Зоофил

ЗООФИЛИЯ

- Бела-Бела-Бела-Бела! - позвала Зухра свою ободранную болонку.
Та подскочила к своей хозяйке, виновато повиливая хвостиком, и заискивающе посмотрела в глаза. Один глаз у собаки был карий, а другой голубой.
- У-тю-тю, моя хорошая! - стала тетешкаться дура с собакой.
Взяла на руки и потащила с собой в постель. Немытые лапы тут же запачкали всю простыню, но Зухре не было до этого дела. Она тискала объект своих чувствишек и ни о чем не думала. Гормон к ее тринадцати годам уже стал вовсю действовать. Собака стала обнюхивать свою хозяйку и вдруг учуяла запах нестираных трусов. Это ее сильно заинтересовало. Она полезла прямо под одеялом к ее кунке и стала тычиться в нее своим носом. Зухра почувствовала состояние легкого возбуждения и не стала отстранять собаку. Та стала сильнее внюхиваться, и стремиться носом залезть под трусы. Вдруг в голове набитой дуры зазвучал голосок ее мамаши: "Ты что! Тепушка, так ведь делать не хорошо. Писю не трогай. Это неприлично!" - та уже хотела было повиноваться и послушно отстранить собаку, но волна нарастающего возбуждения стала побеждать мышиные установки. Любопытно посматривая на шевелящееся одеяло, Зухра сбросила с себя его и сняла трусы. Болонка начала жадно вылизывать лобок и недавно появившуюся поросль. Зухра вольготно разлеглась на кровати и раздвинула ноги. Волна сладостного возбуждения стала нарастать. Собака принялась жадно облизывать половые губы и клитор. Зухра помогала ей, раздвигая руками свою мохнатку и пошире разводя ноги. Волны все нарастающего возбуждения сладостно разливались по телу. Клитор уже торчал вовсю, как хер у молодого бычка. Блаженные флюиды нахлынывали с все большей силой. Собачий язык то и дело задевал его и это приносило острое наслаждение. Упоительное состояние стало нарастать все больше и больше. Ум тонул в потоке беспредельного блаженства. Теперь уже он ничем не беспокоил тупую Зухру. Она с вожделением и любопытством смотрела на свою кунку и испытывала неописуемое наслаждение. Белка стала трогать языком и вход во влагалище, затянутый девственной плевой. Буря переросшего возбуждения захлестнула малолетку и та обмякла. Всполохи ослепительного света захлетнули ее сознание. Собака продолжала лизать у нее между ног. Но Зухра лежала в бесконечном экстазе. Блаженство, охватившее ее унесло ее сознание далеко от окружающей реальности…
Очнувшись, Зухра почувствовала неприятное трение у себя между ног. "Вот как кайфно!" - подумала она, отстраняя от себя собаку и надевая трусы. "Только бы погань ничего не узнала! А впрочем, собака ей ведь об этом ничего не скажет, а я тем более. А главное - собака не будет тебя бить, как бил погань Жорик, очередной пьяный сожитель проклятой матери, не будет бухать и пропивать твои вещи, как это делал еще один хахаль погани, по кличке Кот. А еще Зухра слышала от половозрелых старшеклассниц, что секс с мужчинами не приносил им должного удовольствия: сунут на минуту и потом позорно обкончаются. А после этого надо бегать по абортариям, или долго вылечивать какой-нибудь триппер. А как только ты вылечишься или аборт сделаешь, они опять тут как тут. Мол, давай опять ебаться, вот радость-то! То ли дело с собакой! Собака тебя не ударит, ничего из дома не потащит. После нее не надо будет лежать в абортарии или в триппер-баре. С ней можно делать долго, можно получить настоящий оргазм и после этого собака не будет иметь к тебе претензий или заставлять на нее батрачиться! Одним словом, собака - друг человека!"
С этими мыслями Зухра сладко заснула, обнимая свою мохнатую любимицу.
Очнувшись поутру, Зухра сладко потянулась с воспоминаниями прошлой ночи и начала шарить по постели руками в поисках своей любимицы. Но той и след простыл. Это немного встревожило Зухру. Она подскочила на постели и увидела, что та спит на кровати у поганой. Волна ревности подхлынула к голове. Кровь застучала в висках. "Как так!? Она же недавно была со мной. Я именно с ней занималась сексом. Она должна принадлежать мне! Только мне! И больше никому!" - мучительно повторяла сама себе Зухра.
- Бела-Бела-Бела! - подозвала собаку Зухра.
Но та не реагировала. Поганую она признавала как хозяйку и к Зухре идти не хотела.
- Ах так! Бессовестная! Как тебе не стыдно! - кричала Зухра на свою собаку. - Немедленно! Сейчас же! - но та и ухом не вела. Только виновато повиливала хвостиком. В нестерпимых мучениях дурища закружилась по комнате, схватившись руками за голову. Услышав вопли доченьки, проснулась поганая.
- Что случилось, моя хорошая?! - прогундосила она.
- Да н-нет, ничего, - тут же спохватилась Зухра.
- А тебе же пора в школу. Ты собрала свой портфель?
- Нет.
- Ну, давай, я тебе помогу, - стала оказывать "медвежью услугу" погань своей доченьке.
Та только бессмысленно смотрела как сердобольная мамаша собирает учебники.
-Учись хорошо, моя доченька, учителей слушайся, будь умницей! - гнусавила старая погань.
- У-гу, - бессмысленно отвечала переросшая дурища.
- А хочешь, я тебе омлет сделаю с кофейком?
- У-гу, - пассивно отвечала Зухра.
Пока погань возилась на кухне, Зухра подступилась к собаке:
- Почему ты меня бросила? Почему? Ведь ты же была сегодня со мной! - на это собака непонимающе помахивала хвостиком. - Ну, чем я хуже ее? Почему она, а не я? - продолжала Зухра, бешено размахивая руками.
Собака еще больше испугалась и уже приготовилась удирать, но Зухра схватила ее за хвост. Та взвизгнула и жалобно заскулила.
- Почему ты меня бросила? Почему? Чем она лучше? Чем?
Ответа не последовало. Собака заелозила лапами по кровати, стараясь отчаянно вырваться из рук. Видя это, Зухра оттолкнула от себя свою любимицу, с размаху плюхнулась на кровать, уткнулась лицом в подушку и завы-ы-ыла. Белка забилась под стол, непонимающе глядя из своего убежища. Зухра молотила головой, ногами и руками по постели.
Поебень не могла дать Зухре счастья потому, что мать так завнушала ее, что та была обречена на глубочайшие страдания. Депрессию, самосожаление, детский психоз, претензии к миру - не важно, что сейчас она переживала всего лишь из-за какой-то собаки. Потом вместо собаки мог оказаться какой-нибудь проходимец, забулдыга или голодранец и все те же самые страдания она бы переживала из-за него. Мать ведь ей внушала: "Если поебень не удается, дочь, ты должна страдать, переживать, мучиться или даже оканчивать жизнь самоубийством". Вот какого "добра" она навнушала своей любимой доченьке. Да за одно только это нужно было просто мать убить! Какого черта калечить мозги людям?! Не все ли равно как к хуйне относиться, но ведь внушила, сука проклятая, что из-за этого обязательно надо страдать! Да пошла ты нахуй! Тварь проклятая!
Если бы мать действительно желала добра своей дочери, она бы сказала: "Дочь, мужиков много, как говна! И расстраиваться из-за всего этого нет смысла. Ищи не первого встречного засранца, а того кто нормальный, получше, побогаче. А если у тебя что-то не получится, то не стоит расстраиваться, переживать. Нужно быть радостной и беззаботной. Есть засранец - хорошо, нету - тоже хорошо". Тогда бы не пришлось страдать, переживать, мучиться. И жизнь Зухры была бы абсолютно спокойной, беззаботной, не было бы никаких проблем, переживаний. Живет себе, радуется, наслаждается всеми радостями жизни! Кайфно! Бомж ушел - она думает не: "Ах, он меня бросил", - а: "Вот и хорошо! Теперь я смогу заняться тем, что мне интересно. Или найду себе другого!" Вот как бы думал нормальный, полноценный человек.

ТАНТРА С СОБАЧКОЙ

- Ну, что, Нарада, как жизнь под крыльцом? - поинтересовался Гну, собираясь войти в дом.
- На пользу, пытаюсь осознавать себя, - гордо заявил тот, заготавливая дрова для костра.
- Сейчас тебе предстоит выполнить новое задание, - продолжил Гну, хитро улыбаясь, - построить себе домик под этим крыльцом, если ты, конечно, не хочешь себе яйца отморозить.
- А из чего же я его построю? - зачморенным голосом спросил Нарада.
- Ну, можешь из картона или из веток, - посоветовал Гну.
- У-у-у, а где же я найду столько картона? - заныл Нарада.
- А че тебе еще делать, времени у тебя дохуя. Пошаришься по помойкам, глядишь, и на дом насобираешь. Ты же хотел в коттедже жить. Вот давай, для начала хотя бы из картона себе дом сваргань, - смеялся Гну, складывая свой новый параплан, на котором он частенько любил совершать прыжки просветления. 
Нараде делать было нечего. Закатив штаны и затянув шнурки на кедах, он отправился на поиски "стройматериалов". И вместо того, чтобы задуматься, почему ему даются такие практики, Нарада снова стал беситься и обвинять всех подряд, кроме себя:
"Какая же сука этот Гну, сам в тепле и уюте дрыхнет, а меня заставляет на холоде в какой-то коробке ютиться, пидор, блядь, надо что-то пакостное ему устроить". Собирая картон, идиот стал судорожно думать, как он может отомстить Гну, вместо того, чтобы каяться в своих поганых мыслях, за которые он и получал подобные практики. Перебрав все возможные варианты мести, идиот остановился на самом идеальном, на его взгляд, - сегодня ночью, когда все уснут, я подкрадусь к джипу и проколю ему все шины, вот тогда Гну у меня попляшет, будет знать, как надо мной смеяться".
А в этот время Гну зашел в коттедж и с порога обратился к жрицам:
- Может Нараду-то пора уже в дом переводить, вроде он покладистый стал, что-то видимо осознает?
- Да, в последнее время видно было, что старается, делает над собой усилия, не бесится, все принимает, - поддержала его Ксива.
- А мы понаблюдаем еще за ним в течение трех дней, если состояние будет стабильное, без заебов, то сразу же определим ему комнату в коттедже, - сказала Элен, разукрашивая только что нарисованную Шри Янтру.
Кое-как к вечеру, вымазавшись с головы до ног во всякой параше, Нараде-таки удалось сделать некое подобие дома, в который можно было залазить двумя способами:
1-й способ. Нарада ложился животом на землю и, отталкиваясь граблями, вползал в маленькое отверстие своего терема, собирая по пути разные ветки и прочую хуйню, которая попадалась по пути. И когда его длинное несуразное тело полностью оказывалось под картоном, он засыпал.
2-й способ. Когда Нарада поднимал картонную крышу, которая, впрочем, была и стенами дома, одевал ее на себя и ложился на землю, застланную ветками. Но в таком случае он просто оказывался укрытым охуенным куском картона, так как стенки уже не удавалось закрепить землей, как он это делал в первом способе.
Ночью болван, взяв потолще шило и острый резак, отправился на осуществление своего гадкого плана. Провозившись около часа, урод основательно проткнул все шины. Надежды на то, что машина сможет поехать, не оставалось никакой. Злорадно потирая руки, пидор отправился дрыхнуть в свой коробок.
- Ох-хуеть, какая сука это сделала? - взорвался Гну, не успев подойти к "Форду", все шины были основательно спущены. Внимательно осмотрев колеса, Гну убедился, что это не случайность, и побежал рассказывать всем хуевую новость.
- Блядь, как же сейчас Гуру Рулон поедет на прогулку, - засуетились жрицы, времени уже мало совсем остается, надо что-то предпринять. Гну, давайте, пулей за хаммером, может, еще успеете. Благо, что у Рулона было много разных джипов, и проблему быстро решили. Нарада же еще не подозревал, какую свинью он себе подложил. В очередной раз дав волю своим низшим частям, дебил настроил всех обитателей Рулон-Холла против себя.
- Ну, ты и с-скотина, - злобно выругалась на Нараду Аза, встретив урода у ручья, - ты знаешь, что если бы ты был на зоне, то за такое тебя так бы отпидорасили, что ты бы на всю жизнь запомнил, как своим западло устраивать. Тебе же долбаебу повезло, что ты попал в духовное место, только ни хуя не ценишь. Но в Рулон-холле могут быть лишь те, кто хочет развиваться, искоренять свое говно, остальным здесь не место. Так что давай, урод, тебе дается последний шанс, либо ты остаешься и твою дурь долго и нудно выбивают всевозможными практиками просветления, которые ты самоотверженно выполняешь, либо проваливай отсюда, свинья! - не дав Нараде вставить и слова, Аза высказала все, что хотела и побежала дальше, продолжив утреннюю пробежку.
Огорошенный мощной энергетической волной, Нарада сидел как вкопанный возле своей картонной будки, пытаясь осознать, что же произошло. 
"Не, че-то мне не охота отсюда уходить, - раскинул своими свихнутыми мозгами дебил, - здесь все мне дают, и жрать и спать, даже если и под крыльцом, все равно, всегда знаешь, что голодным не останешься, а уйду я в мир, там меня ведь никто не ждет, а работать мне в ломы, да я ничего особо и не умею. Нет, надо что-то придумать, чтобы тут меня оставили", - стал дурак опять пытаться обмануть Бога, вместо того, чтобы каяться в своем говне.
Как-то ночью, пытаясь согреть свои муди на мерзлой земле, Нарада весь сжался от холода и подумал:
"Вот оставили бы здесь Синильгу, она бы меня хоть сейчас грела",- мечтал долбоеб, представляя романтическую картину, как они лежат с Синильгой в обнимочку под крыльцом, укрываясь картоном, а на улице +2 градуса по Цельсию.
- Эй ты, сука, че охуел? Ты уже полдня проспал!!! - принялась распинывать пидора Ксива, увидев, что тот до сих пор дрыхнет. Картон пошевелился, появились ходули Нарады, а затем и он сам вылез с посиневшими от холода губами и взъерошенными волосами.
- Да ты неужто замерз? - ухмыльнувшись, спросила Ксива, снимая с себя спасательный жилет, так как она только что вернулась с прогулки на яхте.
- Д-д-д-д-д-а,- кое-как проговорил дурак, не попадая зуб на зуб.
- Ниче, сейчас быстро разогреешься, - обнадеживающе сказала жрица, - давай-ка иди в лес и наруби дров для камина. Понял, свинья?
- П-п-п-п-п-онял! - ответил Нарада, - только я вот ни-ни-никогда этого не-не-не делал.
- Ну, вот и на-на-научишься заодно, - передразнила его Ксива, - и когда будешь рубить дрова, размышляй над своими глупыми проявлениями, к чему они могут привести, если ты будешь держаться за все мышиные реакции, которыми ты весь пропитан. Подумай, куда ты катишься? - сказала жрица, жестко посмотрев на ничтожество и направилась к прекрасной аллее, ведущей в сад. 
"Да пошла ты на хуй", -огрызнулся про себя урод, закинул на спину большую корзину для дров и, положив туда топор, отправился в лес.
- Эй, Нарада, - окликнул его Нандзя, выглядывая из окна спортивного зала, - тебе еще сказали собачку принести, чтобы она тебя грела ночью вместо Синильги, - если собачку не найдешь, то жрать не будешь, - добавил он, зная, что иначе дурак не будет выполнять практику.
- Понятно, - обиженно пробубнил Нарда и поперся дальше, с завистью посмотрев в окна спортивного зала, где Нандзя и еще несколько учеников занимались боевыми искусствами.
"Везет же всяким говноедам, делают, че хотят, а я должен дрова рубить, спать под крыльцом, - стал беситься недоделок, - что я хуже всех что ли?" Пройдя несколько километров, Нарада почувствовал, что дурной энергии стало меньше, и в нем включилась более разумная часть: "Да вообще-то я сам виноват. Мог бы сейчас вместе со всеми играть в теннис, кататься на водном мотоцикле, сам не захотел проявляться нормально, на жриц стал наезжать, джип испоганил, на Гуру Рулона обиделся, стал его винить во всех своих неудачах, хотя Он наоборот мне помогает стать человеком, а не бомжом", - обвиняя себя, Нарада вдруг почувствовал, как волна полезного дискомфорта заполняет его грудь, но не желая встретиться с ним лицом к лицу, придурок снова включил ебанутый базар. - Гуру Рулон специально такие практики мне устраивает. Ведь Миларепу же вон как его Учитель гонял, по сто раз заставлял дома строить, а потом разрушать. Он все выдержал и оказался лучшим учеником. Вот и я такой же. А они все бездельники, ни на что не пригодные свиньи, че с них взять", - распизделся сам с собой шизоид и, запнувшись о какую-то корягу, покатился с пригорка, чуть не налетев на какой-то корявый пень. 
Нарада упорно не хотел признать, что практики ему такие устраиваются не за какие-то особые заслуги, а именно потому, что он проявился как последнее ничтожество. А раз ты ничтожество и не хочешь становиться нормальным, то и должен проходить соответствующие практики, пока не станешь человеком. А нормальному человеку зачем такие практики, если он и так нормальный, он может и творчеством позаниматься, спортом, еще чем-нибудь полезным, потому что сам делает над собой сознательные усилия, а не ждет, когда петух жареный в жопу клюнет.
Отряхнувшись, Нарада поперся дальше. Вспомнив о новом задании, он стал приглядывать для себя собаку. "В принципе, это интересно, - думал про себя Нарада, - почему бы и зоофилией не подзаняться. Получу новый духовный опыт".
- Р-р-р-р-р-ы-ы-ы-ы, гав, гав, - прервала его мысли здоровая овчарка, высунув свою морду над забором, когда он проходил мимо дачных участков мышей. Придурок вздрогнул от неожиданности: "Ой, ну на хуй, такая большая мне не нужна, а то еще яйца откусит, опасно. Мне надо какую-нибудь поменьше", - сообразил дурак. Так он прошел еще участков десять.
- Гав, гав, гав, гав, гав, - послышался какой-то хриплый лай сзади. Обернувшись, Нарада увидел маленькую толстую собаку породы спаниэль с огромными ушами, которую вела на поводке очень похожая на нее хозяйка.
"Ой, фу, - эта слишком старая, - оценил он собачку, - хотя уши у нее здоровые, могла бы хорошо согреть мою задницу. Но, жалко она с хозяйкой, может, еще кто найдется".
Тут Нарада вспомнил, что его ждут к обеду с дровами, и поторопился. На обратном пути, кое-как собрав корзину дров, он увидел в кустах маленькую собачонку, которая, видимо, заблудилась, а теперь сидела и скулила.
- Ой, какая милая собачка, на-на-на, - стал подбираться к ней урод, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что поблизости нет хозяев. Взял собачку и положил ее в карман. Радостный, что выполнил задание, Нарада стал возвращаться назад. Но вдруг его осенила мысль:
"Уж, больно она маленькая, черт бы ее побрал, - затревожился хуесос, заглядывая в карман куртки, где сидела микроскопическая собака, - Да в какое же место я ей буду пихать свою пипетку. И вообще, ей же придется год мой хуй лизать, пока он встанет. Нет, иди-ка ты еще подрасти", - сказал Нарада и выпустил свою жертву на волю.
- Не прошло и года, ты че, в яме провалился? - закричал Гну, увидев появившегося придурка.
- Да так, заблудился, - пробурчал тот.
- Собаку-то принес?
- Нет, не нашел подходящую, - виновато ответил он.
- Эх, ты, ничтожество, даже собаку найти не можешь. Ну, ничего, мы о тебе позаботились. Нандзя такую спутницу тебе нашел, закачаешься. И тут вышел Нандзя и спустил на землю небольшую болонку. Она была вся грязная и вонючая. В некоторых местах прямо целыми кусками болталась то ли засохшая грязь, то ли говно, то ли еще какая-то параша.
- Гав, гав, - поприветствовала она Нараду и, виляя хвостом, поскакала к своему суженному. Подбежав к дураку, болонка начала тереться об его ноги, пытаясь содрать с себя прилипшее говно, но явно ей была нужна помощь.
- А ты знаешь, как ее зовут? - поинтересовался Гну.
Нарада помотал головой.
- Синильга! Ха-ха-ха, - заржали рулониты. 
- А это что, девочка? - задал Нарада вопрос по существу.
- А ты проверь, - прикололся Нандзя.
Нарада, брезгуя дотронуться до своей новой знакомой руками, стал наклоняться, пытаясь точно установить ее пол. И, насчитав у нее шесть сисек, успокоился.
- Так что ты с ней, дружище, не соскучишься, - обрадовал его Гну. - Только для начала иди, вымой Синильгу в ручье, если не хочешь от нее каким-нибудь сифилисом заразиться.
Пока Нарада мыл свою избранницу, уже стемнело, и надо было спать. Немного расширив свой картонный дом, Нарада, как обычно, залез в свою конуру и свистом начал подзывать к себе Синильгу. Собака настороженно обнюхала отверстие, в которое только что залез ее новый знакомый, но не поспешила зайти туда, учуяв что-то на земле. Она активно принялась разрывать свою находку. Куски земли посыпались на рожу Нарады.
- Еб твою мать, че ты делаешь? Всю кровать мою, то есть нашу разбомбила! - заорал придурок. Но собаке было абсолютно похуй, так как она нарыла себе что-то съедобное и теперь с удовольствием пожирала. Только теперь до Нарады доперло, что произошло:
- Ах ты, скотина, мои запасы сожрала, - взбесился он, но было поздно, так как Синильга уже доедала последний кусок из припасов Нарады, которые он вытащил из мусорных мешков, когда не хотел сдавать экзамены и зарыл в землю, чтобы ночью сожрать, пока никто не видит.
- Ну все, сука, пошла вон, я с тобой спать не буду! - разобиделся дурак и прогнал болонку. Но его новая знакомая особо не пострадала. Нажравшись, она спокойненько засопела недалеко от своего суженого…
- Эй, эй, как там тебя, на, на, на, на, - проснувшись в три часа ночи от сильного холода, стал Нарада подзывать Синиильгу, - а ну, поди сюда, скорей. 
Все обиды как рукой сняло. Сейчас придурок думал об одном - как бы побыстрее согреться. Синильга, видимо, тоже не вспотела и быстро нырнула в картонную коробку. Нарада обхватил своими граблями собаку, прижался к ней поближе, пытаясь согреться. Постепенно тепло стало разливаться по телу.
- А с тобой и правда теплее, - заговорил дурак сквозь сон и невольно начал поглаживать оголившийся животик болонки. Тут он стал нащупывать своей лапой маленькие холодные прыщики. В первый момент он испугался и отбрыкнулся.
- Фу, че это у тебя такое? Может это какая-то зараза?- но потом до него дошло, что он нащупал сиськи и дальше уже более тщательно стал мацать собаку.
- Ох, ни хуя себе, у тебя их целых шесть, а у той Синильги всего две было, вот это кайфно, это мне в тебе очень даже нравится! - обрадовался похотливый кролик.
- Ух, ты, моя собачка, - приговаривал Нарада, ощупывая собаку, пытаясь обнаружить у нее еще что-нибудь интересное. Синильга затащилась от таких ласк и принялась в ответ облизывать морду урода.
- Ой, фу, что это ты опять придумала? - стал сопротивляться дебил, - а хотя у вас у собак все ни как у людей, может это вы так сексом занимаетесь? Ну, ладно, полижи, может, мне потом понравится. Нарада расслабился и стал прислушиваться к ощущениям, которые приходили, когда Синильга его лизала. Она так разошлась, что стала своим языком залазить во все дыры. Облизала глаза, лоб, щеки, залезла в каждую ноздрю, потом перешла на шею, уши. Когда она облизывала своему суженному уши, ему стало жутко щекотно, и он заржал как сумасшедший…
- Ну что, Нарада как первая брачная ночь прошла? - поинтересовался Гну, когда они вместе побежали на утреннюю пробежку.
- Да никак, в общем-то, - нехотя ответил дурак.
- Что значит, никак? - удивился Гну, - ты че, ее не сделал? Ха-ха-ха! Ну, ты даешь, дружище, что же ты так подкачал-то?
- Ну, ну….- замялся дурак, - а как я ее сделаю, если у меня на нее даже не встает?
- А ты манку не пробовал на хуй намазывать? - спросил Нандзя, как специалист в этих вопросах.
- А это еще зачем? - удивился ни разу неграмотный болван.
- Ну как, зачем? Просто так твой хуй она, конечно, не будет лизать, так как он наверняка у тебя вонючий, ты же не моешься. А так манку намажешь, и она будет слизывать. Вот такой минет получится, закачаешься! Сразу все встанет! - обрадовал его Гну.
- Только ты сначала проверь, любит ли она манку, а так, если че, намажь чем-нибудь другим, что она любит, - добавил Нандзя.
Вернувшись с пробежки, Нарада как метеор переделал все необходимые дела с одной мыслью поскорей осуществить то, о чем ему сказали Гну и Нандзя. Уж очень сильно это будоражило его воображение, ну и, конечно же, хуй.
- Я все сделал, что вы сказали, можно мне пойти Синильгу покормить? - на удивление смиренно спросил Нарада.
- Ну, давай, иди, - разрешила Ксива, ухмыльнувшись и подумав про себя: "Кажется, он начал входить во вкус!".
Нарада с горящими глазами, как бешеный, схватил кастрюлю с манкой, миску для собаки и помчался под крыльцо. Когда он придвинул к болонке полную миску с манкой, то собака как голодный волк набросилась на еду и с жадностью стала лакать. "Ох, ниче как она активна, - обрадовался придурок, - значит, все должно получиться".
- Эй, Нарада, нужно срочно принести воду! - крикнули жрицы.
- Эх, черт, ясно, - вяло ответил урод, обратно застегивая ширинку, из которой он только что хотел достать свой пенис. 
"Вот дуры, весь кайф испортили, сами что ли не могут эту ебаную воду принести", - опять урод нашел повод забеситься, полностью уснув в своем раздражении, забыв, что каждая такая его ебанутая реакция рождает соответствующие ситуации, в которых уже сама жизнь заставляет его учиться.
Пока Нарада ходил за водой, Синильга сожрала целую миску манки и теперь как свинья развалилась в кустах.
- Ну, еб твою мать, - распсиховался говноед, увидев такую наглость, - че не могла подождать? А теперь ты сытая и опять ничего не получится. Придется ждать до вечера, пока ты снова не проголодаешься! Дура, - в отчаянии выкрикнул долбоеб.
Но эта Синильга отличалась от той, которую Нарада знал раньше, она совершенно нормально переносила все психи и капризы "любимого".
Весь день Нарада ходил как на иголках и бдительно следил, чтобы собачка не дай бог, что-нибудь не сожрала. Для верности он привязал ее к крыльцу и постоянно проверял, чтобы она никуда не убежала в поисках съедобного. Наконец, наступила долгожданная ночь. Убедившись, что все уснули, дурак стащил с кухни только что подогретую миску с манкой и поволокся под крыльцо.
- Синильга, Синильга, хорошая моя девочка, иди сюда, моя лапушка, - как можно ласковее, кое-как сдерживая свое нетерпение, стал придурок звать окоченевшую и голодную болонку. Синильга не реагировала, удобно устроившись под деревянной лестницей.
Не желая больше терять времени, Нарада подкрался к собаке и стал ее гладить, нащупывая маленькие холодные прыщики. Синильга проснулась от ласк своего избранника и завиляла хвостом.
- И все-таки ты у меня сама лучшая, - приговаривал Нарада, мацая маленькие сиськи Синильги и гладя холодный животик. Собака прибалдела и, развалившись на спине, растопырила в разные стороны свои грязные лапы. Мацая Синильгу, Нарада стал глубоко дышать, вызывая в себе возбуждение, но, сколько бы он ни старался, у него ничего не получалось. Тогда он прижал к себе Синильгу, и она стала облизывать его вонючую морду. Придурок расслабился и затащился, входя в санс-контакт с болонкой. Почувствовав некое возникшее единое энергетическое поле, Нарада стянул с себя штаны и, вытащив свою сморщенную от холода пипетку, стал приближать ее ко рту собачки. 
Синильга, обнюхав странный объект, начала было его лизать, но, поняв, что это что-то не съедобное и более того вонючее, отвернулась.
- Подожди, подожди, Синильгочка, - забеспокоился зоофил и стал торопливо обмазывать свой хуй теплой манкой.
- На-на-на-на, кушай кашку, хорошая собачка, - придвинул дурак снова свой измазанный в манке член к морде болонки. На этот раз, учуяв знакомый запах манки, Синильга активно стала слизывать ее со сморщенной пипетки Нарады. Почувствовав прикосновения шершавого языка Синильги, дурак затащился, ощущая нарастающее возбуждение.
- Да, да, да, хорошо-о-о-о, умница, - задергался придурок, время от времени намазывая манку и теребя своими граблями сиськи Синильги.
- О-о-о-о, - стонал придурок от собачьего минета, а Синильга тем временем с жадностью слизывала манку, со всех сторон тщательно вылизывая уже разбухший хуй. Наконец, возбуждение Нарады достигло своего пика и нечто белое полилось прямо на болонку, измазав ей всю морду. Синильга, не ожидав такого подарка, стала отфыркиваться, тряся башкой и слизывая с себя эту странную смесь.
- Молодец, хорошая собачка, давай теперь спать, - кое-как проворочал языком обкончавшийся пачкун и, притянув к себе обмазанную в сперме Синильгу, задрых.
С утра пораньше Нарада на радостях решил написать письмо маме. Взяв грязный измятый тетрадный листок и кое-как пишущую ручку, счастливый придурок начал карябать кривые буквы:
"Здравствуй, дорогая мама! Не переживай, у меня все отлично. Недавно я нашел себе Синильгу, она очень хорошая, заботливая, все время меня облизывает, особенно по утрам. Спим мы вместе, она ночью меня греет. Так же мы с ней занимаемся Тантрой, ей это очень нравится, и мне тоже! Поначалу у меня были с ней проблемы, у меня на нее не вставал. И я догадался намазывать тем, что она ест. И вот сегодня ночью попробовал, ей очень понравилось. Я взял манку и намазал ее на свой член, и она с радостью лизала его. Еще мне очень нравится в ней то, что у нее целых шесть сисек, и она средних размеров. И едим мы всегда с одной тарелки, очень дружно. Скоро намечается наша свадьба, все будет как полагается. Будет поп, я сошью из марли ей фату, все будет замечательно. Я и собачка Синильга будем жить очень счастливо. Буду заканчивать, Синильга передает тебе огромный привет, чтобы ты там не скучала. 
Твой Нарада и Синильга. Огромный привет, гав-гав!"
- Ну, вот, Синильга, маме мы письмо написали, сейчас поедим и пойдем, опустим его в почтовый ящик, - сказал Нарада, поглаживая только что проснувшуюся болонку и, достав из-под лестницы миску с оставшейся манкой, они дружно начали завтракать.

Добавление комментариев закрыто.