Путь дурака 1-7. Часть 1

КНИГА 7. УРОДСТВО ЖИЗНИ 

 

ЧАСТЬ 1. Я РАБ И СЛУЖИТЕЛЬ ЛЖИ  (NEW)

 

 

 

- Старая манда, немедленно давай рубль! Я пить хочу! - орал пьяный отец на свою престарелую мамашу, бабушку Рулона, гоняясь за ней с ножом по комнате.

 - Ой – ой – ой! – вопила бабка. - Да у меня уже нету денег на твой пропой!

-  Не ври,  старая пакостница! - благословил ее сыночек, Богом данный, крепким словцом. – Недавно -  то пенсию получила, вытаскивай-ка свою заначку на похороны, а то я сейчас твое последнее одеяло продам.

-  Ой – ой – ой!  – вопила «счастливая» мать, лицезрея любимого сыночка. -  Как же я спать-то  буду?

 -  Ничего, Бабуин.  В гробу выспишься, – бесился «почтительный» сын, заграбастывая бабкину постель.

За этим каждодневным представлением  наблюдал маленький Руля, испуганно выглядывая из-под кровати.

« Как  же сильно меняется мой отец, - думал он.  – Вчера только он был трезвым и тихо сидел целый день, разгадывая секрет спортлото, тихий, зажатый, слова не скажет. А сегодня это уже совсем другой человек: наглый, уверенный, дерзкий, не полезет за словом в карман, могущий сделать все, что угодно,  только вот на ногах плоховато держится. Вот мне бы так же измениться. Тогда бы я в школе всем хулиганам пизды бы навернул, и все бабы были бы мои. Пить что-ли самому начать. Истина, говорят, на дне стакана».

 Руля вспомнил фотографию отца, где он пьяный обнимал и целовал  на виду у всех статую. Трезвый,   он со стыда бы сгорел, не смог бы так свободно проявиться, а тут он стал всемогущим.

 « Но я же йог, - думал Руля. - А  йоги, я читал,  вроде как не должны пить. Может, есть еще какой – нибудь способ, - думал он, - стать мне свободнее. А что, если я буду входить в состояние пьяного за  счет самовнушения и подражания моему «святому» отцу. Буду практиковать стиль « пьяного», как в ушу».

  В это время безвольная бабка уже выдала сыночку бабло, и он повалил пьянствовать.

«Вот так, потакая слабостям своих детей, мужей, друзей, люди выращивают из них ублюдков», - подумал Рул и, притворяясь пьяным, пополз из-под кровати, что-то нечленораздельное бубня, и пуская слюни из бессмысленно расслабленной рожи.

Посреди комнаты он завалился на бок, срыгнул и снова, вяло поднявшись, неуклюже пополз дальше.

  - Боже мой, Боже мой! – заорала бабуся. – Какой отец – такой и сын. Тот пьяница, этот дурак. Перестань паясничать! Вставай! Тебе  нужно идти в школу.

 - Я не дурак, ба-а–бушка, - коряво говорил Рул. Я – пьяница, я в школу…я не пойду.

 - Да как тебе не стыдно! Немедленно прекрати дурачиться. Тебе нужно учиться, - стала вешать, как лапшу на уши, гнилую мораль старуха.

 - А мне плевать, - пьяно произнес внук, и действительно ощутил похуизм и свободу от необходимости быть хорошим мальчиком, бояться родителей, ходить в школу – ему стало на все навалить.

« Уже лучше получается», - подумал Рул  и стал пьяно ползать под столом под ругань и хай бесящейся бабки, пытающейся из него сделать примерного биоробота, честно срабатывающегося на партию КПСС  и умирающего за Родину и правительство коммунистов.

Сперва Рул решил не пойти в школу,  но потом решил там тоже попрактиковаться в более трудных условиях, чтоб закрепить духовный опыт.

Выпершись из дому, он поковылял к «любимой» школе . С заплетающимися ногами и бессмысленной рожей Рул перся по улице, но состояние пьяного было удержать все трудней и трудней. Прямо перед ним проехала новая марка машины, Рул засмотрелся на нее, включилось другое его «я», и он совершенно забыл, что хотел быть пьяным. Он думал -  какие бывают тачки, чем они отличаются. Потом увидел бессмысленно плетущихся на работу мышей. В нем включилось философское «я», и оно начало думать: почему же так живут люди, как же устроен наш мир. И тут в голову ему долбанула сумасбродная мысля, ему почудилось, будто бы Божественные Великие существа, бестелесно живущие в небесном раю, решили испытать, что такое ад - полностью противоположное им состояние. И тогда они создали землю и стали рождаться на ней в виде деревьев, животных и глупых, исполненных страданий, людей.  Помучившись тут до смерти, они после нее снова  вспоминают,  кем они были, и становятся Богами.

 Когда  он заморачивался этой выдумкой, то уже сам стал воображать себя таким существом. « Больше не о чем беспокоится, не о чем переживать», - думал он. «Я понял, что происходит! Дак вот зачем я здесь!» -  осенило его.

Но тут мощный пинок в спиняку повалил его в лужу.

 - Здорово, Рулон! – приветствовал его Цыпа, глумливо наблюдая, как он возится в грязи.

Тут Рул забыл о своей заморочке  и вошел в свое зашуганное «я», трясясь от страха, и думая только о том, чтоб Цыпа не расколотил ему ебло.

 -  Ну, что ебосос! Будешь мне должок отдавать? – злобно спросил Цыпа, шмоная Рулона.

  - Я… я отдам потом, - лепетал он.

 -  Врешь, сука! - сказал Цыпа, врезав ему по еблу.

 -  Ой, за что? Не надо! - жалобно заблеяло « божественное существо», втиснутое в оболочку из костей  и мяса.

 -  Как не надо? Надо, Федя, надо!  – сказал Цыпа, еще раз треснув Рулона. Тут к ним подвалил Буля и радостной ухмылкой приветствовал любимца публики.

 - А, это ты, Рулон! Ща я тебе сливу захерачу, и ты ничем не сможешь мне помешать.

Зажав нос  забывшего о своей божественности чучела, он изо всех сил сдавил его пальцами.

И тут Рул вспомни  себя, то  как он утром  хотел практиковать стиль «пьяного», как потом решил, что он забывший себя бог, как теперь  он беспомощно мучается от боли в синеющим шнобеле. Слезы выступили у него на глазах, и он как никогда ранее явственно осознал свою беспомощность. Что он не может ответить Буле.Не может быть по своему желанию пьяным, не может даже помнить о том, что он - Бог.  Хотя решил это делать всего минуту назад, что он полностью является результатом стечения обстоятельств и сумасбродных желаний, вмонтированных в него, что он вообще сам по себе еще не существует, есть только мешок с костями, набитый тупыми заморочками и желаниями.

 Прозвенел звонок. Буля, Цыпа и другие пацаны повалили в школу, а он все стоял, обтекая с сияющей на носу сливой, видя весь ужас и стыд  своего   существования.

- Рулонов, а ты  почему не на уроке?- окликнуло его  маразматичное учило. Тут Рул вспомнил, что он в школе, и что его заставили считать себя учеником. И  как  всегда, глупо оправдываясь, завил:

- Я забыл, в какой аудитории у нас сегодня занятия.

- Иди расписание посмотри! – заверещало на него  учило. - Что, читать разучился?

 Рул поплелся  на урок, где из него должны были сделать послушного биоробота, зомби, служащего чуждым ему  целям природы и больного общества.

« Как же мне не быть трусливой завнушенной овцой?», - думал  он. « Как обрести свободу от самого себя?»

Рул завалил в класс, когда урок уже давно шел.

- Ты  почему опоздал? – механично набросилось на него  тупое преподавало.

- Меня завуч задержал, - стал врать Рулон. И сразу  успокоилось  от спасительной лжи безмозглое учило.

- Тогда садись, записывай тему.

«Да, без лжи невозможно прожить в этом сотканном из сплошного  обмана и самообмана  мире, - подумал Рул, плюхаясь на свое место, - и чем ты больше лжешь, тем тебе лучше», - думал он, усаживаясь вместе с Марианной. Она наводила марафет перед маленьким зеркальцем, не обращая на него никакого внимания.

- Со мной тут такое было! - стал ей рассказывать Рул все, что было с самого утра. Марианна слушала его, посмеиваясь  и даже не глядя в его сторону. Когда он кончил свою трескотню, она пренебрежительно взглянула на него и сказала:

- Ну, а сейчас какое твое «Я» говорит со мной?

- Наверное, « гнилой философ», - задумавшись ответил Рулон.

- Вот видишь, мой милый, сколько в тебе «Рулонов». И один, не знает, что делает, решает другой. Вот почему ты такая слабая и беспомощная свинья.

- Да, - понуро промямлил  Рулон, - Я понимаю, что даже это «Я», которое знает это, может в любую минуту исчезнуть, и это,  может быть, навсегда.

- Вот что, придурок. Ты верно догадался. - посмеялась над ним Марианна. -Ты  должен как можно больше и дольше видеть в себе эту кухню, тогда может в тебе будет что-то одно, что знает все о твоем говне и позоре, - рассмеялась она. - Но тебе мешает то, что ты мнишь себя умным.   Помедитируй над фразой: «я – дурак, который мнит себя умным, чтоб сохранить свое невежество».

 Марианна продолжила возиться со своей косметикой, а Рул загрузился по поводу новой открывшейся ему истины. Учило пиздело и корябало на доске никогда никому не пригодящуюся в жизни галиматью. Ученики занимались кто чем. А Рул вдруг посреди урока громко расхохотался и стукнул себя рукой по лбу.

- Рулонов! Не срывай урок! У нас важная тема, которую тебе придется сдавать на экзаменах! А ты чем занимаешься?!

- Я понял, что я – дурак!– заявил Рул.

- Ха – ха – ха! – загалдели ученики. – Он понял! Посмотрите-ка, наконец-то до него дошло. Рулон, да мы давно уже это знали, а ты только что понял, - глумились над ним ребята.

-Прекратите шум в классе! – бесилось учило, - Скоро контрольная работа! Вы получите двойки! Немедленно записывайте материал!- грузило их своим бредом преподка. Никому не нужный урок продолжался.

 Кончив прихорашиваться,  Марианна многозначительно посмотрела на Рулона и, положив ему свою ручку на область паха, лукаво сказала:

-Вера без дел мертва. Давай-ка, мой милый, начинай практику. Будь отрешенным и наблюдай, какие «Я» сейчас в тебе включатся. – говорила она, гладя и будоража ему хер.

- Ой, во мне включается «похотливый кролик», - сказал Рулон, чувствуя щекотку и возбуждение своего хера. Рулон стал изгибаться и ерзать на стуле. - Ой, может быть, здесь не нужно? – сконфуженно заканючил он.

- Наблюдай, наблюдай за собой, скотина, - злорадно бросила Марианна, видя неудобство и страх Рулона, попавшего в такую оказию.

 Рул  было попытался быть отрешенным и все наблюдать, как щекотка и возбуждение снова заставили его ерзать и извиваться на стуле.

-Ой, что-то я не могу, - испуганно шептал он Марианне, стараясь отстранить ее руку от своей мошни.

-Ах, эти непослушные яйца! – коварно улыбнувшись, сказала она, и изо всех сил сдавила ему мошонку, впившись в нее своими когтями. Рулон глупо заверещал на весь класс.

 - Рулонов, встань, прекрати срывать урок! – разбесилось учило. Он попытался подняться с ничего не понимающей, ошалевшей рожей, но стоя загибался от боли в мошонке.

 - Встань прямо, не паясничай! – орало преподавало. – Ну, что ты еще понял, придурок? – прикалывались над  ним пацаны. – Ха-ха-ха! Ну  и дурак  же ты, и не лечишься! – раздавались реплики.

Тут затрезвонил спасительный звонок, и класс с шумом вывалил на перемену. Поскольку следующий урок должен был состояться в этой же аудитории, то Рул, оставив портфель, пошел бродить по школе, размышляя над тем, что он понял и пережил за сегодняшнее утро.

« Я не помню себя, своих решений, того, что было со мной. Я не знаю себя, как я устроен, какая канитель управляет мной, что же делать, чтоб измениться, стать нормальным. Но ведь я ничего не могу, остается только пытаться, наблюдать себя, изучать себя, стараться помнить и никогда не забывать об этом. Тогда я проснусь из этого сна, стану единым».

Тут он заметил, что впереди замаячила недовольная рожа Цыпы, и быстро ретировался в ближайшую аудиторию. Тихонько спрятавшись там под парту. В аудитории бегали и галдели ребята из младшего класса, а их тупое преподавало сидело, проставляя двояки в своем журнале.

  - Писец тебе!

 - Нет тебе писец прийдет! – орали друг на друга два пацана.

 - Тише ребята, - бурчало на них  учило. – Песец только девочки носят.- Класс так и покатился со смеху.

Но пацаны не успокоились и продолжили обзываться друг на друга:

 - Да  ты сидор, понял? – кричал один другому.

 - Сам ты сидор!

 - Потише, ребята, - уже более раздраженно бурчало  учило. – У вас ведь свои хорошие имена есть, а вы «сидор, сидор».

Все балдели над невтыкающим ни во что училом.

 Рул подумал: « Вот так и все люди говорят на одном и том же языке, но не понимают друг друга,  так как вкладывают свое значение в слова».

 - Да  я могу 10 палок бросить, понял? – базарил один из пацанов.

 -  Да ты за базар-то отвечаешь, что 10?

 - Зуб даю, - побожился первый.

 - Да  не фуфли 10, вот я 15 могу бросить, понял?

- Да  ну 15, ты брешешь. Забожись, что 15.  Поди за год 15.

 - Ребята, замолчите, выйдите из класса, - взорвалась возмущением истеричная преподка. – В спортзале будете палки бросать, вы ведь не на уроке физкультуры.

Прозвенел звонок,  и Рул  посеменил на свой урок, стараясь наблюдать за тем,  как он идет. Зайдя в класс  и усевшись на свое место, он почуял  что-то неладное. Где – то поблизости воняло экскрементами. Желая взять тетрадь из портфеля, он обнаружил, что его ранец стал очень большим и тяжелым. Когда он заглянул в него, то увидел, что он битком набит был чьим-то говном. От удивления он онемел,  забыв о том , что хотел наблюдать за собой. Не зная, что делать, поставил свой портфель на место, и повернулся к Марианне.

 - Ты  что это такой загруженный, - спросила его она.

- Да  мне в портфель насрали, - растерянно произнес он.

 - Да? – весело переспросила она. – Да говно-то у тебя в репе. Проснись – ты серишь, - сказала Мэри, ткнув его пальцем в лобешник.

И тут Рул вспомнил, что хотел наблюдать за собой, и разозлившись  треснул себя кулаком по лбу:

 - О, черт, опять заснул,  - выругался он.

« Но, что же теперь делать?» - сказал он про  себя, поглядывая на набитый говном ранец.

 - Что делать, свинья? Отнесешь его маме в подарок, - ответила на его мысли Марианна. – Давай, лучше рассказывай мне,  какие процессы шли в твоей тупой репе, кады ты стал лицезреть этот дар богов, -  глумилась над ним Мэри. – Зря что-ли весь класс трудился на перемене, вон, видишь сколько насрали.

Тут только Рул увидел, что за ним наблюдают все пацаны и девчонки и похихикивают, показывая на него пальцами, и о чем-то перешептываясь друг с другом.

« Ну, - начал шевелить мозгами Рулон, - одно из моих многочисленных «я», а именно «гнилой философ», которое может скоро исчезнуть, увидело такую дребедень», - бубнил Рул.

 - Кады  я увидел, что мне насрали в ранец, во мне механически возникла внушенная мне оценка, что это плохо, мол, когда в ранец срут, то и во мне механически, без всякого моего желания возникла реакция в виде обиды, самосожаления. Моя безмозглая машина не знала, что теперь делать с этим набитым говном ранцем, ведь раньше со мной такого никогда не происходило, и мама мне не говорила, что нужно делать, если мне в ранец насрут. И в моем биороботе  возник кататонический ступор  замешательства, и тут ты разбудила меня, прекратив мое отождествление со всем этим. И затем более умное, но беспомощное мое «я»- «гнилой философ», стало глядеть на всю енту хуйню через призму тех заморочек и вшивых теорий, которые я вычитал в книжках. Вот! – закончил Рул свой треп и виновато глядел на Марианну, ожидая ее оценки.

- Складно пиздишь, - заметила она ему. – Но что же ты сам так не увидел сразу, ублюдок?

- Да я что-то еще не  успел, - стал оправдываться Рулон. И тут же получил по губам от своей нежной подруги.

 - Ой, за что?

Марианна еще раз дала ему пощечину, выжидая верной реакции. Тут Рул вспомнил, что был невежлив и не поблагодарил ее.

 - Ой, спасибо, что учишь меня. Я стал оправдываться, - забубнил он.

 - Вот так-то лучше, придурок, а теперь говори: « Я - скотина, которая любит оправдываться, чтобы сохранить ничтожество свое», понял? – строго спросила она.

 - Я - скотина, которая любит оправдываться, чтоб сохранить свое ничтожество, - повторил,  каясь Рулон.

  - Вот почему ты,  урод, никак не развиваешься, оправдываешься много.

 - Есть грех, - согласился Руля.

 - Ну, что с портфелем  делать- то будешь? – глумливо спросила его наставница.

Рул посмотрел на свой ранец глазами Марианны, и почувствовал брезгливость и отвращение возиться с ним.

-  Да оставлю его училке, - радостно и растождествленно сказал он с иронией, вспоминая как глупо беспокоился о том, что ему туда насрал весь класс.  – Пусть они на своем педсовете изучают  его  и решат, чье  именно тут говно, - прикололся он.

  - Ну, молодец, паскуда. Достиг  ты верного взгляда на вещи, - похвалила его Марианна. – Сегодня, я вижу, ты на славу поучился. Давай-ка, сорви сейчас урок  и пожалуйся учительнице, что тебе насрали, - засмеялась подружка.

 - Есть,  будет сделано! – отчеканил Рул, и, взяв портфель  и раскрыв его, он жалобным голоском стал канючить:

 -  Ой, Зинаида Макаровна, Зинаида Макаровна, а мне в портфель насрали!

Класс так и покатился со смеху. Учило, выпучив зенки, в недоумении подошла к нему  и,  уставившись в набитый говном ранец, только и могла сказать:

 - Как насрали?

 -  А вот, посмотрите, пожалуйста,  - заботливо подставил свою сумку ей поближе  Рулон. – А тут ведь у меня тетради, учебники, дневник!

Растерянное учило, не знало сперва, что делать, а потом по привычке опять заорало на весь класс. – Признавайтесь, кто это сделал?

Класс взвыл от хохота.

 - Тихо, тихо, я вас спрашиваю, кто это сделал?

 - Ой, давайте, я посмотрю, - сказал Ложкин  и побежал к портфелю. За ним пошли Филон, Кукс и другие хулиганы.

- Стойте, куда вы? Немедленно сядьте на место,  - забесилось     учило.

 - Но я хотел помочь, - глумился Лошак, – знаю, кто как хезает. Я сразу бы вам сказал.

- Тихо! Я еще раз спрашиваю, кто это сделал? Я подниму вопрос на родительском собрании. Я доложу директору.

Ученики давились и загибались от хохота. Кое-кто уже упали со стульев и валялись,  хохоча  на полу.

 -  Тихо! Прекратите! Всем встать! – орало учило, но никто его уже не хотел слушать. – Я вызову директора, - тщетно угрожала преподавалка, стуча по столу указкой. – Я поставлю всем «неуд»!

Но никто   ее не слушал, продолжая балдеж, и тогда старая маразматичка сама вылетела из класса со злосчастным портфелем  по направлению директорской.       

В отсутствии училы  урок в спецшколе с уголовным уклоном продолжался.

К доске выскочил Филон и, нарисовав на ней здоровый фаллос    с мохнатыми яйцами, подписал: « Судьба не хуй, в руки не возьмешь».

  Только было Рул стал зависать по поводу этой великой мудрости, как жизнь ему показала еще один урок.  Ложкин подошел к Бобрышевой и с глумливой ласковостью сказал: « Я тебя люблю». Она раскраснелась и заулыбалась от свалившегося на нее «счастья», и тут Лошак заорал: «Я люблю тебя бить головой о парту!» и, схватив ее за волосы, стукнул о стол. Класс так и покатился со смеху от этой глупой выходки, а Бобрица заревела навзрыд, видимо до нее     стало доходить, что все сказки о любви – это пустые слова.                                   

 

ЧАСТЬ 2. БУДНИ ДУРДОМА 1  (NEW)

 

Алтайские семьи

 

     Настало время долгожданных встреч с Просветленным Мастером! И ученики на своих джипах, лимузинах, а кто-то на самолетах, яхтах подъезжали, подплывали, подлетали к огромному сияющему замку на берегу тихого океана в предвкушении нового духовного опыта. С трепетом и благоговейным ужасом подходили они к огромным дверям замка, осознавая, что настало время все свои ложные личности, гордость, спесь и другие порочные наборы оставить за этими большими дверями и сущностно,  радостно влететь на порог святой обители Гуру Рулона, где их ждало полное и окончательное освобождение от уз сансары и кармы.

- Гыыч Ом, говноеды! – поприветствовал Гурун всех собравшихся в зале рулонитов.

- Гыыч Ом, засранец! – ответили те.

- Че, говна-то много накопил? – спросила его одна из жриц по имени Ксива, постучав кулаком по его лысине.

- Хватает, - признался Гурун, снимая фирменные темные очки, тем самым, обнажая свои бегающие от неловкости глаза.

- А капусты много накосил? – поинтересовалась другая жрица Элен.

- Ну, тысяч 50 баксов, - гордо сказал Гурун, - вытаскивая здоровый мешок  денег.

- Ну, ты и лох, это че деньги что ли? - развыебывалась чу-Чандра, - то ли дело мы с Мудей 80 скосили, - сказала она, открывая здоровый чемодан, до отказа набитый толстыми пачками зеленых.

- Это уже получше, - небрежно бросила Элен, высокомерно посмотрев на чемодан, - но я думала, Мудя, ты на большее способен!!!

- Виноват, исправлюсь, - зачморенно пробубнил Мудон и тут же со злости наехал на Синильгу, заметив, что она ржет над ним:

- А ты че, свинья угораешь, скажешь, вы больше нагребли?

Тут Синильгу сразу стал выгораживать Нарада.

- Но, но, подождите, попрошу без выражений, - строя из себя дипломата пропиздел он.

- Ты давай, Нарада, колись, колись, насколько твоей личной силы хватило, - стала докапываться Вонь Подретузная.

- Ну, с личной силой вы погорячились, - начал Нарада, растягивая слова,- знаете ли, у нас много было разных поручений, дел, много разных расходов, и поэтому мы собрали 30 тысяч баксов.

- Ха-ха-ха, - заржали рулониты, - не пизди, фуфло, так и скажи, что вола ебал, и  Синильгу свою караулил.

- Да пошли вы нахуй, - обиделся Нарада.

- Да, капустой вы нас опять не порадовали, - строя недовольную гримасу, сказала Элен, - так хоть может, списки новых людей привезли?

- Да, да, да, конечно, - залебезила Вонь Подретузная, - у меня наверняка больше всех, - и она достала толстую папку со списками.

- Ну, и сколько у тебя, жирная корова? – с нетерпением спросила ее чу-Чандра.

- 3000 новых людей с адресами.

- Фу, фыркнула чу-Чандра, а у нас 5000 человек.

- А вас вообще двое, могли бы и побольше собрать, - заметила Синильга.

- А вот я один, и у меня 7000 человек, - похвастался Гурун.

- Молодец, - сказала Ксива. На этих словах Гурун расплылся в самодовольной улыбке.

- Дурак, - продолжила жрица, - можно было и побольше. И Гурун опять поник. Но тут же получил пинок под зад и быстро опомнился:

- Виноват, исправлюсь! Есть, будет сделано! Рад стараться! Служу Эгрегору!

- То-то же, - ухмыльнулась Ксива.

- А у нас тоже 5000 новых людей, даже с лишним, - похвастался Нарада, доставая свои списки.

- А ну, покажи, - позвала его Аза.

Когда она пригляделась, то так и охуела.

- Так у тебя же 2000 из них без адресов! Ты что им на деревню дедушке писать будешь, долбоеб?!!

- А, б, у, и, ы, - не знал, что сказать дебил, - ну, значит, они просто не хотели дать свои адреса, - выкрутился хуесос.

- Ну вот, кто из вас сколько чего привез, столько будет и жрать, у того такие практики и будут, - обрадовали всех жрицы.

-  Это же надо, какие бездельники, бездари, мир такой огромный, а они сидят, штаны протирают, говноеды, ни капусты тебе, ни списков нормальных, - ругались жрицы и жрецы между собой, кое-как складывая в грузовой лифт огромные мешки с деньгами и толстые папки со списками новых учеников.

 «Понятно, – огорченно подумал Муд, – тортами кормить не будут». Уже несколько дней он жопой чувствовал, что эти костры он надолго запомнит, потому что в последнее время свинство в среднем звене учеников Рулона, которые лазили по разным заданиям по всему миру, особо расцвело, и близилась развязка. Рулон всегда давал шанс ученикам исправиться, при этом сначала намекая по телефону, а потом и через других учеников. Но если ты свинья, то до тебя очень туго доходит, а значит, пора тобой заняться серьезно. Людей надо спасать вовремя от говна, а то они забудут, что когда-то были людьми, и так и останутся говнами до конца дней своих. Что Рулон всегда блестяще и проворачивал на кострах.

Аза быстро исчезла за дверью, и Мудя стал робко прислушиваться, что там происходит. Тут в комнату влетела Элен – еще одна ближайшая ученица Рулона, отличавшаяся особо свирепым нравом – и так зыркнула на Мудю, что тот сразу стал ниже ростом.

- Че встал тут? Быстро заходи! – гаркнула она, и Муд пулей понесся через маленький коридорчик, на ходу то роняя, то подбирая свои манатки, в другую комнату, где уже столпились такие же зачморенные, как и он, ученики среднего звена.

Когда дверь закрылась, Мудя перевел дух и огляделся. Тут уже были практически все. Они сидели по разным углам с побелевшими рожами, как перед смертной казнью.

-          Гыыч Ом, – еле промямлил Мудон приветствие и услышал такой же полудохлый ответ.

     «Блядству бой, блядству бой! Шиза и блядство косят наши ряды», - часто говорил Гуру Рулон. И сейчас в полную силу расцветало блядство. Это была одна из основных проблем, которая тормозила духовное развитие учеников, а значит, тормозила общее развитие Эгрегора. Гуру Рулон неистово злился и бесился, когда узнавал, что кто-то заболел поебенью и начинал любыми путями лечить человека от этой заразы. Так как Просветленный Мастер заранее знал, к чему все это приведет: семейка, а потом и смерть, но ученики ничего не хотели слушать, когда находились на пике развития этой болезни, поэтому курс лечения был очень щадящий и не резкий.

    Группа учеников, проводившая рулонитовские семинары, собралась вновь вместе в Рулон-холле для прохождения просветлевающих практик. В последнее время болезнью под названием поебень особо заразились Нарада с Синильгой и Мудя с чу-Чандрой. У Вони Подретузной она пока была в скрытой форме, ярко проявленных симптомов еще не обнаруживалось, но уже от нее попахивало чем-то нездоровым. Кстати, Мудон с Нарадой делали попытки, подражая Гуруну, ездить не с одной бабой, а уже с двумя и в этом был их прогресс. Но, в отличие от Гуруна, который иногда возил уже по пять баб сразу, причем не отдавал особого предпочтения кому-либо, Мудон с Нарадой оставались при своем и были под юбкой: Мудон у чу-Чандры, а Нарада у Синильги.

      С Мудоном и чу-Чандрой ездила еще одна баба, которую прозвали Дыркой. С момента ее появления чу-Чандре стало неспокойно жить. Она то и делала, что постоянно думала, как придавить, причморить Дырку, как ее обосрать в глазах Мудилы. Дырка же была очень спокойной и особо не рыпалась, но тихо сидела в уголке, завидовала и ревновала, видя, что господин Мудя больше отдает предпочтения чу-Чандре. У Нарады с Синильгой была несколько другая ситуация. С ними третьей ездила Кочерга, которая когда-то была главной подстилкой у Нарады, в то время как Синильга имела счастье обучаться среди ближайших учеников Гуру Рулона. Синильга боялась на минуту оставить своего дохлого бомжа, опасаясь, что когда она вернется, то ее место подстилки займет Кочерга. От этой мысли ей становилось жутко страшно. Кочерга же не хотела уступать вонючее место, но пока сдавала позиции. И Нарада был приклеен по-прежнему к пизде Синильги. Но Кочерга не теряла надежды остаться единственной у Кащея, чтобы все пиздюли обрушивались именно на нее одну, а не на них обеих с Синильгой, как это происходило сейчас.          Вонь Подретузная когда-то была пассией Гуруна и ездила вместе с ним по семинарам, но так как Гурун познал прелести семейного болота, то уже не хотел снова опускаться в это дерьмо, и в этом он был на голову, а может быть даже и на две  выше Мудона и Нарады и, конечно, какая-то Вонь Подретузная ему нахуй была не нужна, если он через месяц менял баб как перчатки. Но Вонь, следуя примеру Синильги и чу-Чандры, и кончено же, не без мамочкиного поганого голоска в башке, не могла спокойно сидеть: «Как это у них есть бомжи, а у меня нет, - мучилась Вонь Подретузная, - значит и мне нужно. Может, мы будем с Гуруном?». И вот такой семейный подряд собрался на очередные встречи. Все уже жопой чуяли, что тут что-то неладное, что это свинство так просто с рук не сойдет, и они не ошиблись.

-          В эти дни, - начал Сантоша, - вы будете познавать обычаи алтайских семей.

-          Ух ты, здорово! – обрадовались дураки, а как это, что это значит?

-  На сегодняшней прогулке, - продолжал Сантоша, - Гуру Рулон рассказывал про то, что на Алтае есть обычай, когда в дом приходит гость, хозяин должен предоставить ему свою жену на ночь. И считается большой честью, если дорогой гость переспит с твоей женой. А потом, когда ты придешь к нему в гости, то он предоставит тебе на ночь свою жену. И так они весело обмениваются женами. Мастер сказал, что этот обычай очень мудр, т.к. он помогает выработать истинное неотождествленное отношение к сексу, позволяет не смешивать его с разными сентиментальными чувствишками, не дает развиваться болезненному воображению на ентой почве и привязываться к партнеру. Поэтому вы теперь у нас будете становиться веселыми алтайцами, - закончил Сантоша, радостно улыбаясь.

-          А вот что нужно! - поддержали его  жрицы.

-          Ну что, кто первый? – подначивая, спросила Элен. Но радостной реакции почему-то не послышалось.

-          Интересно вообще-то, я не прочь, - сказал Гурун с умным ебальником, как бы обдумывая предложение.

      Мудон с Нарадой скорчили рожи, видимо им эта идея не очень понравилась.

-          Зачем это нам нужно становиться алтайцами? - набрался храбрости спросить Нарада.

-          А, чтобы, наконец, понять истину, - поучал Гну, - и чтобы вы не были подкаблучниками и тратили свою энергию не на баб, а направляли бы на Бога, понятно?

-          Вроде понятно, - промычал Нарада, продолжая напрягаться,  думая, что это  такая за практика.

-          Сейчас вы будете играть, выражаясь общепринятым языком, в «бутылочку», - сказала Элен, - давайте, приступайте.

       Дураки с угрюмыми пачками уселись в круг, взяли бутылочку. Первой бутылочку крутила Вонь Подретузная. У нее было задание – на кого бутылочка покажет, тот должен ее поцеловать. Все в напряжении ждали результата, пристально смотря на горлышко вертящейся бутылки. Кто-то уже готовился защититься от того, кто будет приставать. чу-Чандра особенно напрягалась, когда горлышко замедлило свое вращение возле Муди.

     «Не дай бог, он будет прикасаться к этой жирной корове, пусть только попробует, - внутренне бесилась собственница, - я ей потом все рыло расквашу». Синильга тоже вся извелась на нет, боясь, что ее сокровенного Кащея кто-то оближет. Зато Вонь Подретузная никак не могла спокойно сидеть, ерзала туда-сюда, уже воображая как ее целует Нарада ебучий или Мудя слюнявит ей морду. А Синильга с чу-Чандрой сидят и бесятся. Единственное,  Вонь Подретузную не привлекал совершенно лесбиянский поцелуй, если вдруг бутылочка укажет на Синильгу или чу-Чандру. Но на сей раз получилось все иначе. Горлышко  остановилось, четко указывая на Гуруна. Лысый пень, гадко улыбнувшись, полез целоваться с Вонью Подретузной, которая аж покраснела от неожиданности, чуть не обосравшись от радости, что Гурун  обдаст ее сначала запахом навоза изо рта, которым воняло всегда от него за километр, а потом будет ее целовать.

-          Фу, блядь, говно, Боже упаси, - размахивая руками, корчила рожи чу-Чандра, - я лучше удавлюсь, чем буду терпеть такое говно.

-           Фу, фу, фу, - поддержала ее Синильга. Нарада с Мудей как два пидора сидели вместе и ржали над Гуруном и Вонью Подретузной вместо того, чтобы нормально проходить практику, хотя бы задуматься: «Вот Гуруну на все насрать, над ним все вечно смеются, а он не чморится, просто берет и делает, что говорит Гуру Рулон. Почему Гурун может не зацикливаться на бабах и возить их толпами, а я нет, почему я так зацеплен за одну и боюсь от нее оторваться, и,  что будет дальше, если я сейчас не хочу отказываться от поебени, тем более Гуру Рулон дает специальную практику, а я ее не исполняю». Но никаких подобных мыслей ни у кого не было, все продолжали держаться за старое и упорствовать во зле. Следующий бутылочку стал вертеть Гурун. Все снова колдовали, чтобы бутылочка, пролетела мимо них, а Вонь Подретузная, видимо, притягивала. Ей игра  понравилась одной, но на этот раз бутылочка остановилась возле чу-Чандры, и Гурун должен был ее поцеловать. Как и в первый раз, он полез, но не тут-то было. Взбешенная чу-Чандра вскочила и стала яростно махать перед собой кулаками:

-          Пошел на хуй, старый урод!!! - орала чу-Чандра, - проклятый козел! Вонючая навозная куча, - не могла она никак остановиться, - пошел вон, урод!

-          Ха-ха-ха, - веселились остальные.

     Мудя ржал вместе со всеми, а про себя радовался: «Хорошая школа, молодец, чу-Чандра, нечего каждому свою жопу показывать». Но Гурун не сдавался, он уже с натиском стал лезть к

чу-Чандре, пролезая через ее кулаки, лишь бы дотянуться своими губищами до ее щеки, но это оказалось не так-то просто. чу-Чандра орала, визжала, размахивала кулаками, что есть мочи, брыкалась ногами, Гурун уже стал покрываться  ссадинами и синяками, но  не сдавался.

-          Ну, чу-Чандра, что ты так нервничаешь, - стал он говорить пидорастическим голосом, несколько меняя тактику, - расслабься, ты что забыла, как мы с тобой тантрой занимались? – напомнил он ей о семинарских похождениях, когда чу-Чандра перекладывалась из постели в постель к разным наставникам.

-          Уж неужто ты принца нашла? – стал издеваться Гурун, имея в виду Мудю, - он тебе теперь и целоваться не разрешает?

-          Пошел нахуй, козел, че тебе не ясно, - бесилась еще больше чу-Чандра.

      Мудя, услышав последние слова Гуруна, тоже начал беситься.

-          Ну, че лезешь, тебе че не ясно сказали, все, отстань от нее, - наехал Мудя, пытаясь отодвинуть Гуруна от чу-Чандры.

-          Ох, и скучные же вы, ребята, я вам скажу, - смеялся Гурун, сев на свое место, видя, что номер не удастся.

-          Теперь я буду бутылочку крутить, - вызвался Мудя.

      Услышав такое чу-Чандра снова заерзала: «Че это он сам вызвался, что-то в этом нездоровое, давно не целовался  что ли, что он вообще себе позволяет, урод», - бесилась чу-Чандра, видя, как у Муди заблестели глаза, и как он начал уже входить в азарт. Бутылочка крутилась недолго и остановилась неопределенно между Вонью Подретузной и Синильгой.

-          Ха-ха-ха, - все обрадовались такому раскладу.

-          А че двоих слабо? - подколол Гурун.

     Мудя, не долго думая, ловко повернул горлышко в сторону Синильги. Увидев такой жест, Синильга обрадовалась, что Мудила предпочел ее  и расцвела, запахла. «Вот блядь, сучка, - забесилась про себя чу-Чандра, - своего мало, на чужих лезет. А этот козел, скотина, готов на каждую бабу полезть. Я тут, понимаешь, целую битву с Гуруном выстояла, и это он меня так благодарит!».

 

     После веселой практики «бутылочка» долбоебы отправились на другое место Силы, где планировалось продолжение практики «Алтайские семьи». В этот момент уродам казалось, что часовые  ежедневные разминки и круглосуточное ползанье на стертых коленях - это ничто по сравнению с внутренним дискомфортом, который испытывали съебанные парочки в эти мучительные для их ложных личностей минуты. Сложность еще была и в том, что говноеды настолько рассвинились за последнее время, что уже от их духовной части не осталось ничего живого. Вместо того, чтобы следовать святому завету Гуру и напитывать себя 24 часа в сутки духовными впечатлениями, они полностью утонули в мышином болоте, только прикрываясь светлым именем рулонита, который распространяет Великое Знание Просветленного Мастера.      Так, например, Мудон, вместо того, чтобы делать разминки, асаны, молиться, думал: «А на хуя мне все это надо, когда бабла до хера в карманах и можно до хуя хавала накупить, обожраться, потрахаться». А вечерним его ежедневным ритуалом было пялиться в экран компьютера, при этом одной рукой он неистово ковырял в носу, а другой дрочил свою пипетку, так как не мог удержаться от подобных деяний, когда, выйдя на любимую страничку сайта www.sex.ru, то и дело перед ним мелькали огромные толстые задницы, здоровые отвисшие сиськи как у коровы, из колонок доносились  хуераздирающие стоны и возгласы. Вот так Мудя вместо того, чтобы развивать свои высшие центры, то и дело напитывал низшие. чу-Чандра же глазами преданной собаки смотрела в рот своему «хую-господину» и была готова сделать все, что не прикажет ее «повелитель». Ей и подавно нахуй не нужно было никакое духовное развитие, когда бомж уже был с ней, теперь же основной ее заботой было сделать все возможное, чтобы, не дай бог, на ее собственность никто не покушался. И, если и были какие-либо намеки на это, в тот момент все ее силы мобилизовались, и она была готова сожрать любого, кто отбирает у нее ее кусок говна. У      Нарады ебучего и Синильги ситуация складывалась немного иначе. Нарада занимал роль истерички-психопатки, которая то и дело билась в припадке ревности, когда видела, что предмет обожания – Синильга, улыбается очередному бомжу и в припадке психоза, когда все та же его ненаглядная Синильга вдруг в миллион первый раз  решала, что хочет бросить своего пачкуна, то есть Нараду, или что ей вдруг захотелось потрахаться с кем-то другим. И, если в начале духовного пути основным вопросом Нарады было: «Как мне побыстрее просветлеть, как достичь освобождения от уз сансары и кармы?», то теперь день и ночь он думал об одном: «А Синильга любит меня или нет?». И если шизофренику  голос говорил, что  Синильга его разлюбила, то он мог в приступе горячки посреди ночи вскочить и заорать:

«Синильга, Синильга, скорей вставай». А Синильга в это время сладко спала и видела, как куча разных принцев-бомжей ползают перед ней на коленях, и она трахается то с одним, то с другим. Но вдруг она понимает, что кто-то ее трясет, нарушая прекрасный сон.

- О, Боже, Нарада, что вы не спите? – с ужасом обнаруживает Синильга нависший над ней красный, распаренный, с бешеными глазами ебальник Нарады.

- Слушай сюда, - продолжает биться в истерике Нарада, - кому говорю, отвечай, ты любишь меня или нет, любишь меня или нет? – уже охрипшим голосом орет урод, сильно сжимая Синильгу за плечи.

- Ой, ну, Нарада, - невольно просыпается Синильга, - да люблю я вас, люблю, только дайте мне поспать.

- Повтори еще раз, - орет Нарада, уже не помня сам себя, - скажи еще пять раз, что любишь меня.

-          Люблю вас, люблю, люблю…, - как автомат выпаливает Синильга, зная уже по многоразовому подобному опыту, что иначе Нарада просто так не отстанет. И только услышав эти заветные слова, говно начинает постепенно успокаиваться, переводит дыхание с помощью специальных йогических упражнений, которые он теперь стал использовать только в подобных случаях, и засыпает до следующего припадка.

      Ну, казалось бы, че ты, Синильга, его не бросишь, такое уебище, тем более ты же на сцене хочешь петь в Америке. «Страшно! - думает Синильга, а вернее, нашептывает поганая мамочка на ушко. - Он хоть вот такой щупленький, чахленький, неказистый, но все же при тебе, и еще говорит, что любит. Это ничего, что он ревнует, это он переживает, ничего что бьет, душит иногда, это все от любви большой. Ты радуйся, дочка, не любил бы так сильно, и не бил бы. А так смотри, как переживает, аж до истерики. Тем более, смотри, ты его бросишь, а кто его подберет такого чахленького, страшненького, никому ведь он не нужен, пожалей ты парня, жалко ведь бросать-то, да и ты вдруг его упустишь, а другого и не найдешь, вот горе-то будет. Так что ничего, стерпится, слюбится». И вот так Синильга, да, впрочем, и не только Синильга, а каждая баба завнушивала себя и не решалась на геройский шаг – бросить свое драгоценное говно.

    И вот  теперь две эти слипшиеся в доску парочки должны были пройти одну из самых духовных практик Рулон-холла «Алтайские семьи». Но так как духовная часть по вышеперечисленным причинам была уже полностью атрофирована, то надо было эту практику проходить каким-то другим местом, а вот каким – это уже другой вопрос, на который каждый из героев пытался ответить самостоятельно.

     «Хуй бля, кому я дам, пусть обосрутся, - агрессивно настраивалась чу-Чандра, идя на место Силы, где должно было состояться Великое событие».

      «Я бы в принципе и не прочь для разнообразия с кем-нибудь потрахаться», - мечтательно раздумывала Синильга, уставившись на вечернее звездное небо, которое, впрочем, в этот момент интересовало ее меньше всего.

     «Пусть хоть режут, хоть убивают, но никому не позволю даже пальцем коснуться Синильги», - буквально орал в своем внутреннем диалоге Нарада, при этом сильно сжимая руку Синильги в своей лапе. Казалось, еще немного и Нарада купит огромный ошейник с замком и будет водить Синильгу только на привязи. Но пока он ограничился тем, что быстрым шагом, волоча за собой Синильгу, убежал вперед всех, заранее обороняясь.

     «Ох, и насколько же все-таки мудрый Гуру Рулон, такие практики дает! Это что-то! Настоящее просветление!» – радостно думал Гурун, вышагивая по дороге. Он был единственный из этой ебанутой компашки, кто совершенно спокойно и безболезненно, а даже наоборот, с неким азартом и радостью относился к подобного рода вещам, так как для него цветочки- хуечки, поцелуйчики- ебуйчики были пройденным этапом и не больше, чем просто игра, но зато у него крыша съезжала в несколько другом направлении. Он мнил себя не бог весть каким великим Гуру, президентом и хуй знает еще кем, на что Гуру Рулон как-то сказал: «Ну что ж, и такой синдром бывает». Но об этом мы поговорим чуть позже.

      «Ой, ну может быть, хоть в этот раз мне что-нибудь перепадет, - тем временем думала Вонь Подретузная, на которую ни у кого не вставал, и поэтому одно место у нее уже успело засохнуть и скукожиться. - Но лучше поздно, чем никогда», - сказала она себе, искоса поглядывая на радостный ебальник Гуруна, который уже что-то беззаботно напевал себе под нос и присвистывал в ожидании скорого веселья.

      «Ну, с Синильгой я бы может еще и потрахался, - думала похотливая свинья - Мудон, умудряясь при этом ковырять в носу даже в перчатках, - а так в принципе больше и не с кем, разве только что еще с Нарадой поголубить, но это как-то неприлично, да и он, наверное, не захочет. Да, кстати, если я буду с Синильгой ебаться, Нарада же меня с говном сожрет. Но все это хуйня, - продолжался ебанутый пиздеж дурака, - главное, чтобы чу-Чандра по старой памяти не воспылала к херу Гуруна, - вдруг забеспокоился Мудила, - пусть только попробует! - Тут он посмотрел на чу-Чандру и увидев ее напряженную мину, успокоился. - А не,  вроде настрой боевой, значит, все в порядке, правда она начнет мне истерику закатывать, если я на Синильгу полезу, ну ниче, я ее быстро приструню, ну, вобщем, все пока ништяк», - базарил сам с собой Мудила и так увлекся своим пиздежем, что не заметил выросший впереди него фонарный столб. Так и наебнулся своим и без того непрямым шнобелем.

-  Фу ты, блядь, сука, хули тут тебя поставили?!!!!.

 

      И вот шестеро архидебилов – три пары особей обоих полов – засели на съемной хате, которую они сняли на время встречи с великим Мастером. Каждый день они ездили в горы вместе с Гуру Рулоном и его ближайшими ученицами, дабы напитываться высшим водородом и трансформироваться под воздействием благодати Просветленного. Уже был вечер, и свиньи токо шо вернулись с очередной встречи. В хате было три комнаты – как раз на каждую семейку. Чучики рассосались по ним, приступив к радостному свинству.

     Нарада сразу схватился за космограмму высчитывать аспекты, чтобы выяснить, на чьей стороне сегодня звезды, когда ждать очередных пиздюлей. чу-Чандра, по обыкновению, уставилась в зеркало, разглядывая свое свиное рыло, пытаясь с помощью разных кремов сделать его хоть немного похожим на человеческое лицо. Мудон, как великий тормоз, где стоял, там и рухнул, начав ковыряться в носу, стал размышлять, что ему делать в следующие полчаса, когда он все-таки сможет оторвать свою задницу. Синильга разложила на полу все свои тряпки, лоскутки, соображая, какими же будут ее очередные трусы, в которых ее жопа больше понравится бомжам. В последнее время она только и делала, что либо шила как швея-мотористка, либо ходила по рынкам и пялилась, у кого, что купить по дешевке. Вонь Подретузная стала судорожно думать, чем бы таким заняться, чтобы не подумали, что она не при делах. Сначала она достала тетрадь с ручкой и, хмуря брови, делала вид, что пишет нечто очень важное, потом ей это надоело, и она решила взять умную книжку почитать. Под руку попался Успенский «В поисках чудесного», и Вонь, открыв книжку, стала созерцать «фигу», время от времени открывая глаза.

- Ты хоть книжку-то переверни, - в точку попал Гурун, увидев, что Подретузная держит ее вверх тормашками, - а то ты, смотрю, уже такие «чудеса» ловишь, - засмеялся он. Вонь покраснела как помидор, решив вообще отложить книжку в сторону.

     Гурун же, метался из угла в угол, думая, как начать практику, как всех завести, кого с кем соединить. Но медитировать ему долго не пришлось, беседа завязалась спонтанно.

- Слушай ты, лысый придурок, хватит тут маячить, сядь, прижми свои яйца, - как всегда на рожон полезла чу-Чандра, продолжая что-то выколупывать из своих зенок.

- А я, может, с тобой, чу-Чандра тантрой хочу заняться, - сходу заговорил Гурун пидорастическим фальцетом, строя глазки, подобно тому, как это делают  педики, и плавно, не торопясь, начал приближаться к чу-Чандре.

- А, ну, пошел, старый козел, пока я тебе не звезданула чем-нибудь, - с пол-оборота завелась чу-Чандра, замахиваясь на своего «доброжелателя» металлической шкатулкой, которая попалась ей под руку.

- Ой, ну, что вы так дерзите, - продолжал игру Гурун, - ведь я к вам с хорошими намерениями, как духовный брат к духовной сестре, а вы?

- Я тебе ща такого брата с сестрой покажу, что ты мамой сразу станешь, - бесилась чу-Чандра.

- Ха-ха-ха, - не сдержались другие долбоебы, сменив свои отождествленные мины на более радостные.

     «Т-а-а-а-а-а-а-к, это уже лучше, обстановка немного разрядилась, - отметил себе хитровыебанный Гурун, - будем действовать дальше».

- А вы, Синильга, что же так скромничаете, подошли бы к кому-нибудь, предложили свою руку и сиську, а то видите, какие у нас братья все стеснительные, - подъебывал Гурун, искоса поглядывая на двух давновсемизвестных педиков - Нараду и Мудозвона.

- Че, может к вам подойти? – огрызнулась Синильга.

- А почему бы и нет? – охотно отозвался Гурун. - Я всегда готов служить Силе!

- Похотливая свинья, - обосрала его чу-Чандра, выдавливая прыщ на своем ебальнике. Она-то уж никак не могла не вставить куда-нибудь свои три копейки.

- Ну, все мы не без греха, - ловко выкрутился Гурун. - А я вам сейчас хочу всем помочь проделать практику, данную Гуру Рулоном, а вы что-то как-то все стесняетесь, прячетесь. Вот ты, Синильга, взяла бы резвенько так подошла к Муде, хвать его за яйца и практику проделывать, - стал активно поучать Гурун.

- А отсосать не хочешь, ты, урод плешивый, - тут же встряла чу-Чандра, не дав Гуруну даже договорить, - Мудя, будь здоров, и на Синильгу тоже западал, перед ней на коленях ползал, так что для него это не будет практикой, вот пусть она с тобой ебется, - нашла хитрое объяснение чу-Чандра.

- А пусть чу-Чандра с Нарадой практикуется, - решилась высказать свое мнение Вонь Подретузная.

- О, точно, великолепно, - тут же поддержал ее Гурун, - это идеальный ход.

- Себя не уважать - такое говно к себе подпускать. С таким уебищем я даже срать рядом не сяду, - тут же последовал очередной выпад чу-Чандры.

-          Да на своего чукчу кривоногого посмотри, крыса облезлая, - не выдержала разобидевшаяся в усмерть Синильга, - забирай, Гурун, чу-Чандру себе и все, считай, что практика пройдена успешно, - завершила Синильга.

-          Слушай, Вонь, - вдруг обратился Гурун к Подретузной, - а почему бы тебе не провести тантрический ритуал Муде?

-          А что, я не прочь, - охотно отозвалась на предложение Вонь Подретузная.

-          Ой, не смешите меня, я сейчас обоссусь от смеха, - имитируя смех, схватилась за живот чу-Чандра, - да на эту жирную корову даже у собаки не встанет.

-          Ну, у собаки может и не встанет, а у Муди встанет, давайте проверим, - парировал Гурун, хитро посмотрев на Мудона.

-          Пошел нахуй, сам ебись со своей клячей, - огрызнулся Муд.

     «Да, что-то практика не клеится, - забеспокоился Гурун, - надо звонить Гуру Рулону, спрашивать, что делать»,- и с этими мыслями Гурун стал готовить диктофон, чтобы записать то, что скажет Мастер.

     Мудя поперся в тубзик и, проходя через зал, увидел, как Гурун устраивается перед телефоном со своей потасканной тетрадкой.

     «Рулону звонить будет! - догадался туповатый Муд. – И мне ведь тоже надо бы задать свои вопросики, чтоба не казаться дураком!!!»

И Муд, быстро справив нужду, тоже схватил свою тетрадку и уселся возле Гуруна.

- Ты че, Мастеру будешь звонить?

- Угу, - нехотя ответил Гурун и недовольно поморщил ебальник, т.к. он любил всегда звонить отдельно от других, чтобы выглядеть самым активным и главным не по званию, а по существу. Тута надо заметить, э-э, шо он в натуре, бля, больше усех остальных свиней заботился о делах.

- Я тоже спрашивать буду, – важно заявил Мудила.

Когда на том конце подняли трубку, Гурун залебезил:

- Алло, гыыч Ом! Это – Гурун, можно задать вопросы Гуру Рулону?

Ему разрешили.

- Вот мы тут все сейчас на квартире сидим, и многие находятся в расслабленном состоянии. Как мне повлиять на всех, чтобы они активизировались и вспомнили о развитии? – начал он закладывать всех.

     «Вот говнюк, решил на всех на нас накапать!!! – забесился Мудя про себя. – Надо че-то умное спросить, чтобы Рулон увидел, что я-то не как все! Что я-то развиваюсь, бляха- муха!»

Тут Гурун стал оглашать вслух ответ Мастера:

- О-о!!! Нужно устроить разминку. Ясно! – гордо отчеканил Гурила.

- Дай мне спросить! – зашипел Муд, беспокоясь о своей важности.

- Тут Мудя хочет задать вопрос, - сообщил Гурун в трубку. – Давай, – кивнул он Муде.

- А-а… Э-э… - задумался тот, и его рожа стала дебильнее прежнего. – Гуру Рулон, а как мне становиться все осознанней и осознанней?

- Нужно сначала считать дыхание, наращивать количество осознанных вдохов и выдохов. Затем уже нужно начинать не просто считать, а ощущать сам процесс, чтобы на вдохе ощущать свое «Я», а на выдохе сливаться с Богом, – передавал Гурун ответ Рулона.

- Пан-я-атно, - протянул Мудя, залазя пальцами в нос от волнения.

- А я вот сегодня на костре, – начал Гурун новый вопрос, - пытался вспоминать себя, когда про меня сценку играли, и увидел, как моя ложная личность вся покраснела, натянулась. Я ей говорю: «Цыц! Ну-ка давай, разрушайся, я не ты, я – Дух!» И сразу ра-адостно так стало! Как будто что-то отлегло!

- Да-а, вот что нужно! Вот для чего сценки мы устраиваем.

Наступила короткая пауза. Вдруг Мастер заговорил сам:

- Как, алтайские семьи уже создаете?

     Услышав долгожданный вопрос, у Гуруна снова заблестели глазки, а у Муди отпала челюсть, потому что он надеялся, что Мастер про алтайские семьи так говорил, ради прикола, и шо ниче серьезного не будет. А не тут-то было! Просветление уже дышало ему в затылок водородным перегаром.

Гурун радостно заговорил:

- Да нет, никто, по-моему, не собирается меняться, я им предлагал, а они все отказываются, – злорадно базарил он. – Эй! чу-Чандра, Синильга, Нарада, Вонь – сюда!

Тут все чучики повылазили из своих нор и сгрудились возле телефона.

- Гуру Рулон спрашивает, когда вы собираетесь создавать алтайские семьи?! – победоносно обратился он ко всем.

- Не-ет, я не хочу! – капризно загундосила ебанутая Гондоновна.

- А кому с кем? – спросила хитрожопая чу-Чандра.

     Нарада, пересравшись до глубины душонки, потупил, бля, свой «светлый» взор, а Мудерь от досады начал грызть ногти, так как ковыряние в соплях уже не помогало.

Гурун усердно передавал каждое слово, и даже каждый вздох:

- Синильга скуксилась! А Нарада почесал за ухом! А Мудила че-то плохо выглядит!

- О! – радостно реагировал Рулон, наблюдая за всеми уебками. – Что, никто что ли просветлевать не хочет?!

- Хоти-им! – протянула Синильга. – Но только не та-ак! – начала она торговаться с Богом.

- О-хо-хо-хо-хо-хо-хо!!! – веселился Просветленный. – Не-е-е-ет! Это как раз то, что нужно!

- Ну, можно как-нибудь по-другому?! – заискивающе стала подсирать своей подружке, с которой они были из одной деревни, чу-Чандра.

- А что тут такого? – недоумевал Рулон. – В Америке давно уже такое практикуют обычные мыши, и ничего.

Все пригорюнились.

- Та-ак… Надо теперь у каждого спросить, что он решил, - сказал Мастер возбудившемуся Гуруну.

- Нарада, говори, ты готов создавать алтайские семьи? – выебисто, жестко заорал он.

- Мне надо подумать, - мрачно произнес Нарада, трясясь от мысли, шо его куклу выебут не его хуем.

Гурун радостно передавал, параллельно выказывая всяческое презрение Нараде.

- А ты, Синильга?

- Нет, я не согласна. Если б были более достойные кандидаты, чем Нарада, то я бы еще согласилась, а так нет, – заявила безмозглая дура, мня, шо забамбашила че-то вумное.

Гурун при ентих словах скукожился и испытал дискомфорт, т.к. принял намек в свой адрес.

- А ты, Вонь?! – уже злобно бросил он.

- Я согласна, - тихо и кротко пизданула Подретузная.

- А Вонь согласна!!! – заверещал Гурик в трубку.

- Вонизма на все согласная!!! – кривляясь и издеваясь завопили хором чу-Чандра и Синильга.

- Да-а! Вот это да! – приговаривал Рулон и веселился. – Одна токмо Вонь согласилась! Ай-ай-ай!!! А как же остальные хотят просветлевать?!

- А еще Гурун-Пердун на все согласный! – с издевкой и ненавистью протарахтела Синильга.

- Да уж, этот старый козел не пропустит ни одной лохани! – подсевала чу-Чандра, памятуя о том, как Гурун недавно «сватался» к ней.

Мудила же застыл в «молитве», прося о том, чтобы его ни о чем таком не спросили. Рулон вдруг сказал:

- Ну, ладно, пока подумайте еще, а через час позвоните.

Когда Гурун положил трубку, все призадумались, каждый о своем, говняном, и потом Синильга стала по-лесбийски че-то шептать на ухо Чу-Чандре. Так они перешептывались, засев в соседней комнате, а Гурун читал проповедь Мудиле и Нараде:

- Ну, вы че такие придурки, Мастер же ждет от вас сильного поступка! Че, не хотите расстаться с поебенью?

- Да ты, Гурун, просто хочешь потрахаться, так и скажи, – стал оправдываться Нарада.

- Да какая разница! Главное – опыт! – пылко, в самом верхнем диапозоне своего фальцета пиздел Гурун, возбуждаясь все больше.

     Мудя, как всегда, отмалчивался, пытаясь скрыть позорные мыслишки о том, как бы никто не пропорол его бабу. Тут его окликнула чу-Чандра. Он поперся в комнату, Синильга уже вышла.

- Мудя, мы тут с Синильгой поговорили, они с Нарадой согласны обменяться с нами ненадолго, но только не трахаться, а так просто поездить. Че скажешь?

- А как это просто? – туго соображал Муд.

- Ну, просто поездить вместе, ты с Синильгой, а я с Нарадой. Мы хотим спросить у Гуру Рулона разрешения сначала так сделать.

- Ага, - бессмысленно согласился ебанутый Мудила, – его башка была уже до отказа набита разными хуевыми образами, так что он нихуя не мог нормально думать.

     Коды Гурун торжественно набрал номер Мастера, все снова собрались вокруг с мрачными еблищами, и только физиономия Гуруна сияла в центре, словно солнце, озаряя все вокруг.

- Ну что, кто с кем поменяется? – весело спросил Рулон.

- Ну! Говорите! – прикрикнул на всех Гурун, непрерывно ерзая на заднице и раскачивая туда-сюда диван, как будто уже поменялся.

- Мы согласны поменяться с Мудей и чу-Чандрой, только не трахаться, а просто поездить, - пискляво протараторила Синильга с глупо улыбающейся рожей.

- Не-ет! Так нельзя!!! – завопил расстроенный Гурун, даже забыв от досады передать слова Мастеру.

    На том конце трубки Селена вставила ему пиздюлей, и он мигом пришел в себя. Услышав предложение Синильги, Рулон сказал:

- Толку будет мало, ведь именно на сексе замешаны все ваши мышиные предрассудки. Надо решительно с ними бороться, а то так и будете возиться, как мыши, друг с другом.

Гурун просиял. Остальные помрачнели.

- Пока только одна Вонь готова, - пизданул Гурун, гордясь за свою подопечную.

- Я ни с кем кроме Нарады трахаться не буду! – стала строить из себя целку Синильга.

Гурун передал это Мастеру, с упреком глядя на Синильгу, как будто она только что разбила его сердце, пнув под самые яйца.

- И я! – выразила солидарность чу-Чандра.

- Гуру Рулон, а можно это как-то постепенно делать, ведь невозможно просветлеть за один раз? – решил, что пришла пора для умных вопросов, Нарада.

- Ну, нам хотя бы от мышей чем-то отличиться бы. Уж не до просветления, - весело парировал Рулон.

     Нарада заткнулся. Наступила тягостная пауза, и только у Гуруна вечно че-то чесалось, и он не мог спокойно усидеть на месте. Уж очень ему хотелось побывать в гостях у алтайца Муди и алтайца Нарады.

- Да-а, никто не хочет развиваться, - огорченно протянул Рулон. – Ну, хотя бы младшим составом обменяйтесь, - предложил он новый выход из ентого щепетильного положения.

-  Да, давайте! – сразу согласилась Синильга.

     Но жадному до бабьих жоп Муде было западло меняться и младшим составом, т.к. Дырку, которая ездила с ним второй женой, ему тоже не хотелось никому отдавать. Судя по зеленому Нараде, тому тоже было неохота отдавать свою вторую телку Нату, т.к. он с ней тоже неплохо кувыркался. Так что Синильгу больше никто не поддержал в ее порыве.

     Короче, все это сборище придурков, считающих себя идущими к просветлению, хотело только одного: чтобы их поебень, не дай Бог, не разрушилась, и чтобы покойчик сохранился. А просветление как-нибудь само собой наступит.

- Вот это да, только одна Вонь и Гурун хотят становиться алтайцами! – с досадой говорил Рулон. – А как же остальные? Как же развиваться дальше? – спрашивал он, с горечью видя, как тупые идиоты упорно держатся за свое говно и не хотят принять помощь Мастера на пути освобождения от всех иллюзий. Даже Нарада, которого еще пару лет назад Гуру Рулон назвал самым способным и самым популярным человеком в Эгрегоре, т.к. про него пелось во всех Рулон-гитах, и тот не желал сделать шаг навстречу Божественному.

     Никто не хотел порадовать Гуру Рулона своей самоотверженностью, они предпочли алтайскому обычаю мышиный и так и остались сидеть друг напротив друга, пока сама жизнь не показала, где раки зимуют.

    Ну, а пока практики по просветлению продолжались.

 

 

Через жопу к просветленью

     На следующий день всех свиней снова собрали во дворце Рулона. Когда уроды  гурьбой завалили в зал, там их ждали, сверкая хищными взорами, ученицы Рулона. Вперед выступила Аза и злобно заговорила:

- Ну, пиздюки, доигрались?! Животы наели, щеки отрастили – теперь расплачиваться будете. Бог ничего не прощает!

У Муди внутри все оборвалось. И хотя он изо всех сил пыжился сделать непринужденный вид, но выходило у него это говняно.

- Так вот, говноеды, - продолжала Аза голосом пахана на зоне. - Мастер сказал, что настало ваше время просветлевать! Готовы ли вы? – и тут же продолжила. – А похуй, готовы или нет, короче, пизда вам настала! У вас здесь будут проходить особые практики, вы будете жить в жестком режиме и за каждую провинность будете жестко наказываться.

Тут Мудя стал понемногу вспоминать, что он ведь идет духовным путем, что все это – для его же блага, и стал делать слабые попытки настроиться на горестность, как учил его Рулон.

- Спать вы будете вон там, в прихожке на том, че сможете найти. Только там ничего нету. Будете целый день работать, а есть будете только тогда, когда заработаете. Одновременно в течение дня у вас будут проходить постоянные практики и экзамены на понимание истины. Нандзя и Гну будут у вас их принимать и ставить оценки, по которым будет решаться ваша дальнейшая судьба. Ссать и срать вы будете только тогда, когда сможете выпросить это. Туалет заперт на замок, а ключ у нас. У каждого будут свои обязанности, и все будут следить друг за другом, а если кто-то засвинит, все будут проставлять ему гычу.

Мудя покосился на своих собратьев по просветлению. Было видно, что тухло в эту мрачную минуту не только ему одному. Нарада, как водится, тупо пытался скрыть ясный как божий день факт, что уже давно обгадился, а Гурун, вылупив глаза, жалобно смотрел на Азу и стоически боролся с накатившей волной жалости и страха.

- У каждого из вас будет новая позорная кликуха, – сказала Аза. – Ты, Синильга, будешь зваться Мандонна Гандоновна – за безуспешные попытки стать Мадонной, волочась за любым хером. Ты, Жаба, теперь зовешься Вонь Подретузная с эпитетом Судорога в трусах. Ты, чу-Чандра, теперь Чучундра Двурушница, потому что так оно и есть. Ты, Мудила, по жизни Мудя – за вечную любовь греть руки на яйцах. А ты, Нарада, теперь Оля Козлов. Но этими именами вас будем называть только мы. А вы друг друга будете называть своими кодовыми именами, потому что Мастер увидел, что вы даже этого не можете делать, когда ездите по делам. Постоянно забываете об этом правиле, суки! Хуй ли вы бесите Рулона?! – Аза не выдержала и заорала во всю глотку. – Хуй ли вы не можете, бля, собраться и нормально все делать?! Из-за вашего свинства уже все начало разваливаться, что Гуру Рулон годами создавал! Стоит вам выехать отсюда, как вы начинаете удовлетворять свои животные потребности – жрать, срать, спать и ебаться! Рулону по телефону пиздите, мол, все хорошо, дела идут, все ништяк, мы развиваемся, но Бога нельзя обмануть!!! Хуесосы проклятые!

- Нихуя никаких вам прогулок больше не будет! – подключилась Элен. – Раньше у вас была уникальная возможность внимать мудрости Мастера на местах Силы, но вы не ценили этого! Гуру Рулон надеялся на вас, давал вам все, и самое главное – возможность развиваться как людям, но нет – вы думали только об одном, как бы посвинить, поразвлекаться, а теперь Сила будет давать вам свои суровые уроки!

До Муди стал немного доходить смысл этих произнесенных с большой горечью слов. «Как же так вышло, что я потерял цель? Почему я забыл о духовном и погряз в мирском? Мирское оказалось для меня таким привлекательным, что я отвлекся от цели и предал Бога, Гуру Рулона!» На две секунды Муд даже стал готов преодолеть все трудности ради духовного очищения. Но, правда, только на две секунды. Потом в башке снова завертелись гнилые образы, и мелочный ум стал подсчитывать и прикидывать, как бы побыстрее отсюда свалить снова на свободу. На свободу для своего говна. Вот так говнюк всегда попадал под власть хуевых мыслей, не замечая, как продает душу дьяволу.

Тем временем ученицы Рулона стали расписывать предстоящие веселые практики:

-          Время от времени кто-то из нас будет кричать «Страус», и вы все должны, че бы вы ни делали, все бросить и упереться башкой в пол, а жопой кверху, вот так, – Аза изобразила позу страуса. – Кто сделает это последним, получает гычу от всех. Если мы кричим «Жопа», то вы тут же бросаетесь к ближайшей стене и прижимаетесь к ней жопой, кто не успел, того все дружно гычат. И еще одна команда - «Рожа». По этой команде нужно быстро сделать так, – и Аза засунула пальцы в рот, в ноздри, в ухи и над бровями и угарно растянула харю в стороны.

Все забалдели, на минуту забыв про свою омраченность.

-          Так, че еще… Ну, короче, остальное узнаете по ходу. А теперь всем будет дано задание. Нарада, ты будешь начальником параши.

Нарада обиженно промолчал, раздумывая, что бы это значило.

-          Че нужно отвечать?! – заорала Элен.

-          Есть! Будет сделано, – выдавил из себя оскорбленный Нарада, чуть не обосравшись от обиды.

-          Если будете забывать правильно отвечать, будете наказываться! Так вот, Нарада, теперь ты должен будешь большую часть своей ничтожной жизни проводить на параше и охранять ее, чтоб никто, не дай бог, не посрал без разрешения. А, если не уследишь, будешь голодать. Унитаз должен блестеть, и ты за это отвечаешь, понял?

-          Так точно, – уже более браво ответил Нарада.

-          Если кому-то повезет, и ему разрешат посетить твое заведение, то он подходит к тебе и говорит: «Начальник параши, разрешите посрать!», а ты ему отвечаешь: «Я - начальник параши, посрать разрешаю!» и бежишь к нам за ключом.

-          Есть будет сделано! – отчеканил Нарада и уселся у туалетной двери.

-          чу-Чандра, а ты будешь ответственной за кладовку.

-          А что это значит? – начала выебываться чу-Чандра, пыжась всем показать, какая она активная.

-          Заткнись! Тебе слова не давали! – жестко обломила ее Элен. – Ксива тебе покажет, где что лежит, и ты будешь выдавать все, что тебе скажут. И тоже следишь за порядком там.

-          Есть, будет сделано! – выпалила зачморившаяся чу-Чандра.

-          Мудя, а ты будешь веником. Будешь подметать по команде.

Муд стал туго соображать, хорошо это или плохо, как вдруг кто-то дико заорал: «Еда!» и всех как ветром сдуло. Разодетые и накрашенные как на бразильском карнавале ученицы стали носиться по дому с подносами и тарелками, потому что Рулон готовился к завтраку, и, не дай бог, кому-то было замешкаться. Все ученики среднего звена тоже кинулись врассыпную по своим местам – кто в кладовке, кто в ванной, кто в прихожке, а кто и на параше.

Мудя сидел в ванной и стирал гору грязных вонючих носков, когда на кухне послышался какой-то крик. Он стал прислушиваться.

-          Ты, дура, че ты делаешь?! – орала Ксива на Синильгу.

-          А мы раньше всегда так делали, – стала оправдываться Синильга.

-          У тебя че, мозги в заднице?! Че вы делали – тараканов Гуру Рулону жарили?!

-          Ой! Виновата, – опешила Синильга от такого оборота событий. – Я не знаю, откуда он взялся…

-          Ты че спишь! О чем мечтаешь, говно?!

-          Че такое? – в кухню влетела Элен.

-          Гандоновна  Гуру Рулону таракана в варенье подбросила!

-          У-у, падла!

-          И еще оправдывается! – бесилась Ксива. – Все, вставай на карачки. Будешь теперь так ходить.

-          А таракана давай сама жри!

-          Не-ет, я не буду! – заныла Синильга.

-          Давай, давай! Гуру Рулону хотела подбросить, так давай теперь, сама угощайся! – Элен схватила тараканий труп и стала совать Синильге в харю.

-          Он же заразный! В нем инфекция!

-          Это тебе мама сказала? – стала ржать Элен.

Синильга хотела че-то еще проныть, но заткнулась, потому что это была правда. Кто как не мамаша, могла внушить такое.

Мудя, услышав все это, пересрался до смерти: «Еб твою мать! А вдруг меня тоже заставят есть таракана? – завелся ебанутый базар в тыкве идиота. – Ведь и мне мама говорила, что тараканы – это нечистые животные и их есть нельзя. Ой, бля! Ой, бля-а!».

А тем временем Синильга уже дегустировала насекомый деликатес, с хрустом надкусывая тараканью шкурку.

-          Фу! Фу-у-у! – не выдержала недоделанная звезда эстрады и с омерзением выплюнула надкусанные останки.

-          Быстро запихивай обратно! – скомандовала Элен.

-          Нет! Я не бу-уду!!! Это так противно! А-а-а!

-          Заткнись и жри, свинья!

Слушая все это, Мудя весь испереживался и решил быть безупречным, чтобы, не дай боже, и с ним чего-нибудь такого не приключилось. Судорожно он принялся натирать засаленные потники, боясь, что сейчас кто-то зайдет и увидит, что он нихера еще не сделал. Тут он вспомнил, что когда-то раньше, когда в нем еще была жива духовная совесть, он пытался делать любую работу самоотверженно и с концентрацией внимания. «Тряхну стариной», - подумал дебил и принялся сосредотачиваться в аджне и считать дыхание. «А круто у меня выходит, – стал нахваливать сам себя Мудила через пять минут концентрации. – Можа, еще и молиться стану», – разошелся пердун.

В следующий раз он очнулся минут через двадцать, когда в ванную заглянула Ксива и увидела замечтавшегося Мудона с большим пальцем в носу.

-          Ты че здесь засел? – грозно зарычала она.

-          Э… Я стираю, – неуверенно промямлил Муд.

-          Ты, блять, уже два часа здесь сидишь!

-          Виноват, исправлюсь! – вовремя опомнился придурок, чуть было не начав оправдываться. Крутая практика – отвечать, как солдат в армии. Сразу становится видно, что все, что тебя заботит, это как бы выгородить свою задницу и оказаться хорошим у мамы.

-          Быстро бери веник и подметай в зале! – скомандовала Ксива и исчезла.

Мудон поперся искать веник. Мимо него проползала Синильга с мрачным ебальником.

-          А ты че, Синильга, ползаешь? – поинтересовался Мудерь.

-          Иди нахуй! – огрызнулась обозленная Синильга, не оборачиваясь.

-          Страус! – заорала из соседней комнаты Аза.

Муд уткнулся башкой в пол. Стали выяснять, кто был последний. Оказалось, шо Вонь. Все собрались на гычу. Вонь повернулась спиной, и все по очереди с разбегу хуярили ей промеж лопаток со всей дури. После первого удара Подретузная чуть было не окосела, но, сжав зубы, вытерпела. Увидев, что некоторые бьют не со всей силы, Элен грозно сказала:

-          Если увижу, что кто-то будет жалеть, то он получит три гычи от того, кого пожалел.

С каждой такой ситуацией Муде становилось все тухлее и тухлее. Он с ужасом думал о том, что вот в таких условиях ему предстоит прожить еще много дней. По сравнению с той свинской жизнью, которую он вел, разъезжая по заданиям, это казалось ему адом. Вот так маленькие трудности способны испугать настолько, что чучик готов уже подло сбежать с духовного пути, спасая свою ложную личность и свои пороки от разрушения Святым Духом.

Пока все работали, кто-то один сдавал экзамен. Экзамены принимал Нандзя – один из ближайших учеников Рулона, который был с ним еще с незапамятных времен. Он доебывался к каждой мелочи, и сдать экзамен ему было почти невозможно. Кады Мудон перся на первый экзамен, он был уверен, что уж здесь-то он, бля, покажет себя. Он мнил себя ни в рот ебать каким мудрецом, который знает, бля, все науки, весь шаманизм и весь прочий эзотеризм, как все свои 21 палец. Но как только он начал пиздеть, Нандзя тут же сбил с него спесь, сделав несколько замечаний. Муд внутренне бесился: «Как это так! Я же круто все знаю и умею! Хуй ли он ко мне доебывается?» Мозги долбоеба настолько заплыли от тамасичной беспечной жизни, что он уже не мог увидеть себя реально – что нихуя он не знает, нихуя не может нормально рассказать. Может быть, года два назад он еще че-то знал и мог, но теперь Нандзя ему показывал, кто он есть. Короче, Мудон не смог сдать шаманизм и остался без ужина. Обиженный, он поперся на свое рабочее место, отождествленно пытаясь доказать сам себе во внутреннем пиздеже, шо он все знает, а его несправедливо оставляют без хавала.

Когда наступило время ужина, то ужинать было некому. Все обосрались на экзамене или еще где-нибудь. Пришли Нандзя с Гну – еще одним учеником старшего звена, который тоже принимал экзамены, в частности, строевую подготовку. Они сели посреди комнаты и сказали, что хотят есть. Ксива обратилась к свиньям среднего звена:

- Когда Нандзя и Гну хотят есть, вы должны быстро кормить их!

Бабы засуетились на кухне, а Мудя, Нарада и Гурун тупо стояли и не знали, куда им приткнуть свои освиневшие планетарные тела – привыкли, что за ними все ухаживают.

-          А вы че, три хуя, стоите! – заорала Аза бешеным голосом. – Вы че, блять, особенные что ли?!

-          А что нам делать? – преданно пропел Гурун, которому всегда было больше всех надо. Мудак тоже нервно заерзал на месте, пытаясь изобразить включенность в дело, которая выразилась у него в ебанутом дерганьи мордой. И только Нарада никак не мог выйти из образа отрешенного воина, в котором он застыл еще лет семь назад.

-          Тоже идти на кухню и все таскать сюда! – рыкнула Аза и тут же уткнулась в свой блокнот, с которым она везде таскалась, чтобы не забыть десятки мелких поручений, которые давались ей свыше.

Три долбоеба на карачках на перегонки  поломились на кухню, распихивая друг друга у выхода из зала.

-          Мудя! Веник! – скомандовала Ксива, и Мудя затормозил у туалета, чтобы взять свой любимый инструмент. Подметать на карачках было, жопа, как непривычно. Ксива постоянно орала, чтобы Муд поторопился, и он, опираясь на одну руку, скреб другой веником по ковру, тяжело дыша и думая только о том, как бы не облажаться еще как-нибудь. Все лишние мысли быстро улетучились.

-          Б-бля-ять! Ты к-куда метешь! – забесился Гну на Мудона, который впопыхах стал мести прямо Гну в тарелку.

-          Ой, извините…, то есть, виноват, исправлюсь! – залепетал испуганный Мудила.

-          Иди сюда, будешь мне рассказывать, чему ты людей учишь, – сказал уже спокойно Гну.

Муд подполз к Гну и замешкался, о чем же ему рассказывать, как вдруг в комнату вошла Аза.

-          У Гуруна, Нарады и Муди теперь новая практика. Вы должны кормить Гну и Нандзю, - сказала она.

-          Есть, будет сделано! – хором выпалили уже неплохо надрессированные чучики и стали всяко лебезить.

-          Давайте, кормите меня! – сказал Гну. – Ты, Гурун, подавай мне курочку, а ты, Мудя, пои меня, чтоб я не подавился, хе-хе, – прикалывался он.

-          А меня кто будет кормить?! – захныкал Нандзя, входя в состояние ребенка.

-          Я буду! – Нарада немного ожил, обрадовавшись, что может быть первым.

-          Давай, намазывай мне варенье на сушку.

Нарада стал старательно макать сушку в варенье. Со стороны был прикольно наблюдать, как всегда надменная харя Нарады натянуто пытается быть услужливой и радостной, в то время как сама ситуация склоняла чувствовать себя униженным. Мудя подумал, что он сейчас выглядит точно так же. Он даже попытался понаблюдать за собой и увидел, как толстенный слой личности, вскормленной постоянной лестью окружающих людей и хорошими условиями жизни, не дает ему вести себя естественно, как нормальному человеку без всякой хуйни в башке. Он увидел, как сильно отождествлен с образом себя, который сплошь пронизан иллюзорными представлениями о собственном величии, всезнании и т.д. Но теперь, ползая на коленях и кормя с ложечки, он был вынужден бороться со всем этим говном.

-          Да-а, - сказал Нандзя, пристально глядя на трех придурков, суетившихся на полу возле скатерти с едой, - теперь вы не можете быть эгоистами.

«В натуре, – подумал Мудон. – Вот зачем нужно эта практика! Да, Мастер как всегда мудр! Теперь я не могу жить для себя, а должен служить другим, чтобы расстаться со своим эгоизмом, спесью и ленью». Муд ощутил горестное состояние от осознания того, какой он свинья.

- Ой-ой-ой! Смотри, смотри, как он ест! – вдруг заверещал Гну, тыкая пальцем в Нандзю. – Я тоже хочу сушечки с вареньем!

Пронырливый и хитрожопый Гурун тут же кинулся макать сушки и подавать их Гну. Мудя ощутил, как ебанутая гордость не дает ему сделать то же самое, потому что он не привык бороться за первенство (ебанутые мыши воспитывали его пассивным и слюнявым ублюдком), да еще в такой ситуации, в которой его хуев ум не мог увидеть никакого смысла. Хотя раньше, когда он еще был учеником младшего звена у Рулона, он легко включался в такие практики, потому что начитался у Кастанеды про неделание. «Как же так случилось, что я вырос по иерархии, а духовно только опустился? Видимо, тогда я просто играл в духовность и не заложил правильный фундамент. А сейчас все это говно лезет из меня ведрами! Нихуя, я обуздаю тебя, сука!» – забесился Муд про себя и тоже бросился крошить бублики и как одержимый намазывать их сначала маслом, а затем вареньем.

-          Ну-ка, кто лучше мне намажет суфечку, у того я и съем, – подзадоривал Гну с набитым ртом двух дураков.

Гурун и Мудя стали соревноваться, наперебой долдоня:

-          Гну, съешьте мой! Ну, съешьте!

-          Нет, лучше мой возьмите! Вот посмотрите, какой замечательный кусочек!

-          А-а! – закричал Гну. – Че вы на меня капаете! Ну-ка быстро вытирайте!

Муд бросился за тряпкой и стал старательно оттирать брюки Гну от варенья. Тут он осознал себя и увидел, что за счет азарта ему удалось ненадолго угомонить свой ебаный внутренний пиздеж, и от этого ему стало как-то легко, уже не надо было тяготиться всякой хуйней о своей важности и болезненно думать, как же смотрится мой гордый ебальник со стороны.

День уже заканчивался, и Муд со страхом думал, какие еще практики предстоят сегодня. Часов в одиннадцать всех снова согнали в зал и объявили разминку. Надо было делать по 50 раз приседания, потом отжимания, потом пресс и так по кругу без остановки в течение получаса в быстром темпе, а другие полчаса – упражнения с гантелями. Ленивому Муде, чья разминка состояла обычно из одного подхода отжиманий и пары взмахов руками и ногами, подумалось, что вот он – Анутара Самьяк Пиздец уже наступил.

Кады все приступили, Муд стал болезненно прислушиваться к своему иньскому телу, которое кое-как сгибалось и разгибалось, больше напоминая куль с навозом, чем тренирующегося человека. Вместо того, чтобы культивировать самоотверженность, самоотдачу, он начал индульгировать во всю мочь своего уродского ментала и жалеть себя. Сначала они были одни в зале и могли незаметно мухлевать, но вот в зал зашел Сантоша и стал подгонять их, зорко следя за каждым. Больше всех доставалось Судороге в трусах, потому как она особенно «виртуозно» владела своей тушей, демонстрируя «чудеса» культуризма.

На втором круге Муд с ужасом ощутил, что его ноги отказываются приседать – таких усилий он еще никогда не совершал, живя свинской жизнью. Хотя на самом деле проделать такую разминку для нормального человека было бы как два пальца обоссать, зажиревшим свиньям она казалась хуже любой пытки. Второй раз отжиматься Мудерь уже по-человечески не мог, а только судорожно дергал головой вниз-вверх, морда ближе, морда дальше – дескать, отжимается. Сантоша, завидев такое свинство, стал жестко подгонять Мудю. Ебантроп ощутил, как внутри нарастает раздражение – вот так, испытывая маленькие трудности, он всегда бесился на мир и не мог принять уроки Силы. Когда дело дошло до пресса, стало полегче, и Муд, каждый раз, опускаясь на спину, когда Сантоша на него не смотрит, пытался развалиться подольше и посвинить. Он заметил, что Нарада, который пыхтел недалеко от него, проделывает тот же самый фокус, и ощутил с ним позорную солидарность. Да-а, о развитии воли и о просветлении только пиздеть легко, но совершать усилия и сверхусилия готов далеко не каждый.

На третьем круге все уже еле двигались – вот до чего довел «путь совершенства». Тут Нарада вдруг предложил Муде делать пресс, сцепившись ногами друг с другом, чтобы было легче. Только они начали делать так, как в комнату влетели Элен и Аза весело позырить, как надрываются свиньи.

-          Нарада! Мудя! Вы че, как два педика, даже здесь расстаться не можете?! – злобным презрительным голосом бросила Элен.

Мудя тут же умудрился обидеться, но ничего не сказал, и только отошел от Нарады. Начали приседать, и как-то случайно он снова оказался рядом с Нарадой.

-          Ну, пиздец! – заржала Элен. – Мудя, хуй ли ты липнешь к Нараде?! Вот, блять, два гомосека! Ну-ка, не голубить! – Элен и Аза дико прикалывались, в то время, как Муда скрутило в приступе обиды и самосожаления.

Элен с Азой переключились на Гуруна, которого прозвали так за то, что он запостояк мнил себя великим Гуру с Рулоном наравне. Увидев, что Гурун весь уже зеленый и никак не может оторваться от пола, дергаясь, как раздавленный червяк, они с остервенением набросились на него:

-          Фу-у, Гурун! Ты посмотри на себя! Какой же из тебя Гуру?! Ты же подняться с пола даже не можешь! – орала Аза, глумясь и бесясь.

-          Ну че, понял, кто ты есть, плешь вонючий? – брезгливо сказал Элен. – Дозалупался! Люди, которых ты учишь, над которыми утверждаешься, в сто раз лучше тебя! Они, по крайней мере, могут нормально качать пресс, а ты? Посмотри, ты же, бля, маленькую разминку выдержать не можешь! – измывалась она, пока уже весь красный Гурун корячился, изображая качание пресса, больше похожее на танец паралитика в гипсе.

У Гуруна было такое жалкое выражение лица, что Муд чуть было не заржал.

-          Ну че, Гурун, ты поднимешься наконец, или нет? – издеваясь, спросила Элен. – Может, тебе руку подать?

-          Ну, не могу я! – не вынесла душа поэта, и Гурун выплеснул накопившееся напряжение в виде истеричной реплики. Потом быстро опомнился, собрался с духом, но было уже поздно:

-          Ах ты, козел! – заорала Аза. – Ты че, еще оправдываешься?! Опять в залупу лезешь?! – и на Гуруна обрушился шквал ругательств и растождествлений с подробным перечислением всех его «достоинств».

После разминки было еще дохуя всего, и спать разрешили часа в три ночи. Муд устроился в прихожке на каком-то оборванном одеяле и укрылся какой-то тряпкой. Примерно с таким же комфортом рядом устроились Гурун и Нарада. Было глубоко похуй, как и где спать, потому что даже просто оказаться на несколько часов в покое казалось бесконечным счастьем. Пришел Нандзя и сказал, что подъем в семь часов и что надо будет одеться и убрать постель, пока горит спичка.

Когда Мудя лег, то вдруг увидел, что уже перестал ощущать тело, как раньше – отождествленно. Пространство вокруг тела сильно вибрировало и гудело, а личность была настолько слабой, что больше не могла выебываться и гордиться собой. «Да, все-таки круто все это, хоть начинаешь вспоминать истинные состояния, которые должны быть», – подумал Мудя и тут же, вместо того, чтобы начать молиться, заиндульгировал, что спать осталось всего 4 часа и завтра снова все повторится.

Под утро, еще плавая в полусонном бреду, Муд услышал резкий крик: «Подъем!», и через несколько секунд появился Нандзя и чиркнул спичкой. Мудила пулей впрыгнул в свои штаны, еще с вечера хитро сложенные так, чтобы они чуть ли не сами надевались, одним движением сгреб то, что было в качестве постели, и на карачках поломился к балкону, где уже толпились бабы и, как попало, набрасывали свои матрасы в общую кучу. Тут Мудон вспомнил, что вчера его назначили главным по этой самой куче, и он должен был следить, чтобы она не грохалась, когда мимо нее проносился кто-нибудь из обитателей штаб-квартиры.

- Стоять, суки! Я тут главный! Быстро все переложили свои матрасы нормально! – гаркнул Муд, но че-то его никто не послушал. Тут куча и наебнулась. Пришлось ему самому все нахрен перекладывать по новой.

Последнему сложившему матрас причиталась всеобщая гыча. Козлом отпущения оказалась бессменная рекордсменша во всех таких делах Вонь Подретузная. Безропотно она приняла серию увесистых тумаков в спину – видно, уже привыкла за вчерашний день. Пока Муд стоял в очереди проставлять гычу, он ощутил, как ему хуево. Тело все ломило и нихера не выспалось, дико хотелось ссать, но он еще не выпросил умыться и почистить зубы не успел, и во рту как коты насрали. Короче, мир предстал пред ним во всех своих самых мрачных красках, и оставалось только отрешаться, потому как впереди ждал день, полный веселых практик и экзекуций.

Гыча резко перешла в ритуал пробуждения. Один чучик ложился на живот, а все остальные садились вокруг него и хуярили кулаками по всему его телу, включая безмозглый чурбан. Потом ложился другой. Потом была разминка, такая же, как вчера вечером, и тупой Мудак вдруг понял, что тело может выдержать в тысячи раз больше, чем воображает его мышиный ум, потому что когда он только проснулся, он был уверен, что даже ползать не сможет, не то, что приседать и отжиматься. Но во время разминки все было в норме, если не считать тех мучений, которые он испытывал от привычки к беспробудному свинству.

 

 

Половая Нирвана

 

Завтрак все хором пропустили. Желание поссать становилось невыносимым, и ебанутая гордость, которая боялась начать просить, сдала позиции. Муд подкараулил Ксиву.

-          Ксива, разрешите обратиться! Можно мне попроситься в туалет?

-          Давай просись. Ползи на кухню.

Муд начал думать, с чего бы начать. Проситься в туалет означало убедительно обматерить себя за разное говно, которое ты допускал за последнее время, и рассказать все без утайки. Муд натянуто начал че-то гундеть о том, какой он пидор, чмо и долбоеб, но видимо, это звучало неубедительно.

- Хуй ли ты просто себя обсираешь, давай, рассказывай факты, – жестко сказала Ксива, когда Муд минут через десять распинания умолк, потому что у него кончились слова.

«Вот, блять, - подумал раздраженно Мудон. – Теперь все сначала надо начинать». Он стал напрягать память и осторожно признаваться в различных грешках, которые ему казались не такими страшными. Вдруг он осознал, как боится рассказать о себе самое позорное и прикрывается тем, что ничего не было. Вот так мышь всем своим существом трясется и держится за свое говно, готовая выдумывать любые сказки и оправдания, лишь бы про нее не узнали правду. Но невозможно двигаться по духовному пути, не умея открыто и честно признаться в любом своем свинстве.

Только минут через тридцать Муду кое-как удалось выпросить разрешение поссать.

-          Ладно, на первый раз хватит, но в следующий раз так ты только издалека на унитаз посмотришь, – приколась Ксива. – Иди к начальнику параши.

Мудя подвалил к Нараде, который сидел на своем почетном месте и штопал рваные носки.

-          Начальник параши! Разрешите поссать! – обратился он к нему.

-          Я начальник параши, поссать разрешаю! – ответил Нарада и пополз за ключом.

Когда Муд оказался перед унитазом, то он даже сначала не знал, с чего начать. Спустив штаны и высунув свою пипетку, он стал сосредоточенно ждать, когда случится то, к чему он так стремился в последние сутки, но как назло в мочеиспускательном аппарате че-то переклинило из-за долгого бездействия, и он отказывался работать. Муд уже стал нервничать, боясь, что сейчас его время выйдет, и он так и не успеет обоссаться. Тут он вспомнил, что можно управлять посредством воли своими физиологическими функциями, и начал отключать внутренний диалог, глубоко дышать и посылать мысленно-волевые приказы в пипетку, чтобы эта сука немедленно приступила к исполнению своих прямых обязанностей. Мудон изо всех сил напрягся, вены на его хере так вздулись, что казалось, еще немного, и они лопнут. Все лицо побагровело, белки налились кровью, как у быка. В эти долгие мучительные минуты Мудону хотелось отдать все на свете, только бы его мочеиспускатель заработал. Он изливался уже десятым потом.

- Эй, Мудя, ты че там утонул, время уже подошло к концу, давай, вылазь, тут уже очередь, - подлила масла в огонь Элен.

-          О, Боже, только не это, - уже в истерике забился Мудя, продолжая стоять со спущенными штанами и трясти своим замороженным концом, - Если он сейчас не заработает, то это сколько мне придется до следующего раза ждать, как минимум сутки, а то и больше, - в панике просчитывал ум Мудозвона, - Нет, только не это!

 Все тело долбоеба начало сотрясаться. И физическое напряжение всех мышц тела и страх, который нагнетало болезненное воображение, и жалость к себе, и обида на весь мир, что он стал жертвой такой нелепой ситуации – все в этот момент перемешалось внутри него, и он уже не знал, что же делать, хоть кафель начинай грызть от безысходности.

-          Да, я еще никогда не был так несгибаем и целостен ни в одном из своих намерений, как теперь, - на мгновение отметил себе Мудон,

-          О, Великая Божественная Сила, помоги мне поссать, я уже не знаю, что делать, - в первый раз за последние полгода вспомнил слова молитвы говноед,

-          Я клянусь исполнить любую твою волю, все что скажешь, отработаю все грехи, но только сделай так, чтобы эта пипетка, так ее растак, заработала, - выл уже в беспамятстве Мудон.

А в этот момент за дверью уже слышались нарастающие возмущенные голоса обоссывающихся и обсирающихся рулонитов.

-          Ну, все давай, Мудон, вылазь, а то больше не пущу, - уже разгневался генеральный секретарь параши, долбя совком в священную дверь, за которой никак не могло сотовриться чудо.

-          С-с-с-сейчас, оч-оч-очень п-п-прррррошу, одну минуууууууту, - еле смог выдавить Мудон. И со всей дури, собрав последние свои силы, всю волю, всю концентрацию внимания, он надавил на затвердевшую пипетку…..И, о, чудо из нее все-таки что-то полилось. Мудон не верил своим глазам:

-          Господи, теперь я знаю, что ты есть, - только и смог проговорить шепотом Мудила.

И слезы счастья полились по его щекам. Умиленно, он смотрел на свой обрубок, из которого лилась желтая струйка, облегчая мочевой пузырь. Все мышцы, одна за другой расслаблялись, тело обмякло, все напряжение постепенно уходило, почувствовалось легкое головокружение, некое чувство эйфории.

-          Я - в самадхи, - подумал Мудон.

Никогда в жизни он еще не испытывал такого блаженства, как в эти счастливые минуты, это была высшая стадия релаксации.

-          Эй, сука, блядь, вылазь, а то мы прямо здесь сейчас все обгадим, - доносились голоса за дверью, но Мудона в эти мгновения они тревожили меньше всего, он наслаждался самым прекрасным для него ощущением движущейся струи по его двадцать первому пальцу.

Казалось, упал бы его шланг на пол, он оказался бы в луже собственной мочи, и это было бы для него высшим блаженством, он мог бы даже начать резвиться, плескаться в этом моче-океане и никаких мыслей и никаких проблем. Через некоторое время Мудон стал постепенно приходить в себя, выходя из состояния медитации. Когда он выполз из сортира, все так и охуели, увидев его осоловевшие глаза и блаженную улыбочку.

 

Чуха

 

Когда пришли Гну и Нандзя, их снова начали кормить, наперебой пытаясь угодить им. На этот раз у всех уже лучше получалось, и, например, Нарада стал круто смахивать на заботливую мамашу, которая кормит своего выпердыша, забывая про себя. Практики неэгоизма шли ему явно на пользу. Мудю еще в самом начале кормления отозвали махать веником, и когда он проползал мимо Нандзи и Гну, то увидел, что у Гуруна уже новая практика под смешным названием «Чуха». Муд чуть не обоссался от смеха, когда увидел это.

-          Чуха, взять! – крикнул Гну и бросил на ковер обглоданную кость от курицы. Гурун резво бросился за костью и, схватив ее зубами, потащил к скатерти и сложил в кучку отходов.

-          А-а-а! Чуха, смотри! Крошка валяется! – нарочито панически завопил Гну через минуту, указывая пальцем на крошку хлеба. Гурун бросился к крошке и в зубах перетащил ее на скатерть. Со стороны он был похож на дрессированную свинью.

Завидев Мудю, Гурун, который уже полностью пребывал в роли Чухи, крикнул:

- Мудила, гляди, какая косточка! – и стал, хрюкая и визжа, возиться с нею. – Вон видишь, корка валяется, давай, сожри ее! – указал он на огрызок хлеба, валяющийся на ковре.

-          Не, я не хочу жрать, – ответил Мудя, которому стало западло подбирать с полу грязную корку.

-          Смотри, какая у нас ложная личность! – начал издевательски говорить Гурун.

Тут Муд понял, что пошел на поводу у своей проглотившей кол ложной личности и, вместо того, чтобы радостно кинуться на корку, начал позорно оправдываться. Он ощутил на себе презрительные взгляды всех присутствующих, и ему стало хреново: «Я думал, что лучше Гуруна, раз ему дали эту практику, а мне нет, но на самом деле я сейчас в сто раз хуже него, потому что он может быть Чухой и при этом не обижаться, а я не смог».

Заиндульгировавший на всю катушку долбоеб пополз восвояси.

-          Рожа! – заорала Аза, и все стали корячиться, пытаясь попасть всеми десятью пальцами в разные дырки на своей роже, чтобы выполнить мудру под названием «рожа».

На этот раз Мудон оказался последним, так как был поглощен своими хуевыми мыслями. Сила проучила его, и все яростно прошлись по его спине. Это было нещекотно.

Через пять минут Аза снова заорала:

-          Жопа страуса! – и все на секунду замешкались, потому как жопу они знали, страуса – тоже, а вот жопу страуса еще нет.

Самой безмозглой оказалась Синильга, которая как раз замечталась о принцах и тупо терла уже давно чистое зеркало. Все быстро сообразили, что жопа страуса – это, значит, упереться головой в пол, а жопой – в стену, но Синильга так и осталась, стоять, разинув рот.

Когда наступила очередь Нарады гычить Синильгу, то он как-то так очень слабенько ее хуйнул, чуть ли не погладил. Конечно, это сразу заметила Элен:

-          Нарада, ты че ее жалеешь?! Теперь Синильга гычит тебя три раза, да посильнее, чтобы тебе неповадно было! А если она тебя пожалеет, то еще раз получит от всех.

Услышав это, Синильга, у которой два глаза уже сползлись в один на лбу от боли, так разбесилась, что после ее удара Нарада пролетел несколько метров, и только выросшая впереди стена оборвала его мерный полет. После этого случая никто никого больше не жалел.

-          А ты, Нарада, че встал, с-сучок? Ты, говорят, больно гордый стал? – грозно спросил Нандзя.

-          А что мне делать? – спросил идиот.

-          Скатерть расстилай, туго соображается, что ли?

-          А кто снимет мои грязные вонючие носки? – радостно спросил Гну.

-          Вон, пусть гордый Нарада снимет, – злобно бросила Элен, которая пролетала мимо.

-          Ага, давай-ка, Нарада, сними мои носочки, – прикалывался Гну.

Нарада протянул, было, свои крюки, чтобы стянуть с Гну носки, брезгливо морщась, да не тут-то было.

-          Не-е, не так! – радостно сказал Гну. – Без рук давай снимай!

Нарада опешил с такого оборота дел и нихуя не мог врубиться, как можно снимать без рук. Тут уже столпились Элен, Аза и Ксива, наблюдая очередную спонтанную практику просветления.

-          Че, Нарада, стесняешься? Действуй! – ободряющее прикрикнула Элен.

-          Как я сниму без рук? – зачморенно пизданул Нарада.

-          Как, как, – передразнила Элен. – Зубами! – пришло вдруг оригинальное решение ентой проблемы.

Нарада скривил и без того кривой ебальник.

-          Да-да, зубами снимай, – подбадривал Гну.

Нарада подполз к воняющим за километр ногам Гну и медленно стал приближать харю к носкам. Он раскрыл пасть и зацепил зубами самый край носка.

-          О, как ловко! – вскрикнул довольный Гну.

-          Будешь знать, как гордиться, – сказала Элен. – Наблюдай за собой! Смотри, как ты не можешь растождествиться со своей надменной пачкой.

Нарада, обливаясь потом, усердно стягивал вонючий носок с ноги. При этом вся его харя покраснела, и он уже явно ловил кайф от передозняка пахучих веществ.

 «Еб твою мать, какой ужас, зачем меня заставляют заниматься этим мерзким делом? – заиндульгировал Нарада, - интересно, а где сейчас Синильга, лишь бы она меня в таком виде не увидела, а то,  что же она подумает обо мне», - распереживалось говно, да так, что потеряло концентрацию на носке, и как цапануло клыками за палец Гну.

- А-а-а, блядь, гандон, сука, че ты делаешь, неосознанная скотина, - взвыл от боли Гну, хуякнув Нараду кулаком по репе. Нарада даже не успел опомниться, что произошло, как из глаз посыпались звездочки. И, совсем растерявшись, не зная, что сделать, чтобы исправиться, Нарада механично стал гладить ногу Гну:

- Простите, простите, я нечаянно.

- Ха-ха-ха, - угорали жрицы, наблюдая эту картину, - ну, ты, Оля, и в Африке Оля, неисправимый гомосек.

-          Классная у тебя практика пранаямы! – позавидовала Ксива.

Стянув оба носка, Нарада уже обрадовался, что практика закончилась, как вдруг Нандзя тоже захотел снять носки.

-          А мне?! – закричал он.

-          Да, и Нандзе снимай! – скомандовала Элен, и Нарада повторил енту медитацию по раскрытию анахата-чакры.

В этот день уже некоторые сдали по одному экзамену и получили право похавать – кто целую порцию, кто – половину, а кто – четвертину. В зависимости от набранных баллов. Ничего не сдали только Гурун и Судорога в трусах, и их святой пост продолжился. Но прежде, чем получить свою кашу, надо было ее еще выпросить. Пришли Элен, Аза и Ксива, и толпа голодных свиней, стоя на карачках, начала выпрашивать у них еду.

-          Ну, Элен, ну, пожалуйста, ну разрешите мне поесть! – ныла чу-Чандра.

-          Иди в жопу, не дам, - отвечала Элен.

-          Ну, Аза, Вы - такая добрая, дайте мне, пожалуйста, рису! – просил Нарада.

-          Нихуя, не заслужил, - воротила нос Аза.

-          Дайте мне, пожалуйста, что-нибудь съесть, а то у меня уже два дня во рту ни крошки не было! – гундел Муд.

-          Хуево просите, видно, мало голодали. Тогда еще поголодаете, - презрительно сказала Элен всем.

-          Ну, пожалуйста, дайте мне поесть, дайте мне поесть, ну дайте, ну, пожалуйста, - выли все хором, заискивающе заглядывая в глаза.

Кто-то уже стал умоляюще хвататься за одежду и ползать в ногах.

-          Ну-ка, блядь, не трогать нас! – прикрикнула Аза.

Стая голодных ублюдков испуганно отшатнулась и продолжила свое нытье уже на расстоянии. Через некоторое время Элен сказала:

-          Ну вот, чу-Чандра уже более-менее нормально просит. Можно ей дать.

чу-Чандра завизжала от радости и с грохотом поползла на кухню.

- Ну-ка не греметь, дура! – забесилась на нее Ксива.

Вторым был Мудя, а потом и остальные. На кухне Ксива, глядя в табель успеваемости, стала выдавать каждому столько риса, сколько тот заслужил. Кроме риса больше нихера не давалось. Но даже обычный чай показался Муде божественным напитком, быстро восстанавливающим силы и дающим море впечатлений.

Рулон узнал, что гычу получают чуть ли не каждые полчаса, и сказал, что это неправильно, что гычу нужно ставить только за самое отъявленное свинство, а за мелкое нужно по-другому наказывать. Тогда придумали бить в лоб ладонью, и, то и дело, приходилось отрываться от работы, чтобы припечатать кого-нибудь. Однажды Муд возился с ведром и половой тряпкой, как вдруг его позвали выказывать свое презрение Вони. Оказывается, она где-то облажалась, стала слишком гордой, и теперь каждый должен был проходить мимо нее, зачморенно сидящей в углу, и как можно грубее и пренебрежительнее пихать ее ногой, как презренную собаку, выражая свое «Фу-у».

Наконец-то и этот день подошел к концу. Кое-как Муд выжил в разминке, потом был яростный ритуал забивания. И вот, он уже был готов погрузиться в забытье, как в прихожку вошел Нандзя и спросил:

-          Кто будет рассказывать мне на ночь сказку?

-          Я уже сегодня рассказывал Ксиве,– забеспокоился Нарада.

-          Я могу рассказать, – с готовностью ответил Гурун, вылазя из-под своей тряпки. Готовность заменяет действие.

Мудя же болезненно затаился, чтобы, не дай бог, не сказали ему. А сказали именно ему. Потому что Нандзя сразу увидел его гнилое состояние, и позорная свинья была в очередной раз наказана. Нандзя завалился на диван, который стоял прямо тут, в прихожей и стал слушать Мудину ересь. Практика состояла в том, чтобы учиться на ходу сочинять образы и через них передавать ту или иную мудрость Мастера.

Муд начал плести че попало, пытаясь выстроить единую линию рассказа, и при этом периодически клюя носом и заговариваясь. Вдруг он услышал едва различимое похрапывание. Замолк на секунду и стал прислушиваться. Никто ниче ему не сказал. «Нандзя заснул!» – обрадовался идиот. Посидел еще минуты две-три, ожидая, что Нандзя проснется, но, видно, он тоже неплохо вымотался за день и поэтому незапланированно отправился бродить по тропам сновидений. Муд грохнулся на свое одеяло и тут же вырубился.

На следующий день после всех традиционных утренних ритуалов и практик все снова принялись за работу. Мудону было дано задание всех злостно гонять, т.к. Рулон увидел, что он проявляется как тюфяк и нихуя не активен. Поначалу Муд стал целостно включаться в новую роль и бросаться на любого проползающего мимо чучика, но потом опять сдулся, и иньское состояние вновь овладело им.

Также ему было дано еще одно задание – следить за чистотой холодильников на кухне. Каждый раз, когда кто-нибудь че-то делал на кухне, он должен был протирать холодильники и снаружи и изнутри специальной тряпкой.

-          А ты, Вонь, следи, чтобы здесь все было нормально, чтобы ниче не нарушалось, не крысилось, надменно сказала Элен, намекая на Мудю, который возился в холодильнике, битком набитом разной вкусной жрачкой.

-          Есть, будет сделано! – ответила Вонь.

Элен ушла, а Муд умудрился позорно обидеться на то, что ему не доверяют. Говнюк так уже навоображал себя пупом планеты, шо не мох спокойно принять даже безобидные фразы в свой никчемный адрес.

Удрух всех позвали в зал. Муд сорвался с места и, ковыляя на одном колене и двух руках, поплелся в зал. Одно колено у него уже распухло от постоянного ползанья, и свинья, жалея себя, то и дело пытался, пока никто не видит, подняться на ноги и пробежать несколько метров на ногах. Вот так говно несерьезно относится к духовным практикам и стремится наебать Бога. Но наебывает он так только самого себя.

В зале состоялась долгожданная встреча с Рулоном. Его зажигательная и благодатная речь всегда поднимала дух и давала новый мощный импульс для дальнейшей борьбы со своими пороками и слабостями.

-          Ну, че, говноеды, просветленье-то продвигается? – спросил Рулон, потягивая сок через трубочку.

-          Да!!! – хором крикнули говноеды, если вялое мычание можно назвать криком.

Но и то крикнули не все, и Рулон зорким взглядом наблюдал, кто как проявляется.

-          Да-а, надо быть активнее, каждую минуту использовать для работы над собой, для самосовершенствования! Подумайте только, какие уникальные условия для вас здесь созданы! Больше нигде нет такого! – говорил Рулон. – Мы должны безжалостно расставаться со всем говном, со всеми ложными представлениями о себе! Кто с чем расстается?

-          Я вот заметила, - заговорила Вонь, – что когда приехала сюда, увидела Ксиву, которую еще недавно сама гоняла, и подумала: «Да чему она может меня научить», и набычилась. А потом увидела, что за два месяца она сильно изменилась, стала мудрее и намного сильнее.

-          Да-а! Вот что! За два месяца человек может очень сильно измениться, если будет самоотвержен и включен в Истину! – обрадовался Мудрец. – А вы должны активно наблюдать за собой, какие процессы в вас происходят, когда вы попадаете из условий, где вы сами себе и царь, и Бог, в условия, где вас все пинают, чморят и срут вам на бошку! Ха-ха-ха! – весело рассмеялся Рулон, и всем стало весело. – Подходит к вам Ксива, или Элен, и говорит: «Ну-ка, давай отжимайся, давай, приседай, говно!», а вы сразу думаете: «Ну че я должен подчиняться этим девчонкам, я же уже сам велик!» Не-е-е-ет! Так мы не должны думать, потому что мы приезжаем сюда зачем? Чтобы очиститься от мирского, от мышиного, чтобы снова открыться Силе под руководством Мастера. А что, Мастер сам будет что ли над нами стоять с дубиной и хуярить нас чуть что? Не-ет конечно!!! Он поставит над нами своих ближайших учеников, которые будут проводить его волю. И вот, вы должны видеть в Элен, в Азе, в Гну и других проявление Воли Мастера. Что они, от себя разве действуют? Конечно, нет. Они просто проводят силу Гуру Рулона. И вы должны принимать все практики с готовностью, с открытым сердцем, помня, что здесь вам помогают стать лучше! Больше нигде вам так не помогут. Нигде! А когда вы поедете снова по заданиям, то там вы уже должны передавать все, что здесь получили, дальше, ученикам младшего звена, чтобы и они могли развиваться. Все должны делать по утрам разминку! А то выяснилось, что уже даже разминку перестали делать! Но без разминки мы становимся свиньей, бомжом, бессмысленным идиотом, мышью! Мы уже ни на что не способны, если с утра не подняли энергию, не пропотели как следует! И вот, вы должны будете учить остальных. Здесь вас обтесывают, сбивают с вас спесь, принимают у вас экзамены, а потом вы то же самое должны устроить младшим. Кто такой рулонит? Этот тот, кто может поднять других людей на свой уровень! Рулонит берет людей и делает из них нормальных! Но нужно понять, что людей еще нет, есть пока только заготовки! – все дружно загоготали. Рулон продолжал:

-          Да-а, людей не-ет, есть только заготовки людей! Как я действовал? Я набрал заготовок и начал делать из них людей, чтобы они в свою очередь тоже могли из заготовок делать людей! Нормальных!!! Жестких!!! Агрессивных!!! – при этих словах Рулон скультивировал такое яростное поле, что Мудя чуть не зарычал. – И такой уже нормальный человек может один сделать столько, сколько ста мышам не под силу! Мы его гоняем, гоняем, экзамены у него принимаем, а потом выпускаем на волю, все!!! Он вырывается и пошел-пошел всех кучить!!! Один врывается в новый город и давай беситься!!! Рулонитские тусовки создает, Рулонину продает, людям Истину долдонит, долдонит!!! И все это один! Почему? Потому что он нормальный. Прошел нашу Школу. Ему никто не нужен, никакой бомж, никакая здоровая жопа, которая затмевает ему Бога, – при этих словах Рулон хитро покосился на Мудона, который славился своим вечным поиском поебени, и Муд сразу зачморился, хотя внешне пытался корчить по-прежнему радостную харю. Рулон продолжал:

-          И мы выяснили, что, оказывается, кто в детстве дрессировал кошку или собаку, может хорошо дрессировать и людей! Да, Сантоша?

-          Да, Гуру Рулон! – активно и с большой готовностью ответил Сантоша.

-          Вот, у чу-Чандры в детстве была собака, и она ее дрессировала, и теперь она ездит с двумя санчо и делает из них нормальных людей! – чу-Чандра тут же раздулась от гордости и стала нести всякую ересь о том, как она самоутверждается над младшими учениками. Селена, которая стояла рядом с Рулоном, так зыркнула на нее, что та тут же заткнулась.

-          Да, вот что! И санчо становятся нормальными! И скоро они уже будут сами устраивать рулонитские тусовки!!! – снова заговорил Рулон, и все оживились. – И вот, мы решили, что все должны писать отчеты. Каждый день писать, что я понял, какую Истину осознал, как я работаю над собой, и задавать вопросы Мастеру. А потом вы будете читать отчеты друг друга и видеть, то же самое ли я понял, или еще что-то. Правильно ли я понял слова Мастера? А вот, оказывается, как их другой понял! И сразу восприятие расширяется, умные мысли в голову лезут-лезут! Вот так! Вот что мы устроим! Ве-есело!!!… Ну вот, все пока. А теперь снова экзамены, вели-икие практики! Кто экзамены-то принимает? Нандзя? Кто как сдает?

-          Пока лидирует чу-Чандра, – ответил Нандзя. – Потом у Муди неплохо, у Синильги. Нарада сегодня отличился. Остальные пока отстают.

-          О-о! А кто это?! – заинтересованно спросил Рулон.

-          Гурун и Вонь, – сказала Элен.

-          О-о!!! Надо подтягиваться! А то как же мы можем кого-то учить, если сами ничего не знаем!

-          Есть, будет сделано, Мудрец! – ответил Гурун.

-          Вот что нужно! Выяснилось, что даже Путь Дурака не все прочитали! Ой-ой-ой-ой-ой! Давайте… Да… Поднапрягитесь, а то сколько можно в свиньях-то ходить! Хватит уже. Пора уже за ум браться!… Ну все-е, мы с котом пойдем дальше работать над собой. Новые практики просветленья впереди! Гыыч Ом! – Рулон поднялся со своего кресла и, держа кота на руках, пошел через зал, сканируя общее поле и наблюдая, кто как среагировал на Истину.

Когда Рулон и Селена ушли, все быстро расползлись по своим рабочим местам. Муд стал подметать в зале, как вдруг на кухне раздался крик:

-          Еб твою мать! Кто тряпку в холодильнике оставил!

-          Это Мудя, наверно!

-          Мудила, ну-ка сюда! Быстро!

Муд, чуть не обосравшись от страха, засеменил на кухню.

-          Это ты тряпку оставил прямо в продуктах Мастера?! – гневно рявкнула Элен, испепеляя Мудилу взглядом.

-          Я, – виновато ответил Мудерь.

-          Ну, сука!

-          Виноват! – опомнился Муд.

-          Теперь весь холодильник провонял твоей тряпкой! Что, Мастер должен есть вонючие продукты из-за тебя, паскуда?! – бесновалась Элен. – Ну-ка, давай, жри эту тряпку теперь!!! – и она яростно бросила тряпку прямо в рожу трясущемуся Муде.

Муд смиренно взял тряпку и стал запихивать ее в рот. В этот момент внутри него забесились разные чувствишки – от обиды и злости до раскаяния и готовности просветлевать. Говна, как водится, оказалось, больше. Муд весь натянулся и во всю мочь своего мудизма принялся индульгировать и жалеть себя. Тряпка дальше горла не лезла, и Муд не знал, че ему делать.

- Давай-давай, жри! – прозвучал беспощадный и холодный голос Элен. – Будешь знать, как оставлять вонючую тряпку в холодильнике Мудреца!

Она не стала ждать, пока тупой придурок дожрет тряпку, и ушла по своим делам. Муд расценил это, как разрешение не доедать тряпку, и пополз на свое рабочее место с кляпом во рту. «Че за хуйня! Почему я должен есть тряпку? – забесились мозги идиота. – Я ведь не настолько провинился! Подумаешь, холодильник чуть-чуть пропах!» Так свинья бесилась и обижалась еще минут пятнадцать, пока, наконец, не стала вспоминать, зачем он тут находится. «Ебкарный боб! Хуй ли я такое чмо!!! Можно же совсем, бля, по-другому реагировать на енто! Сука, я когда был ребенком, я только радовался таким играм, нахуй! Ползал на карачках и брал в рот всякую хуйню мамаше назло! И как мне енто нравилось, пиздец! Я же был на седьмом небе от счастья! Вот и сейчас надо бы мне также начать реагировать, и тогда мне станет хорошо! Круто! Буду дальше так ползать с тряпкой во рту мамкиной хуйне назло!»

То и дело кто-то вдруг исчезал где-то на кухне, и дверь там закрывали. А через полчаса он появлялся весь взмыленный и растождествленный в доску. Муду было жутко любопытно, куда енто они все ходють. И дождался. Позвали его самого. Злые как волки Аза и Ксива завели его в кухню, и Муд жопой почуял, что ща че-то будет.

-          Ну, давай, рассказывай, какой хуйней маялся, пока был далеко от Мастера? – злобно спросила Аза.

Мудя сел на измену и растерялся. Мыслишки зашныряли в башке, ища, че бы такое рассказать безобидное, чтобы побыстрее отстали.

-          С людьми плохо работал, мало им объяснял мудрость…

-          Это мы и без тебя знаем! Ты давай то, что мы еще не знаем, рассказывай! – наехала Ксива.

-          Подчиненных плохо гонял, позволял свинить, э-э… - очко Муди разыгралось не на шутку.

-          Блядь!!! Ты че, гондон, пытаешься че-то скрыть! Мудрец все видит! Давай, правду выкладывай! – заорала Аза. – Быстро приседать!

Мудя начал приседать и тут же про себя заныл, шо и так седня еще целую адскую разминку надо будет вытерпеть, а ноги уже еле держат, а тут еще заставляют приседать.

-          Так ты может, посговорчивее станешь, – издевательски бросила Ксива. – Давай колись, почему люди жалуются, что как Мудя где-то побывает, так там какое-то говно начинает твориться? У людей возникают сомнения, а Истина ли это? Нужен ли мне Путь Дурака? Это так ты несешь Знание Мастера?! Так ты помогаешь людям идти к Богу?! – уже в припадке гнева орала Ксива.

Муд заебался приседать и уже плохо соображал, но надо было че-то отвечать, и он пыжился изо всех сил разделять внимание между телом и пиздежом.

-          Виноват, исправлюсь, - мрачно промямлил Мудон, пыхтя и пытаясь вызвать жалость.

-          И че, это все, че ты может сказать, говносос?! – подключилась Аза.

-          Я совсем рассвинился, перестал думать о Мастере, о служении Силе, перестал делать сверхусилия и работать над собой, – кое-как Муду удалось вызвать в себе горестное состояние, чтобы начать говорить искренне.

-          Та-ак, еще что? – взгляды ближайших учениц Рулона выражали полное презрение.

-          Начал думать о мирском, сука! Обольстился собой, своей гордостью ебаной! Начал воображать, что уже дохуя достиг, а на самом деле только деградировал! Постоянно искал удовольствий, вместо того, чтобы помнить о просветлении, быть монахом в миру. Думал, как бы пожрать повкуснее, поспать подольше, потрахаться, – работа тела дала более сущностное состояние, и Мудозвон почувствовал раскаяние. Хотя всякие говняные мысли самооправдания продолжали крутиться в башке и не давали целостно разрушать ложную личность.

-          Качать пресс! – скомандовала Аза, и Мудила обрадовался смене нагрузки. На секунду ему показалось, что скоро все закончится, но не тут-то было:

-          Рассказывай, говнюк, почему Дырку портишь? Почему постоянно с ней спишь? Ты че, бля, уже семейку с ней создал? – спросила Ксива, и у Мудона внутри похолодело – такого вопроса он не ожидал.

-          Нет… Я в последнее время уже с ней не сплю, - стал оправдываться идиот.

-          Че пиздишь! – зашипела Ксива. – Бога пытаешься обмануть?! Тебе че Рулон сказал? Не спать ни с кем, сохранять энергию! А то так быстро пачкуном станешь!

-          Ясно! Виноват, исправлюсь! – выдавил Муд, пытаясь оторваться от пола.

-          Мало того, что сам нихуя не развиваешься, так еще баб портишь! Вместо того, чтобы учить человека нормальным вещам, ты, скотина, взращиваешь в ней поебень!!! Ты че, козел, вообще нюх потерял?! Тебя чему Мастер учил?! Этому что ли учил?! Ты видел, чтоб Рулон с кем-то спал?! Да он близко никого не подпустит! Потому что он служит Силе! А ты служишь своему херу, кобель ебучий! – бесилась Ксива.

Когда практика закончилась, Мудон выполз из кухни весь взмыленный и в жопу растождествленный и вспомнил, как ему хотелось узнать, чем это они там занимаются.

 

 

 

Супер Соляр Гуруна

 

-          Эй, Гурун, а ну, ползи сюда, - подозвала лысого Элен.

Гурун, который в этот момент старательно выжимал последнюю пару трусов и лифчик, от чего изрядно вспотел, услышав, что его зовет жрица, второпях бросил уже почти отжатое белье обратно в тазик с грязной мыльной водой и опрометью на своих четырех поскакал к Элен, как верный пес.

-          Тебе новое задание, - резко бросила Элен, - из большой комнаты сверни палас, выйди на улицу, потряси и возвращайся  обратно.

-          Есть, будет сделано, - браво ответил уже надроченный Гурун.

-          Через десять минут должен вернуться с чистым паласом, за каждую просроченную минуту получишь по десять памятных гыч, понял, свинья? – назидательно сказала Ксива, выпуская Гуруна за дверь.

-          Так точно! Служу Эгрегору! – ответил Гурун, продолжая стоять на четвереньках с паласом на спине.

-          Ты по лестнице тоже в «ракасане» спускаться будешь, чтобы мышей всех повеселить? – поинтересовалась Ксива.

-          Эх, скотина, виноват, не осознан, - опомнился придурок и поднялся на свои задние лапы.

Как только Гурун с паласом скрылся за дверью, Ксива тут же закричала:

-          Эй, говноеды, а ну, быстро все сюда.

       Куча свиней, как всегда уснувших в своих поганых мыслишках, нехотя стали выходить из своих сновидений. Мудя, наводя порядок на книжных полках, случайно, а может совсем даже и не случайно, наткнулся на порнографический журнал с картинками и, не помня себя, отождествлено разглядывал здоровые жопы и сиськи, уже забыв о боли в коленях, о бурлящем от голода желудке. Услышав, что всех зовут, он бережно засунул веселый журнальчик с краю на последнем ряду книг, чтобы при возможности продолжить свое любимое занятие. Ну, а пока, тяжело вздохнув, пополз к толпе.

       чу-Чандра в это время, ползая на карачках, делала вид, что моет пол, махая тряпкой туда-сюда. Вдруг она наступила своей передней лапой на осколок зеркала и, обрадовавшись такой находке, стала упорно разглядывать свой вспотевший ебальник, не смотря на то, что была вся растрепанная, грязная и вонючая после трех дней в поезде и четырех дней «страшных» костров. При этом она стояла на карачках, выпятив задницу, одной рукой держала половую тряпку, а другой этот микроскопический осколок зеркала и прихорашивалась, мечтая о пьяных бомжах. Но и ей пришлось на время оторваться от столь «важного» дела и присоединиться ко всей компании.

        Синильга же, как всегда, околачивалась на кухне. На этот раз она пыталась через водо-очищающий фильтр набрать воду в трехлитровую банку. Для этого она поставила банку в раковину, засунула в нее шланг от фильтра и ушла драить унитаз. Когда Синильга напевала какую-то ебанутую песенку, она вдруг увидела пробегающий мимо туалета ручей воды.

     «Еб твою мать», - опомнилась безмозглая и поскакала на кухню, где банка уже давно переполнилась, шланг от фильтра выпрыгнул наружу и теперь радостно заливал всю кухню и уже коридор. С охуенной скоростью черепахи Синильга стала пытаться собрать воду тряпкой в таз, удивляясь, что воды почему-то не становится меньше. Так она удивлялась, пока до нее не дошло, что надо все-таки выключить кран. Но ей так и не удалось закончить свое занятие, так как надо было ломиться в зал, где уже все собрались и ждали только ее.

       Нарада же пытался прославиться приделыванием ручек к плательному шкафу. И так и сяк он старался прикрутить маленькую ручку, которая никак не хотела держаться. Долбоеб исколупал отверткой уже все возможные дырки, свернул всем шурупам шляпки, но ручка никак не хотела приделываться. Тогда Нарада, как человек с ушами, растущими выше бровей, решил посадить злосчастную деревяшку на супер клей. Но пока он откручивал колпачок тюбика, клей уже потек на его пальцы, которые моментально склеились между собой, и он не мог их теперь расцепить. Когда всех позвали, Нарада в этот момент старательно пытался ножницами отделить один палец от другого.

        Вонь Подретузная тем временем битый час все никак не могла разгладить огромную юбку одной из жриц. Юбка состояла из множества больших складок и воланов, поэтому пока Вонь разглаживала одну часть, мялась другая. И вот только у нее стало что-то получаться, как она услышала, что всех зовут, и, боясь примчаться последней, чтобы не получить очередной гычи, Вонь плюнула на все свои труды и, скомкав юбку, бросила ее в угол мяться дальше.

        Когда все-таки толпа придурков, мнящих себя не бог весть кем: генералами астральной разведки, Наполеонами, повелителями миров и прочее, прочее, прочее, а на деле не способные сделать даже самые элементарные вещи, о которых было описано выше, наконец-то собрались в зале, Ксива заговорила:

-          Ну, что, свиньи, хочу вас обрадовать новой практикой, но на этот раз она будет веселой для вас. Завтра  Гурун будет закладывать свой соляр, но сам он, конечно, не справится с этой задачей, так как машина она на то и машина. Потому вы, духовные братья и сестры, должны будете ему в этом помочь, сделать так, чтобы он не только запомнил этот день на всю оставшуюся жизнь, но и вспомнил себя и распрощался со своей раздутой ложной личностью.

-          Но так как Гурун у нас не просто Гурун, - добавила Аза, - а «президент», то и соляр у него должен быть не просто соляр, а супер-соляр.

-          Ну что, поняли, хуесосы? – спросила Элен.

-          Так точно, - последовал ответ.

-          А теперь за дело, ползком марш! – скомандовала Ксива.

     Всю вторую половину дня жрицы давали Гуруну самую трудную физическую работу. Не успевал он закончить одно, как нужно было кидаться за другое. При чем, ни на минуту он не оставался один, а постоянно находился под присмотром одной из жриц, которая то и дело подгоняла его.

-          Быстрей, быстрей, Гурун, можешь не успеть просветлеть.

-          Двигай ягодицами, дыши глубже.

-          Нечего халтурить, в гробу отдохнешь.

     Целью было измотать Гуруна так, чтобы он впал в глубокий физический сон. И это удалось. Не успели объявить отбой, как Гурун первый взял спальник, тут же рухнул.

     «Вот это крутые практики перед закладкой Соляра, - думал он, - сегодня за счет интенсивного физического труда у меня не было даже времени о чем-либо подумать, особенно о плохом, я практически весь день смог находиться в моменте здесь и сейчас. И хоть тело мое вымоталось, но зато ум такой чистый и на душе радостно, значит, закладка Соляра началась успешно». Подумав так, Гуру закрыл глаза и с блаженным выражением лица отрубился.

      Рулониты, радостные, что все идет по плану, вооружившись тюбиками с зубной пастой, улеглись по своим местам и решили выждать еще некоторое время, чтобы приступить к осуществлению своего замысла.

-          Эй, уже пора, - два часа спустя стала расталкивать чу-Чандра всех рулонитов, которые тоже не плохо вымотались за день и уже были в отключке.

-          Вставайте же, идиоты, - стала она расталкивать дураков. Но, видя, что никто не собирается вставать, взяла брызгалку и стала брызгать водой всем в рожу.

-          А-а-а-а, - заорал Нарада, обосравшись очередного на него нападения.

-          Да, не ори ты, козел, Гуруна разбудишь, - зашипела на него чу-Чандра.

     Наконец-то все проснулись, кроме Гуруна, и приступили к своим обязанностям, как и было все спланировано днем раньше.

-          Эй, Мудя, Нарада, переверните его мордой вверх, - скомандовала шепотом чу-Чандра, видя, что Гурун уткнулся рылом в пол, - только смотрите осторожно, а то проснется.

     Нарада с Мудей чуть было дотронулись до Гуруна, намереваясь его перевернуть, как тот сам заворочался и оказался харей вверх. чу-Чандра, решив убедиться, что Гурун все так же крепко спит, аккуратно подняла верхнее веко его левого глаза и посмотрела на зрачок. Зрачок был абсолютно неподвижен, что означало, что Гурун в этот момент видит двадцатую серию сна «Гурун - президент». Потому Мудон с Нарадой уверенным движением открыли свои тюбики и, щедро выдавив бело-зелено-красную массу зубной пасты себе на ладони, стали делать Гуруну основательную косметическую маску.  Несколько слоев они наложили на лоб, щеки, подбородок и настолько увлеклись этим занятием, что принялись уже замазывать все щели.

-          Э-э-э, осторожно, вы зачем ему нос и рот замазываете, он же так совсем не проснется и сорвет все веселье, - остановила их Вонь.

И вот, через минут семь весь ебальник Гуруна был в плотной маске из зубной пасты с отверстиями для глаз, ноздрей и рта. Рулониты, еле сдерживаясь от смеха, чтобы не обоссаться, так как экзамены ночью сдавать было не кому, а туалет, как обычно, был закрыт на замок.

-          Да, так он больше похож на президента из музея восковых фигур, - прикололась Синильга. И все тихо заржали. Гурун же, как ни в чем ни бывало, продолжал храпеть. Не теряя времени, заговорщики принялись за следующее действие. Снова повернув Гуруна на бок, Синильга с Вонью накинули капюшон спальника поверх головы Гуруна, так что он теперь оказался полностью внутри ватного мешка, и принялись старательно пришивать капюшон к самому спальнику, так, чтобы Гурун никаким образом не мог из него вылезти.

-          Фу, вроде все, - сказала Вонь, завязывая последний узелок.

-          А теперь спать, завтра предстоит бурное веселье, - сказала чу-Чандра, и все отрубились.

Утром рулониты проснулись от странного мычания, кряхтения и сопения.

-          Эй, уроды, скорее вставайте, - первая проснулась Вонь Подретузная, - а то пропустите рождение «президента».

Нечто движущееся болталось в мешке, явно пытаясь вылезти наружу, при этом издавая какие-то возгласы.

-          Ебаный карась, где это я? – послышался голос из мешка.

-          В жопе у негра, - любезно ответил Мудя, и все заржали.

-          Черт бы вас побрал, выпустите меня отсюда, зачем вы это сделали? – бесновался Гурун, пытаясь вырваться то через один конец спальника, то через другой.

-          А ты думаешь, когда погань тебя из пизды высирала, тебе легче дышалось? – спросила его чу-Чандра, - давай, прилагай усилия с самого рождения, иначе в жизни ничего не добьешься.

-          Да, да, и первое усилие Гуруна будет заключаться в том, что он сейчас будет делать разминку, не вылезая из спальника, -  объявила Элен, которая, услышав радостные вопли рулонитов, поспешила присоединиться к общему веселью.

-          Вот это здорово, - обрадовалась толпа придурков новой практике.

Итак, разминка началась. Гурун, все так же находясь в спальнике, стал пытаться приседать. Но так как спальник постоянно путался под ногами, и к тому же в нем было темно, «новорожденный» постоянно терял равновесие, и каждое приседание заканчивалось проламыванием пола задницей, которую он изрядно отбил на пятидесятый раз упражнения. С таким же успехом Гурун проделал все последующие упражнения, и в конце концов он так вспотел, что весь спальник был мокрый, дышать уже было практически нечем, а зубная паста с его ебальника стекала в рот и в ноздри, придавая еще большую остроту ощущения, и теперь Гуруну оставалось только ловить кайф от собственного же ароматического потовыделения.

-          Выпустите меня из этого чертова спальника, я уже задыхаюсь, - заныл «президент», а потом, включив свою духовную часть, подумал: «А классная, вообще-то, практика на концентрацию, где бы я еще так попрактиковался. Нет, я больше не буду тратить свою энергию на механические реакции: на псих, обиду, а лучше полностью сконцентрируюсь на разрывании этого мешка. Ведь, если на таком маленьком действии у меня включаются негативные эмоции, то как же я буду дальше просветлевать. Ведь Рулон семь дней в туалете сидел, молился и ничего, а я почему так ничтожно реагирую? Нет, хватит уже быть механичной машиной, - и Гурун, собравшись и сконцентрировавшись, отстранился от отрицательных мыслей и эмоций, и стал целостно разрывать мешок.

-          Пришло время рождаться, - сказала Ксива, - давай, Гурун, вылезай, если жить хочется.

     Под общий смех и возгласы Гурун стал из последних сил прорывать шов, чтобы вырваться наружу. Акт рождения продолжался еще минут десять и, наконец, бордовая, измазанная в зубной пасте, распаренная ряшка Гуруна с окосевшими глазами, взъерошенными тремя волосинками и потом обтекающей лысиной  все-таки появилась на свет Божий.

-          Уа-о-у-и, - радостно заорали рулониты и зааплодировали. Но Гурун, не в силах стоять на ногах, одурманенный свежим воздухом, где стоял, там и рухнул.

-          Э-э-э, но, но, че-то ты рано завалился, - сказала Аза, - это только начало. А сейчас у вас следующая практика – кто вперед всех соберется на пробежку.

-     А кто будет последним, тот сегодня будет голодать, - добавила Ксива, покосившись на Гуруна, который, судя по всему, не собирался голодать, потому, услышав последнюю фразу, сразу пришел в себя и ринулся к шкафу с одеждой. Толпа рулонитов  разобрала свои вещички, а кое-кто уже успел выйти на улицу. Но для Гуруна  и эта процедура оказалась не самой простой. Когда он открыл шкаф с одеждой, то его рожа изобразила некую смесь усмешки и недовольства, так как его одежда, которую он с трудом узнал, была несколько в странном виде. И без того потрепанная куртка теперь была похожа на «чудо-дерево». Чего на ней только не было: воздушные шарики в виде использованных гандонов, веселые тампаксы, приделанные за веревочку, налипшие жвачки, обертки от конфет, туалетная бумага, разноцветные веревки и прочая дребедень, а также наклейки с крупными надписями: «ПРОСНИСЬ, ТЫ СЕРИШЬ», «Я – ДУРАК», «Я – РЕЗУЛЬТАТ СТЕЧЕНИЯ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ И ВМОНТИРОВАННЫХ В МЕНЯ СУМАСБРОДНЫХ ЖЕЛАНИЙ», «ЕШЬ, ПЕЙ, ВЕСЕЛИСЬ, ЖИВИ ОДНИМ ДНЕМ», и так далее, и тому подобное. Его ботинки, измазанные какой-то бело-серой массой, похожей на цемент, были связаны между собой шнурками и прицеплены торчащим концом шнурка к нижней пуговице куртки. Шапка же «новорожденного»  была  так же прицеплена к куртке только за поднятый воротник и была трудно узнаваема, так как, судя по всему, из нее пытались сделать голову лося. К верхней части шапки были приделаны рога, сварганенные из проволоки и обмотанные бинтом, а по обе стороны шапки торчали прокладки, служившие ушами сымпровизированного лося. Козырек шапки был опущен вниз, и три сквозные отверстия в нем служили глазами, носом и ртом лося. Теперь Гуруну следовало сходу изучить всю эту хитровыебанную конструкцию, напялить ее на себя и радостно ломануться на утреннюю пробежку.

-          Ой, ну, как же я во всем этом побегу, - завозгудал Гурун, - меня же все обсмеют.

-          Молча, - сказала чу-Чандра, - ты же хотел быть как  Рулон?

-          Хотел, - признался Гурун.

-          Ну, вот сейчас у тебя есть великолепная возможность. Это тебе первая практика на растождествление с ложной личностью. Ведь Рулон не просто так просветленным стал. Вспомни, какие практики ему Буля с Соломой устраивали, как ему пиджак на левую сторону вывернули, истоптали как следует, обваляли и повели с бабами знакомиться.

-          Так что, Гурун, мы тебе белой завистью завидуем, что ты вперед всех нас просветлеешь, - поддержала чу-Чандру  Синильга.

Но, глядя на кислую харю Гуруна, трудно было сказать, что он был в восторге от такого просветления.

-          Ну что, выяснили, кто последний? – спросила прибежавшая Элен. Но, посмотрев на толпу одетых рулонитов и на Гуруна, кое-как напялившего на себя «чудо-курточку» и пытающегося залезть в шапку лося, она, еле сдерживаясь от смеха, сама все поняла.

-          Да, Гурун, видимо тебе сегодня придется еще и поголодать, - с деланным сожалением произнесла жрица, похлопав его по лосиной голове.

-          Есть, будет сделано, - уныло ответствовал  новоявленный лось.

Конечно, жрицы специально устроили этот конкурс на голодание, заведомо зная, что Гурун окажется последним, так как очистить свою физическую оболочку в день закладки соляра было так же полезно для него.

      «Ебаный хуй, и с какого-такого перепугу сегодня все решили надо мной так приколоться, я че лысый, - думал Гурун, щеголяя по улице в своем новом прикиде, - ой, то есть я че рыжий», - тут же исправился он, вспомнив о своей лысине.

     Демонстрация всех разновидностей мышей, шедших на заводы исполнять свой мышиный долг невольно оглядывались на «человека-лося» с надувными шариками-презервативами, и их глаза становились как совковые железные рубли. Но Гурун, уже не обращая на них внимания, напрягал свои мозги, чтобы разгадать тайну столь большого внимания к нему со стороны духовных братьев и сестер:  «И чего это они именно сегодня говорят про соляр, и про то, что меня мать высрала из пизды…»

-          Эй, Муд, - позвал Гурун близбежащего Мудю.

-          Чего тебе, лосиная голова? – оглянулся Мудон, чуть не ебнувшись в лужу.

-          А сегодня какой день? – поинтересовался Гурун.

-          Ясно какой, день рождения «президента», - проинформировал его Муд.

     «Япона мать, так у меня по натуре сегодня день рождения, - наконец-то дошло до лысой башки, так как за последние дни просветлевающих практик у него настолько сдвинуло «крышу», что он забыл обо всем на свете, - так мне же надо молиться, каяться, чтобы сильную программу заложить на год, - стал рассуждать запоздало высравшийся на свет, - ну, ладно, теперь я попробую осознать все последующие практики. Надеюсь, мне не придется весь год ходить в этом охуительном костюмчике, - подумал Гурун, поправляя свои уши-прокладки, - хотя, почему бы и нет. Еб твою мать, сколько мышей на меня таращатся. Буду отрешаться», – подумав так, Гурун стал концентрироваться в межбровье, пытаясь не реагировать на мнение окружающих и постепенно ему стало это удаваться, - Я не тело, я не чувство, я не ум, я свидетель, я свидетель, - давал себе он внутренние установки, щеголяя по лужам в моднячем прикиде.

      После пробежки просветление суперсоляриста продолжалось.

-          Вобщем так, Гурун, сегодня тебе скучать не придется, - сказал Нандзя, - во-первых, весь день ты будешь все за всех делать, вырабатывая качества смирения и трудолюбия. Делать ты должен все безупречно, а когда тебя будут в чем-то обвинять, то ты должен браво и радостно отвечать «Виноват, исправлюсь!» или «Есть грех!». А делать ты будешь абсолютно все: мыть обувь, посуду, готовить еду, стирать носки, трусы, лифчики, мыть пол, чистить ковры, ремонтировать розетки, шить занавески, гладить полотенчики, перебирать ягоду, зашивать чулки и колготки, стирать простыни, а потом высушивать их утюгом и еще массу, массу интересных вещей, - закончил Нандзя.

-          А для того, чтобы все эти действия не были механичными, а более или менее осознанными, каждый час ты будешь менять способы передвижения, - продолжила наставления Ксива, -  к примеру, первый час ты будешь ходить задом, второй час – на кортах, третий час – на четвереньках, четвертый час -  прыгать на одной ноге, пятый час - ходить с завязанными глазами, шестой - делать все только левой рукой и так далее.

-          И каждые полчаса ты будешь делать пятнадцатиминутную разминку, - добавил Сантоша, - дай теперь рапорт, как понял.

«Дать рапорт» означало, что человек должен повторить все услышанное. И пока Гурун пытался это осуществить, то его язык все время заплетался от волнения, ноги подкашивались, глаза все с большей интенсивностью лезли на лоб, а пот бежал уже десятью ручьями.

-          Ну, что ты так волнуешься, - стала его подъебывать чу-Чандра, - ты же хотел быть президентом, просветленным, всемогущим, вездесрущим. Легко себя воображать не бог весть кем, а теперь пришло время показать на деле, кем ты являешься.

        Пока Гурун  впопыхах выполнял все вышеперечисленное, параллельно он должен был еще признаваться во всех своих грешках.

-          Ты что, Гурун, думаешь супер-соляр это так просто? – начала Элен. - Ошибаешься. Сейчас ты должен быть максимально правдив и искренен, если хочешь, чтобы твое дальнейшее просветление шло в правильном направлении. Понял, свинья?!

-          Так точно! – как можно радостней ответил Гурун, пытаясь с завязанными глазами отобрать грязный рис от чистого.

«Вот это классная практика на открытие третьего глаза», - подумал он про себя, замечая, как на внутреннем экране начинают уже появляться разные яркие цвета.

-          Тогда отвечай, - продолжила Элен, - как ты срал в последнее время, как Бога обманывал.

-          Ну, когда я оказался далеко от Учителя, то есть, когда я уехал в Россию, а Учитель в это время был в Штатах, то я подумал, что волен делать, что захочу.

-          Так, так, и что же ты задумал на этот раз? – поинтересовалась присоединившаяся к беседе Ксива.

     «Ой, что-то страшно мне рассказывать всю правду, - затрясся идиот, - ведь меня могут очень сильно наказать…..Да, еб, твою мать, сколько я могу врать себе и другим, сколько я могу обманывать Бога, ведь я же так никогда и не просветлею. Ну, и пусть ругают меня, пусть наказывают, пусть хоть палками бьют, если это нужно для моего развития, иначе я так на всю жизнь  останусь мамочкиным сынком, - услышал Гурун голос духовной совести внутри себя, - если я сейчас, в день закладки соляра буду врать, то так и подохну, как скотина. Я устал уже от лжи, поэтому с сегодняшнего дня я буду говорить только правду, прежде всего себе и Богу. И начну прямо сейчас, тем более, что Гуру Рулон и так все знает про мое говно».

-          Ну, вобщем, у меня есть такой грех, - начал он свою обличительную речь, на этот раз все так же  с завязанными глазами, пытаясь нащупать в холодильнике нужные продукты и выложить их на поднос, - я  позавидовал  Гуру Рулону, подумав: «Ну, чем я хуже. Чем я не Гуру. Раз у Гуру Рулона получается учить огромные толпы Земли, раз он во всем преуспел, то, значит, и у меня получится». Подумав так, я собрал несколько молодых баб, решив, что теперь я их всему обучу и буду проводить такие же встречи - «костры», как Гуру Рулон, но чтобы совсем не повторяться, я назвал свои встречи не «костры», а «тлеющие угольки».

-          Ха-ха-ха, ну ты и придурок, - прикололись жрицы, - лучше бы ты их назвал

«мутные мозги» или «опухшие яйца». Да, даже название другое не мог придумать, тоже мне всемогущий Гуру.

-          Виноват, оказалось, что я могу только подражать, а сам ни на что не способен, - признался Гурун, не заметив, как залез пальцем в масло.

-          Э, осознанней, болван, - одернула его Ксива, - ну, и че дальше, рассказывай.

-          Когда все бабы собрались, - продолжал Гурун, - и как обычно на кострах стали поедать торты, фрукты и мороженное, тут завалил я и, подражая Гуру Рулону, стал придуриваться и корчить из себя больного старичка. Бабы, конечно, охуели, так как для них это было неожиданно. Тут я им предложил помолиться, и когда все склонились в поклоне, то я быстренько переоделся в женское платье, напялил на себя женский парик с бантиком и уселся в кресло.

-          Да, видимо у тебя крыша капитально после «костров» протекла, - заметила Элен, - че ж ты к психиатру не обратился?

Гурун на это только тяжело вздохнул и продолжил:

-          Да, сейчас я понимаю, что когда увидел Рулона в женском прикиде на первом для меня «костре», я принял его за сумасшедшего, а когда он появился на следующем «костре» в дурдомовской пижаме, то тут у меня мозги совсем заклинило, и я подумал: «Так вот что от меня так долго и тщательно скрывали, Гуру Рулон, оказывается, просто психически больной», - разоткровенничался лысый пень, - а потом я впал в другую крайность и решил сам проделать то же самое.

-          Н-да, вот ты до чего додумался, идиот,- сказала Элен, - а тебе не пришло в голову, пидор ты сельский, как по твоему «шизофреник» может просветлевать целый мир и спасать миллиарды людей?!!!

-          К сожалению, нет. Только позже до меня дошло, что Просветленный не имеет закостеневшего образа и может абсолютно свободно перевоплощаться из одной роли в другую, специально разрушая шаблоны восприятия у учеников, так как у Гуру Рулона уже нет ложной личности, - буровил «президент» хуев.

-          Ну, хоть что-то до тебя доперло, как до утки на десятые сутки! Ну, и что дальше-то было, когда бабы увидели в таком виде тебя? - поинтересовалась Ксива.

-          Когда они подняли головы, - продолжил Гурун, - то от неожиданности раскрыли рты и застыли, не зная, как реагировать. Потом, когда они немного очухались, я стал им рассказывать про мамкину программу, про поиск бомжей, про то, что нужно заниматься тантрой….

-          Ага, а сам поди при этом уже обкончался десять раз, - заметила Ксива, - видали мы таких тантриков, как ты.

Услышав такую реплику, Гурун потерял ориентир и уронил фарфоровую вазочку с соусом на пол. Вазочка разбилась, и весь соус мило покрыл прикид Гуруна в красное пятнышко.

-          Упал, отжался, - жестко скомандовала Элен.

-          Есть, будет сделано, - ответил недотепа и, отжавшись, продолжил свое повествование.

-          Видя, что меня все радостно слушают и веселятся, я совсем разошелся. Энергия просто шарашила в башку, и я уже не контролировал себя. Тогда я решил устроить этим бабам начальные практики просветления. И, сказав на ушко своей помощнице некоторые указания, стал наблюдать осуществление своего замысла. Тут она, моя помощница, взяла самый большой торт со стола и, подходя к каждой бабе, стала размазывать его прямо по роже. Бабы были шокированы, но я вовремя все обозначил, сказав, мол, сейчас у вас идет духовная практика, наблюдайте, что внутри вас происходит. И они стали радоваться, что их морды измазывают тортом. А последней девчонке она одела торт на голову и размазала по всей длине ее волос. Та сначала чуть было не разревелась, но когда услышала, что я говорю, чтобы они вошли в состояние ребенка, то рассмеялась.

-          Да ты же просто обезьяна Бога, - заявила Элен.

-          Да, вместо того, чтобы помогать Рулону, вон каким позором ты занялся, ну, ты и мразь, и чем же закончился весь этот цирк? – сказала Ксива, - где это ты интересно видел, чтобы Гуру Рулон кого-то тортами измазывал?

-          Нигде, - признался лысый придурок, - это я уже совсем себя не контролировал.

Поменяв практику, и теперь уже прыгая на одной ноге, Гурун пытался таким макаром подмести пол. При этом мусор не убирался, а только еще больше разлетался по всему ковру. Гурун же продолжал свой рассказ:

-          Потом моя помощница взяла две здоровые бутылки пепси-колы и стала поливать всех девчонок одновременно из двух бутылок. В результате все они были с ног до головы облиты сладкой водой и измазаны тортом. Ну вот, вобщем-то и все, - закончил Гурун, окончательно зачморившись.

-          Вот это ты прокатился в Россию, да тебя, оказывается, опасно оставлять без присмотра, - высказал свое мнение Нандзя, который молча выслушал весь рассказ.

-          И где теперь эти бабы? – поинтересовалась Ксива.

-          Разбежались, - понуро ответил Гурун.

-          Вот так, это все, на что ты способен, - сделала вывод Элен, - теперь-то ты понимаешь, что ничего не можешь делать, что ты - просто результат случайного стечения обстоятельств и вмонтированных в тебя сумасбродных желаний и что легко, очень легко себя мнить Наполеоном, бэтмэном, но практически невозможно сделать что-либо реально.

-          Кажется, потихоньку начинает доходить, - зачморенно пробубнил лысый Гуру, пытаясь починить унитазный бочок, все так же продолжая прыгать на одной ноге.

     «Эх, даже на душе как-то легко стало, когда покаялся и рассказал все, как было, а то ходил с этим грузом столько времени и просто гнил изнутри и уже не мог ни молиться, ни медитировать, развитие полностью остановилось. О, Господи, спасибо тебе, что не оставляешь меня и постоянно будишь, спасибо Вам, Гуру Рулон за то, что устраиваете мне такие полезные, мудрые практики и учите меня смотреть на себя реально», - подумал Гурун и прослезился от переполняющей его сердце благодати.

      Еще много интересных, а главное, полезных практик прошел Гурун в течение дня, каждая из которых еще на шаг приблизила его к просветлению. И, наконец, наступил долгожданный для всех обитателей «Рулон холла» вечер, который обещал для некоторых учеников, а может быть, и для одного стать настоящим уроком, который разрушит очередные воздушные замки и позволит ощутить острый вкус реальности.

      Разноцветные блики светомузыки, играя, переливались на стенах и потолке огромного зала. Салюты серпантина взрывались в разных углах шикарной комнаты. На всю мощь из колонок раздавалась ритмичная трансовая музыка, под которую отрывались рулониты в ожидании Учителя всех времен и народов, Мастера из Мастеров такого сложного искусства, как жизнь, Гуру Рулона. И вот, распахнулись огромные двери залы, и в них в буквальном смысле этого слова ввалился самый что ни на есть настоящий Рулон. В очередной раз Мудрец шокировал учеников своим появлением. Он был в школьной форме, в дырявых поношенных кедах, в вывернутом на левую сторону школьном пиджаке, испачканном мелом, на котором отчетливо можно было разглядеть следы чьих-то кроссовок и ботинок, а впереди крупными корявыми буквами мелом было написано «ХУЙ». На шее Рулона на несколько узлов как попало был завязан пионерский галстук, исписанный и изрисованный всевозможными голыми задницами, хуями, гробами, черепами и тому подобным. В руках Просветленный держал потрепанный рваный ранец, а на лбу у него было написано «ДУРАК».

       Увидев Мудреца в таком прикиде, рулониты завизжали от восторга и бурными аплодисментами и возгласами приветствовали Просветленного Мастера. Дойдя до шикарного кресла, Гуру Рулон уселся в него и, коверкая слова и, ломая голос, заговорил:

 

  - Я пришел учиться в школу № 187, и там меня всему научили. Человек без школы ничему научиться не может. Чтобы научиться, ему нужна палка, - и с этими словами Рулон достал из своего ранца здоровую дубину и, скорчив устрашающую рожу, погрозил ей ученикам.

- Но люди в заблуждении своем думают, что научиться можно и так, может быть, даже где-нибудь во сне, они там проснутся уже просветленными, но такого в жизни не бывает, - неистово закричал Просветленный, помахав рукой в знак отрицания.

- Я являюсь целиком продуктом школьной работы над собой! – еще громче закричал Рулон, переходя от баса на писклявый фальцет, то ломая, то выравнивая голос и делая акцент на разных словах в предложении.

- Поэтому-у-у-у без палки научиться невозможно!!! Это все равно, чтобы собака сама по себе была бы дрессированной, она бы уснула, проснулась и уже дрессированная, все команды выполняет, уже не лает, где попало. Такого не может быть! И так же, как собаку нужно долго бить, чтобы она была дрессированной, так и здесь, в школьной работе, человека должны до-о-о-олго и ну-у-у-у-дно бить, - стиснув зубы и растягивая слова, говорил Рулон, хлестая палкой по креслу, - тогда он станет Просветленным, иначе никак не получается, потому что через битье мы развиваем бытие.

     «А ведь и правда, - задумался Нарада, - а я то все думаю, что Просветление как-то само придет, неожиданно, без моего ведома, а оказывается, нужно усилия прилагать, а так не хочется…эх, надо что-то делать».    

      «Круто! – обрадовался про себя Гурун, пожирая разноцветное мороженное из хрустальной вазочки, - так вот почему нам здесь такие практики устраивают. Нам повышают бытие, делают нам большое благо, а мы еще и недовольны, обижаемся, психуем, а нужно радоваться, как Рулон», - подумав так, Гурун стал культивировать радость, растягивая лыбу.

     - Смотри, чтобы зубы у тебя не вывалились, - съязвил Нарада, увидев, что Гурун уже начал действовать и изменять свое мрачное состояние в отличие от других, а сам он не мог, так как тогда ему придется отказываться от Синильгиной пизды.

-  А без битья мы можем развивать только знание, только ложную личность. Но что может ложная личность? И сегодня выяснилось, что даже никто не знает, что такое тантра. Никто не знает разницу между тантрой и майтхуной. О-е-е-е-ей, - покачал головой Рулон, посмотрев на нерадивых ученичков, которые тут же заерзали на своих местах.

 - Какая хуй разница? В тантре есть пять «ма», и майтхуна относится к одному из пяти «ма». Вот что мы знаем. Вот видите, даже знание, и то не развито, почему? Потому что никто не задумывается серьезно. Вот я очень серьезно все изучал в церковно-приходской школе между первым и вторым уроком, поэтому у меня    были хоть какие-то начатки знаний. Но это было не основное, как мне объяснили, и когда Буля схватил меня за нос и в очередной раз сделал мне «сливу», он сказал: «Рулон, вот ты ничего не сможешь сделать, и я тебе устрою сливу», - глумясь сказал Гуру Рулон, изображая разбитного Булю, сам себя схватив за  нос, от чего рулониты закатились новым приступом смеха. - И тут  я понял свою беспомощность. Мой нос все больше краснел и потом начинал синеть, и на нем появлялась большая синяя слива. Я ничего не мог с этим сделать, слива- таки появилась, и с этого момента я глубоко осознал и прочувствовал двигательным центром, что я ничего не могу делать, даже когда на моем шнобеле появляется большая синяя слива. Я не могу ничего сделать с этими непослушными яйцами, которые сами по себе там чего-то делают, нужна помощь, чтобы удар под яйца вовремя пошел, и тогда становится все понятно. Поэтому мы должны с вами понять, что никто ничего не достигнет, никакого духовного продвижения, ничего, пока не будет палки, пока его не будут гонять по 187 школе кругами, никто не может ничего добиться, потому что жизнь у нас с вами слишком легкая, все идет по накатанной вниз, - с большой эмоциональной силой выкрикивал Рулон, размахивая над головой все той же деревянной дубиной.

- Природа совершенно не предусмотрела, чтобы мы с вами развивались, это не входит в ее сценарий, в ее сценарий входит, что у нас с вами должны вырасти бычьи муди, - при этом Рулон сильно выпучил глаза и широким движением рук нарисовал в воздухе большие муди, - мы должны размножиться, потом мы должны помочь вырасти потомству, а потом сдохнуть, чтобы освободить место потомству, и больше ничего не предусмотрено. Больше ничего в этой жизни нет. Поэтому и читают «Господи, спаси и сохрани, помилуй!». А от чего Бог должен нас спасти? Да от наших же собственных яиц, от той программы, которая внутри нас находится, в инстинктивном и других центрах, программа зомби, которую общество втемяшило в низшую часть интеллектуального центра. Поэтому мы говорим: «Господи помилуй, господи помилуй!» А отчего помилуй-то? От этого космического закона. Мы просим Бога, создавшего этот закон, чтобы нас этот закон обошел. Но  так делать может умный человек, которому харю хорошенько растарабанили. И вот он начинает молиться: «Господи, помилуй!». А обычный человек думает: «Господи, сделай так, чтобы мои яйца скорее размножились, когда же мои яйца размножатся?» - состроив отождествленную рожу и сложив трясущиеся руки в молитвенном жесте,  Просветленный стал показывать состояние большинства невежественных людей, что заставило многих из присутствующих не только сто раз обоссаться от такого прикола, но и серьезно задуматься, а не являюсь ли я таким чучиком.

- То есть он живет вмонтированной вот этой программой, и он ничего не может сделать против нее. А пока размножаются яйца, пока он думает о пирожках, пока он думает еще о всякой хуйне, он в это время спит крепким сном и никак не может проснуться. А все начинается с того, что мы проснемся и увидим весь тот ужас, в котором мы находимся. Но просыпаться очень не хочется, почему? Потому  что это неприятно, ну, как так, я увижу этот ужас, но я же хороший мальчик, - погладил себя по голове Гуру Рулон, и каждый узнав себя в этом жесте, громко захохотал. - Если бы каждый себя воспринимал как результат стечения обстоятельств и вмонтированных в него сумасбродных желаний, то он бы проснулся. А я не мог спать. Потому что я иду и думаю: «Сейчас вот из этого угла выйдет или из-за того, даст мне по харе или не даст». То есть я должен быть бдительным, но Марианна сказала: «Да мало, что ты просто бдителен, ты наблюдай, как страх у тебя возник, как похоть у тебя возникает, как, когда ты чуешь запах пирожков, у тебя возникает желание пожрать эти пирожки и т.д. Ты должен видеть процессы внутри себя,  и вот это будет сознанием, тогда ты сможешь спастись от этих законов, ты начнешь просветлевать». Я подумал: «Сколько можно? Одну жизнь меня будут бить, вторую, третью, мне уже что-то надоело, что меня все время бьют, и я решил тогда – все, баста, карапузики, я буду просветлевать», - закричал Рулон, со всей силой топнув ногой и стукнув по столу кулаком.

     «Как здорово Мудрец все объясняет на своем личном примере, - подумала Синильга, - показывает все процессы, которые сейчас в нас, на себе и, главное, дает конкретные методы, а что же делать, когда ты это увидел, как нужно начинать действовать. И, если бы мы хотя бы старались делать все так, как говорит Рулон, мы бы очень быстро развивались, но мы же, получается, просто бессмысленно радуемся всему скоморошеству Великого, а сами палец о палец не хотим ударить, чтобы действительно началась настоящая работа над собой».    

-  Проблемы в жизни никак не кончаются – одна проблема, аспект, следующая проблема, еще аспект, конца края нет, - продолжал Рулон, - и я думаю: «Все, Господи, спаси и помилуй!» - я взмолился. Когда мне насрали в портфель, я думаю: «Ну че я бегаю с этим портфелем? Оставлю-ка я учительнице свой портфель с говном», - Гуру Рулон открыл свой ранец, посмотрел в него и, скорчив физиономию так, как будто там действительно было говно, закрыл его обратно и швырнул от себя.

-  И каждый должен подумать, что моя голова есть такой же портфель, в который набита всякая чушь. Когда я был маленький, то я видел, что у хулиганов есть зажигалки. Я думаю: «О, зажигалка, у всех зажигалки, и у меня должна быть зажигалка». И так во всем, человек является обезьяной – у всех сотовый и мне нужен сотовый. Это просто обезьяны – все хотят то-то, и мне это нужно, а человек должен все наоборот делать – все так, а я по-другому, для начала хотя бы, чтобы обезьяна ебнулась, понимаете ли, - закричал Рулон, и, изображая ебнувшуюся обезьяну, расслабив все тело, завалился на один бок. Жрицы, веселясь, тут же подхватили Мудреца, под бурные аплодисменты рулонитов возвращая его в исходное положение. 

- А потом я подумал, как мой кот Мурзенька: «Да зачем мне все это нужно?» Я коту говорю: «Кот, смотри, у меня сотовый есть, ты хочешь сотовый?» - и, взяв сотовый телефон, Мудрец стал пихать его в морду Коту, который величественно сидел на подлокотнике кресла и только отворачивал голову от странного предмета, не понимая, что от него хотят. Рулониты прикалывались с такого шоу, радостно тыкая пальцами в Нараду, который прославился на весь Рулон-холл своей болезнью сотовых и джипов. Нарада же надулся и обиженно смотрел на всех, вместо того, чтобы посмеяться над собой и наконец-то расстаться со всей этой хуйней.

- Но кот меня не понимает, потому что у него нет ложной личности, ему что сотовый, что не сотовый, ему колбасы бы дали, Мурзик-то все понимает. И мы должны понять, что в нас существует такая обезьяна, попугай, который все копирует, всему подражает. Я увидел у всех зажигалку, и мне захотелось зажигалку, а нахрен мне зажигалка? Я не курю, зачем она мне, да у меня ее еще и отобрали бы, если бы она была, потом бы подошли и моей же  зажигалкой мне волосы бы зажгли. Я так подумал немножко интеллектуальной частью интеллектуального центра: «Ну что я за обезьяна-то такая, увидел, что кто-то там зажигает, и мне понадобилась эта зажигалка, потом умом подумал, что будет, если у меня будет зажигалка. И я подумал: «А, нахрен мне эта зажигалка нужна». Смотрю, кошке не надо, а мне тогда зачем. Вот если бы мы всегда так себя видели, то это была бы уже работа интеллектуальной части интеллектуального центра. А  как работает наша механическая часть? Это обезьяна и попугай: что-то услышал, не понял, что именно, а уже другим повторяет, уже учит других. Поэтому я стал смотреть и думать: «Да елки-палки, это что я буду попугаем». Стал думать над всем, что в жизни происходит, почему это или то в жизни происходит, почему люди поступают так или иначе, особенно себе, а почему я так поступаю, а почему тут я так поступаю, а зачем я так подумал, а зачем я это сделал. И так каждую свою реакцию я отслеживал, и я пришел в ужас: «Да я какой-то психопат, умалишенный».

     «Так вот как я должен поступать, - снизошло вдруг озарение на Мудю, и он от волнения зачесался в жопе и в носу одновременно, - если уж Гуру Рулон считал себя психопатом и столько прикладывал усилий в работе над собой, так мне нужно пахать и пахать. А мне все некогда просветлевать: то я жрать захотел, то полениться, то пообижаться, то на голые жопы посмотреть. Н-да, теперь Мастер наглядно показал, что так я никогда не достигну Просветления».    

- Я понял, что я - круглый дурак и громко захохотал, - продолжал глумиться над собой Гуру Рулон, показывая ученикам, как каждый из них должен смеяться над собой, не боясь расстаться со всем своим говном. - Это дело было на уроке, и учительница спрашивает: «В чем дело, почему ты хохочешь?» А я говорю: «Потому что я понял, что я дурак». Весь класс надо мной захохотал, значит, теперь мне легче.

- Оказалось, что людям трудно рассказывать про себя гадости, - неожиданно задел самую болезненную тему для рулонитов Мастер, ясно увидев, как каждый крепко держится за свое говно.

- В том-то и суть ложной личности, что человек всегда себя оправдывает во внутреннем диалоге. Обосрался, и он оправдывает себя – не успел добежать. «Ну, почему меня вовремя не отпустили, эх, товарищи, товарищи», - постоянно себя оправдывает вместо того, чтобы сказать, например:  «Ну, вот я такой чучик дурной, не то съел, в жопе говно у меня не удержалось» - все нормально, ну, обосрался, ну, хорошо. Пробуждение начинается с того, что мы перестаем оправдывать себя и начинаем видеть весь позор нашего существования. Если мы видим весь позор нашего существования и приходим в ужас, значит, мы прозрели. Если мы видим, что мы никуда не идем, что мы крутимся по одному и тому же кругу, значит, мы прозрели, потому что все в нашей жизни повторяется. Успенский Гурджиева спрашивает: «А есть возвращения?» А Гурджиев говорит: «Да какие возвращения, у вас в этой жизни все повторяется, а вы о возвращениях все думаете, думайте об этой жизни». Поэтому мы не должны оправдывать себя, а должны видеть весь ужас и стыд нашего состояния. Если мы это сделали, значит, мы прозрели, значит, мы увидели себя реально, значит, мы начинаем изменяться.

     «Ну вот, опять меня обосрали», - загрузился Нарада, почувствовав, что все сказанное касается его в большей степени, так как буквально вчера он приставал к Гуру Рулону с заумными вопросами о прошлых жизнях, о жизни после смерти, пытаясь убежать от самых настоящих духовных вопросов, которые его мучили: как не быть подкаблучником, как не быть маменькиным сынком и не бегать за жопой Синильги. 

 - Я однажды сидел в классе, тренировал волю и жидко обосрался, - снова стал весело про себя рассказывать Гуру Рулон, показывая пример ученикам, как нужно не бояться рассказывать о себе гадости, что это просто смешно, - и я начал себя оправдывать: «Ну, ладно, я же тренировал волю, это же хорошо». А потом думаю: «Ну, что за дурак, просто обосрался, значит, еще мало воли, еще плохо управляю своим инстинктивным центром, надо волю больше тренировать, я не могу справиться с собой, я обосрался в классе, ну, ничего, я не буду оправдываться. Виноват, исправлюсь, я вижу весь позор своего существования. И мы должны увидеть свой сон, мы должны понять, что мы спим глубоко, и нас удерживают во сне наши самооправдания, а это буфера, которые мешают. Возникает какой-то дискомфорт, и сразу начинаем оправдываться - буфера настроим и спим. Чем больше буферов, тем больше частей, части множатся, множатся. Каждое самооправдание множит все новые, новые части, и между ними никакого соприкосновения, и вот так получается дебил, - сказал Рулон, состроив рожу полного дебила. И все снова заблдели.

- А, если мы себя один раз не оправдали, второй раз не оправдали, то эти буфера начинают рушиться, и у нас возникает единое «я». Если нет буферов, значит, нет частей, нет частей, значит, возникает единое «я». И вот таким образом я и пришел к просветлению, теперь мы знаем, как это делается, нужно просто не оправдывать себя, а смотреть, как я обосрался сегодня: вот так, а еще так.

       Поэтому, если мы видим весь стыд нашего существования, если мы пришли от себя в ужас, значит, мы уже все увидели верно, значит, просветление пошло, просветление началось. А когда мы уже пришли от себя в ужас, что дальше? А теперь этот ужас начинает нас изменять. Мы все время прятались от него, все время оправдывали себя, все время эту рефлексию подпитывали.  Почему нам больно, когда нас кто-то ругает, когда мы попадаем в неудобную ситуацию, потому что мы помним, как мать нас в детстве шлепала по жопе, и теперь эта рефлексия  в нас срабатывает просто от одной мысли, что нас осудят. Материны удары по жопе, ремень отца. Человеку стоит только о чем-то подумать, как тут же срабатывает рефлексия, и он сразу начинает оправдываться: «Нет, я хороший». И теперь вы  можете вслух говорить: «Я хороший, я хороший», - стал Гуру Рулон утрировать состояние человека, желающего постоянно быть хорошим, - и похохотать немножко над собой, тогда ужас, возникший от видения самого себя, начнет вас изменять, и вы  просветлеете. А если вы прячетесь от этого ужаса и стыда, то все, никакого просветления вам не видать, как своих ушей, потому что, что такое оправдание? Это ложь. Вы один раз себя обманули, второй раз обманули, третий раз себя оправдали – ложь множится, множится, и вы уже не видите ни себя, ни окружающий мир реально, одна ложь.

     «А ведь это действительно страшно, - загрузился Гурун, выпучив глаза от волнения и заливая себе за шиворот сок, - как бы теперь постоянно помнить о том, что сказал Мудрец. А то ведь я такая неосознанная скотина, что стоит мне выйти сейчас с костра, как я все забуду и начну так же механично на все реагировать. Нет, я буду стараться изо всех сил эмоционально пережить то, что говорит Гуру Рулон и главное, сразу начну так действовать».    

- И поэтому в Евангелии когда было сказано, Христос говорит: «Мой отец Бог, а ваш кто отец?» Они говорят: «Наш отец Авраам». А Христос говорит: «Ваш отец Дьявол, потому что вы сыны лжи, вы сотканы из лжи, и когда вы говорите ложь, говорите свое». И человек ничего не знает, кроме лжи. Почему? Потому что он всегда оправдывал себя, он никогда не пытался обвинить себя, смотреть на себя реально. И для того, чтобы мы реально видели себя, Мурзик разработал ряд фраз, которые вы сейчас повторяете: «Я, скотина, которая все время хочет оправдываться», «Одно из моих многочисленных «я», которое скоро исчезнет», «Я - результат стечения обстоятельств и вмонтированных в меня сумасбродных желаний», - хором вместе с Мудрецом стали повторять жрицы.

-  И каждый должен осознанно повторять эти фразы. Но, если мы будем повторять их как попугаи, то они нам не помогут, мы должны осознавать: «Сейчас во мне говорит вот это одно только «я», которое вылезло в силу сложившихся обстоятельств, в силу того, что ударили кулаком по роже, а скоро оно может исчезнуть». У Сергея было «я», которое играло в индейцев. Когда он приехал к нам на дачу, мы говорим: «Ну, давай, поиграем в индейцев с тобой». А он говорит: «Ну, я уже совсем изменился, я другой человек». Он сказал нам, что это его «я», которое играло в индейцев, уже умерло, его уже нет. Он не понимает, что это игра. А человеку не плохо было бы знать, что все, что он делает – это игра, в которую он играет по стечению обстоятельств. И эти фразы нам могут здорово помочь,  напоминать, чтобы мы не спали, чтобы мы не приписывали себе единого «я». Мы думаем: «У меня единое «я», я все могу, я все знаю». Но человек не может без страха, например, опоздать на работу, вовремя проснуться, не может без страха, без голода, без секса. Самое великое, что у людей есть – их амбиции, гордыня.

     Но мы не должны быть автоматами, мы должны каждую вещь рассматривать с десяти сторон одновременно и осознавать себя хоть малость однажды с нескольких сторон. Потому что нужно несколько точек зрения. У нас даже два глаза, чтобы мы лучше видели, а точек зрения должно быть еще больше, чтобы глазы-ы-ы-ы нашего ума что-то видели, - снова стал придуриваться Гуру Рулон, коверкая слова и вращая глазами, как будто он искал глазы ума. - Без такой школы, без того, чтобы нам кто-то постоянно напоминал, мы ничего не можем. Если бы наш желудок нам не напоминал, что мы хотим есть, то мы бы сдохли с голоду, вот что было бы.

- Ха-ха-ха, - угорали веселые рулониты, только и успевая заглатывать в свои напоминающие о еде животы здоровые куски торта и мороженого .

- Человек не может помнить. Без голода он не может даже вспомнить, что хочет есть. И, не дай бог, если бы человек управлял своим инстинктивным центром, он бы забыл, как дышать и помер, потому что он ничего не помнит и всегда нуждается в том, чтобы кто-то ему напоминал через инстинктивный центр, через хороший подзатыльник, что же он должен делать, вот тогда он запомнит лучше. Почему? Потому что включится двигательный центр, инстинктивный, эмоциональный. Это будет более полное, более целостное переживание, будет работать сразу несколько центров. Старый Мазай разболтался в сарае. А теперь я пойду на заслуженных отдых, а вы продолжайте веселье, - сказал Гуру Рулон и, придуриваясь и дурачась под восторженные возгласы и аплодисменты учеников, направился к выходу, прихрамывая на одну ногу

Когда Мастер ушел, все внимание вновь переключилось на суперсоляриста Гуруна.

-          А теперь, Гурун, настал миг твоего посвящения на тропу воина, дабы набравшись сил и храбрости, ты мог безжалостно расстаться с ложным образом себя, готов ли ты? – спросила его Аза.

-          Г-г-г-о-о-тов, - заикаясь и еле слышно промямлил великорослый дурак.

Вся толпа рулонитов перешла в соседнюю комнату, где царил полумрак, горело несколько свечей, курились тибетские благовония, и играла знаменитая музыка Рулона «Смерть», которая в данный момент олицетворяла смерть ложной личности. Рулониты расселись замкнутым кругом. Гурун вышел в центр. Подошел Сантоша и плотным платком завязал ему глаза.

-          Сейчас я буду вводить тебя в гипнотическое состояние сознания, а ты должен ярко представлять и имитировать все, что я буду говорить, - сказала чу-Чандра, выступавшая, как было запланировано по сценарию, гипнотизером.

-          Ты - Великий Адепт, идущий путем просветления. Ты полон сил и решимости достичь высот освобождения от уз сансары и кармы, - начала чу-Чандра, - отрешившись от всей мирской суеты, ты покидаешь мир суи и отправляешься в поисках вечной страны Беловодья. Вот уже сорок дней без пищи и воды ты пробираешься по сугробам. Холодный пронизывающий ветер обжигает твое лицо, руки, сковывает твое тело, но духовный огонь, несмотря ни на что ведет тебя вперед и только вперед, - низким, устрашающим голосом говорила чу-Чандра. Все остальные начали подвывать под музыку, изображая, кто шакалов, кто вьюгу, кто отдаленные голоса людей. Гурун же пытался все глубже и глубже входить в состояние, изображая, как он сжимается от холода, как с трудом переставляет в сугробах уставшие ноги…

-           И вот, ты начинаешь карабкаться по высокой горе, дабы добраться до заветной вершины. Сил уже почти нет, - с еще большей экспрессией буквально выкрикивала чу-Чандра, - но ты все равно идешь вверх, ты карабкаешься из последних сил.

 Тут Гурун, упав на пол, стал ползать по нему, корябая пальцами, делая вид, что он лезет по снежной горе.

–         И вот, наконец, еще один шаг и спасительная вершина достигнута, - торжественно произнесла чу-Чандра и придвинула к ногам Гуруна большой таз со снегом, но теперь уже натуральным. – Ступай, брат, - сказала она.

      Гурун, шатаясь, поднялся на ноги и с помощью направляющих его с двух сторон Муди и Нарады босыми лапами залез в таз со снегом. Видимо такого прикола он не ожидал, потому как только снег обжег ему ноги, он содрогнулся всем телом и хотел тут же выпрыгнуть, но Муд с Нарадой не только его не пустили, но еще и надавили сверху на плечи, по щиколотку зарыв  в сымпровизированном сугробе.

-          И вот, стоя на вершине заветной горы, ты достиг освобождения, - продолжала тем временем чу-Чандра гонять образы, - ты находишься в Великом блаженстве.

 Но по искривленной морде Гуруна трудно было разглядеть какое-либо блаженство, что создавало еще большее веселье.

      «Ой, как холодно, - испытывал жуткий дискомфорт Гурун. - Господи, ну почему я такой ничтожный, ведь это просто игровая ситуация, а я не могу ее принять, а еще когда-то собирался по натуре лезть на Белуху. Да, легко воображать, что ты супермен, а тут просто не могу даже в снегу несколько минут постоять. Буду стараться хоть сейчас открыться Силе и стоически все переносить. Вон Миларепа как в снегу сидел и ничего, не умер, живого откопали в сугробах», - дав себе снова духовный настрой, Гурун стал пытаться войти в возвышенное состояние.

-          Отныне ты достиг, - заявила чу-Чандра и сунула ему за шиворот комок снега и похлопала по спине, от чего Гуруна еще больше затрясло.

-          Отныне ты воин, - продолжила Синильга, - и в сию минуту тебе вручается настоящее воинское обмундирование, подними же руки, брат, к небесам.

Гурун, ежась от холода, поднял скрюченные грабли вверх, и Нарада с Мудей стали напяливать на него очень узкую белую в бледно-розовый цветочек женскую комбинацию. Кое-как с треском комбинация была натянута  на далеко неизящную, с талией метр на метр фигуру Гуруна. Мало того, что Гурун дрожал от холода, переступая с ноги на ногу, теперь он еще слегка задыхался. Когда же он попытался опустить руки, то комбинация безжалостно стала рваться еще больше. Не теряя времени, Вонь Подретузная в этот момент величественно надевала на лысую плешь шлем в виде прекрасных женский плавок с очаровательными кружевами вместо козырька. И когда шлем был одет, то уши Гуруна как раз попали в те самые отверстия, откуда обычно торчат женские ляжки. Увидев воина-президента в полном обмундировании, толпа рулонитов взорвалась бурными аплодисментами и радостными криками.

-          Ну, раз ты у нас теперь в полном прикиде, - изрекла чу-Чандра, - теперь тебе осталось только испить Божественный напиток - Амриту. Если ты выпьешь его до дна, то станешь самым могущественным и прекрасным. Готов ли ты, брат? – устрашающе спросила чу-Чандра, посмотрев на съежившегося Гуруна в женской комбинации с трусами на голове, но не стала дожидаться ответа и продолжила.

-          А впрочем, всем нам похуй, готов ты или нет, но Божественный напиток тебе испить придется. Пей, брат! – с этими словами чу-Чандра преподнесла Гуруну пиалу с неким месивом, которое любезно приготовили Мудя с Нарадой. В состав сего напитка входило: вода из туалетного бачка, мука, соль, перец, томатный соус, сахар, подсолнечное масло, соленые огурцы, прокисшее молоко и кусочки селедки.

Не успел Гурун сделать и одного глотка, как тут же подавился и блеванул на рядом стоявшую Чучу.

-          Э-э-э, свинья, поосторожней, я тебя не просила меня угощать, - сказала чу-Чандра. - Давай, пей, пей!!!

Но Гуруну удалось сделать только еще пару глотков этого жуткого месива, и ему было достаточно.

Рулониты не могли удержаться от распирающего их смеха.

-          Ну, Гурун, ты настоящий герой, - радостно сказала Вонь, подходя к имениннику с неким металлическим и, похоже, нелегким предметом в руках.

-          За то, что ты достойно прошел все испытания, ты награждаешься медалью за отвагу, – с этими словами Вонь повесила на шею Гуруна железный блин от гантели. К счастью, блин-медаль оказалась на резинке, поэтому заставив и так еле стоявшего на своих двоих Гуруна согнуться пополам, она не упала ему на ноги, а отпружинив, подлетела вверх и до тех пор, пока занимала свое место, Гурун так и мотался вверх - вниз.

-          Ну, а теперь, Гурун, в знак благодарности за полученные дары, - сквозь смех продолжила чу-Чандра, - склони свою голову. - И когда уже плохо что-либо соображающий Гурун наклонил свою тыкву в шлеме, то его длинный нос как раз уткнулся в миску с чем-то жидким и коричневым, а сверху на него посыпался мучной дождь. В этот момент сзади подошла Синильга и развязала Гуруну глаза. Но лучше бы она этого не делала, так как когда Гурун прозрел и увидел перед собой жидкий понос, то волна неописуемого отвращения охватила его.

-          Фу, блядь, параша, нахуй, - в бешенстве заорал он, выпрыгнул из таза и, стряхивая с себя муку, стал тщательно снегом из таза вытирать со своего шнобеля понос, в который он залез минуту назад. Видя такое сильное отождествление, рулониты еще больше покатились со смеху. И только Гурун не мог допетрить, что же в этом смешного, когда его ебальник в говне.

-          Ну, вы и  идиоты, - исходился говняный воин, уже красный как рак от стыда, шатаясь туда-сюда по комнате в женской комбинации с трусами на башке и с железным блином на шее. Веселье было неописуемым.

Немного оправившись от смеха, чу-Чандра, наконец, кое-как изрекла:

-          Ну, ты и придурок, Гурун. Посмотри, как дурачит тебя твое же собственное воображение. Раскрой пошире свои лупы и позырь, что это не говно, а просто кабачковая икра. И все снова закатились, видя недоуменную морду Гуруна.

-          Да, действительно, икра, - стал он нюхать то, что было в миске. - Вот я дурак! - сказал дебил и заржал вместе со всеми.

-          Смотрите, Гурун-то просветлевает, - заметил Сантоша.

Приняв эту фразу за комплимент, Гурун расплылся от удовольствия.

-          Рано радуешься, Гурила, - сказала чу-Чандра, - тебе предстоит пройти еще несколько практик.

      «Какая же я механичная машина, - подумал Гурун, стукнув себя по лбу, - стоит меня похвалить - так я сразу расплываюсь как свинья, стоит на меня накричать, так я сразу обижаюсь, сколько же можно быть таким зомби, никак не могу все время находиться в свидетеле. Ну, ничего, главное, пытаться. Сейчас еще будут какие-то практики, и я попробую с ними не отождествляться и культивировать духовную реакцию».

       Тут зашел Гну, и в руках у него была доска с гвоздями, острым концом вверх, подобная той, на которых обычно лежат йоги.

-          Говорят, Гурун, ты у нас йог и других учишь этому искусству, - спросил Гну, бросив на лысого недоверчивый взгляд.

-          Кто говорит? – испуганно спросил Гурун, сжавшись от увиденной доски, тут  же забыв о своем решении помнить себя.

-          А не ты ли на своих, как ты там называешь, «тлеющих угольках», заставлял всех баб в каком-то, известном только тебе, потоке босыми ногами пройтись прямо по этим гвоздям? - спросила его Аза, указывая на доску, которую держал Гну.

-          Да, и одна девчонка чуть с ума не сошла и прямо плюхнулась на эти гвозди, и потом ее кое-как отодрали, - бесилась Ксива.

-          Да кого там одна, там вообще лужи крови были, - сказала Элен.

-          В йога, значит,  разыгрался, ну, а теперь давай проделай тот же трюк сам, - сказал Гну и поставил доску с гвоздями прямо перед Гуруном. Все рулониты засвистели, заорали, захлопали, призывая йога к действию.

     «Ебать твою мать, откуда они и про это узнали – заиграло очко придурка, - вот это я влип, так влип…». Гурун весь напрягся, покраснел как рак, казалось, он вот - вот расплачется, но выхода другого не было. Наложив полные штаны, воин хуев поднялся и, задержав дыхание, быстро похуярил по гвоздям ногами. В эти мгновения его мысли полностью отключились, и он пережил легкий шок. А когда  его лапы вновь ощутили под собой прочную основу в виде пола, Гурун заметил, что в некоторых местах все-таки проколол свои лапы, и оттуда теперь капала кровь.

-          Ну, как понравилось? – с ухмылкой спросил Гну. Но в ответ Гурун только скривил морду, не в состоянии что-либо говорить.

-          Да, теперь ты надолго запомнишь, как не надо делать и к чему приводит мания величия, - сделала вывод Элен.

-          А ты знаешь, Гурун, - хитро посмотрев на него, сказал Аза, - у нас для тебя есть еще один подарок.

     Но Гуруну после гвоздей все остальные практики теперь казались баловством, потому он никак не среагировал, а продолжал сидеть с осоловевшими зенками.

       Показав всем большой красивый торт, Аза подошла к имениннику и захуярила им прямо ему в рожу.

-          Это тебе память о «тлеющих угольках», - сказала она.

-          Смотри, не подавись, - произнесла Ксива и вылила ему на голову пепси-колу.

 Гуруну оставалось только слизывать со своей морды крем и обтекать сладкой водой. Тут же подбежал Сантоша и, щелкнув фотоаппаратом, увековечил знаменитый кадр. Веселье стояло бурное, один только Гурун  почему-то не радовался.

     «Теперь я понимаю, что значит: «как аукнется, так и откликнется» и что «все тайное всегда становится явным», - загрузился Гурила, - все-таки не полностью я тогда перед жрицами покаялся, вот и получил. Да, если не хочешь сознательно над собой работать и совершать эмоциональные усилия, то сама жизнь через конкретные ситуации будет учить тебя до тех пор, пока ты, наконец, не поймешь, что к чему. Это хорошо, что в Рулон-холле все объясняют и поддерживают, какими бы жестокими на первый взгляд практики не казались, просто иначе я бы не понял. А ведь, если бы я был сейчас где-нибудь на зоне или просто среди мышей, растоптали бы, уничтожили, и всем было бы наплевать на меня, - с горечью подумал Гурун, продолжая слизывать вкусный торт. - Пока сам не попробуешь, не поймешь».

-          Ну, а в завершении, - выступила вперед Синильга, - у нас есть памятный талисман для Гуруна, - и  повесила ему на шею прозрачный бутылек с какашкой.

-          Но на сей раз это настоящее говно, правда только, собачье, - пояснила она, - пусть этот талисман напоминает тебе, кто ты есть на самом деле, тогда меньше будешь воображать, а больше реально видеть себя, и жить тогда будет тебе легко и радостно.

-          Сильного соляра, короче говоря!!! – сказал Нандзя и поставил Гуруну поздравительную саечку. Все остальные тоже ломанулись поздравлять суперсоляриста, кто щелбанами, кто фофанами, кто пенделями. Гурун же с благоговением сжал в руках талисман и, получая поздравления, стал плакать, но теперь не от самосожаления, а от раскаяния за свое ничтожное существование, его душа стала очищаться, а в сердце на какое-то время воцарилась тишина и благодать.

Вот так закончился еще один день просветления в Рулон холле.

 

 

Любовь зла, полюбишь и козла

 

На следующий день на кухне Синильгу заставили обсирать своего принца - Нараду, чтобы она быстрее избавлялась от поеботины. Мудон, ползая там и здесь с идиотичным ебальником, то и дело пытался высмотреть, че они тама делають. Синильга проявлялась очень вяло, т.к. мамаша в башкени без умолку пиздела: «Ты что, доченька, как же можно обзывать так своего любимого Нарадушку, это же святое!!! Это же твой принц! Давай пожалей его, посочувствуй, ему так плохо, так плохо, у-у-у!». Поганый голосок полностью подавил в дуре все нормальные импульсы злобы, агрессии, безжалостности.

-          Ты че, говно, так тамасично ругаешь?! – бесилась Элен. – Это же бомж, блять! Посмотри на него! Фу-у-у!!! Это же презренная свинья!

Забитый и растрепанный Нарада в каких-то грязных подштанниках стоял перед всеми на карачках и походил на загнанную оголодавшую клячу с торчащими ребрами.

-          Вспомни, как он пиздил тебя по харе!!! – вопила Аза, выходя из себя. – А ты, дура, его еще жалеешь!!! Он, бля, тебя душил, хуярил, измывался, так давай, устрой ему сейчас!

- Ну, он же много мне и хорошего сделал, - стала мямлить Синильга, боясь поднять голову.

- Еб твою мать, - взбесилась Ксива, - да че тебе этот уебок мог хорошего сделать, а? Говори!

- Ну,…,- задумалась Синильга, - он меня учил вести семинары, учил наряжаться, краситься, - стала перечислять зачморенным голосом дура.

- Ты че, совсем ебанулась, Синильга?!!! – искренне удивилась Аза. - Это кто тебя наряжаться и краситься учил? Вот этот  дебил, что ли? Да ты же всему в Центре научилась, тебя же всему Гуру Рулон обучал!!! Да ты даже жопу не знала, как мыть, ты что, забыла, какая приехала в Рулон-холл? - бесилась Аза. - Зачморенная деревенская дура, а Гуру Рулон сделал из тебя человека! Ты вспомни, какая ты была рядом с Мастером?! Яркая, красивая, творческая! Ну, что, не так что ли?!!!

- Д-а-а-а-а, т-а-а-а-к, - еле слышно ответила Синильга и разревелась.

- А сейчас на кого ты стала похожа? – набросилась Элен. - Облезлая курица,  у тебя же ни энергии, нихуя не осталось, все бомжу отдала. Много он, видите ли, для нее сделал! А сколько Гуру Рулон для тебя сделал, сколько Гуру Рулон тебе дал? Ты об этом подумала, скотина?!

- Петь, танцевать, составлять музыку - всему же Гуру Рулон тебя научил, дура ты набитая, совсем уже мозги жиром заплыли, - подключилась чу-Чандра.

- Ты посмотри, какие ты песни писала, когда рядом с Гуру Рулоном была, - разорялась Аза, - в них чувствовалась энергия, сила, устремленность, а сейчас…. че ты поешь? Слушать невозможно, потому что энергии нет, все этот вампир высосал. Раньше, когда пела, думала о Боге, а теперь только о хуе задумалась, вот и песни хуевые стали!

- Да она вообще практически перестала петь, – нашлась-таки, что сказать Вонь Подретузная, чтобы, не дай бог,  не подумали, что она не участвует в разборке.

- Потому что мозги вытекли на поебень, - высказался Гну.

- Ну, почемуууу…. я же пою новые песни, - безжизненным голосом стала оправдываться Синильга, умудрившись уже и обидеться.

- Да ты че, не понимаешь, что та же «Yamaha», на которой ты сейчас музыку пишешь, те же диски, с которых ты минусовки берешь, все это Гуру Рулон тебе дает, а не это уебище. Останься вы сейчас один на один на помойке без средств к существованию, посмотрели бы мы на вашу любовь ебучую, че бы вы тогда делали, - бесился Гурун. - Легко, конечно, в любовь играть, когда без всяких усилий у тебя все есть, что хочешь. Ведь Гуру Рулон создал все условия для развития. Всем материальным обеспечил, чтобы мы не думали о том, где бы кусок хлеба достать, а чтобы уже полностью направляли свою энергию, силы только на духовное развитие, занимались творчеством, просветлевали других начинающих рулонитов. А вы так по-свински воспользовались даром Бога! Вон чем занялись – блядством, долбоебы хуевы, -  не мог успокоиться Гурун.

- Вы что такие глупые, - спокойно с улыбкой сказал Сантоша, - разве не понимаете, что вместе вы оказались случайно. Вас же просто как двух кроликов посадили в клетку, вы сидели, сидели и спарились. Это же была чистая случайность. И на месте Нарады мог оказаться кто угодно, может быть, вообще какой-нибудь эпилептик, а на месте Синильги какая-нибудь кривая, косая, слабоумная, и вы бы все равно спарились, потому что гормон взял бы свое, так вы кто после этого - животные или люди? Получается, вы не способны даже выбирать. Посади тебя, Синильга, сейчас с каким-нибудь обрубком, ты бы и с ним спарилась? – смеялся Сантоша. Все радостно восприняли поучительную речь Сантоши.

     У Синильги немного что-то стало проясняться, но лишь на некоторое время: «А ведь правда, - подумала она, - я же могла Нараду и не встретить, и вообще, помню, когда я его в первый раз увидела, то первое чувство мое было - отвращение, я тогда подумала: «Ну что за уебище, дохлый такой, страшный». Если бы мне тогда кто-то сказал, что я усядусь с ним нос к носу, то я бы ни за что  не поверила. Но……. что же такое тогда сейчас я чувствую??????? - опять стала завнушивать себя дура, - ведь мне с ним хорошо, мы понимаем друг друга. У нас одинаковые интересы, и вообще ведь я же Нараде давала слово, что никогда его не предам», - вспомнила Синильга, как Нарада каждый вечер усаживал ее напротив себя и гипнотизировал: «Нас с тобой хотят разлучить, но все это делается специально. Это тебе и мне проверка, насколько мы можем быть постоянными в своих чувствах», - судорожно вешал лапшу на уши говноед, движимый страхом остаться один, так как подсознательно дурак понимал свое ничтожество, свою немощность, слабость,  что такое говно, как он, никому не нужно. Но, боясь себе честно в этом признаться и начать изменяться, он запугивал старательно Синильгу: «Ты смотри, если ты меня предашь, то Божественная Сила тебя накажет, и я тебя тоже прокляну, и ты уже никогда не сможешь быть счастливой», - говорил Сатанист. И Синильга, как последняя овца, верила каждому бреду, который втирал ей шизофреник, и вопреки ощущениям своего эмоционального центра, который постоянно говорил: «Брось его, это жалкий ублюдок, с ним ты никогда не станешь певицей, а ты же хочешь петь», она завнушивала себя: «Он изменится, в нем же есть и хорошие качества. Он так складно пиздит, значит, он умный, а еще у него есть синтезатор, и он может мне помочь стать певицей».

- Ну, что ты молчишь, Синильга, давай говори хоть что-нибудь, - вывел Синильгу из роя навалившихся гнилых мыслей Гурун.

- Ну, я думаю, что у нас с Нарадой много общего, - придумала Синильга.

- Ха-ха-ха-ха, несомненно, - развеселилась чу-Чандра, - ты ничтожество и он ничтожество, вы стоите друг друга.

- Ну, Синильга, ты сама подумай, ну что такое говно может тебе дать? - искренне желая помочь, обратилась  к ней Элен.

- Не знаю, - как в тумане бесцветным голосом сказала Синильга.

- Да ты посмотри, на кого похож твой принц, - подключилась Ксива, - эй, Нарада, ну-ка сними футболку, быстрее.

- Зачем? – обосрался Нарада.

- Сними, кому говорят, че не понял? - набросились остальные. И Нараде деваться было некуда. Он снял футболку, и перед всеми присутствующими предстал редкий экспонат урода жизни: кривой, изуродованной формы скелет, обтянутый кожей, сквозь которую просвечивала каждая кость, каждый хрящик, каждая жилка, каждая вена, по которой еле-еле текла  кровь жалкого существа. Бегающие туда-сюда глаза загнанного зверька, несуразные костыли, словно второпях пришитые к тому, что называлось телом. Все это вместе называлось Нарадой Ебучим.

- Давай, любуйся на своего принца, дура, - с презрением бросила Элен, - а ну, Нарада, давай покрутись, чтобы тебя Синильга получше могла на расстоянии разглядеть, а то может вблизи-то не видно. - Нараде, видимо, уже было все по-барабану, он как мешок с костями стал бессмысленно крутиться вокруг своей оси, пытаясь даже корчить рожи.

- Ха-ха-ха, принц, - глумились рулониты.

Синильга постепенно начала оживать от мамашкиного гипноза хуева, и в ее голосе появились нормальные ноты:

-          Ах ты, говнюк недорезанный! Хуй ли ты меня пиздил?!!! За что ты меня душил, сволочь?!!! За то, что я к Гуру Рулону хотела поехать, с-сука?! За то, что я хотела быть в Центре?!!! Н-на тебе, падла! – и Синильга ебнула Нараду кулаком по плечу.

-          О-о! – обрадовалась Элен. – Давай еще пиздани ему! Вспоминай, как он над тобой издевался!!!

У Синильги сдуло крышу, и она разошлась не на шутку.

-          Ах ты, скотина! За что ты меня бил?! Пиздел, что любишь, а сам постоянно издевался! А я, дура, верила тебе!!! – с горечью орала Синильга. – Ты даже не давал мне песни писать, заставлял тебя ублажать! Когда я с Мудей потрахалась ради практики, че ты мне устроил?!!! Ты чуть не задушил меня-я-я!!! А-а-а! – Синильга уже вся в истерике  остервенело хуярила Нараду куда попало, а тот, весь скукожившись, как яйца на морозе, пытался увернуться от шквала ударов.

-          Сука! Гандон! Ты, понял, говнюк, кто ты есть?! – свирепо обратилась Элен к Нараде. – Ты видел, во что ты превратил ее?! – Элен взяла зареванную Синильгу за подбородок и повернула ее мордой к Нараде. – Ты посмотри, до чего ты ее довел! Вместо того, чтобы учить быть нормальной, ты взращивал в ней поебень! Проповедник мамкиной хуйни! Сатанист поганый! А ты, дура, вспомни, какой ты была у Гуру Рулону! Ты же была нормальной бабой, пела песни, танцевала, была радостной и яркой, а сейчас кем ты стала с этим бомжом?! Так хуй ли ты за него держишься?! Такого говна, – она небрежно пнула Нараду, который на человека уже не был похож, - всегда полно!

-          Ты продалась этому ничтожеству за три волшебных слова!!! – вдруг встряла чу-Чандра, которая околачивалась тут же и возилась с посудой. – Он из тебя сделал домохозяйку, высосал из тебя все силы, а ты, блять, нихуя не врубаешься!!! Тебя Рулон сколько предупреждал?! А ты его не слушала, а слушала этого выродка, который скоро тебя прирежет за то, что ты хочешь быть нормальной!!!

Тут у Синильги зазвездило в тыкве, она сорвалась с места и стала бешено месить своего принца, приговаривая:

-          На тебе! На! Скотина!!! Нарада поганый!!! Получай! Получай! А-а-а!!! О-о-о!!! Бомж проклятый!!! Больше ни одному твоему слову не поверю!!! Я возвращаюсь к Рулону!!! А ты иди нахуй, скот ебучий, со своей любовью!!! Пидара-а-ас!!! Ты всю жизнь мне искалечил, сука, ты избивал меня, ты держал меня в постоянном страхе, да я с тобой забыла уже, что такое радоваться, смеяться, - разошлась не на шутку Синильга, схватив Нараду за грязные патлы и начав теребить их в разные стороны. Нараде делать было нечего, он только выл, схватившись своими граблями за свою шевелюру из трех волосинок, чтобы Синильга все не выдрала. Но Синильга не могла остановиться, - говно, какое же ты говно, и кого я обожествляла, - вся косметика размазалась, и теперь по ее щекам катились ручьями черно-серо-зеленые слезы, которые она успевала только смахнуть рукавом кофты и дальше набрасывалась на Нараду. - Сука, сука, получи, пидарас вонючий, за все мои страдания, сколько ты из меня соков выпил, сколько нервов испортил, из-за тебя я волосы свои длинные обстригла, чтобы тебе, ублюдку, понравиться, сука, говно».

- Молодец, Синильга! Давай, оторвись на этом уебище, пусть он сполна получит за все! - поддерживали все присутствующие, видя, сколько накопилось внутри Синильги, как долго все это говно она носила внутри себя.

     И сейчас каждый ощущал, что она буквально камень сбрасывает с плеч, ей становится легче дышать. В этот момент для Синильги сложилась очень благоприятная атмосфера, когда действительно, если по-настоящему захотеть, можно просто взять и все отбросить, чтобы уже ничего не тяготило и начать нормально развиваться, служить Богу. И такая уникальная возможность была только в Рулон-холле, где тебе по-настоящему могут помочь, если ты не сопротивляешься. Вот она истинная духовность!!! Не важно, какими методами, какими способами, ведь каждого изуродовали по-своему и кому-то нужен огромный кулак промеж лопаток, на кого-то нужно наорать как следует, кого-то надо сильно чем-то испугать, кого-то надо, наоборот, сильно расхвалить и поддержать, но в результате всех этих и многих других духовных практик Рулон-холла человек становился нормальным, счастливым, активным,  жизнерадостным, наполненным энергией. И такое чудо мог сотворить только Гуру Рулон, но при одном очень важном условии, - если ученик сам хотел измениться, как часто говаривал Гуру Рулон: «всей своей массой вибрирующих корпускул», когда он был готов оставить все прошлое, понимая, что ведь я просто машина, робот, в которого вставили определенную программу, запустили, и вот теперь я отождествляю себя с ней, думая, что я и есть эта самая программа и не могу ничего изменить, но я не хочу быть зомби, я хочу развить свой вечный Дух, я хочу, в конце концов, познать, кто же я есть на самом деле, какова моя Божественная индивидуальность без всех этих установок и программ, кто я в планах Бога. Но, если человек сам не хочет изменяться, упорствует во зле, держится за мамочкино говно, то ему даже сам Господь Бог не поможет.

     И вот в эти минуты, когда Синильга сквозь слезы и пот, сквозь дискомфорт и кучу разных чувств пиздила объект своего обожания, толпа рулонитов, созерцая сие зрелище, осознавали - как же изуродовало их общество и какое благо дарует Гуру Рулон, делая человека свободным от всей этой шизофрении больного, искалеченного  столетиями общества. И иногда ученики задумывались: «Ну, казалось бы, у Гуру Рулона есть все, и он может жить полностью в свое удовольствие, ну зачем ему все это нужно? Содержать такую толпу долбоебов, каждый из которых лезет со своей шизофренией, со своими тараканами,  зачем ему тратить нервы и время на таких дураков, которые все равно в большинстве своем ломятся с Духовного Пути с криками «здесь просветляют!» и утопают в болоте мышиной жизни. И вроде вот чучик веселился только на костре и орал вместе со всеми: «Долой семью, выродков, все мыши, дураки» и т.п., а через некоторое время узнаешь, что он уже в семейке уселся, освиноматился и все. И так бесчисленное большинство. Но Гуру Рулон, несмотря на все это говно, продолжает и продолжает учить, объяснять истину и, кажется, его терпение бесконечно». И все отвечают по-разному на этот время от времени возникающий вопрос: «В этом Его Великая Миссия, и Он просто служит Богу», «А может, Он ищет тех, что все-таки услышат и поймут Его, пусть их будет 2-3 человека, а может быть, даже один и усилия стоят того, чтобы хоть один понял истину». А были мнения и такие, что Гуру Рулон, совершая эти усилия, сам развивается и совершенствуется, и даже,  если человек и сходит с духовного пути, то усилия, которые в него вложил Гуру Рулон,  все равно не пропадают даром – это некая благая карма, благие заслуги, да и к тому же, у других учеников во время обучении даже самого тупого, непробиваемого чучика, есть возможность на реальной жизненной ситуации получить бесценный опыт для своего развития. Когда в одном ученике сталкиваются множество частей, раздирая его в разные стороны,  Гуру Рулон очень мудро и доступно объясняет происходящие процессы внутри этого человека, раскладывая весь механизм  по полочкам, почему что и как, где сбой программы, в чем причина, какие неполадки, какие есть методы исправить машину, какие болтики подкрутить, какие выкинуть, чтобы машина стала исправной. Вот так и происходит истинное живое обучение в Рулон-холле!!! Это не христиане ебучие, которые все только играют в духовность, делая вид богомольных, а нутро-то у самих гнилое, это просто зомби в рясах, воняющие изнутри.

     А практика тем временем продолжалась.

- А ты, Кочерга, че сидишь? Давай, тоже подключайся, или ты продолжаешь боготворить эту сволочь? – обратился Гурун к зачморенной девчонке, которая третьей ездила вместе с Нарадой и Синильгой и тоже успела испытать на себе прелести семейно-гаремной жизни. Услышав такую фразу, Кочерга словно только и ждала приглашения, она тут же подорвалась с места и, себя не помня от злости и ненависти, обрушилась на ничтожество: «Ах ты, паскуда, пидор ты гнойный, получи, скотина за все мои синяки, за все унижения, которые ты меня заставлял переносить. Тут в ход пошли уже не только кулаки, но и ноги. Кочерга, как бывшая каратистка, стала хуярить куда не попадя Нараду: и в живот, и в спину, и по яйцам заехала, отчего Нарада взвыл и загнулся, уже начав реветь как последнее ЧМО, пытаясь вызвать к себе жалость. Но в этот момент двум мегерам, которые готовы были разодрать его на части, было абсолютно насрать на его слезы, а даже, наоборот, в таком склизком, слабом состоянии он вызывал еще большее отвращение у всех и хотелось еще больше на него беситься, беситься, беситься, пиздить, пиздить, пиздить!!!!!!!!!!

- Э-э-э-э-э-, Кочерга, - ты совсем-то его не забивай, а то еще сдохнет, - забеспокоилась Вонь Подретузная, видя что Кочерга разошлась не на шутку.

- Я буду тебя бить точно так же, как ты меня, - заявила Кочерга Нараде, хуякнув его ногой в живот. - Говно, ты ставил мне условия, что если я уйду к Рулону, то ты будешь забивать меня на астрале, что ты сделаешь все, чтобы мне спокойно не жилось в Эгрегоре. И я верила каждому твоему гнилому слову, я боялась из-за тебя ехать к  Мудрецу. Всю жизнь мне искалечил. Ах ты, скотина, получай, получай дерьмо. Ты делал из меня прислугу, рабыню, бомжиху, постоянно издевался надо мной, ты без конца пиздил меня, если я тебе в твою вонючую рожу говорила правду о тебе, ах ты, сука, получи за все!!!!!!!!!!!!! - безудержно сквозь рыдания выкрикивала Кочерга.

     Все присутствующие с каждой услышанной фразой охуевали все больше и больше. Даже жрицы притихли, не произнося ни слова. Все знали, что Нарада уебище и сволочь, но что настолько, никто не мог и предположить, что вот в этом хлипком скелете скрывалось столько говна, столько гнили, что вот этот уебок мог, оказывается, с помощью своего больного ума настолько запугать Синильгу с Кочергой, так забить и уничтожить, что они боялись и слово произнести против него и продолжали лизать этому выродку жопу.

- Ну, ты и с-с-с-ука!!! - с какой-то дикой внутренней болью произнес Гурун, подошел к Нараде  и  пизданул его со всей накопившейся «любовью» по шее. За ним не выдержали и остальные, стали подходить друг за другом, чтобы высказать свое личное «люблю» Нараде.

- Сука, тварь, - пнула его в зад Вонь Подретузная.

- Скотина ебаная, урод жизни, хуй моржовый, крыса подзаборная, обрубок дерьмовый, пидор ебучий, - награждали Нараду серией ударов жрицы.

- Мне об такое говно даже руки противно пачкать, - сказал Гну и смачно, собрав все сопли и слюни со всей носоглотки, харкнул  Нараде в рожу. И этот «коктейль» стал  медленно стекать по ебальнику Нарады, перемешиваясь с его пидорастичными слезами. В сей свой «звездный час» Нарада был похож на что угодно, но меньше всего  на человека.

     чу-Чандра в этот момент закручивала рулон пищевой пленки и решила прям этим предметом и воспользоваться. Подойдя к Нараде поближе, она замахнулась далеко не легким рулоном и обрушила его на тупой кочан Нарады. И это была последняя капля, которая переполнила всякое терпение идиота. Тут он дико заорал от боли:

- А-а-а-а, с-с-с-с-ука, больно же!!!!! - и в следующий момент, как зверь, сорвавшийся с цепи, Нарадовское уебище сорвалось с места и набросилось на чу-Чандру. С бешенными глазами, весь дрожа от напряжения, Нарада с остервенением, как голодный коршун в свою добычу, с такой ненавистью, злобой и силой  вцепился  клешнями в горло чу-Чандры, что точно бы ее задушил… Но в этот счастливый для чу-Чандры момент, громко и звучно прозвучала команда «СТОП». Все замерли. Нарада так и застыл с граблями на шее чу-Чандры. Взбудораженная энергия внутри него вырывалась наружу, делая невыносимым желание прямо сейчас, в эту секунду придушить чу-Чандру. Но прозвучала  злосчастная команда «стоп», и нужно замереть, не двигаться. Нарада весь покраснел, нереализованная энергия бешенства стала трясти все его тело. Сердце билось с бешеной скоростью, что казалось, вот-вот выпрыгнет наружу. Но двигаться было нельзя. И вот тут-то, хочешь- не хочешь, Нарада смог ощутить своего свидетеля, который в последнее время так сильно отождествился с чувствами, мыслями и действиями. И эта уникальная практика, пусть пока за счет толчка извне, но позволила образовать хоть небольшой зазор между сознанием и всем остальным, что бушевало в  Нараде.  Но,  конечно, Гуру Рулон говорил ученикам о том, чтобы они умели сами сознательно давать себе команду «стоп», особенно в моменты сильного отождествления с какой-то проблемой, с ситуацией, с человеком, с чувством обиды, зависти и т.д. Но дураки сильно деградировали в последнее время, поэтому приходилось жрицам время от времени выкрикивать эту спасительную команду, чтобы горе-ученики хоть на несколько мгновений могли осознать, кто они есть на самом деле, что делают и куда идут.

     Для Нарады команда «стоп» показалась вечностью. Лишь через какое-то время он почувствовал, как напряжение постепенно начинает уходить, биение сердца успокаивается, дыхание становится более плавным и уравновешенным, энергия гармонично начинает двигаться по энергоканалам, внутренний диалог успокаивается и затихает. Костлявые грабли распрямляются и как плети падают вниз. Дыхание ровное и спокойное, плавное и бесшумное. Теперь звучит команда «отбой». Все начинают двигаться.

- Ну, что, Нарада, как самочувствие? – прикольнулась Элен.

- Хорошо-о-о-о, -  глубоко с облегчением вздохнул Нарада, блуждая взглядом по комнате. - Я как будто только что родился.

- Почаще устраивай такие практики, глядишь, и просветлеешь, - дал мудрый совет ему Гну.

- Да, да, только без меня в следующий раз, пожалуйста, - подметила чу-Чандра, поправляя свои волосы и одежду от «незабываемых прикосновений» Нарады Ебучего. Все развеселились.

Позже Рулон радостно вспоминал этот случай, как показательный в создании зазора между сознанием и частями у чучика. Он говорил, что в этот момент Нараде волей-неволей пришлось разделить сознание и бушующие части под страхом гычи. Но каждый должен сам сознательно добиваться такого зазора, чтобы эмоции не управляли нами.

 

***

 

В завершении очередного дня, насыщенного практиками просветления, всех учеников собрали в большой комнате, где ожидалась встреча с Великим Просветленным Мастером, открывшим невежественному миру настоящую супердуховность, Гуру Рулоном.

-          Ликуйте и радуйтесь, свиньи, - сказала всем собравшимся Элен, - сегодня у вас есть еще одна уникальная возможность услышать Истину от  Гуру Рулона.

-          Уау! – Круто! – Здорово! - Вот что нужно!!! - послышались радостные возгласы учеников.

-          Но учтите, говнососы, если будете в сонном и беспечном состоянии, больше не будет вам никаких костров, - жестко сказала Ксива, учуяв гнилой настрой ученичков.

 И не успели последние опомниться, как в зал шутя и кривляясь, слегка пританцовывая в такт веселой музыке, зашел Мудрец в окружении преданных учениц.

-          О-ля-ля-ля-ля, - находу напевал Гуру Рулон, переваливаясь с ноги на ногу, и потрясывая шаманскими погремушкамми, которые были в обеих его руках. Рулониты радостно захлопали, приветствуя Учителя всех времен и народов.

-          Я пришел, - специально картавя, заговорил Великий, поглаживая Кота.

-  Кот не знает, что такое мать и отец, и где они, не знает, что такое семейный долг. Он не знает, что он должен растить котят до их старости. Мурзинька не знает этого. Трудно представить, чтобы кот за шкварник всю жизнь таскал своих котят  или чтобы он ездил на спине у своей матери, - смеялся Рулон.

- Я подумал: «Ну ладно, семья - святое. Но святое ли это?». Я стал наблюдать за людьми и выяснил, что семья - это такая миниатюрная тюрьма, маленький домашний концлагерь, в котором собираются люди, чтобы издеваться друг над другом. Страшные вещи происходят в семье. И моя  мать сперва дралась с отцом. Потом отец-пьяница ушел, и она нашла отчима. Я как не прихожу домой, а они все время в синяках. Я спрашиваю у отчима: «Что с тобой?». А он отвечает:

«Это меня Зоинька чайником ударила». А смотришь, вроде нормальные люди. На улице приличные. Они же не дерутся со своими знакомыми на улице, нормально вроде себя ведут, работают. Отчим даже, пока не спился, был начальником цеха. Нормальный человек, более-менее культурный. Мать вроде культурная. Но, когда они приходят домой, это совсем другие люди. Это два отвратительных существа, которые постоянно ругаются, обзывают друг друга последними словами, дерутся, выясняют какие-то отношения. Получается, что на людях они показывают себя, как нормальные люди, а, встречаясь друг с другом в семье, показывают самые отвратительные части в самих себе. И спрашивается: «Зачем тогда два этих человека живут вместе?». И  я выяснил, что они живут вместе, чтобы увеличивать и растить в себе  эти отвратительные стороны самих себя. И я увидел, что люди ни на работе, ни с друзьями, ни на улице, ни где-то еще, а именно в семье, дома выращивают плохие качества. Они не были такими, когда сошлись. Но, когда они начинают жить вместе, то за счет постоянной грызни, претензий, выращивают в себе отвратительные стороны самих себя. И чем дальше, тем больше. Поэтому дома начинается настоящий ад. Вроде на людях все нормально, все прилично, культурно. Но дома абсолютно отвратительные два существа, уже похожие на чертей из ада. Получается, что в семье человек проявляет самые худшие стороны себя. В чем же здесь святость?  И я назвал это не святостью, а самым большим грехом, деградацией, самым большим ужасом. И все мыши обожествляют этот ад. Дур-р-р-раки, с-с-сука, м-м-м-разь!!! – бесновался Гуру Рулон. - Даже пьяницы друг с другом как-то культурно себя ведут. И хотя бы спрашивают: «А ты меня уважаешь?», - сказал Рулон заплетающимся языком, как это обычно делают все пьяницы.

- А в семье это два чудовища, которые буквально набрасываются друг на друга. Или один -чудовище, а другой - жертва. Поэтому я назвал семью рассадником гр-я-я-яязи. Ничего святого я там не видел. Ничего святого. А наоборот, именно в семье человек ведет себя самым худшим образом, чем где-нибудь в другом месте, в обществе, с друзьями, на работе, еще где-то, в кино и т.д.

- Это специально заманивают человека приятными мечтами в семейку, чтобы он там сидел, - сказала Ксива, одновременно наблюдая за рулонитами и отмечая, кто клюет носом, а кто старается понять истину, чтобы потом провинившимся вставить пиздюлей. - И несмотря на то, что ему там плохо, что его там истязают, или он взращивает плохие качества, он тешит себя мыслью, что счастье скоро будет, скоро наступит.

- А моя мать, - продолжила разговор Венера, отрезая для Гуру Рулона большой красивый кусок торта, - в то время, когда они встречались с отцом, после какой-нибудь вечеринки всегда говорила ему: «Ты меня на людях не ругай. На людях, давай, будем показывать себя хорошенькими. А придем домой, и ты мне все выскажешь». И то же самое было, когда отец напивался, мать говорила: «Я тебе на людях ничего не стала говорить, позволила тебе пить. Ладно, спивайся, ладно, ходи, с кем хочешь, но дома вот - получай, получай, получай».

     Все рулониты заржали, ярко увидев в этом примере своих недоразвитых родителей.

- Страшно, ну что тут святого? – никак не мог успокоиться от такого невежества мышей Рулон, - лучше бы честно люди сами себе признались: «Да, именно в семье мы ведем себя самым отвратительным образом, и либо один превращается в палача, а другой в жертву, либо двое дерутся».

                - Все знают об этом, так как во всех семьях такое происходит, и тем не менее продолжается ужасная пропаганда, что семья - это самое святое. И такое в мире творится на каждом шагу. И только потому, что люди спят, потому что они верят в слова, верят в лозунги: “Партия - наш рулевой!”, “Нынешнее поколение людей будет жить при коммунизме!”, “Семья - это святое!» - стал Гуру Рулон передразнивать долбоебов, утрированно выкрикивая лозунги, выбрасывая вверх кулак.

- Так вот, пробуждение - это когда мы отбрасываем все шаблоны и начинаем все видеть реальными глазами. Вот это есть пробуждение. Когда у нас нет никаких лозунгов, типа: “Семья - это святое”, “Партия - наш рулевой!”, “Мы защищаем Родину!” и т.д. Если у нас этих лозунгов нет, если мы не лозунги видим, а смотрим на все происходящее реально, тогда наступает пробуждение. Но мама с папой дерутся, а потом говорят, что семья - это святое. Это же абсурд. Это полный сон, полная иллюзия! Понимаете?!! – с большой эмоциональной силой и внутренней болью выкрикивал Просветленный, пытаясь, чтобы хоть что-то дошло до учеников, в тупых головах которых еще столько было навалено такого говна.

 - Пока люди встречаются раз в неделю как любовники, между ними все прекрасно. Почему? Потому что они встречаются для отдыха. А вот когда начинается совместный быт, вот тут вся грязь и вылезает. И самое страшное, что я узнал, что люди хотят сохранить такую семью, похожую на ад.  И вот Жиртрест сохраняла такую семью сорок лет, пока ее муженек не вздернулся. Только тогда она пришла в Рулон-холл и сказала: «Ну, теперь я ваша». Но, если бы ее муженек сейчас не вздернулся, она не была бы наша. Ну ладно, если бы это был хороший муж. Но нет. Она со слезами на глазах нам кричала: «Он меня каждый день избивал. Я боялась приходить домой, думая, что это последний день в моей жизни». Спрашивается: «Ну, зачем человек стремился сохранять такую адскую семью? Адское пекло пытался для себя сохранить?». Потому что она завнушена,  у нее установка, что это святое, что семью всеми силами надо сохранить, не дай Бог, ты останешься одна, как ты тогда будешь жить? – схватился за голову Рулон, изображая полную растерянность, чем вызвал бурное веселье.

-  И вот такие заморочки внушают нам, чтобы мы с вами жили плохо, чтобы мы с вами жили в аду. И так как Христов сюда присылают маловато из центра Гелионии, все люди на Земле живут, как в аду. Все спят, никто ничего не понимает. А как нам внушали, что Сталин – отец наш родной?!!! Но, скажите вы мне, - выкрикивал Рулон, только и успевая периодически то вставать из кресла, то обратно садиться, - как Сталин, который в лагеря посылал людей, стал нашим родным отцом? Как это случилось? – бурно жестикулировал Мастер. Рулониты, заряженные такой бурной энергией Мастера, тоже уже не могли сидеть на месте, кто-то просто катался по полу, не в силах остановиться от смеха,  кто-то раскрыв рот, уставился на Рулона, удивляясь каждому его слову, кто-то, кроме веселья ничего не дорубая, просто радостно пожирал торты.

- Просто стали долдонить по телевизору, по радио, в газетах об этом. В школах агитируют учителя:  «Сталин -  это гений всех времен и народов, отец наш родной, друг детей физкультурник, без Сталина мы сдохнем!». Ну, не беда, что людей увозили в лагеря, что есть было нечего, что в колхозах люди пухли с голоду и все остальное. Не беда. Но это же отец наш родной, и люди до сих пор говорят: «Вот, если бы был жив Сталин!». Т.е. буквально за несколько лет людей, это стадо безумное, можно было агитацией вот так завнушать. А Гитлер? Как Гитлер из шизофреника стал правителем страны? Как? Опять за счет пропаганды. Везде он выступал, кричал, бесился. Газеты писали, радио говорило, и все поверили в фашизм.

-   Если человеку 100 раз сказать, что он свинья, то он захрюкает, - сделала вывод Аза.

-  Вот так! А люди могут поверить во все. И сейчас, например, может к власти прийти любой человек. В газетах будут писать, что это отец наш родной, что он нам поможет, все сделает, что без него мы пропадем, что мы сейчас должны срочно идти на войну на все страны мира, и люди поверят в это, поддадутся. Если начать во всех газетах писать, по телевидению, постоянно промывать мозги день и ночь, то все в это поверят. Так в чем же состоит ужас? В том, что все в это поверят. Но среди всех ведь вы находитесь! – заорал Гуру Рулон и затряс руками перед бессмысленными ряшками учеников, которые, услышав это, немного прихуели.

- Если бы вы не попали в Рулон-холл, вы же и были бы среди всех. Вот это жутко! Но почему бы вы поверили всему? А потому что вы находитесь во сне. А во сне вы поддаетесь внушению. И во сне вы ориентированы на стадо. «Как большинство, как все, так и я!». Начали бы все говорить, что все верят в пришествие коммунизма, - все верят, и я буду.

     «А ведь и правда, - загрузился Гурун, - а я-то думал, что я уже крутой секорист, что я не мышь, что я не стадо, что я уже индивидуальность, но на самом деле все это только иллюзия, а меня еще нет. Ведь я до сих пор страдаю, когда меня ругают, и расплываюсь от удовольствия, как свинья, когда меня хвалят, получается, я ничем еще не отличаюсь от обычных людей. И не будь сейчас рядом Гуру Рулона, я так бы и продолжал работать жалким лекарем в своей деревне и думал бы, что я Великий и особенный. Господи, как это действительно страшно!»

     - А Христос? Поддался бы на такое? А Будда поддался бы? А Раджниш поддался? – спрашивал Рулон.

- Нет!!! – хором отвечали рулониты.

- А почему? Потому что они пробуждены. И даже если бы все стадо блеяло, что это черное, когда на самом деле это белое, то Раджниш бы сказал: «Ну пиздите хуйню! Это же белое, бараны!». Вот, как бы он сказал. А обычно у человека нет такой духовной силы, чтобы противостоять толпе баранов. Духовной внутренней силы нет. Это не значит, что мы сейчас должны выбегать на площадь и там орать. Мы должны внутренне противостоять. И сколько бы баранов не блеяло нам, что белое - это черное, мы должны внутренне видеть истину, и не идти за этим стадом в пропасть. Потому что стадо, большинство, всегда идет в пропасть. И какая у нас была партия? Большевиков. И куда это большинство пошло?

- К разрухе, - послышался голос из зала.

- А куда меньшинство? А меньшинство за границу уехало, умные люди. А большинство в лагеря поехало в сталинские, на стройку коммунизма. Вот куда пошло большинство. Теперь вы знаете. Вот он - путь большинства, широкий путь. Поэтому Христос говорит: «Наш путь, путь к Царствию небесному - это узкий путь, это неширокий путь, это не путь стада, это путь единиц», - неистово кричал Рулон, ни на минуту не успокаивалось. От такой бешеной энергии всем присутствующим казалось, что уже начинают трястись стены дворца.

- Есть фильм хороший “Калигула”, - стала рассказывать Селена, - и в нем показано, когда умер Цезарь, должны были короновать Калигулу. Собрался парламент. Председатель парламента встает и говорит: «Ну, пусть все, кто скажет да, скажут да». Он боится своей жопой, что будут голосовать за Калигулу. Он скользко так сказал. А Калигула стоял, молчал, молчал, а потом дерзко и очень уверенно крикнул: «Да!». И все стадо за ним: «Да, да, да». Через какое-то время все утихли и думают, что же теперь скажет Калигула. А Калигула сказал: «Бе-бе». И все за ним: “Ме-ме-ме”.

    Рулониты забалдели с такого примера. А Гуру Рулон громко расхохотался и закричал:

- Потому что это стадо бар-р-р-ранов!!! А мы с вами не должны быть стадом баранов!!!  Но  как не быть баранами? Оказывается, это трудно. Чтобы не быть бараном, надо преодолеть дискомфорт, который возникает у нас в душе, когда мы поступаем не как все. Дискомфорт возникает у нас в душе, даже если мы видим, что это не правильно. Именно этот дискомфорт и заставляет делать нас, как все. Его воспитывала в нас мать. Она нас била, чморила, орала, еще как-то влияла, пыталась нас завнушать, чтобы заставить делать свою хуйню. И теперь вроде нас никто не бьет, но тот страх, детский дискомфорт в нашей душе остался, т.е. условный рефлекс, как у собаки Павлова. Лампочка загорелась, и слюна бежит. Палка появилась,  собака испугалась.

      Поэтому, даже если вы видите правду, даже с вашей пробужденностью, которой хватает, чтобы увидеть правду,  вы все равно чувствуете этот дискомфорт и идете за стадом в пропасть. Поэтому вы должны иметь духовную силу, чтобы преодолеть этот дискомфорт. И я этому научился у моего отца, который  был известным в городе алкоголиком. Но об этом мы поговорим с вами в следующий раз. Теперь вас ждут веселые экзамены, а мы с Котом пойдем дальше размышлять, что же нам делать, чтобы не быть больше тупыми баранами, - закончил Гуру Рулон и стал, изображая больного и немощного старика, пытаться встать с кресла. Корячась и опираясь на руки жриц, стоящих по обе стороны кресла, Мудрец кое-как выбрался, но не успел встать, как тут же обмяк и снова плюхнулся обратно в кресло, изображая уже пьяного, чем вызвал бурное веселье рулонитов.

 

Веселые экзамены

 

Вскоре начался экзамен на знание комплексов асан из методик Школы Шамбалы. В нем участвовали все говнюки сразу. Всем завязали глаза, чтобы не подсматривали друг у друга, и Ксива назвала один из комплексов, который надо было делать. Мудя изо всех сил пытался подглядывать из-под тряпки, потому как в последний раз делал эти комплексы года три назад. Ему удалось узырить чьи-то ноги, и он догадался, что это за асана. Вдруг справа от себя он услышал глухой удар и кряхтение Гуруна. «О! Че это?» – подумалось дебилу. Последовала команда к следующей асане.

-          Вонь! Ты че, пытаешься подглядывать?! – крикнула Аза. – Гну, ну-ка затяни ей глаза получше!

Снова прозвучала команда.

-          Вонь, да ты, оказывается, вообще не знаешь этот комплекс! – презрительно сказала Ксива. – Нандзя, проучи ее!

Послышался хлопок и гордое молчание Вони в ответ. «А! – осенила Мудона страшная догадка, – нас пиздють за ошибку!!!» Чукча весь затрясся от страха, воображая, как ща его тоже ебанут неизвестно куда, и ему станет больно. Говорят, мысли материализуются. И в натуре.

-          Гну, - сказала Элен. – Мудя пытается подглядывать, затяни повязку.

После того, как Гну затянул повязку, у Муда оба глаза уставились друг на друга, и он больше не смог подглядывать. Со следующей асаны он стал ежиком в тумане, нихуя не знающим, че делать дальше. Мудила сжался, шо суслик, и, как оказалось, не зря. На спину обрушился живительный удар, и Муд сразу вспомнил асану. Через мгновенье справа снова жалостливо крякнул Гурун, которого пиздили за каждую асану.

-          Гурун, где ты такому комплексу обучился? – с издевкой сказала Аза, видя, как Гурила судорожно пытается угадывать асаны, боясь ударов.

-          А сейчас, свиньи, - сказала Ксива, обращаясь к дуракам, - будете экзамен сдавать на туалет.

-          А в чем состоит экзамен? – спросила Синильга.

-          Вы будете садиться по парам напротив друг друга и наезжать, закладывая свинства друг друга. Пары мы сами разобьем, - стала объяснять Ксива, - Мудя с Нарадой, Синильга с чу-Чандрой и с Нарадой, Вонь Подретузная с Гуруном. Давайте, кто первый?

-          Ну, давайте, мы, - решился Гурун, весь покраснев от страха. Гурун и Вонь Подретузная сели напротив друг друга и по-собачьи, так по-мышиному добро, стали смотреть в глаза друг другу.

-          А ну, быстро входите в жесткое, яростное состояние, - взбесилась Аза, че вылупились друг на друга, давно не видели что ли? Гурун, видно было, никак не мог выйти из образа приличной дипломатичной мыши, которая никогда ни с кем не общается грубо, тем более не матерится. Он стал пыжиться, кряхтеть, сжимать кулаки, пытаясь что-то сказать, но словно кол проглотил.

-          У Вас че, медитация друг на друга? – наехали жрицы, - может, вы че-то перепутали, у вас сейчас не тантра, а закладывание свинств.

-          Да вы вообще оказались настоящей свиньей, - напала Вонь Подретузная. До этих просветляющих практик она боготворила Гуруна, считая его Великим наставником и Учителем, не замечая его изъянов и несовершенств, а сейчас этот идеал разрушался прямо на глазах, и у нее от этого немного съезжала крыша. И  еще она боялась как-то обидеть своего «идеала».

«Ой, ну все-таки же он меня многому научил, - оправдывалась она сама про себя. - Я ему за это благодарна, - а то, что сейчас я увидела, что он свинья, ну с кем не бывает. И вообще, если сейчас он на меня обидится, кто меня ебать будет», - думала про себя Вонь, вместо того, чтобы выполнять духовную практику и дальше продвигаться в своем развитии.  Но все же она продолжала делать жалкие попытки.

- Вы вообще не беспокоитесь, что происходит в Рулон-холле в России, зарылись только заграницей и больше ни о чем не волнуетесь, даже каяться не можете, - быстро проговорила она и опустила глаза, боясь увидеть реакцию Гуруна.

     «Ах, ты, с-с-с-учка, - начал про себя беситься Гурун, так меня обосрать,  такого парня, сейчас я тебе покажу», - и стал вслух что-то из себя выдавливать.

-          Да ты, ты…- пыжлся Гурун, пытаясь найти какое-нибудь ругательство для Вони, да такое, чтобы оно не было сильно неприличным. И кое-как он выдавил:

-          Да ты - крокодил зеленый, редиска сушеная, - потом он стал пыхтеть и после небольшой паузы тяжело вздохнул, вытер лысину от пота и сказал:

-          В-в-в-вот, я все сказал.

-          Ха-ха-ха, - забалдели все присутствующие. - Ну и сказанул, лысый, ну, ты и придумал, долго думал, наверное, - смеялись жрицы. Но их смех был не расслабленный, а скорее глумливый, разбитной, как у хулиганов и он, наоборот, придавал им еще больше энергии. Через минуту они резко переменили состояние на жесткое и непримиримое - это была одна из основных практик в Рулон-холле, когда надо было уметь резко переключаться с одного состояния на прямо противоположное, таким образом, уже не эмоции управляли человеком, а человек эмоциями, становился господином самого себя, - и напали на Гуруна.

-          Хули ты тут клоуна из себя корчишь, ты не в цирке, - давай, нормально наезжай или, может быть, Вонь Подретузная святая, тогда ты ссать не пойдешь, а будешь на нее молиться.

-          Выбирай, что тебе дороже, - поучал Сантоша, - удовлетворить естественную потребность организма, то есть поссать или сохранить ебанутые отношения с этой жирной коровой.

-          А ты—ы-ы-ы, - стал выть Гурун, - почему ты ду-ра не де-л-л-л-а-ешь   в-в-все   н-н-н-нормально, - стал он говорить заикаясь.

-          Короче, заебали, пошли вон, - не выдержал Гну, - когда подготовитесь, тогда придете пересдавать, давай, кто следующий?

      Следующими вызвались чу-Чандра и Синильга.

-          Так, ты уже сдавала, - заметила Элен, обращаясь к чу-Чандре.

-          А я на завтра, - радостно ответила та.

-          Ох, ни че ты хитровыебанная, - продолжалась беседа, - а вдруг ты завтра не сможешь сдать, а ссать просто так что ли пойдешь? Нет, нет и нет! Можно только на сегодня сдать, давай.

-          Есть, будет сделано! - последовал бравый ответ. - Эй, Синильга, задницей шевели быстрей.

Синильга, бросив половую тряпку в ведро, кое-как подползла на карачках сдавать экзамен.

«А с этой дурой не так сложно сдавать, - подумала про себя Синильга, - это не с Нарадой, а этой стерве я давно хотела пару ласковых сказать».

-          Ты, жирная корова, семейку решила создать с этим кащеем? - сходу набросилась чу-Чандра, сжав зубы, нахмурив брови, выпучив свои банки и расширяя свинячьи ноздри.

-          Ах ты, сука, на себя-то посмотри, а ты как с Мудей поебенью маешься, да и вообще, на каждого мужика, бомжа кидаешься, ни о каком духовном развитии ты не думаешь, дура набитая, - бесилась Синильга.

-          А ты говно, даже песни перестала петь, то же мне Мадонна ебаная, - не успокаивалась чу-Чандра,- какая тебе сцена, если ты за хуй Нарады зацепилась, так и пойдете вместе в помойку, - сказала чу-Чандра пророческие слова, впрочем, как для Синильги, так и для себя.

-          Хорошо, достаточно, можете ссать, - остановила их Элен.

-          Генеральный секретарь параши, - обратилась чу-Чандра к Муде, который временно заменял Нараду, - разрешите поссать. Морда Муди перекривилась, видно было, что ему не очень нравится такое обращение к его персоне. И еле сдерживаясь, он кое-как натянул лыбу и выдавил:

-          Раз-з-з-з-решаю.

      чу-Чандра вместе с Синильгой ломанулись к унитазу на толчок, толкая друг друга так, что чуть не выломали дверь. И пока они боролись, то и ссать уже расхотелось.

-          Рожа! – прозвучала команда. Все стали пытаться сделать «рожу», вспоминая судорожно, какие пальцы куда пихать, какие в глаза, какие в уши, какие в ноздри. Бабы еще зависали в своих мыслях, пытаясь переключиться на новую практику. И вот все уже сделали и остались только Синильга и Вонь Подретузная, которые никак не могли правильно выполнить команду. И теперь азарт еще больше разгорался, кто же, кто же последний? Синильга или Вонь Подретузная? В спешке с трясущимися руками две дуры состязались, кто быстрее и ловчее засунет мизинец и безымянный пальцы в рот, растянув его до ушей. Средними растянут ноздри как у негра, указательными поднимут верхние веки при этом закатив глаза так, чтобы остались только белки, и, не забыв поболтать языком. Синильга постоянно промахивалась, не могла попасть нужным пальцем в нужную дырку, а Вонь,  забыв, как что делать, пыталась повторить за Синильгой . Этот цирк длился примерно минут пять.

-          Ха-ха-ха, - продолжалось веселье.

-          Все, я сделала! - наконец-то раздался радостный возглас Синильги. И все весело побежали проставлять пендели Вони Подретузной за ее тормоза.

     После этого ученики-долбоебы на некоторое время остались одни и стали пиздеть, кто о чем.

-          Ну че, как просветление? – спросил Гурун у остальных.

-          Ой, ребята, пиздец, мне кажется, на моих коленях кожи уже нет.

-          И я хожу только на одних костях, - поделился Мудя, - и главное, штаны к ранам прилипают.

-          Это что, - разоткровенничался Нарада, - особенно пиздато в туалет ходить - хочешь сесть на унитаз, а глядь, колени не разгибаются, приходится умудряться на карачках прям так на унитаз и садиться. И вы знаете, я из-за этого несколько раз унитаз обоссал.

-          А вы кому экзамены сдавали? – спросила чу-Чандра.

-          Ну, я практически всем сдавал, - сказал Гурун.

-          И че, кому легче? – спросила Синильга.

-          Мне кажется, клевей всего сдавать Нандзе, - поделилась Вонь Подретузная, - он все время молчит, слушает, слушает, что ты ему там пиздишь, а потом еще и объясняет все прям как мама в детстве – лафа.

-          Ага! Я тоже стараюсь к Нандзе на экзамены напроситься, - поддакнул Мудя.

-          Ну, труднее всего это сдавать Гну, - высказался Гурун.

-          Да, а че? – поинтересовалась Синильга. - Я ему еще ни разу не сдавала, че сильно спрашивает, много каверзных вопросов?

-          Да, он как начнет спрашивать! Сам ничего обычно не говорит, зато все спрашивает, спрашивает и, не дай Бог, какое слово не так скажешь, сразу голодать будешь. Очень строго спрашивает, - подытожил Гурун. Все насторожились, напряглись.

-           Я не знаю, как Гну принимает, - с выпученными глазами стал говорить Мудя, прыская слюной, - а вот у Элен, хуй ты че сдашь. Я вот сколько сдавал, ни одного экзамена еще не сдал за эти дни, - поделился Мудозвон своим печальным опытом. – Это, наверное, невозможно.

-          А еще Ксива много спрашивает, - продолжил он свой базар, - и когда я не хочу к кому-то идти сдавать экзамен, то иду к Ксиве, чтобы потянуть время, так как иногда она час тебе может что-нибудь рассказывать, рассказывать. А я в этот момент сижу и молюсь, чтобы она подольше что-нибудь говорила, говорила, пока не освободится, например, Аза. И раз, я сразу к ней перебегаю, она тоже не страшно спрашивает, слушает, пару вопросов задаст и отпускает. Вот так  я наловчился.

            Так уроды рассчитали, определили пути с меньшим дискомфортом, вместо того, чтобы проявиться как Рулон в школе: «Ага, кто там строже всех принимает? Элен, Гну? Понятно, теперь я буду только к ним ломиться. Просветлевайте меня, просветлевайте, я хочу развиваться».

Ну, а свиньи только думали, где попроще, где полегче, да побыстрее бы все это закончилось, наконец.

-          Эй, говна, сейчас начинается экзамен по шаманизму, - сказала Аза, - вы должны будете сдать игру на хомузе, правильное положение тела, когда вы стучите в бубен, как нужно его держать.

-          Давайте, быстро рассасывайтесь. Все сдавать будете одновременно в разных комнатах, разным людям. Поняли?

-          Так точно, рады стараться, - ответили наученные долбоебы. Нарада ринулся сдавать экзамен Нандзе. Заползая в комнату, он увидел Нандзю в шаманской шапке, сидящим на кресле. Нандзя, как обычно, улыбнулся своей хитрой неоднозначной улыбкой и спросил:

-          Ну, что, готов?

-          Угу, - промычал Нарада, чувствуя, что колени, на которых он стоял, уже начинают трястись и проламывать потолок соседям.

-          Ну, давай, поиграй-ка мне на хомузе, - сказал Нандзя.

Нарада неуверенно взял хомуз, приставил его ко рту и стал издавать ужасные звуки, похожие на дребезжащую струну, которая рвется.

-          Кошмар, - начал обучение Нандзя, - ты даже хомуз не умеешь держать. Во-первых, язычок должен находиться с правой стороны, а не с левой. А во-вторых, широкую часть хомуза не нужно держать, как лопату, а аккуратно прижми его с одной стороны большим пальцем, а с другой – указательным и средним и не нужно по язычку так сильно ударять, ты же его сломаешь. Нарада опять пытался взять хомуз в свои корявые пальцы и на этот раз зажал его так, что он вообще перестал играть. Нарада тяжело вздохнул, не в силах справиться с маленьким металлическим предметом.

-          И ты после этого собрался шаманизм в Америке преподавать? – спокойно, но с упреком спросил Нандзя. Нарада не зная, что сказать, поправил свою грязную замусоленную челку из трех волосинок.

-          Ну, отвечай, - с еще большим напором спросил Нандзя.

-          Ну, не обязательно же шаманизм преподавать, - придумал новое оправдание Нарада.

-          Как это не обязательно?- искренне удивился Нандзя.

-          Ну, мне, моей индивидуальности изучать шаманизм не нравится, - стал умничать Нарада,- мой эмоциональный центр бунтует, когда я изучаю шаманизм, а вот       йога мне нравится. Я буду йогу преподавать, - закончил Нарада.

-          Ага, - сказал Нандзя, посмотрев на него искоса,- йогу говоришь. И много ты людей соберешь своей йогой? Ты знаешь, сколько этих йогов наплодилось, а таких как ты навалом, как говна. Да ты же даже йоги нихрена не знаешь, - в точку попал Нандзя, - давай, покажи-ка мне комплекс «Аватары Вишну».

Услышав новое задание, Нарада раздухарился, расправил «крылья»: «Ну, это я запросто. Сейчас я себя покажу». И уже хотел было делать первую позу, но не тут-то было.

-          Э-э-э, куда ломанулся, - остановил его Нандзя, - давай завязывай свои лупы, я буду тебе говорить номер позы, а ты будешь быстро показывать.

-          О нет, я так не могу, - заныл Нарада, - че я так буду, давайте, я вам так покажу по-человечески, с объяснениями.

-          А че ты затушевался? Ты же великий йог, че тебе стоит? - усмехнулся Нандзя,- давай покажи свой профессионализм. Нарада с потухшей рожей взял первую попавшуюся под руку тряпку, повязал на глаза и встал как перед смертной казнью.

-          Третья, вторая, шестая, первая, десятая, - стал один за другим называть номера Нандзя.

-          Нарада не успевал вспомнить одну позу, как уже надо было делать другую. И со стороны это было похоже не на йога, а на дебила, который зачем-то завязал себе глаза и теперь размахивает руками и ногами, пытаясь их куда-то сложить, завернуть, и при этом за каждую неправильную позу он получал не легкий пинок под зад от Нандзи. И каждый раз обижался, а вернее сказать, даже не выходил из своей обиды.

-          Ох и ничтожество, теперь ты понимаешь, что тебя в Америку выпускать страшно. Ты там что, Гуру Рулона позорить собираешься, говноед? – уже начинал беситься даже всегда такой спокойный, Нандзя.

-          Нет, - промямлил Нарада, - ну, я же знаю этот комплекс, - продолжал он слабые попытки оправдаться.

-          Все, хватит, у тебя еще есть шанс показать свои познания в шаманизме, - обнадеживающе сказал Нандзя. – Давай, бери бубен и покажи, как ты камлаешь. - Дохлое тело Нарады разогнулось, взяло, как всегда коряво бубен в правую руку, кямлу в левую и стало как шут гороховый прыгать. Прыгал, прыгал, пока не ебнулся мордой об обечайку бубна.

-          Ха-ха-ха, - давно я так не веселился, - сказал Нандзя, - ну, ты и клоун, ты че, бубен в руках никогда не держал, шаман хуев?

-          Кажется, держал, - зачморенно ответил Нарада, - просто я еще не вышел из маленького стресса от асан.

-          Ты что, слабонервный? – смеялся Нандзя, - а, ну точно, Нарада он и в Африке Нарада. Для начала возьми бубен в левую руку, - стал поучать Нандзя.

-          А точно, - стукнул себя по башке долбоеб, - я просто перенервничал немного. Ну, надо же, - удивился Нарада сам себе.

-          Давай теперь попрыгай, покамлай, - сказал Нандзя, когда Нарада правильно взял в свои грабли бубен. Кащей согнул свои ходули и, отведя от себя бубен на километр, стал со всей дури хуярить кямлой по бубну так, что он содрогался.

-          Э-э-э, подожди, урод, ты же так  людей можешь убить, рядом стоящих.

-          Фу, - вздохнул Нарада, - ну не нравится мне шаманизм, не нравится, - стал психовать дурак, - почему я должен его изучать, не понимаю.

-          Хорошо, - спокойно сказал Нандзя, видя, что бесполезно разговаривать с идиотом, - значит и есть тебе не нравится. Вот когда шаманизм понравится, тогда и пожрешь, вали, говно. И Нарада, сам себе насрав, пополз восвояси.

После того, ях экзамен с горем пополам закончился, началась генеральная уборка перед встречей с Мастером. Мудила принялся, как обычно, махать веником, Гурун готовил кресло и столик, а Нараду вместе с бабами погнали на кухню. Тама яму дали задание разливать газированную воду по бутылкам, и он, засчитавшись мух, налил огромную лужу на стол.

-          Нарада, у тебя че, руки из попы растут?! – забесилась Ксива.

Нарада обиженно молчал, втыкая еблом в пространство.

-          Вот, блин, лох! – негодовала Элен. – Ну че, давай теперь, слизывай все, что налил!

Нараде было в облом лизать лимонад прямо со стола, и он тормозил, стараясь оттянуть этот момент.

«Может, это они шутят, - думал Нарада, переминаясь с костыля на костыль на одном месте. - Может, это они меня так проверяют, как пидора на зоне, буду я слизывать или не буду. А я че, урод? Зачем я буду слизывать этот лимонад, если  можно тряпкой вытереть», - пиздел сам с собой придурок. И с этой мыслью Нарада поперся к раковине за тряпкой и стал вытирать ей лимонад. Завидев такую наглость, Элен тут же набросилась на него:

- Ты, че, Нарада, совсем охуел, или у тебя уже крыша окончательно сдвинулась, что ты русского языка не понимаешь?

- Ты че, Нарада, в залупу лезешь? – не меньше возмутилась Аза, - давно пизды что ли не получал?

 - Слушай, ты, говно, тебе че спокойно не живется, больше всех надо что ли? – наехал на Нараду Гну, да так агрессивно, что тот чуть в стенку не впечатался.

- А ну, быстро слизывай, обезьяна, - набросилась Ксива. В этот момент Нарада пожалел о содеянном, но было уже поздно. Нет, чтобы сразу слизать быстренько и все, а так своим ебанутым поведением он только еще больше настроил людей против себя. Но Нарада еще говношился, никак не хотел понять, зачем ему это слизывать: «Это ж какой позор, если я такой Великий, блядь, буду слизывать лимонад, это как же ж я со стороны-то буду выглядеть», - все никак не мог успокоиться Нарада.

- Ты, че, бля, совсем дурак? - удивилась чу-Чандра, - ты посмотри на себя, как ты закостенел в своей ложной личности, что тебе уже в ломы слизать лимонад со стола.

-  Ты еще скажи спасибо, что тебя не заставляют говно с унитаза зубами соскребать, - сказала Аза.

- Слушай, Нарада, - спокойно, но тяжеловесно, глядя исподлобья, начал Гну, - если ты умный, ты должен понимать, что по-любому этот лимонад тебе придется слизать, не по-хорошему, так по-плохому. Тебе нужны неприятности?

- Н-н-нет, - поняв намек, промямлил Нарада.

- Вот и славно, - все в той же издевательской манере продолжил глумиться Гну, - и мне, и вот Нандзе не охота марать руки об такое ЧМО, как ты, поэтому давай, будь молодцом, - завершил Гну и похлопал Нараду по плечу.

- А Гуру Рулон знает о том, что я эту практику прохожу? - придумал новую зацепку Нарада.

- Слушай, Нарада, как ты всех заебал, урод, - начала Элен, -  Гуру Рулону делать нечего, как время на такого урода тратить. С таким  долбоебом мы и сами разберемся. Для того-то мы тут и находимся, чтобы Гуру Рулон мог делать Великие дела, а не тратить свое драгоценное время на таких хуесосов.

- Да он уже затрахал всех, - не выдержал Нандзя, - все, я считаю до десяти, либо ты слизываешь, и ты хороший мальчик, либо нет, и тебе пизда настанет. Все! 10, 9, 7, - начал Нандзя.

- Э-э-э-э, - подождите! - завопил Нарада, - вы «8» пропустили. Все так и заржали, видя ничтожество Нарады.

- Тебе, Нарада это не поможет, давай лучше, лижи, - посоветовал ему Гурун.

- 6, 5, 4,- продолжал счет Нандзя. Нарада, придурок уже весь извелся: мечется, мечется, не зная, что делать и лизать западло и страшно, что изобьют, но все-таки страх оказался сильнее….

-          Ну, ты че, баран, плохо всосал? – забесился только что вошедший Гну.

Пересравшись гычи, Нарада, преодолевая дикие муки своей ебаной в жопу гордости, наклонился над столом и так важно, как только мох, принялся аккуратно слизывать газ-воду, то и дело интеллигентно поправляя свою главную гордость – засаленный чубчик, как будто он лизал не лимонад, а божественную амриту, и не со стола, а с золотого подноса, поддерживаемого всеми святыми буддийского пантеона.

-          Ты, дурак, пошевелись! – заорала Аза.

Нарада быстрее заработал языком, продолжая позировать как перед камерой.

- Нарада, а Нарада, ебальник попроще сделай, - наставляла его Ксива.

- Будь проще, и люди к тебе потянутся, - угорала чу-Чандра, видя как Нарада от своей чопорности уже не знает, куда деться. И так и сяк ноги переставляет, как модель на подиуме, чуть слижет, челочку поправит пидорасоватым движением своей грабли, потом аккуратно так, осторожно вытрет губы, осмотрится болезненно, как кто на него реагирует и опять таким же хитровыебанным способом начинает слизывать лимонад.

Когда Рулон узнал об ентом прикольном случае, то он разоблачил поведение Нарады:

- Ой-ой-ой-ой-ой!!! Нам с котом совсем не понятно такое поведение! – удивился Рулон. – Он должен был тут же войти в придурошное состояние и начать активно все слизывать, пока дают! Это же так вкусна-а! Нараде трудно было выполнить эту детсадовскую практику, потому что он пытался сделать ее из важного, гордого, напыщенного образа. А это неправильно, - учил Гуру Рулон, - нужно было сначала войти в такую детскую непосредственную часть, сущностную и из нее действовать, тогда не было бы такого дискомфорта, а было бы легко и радостно. Если бы ребенку предложили слизать лимонад со стола, как бы он среагировал? – спросил Гуру Рулон.

- Он бы радостно накинулся, ему было бы очень весело, - наперебой стали отвечать рулониты.

- Вот так! Поэтому вы должны увидеть, какое говно вам делает в жизни ложная личность, как трудно с ней жить, поэтому нужно активней бороться с ней, пока совсем плохо не стало.

-          А он так гордо нагнулся и стал кое-как лизать, боясь, что его увидят в дурацком положении! – радостно вспомнила Элен.

-          А-ха-ха! – засмеялся Мастер. – Он хотел сохранить свой великий образ и при этом быть рулонитом! Не-е-ет!!! Так не получится! Из ложной личности мы не можем бороться со своим говном!

 

 

Уголовное   право

 

-          Ну что, свиньи, кто готов познавать уголовное право?  - спросила Элен, оглядывая дураков.

-          Я-я-я, - затараторил Нарада, вываливаясь из туалета, лишь бы поскорее свалить с толчка и не наслаждаться этой парашей.

-          Так, так, - просекла Элен что-то не ладное, - нет уж, Нарада, посиди еще и подрай унитаз, а на экзамен у нас пойдет.…. где. Где она? - стала искать Элен жертву и, зайдя в кладовку, среди мешков с мусором нашла Вонь Подретузную, которая сидела в кладовке, где  чего только не было понавалено: и обои, и консервы, и коробки с печеньем, шоколадом, мыло, туалетная бумага и еще куча всего подряд. И она не знала, что с этим всем делать.

-          Эй, говно, - обратилась к ней любезно Элен, - а ну быстро на своих четверых поскакала на экзамен.

      Жирная корова так и подскочила от неожиданности.

-          Ну, что встала, а ну быстро подорвалась, - разбесилась еще больше  Элен, видя, что та даже с места не может сдвинуться и начала ее пинать под зад. Вонь Подретузная, замученная и обосравшаяся заползла в экзаменационный зал, где сидел Гну и Нандзя.

-          Ну, блядь, тебя и разнесло, - охуел Гну, увидев такую тушу, - больно хорошо жилось вдали от Рулона, разжилась на деньгах Эгрегора!

-          А сейчас мы тебя проверим, как ты знаешь один из основных предметов Рулон-холла, - сказал Гну, ухмыльнувшись. Ситуация: я и Нандзя сейчас будем играть ФСБ-шников, - продолжил он, - представь, что ты сейчас на семинаре с рулонитами и тут заваливают ФСБ-шники.

-          Так,  что тут происходит? – с этими словами Гну с Нандзей вошли в агрессивное состояние и с напором начали задавать самые разные вопросы.

-          Да я тут веселюсь с друзьями, - заикаясь, стала отвечать Вонь Подретузная.

-          Так, колись, где находится Рулон?

-          Р-р-рулон? Я не знаю, - стала заминаться Вонь Подретузная, - где-то он живет, а кто это?

-          Ты давай тут, дурочкой-то не прикидывайся, мы видели тебя на этих сборищах, как там они у вас называются, то ли огни, то ли костры, - стали беситься «ФСБ-шники», - давай колись, сейчас мы пойдем с ним разбираться.

-          Я, правда, не знаю никакого  Рулона, - стала ныть Вонь Подретузная, сделав жалостливую рожу.

-          Так, я не понял, ты что-то не всосала, - стал свирепеть Гну, подошел к Вони тяжеловесной походкой и уверенным жестом схватил ее за шею, сделав вид, что сейчас будет душить.

-          Экхе, кхе, кхе, - поперхнулась Вонь  и автоматически схватилась за руки Гну, пытаясь освободить свою шею.

-          Ну что, падла, отвечай, - спокойно и насмешливо сказал Нандзя, ехидно улыбаясь и заглядывая в испуганные глаза тупой дуры.

-          Э-э-э, я-я-я, - только и смогла выдавить Вонь Подретузная. Гну слегка ослабил захват, внутренне смеясь над покрасневшей мордой свиньи, а внешне строя разбесившуюся физиономию ФСБ-шника.

-          Короче, долго возиться мы с тобой не будем, либо ты сейчас говоришь по-хорошему, либо потом по-любому ты все скажешь, но по-плохому.

-          Не надо шутить с дядей Гну, - пидорастичным фльцетом стал подъебывать ее Нандзя.

-          Бляха- муха, че там с ней делают? – пересрался Мудон, услышав писк, раздавшийся из экзаменационной комнаты, он все продолжал стирать очередную партию вонючих носков, давая своему больному воображению все больше и больше разыгрываться. Тут на его счастье все жрицы убежали в другую залу, где трапезничал Мудрец, и Муд решил не терять времени даром. Он тихо подполз к Гуруну, который в это время очень смиренно, как настоящий монах гладил носовые платочки, полотенчики и аккуратно складывал в одну стопку.

-          Эй, Гурун, слышь, а че на экзамене-то было? – судорожно стал спрашивать Мудя. Но Гуруну похоже настолько нравилась его блатная работа, что он сидел беззаботно, что-то себе там припевал и нихуя не слышал. Муд взял первую попавшуюся хуйню, которая валялась на полу и бросил ее в Гуруна.

-          А? Что? Где? – очнулся тот, - че тебе надо? – заметил он Мудозвона.

-          Ну, говори скорее, че там на экзамене было, вдруг меня сейчас позовут, че говорить надо?

-          Да ни че, нормально, ты, главное, побольше улыбайся, тогда проще будет.

-          А ну, козлы, быстро разбежались по своим углам, - заметила их Ксива, - ишь распизделись , по местам быстро. И ни с чем Муд вяло пополз обратно в ванную.

«Ох, когда же это все кончится, - думала Синильга, оттирая сковородку, - заебло-то как все, поскорее бы с Нарадушкой вместе поехать куда-нибудь и никто бы нас не видел, нахуй мне все это нужно? ….Ой, че-то там Вонь орет, а где Нарада-то мой? Кажется, в туалете сидел, а может, это он там орет. Нет, ну я не понимаю, почему я должна все это терпеть такие издевательства».

-          Эй, Синильга, че зависла? - разбесилась Аза, увидев, что Синильга, если будет дальше продолжать  тереть сковородку, то в ней образуется дырка.

-          Блядь, да ты вообще еще нихуя не сделала на кухне, посуду не помыла, пол не помыла, продукты в холодильник не убрала, еб твою мать, да чем ты все это время занималась, - не могла остановиться Аза. Ну, ничего, завтра у тебя будут особые уроки семейной жизни, где ты всему научишься.

-          Такая наглая, мразь, попалась, - бесился Гну в экзаменационной комнате, испытывая Вонь, - сейчас мы с тобой по-другому разговаривать будем, - с этими словами Гну подмигнул Нандзе, тот в свою очередь взял бельевую веревку и стал туго завязывать руки Вони. А Гну достал из шкафа утюг и начал его нагревать. Тут Вонь обосралась уже не на шутку.

«Еб твою мать, они че, по-настоящему тут решили меня прикончить? - С одной стороны она понимала, что это просто игровая ситуация, но болезненное воображение не давало покоя, и страдания-то вобщем-то все были от него.

-          А вот теперь, голубушка, ты нам все скажешь, - злорадно произнес Гну и поднес к ее руке уже разогревшийся утюг. Почувствовав тепло и даже жар, панический страх охватил Вонь Подретузную, и она заныла:

-          Ну, Гну, Нандзя, скажите, пожалуйста, что нужно отвечать, я не знаю, правда, не знаю, но я же не хочу выдавать Рулона и подыхать не очень охота.

-          Эх ты, говно, ничему не научилась до сих пор, - с презрением сказал Нандзя, - давай вали, не сдала. Когда Вонь Подретузная почувствовала себя на свободе, то жуткая радость охватила ее, она как будто заново стала жить.  Ей хотелось радоваться, смеяться, петь и веселиться. И в таком слегка придурошном состоянии она вышла из зала. Все так и охуели, увидев ее радостной.

-          А там че, не страшно? – настороженно стал приставать Мудозвон, вылупив свои шары.

-          Похоже, что Вонь была не способна ответить на этот вопрос и просто пошла дальше, ничего не отвечая.

Когда Мудя проползал через коридор, то увидел, как Гну и Нандзя подвесили чу-Чандру на веревках и всяко издеваются над ней – делают сливу, душат, ставят пиявки и злобно глумятся, прямо как хулиганы в детстве над Рулоном. По разговору он понял, что это новый экзамен – как вести себя, если на тебя наехал рэкет и требует деньги. Муд сразу пересрался, что его тоже будут так мучить.

И вот очередь дошла до него. Гну и Нандзя напали на него неожиданно и связали веревками.

-          Ну че, падла, попался! – агрессивно сказал Гну и пиханул Мудю ногой.

-          Башли выкладывай! Быстро! – заорал Нандзя и стукнул Муда палкой.

Мудерю повезло, что он уже бывал в таких ситуациях в реале, и поэтому примерно знал, как нужно себя вести.

-          А у меня уже нету денег, – жалобно заныл он.

-          Не пизди, фуфло! Мы-то знаем, что ты нехило зарабатываешь и у тебя есть бабло! – муладхарно говорил Гну. – Давай сюда, а то мы ща тебя прижучим!

-          А вчера ко мне приезжал курьер, и я ему все деньги отдал! – гундосил Муд.

-          Че еще за курьер? – насторожился Нандзя.

-          Ну, у нас есть такой специальный человек, который приезжает и забирает все деньги.

-          Че, гондон, брешешь! Быстро раскалывайся, где башли запрятал! А то я щас тебя утюгом погрею! – заорал Нандзя и воткнул утюг в розетку.

Мудя подумал, что это ведь экзамен и его никто не станет по-настоящему пытать, и нихуя не испугался.

-          Ну че, последний раз спрашиваю, выложишь бабло или нет? – дико сверкая глазами, напирал Нандзя.

-          У меня ничего не-ету, – ныл Мудозвон.

Молча Нандзя стал подносить разогретый утюг к плечу Мудона, а Гну крепко держал его за руки. Тут Муд уже в натуре пересрался, так как поведение Нандзи и Гну совсем не было похоже на прикол. Он стал брыкаться, но Гну крепко скрутил его, да еще заткнул рукой пасть. Муд ощутил, как горячий металл приближается к нему, и в следующее мгновенье ощутил жгучее прикосновенье. Но оно было очень быстрым, так шо идиот даже не успел обгадиться. Его отпустили и развязали.

-          Не убедительно ты пиздел, поэтому бандиты тебя уже давно бы прирезали или еще чаво, – весело сказал Гну. – Так что давай, лучше учись сталкинг играть.

-          Ага, – промямлил Муд, еле оправляясь от шока.

-          Пошел нахуй, не сдано, голодай, - разбесился Нандзя.

«Фу ты, ну ты, опять обосрался, заебло меня это дело, если честно, - обиделся про себя Мудон. - Так, сколько там дней еще осталось, - стал он считать деньки, - сегодня, кажется, я тут второй день, наверное, еще дня три-четыре мучить будут, а с какого перепугу все это мне надо. Ну ладно, как-то надо продержаться еще три дня и потом все - буду строить план побега».

-          Жопа, страус, рожа, - вдруг прозвучала команда. Все так и охуели. Как по отдельности эти команды делать они знали, как две вместе – тоже, а вот как три сразу - такого еще не было. Все как тараканы стали туда сюда бегать, пытаясь придумать куда руки, ноги, то ли в жопу, то ли за голову. И Мудя оказался самым сообразительным: пробрался к самому большому пространству около стены, прилепил туда свой зад, потом поставил локти на пол, голову поместил между предплечий и, корячась, стал пытаться еще сделать рожу. Другие последовали его примеру, и тут началась борьба за место у стены. Гурун с Вонью Подретузной стали толкаться своими булками, кто вперед прилепится к стене, а Синильга, не соображая, что к чему, прижала свою задницу к наваленным матрасам и стояла довольная.

-          Синильга, проснись, ты серишь, жопой-то нужно прислоняться к стене, - глумился Гну, и все заржали.

-          Э, блядь, точно, - очухалась Синильга и ринулась искать стену, но стена вся уже была занята. Тогда она стала пытаться подлезть под кого-нибудь.

-          Пошла нахуй, - огрызнулась чу-Чандра, когда Синильга стала поверх нее залезать на стену и сломала «страуса» и «рожу» чу-Чандры, которых она только-только умудрилась каким-то чудом сделать.

-          Все, Синильга последняя, - объявил Сантоша, быстрее ставьте ей пендели. И все радостно стали проставлять пендели Синильге. Первой подбежала чу-Чандра и с обычным для нее азартом хуякнула по объемной заднице Синильги, но видимо не сильно, так как Синильга даже не вскрикнула, но про себя затаила обиду на чу-Чандру: «Ах ты, уродина, ну, ничего, когда будем пендели тебе проставлять, я посмотрю как ты попляшешь».

-          Эй, Синильга, а где спасибо, тебя что, мама  вежливости не учила? - взбесилась Ксива, - а ну, чу-Чандра, дай ей еще разок, научи правилам хорошего тона.

-          Рада стараться, - отчеканила чу-Чандра и со всей дури как въебала по заднице своей давней подружки.

-          Спасибо! – кое-как выдавила Синильга, - корова, блядь! – не могла она сдержаться.- Смотри, куда бьешь, надо в мягкое место.

-          Что, не нравится?- ехидно спросила Элен, - Давай, привыкай, а указывать будешь пьяному бомжу, когда он будет ебать тебя в разные дыры.

-          Ы-ы-ы- -заныла Синильга. И пока она ныла, все остальные тоже стали давать увесистые пендели. Мудон долго думал: «Блядь, как же мне сейчас ей ебануть, вроде сильно-то не хорошо, мама говорила, девочки слабые, их бить нельзя, а если слабо пну, то залажают, опозорюсь, тоже что-то не охота. Надо как-то так ебнуть, чтобы все чики- пуки было. Хуякс, и Мудон промахнулся и попал прямо по ляжке.

-          А-у-ы-ы, - взвизгнула Синильга.

-          Ну, еб твою мать, Мудя, ушуист ты хуев, даже в жопу попасть не можешь, - обосрала его Ксива.

«Эх, блядь, опять не удалось быть крутым, - опечалился Мудило, - а в прочем за это время мне это и не удавалось, наверное, здесь этого и не бывает, да тяжко мне, так могу совсем забыть, что я Великий».

 

 

Горячий  стул

 

Вечером состоялся «горячий стул» для святой парицы – Синильги и Нарады. Все сели полукругом в зале, а эти двое заняли почетные места напротив.

-          Сейчас вам надо безжалостно ругать Синильгу с Нарадой за все их говно и мерзость перед Богом, - выступила вперед Ксива. – Кто проявится, получит двойную порцию на ужин.

Все стали набрасываться на двух дураков, матеря их, на чем свет стоит.

-          Вы, уебки, вы че нихуя не всасываете! – орал Гурун. – Нарада, сколько можно титьку сосать?!

-          Ты, Синильга дура, сколько можно сидеть с этим ублюдком?! – разошлась Вонь Подретузная.

-          Эй, вы, два говноеба, вы че, бля, Бога бесите, нахрен! – пытался не отставать Мудила, хотя ему было не по себе от этого, потому что он сам был таким же уебищем, как и Нарада, засев в семейке. Он ставил себя на место слабого, как учила ебанутая мамаша, и от этого не мог разбеситься по-человечески.

-          Слабо вы че-то ругаете их, – презрительно сказала Ксива. – Вам че, их жалко, что ли? – обратилась она ко всем.

-          Вы посмотрите на них! – заорала Элен. – Вы видите, в кого они превратились, мать вашу так!!! Их спасать надо, а вы, блять, их жалеете! Вы че, хотите потакать этой их поебени?!!!

«Но-о, в натуре, - подумал Мудерь, - Синильга была такой яркой, активной, агрессивной, сочиняла заибатые песенки, скакала как чумная, была жизнерадостной и творческой, а теперь ее не отличишь от бомжихи – с облезшими патлами, впавшими щеками и с фингалами вокруг глаз. Нарада выпил из нее все соки, натуральный вампир. А сам он в кого превратился? Был первый парень на деревне, умно так всегда пиздел про просветление, про Гуру, я всегда брал с него пример… А теперь это – жалкий ублюдок, больше похожий на истеричку, чем на идущего духовным путем рулонита».

Нарада сидел и обтекал, а Синильга, скосив глаза, впала в какой-то новый неизвестный вид транса.

Ентот незабываемый «горячий стул» шел аж два, если не больше, часа, в течение которых их внутрисямейныя, в жопу, отношения Нарады и Синильги разложили по косточкам, т.к. все тут нехило рубили в эзотерической психологии, особенно, Гурун, слывший в те времена бытовым психологом. И они уже оба ревели, шо две коровы, навзрыд, то ли от жалости, то ли от раскаяния. Все уже выдохлись от непрекращающегося ора и уже не нападали так злобно, а просто пиздели с глубокой горечью, делая последние попытки втемяшить хоть каплю истины в две бессмысленные тыквы. Больше обращались к Синьке, потому как енту дуру еще можно было успасти, а вот Нарада мох спастись, токмо, если бы Синильга сама бросила яго, и яму ниче не оставалось ба делать, ях принять свою обгаженную усудьбу.

-          Ты, дура, как же ты нихуя не поймешь, что это бомж рядом с тобой сидит?! – говорила Элен. – Че ты проецируешь на него свою мамкину хуйню? Ты че не видишь, что это ничтожество?!

-          Не зна-аю… - ныла Синильга, размазывая по харе сопли.

-          Не зна-аю, – передразнила ее Элен. – Вот, блин, два уебища! Вы же не можете друг друга любить, как вы этого не поймете!!! Синильга, ты слышишь? За что ты его любишь? За то, что он тебя периодически душит? Хуярит по морде? Ограничивает? Не дает заниматься творчеством? За это ты его любишь, да?

-          Не-ет, – промямлила Синильга.

-          Вот дура! – не выдержал расчувствовавшийся Гурун, с участием глядевший на рожу неудавшейся певицы. – Синюшка – пизда как раскладушка!

-          Ну, ты понимаешь, что вы не умеете любить? – спросила Аза.

-          Монахи в монастырях по 40 лет учатся любить, а вы…, - презрительно бросила чу-Чандра, пытаясь показаться жутко вумной.

Мудила отмалчивался, ях партизан, потому шо думал тока о том, ях бы ему самому не угодить на ентот «стул». Его тупой ебальник выражал хуй знаить че.

Тут удрух в зал вбяжал Сантоша – верный и самый близкий ученик Рулона – и спросил у Синильги:

-          Синильга, скажи, а если бы вместо Нарады был обрубок, калека, инвалид, то ты бы уселась с ним на всю жизнь?

Синильга молча уставилась в пол и не подавала никаких признаков жизни.

-          Ну-ка отвечай Сантоше! – разбушевалась Ксива.

-          Ты слышала вопрос? – прошипела Аза.

-          Синильга, скажи, а если бы вместо Нарады был обрубок, калека, инвалид, то ты бы уселась с ним на всю жизнь? – как ни в чем не бывало повторил Сантоша.

-          Получается, что да, – донесся жалобный голосок облезлой куклы. – Ничего не поделаешь…, - сказала Синильга и обернулась лепешечкой говна.

-          Фу-у-у!!! Фу-у-у!!! – с омерзением заорали все хором, услышав эту самую несусветную на свете ересь. Это самую говняную в мире глупость.

Сантоша, получив ответ, молча исчез. Тут не выдержал даже Гну:

-          Э-э, Нарада, ты че молчишь? Говори, бросишь хуйней маяться? Отстанешь добровольно от Синильги? – муладхарно-злобно наехал он.

У Нарады забегали глазки, и он лихорадочно стал подыскивать, че бы ответить, трясясь за свою задницу. Глаза Гну наливались кровью при виде этой ничтожной реакции.

-          Короче так, выбирай: либо ты бросаешь эту дуру и остаешься с Рулоном, либо пиздуй отседова и лижи ей пизду, сколько влезет!

-          Давай выбирай! – подхватила Элен. – Прямо сейчас, при всех, будь хоть раз в жизни мужиком! Скажи, кого ты выбираешь – эту прошмандовку или Мастера?!

-          Мне надо подумать, – весь дрожа, промямлил Нарада.

-          Вот говно! – заорал Гурун. – Че тут думать-то?! – искренне удивился он.

-          Короче, все! Убирайся отсюда и не порти воздух! Нам здесь такие маменькины сынки не нужны! – закричала Ксива.

-          Вы меня выгоняете? – жалобно, но в то же время с вызовом спросил Нарада.

-          А мы че, неясно выразились?! – злобно заржала Элен.

-          Хорошо, - сдавлено произнес Нарада, и было видно, как какая-то сатанинская часть внутри него дико возрадовалась, что это не он сам уходит от Мастера, а его бедненького выгоняют. Свинья сняла с себя всю ответственность и судорожно засобиралась съебываться с Духовного пути.

-          И Синильгу с собой забирай, пидор вонючий! – гневно сказал Нандзя.

-          Синильга, иди к своему обрубку и вместе пиздуйте отсюда, раз вам поебень дороже Мастера и просветленья! – сказала Ксива.

Синильга, не долго думая, похуярила вслед за принцем. Все наблюдали за их действиями, а Сантоша исчез минут на десять. Потом снова вернулся и обратился к дураку:

-          Нарада, а ты подумал, кто тебя выгоняет?

-          Рулон… А кто еще? – настороженно прогундел Нарада, чувствуя шо-то неладное.

-          Мастер даже не знал об этом. Это все произошло спонтанно, Сила решила тебя проверить, и ты показал свое истинное лицо.

- Мы могли бы тебя выгнать и все. Гуру Рулон уже спал. И Сантоша увидел что, что-то не то творится, и побежал все рассказывать  Мудрецу. Смотри, Сантоша тебя спас. Если бы не он, вы бы сейчас вместе с Синильгой под проливным дождем на помойке  уже сидели, - говорила Аза.

-          Откуда я мог знать, – заоправдывался идиот. – Если старшие сказали, значит, это команда Рулона!

-          А ты спросил у самого Мастера, что он тебе скажет? Ты хотя бы написал ему прощальную записку?! Ты хотя бы поблагодарил его за все, что он для тебя сделал?! – заорала Элен, все больше приходя в бешенство и негодование.

И без того зачморенный Нарада зачморился еще пуще и потупил ебальник.

-          Ну и чмо же ты! Мы тебя просто проверили, как ты будешь себя вести, и вот, что оказалось! – презрительно сказала Аза.

-          Мастер сказал, что вы с Синильгой уже заранее это долго представляли, как вы уходите. И когда возникла ситуация, подошел аспект, вы быстро реализовали то, что воображали, – спокойно сказал Сантоша, внимательно наблюдая за реакцией уебищ.

-          Протоптали дорожку в Сюр, – сказал Нандзя, – и поэтому даже мысль не возникла, спросить у Мастера, «а выгоняет ли он меня?».

«О, бля, в натуре, они, видимо, это долго себе представляли, проложили дорожку, - подумал про себя Мудя. – И поентому эти мысли так быстро реализовались, хотя никто его даже не выгонял по-настоящему. А я ведь тоже иногда такие мысли имею! Вот как опасно, оказывается!!!»

- А вот теперь, свинья, давай Сантоше ноги целуй, благодари, что он тебя спас и вовремя все Гуру Рулону рассказал, только поэтому ты еще здесь, а не на помойке, - сказала Элен.

      У Нарады на некоторое время опять возник стопор. Как же он такой пиздатый распиздатый, Великий превеликий будет целовать ноги какому-то мальчишке. И все его гнилые мысли четко отсвечивались на протокольной роже.

- Ты че, урод, не понимаешь, что сейчас произошло? - начал взывать к его духовной совести Гурун, надеясь, что она еще хоть немножко осталась у этого ничтожества. - Посмотри, ты же изнутри сгнил, тебе же лечиться надо, спасаться, че ты делаешь со своей жизнью?!!!

- Смотри, скотина ты неблагодарная, -  подключилась Вонь Подретузная, ты же вообще после всего, что  сделал, не заслуживаешь  находиться в святой обители Мудреца, а Гуру Рулон все равно тебе помогает, вытаскивает тебя из помойки, неужели ты этого не видишь, хуесос?

- Да где бы с тобой вообще так сюсюкались, объясняли, помогали? В миру бы тебя мыши забили, заклевали и на помойку бы выбросили. А Гуру Рулон делает все возможное, чтобы ты стал человеком и перестал быть скотиной, - бесилась чу-Чандра.

     Тут что-то немного сдвинулось внутри Нарады, и он разрыдался:

- Учитель, Гуру Рулон, простите меня, я так опустился, я такое ничтожество, ни на что неспособное, простите меня, пожалуйста. Вы так добры ко мне,  а я не ценю вашу доброту и помощь. Простите меня, Гуру Рулон, - выл Нарада. На некоторое время ему удалось вызвать состояние покаяния. В слезах и соплях он подполз на коленях к Сантоше, обхватил его ноги граблями и стал громко выть: «О, Сантоша, простите меня, вы спасли меня, спасибо вам…

- Искренне благодари, нечего тут театр разыгрывать, - почувствовали фальшь рулониты.

- Ты пойми, что Сантоша тебя спас, давай целуй ему ноги, благодари, кланяйся, - сказала Элен. Нарада стал тыкаться носом в ноги Сантоши, типа целуя:

- Спасибо, спасибо, что вы спасли меня, я такой дурак, такое ничтожество, - выл Нарада.

      Но в этот момент от него не чувствовалось искренности, это была хорошая игра актера, не больше. Сам же Нарада продолжал культивировать мысли, что он все правильно делает, что это в Эгрегоре что-то не так, что его, долбоеба, недооценили и прочую хуйню. Вместо того, чтобы начать видеть себя реально, он продолжал обольщаться собой и миром, так мышиное болото его и засосало.

После того, как Нараде не удалось быть изгнанным «злым Мастером»  на волю для своего говна, он впал в еще большее унынье, т.к. уже успел навоображать, как он сейчас вырвется на свободу и начнет с наслаждением свинить-свинить-свинить... Но что-то все же в нем еще оставалось духовное, чувствовалась еще какая-то слабая привязанность к Мастеру, к его Мудрости, поэтому он решил еще попытать счастья на духовном пути и остался.

После этого случая Нарада стал пользоваться особой «популярностью» среди обитателей штаб-квартиры. Была дана новая практика яростно гнать Нараду от себя, как только он окажется где-то поблизости. И вот, как только этот придурок случайно оказывался рядом с кем-нибудь, как тут же с дикими воплями этот кто-то начинал гнать его взашей, фукая и плюясь, осыпая его проклятьями:

-          Мерзкий иуда, пошел нахуй, предатель, лживая тварь!!!

 Однажды, когда была встреча с Мастером, и все уселись на свои места, ожидая появления Великого Рулона, Нарада тоже приполз и хотел было устроиться на своем месте, но его начали гнать от себя все, рядом с кем он оказывался.

-          Ну-ка, говнюк, вали отсюда! – орала чу-Чандра.

-          Пошел вон, свинья! – гнал ублюдка Гурун.

-          Иди нахуй, гниль! Пшел вон!!! – бесились все, толкая и пихая его то рукой, то ногой, то еще чем-нибудь.

По местным законам фэн-шуй выходило, что во всей комнате нет места для такого чмошника, как Нарада. Так его гоняли из угла в угол, пока Гурун не придумал выход:

-          Иди вон под стол!!! Там для тебя есть местечко!

Нарада с жалким видом полез под маленький столик, который стоял возле стены у балкона. Там он мог только полулежать, загнувшись раком. Когда появился Рулон и стал расспрашивать, как проходят практики просветления, он обратил внимание на забитого Нараду, который некоторыми частями своего скелета торчал из-под столика.

-          О! А кто это там сидит? – спросил Рулон удивленно.

-          Это Нарада дыры затыкает! – радостно ответила Элен.

-          А почему? – спросил Мастер, недоумевая.

-          А никто не хочет с ним рядом сидеть, и все его гонят от себя.

-          А-ха-ха! – обрадовался Рулон. – Да-а, вот как бывает! Ну, ладно, зато есть теперь, через что просветлевать, над чем поработать. Вели-и-икие практики начались! Да, Сантоша?

-          Да, Гуру Рулон! – ответил всегда бравый Сантоша.

-          Кот тоже любит так сидеть, да, котик? – сказал Мастер, поглаживая кота, который устроился у него на коленях.

После встречи Муду дали гору белья для глажки. Он засел в комнате и начал наглаживать полотенца и наволочки, то и дело пощелкивая еблищем. В этой же комнате сидела Вонь и возилась с видеокассетами. Тут в комнату вошел Сантоша и подсел к Мудерю. Муд сразу сел на измену и насторожился.

-          Мудя, ты понял, как ты греховен? – спросил его Сантоша.

-          Да, - отвели Мудон, чморясь.

-          Почему ты спишь с Дыркой?

Мудерь опешил и начал оправдываться:

-          Я уже не сплю.

Сантоша промолчал, но было видно, что он нихуя не ведется на это.

-          Почему ты портишь людей? – снова спросил он.

-          Как порчу? – стал раздражаться Мудила.

-          Ты спишь с ними, - невозмутимо ответил Сантоша.

Муд обиженно замолчал, не зная, как еще оправдываться. Когда его спрашивали об отношениях с Дыркой, с которой он обычно ездил по заданиям, то он сразу начинал внутренне беситься и раздражаться, потому что боялся, что ему не дадут спокойно заниматься поебенью.

-          Ты сейчас должен искренне раскаяться и рассказать о своем говне, - сказал Сантоша.

Кое-как преодолевая дискомфорт, Мудила стал пиздеть о своем свинстве, но, как всегда, мягко обходя стороной самые душещипательные моменты своего говнизма. Сантоша молча выслушал его, а потом сказал:

-          Это все не то. Ты должен искренне раскаяться. Поэтому тебе нужно со злорадством ругать себя, смеяться над собой.

-          Ну, я ведь уже ругал только что! – раздражение поперло наружу из Мудака.

-          Ты плохо ругал, - заключил Сантоша.

Муд на минуту заткнулся и обиженно уставился в кучу белья. Он попытался установить зазор и увидел, как вся его рожа натянулась и покраснела, стала тяжеловесной и неповоротливой, потому что ложная личность яростно сопротивлялась, ни в какую не желая разрушить свой покойчик.

-          Почему ты все время строишь из себя отрешенного Будду? – спросил вдруг Сантоша. – Всегда сидишь с улыбочкой, хочешь показать, что ты все принимаешь, а на самом деле ты плохо принимаешь. Вот видишь, как ты сейчас не можешь посмеяться над собой. – Сантоша стал говорить уже более жестко и обвиняюще. – Мастер сказал, чтобы ты не позорил род рулонитов!

Мудю задели эти слова правды, и он никак не мог настроиться на правильное состояние. Он ощущал, как червь обиды и самосожаления гложет в области груди и не дает сделаться открытым и искренним. «Да еще эта Вонь тут расселась! – раздраженно подумал Мудон. – Нашла время с кассетами возиться тут! – нашел придурок крайнюю. – Я не хочу при ней себя ругать, пусть сначала свалит отседа!» Так идиот бесился на ни в чем не повинную Вонь, боясь, что кто-то узнает о его говне, которое он мнил чем-то очень дорогим и важным. Но на самом деле вся эта херня, которой он так дорожил и с которой не хотел расстаться, была просто ничем. Даже кусок замерзшей мочи казался более значимым по сравнению с ентими погаными чувствишками самосожаления и собственной важности.

Постепенно долбоеб усе-таки очухалси и вспомнил, шо он же рулонит, как никак, ебит твою за ногу, и надо же, в натуре, не посрамиться.

-          Сука я! – заорал Мудон, кое-как преодолевая ебанутую ложную личность, коя так натянулась, шо было трудно даже шевелить челюстями. – Гандон! Держусь за свою гордость и нихуя не могу преодолеть себя!!!

Тут дебил вспомнил, как Рулон ему объяснял, что лучшее средство от гнилых чувствишек и важности – енто злая радость.

-          Ха-а-а!!! – начал гадко ржать Муд, пытаясь сутрировать свое говняное состояние. – Вот мразь! Вот чмо! Ха-ха!!! Отождествился со своей ебанутой важностью, но нахуя спрашивается?!!! Че она мне дает?! Только, ссука, кут мою жрет!!! – злобно выкрикивал Мудила. – Иди в жопу, сволочь! Ну я козел! Ленивая свинья, нихера уже нормально делать не могу, целый день поебенью маюсь, о просветлении не думаю, о деле не думаю, говнюк!!!

Мудерь стал корчить рожи и злобно ржать, старясь выместить из себя всю гордость, весь страх и всю гниль.

Через десять минут Сантоша остановил придурка:

-          Хватит. Так и надо было сразу, а ты начал болезненно прислушиваться к своей обиде и гордости, и они сделали из тебя говно, которое уже ничего не слышит и не понимает.

-          Ага, – уже радостно ответил Мудила.

-          А теперь самому легче стало, да? – спросил Сантоша.

-          Ага, – кивнула свинья, потому как и вправду ощутил огромное облегчение.

 

Распятие  Нарады

 

     Начался костер, на котором должны были разрушиться очередные иллюзии, вся ложь, которая была внутри учеников, чтобы развитие пошло быстрее. Подобные встречи Рулон устраивал время от времени, вещал истину, а ближайшие ученики проводили просветляющие практики второму кругу учеников, которые разъезжали по всему Миру с рулонитовскими семинарами. И вдали от Просветленного Мастера ученики успевали даже за небольшой срок расслабиться и  полностью уснуть в отождествлениях со своей ложной личностью. Но Гуру Рулон никогда не смирялся со свинством, а вовремя давал толчок и будил каждого. Кто хотел развиваться и изменяться, тот беспрекословно выполнял все практики, которые давал Гуру и становился более целостным и совершенным, а кто держался за прошлое, за мамочкины установки, тот возвращался на помойку.

     Итак, веселье началось!!! Толпа рулонитов ввалилась в зал. У всех было радостное, приподнятое состояние. Играла светомузыка. Из больших колонок доносился новый концерт «Рулон- гиты - remix». Все радостно танцевали и дурачились.

-          Вот он я, - вдруг послышался голос Рулона, - что происходит? Кто просветлел? – радостно стал спрашивать Гуру Рулон, садясь в шикарное кресло, покрытое шкурой леопарда.

-          Похоже, что Нарада уже просветлел, ха-ха-ха,- выкрикнула чу-Чандра, глумясь над Нарадой. Все сразу обернулись на дурака и увидели, что он сидит с мрачной миной и не веселится вместе со всеми.

-          О, а где Вонь Подретузная? – спросила Ксива.

-          А она вроде по заданию уходила в город, - промямлила Синильга.

-          А ну, быстро ее гнать сюда, где свинья, почему ее нет?! Мудрец уже здесь, - взбесилась Элен.

Мудя сорвался и на карачках пополз тащить Вонь Подретузную. А веселье продолжалось:

 

- А кто со вчерашнего дня вспоминал  о смерти? – спросил Рулон, посмотрев на всех через свои черные очки. Рулониты, застигнутые врасплох, заерзали на местах, придумывая, что бы такое умное ответить. Но по тупым ебальникам Рулон понял, что никто ни о чем не помнил.

- Я же говорил, что никто даже не сможет это вспомнить, - покачал головой Мудрец, - О-е-е-е-ей.

  «Я безмолвно наблюдаю, как он мечется в трубе,

ох, как я напоминаю таракана сам себе.

Несмотря на все старанья, всех уносит нас в трубу,

там  закончим мы борьбу за своё существование», - стал Мудрец с большой эмоциональной силой, ломая голос петь умную песенку из Рулон-гиты.

- Несмотря на все старанья, пока уносит нас в трубу, мы должны в себе развить бессмертное сознание, - разъяснял Рулон смысл мудрых строчек. - Понимаете, пока нас медленно, неуклонно уносит в трубу, особенно тех, у кого есть семейка, мы должны прилагать все старанья, чтобы развить бессмертное сознание. И чтобы, если кто-то из вас решил помнить о смерти, он мог бы это помнить всегда. А так вы можете думать: «Я теперь буду помнить о смерти», но на самом деле вы абсолютно ничего не помните, - выкрикивал Просветленный, размахивая руками, то повышая, то понижая голос. От такой взрывной энергии ученики аж перестали есть торты. Каждое слово Гуру Рулона буквально врезалось в мозг, а сильные эмоции Просветленного заставляли испытывать горечь за свое жалкое существование.

     «Эх, ну почему же я такой идиот, - загрузился Мудя, забыв прожевать откусанный кусок груши, так и оставшись сидеть с открытым набитым ртом, - ведь я вчера больше всех орал, что буду помнить о смерти, но стоило уйти Гуру Рулону, так я сразу задумался о своей заднице, стал жалеть себя, думать, поскорее бы все практики закончились, вместо того, чтобы испугаться, что смерть может нагрянуть в любой момент, а я как был дураком, так и остаюсь».

- Затем проходит 10 лет, - продолжал Гуру Рулон, - и вдруг вы вспоминаете: «О, ё- моё, я же хотел помнить о смерти. Ну, ничего, теперь-то я точно не забуду», - решаете вы. Но снова забываете и, только оказавшись на том свете, вспоминаете это, - наглядно и образно в ролях показал Гуру Рулон так, что ученики не могли удержаться от смеха и тут же, уснув в веселье, потеряли горестное состояние. - Вот так это происходит, мы спим, - тяжело вздохнул Мудрец так, как будто выхода нет из этого плачевного состояния, и рулониты снова загрузились. Но через мгновение Гуру Рулон резко вошел в активное и радостное состояние и закричал, стукнув кулаком по подлокотнику кресла.

- Но я пробудился!

- Да!

- Значит, есть шанс спастись!

- Главное - идти за Просветленным Мастером! – стали радостно выкрикивать рулониты на новой эмоциональной волне, приступив к поеданию вкусных шашлыков и креветок.

- Вот что нужно! Теперь мы все знаем!- произнес Мудрец свои коронные фразы, поглаживая любимца Кота.

     «Какая же я все-таки неосознанная скотина,- подумал про себя Гурун, - я ничего из себя еще не представляю. Стоит мне дать один образ - я чморюсь, стоит дать другой – я радуюсь, то есть абсолютно любые влияния управляют мной, а сам я не могу управлять своими эмоциями, своим вниманием, болтаюсь как говно в проруби».

-  А кто помнил, что я не тело, не чувство, я не ум? – задал следующий проверочный вопрос Гуру Рулон. На что ученики снова опустили глаза.

- Никто-о-о-о, - протянул Мастер. - Вот видите... Теперь каждый из вас может осознать бессмысленность, бесполезность прожитой жизни, что вы еще не заработали душу, и поэтому каждый может в любой момент умереть как с-с-с-собака, - сделал особый акцент на последнем слове Мастер, при этом обнажив плотно сжатые зубы и сильно сжав кулаки.

     «Даже если бы сейчас здесь сидели иностранцы, они бы, наверное, без слов поняли, о чем говорит Гуру Рулон, - подумала Синильга, - так как такие эмоции, как у Рулона, могут даже мертвого из могилы поднять».

- И чтобы мы не умерли, как собаки, мы должны стать людьми! – прокричал Рулон хриплым голосом. - Поэтому мы должны развиваться!!!  Куда мы идем?!- спросил Рулон и, не дождавшись ответа туповатых учеников, выкрикнул, - в могилу!!!  Поэтому в нас что-то должно сформироваться до могилы - бессмертное в нас, чтобы мы помнили себя, иначе мы так и умрем не родившись.

     «Вот это да, - пригрузилась чу-Чандра. - Гуру Рулон о таких вещах говорит: о бессмертном сознании, о душе, а я настолько далеко ушла от своей духовной части, которая ко всем этому испытывала живой интерес, а сейчас я полностью погрузилась в мышиный мир, думая только о поебени, об этих сраных бомжах, вместо того, чтобы целыми днями мучаться единственно важным вопросом: как мне поскорее пробудиться. А я думаю только о том, с кем же Мудя, чью жопу он сегодня выебал, в каких позах, на чьи сиськи посмотрел, кто красивее меня и о прочей хуетени. Господи, как я низко пала!» - услышала голос своей духовной совести чу-Чандра, но, к сожалению, как и у многих, этот голос больно слабо звучал в ней, потому буквально через несколько минут заглох так, как будто его и не было.

- Нас хотели вырастить хорошими роботами, - продолжал Рулон, - чтобы мы были без сбоя в программе и четко шли по одной колее к могиле.

- Да, Мудрец, - поддержала разговор Элен, манерничая, - я помню, как в школе меня учили поднимать руку. Главное условие было, чтобы пальцы все были вместе, а у меня один палец всегда оттопыривался, и учительница говорила:  «Вот за то, что у тебя палец оттопырен, мы тебя и не спросим»,  и я жутко страдала от такой дурости и могла часами тренироваться перед зеркалом, чтобы стать такой же зомби, как все.

     Все рулониты забалдели, вспоминая подобные нелепые случаи из своей жизни.

-          По программе робота пальцы ровней держи! – сутрировал Рулон, с отождествленной искривленной физиономией изображая девочку-зомби, которая пытается ровно поставить пальцы.

-           Понимаете, вот она - страшная вещь. Мы все делаем по программе. Но с рукой теперь все понятно. Руку мы не будем  больше так поднимать. А что останется? Программа, которая сначала кажется незаметной. Это программа слабых эмоций, которая называется «забодай меня комар».

     Рулониты громко засмеялись, кто-то от дошедшего смысла этого эзотерического названия, а кто-то просто за компанию. Но, чтобы не было неправильных домысливаний, Гуру Рулон стал подробно расшифровывать смысл этой умной фразы.

- Почему забодай меня комар? Потому что мы делаем из мухи слона. Поэтому комар нас может забодать. Негативные эмоции хотят продолжать себя. Они хотят питаться нашей энергией, а как им это сделать? Заставить нас дольше их переживать с помощью разных оправданий, буферов.  И эта основная программа, которая мешает нам в жизни. Поэтому мы не должны предаваться негативным эмоциям.

     «О, еб твою мать, - схватился за голову Нарада, - а я всегда думал, что негативные эмоции – это самое ценное, что есть во мне, и делал все возможное, чтобы их продолжить. Но я никогда не видел всего этого процесса, о котором рассказал сейчас Мастер. Этот механизм каждый раз сам включается во мне, и если бы я был хоть немного осознан, то мог бы его остановить, а так, получается, я постоянно засыпаю во всем этом дерьме и не то что пытаюсь выкарабкаться из него, а, наоборот, еще больше начинаю осуждать других вместо того, чтобы обличать себя, постоянно оправдываю свои свинства. Да-а-а, а Просветленный Мастер смотрит на нас как на сломанные машины, и заранее знает, какой будет наш следующий шаг».

- А как в нас сформировались негативные эмоции? - продолжал объяснения Гуру Рулон. - Через подражание ебанутым родителям. Мама обижалась, и я буду, мама себя жалела, и я буду, мама мрачной была, и я буду, мама руки опускала, и я буду, - стал корчить разные уморные рожи Рулон, то мрачного, то обиженного и т.п.

-  Обезьяний инстинкт! Вот что случилось! И теперь мы должны все это изменить в себе! Мы должны бороться с негативными эмоциями, которые хотят себя продолжать и питаются нами как клопы, - лозунгами выкрикивал Мастер, скорчившись так, как будто его действительно кусают клопы.

- Фу-у-у, - взвизгнула от такой наглядности мнительная Пухлорожая, и все заржали.

- И мы должны заменять их сильными эмоциями, - тем временем не успокаивался Рулон,- и вот, когда мой пьяный отец лежал на столе головой в тарелке супа, - при этом Рулон резко вошел в состояние пьяного и натурально плюхнулся в тарелку с фруктами, которая стояла перед ним на красивом передвижном столике. От такой неожиданности жрицы аж немного испугались за Мудреца, ринувшись спасать, но тут Рулон снова поднялся, и, как ни в чем не бывало, продолжил, - он - таки услышал, что я говорю с бабушкой, поднял голову и говорит: «Друг мой, запомни, в этой жизни ты должен быть злым!», и опять его голова упала в тарелку с супом, - рулониты покатывались со смеху, видя, как Рулон изображает своего пьяного отца и как потом резко переходит в активное, яркое состояние.

- И я понял! – поднял Гуру Рулон вверх указательный палец. - Долго думал, что же мне сказал Великий отец, какую истину? Долго думал и, наконец, понял, что я должен вырабатывать в себе сильные эмоции, которые мне помогут в жизни. Вот о чем мне сказал пьяный отец - потому что истина на дне стакана. И тогда я стал это знание потихонечку применять в жизни. Ведь человек знает истину где-то задним умом, все понимает, как есть, но завнушенность не дает ему действовать правильно. Он говорит: «Ну, нет, я должен учить людей «добру» - в кавычках! Или же: «Вот это не хорошо, не правильно, не так нам завещал Великий Ленин», и из кожи вон лезет, чтобы сделать так, как положено у всех зомби. А у пьяного стирается вся завнушенность,  он начинает прозревать и говорить истину. Но беда в том, что пьяный знает истину, но особо не может ничего делать, а трезвый может что-то делать, но истину не знает, то есть одна часть знает, а другая может делать, и они не пересекаются друг с другом. Поэтому так ничего из этого не выходит. Тогда я думаю - надо что-то делать. Надо и пьяным быть, и нет. И тогда я решил прикидываться пьяным. Я вел себя как пьяный, но не был пьяным - я просто входил в это состояние. И я стал замечать, как отключаются ненужные программы. Я наблюдал как, что во мне происходит: что отключается, что включается. Потом я смог знать, как должно быть и стал так действовать. Вот в чем состоял фокус! Вот в чем состояло обучение пьяным отцом, - закончил Рулон свою пламенную речь,  потом спросил:

- А кто веселится?

-          А теперь  настает «Звездный Час» Нарады Ебучего! – сказала Аза. - Вынесите крест!

      И в этот момент Гну и Сантоша затащили в центр зала большой деревянный крест, прям как у Христа.

-          Давай, вставай, урод, - гнал его Гну. Нарада нехотя, еле натягивая кащейскую улыбку, встал. Гну и Сантоша подняли его руки, растянули вдоль поперечной палки и привязали их веревками к ней, а к вертикальному шесту прикрепили ноги, получился распятый Нарада.

-          Сейчас твоя задача входить в состояние молитвы и каяться во всех грехах, в которых ты погряз за это время, - сказала Ксива.

-          А вы  будете проводить Нараде практику «горячего стула», - обратилась к рулонитам Аза и высказывать  ему в лицо все свинства, которые он себе позволил совершить. Делать это нужно в жестком и яростном состоянии, с осознанием, что вы сейчас проделываете настоящую духовную практику, помогая человеку не быть свиньей. Не отождествляться со всем говном, которое есть в нем, а становиться нормальным человеком.

     Прямо напротив распятого сидел Гуру Рулон в сильном и мудром состоянии. Он просто наблюдал за всем происходящим, видя насквозь каждого из присутствующих, так что отсидеться, отмолчаться никому не удавалось. Рядом стояла Селена, тоже созерцая происходящее и контролируя, чтобы практика шла правильно, чтобы люди не уходили от намеченной цели. Другие жрицы много тоже не говорили, изредка только помогая отдельными фразами и яростным состоянием. Задача была в том, чтобы именно ученики второго круга как можно ярче проявились и, не боясь, не зажимаясь, нападали на Нараду, защищая Гуру Рулона, Эгрегор. И им было достаточно трудно это сделать, так как в последнее время они совсем уснули в своем свинском сне, уровень энергии упал, начали формироваться склизкие мышиные отношения между друг другом, потому теперь им трудно было жестко отчитать Нараду. Первой начала чу-Чандра, так как для нее это было в кайф - хлебом не корми, дай на кого-нибудь понаезжать.

-          Ты, урод, хули ты так расслабился, сука, перестал нормально вести семинары?!

 Морда Нарады стала багроветь, видимо, ему очень «понравилась» откровенная речь чу-Чандры. И вместо раскаяния в нем стала назревать обида, оправдания: «Че это она всякую хуйню тут про меня мелет, нормально все у меня, - начался разговор шизофреника с самим собой, - на себя бы посмотрела».

-          Совсем распустился, одну лекцию за весь день проводишь, все за Синильгу прячишься, - включился Гурун, но сказал это как-то слабо, вяло, даже еще не разбесившись.

-          А ну, яростней, Гурун, ты че его жалеешь?! – тут же напала на него Ксива.

Гурун немного опешил, опустил голову, начал сопеть, типа пытаясь разъяриться и потом как-то наигранно, фальшиво начал наезжать на Нараду:

-          Че ты на этой дуре зациклился, - еле выдавил он, имея в виду Синильгу.

-          Эх ты, урод, зажрался совсем, - начала потихоньку включаться Вонь Подретузная.

«Лишь бы меня не заметили», - судорожно думал Мудя, боясь слово сказать в адрес Нарады, своего голубого братца. И тут-то его как раз и заметили.

-          Эй, Мудила, хватит голубить, че отмалчиваешься, - наехала на него чу-Чандра.

«Блядь, сука, кто тебя просил пасть открывать», - внутренне забесился на нее Мудя, но делать было нечего, надо было что-то говорить. И еле-еле слышно Мудя пропердел:

-          Ты вообще как бабник, не можешь другую завести, - решил он продолжить тему, начатую Гуруном, сказал и тут же заткнулся.

-          Вы че, суки, такие все пассивные, а ну, жестче наезжать, - разбесились жрицы. - Вы кого сейчас защищаете, Гуру Рулона или это уебище? – они пренебрежительно посмотрели на Нараду.

«Ну за что на меня так все окрысились, - принялся за самосожаление Нарада. - Что я такого сделал….Ой, на меня же Гуру Рулон смотрит, - опомнился Нарада. - Мне надо, кажется, каяться или что-то подобное делать. Как же это делается, я уж и забыл совсем, - обнаружило ничтожество, что он и не помнит, когда последний раз молился.

-          Ты посмотри, как ты разоделся, разжился на деньги Эгрегора, - начала беситься чу-Чандра.

-          Ничего не спрашиваешь, еду себе покупаешь самую дорогую, - посыпались обвинения.

-          Все думаешь о всякой социальной хуйне, как ты выглядишь, кто что о тебе говорит, а о Гуру Рулоне ты подумал, тварь?

-          Ты вообще не думаешь о том, что людей просветлевать надо.

-          Сам пиздишь бабам, что от мамочкиной программы надо избавляться, а сам чем занялся, говновоз, уселся рядом с Синильгой, и все спрашиваете друг у друга, как два урода: «Ты меня любишь? - А ты?» Отождествленно, болезненно.

-          А ты, урод, о просветлении пиздеть только горазд, а сам первый поебенью мучаешься.

-          Посмотри, сколько ты баксов стал привозить - в десять раз меньше, чем раньше, на кого ты стал похож?

-          Тебе Гуру Рулон все дал, и это ты так Его благодаришь, тварь?

Рулониты стали все больше и больше беситься, вспоминая одно свинство за другим. И все ярче видели, какая перед ними свинья.

-          Че рожу недовольную скорчил, мразь, - забесилась Элен, - а ну, кайся, мразь, кайся перед Гуру Рулоном, в кого ты превратился, говно?

Нарада почувствовал, как комок самосожаления подкатил к горлу, и он заныл прямо на глазах у всех, все так же вися на кресте.

-          Хватит ныть и жалеть себя как баба, - стал беситься Гурун, - давай, кайся, смотри - Гуру Рулон перед тобой, где твоя совесть, смотри, как ты деградировал, свинья.

Но Нарада, как ни тужился, как ни кривлялся, как ни строил комедию, на покаяние это не было похоже. Видно  было, насколько урод сгнил, уничтожил свою духовную часть, что ему трудно даже было сделать хотя бы маленькое усилие. Тут Сантоша подбежал к Нараде:

-          Ну-ка, наклони голову, - сказал он.

Нарада наклонил свой кочан, и Сантоша жирным черным маркером написал у него на лбу большими буквами «В.О.Р.».

-          Ой, что это, что? – стал спрашивать детским голосом Гуру  Рулон.

-          А это загадка, Гуру Рулон, - сказала Элен.

-          О-о-о-о, учите, учите меня, кто отгадал? – спросил Гуру Рулон.

-          Вешаться Охота Ребята, - послышался ответ.

-          Ха-ха-ха, - все весело загалдели.

Начало было веселое. Даже Нарада стал лыбу тянуть.

-          Так, какие еще варианты, - подбадривали жрицы. Последовало долгое молчание.

-          Выебите, Отъебите, Разъебите, - последовала следующая разгадка.

-          О-о-о, как мы много  уже осознаем, - сказал Гуру Рулон, - а кто еще придумал? - радостно спросил Гуру Рулон, веселясь со всеми.

-          А вот еще, - вошла в азарт чу-Чандра.- Вымойте Опухшую Репу.

-          Ха-ха-ха, - балдели рулониты.

Никто и не ожидал, что столько истины может открыться через три буквы. Нарада уже начал мрачнеть. Не мог он так же радостно реагировать на все как Рулон. Об осознанности он и подавно забыл.

-          Нарада, Нарада, - любезно обратилась к нему Ксива, а ты помнишь про свое левое ухо?

-          Опа- на, - загудели ученики, услышав такой вопрос, который на мгновение некоторых заставил проснуться, а кто-то так и продолжал спать беспробудно.

«Японский городовой, - посетило озарение Чахоеба Ебучего, - а ведь я действительно забыл про то, что обещал сам себе помнить о своем левом ухе, чтобы быть более осознанным и не засыпать в разных отождествлениях. Это сколько же времени-то прошло с тех пор…., - стал прикидывать урод и с ужасом понял, что прошло два года, и за эти два года он ни разу не вспомнил про свое решение. - Неужели я все время сплю?» – не мог он поверить сам себе.

-          Нет, я не помню, - еле выговорил он вслух как побитая собака.

-          Вот так, ну, ничего, мы тебе поможем, - подбадривающе сказала Аза, подошла к Нараде и прицепила ему на левое ухо прищепку.

-          А-а-а, - взвыл урод от небольшой боли. И вместо того, чтобы благодарить, мол, спасибо, что напомнили мне, что я сплю, что прицепили мне прищепку, теперь мне легче будет помнить себя, дурак снова обиделся, чем вызвал к себе агрессивную реакцию.

-          А ну давай, кайся, придурок, - снова напали жрицы. - Что успокоился, козел?!

-          А какие еще отгадки есть? –  спросил Гуру.

 Дураки опять напрягли мозги.

-          Вырви Ослиную Романтику, - придумал наконец Гурун. И все забалдели.

-          А ты давай осознавай, размышляй, что это все значит, - обратилась Элен к Нараде.

-          Сантоша, а какой там правильный-то ответ? - спросил Гуру Рулон. Сантоша выбежал в центр зала и, делая вид, что читает, по слогам произнес: ВА-ФЛЕР ОТ-КРОЙ РОТ. Веселью не было предела.

-          Теперь мы все знаем, - подытожил Рулон. Рулониты забалдели, радостно захлопали в ладоши. Нарада попытался скорчить радостную морду, которая была краснее помидора, но его рот то расягивался до ушей, то опускался вниз, словно он хотел разныться.

-          Смотри, говно, как ты отождествился со своей ложной личностью, – сказала Элен, - совсем забыл о духовной работе, этому тебя Гуру Рулон учит, а, отвечай?

-          Н-н-н-ет,- еле пробубнил, заикаясь, Нарада.

-          Если бы ты так не отождествился с собой, то  не было бы так больно, давай, смейся над собой, - добавила Аза.

-          Хули ты не каешься, осел? – взбесилась Ксива, - Гну, Сантоша, снимите этого дурака с креста.

Гну с Сантошей размотали руки  и ноги Нарады, и он как был с поднятыми горизонтально руками, так и остался стоять как форменный дебил.

-          На колени садись, придурок, - не выдержал Гурун, - и кайся, ты же перед  Гуру Рулоном сидишь, что совсем сгнил, что перед  Мастером не можешь покаяться.

-          А-а-а-, - стал ныть Нарада, рухнув на колени, - простите меня, Гуру Рулон, я забыл о своем развитии, забыл, - стал он орать, мутузя себя кулаками по башке, разыгрывая трагедию.

-          А ну, тихо, псих, - пресекли его жрицы, - никому твой псих не нужен, нормально кайся, обвиняй себя.

-          Ы-ы-ы, - выл урод, выдавливая из себя слезы, затем схватил себя за шиворот футболки, которую он купил не за малые деньги, и стал пытаться рвать, изображая страдания, -  ы-ы-ы-ы-ы-ы.

-          Ты че, охуел, дебил, - взбесилась Элен, - твоя что ли футболка, а ну, не психовать, рассказывай лучше, как ты срал все это время, как позорил  Гуру Рулона.

«Так, как же там каяться надо, что делать, - стал судорожно вспоминать Нарада, - на коленях я вроде сижу, пытаюсь плакать, но что-то не нравится людям, - размышлял шизофреник, - может какое-то состояние нужно особое, я не понимаю, какое же это состояние, ебаный хуй». Тут он встал на колени и стал себя бить кулаками в грудь.

-          А-а-а, Гуру Рулон, простите, что я вас позорил, простите, что я тратил деньги Эгрегора, я - свинья, я - козел.

-          Че ты механично повторяешь фразы, - наехала чу-Чандра, - у тебя нет раскаяния, ты не понимаешь, как ты насрал, давай говори, как ты не хотел просветлевать людей, избавлять от мышиного маразма.

-          А я пойду отдыхать, продолжайте учебу, - сказал Гуру Рулон. Жрицы, поддерживая Гуру за руки с двух сторон, подняли с кресла, и Мудрец пошел отдыхать.

-          Не успокаивайтесь, свиньи, громите урода, пусть рассказывает обо всех своих свинствах, - сказали напоследок жрицы.

      Когда ученики остались одни, то почувствовали, что без Просветленного Мастера и жриц энергетическое поле сразу ослабло и было уже трудно наезжать с таким же напором на Нараду.

«Главное, чтобы меня в покое оставили», - тихо усевшись в углу, думал Мудя.

-          Мудон, хули ты весь костер отсиживался, тебе че насрать, что эта падла Гуру Рулона позорит? - проснулся Гурун. - А ну давай, наезжай, а то мы сейчас тебя на «горячий стул» посадим.

-          А че, я не знаю, что говорить, - замямлил Мудозвон, - ну, че ты, Нарада, так опустился, не хорошо так делать, нужно каяться, - стал Мудя объяснять Нараде, как мамочка.

-          Это что за голубизна, - взбесилась чу-Чандра, - а ну разбесись, а ну нормально, яростно наезжай на него, козел, пока мы тебя не забили.

-          Ты кого защищаешь? Это ничтожество или Гуру Рулона? – стала просыпаться даже Синильга, че ты его жалеешь?

-          А-а-а, - стал мотать головой Нарада, - да, да, я рассвинился, я забыл о духовном развитии, я не передавал людям знания, истины, ы-ы-ы, - стал выть дурак. Он граблями вцепился в свои засаленные волосы  и стал их рвать, а затем принялся царапать лицо.

-          Хватит психовать, придурок, - сказала Вонь Подретузная, - давай, кайся в грехах, почему так поступал?

Но Нарада похоже уже сходил с ума и никого не слушал. Расцарапав лицо, он упал на пол и начал биться об него своей пустой тыквой.

-          Ты че охуел, урод? – набросились на него все. - Соседей давно не видел?!!!

-          Все, хватит разборки устраивать, - прибежал Сантоша, - пусть садится в кладовку и там кается.

 

Тест   Люшера

 

-          Эй, бараны, а ну все сюда, - послышался голос жриц из зала. Все, кто где был, ринулись в зал, кое- как переползая на коленях.

-          Сейчас, вы будете смотреть фильм, где Гуру Рулон вещает много мудрости, потом у вас будет возможность задать Мастеру вопросы, тогда ваш  рост пойдет намного быстрее. Во время просмотра никто бессмысленно не должен сидеть, а делать асаны (йогические упражнения) и друг друга гонять, чтобы никто не засыпал.

 Все расселись напротив большого экрана домашнего кинотеатра, нажали кнопку «play», и из колонок стали раздаваться громкие крики, смех, очень яркая и эмоциональная речь Гуру Рулона:

 

  - Вы спросите меня:  почему всё, что я решил, сбывается? И я вам скажу: потому, что я не слушал мать. Вот секрет всего! Вот суть всего! И когда я просветлел, то понял, что, оказывается, мать меня загнала в клетку из ложных представлений в голове. И когда я просветлел, вынул из головы эту клетку, выбросил, и из человека – робота стал человеком, из человека - зомби, которым меня растили строители коммунизма, я стал нормальным человеком, и теперь я могу сделать всё, что захочу. И вот я захотел замок, и мне его подарили. Вот что случилось! Так и вы должны увидеть в своей голове программу. ОП! И вынули. Раз, и выбросили ее, - и Рулон сделал движение рукой, как будто действительно вынул что-то из своей головы.

- И вы уже знаете, что мой отец достиг просветления через пьянство. Оказывается, пьяницы тоже становятся просветленными. Это очень долгий путь, и не каждый достигает его конца. Но мой отец достиг, и он уже начал курить шариковую ручку. Я его спрашиваю: «Пап, а почему ты куришь шариковую ручку?». А он говорит: «Какая разница, что курить?» Он понял, что нет разницы, что курить, т.е. он просветлел. Меня всегда удивляло – в трезвом состоянии он всегда был таким забитым, сидел всё, пытался разгадать секрет выигрыша спортлото. Потому что моя мать его пилила:  «Смотри, ты мало зарабатываешь денег». И так постоянно. Ему это надоело, он решил пить, и стал совершенно другим человеком, свободным. Сразу мог у кого угодно попросить деньги, всё, что угодно сделать. Трезвым он не мог ни с одной женщиной познакомиться, а пьяный он со статуями целовался. Это был совершенно другой человек. И я хотел учиться  у отца. Что делать, отец просветлевает, а я нет, - очень эмоционально выкрикивал Рулон истину, - значит, или пить, или ещё что делать. Думаю, попробую-ка я сам в состояние пьяного входить, и начал  подражать отцу. Подражал, подражал, а потом вычитал в книге, что есть Путь Дурака, на котором люди сознательно становятся дураками. Уже нет этих шаблонов, и ты можешь, что угодно сделать, например, поехать в Бразилию и всех людей обучить Истине. А мышь говорит: «Ну, как я обучу,  чё-то вдруг не получится, а вдруг что-то спросят, а я не сумею ответить, и вообще, неудобно мне вот тут стоять, мама мне говорила: «Будь как все», а тут я выйду и вроде не как все, а тут целые стадионы, как-то неудобно, стыдно, - мямля, стал Гуру Рулон передразнивать завнушенного чучика, вжав голову в плечи, опустив глаза и состроив жалостливую рожу.

     Рулониты на некоторое время даже забыли о том, что хотели есть, о том, что устали и просто наслаждались весельем и радостью, которую создавал вокруг себя Просветленный Мастер.

- Это мать так  завнушала! – неожиданно закричал Рулон, пробудив всех ото сна.

- Но стоит вам войти в состояние пьяного, и уже перед стадионами вы начнете вести рулонитовские семинары, все вас будут слушать, рукоплескать, радоваться, а почему? Не потому, что вы  вышли пьяные, а потому, что вы сместили свою точку сборки, и пошел свободный поток энергии.  А мама говорила вам: «Это стыдно, ты так не поступай, чё о тебе скажут, ты сядь, мы же беднячки - середнячки. Мы можем только на заводе или на ферме работать, а больше мы ничего не можем. Вот это для тебя! Скотину пасти, всё, больше ты ничего не можешь».

     «Ах, так вот в чем собака порылась, - подумал про себя Гнилой харчок, - а я то все думал, как мне раскрепоститься, как, наконец, быть всегда радостным и активным. И не мог, постоянно что-то внутри меня сдерживало: хочу на гитаре играть, а голос внутри говорит: «Брось дурью маяться, пора серьезными делами заняться», хотел, как Гурун, поехать закучивать другие страны мира, а мне этот поганый голос опять шепчет: «Ты же тупой, ничего не умеешь, нечего тебе позориться, сиди и молчи в тряпочку». Но теперь-то я знаю, что все это - просто внушения, а главное, у меня есть знание, как это изменить – осталось только начать действовать».

- И во мне все эти внушения были. Я смотрю, отец раз, и преображается, и я тоже решил  преображаться. Налил себе вино, якобы вино и э-э-э! – стал придуриваться Рулон, изображая бухарика, - вошел в образ пьяного и пошёл знания людям нести, всех  просветлевать. Но, если бы я слушал мать, то ничего бы не мог, был бы строителем коммунизма. А строитель коммунизма не должен учить людей йоге. Не должен вообще отдыхать, быть свободным человеком. Но я решил, что я не буду строить коммунизм! – бесновался Просветленный, бурно жестикулируя и размахивая кулаками.

     «Ничего себе, если Гуру Рулон был такой завнушенный и просветлел, стал Великим человеком, значит, это возможно, - подумал Гурун, - значит, все-таки есть еще шанс на спасение, только бы его не упустить».

-    Мы учимся у кота. Кот никогда не может обижаться, никогда не жалуется, у кота нет никаких мамкиных представлений, кот может легко выйти на улицу и познакомиться с кошкой. А потом коты не заводят семью. И кошки тоже не заводят семью. Кошка чуть вырастит котят и их отправляет, а моя бабушка отца до 60 лет нянчила. Вот он, ужас нашего положения. Кошка не могла бы так действовать. А бабушка думает: «Ну, у меня же дом, это же мой сын, я буду его откармливать. Нет у кошек таких понятий. Кот совершенен, мы должны учиться у Кота. И мы можем быть совершеннее кота. Мы можем понять, что детей вообще рожать не нужно. Кот ещё это не может понять, а мы можем. Мы можем понять, что сексом можно заниматься просто для удовольствия.  Нам внушили, что мы должны рожать. Царю Гороху нужны были войны, не хватало в соседнем царстве солдат. И вот поп идёт и орет: «Боже, царя храни! В детях ваше счастье, я сейчас от бога заповеди вам несу. Плодитесь и размножайтесь», - и Гуру Рулон стал передразнивать жирного толстого попа с бессмысленной ряшкой.

- Это называется - умирать за родину. Но Родина - это речка, леса, поля. Зачем тебе умирать, ты что? Поля останутся полями, Родина никуда не денется. Мы защищаем Царя и детей рожаем для Царя. Китайцы уже давно забыли, что для царя все это делалось. У них другие попы, буддийские, которые говорят: «Чем больше людей воплощаются, тем больше услышат учение Будды». И китайцы все плодятся, плодятся. И теперь уже одна семья - 1 ребёнок. Но появилась вторая дурость, они ходят на УЗИ и узнают пол ребёнка. Обязательно должен быть мальчик, наследник. Но это может быть опасным. Потому что, если рождается больше мальчиков, значит -  войны. Мы знаем, если в Китае мальчиков рождается больше, то будет либо гражданская война, либо они на всех полезут, потому что энергии ян будет больше, так как женщин мало. Почему у мусульман 4 жены было? Потому, что они воевали, воевали, и пока друг друга не перебили, не успокоились. А успокоились тогда, когда женской энергии стало больше. Есть такое племя человекообразных обезьян, и у них никогда нет конфликтов. А почему нет конфликтов? Потому что как только конфликт начинается, они сразу занимаются сексом. Конфликт – это нереализованная сексуальная энергия. А если женщин много, она реализуется у мужчин, и войны не будет никогда. Вот что происходит. Теперь эта энергия сексуальная выходит в других вещах. И поэтому в Вавилоне жрецы специально устраивали оргии, и на Руси такое было на день Ивана Купала. Когда возникал избыток энергии, и все хотели надавать друг другу по морде, сразу проводили оргии. Все разрядятся и спокойно сидят. Поэтому не разряженная сексуальная энергия приводит к войне.

     «Ничего себе, какие истины нам тут говорят, - загрузился Пидор сельский, - ведь ни одна мышь не дотумкается до таких откровений, только Просветленный Мастер может видеть все так, как оно есть на самом деле, без всяких преувеличений и иллюзий».

     «Блядь, так вот почему старые девы все такие психованные и раздражительные, - задумалась Вонь Подретузная, - ведь это просто нереализованная сексуальная энергия. Теперь я понимаю, почему моя погань как потрахается с отцом, так сразу такая шелковая становится, и ничего ей не надо. Да-а-а-а, мы просто машины».

- И вот вы спросите меня, почему возникла революция 17 года и Великая Отечественная война? – вещал истину Гуру Рулон с большого экрана. - Вы помните, как зажимали секс? Если девушка до свадьбы лишалась девственности, то ее называли грешной, всё, надо в омут головой, вешаться. К чему это приводило? К бесконечным войнам, революциям. В Китае постоянно то революция, то война - 1 мировая война, 2 мировая война. И если бы на Западе не началась сексуальная революция, то наступила бы и 3 мировая война. Но энергия разрядилась, и кончились напряжённости.

     Вы помните, мы вечно готовились к войне с Америкой? Почему вдруг кончилась война с Америкой? Произошла сексуальная революция, все стали свободно заниматься сексом, энергия разрядилась, перестали готовиться к войне!  Вот где собака зарыта. Вот секрет, почему жрецы устраивали оргии. Они смотрят, планеты на небе делают какой-то опасный аспект, может быть война, думают: «Что делать?». Устроить оргии. Ведут их в Колизей, там с животными сражаются, гладиаторы друг друга бьют, или просто скот забивают в жертву богам. Раз, люди кого-то принесли в жертву, кровь там, побои, народ разрядился, вся эта энергия сбросилась, вроде кого-то убили, всё нормально, и войны не случилось. Теперь вы знаете, зачем делали Колизей. А теперь вместо колизеев - фильмы ужасов. Вот это местный колизей. О, захотелось придушить  кого-нибудь, изнасиловать, раз, фильм посмотрел, попереживал и успокоился. Теперь вы знаете, зачем фильмы ужасов появились - чтобы меньше было жертв.

- Истина названа!

- Мудрец Велик!

- Теперь мы многое начинаем понимать!

     Раздавались радостные крики рулонитов из колонок домашнего кинотеатра.

     «Да че тебе понятно, придурок лысый, - с горечью подумал Гурун, увидев на экране свою радостную пачку, которая в тот момент радовалась со всеми. - Опять заорал лишь бы показаться умным, а сам сейчас сижу, слушаю эту лекцию Гуру Рулона уже не в первый раз, и такое ощущение, что раньше я никогда этого не слышал. А почему? Потому что не размышлял над словами Мастера, не пытался увидеть все это на своем жизненном опыте, на опыте других людей, не пытался понять, о чем же хотел сказать Гуру Рулон, для чего он это говорил. Как будто все просто так, в одно ухо влетело, в другое вылетело, такими темпами я никогда не просветлею».

-    Во многих странах отменили публичную смертную казнь, - продолжал Гуру Рулон, -а публичные казни были очень полезным делом. Потому что они уменьшали преступность. Как - то, Гитлер узнал, что люди едут без билета. «Зайцев» поймали, расстреляли, и во всех газетах разместили про этот случай и теперь, до сих пор, все с билетами ездят. Если бы где-то публичные казни провели и по ТВ показали, в газетах написали: вот они - преступники, они сделали то-то и то-то и за это получают смертную казнь. Всё, сразу бы преступность упала. Ведь не зря раньше были именно публичные казни. И, если бы так было сейчас, преступность была бы маленькая, люди бы видели законы кармы. А теперь в тихушку расстреляли, никто не видит, ничего не знает. А если бы увидели по радио, по телевидению, то подумали: «Нет, мы же видим, что будет за это, о, нет, Ваня, давай не пойдём с тобой грабить магазин». Вот что бы было, понимаете.

      В древности у людей были Великие знания, а сейчас люди живут в полном невежестве. Раньше была каста жрецов, они знали всё. А теперь только я все знаю! Поэтому из-за своего невежества люди скоро могут вымереть.

      Со стороны можно было бы подумать, что ученики активно включились в Истину, но оказалось на самом деле вот что: посреди лекции зашла Аза и сделала объявление:

-          Сегодня четвертый день, как вы голодаете.

 Услышав эту фразу, у всех затаилась маленькая надежда, что может, дадут пожрать, и ученики с нетерпением ждали продолжения фразы.

-          Сегодня пока голодание снимается, и вы можете прямо сейчас идти есть, - закончила жрица.

О мудрости, доносившейся из телевизора, все в один миг забыли, и толпа баранов табуном ринулась на кухню, не обращая внимания уже на боль в коленях, на все обиды, самосожаления, забыв про практику хождения на четвереньках. Жрицы на этот раз не сказали ни слова, а просто с презрением наблюдали за ничтожным проявлением свиней, которые уже ничего не видели, не слышали, а отождествленно, трясущимися руками накладывали в тарелки рис, пытаясь наложить как можно больше. Мудя, толкая Синильгу, перенервничал и опрокинул чашку риса на лысину Гуруна.

-          Блядь, урод, поаккуратней, - возмутился Гурун. Но Мудону, похоже, было насрать. Синильга все никак не могла набрать себе нужное количество каши - то наложит рис, то рассыплет, то наложит, то рассыплет.

-          Так, ну все, положили, и обратно слушать Истину, - скомандовал Сантоша. Уроды даже и забыли об этом, но после замечания поперлись  в зал, думая только о том, как бы поскорее набить свое брюхо. Особенно старательно набивала Вонь Подретузная - давилась, давилась, и в этот момент зашел Сантоша и стал говорить:

-          Эй вы, свиньи. Никто из вас не прошел «тест Люшера». Теперь посмотрите на себя реально, кто же вы есть на самом деле, что для вас дороже в жизни - истина или жратва? Все так и охуели, почувствовав, что не могут прожевать кашу от услышанного.

-          Смотрите, вы же стадо, - продолжалась учеба, - давайте, осознавайте, кто вы есть на самом деле. Отвечайте, почему вы сейчас так проявились.

-          Ну, - как всегда первый, начал Гурун. Он не мог не первый ответить и поэтому вставлял свои три копейки, где надо и не надо, - это  я просто решил так проявиться «как бы это поумней сказать-то», - подумал он про себя. – Ну, я принял решение, что могу поесть и одновременно смотреть и слушать лекцию, одно другому же не мешает, - ловко вышел урод из ситуации.
– Молодец, свинья, - сказала Элен. - Мудон что скажет?

 -  Ну, я решил, - стал умствовать говноед, - что просто это же сущностное желание, почему бы его не удовлетворить.

-          Так, говно, вот до чего ты додумался, - сказала Ксива. - А Синильга что скажет?

-          Ну-у-у, - протянула та, - просто все пошли, и я пошла, вот и все, я не знаю, что сказать.

-          Да что вы юлите, - подала голос чу-Чандра, - так и скажите, что просто истина нам по-барабану, только пожрать, посрать и поспать. - Но чу-Чандра сказала это не из-за того, что у нее была пробуждена какая-то особенная духовная совесть, а просто теоретически она знала, как нужно проявиться, что сказать, в какой форме, чтобы показаться хорошенькой девочкой. То есть у нее опять сработала программа - сделать что-то, чтобы ее похвалили. Но истинного осознания не произошло.

-          Эх вы, уроды, почему никто из вас не сказал, - продолжил Сантоша, - «Эй вы, свиньи, жрите сами, а я лучше буду напитываться духовными впечатлениями, лучше послушаю истину Мудреца, а пожрать я всегда успею».

Все опять потупили глаза, не зная, что и сказать.

 - Че вы не жрете? Жрите! – сказала Элен. - Че застыли?

И все стали жрать, но уже через силу, так как образ «меня поругали, я плохой» сильно действовал и давил, и было уже не до наслаждения жратвой.

-          Вот теперь задумайтесь, что для вас главнее в жизни,- закончила Аза.

Все жрицы на некоторое время удалились.

Вечером свиньям сказали смотреть духовные фильмы и учиться вести занятия у разных учителей типа Виссариона, Золотова и т.д. Рулон сказал, что нужно встать на плечи гигантов и превзойти их. Все собрались в зале и включили видак. Через полчаса в зал вошла Элен и сказала, что тем, кто сдал сегодня экзамены, можно ползти на кухню и сжирать свою порцию. Но никто не сдвинулся с места, потому что все помнили утрешнюю ситуацию и как их высмеяли, сказав, что эта реакция показывает несерьезное отношение к развитию, что они, свиньи, гораздо серьезнее относятся к набиванию своего желудка, чем к своему обучению и духовному росту. И теперь все, помня это, пытались выглядеть духовными существами и не шли на кухню, а делали вид, что фильм им интереснее. Но Рулон видел, что этот порыв неискренен, что это просто показуха. И вот, через еще десять минут в зал вбежал Сантоша и обратился ко всем:

-          Мастер сказал, что вы все дураки! Он поступил бы умно, как кот: быстро сбегал бы на кухню, взял свою тарелку и пришел бы смотреть фильм дальше и есть!

Говнюки оживились и повелись на базар. Хавать можно было чу-Чандре, Муде, Нараде и еще кому-то. Муд сорвался первым и, схватив тарелку, вернулся зырить фильм, гордый тем, что он поступил как кот. Вслед за ним ломанулись и двое других.  Только чу-Чандра осталась сидеть, как мумия, демонстрируя отрешенность.

Муд воображал, какой он гибкий, быстро переключился, не стал держаться за представления и т.д. Но тут снова появился Сантоша, и, смеясь, сказал:

-          Дураки! Мастер сказал, что вы поступили неправильно! Раз вы решили сидеть и не идти есть в самом начале, то, если вы сущностные, вы бы не побежали за тарелками, а остались бы верными своему решению. А вы, как бараны, повелись на образы! Так любой подойдет к вам, че-нибудь скажет и заставит вас менять свои решения! Все это говно! Надо перестать быть баранами! Только чу-Чандра не поступила как баран!

При этих словах чу-Чандру развезло во все стороны от гордости и самокрутости.

-          Но Мастер сказал, что и она была неискренна, а просто пыталась угадать, как лучше. Просто выпендривалась.

чу-Чандре ничего не оставалось делать, как засунуть в задницу свою ебанутую самодовольную улыбочку и глубоко задуматься вместе со всеми.

На следующий день всем предстояло пройти или не пройти еще один тест Люшера.

-          Эй, а ну все собирайтесь в комнате, - послышались крики жриц. И толпа дураков опять поползла в комнату.

-          Сейчас мы проведем с вами очередной тест Люшера, - начала Элен. - Но на этот раз он касается только женского пола.

-          Ответьте нам сейчас на вопрос, кто готов прямо сейчас остаться рядом с Гуру Рулоном?

У всех баб морды так и исказились, глаза сразу опустились вниз, и дуры погрузились в свои гнилые мысли. Все боялись остаться рядом с источником мудрости, не хотели проходить истинные практики просветления, постоянно оправдывая себя слабыми мыслями: ну, не обязательно же быть рядом с Гуру Рулоном, кому-то же надо вести рулонитовские семинары, учить людей, а к Рулону приезжать на несколько дней, слушать новые наставления, а потом опять передавать знания. Но на самом деле люди боялись лишиться своих иллюзий, бабы прекрасно знали, по крайне мере теоретически, что не смогут быть единственными у Просветленного Мастера, что Гуру Рулон все равно никогда не станет папой в семью. «А тогда зачем становиться жрицей?» - нашептывал голос поганой матери. - А на семинарах все же остается надежда, а вдруг кто-нибудь найдется. И с такой мыслью было жить гораздо легче и спокойней. Мужикам же было трудно расстаться со своей важностью, со своим эго. Если на семинарах эго подпитывалось, и все только восхищались долбоебами, то рядом с  Гуру Рулоном нужно было жертвовать всеми иллюзиями, представлениями о самом себе, быть готовым полностью изменяться.

-          А-э-у, ну, я хочу, конечно, остаться рядом с Великим, - первая начала чу-Чандра, но так тихо и скромно, что не было абсолютно похоже на то поведение, которое было свойственно ей. - Но нужно сначала подготовиться, а во мне пока нет еще сил.

-          И сколько ты собираешься готовиться? - с презрением спросил Гну.

-          Ну, я не знаю, сколько потребуется времени, - зачморенно ответила чу-Чандра.

-          А че готовиться-то? - с искренним удивлением и детской непосредственностью, которая была ему свойственна, спросил Сантоша, - надо просто оставаться, да и все, что тут думать-то?

чу-Чандре только оставалось покивать головой, а сказать больше было нечего.

-          А ты, Синильга, че молчишь, - заметила Аза бессмысленную пачку Синильги, - ты что скажешь?

-          А мне по семинарам нравится ездить, - не скрывая, сказала Синильга. - Лекции читать, практики проводить. Я Гуру Рулону ведь этим помогаю, - оправдалась она.

-          Не пизди, говно, - заметила Ксива, - так бы и сказала, что костлявое уебишще тебе дороже, чем Гуру Рулон. - Синильга тут же помрачнела и обиделась, опустила глаза, вместо того, чтобы глубоко задуматься над заданным вопросом: «Почему я не хочу остаться рядом с Великим Просветленным, значит, я еще обольщаюсь собой и миром, дорожу какими-то представлениями и иллюзиями, питаю какие-то надежды, что где-то есть охуительное счастье, о котором говорила мать, что может быть то, что я говорю о духовном развитии является чем-то второстепенным для меня. Но никто не хотел истинно ответить на этот вопрос, а просто выстраивали всевозможные буфера, лишь бы не испытывать психологический дискомфорт, который никак почему-то не становился лучшим другом.

-          Я хочу остаться рядом с Мудрецом, - заявила Вонь Подретузная, состроив театрально-страдальческую, якобы понимающую мину. Но в ее словах не было ни грамма искренности, не было душевной боли, которая почувствовалась бы на расстоянии, если бы человек действительно по-настоящему долго задумывался над своей целью в жизни, кто он, что он, куда он идет, какую судьбу для себя выбирает, а может ли он вообще выбирать. И, в результате этих размышлений, он бы осознал, что да, я понял, что единственное ради чего нужно жить – это быть рядом с Просветленным Мастером, так как только Он может сотворить настоящее чудо, и меня, дурака, сделать умным, ведь я же сам ничего не знаю, ведь меня даже нет, я просто набор каких-то дурацких установок, программ. Я же зомби, но нет, хватит, я больше не хочу быть таким, поэтому я буду, несмотря ни на что идти к своей цели, буду стремиться войти в круг ближайших учеников Гуру Рулона и раствориться в океане Божественной энергии. Но не было у Вони Подретузной подобных мыслей, устремлений. Она сказала это только для того, чтобы в очередной раз показаться хорошенькой. А во-вторых, Вонь Подретузная давно завидовала тем, кто попадает в круг учениц Гуру, даже если кто-то пришел совсем недавно в Эгрегор. А она уже столько лет ошивалась в Эгрегоре, а никак не могла попасть в жрицы. И скорее было уязвлено ее самолюбие, важность: «как это всякие малявки, которых я только что сама учила, например, та же Ксива, теперь став жрицей, мной командует, я че - лысая что ли?» И второй момент, ее раздирало жуткое любопытство, а как это - быть жрицей и че это они там делают, чем занимаются. И, конечно, с подобными мыслями она никогда не могла бы стать ближайшей ученицей Гуру Рулона. Все прекрасно ощущали ее состояние, сколько бы она не напрягалась, сколько бы не строила страдальческой мины.

-           А ты за базар отвечаешь? - спросила Ксива, - ты точно хорошо подумала?

 Вонь Подретузная на мгновение задумалась, а потом продолжила театральное представление:

-  Ну да, я давно вообще-то хотела, но меня же не брали, - сказала она с некоторой претензией в голосе.

-          А за что тебе брать-то, что ты такого сделала, чем заслужила место под Солнцем? - спросила Элен, чувствуя претензию и недовольство, которое начинало созревать внутри у Вони Подретузной.

-          Ну, я давно хотела, - бубнила Вонь, - может мне каких-то качеств не хватает, - додумалась дура.

-          Ты верно догадалась, - заметил Гну и засмеялся, глумясь над идиоткой, которая не хотела даже увидеть, насколько она всем противна в этот момент и в первую очередь из-за того, что не хочет говорить правду, не хочет говорить искренне, все как есть на самом деле.

-          Эй, эй, всем внимание, - закричал Сантоша, выбегая из лоджии, – а если бы Гуру Рулон сейчас оказался один, то вы бы остались с Рулоном? – прозвучал каверзный вопрос.

-          Конечно, - первая выпалила чу-Чандра, даже не задумываясь.

-          Конечно, - хором ответили все бабы.

-          Ха-ха-ха, - засмеялись жрицы. - Все теперь с вами ясно, эх вы, ничтожества, так ничего и не поняли, - с упреком сказала  Элен.

-          А почему сейчас ты ответила, не задумываясь, а, чу-Чандра?

-          Ну, это же естественно. Великого же надо спасать, помогать, случись такое – продолжилось навешивание лапши на уши.

-          Мне тоже кажется, что Мудрецу надо обязательно помогать, чтобы все люди узнали об истине. Дураков много, а Гуру Рулон у нас один, - прочитала целую лекцию Вонь Подретузная, думая про себя, какая она самоотверженная и преданная.

-          И я бы осталась, - с глупой улыбкой вставила свое слово Синильга.

-          А вот теперь подумайте, почему на два вопроса были совершенно противоположные ответы и реакции, - спросила Аза.

-          Ну, если бы Гуру Рулон остался один, я бы как самоотверженная ученица осталась бы, - сказала чу-Чандра, мне кажется, это естественно вполне.

-          Эх вы, дуры, - сказал Сантоша, - разве вы не видите, что вы - сплошная программа, что вам мать говорит, то вы и делаете, так и реагирует. Вы просто хотите быть единственными, так мать сказала, но с Рулоном никогда не будет этой ебучей единственности, потому что Гуру Рулон – это бесконечный океан Божественной энергии, в котором можно только раствориться! Разве вы можете океан сделать своей собственностью? – Это невозможно! Вы забыли, что ваше может быть только то, что хуже вас, - сказала Элен, - а Гуру Рулон - это Гуру Рулон. И вы должны меняться, подстраиваться под Мудреца, делать все, что скажет Великий, а не пытаться переделать Просветленного Мастера под свои узкие, ничтожные бомжовские программы, которыми вас наградила ваша любимая мамочка, поняли?

Бабы тупо стали кивать, но, похоже, так ничего и не поняли.

 

Сатори  через  грязную  обувь

 

-          А где Нарада, где Нарада? - закричал Сантоша, выбежав  с лоджии.

-          А он вроде в кладовке каялся, - вспомнил Мудя.

-          Давайте идите, посмотрите, что он там делает, - скомандовала Ксива.

И несколько долбоебов на карачках поползли в кладовку. Когда зажгли в кладовке свет, то увидели следующую картину: Нарада валялся среди мусорных мешков, обоев, свалившейся с вешалки одежды и громко храпел.

-          Вот оно, хуево покаяние, -  глумясь, сказала Элен, - а ну, быстро распинывать его! И в ванную - вымывать и очищать всю обувь, - последовала следующая команда.

чу-Чандра сразу принялась за свое любимое дело и начала с азартом распинывать Нараду.

-          Эй, говно, вставай быстрее, - хуярила она его по заднице.

-          А? Где? Что? – стало очухиваться Нарадовское уебище.

-          Че надо?

-          Я тебе покажу, че надо, - бесилась чу-Чандра, - а ну, быстро, обувь мыть!

Нарада, еще плохо понимая что к чему, отрыл себе в мусоре вонючую тряпку и стал в тазик собирать всю грязную обувь. Набралось пар двадцать с огромным слоем грязи на подошвах, так как ученики часто ходили на прогулки с Гуру Рулоном по горам, а в последнее время шли проливные дожди, и образовалось много грязи. На некоторой обуви грязь уже успела высохнуть, где-то встречался прилипший навоз или еще какая-нибудь хуйня, которую не так просто было отодрать. Нарада почему-то не очень обрадовался этой практике и со сморщенным ебальником поволокся в ванную. Пока он тащил тазик с обувью, перемещаясь на коленях, она вываливалась и вся грязь размазывалась по полу.

-          Эй ты, дебил, что ты делаешь?! – увидела это свинство Ксива. Если не хочешь все нормально делать, будешь сейчас всю обувь зубами подбирать, складывать в тазик, а потом своим рылом толкать его впереди себя, понял, говно!?

Последовало длительное вонючее молчание, потом он скрепя зубами процедил:

-          Да, ясно! – и зачморился.

-          А будешь чмориться, - заметила Ксива, - будешь туда-сюда эту обувь таскать, пока радостным не станешь.

-          Понятно-о-о-о-о, - протянул Нарада и стал своими зубами подцеплять грязные ботинки, кроссовки, босоножки, ползая на коленях. Получалось это у него очень хуево. То вываливалось из зубов, то он сплевывал грязь, попавшую на язык, чтобы не проглотить. За час долбоеб собрал кое-как всю обувь в тазик и теперь стал старательно мордой толкать его вперед. И вот он доехал до самого ответственного момента – это был порожек в ванную, через который нужно было ловко умудриться проскочить, но как у всех уродов, у Нарады не только руки росли из жопы, но и голова, видимо, тоже. Он тупо стал лбом таранить тазик вперед. Тот врезался в порожек, и вся обувь, которую он так тщательно собирал, развалилась в разные стороны.

-          Ха-ха-ха, - угорали все, кто лицезрел это посмешище.

-          Вот теперь, придурок, ты можешь посмотреть на себя реально, – сказала  Элен, - кто ты есть на самом деле. Не можешь сделать такое маленькое действие, какой из тебя бизнесмен, какой тебе джип, какой сотовый, ну ты и насмешил, клоун, ха-ха-ха.

 В этот момент всем было очевидно, как человек в воображении ловко представляет себя суперменом, бэтменом и еще хуй знает кем, а в реальности даже ботинок вымыть не может, это действительно страшно. Страшно именно то, что человек не хочет это признать. Ему неприятно ощущать себя ничтожеством, потому он продолжает строить иллюзорный образ себя. А потом сам же страдает от болезненного отношения к себе, когда его ложная личность попадает под удар извне. А лучше бы не думать ничего о себе, а реально ощущать себя как свидетеля, который отождествляется то с телом, то с умом, то с эмоциями, тогда проще было бы жить. И много полезных откровений можно было бы сделать. Но Нарада вместо самонаблюдения стал заниматься самосожалением.

«Ой, ну почему надо мной так издеваются, я че лох эту парашу отмывать, у меня столько талантов, я такой Великий, прозябаю здесь над этим говном, так все заебло. На себя бы посмотрели, только пиздят о духовности, а сами не лучше, уроды».

     Но Нарада забыл, что находится не в простом месте, а там где все прекрасно чувствуют и ощущают малейшие негативные влияния. Так произошло и теперь.

-          Эй, ты, говно, ты на кого волну гонишь, а, ебосос?

-          Да я ниче, ниче, - завозгудал Нарада, - обувь мою, волну не гоню.

-          Не пизди, фуфло, - обрезала его Ксива, - смотри, будешь волну гнать, по еблу получишь. Услышав это, Нарада жутко испугался, сразу поджал яйца, так как практики под названием «Мистер Леонардо» запомнились ему на всю жизнь и оставили незабываемые впечатления в его памяти.

-          Есть, будет сделано, - как из автомата, выпалил он, - я буду исправляться.

-          Давай, будем проверять тебя, говно, - подытожила Аза.

И Нарада опять остался один на один с грязной обувью и со своими ничтожными мыслями. Один только страх привел его на какое-то время в чувство. И лишь бы не получить пиздюлей, Нарада начал культивировать более правильные состояния, которые от него хотели почувствовать.

«Ну, как же там в это состояние-то входят? Ведь я же знал, когда только-только пришел  в Рулон-холл, лет шесть так назад, - пытался вспомнить идиот, - и тогда я помню, такой покладистый был, все принимал, что не скажут, но почему я сейчас должен подчиняться как овца? - опять начал он гнать гнилые мысли. - Сейчас я уже другой, я же должен продвигаться дальше, - оправдывал себя дурак, - почему я должен оставаться на том же уровне? Я же столько практик прошел, я уже великий, мудрый, меня все должны почитать. Дурак не хотел подчиняться игровой ситуации для своего духовного развития, не понимая, что человек не может жить, никому не подчиняясь - ребенок матери, отцу, воспитателям в детском саду, учителям в школе. Взрослые подчиняются начальнику на работе или просто вышестоящему лицу, жена подчиняется мужу или муж жене и так далее. Солдат в армии находится в подчинении. Всегда есть подчинение, необходимость кому-то подчиняться. Но вопрос, кому ты будешь подчиняться, кому служить? Вот здесь человек может сделать выбор. Но, конечно, обычная мышь не знает даже о существовании подобного выбора, человек же, ставший на духовный путь, уже может выбирать, будет ли он попадать под влияние Высших Сил, высокодуховных людей, служить Божественной Силе или будет подстилаться под бомжа-пьяницу, исполнять любые капризы жены-психопатки лишь бы не остаться одному, слушать других дураков, срабатываясь на государство и так далее.

     Вдруг Нарада вновь опомнился, вспомнив, что пиздюли не за горами и про себя решил: «Ну ладно, несколько минут мне в принципе не трудно скультивировать радость, ради прикола побыть как ребенок, для разнообразия» И через некоторое время Нарада стал радостно мыть обувь, старательно очищая грязь и всю налипшую парашу. Со стороны можно было даже подумать: то ли святой, то ли просто умалишенный.

-          Ха-ха-ха, - засмеялась Элен, увидев радостную харю Нарады.

-          Ты че, прозрел что ли?

-          Ага, - как дебил ответил Нарада, кивая головой, - кажется, прозрел. Вы представляете, я никогда не думал, что просто моя обувь, я могу ощущать себя радостным и счастливым, - пиздел Нарада с выпученными глазами.

-          Давай, будем проверять, надолго ли тебя хватит, урод,- сказала, Ксива.

Услышав обзывательское слово в свой адрес, Нарада с удивлением для себя обнаружил, что даже ни капельки не обиделся, как он это делал обычно.

«Ну, надо же, - подумал он, - и такое бывает, а может,  я уже просветлел? Да, просто Гуру Рулон же видел, видел, какой я духовный, вот и дал мне такие практики, именно мне, - продолжал будоражить свой центр удовольствия Нарада, - потому что только я могу их пройти. Вот!» - успокоил он себя.

 

 

Святое  Омовение

 

Как-то раз Элен и Аза отозвали в сторону Мудю с Гуруном.

-          Сейчас у Нарады будет очередная практика. Вы должны будете его помыть в ванной, - заговорщицким голосом сказала Аза.

-          А че нужно будет делать? – спросил Муд, обрадовавшись, что эта практика будет не с ним.

-          Просто помыть Нараду и все, – ответила Элен. – Мыть надо будет вот этой грязной тряпкой, - указала она на тряпку, которой обычно мыли сапоги после прогулок по горам.

-          Всего надо помыть? – спросил Гурун.

-          Да, всего. И голову тоже, – радостно ответила Элен.

-          Ясно, - ответили двое дураков.

Вскоре привели забитого Нараду, и в коридорчике перед ванной собралась вся шобла поглазеть на то, как Нарада будет просветлевать. Аза держала наготове видеокамеру, чтобы увековечить этот счастливый момент для будущих поколений рулонитов. Гурун с Мудей подошли к Нараде и грубо взяли его за обе руки с двух сторон.

-          Пошли в ванную! – жестко приказал Гурун.

Душенка Нарады тут же съебалась в левую пятку, и он, весь трясясь, истерично завопил:

-          Зачем это?!

-          Там узнаешь, - нарочито мрачно пропиздел Гурун.

-          Не-ет! Не-ет! Я туда не пойду!!! – завизжал ях баба Нарада и задергался всем своим дохлым телом, повиснув на руках своих «палачей».

Этот дурак вообразил, что его сейчас заведут в ванную и отхуярят там под яйца.

-          Я знаю! – вопил он. – Я знаю!!! Вы меня там изобъете!!! А-а! Мама-а-а!

-          С чего ты взял? – угорала над ним Элен.

-          Со мной уже такое было!!! О-о!

-          Да никто тебя пиздить не собирается! – сказал Мудон своему дружку.

-          Не-ет! Я знаю! Я знаю! Гуру Рулон мне уже однажды устраивал такую практику!!! Я знаю, что сейчас бу-уде-ет!!! Вы не знаете, что это такое!!! – драл глотку пересеривший долбоеб, обезумевший от собственного болезненного воображения.

-          Да заткнись ты! – гаркнул Гну.

-          Нарада, да не ссы, мы тебя не будем пиздить, - снова сказал Муд, едва сдерживая смех при виде бьющегося в истерике Нараду.

-          Вон видишь, твой дружбан Мудя не даст соврать, – с усмешкой сказала Элен. – Они тебя просто помоют.

-          Не ве-е-ерю-ю!!! – неистовствовал Нарада.

Тут он вырвался из хватки и отбежал в угол, повернувшись ко всем лицом.

-          Я ни за что не пойду туда! – стал орать он.

Нарада впился ногами в пол, плотно прижался спиной к стене, обхватив руками косяк двери. Казалось, его танком с места не сдвинешь. От напряжения и страха он весь покраснел. Глаза бегали туда-сюда с сумасшедшей скоростью. В этот момент он выглядел как умалишенный.

- Ты, че, Нарада, рехнулся? – не зная, что делать, то ли смеяться, то ли пугаться, спросила чу-Чандра, - тебе уже помыться трудно?

- Нееет, нееет, они меня побьют, - орал Нарада, - я же знаю, все вы против меня.

- Ты че, дурак? - не выдержал Гурун, - нахуй нам тебя бить? Ты просто достал всех своим потом вонючим, вот мы и решили тебя помыть, раз ты сам не хочешь.

     Никто не мог и подумать, что такая приятная и совершенно безобидная практика выльется в целое шоу и так сильно напугает Нараду. Но, тем не менее, долбоеб уже так ярко представил, что его будут бить, издеваться над ним, что теперь его невозможно было никакими силами затащить в ванную.

- Нарада, тебя же сейчас болезненное воображение дурачит, - подсказал ему Гну.

- Зачем ты прошлый опыт переносишь в настоящее, тебя же действительно просто хотят помыть, - спокойно сказал Сантоша, - ну что тут страшного, не понимаю?!

- Нет, не верю, - бесился Нарада, - один раз меня обманули, я поддался, и меня сделали Мистером Леонардо, а теперь хуй вам всем, я ни за что не зайду в эту ванную, ни под каким предлогом, - отождествленно орал шизофреник.

- А ведь ты, правда, больной, тебе лечиться надо, - посочувствовала ему Вонь Подретузная.

     Рулониты уже не знали, как реагировать - ситуация настолько была нелепой и смешной, что все охуевали от такого поворота событий.

- Да, ладно тебе, Нарада, дурачиться, - стал снова уговаривать его Мудя, - неужели я похож на того, кто хочет тебя отпиздить? Да если бы надо было тебя побить, в конце концов, так давно бы уже тебя связали да избили, как следует.

- Слушайте, а может он просто напрашивается, чтобы его уделали как следует, - догадался Гну, - а ты знаешь, Нарада, нам это нетрудно, ты только скажи.

       Нарада от таких слов еще больше затрясся и стал  заикаться:

- Н-н-н-н-н-е-ужели  н-н-н-ельзя в-в-в-в-се  по-по-по-х-х-х-орошему ре-ш-ш-ш-и-и-и-ть? – выдавил долбоеб.

- Почему нельзя, можно, только ты почему-то не хочешь, - сказал Нандзя.

- Ну что, Нарадушка, мыться пойдешь? – пидорастическим голоском сказал Гурун, строя глазки Нараде, - а то мы тут всех уже притомили.

 И только Гурун с Мудей хотели взять Нараду под руки, как тот забрыкался, словно бешенный, и завопил, что есть мочи:

- Отпустите меня немедленно!!!! Если вы меня заставите ЭТО сделать, то все, я ухожу из Эгергора!!!.  

- Вот это номер! – охуела Элен, - че, че ты сказал, а ну повтори!

- Да, да, если вы меня заставите сделать это, я буду вынужден уйти из Эгрегора, - отождествленно, с трясущимися коленками твердил дебил.

- Ну, ты вообще охуел! – только и смогла выговорить Ксива.

- Какая же ты все-таки падаль, гниль! – с презрением сказала Аза. И все остальные стали высказывать Нараде, как он им противен и омерзителен.

- А что я по-вашему должен делать, вы не оставляете мне другого выбора, - истерично вопил Нарада. - Я не могу больше этого выносить.

- Вот ты какие, оказывается, мысли культивировал все это время, сволочь, - бросил ему Гурун, - хули ты тогда вчера театр нам разыгрывал, каялся он, видите ли, перед Гуру Рулоном, лицемер вонючий.

- Да в тебе же ничего человеческого не осталось, - сказала чу-Чандра, - ты хуже любого бомжа, да ты вообще ни на что не способен, даже помыться уже не можешь, трус. Если бы в тебе было еще живо хоть что-то духовное, то ты бы думал: «Ну, даже если меня и побьют, я все приму, значит, так надо, ведь я просветлеваю!».

- Да, вот сморите, какая страшная штука - болезненное воображение, - стал поучать Нандзя, - ничего реально не происходит, а человек уже такое навоображал, что теперь мучается, даже из Эгрегора собрался уходить, вот до чего дело дошло! Вот так просто, в одну секунду перечеркнуть 6 лет и ломануться. А сколько еще бед может нам принести болезненное воображение, если мы не обуздаем его.

- Да, уж, - согласились рулониты, - страшно все это.

- Да, все это на самом деле очень страшно, если мы заранее  не испугаемся и не начнем неистово просветлевать, - сказал Сантоша.

- Да, да, мы будем просветлевать! Мы не будем ни за что мышами!!! - стали выкрикивать рулониты, - мы лучше сдохнем, чем будем жить, как быдло!

     И только Нарада, как побитая собака продолжал стоять в углу, боясь сделать лишнее движение. Неподалеку шарилась причморенная Синильга, жалея своего бомжа: «Господи, на кого он стал похож, бедненький, может и правда, лучше было бы, если бы мы ушли. Ведь он способный, мы бы сами начали свое дело».

 Рядом с беснующимся Гуруном, который радостно со всеми выкрикивал: «Вперед, к Просветлению!», стоял Мудон, так и мусоля в руках тряпку для обуви, которой он должен был мыть Нараду, и призадумался: «Да, просветление - это действительно смерть. Не думал я, что это так страшно, а нужно ли мне все это? Ведь я раньше думал, что Просветление - это что-то такое приятненькое,  безболезненное, а сейчас оказывается совершенно противоположное. Мне вроде и без него нормально».

- Эй, Иуда, в последний раз спрашиваю, ты мыться будешь или нет, урод? – уже не могла спокойно разговаривать Элен.

- М-м-м-ожно я письм-мо Рулону на-на-на-пишу? - стал ныть Нарада, - и если он мне ответит что-то такое, что убедит меня, то я останусь.

-          Ну, давай, пиши, - сказала Элен.

Нарада забился в угол коридора и стал карябать письмо. Через десять минут он передал его Ксиве, и та унесла его Рулону.

К Нараде снова подвалила толпа распиздяев и начала доебываться:

- Ну че, гандон, пойдешь мыться или нет?

Нарада в это время уже опустился на корточки,  обхватил свои костыли руками и  уставился в пол.

- Пока ответ не придет, я никуда не пойду, я хочу знать, что на этот счет думает Гуру Рулон, обманываете вы меня или нет, – как робот произнес говноед. Рулониты, угорая и глумясь над шизоидом, на некоторое время расползлись по углам.

     Минут через 15 в комнату вбежал, как всегда радостный, Сантоша, у которого, казалось, никогда не было никаких проблем, и закричал:

 - Нарада, держи, читай ответ Мастера.

       Нарада стал читать письмо. Его напряженное рыло стало постепенно расслабляться.

Нарада прочитал письмо и стал прислушиваться к своему внутреннему пиздежу, пытаясь понять, то или не то ответил ему Гуру Рулон. Так или не так он понял. Потом еще раз десять перечитал письмо и, судя по тени улыбки, которая пробежала по его роже, ему полегчало, и он развалился на полу, облокотившись о стену. Закатил моргалы вверх, потом закрыл граблями свою рожу, минуты две так посидел, затем встал, заулыбался, как дурачок, и бодрым голосом заорал:

- Ну ладно, если вы не будете бить, пойдем мыться!

 Все громко заржали.

      Гуру Рулон очень тонко чувствовал каждого человека, и даже если человек находился за миллионы километров от Него, Он мог точно определить, какие у него мысли, какое состояние, какие намерения. И Мастер всегда знал, что кому нужно и в какой момент. И часто одной только фразой Гуру Рулон мог  сделать человека самым счастливым на Свете!

   «Когда я начал наблюдать за всеми процессами внутри себя, то я стал знать все!!! Потому что все люди - машины и, зная основные программы, по которым работают все машины, можно с легкостью определить, как среагирует в следующий момент та или иная машина. А я пробудился, я перестал быть машиной! В этом мое основное отличие от всех людей, - говорил Рулон, - теперь я могу помочь вам перестать быть машинами, если, конечно, вы этого захотите!!!».

     Когда  Гурун с Мудей повели Нараду в ванную, последний повернулся ко всем на прощание мордой и, состроив глупую улыбочку форменного шизофреника, помахал рукой. Так три долбоеба скрылись в ванной. После столь длительных мучений, Нарада даже не заметил, что его моют грязными вонючими тряпками из-под обуви.

     Минут через пятнадцать из ванной стали раздаваться странные возгласы, придурковатый смех, легкие шлепки, удары обо что-то твердое. Толпа рулонитов вновь сбежалась на очередное представление, посмотреть, что же на этот раз выкинет уебище. Когда дверь в ванную распахнулась, из нее вышли употевшие с взъерошенными волосами  Гурун с Мудей - мокрые с головы до пят так, что было не понятно,  кто кого мыл. Вслед за ними выполз гвоздь программы – Нарада. По пояс голый, в мокрых штанах, он стал вываливаться в коридор, оставляя за собой мокрые следы. На башке у него была белая в цветочек простыня, которой он вытирал голову. Увидев какие-то осатаневшие глаза Нарады, все расступились, видя, что у него явно где-то что-то сместилось. Нарада тем временем задрал резким движением одну штанину, повязал простыню, которая была на башке, как платок у бабки, и стал корчить рожи, то вытягивая, то втягивая губы, то скашивая, то выпучивая глаза. При этом он издавал сначала гудящие звуки, а потом начал истерично ржать.

Вдруг он завыл не своим голосом, потом схватил себя за волосы и начал их дергать, мыча и воя. Потом он начал кружиться вокруг своей оси, завывая, как вурдалак, а потом встал на бошку и начал бешено вращать орбитами. Веселье было неописуемое! Поначалу все даже слегка опешили, не зная, как реагировать – то ли ржать, то ли обеспокоиться за здоровье Нарады. Вдруг Нарада резко замер, а потом заорал:

-          Кто я?!!! Кто я?!!!

-          Нарада, – сказал Гну и прыснул со смеху.

Нарада никак не отреагировал и, схватив, себя за нос, начал теребить его, тряся башкой вправо-влево. Так он долго тряс себя под общее веселье и улюлюканье наблюдателей. Потом снова заорал:

-          Кто я?!!! Кто я?!!!

Затем Нарада  принялся выплясывать «яблочко», то садясь на корточки, то вставая, выкидывая ногу вперед.

- Эх, яблочко,  да на тарелочке, - пел дебил.

- Слушай, Мудя, а как ты думаешь, может он просветлел? – спросила опешившая от происходящего, как и многие в тот момент, Вонь Подретузная.

- Да навряд ли, - сморщившись от  такого поведения Нарады, сказал Мудя, - скорее всего у него крышу сдуло, я вот думаю, он вообще теперь в себя придет или нет?

- Ребята, Нарада либо просветлеет, либо дураком на всю жизнь останется, - сказал Гну и радостно захихикал.

- Боже ты мой, а может Нарада-то правда просвтелел?! - схватилась за голову Синильга и вылупила глаза, не в силах оторвать их от Нарады. - Я его никогда еще таким не видела! - поделилась дура, наблюдая, как Нарада продолжает юродствовать. Он все так же дергал себя за нос, крутил башкой и орал: «Кто я? Кто я?». Затем он подбежал к камере и стал в нее строить разные рожи, высовывая язык и безумно выпучивая глаза. Потом дебил начал подбегать к рулонитам, дергать их за какую-нибудь часть тела и спрашивать: «А ты кто?».

      Так же по-дебильному, с задранными штанами и с перекошенным ебальником  он подбежал  к ненаглядной Синильге и, тыкая ее пальцем в живот, доебался и до нее: «А ты кто?».
- Это же я, Синильга, вы что меня не узнаете, Нарада?! - искренне удивилась Синильга, заволновавшись за здоровье своего бомжа.

- Вот он принц во всей своей красе, любуйся!!! - обратился Гурун к Синильге. - Ты его еще и не таким увидишь. Это хорошо, что он еще спокойный пока, а то ведь бывают  и буйные шизофреники.

Бедолага Нарада так переживал за свои яйца, что слегка сдвинулся и, чтобы как-то спастись от собственных страхов, принялся шизовать. Коды он сам понял, шо с ним стряслось, он уже начал выпендриваться, корча из себя скомороха и, позируя перед камерой в надежде, что коды Рулон увидит этот цирк, то скажет, шо Нарада уже просветлел. Но нихуя подобного, ясен перец, не произошло, т.к. Рулон видел, что Нарада просто выебывается.

-          Смотри, вот видишь, а ты боялся! – весело сказал Гурун.

-          И че я боялся! – довольный ответил Нарада. – Оказывается, совсем нестрашно! – Нарада проявлял явные признаки шизы.

-          Ну че, Нарада, помылся? – спросила Элен.

-          Да! – радостно ответил Нарада.

-          А хуй ли ты ссал и так долго ломался?

-          Не знаю, – пожал плечами Нарада.

-          Страшно было?

-          Вообще не страшно. И че я боялся, - удивленно сказал Нарада, продолжая играть дебила в трусах.

 

Массаж   Просветления

 

-          А сейчас вы пройдете еще одну практику, которая называется «массаж просветления», - сказала Элен, когда дураки снова собрались все вместе.

-          А что это такое? – спросил Мудя.

-          А вот раз ты у нас такой любопытный, на тебе мы и покажем. Ложись, - сказала Ксива.

Мудя, пожалев, что вызвался, лег на живот, снял футболку. Три жрицы сели по бокам от спины Мудона и со всей силы, наваливаясь весом, стали сильно сжимать кожу на спине, передвигаясь вперед, поперек позвоночника.

-     А-а-а, - заорал от невыносимой боли Мудя, ощущая, как глаза выпазят из орбит.

-          Терпи наставник, жрецом будешь, - приговаривая, похлопал его по голове Гну.

-          Рулон терпел и нам велел, - сказала Ксива. Мудон покраснел как рак от напряжения, еле сжимая зубы, чтобы не заорать.

«Да, боль в коленях - ничто по сравнению с этим!» - только и успел подумать Мудя. А потом мыслей и вовсе не стало, либо они слишком начали быстро двигаться, либо он уже не успевал их улавливать. А в это время жрицы навалились на спину Муди локтями и стали елозить вдоль позвоночника.

-          Я сейчас обосрусь,- подумал Мудозвон, сжав со всей силы кулаки.

-          Может хватит, - кое-как выдавил из себя Мудила, - я больше не могу.

-          А кто просветлевать-то будет, а? – спросила Элен. - Ты же великий, значит должен быть отрешен от своего тела, - говорила она, мутузя его со все дури по спине, потом по жопе, по ногам. Мудон в этот момент пожалел, что на свет родился.

-          А че ж ты Дырку не привез с собой, она бы посмотрела, какой ты великий воин - астрокаратэк, - издевалась чу-Чандра. Она все никак не могла смириться с тем, что Мудя нашел себе очередную юбку, а ее послал нахуй, и теперь чу-Чандра при каждом удобном случае пыталась хоть как-нибудь подъебать Мудона, чтобы ему было очень неприятно, и ей это удавалось.

«Крыса, блядь, ебаная, - бесился про себя Мудон, - мало я тебя мутузил. Была бы моя воля, сейчас бы как въебашил тебе по твоему свиному рылу». Но долго Мудону беситься не пришлось, так как он почувствовал, что делают что-то жуткое с его ногами, то ли пальцы ломают, то ли всю ногу.

-          А-а-а, мне очень больно, - орал Мудило. В это время остальные жертвы созерцали это зрелище, со страхом представляя себя на месте Муди. Гурун ходил из угла в угол, пытаясь не показывать свою реакцию. «Я не я, жопа не моя», - вспомнил он полезную в подобных случаях мантру. «Я не я , жопа не моя», - так было легче растождествляться со своим телом.

 «Главное, не поддаваться на образ, главное, не поддаваться, - завнушивал себя Гурун. - Я все вытерплю, ничего страшного нет, я не в концлагере, это же практика духовная!»

 А Нарада в это время весь уже изошелся на говно.

 «А где окно, я хочу выброситься в окно, нет, я не хочу, меня же убьют, изуродуют, искалечат, так же нельзя, - дрожал Нарада. – Ой, мама, я боюсь, - и от страха аж захотел ссать, - а черт, надо же экзамен сдавать, - опомнился он, - нет, лучше потерплю».

 Несколько дискомфортов разом обрушились на Нараду, и он не знал, что делать -  то ли попроситься ссать, тогда надо на Синильгу наезжать, а она может обидеться на него. А если терпеть, тогда на массаже может обоссаться, и все будут ржать над ним!

-          Эй, Нарада, ты следующий, - прекратила его страдания Элен. В этот момент Нарада больше всего на свете завидовал Муде, так как для него этот кошмар кончился, и он может спокойно дышать, а для Нарады все только начиналось.

-          Ой, может, вы не будете так сильно,- стал умолять Нарада, как последний пидор.

-          Будешь ныть, будем еще сильнее делать, - обрадовала его Аза. - Давай, быстро ложись, костыль ходячий.

 Длинное костлявое тело Нарады растянулось на паласе. Жрицы так же сели по бокам от скелета и не успели даже дотронуться, как Нарада заорал:

- А-а-а, не надо.

-          Ты че орешь, придурок, - осекла его  Элен, - мы даже еще не прикоснулись к тебе, урод, а ты разорался.

-          А я заранее, чтобы не так страшно было.

Жрицы снова навалились всем весом на спину кащея, стали мять мышцы так, что за несколько секунд кожа побагровела.

-          Блядь! – сквозь зубы процедил Нарада. – Ы-ы-ы-ы, - выл урод и стал брыкаться, как уж на сковородке. И так и сяк. Жрицы даже не могли ничего нормально сделать.

-          Заебал, урод, - сказала Элен. - Пусть на тебе младшие тогда тренируются.

-          Эй, свиньи, а ну сюда! – закричала Ксива.

      Из соседней комнаты выбежало шесть девчонок, которые только недавно пришли в Рулон-холл, и каждая практика являлась для них откровением. Для них все было необычно и жутко интересно.

-          Сейчас вы будете делать наставнику массаж просветления, - сказала Элен им спокойным голосом, обучая. - Садитесь двое у головы, двое у ног и одновременно начинайте делать такие упражнения, - стала Элен показывать на Нараде движения, от чего он взвыл.

-          А-а-а, больно! – орало уебище. Девчонки радостно набросились, подумав: «О, это же Великий наставник, как здорово, сейчас мы будем делать ему массаж, круто!».

И бабы начали, как попало, мять ему спину, ноги, чесать голову. У одной оказались длинные ногти, и она как вонзилась ими в спину дурака.

-          Дура, блядь, че ты делаешь, - взбесился Нарада, - больно же!

-          Ничего потерпишь, ишь развыебывался, - осекла его Ксива.

-          А ты, Катерина, не бойся, просто выполняй практику, - обратилась она к девчонке, которая поцарапала Нараду и теперь уже зашуганная, зачморенная сидела от того, что на нее наорал Великий наставник. Но массаж продолжался. В отличие от Муди Нарада даже секунды не мог нормально лежать, постоянно дергался, психовал, ныл, крутился и причитал, невозможно было что- либо ему сделать. И вот настал момент, когда надо было бить голову. Две девчонки, одна из которых опять оказалась Катерина, начали со всей силы бить по голове Нарады. Тут его терпение лопнуло окончательно. Со всего психу он стал бить как сумасшедший об пол кулаками, а когда кто-то стал бить его по икрам ног, он со всей дури лягнул своим костылем и заехал одной из девчонок прямо по лицу, потом как бешеный, вскочил на ноги  и ударил кулаком того, кто попался под руку, и это опять оказалась Катерина, которая сразу не сообразила, что произошло, а, почувствовав боль в животе от удара, заревела.

-          Ах ты, сука, что ты делаешь, говно! – бесились жрицы, прибежав из другой комнаты, услышав шум.

-          Что, вообще себя уже не контролируешь, козел!

-          А ты не ной,  – стала учить Ксива Катерину. - Это мать тебя научила нюни развешивать чуть что. Хватит, это тебе тоже практика. Давай, вытирай сопли и начинай злиться.
Катерина, послушав жрицу, всхлипывая, стала вытирать слезы и делать попытки разозлиться и войти в сильное состояние, в котором невозможно зачмориться или расплакаться. Для нее это были еще первые духовные уроки.

-          А ты, осел, - набросилась снова на Нараду Элен, - сейчас будешь просить у нее прощения, - сказала она, имея в виду Катерину, - понял?

-          А че это я должен у нее просить прощения?

-          Ты еще спрашиваешь? - удивилась Ксива. - Кто тебе давал право руки распускать, говно? Давай, проси прощения, быстро!

«Блядь, чего приеблись, чего это я должен у какой-то малявки просить прощения, я че ненормальный? – думал Нарада. - Как это я буду выглядеть?- и он стоял, переминаясь с ноги на ногу, перещелкивая своими пальцами и хмуря брови.- Не, я че, лох? – думал Нарада, - не буду я у этой дуры прощения просить».

-          Че ты застопорился, - набросился Гну, - а ну, быстро прощения проси, пока пизды не вломили. Услышав последнюю фразу, Нарада сразу же  приступил к выполнению задания. Только подобные запугивания, намекающие о том, что его хлипкое тело может разрушиться от чьего-то большого кулака, моментально активизировали Нараду, и он сразу становился шелковым. Так произошло и теперь - Нарада сразу вытянул свой ебальник, стал по струночке и начал бубнить:

-          Ну, прости меня, я не хотел, так получилось.

-          Ну все, хватит, - остановил его Сантоша, - иди дальше унитаз драй, хватит тут колом стоять.

-          Гурун, давай теперь ты ложись, - прикрикнула Элен.

Гурун, продолжая себя завнушивать, стараясь держаться спокойно и отрешенно, лег на палас и в течение всего массажа не произнес ни звука, только видно было каждую жилку, вену на его лице и лысине, которые появились от напряжения. Но Гурун, единственный, кто стоически вытерпел весь массаж. Правда, когда сказали вставать, он долго врубался, что же произошло. Руки, ноги, голова, спина, - ничего не ощущалось, все просто гудело. Гурун встал как солдат и, не в силах согнуть колени, чтобы ползти, вытянул назад свои лапы и пополз на передних, волоча за собой задние.

 

 

Строевая подготовка

 

-          Все, хватит зависать, - дала всем встряску Элен, - сейчас Гну будет принимать у вас экзамен по строевой подготовке. Давайте пошевеливайтесь, ползите все в большую комнату. Гурун попытался прибавить скорость, но только вскрикнул от боли. После трех дней ползанья на коленках ему казалось, что он передвигается на голых костях и при каждом наступлении на колено, он ощущал жуткую боль. Поэтому Гурун стал пытаться встать на носки ног и ладони рук и так передвигаться.

-          Что, не приятно? А ну, опустился, - заметила его Элен, - а когда свинил, когда разваливал Эгрегор, не хотел учить рулонитов, искажал истину, тогда приятно было, да? - бесилась жрица.

Гурун изо всех сил пыжился, пытаясь осознать, как он свинил в последнее время, но чувство важности все-таки давало о себе знать, хотя уже не так сильно как обычно, так как трехдневное голодание и ежедневные часовые разминки делали свое дело.

     «Эх, только бы выдержать, только бы выдержать, - думала в это время Вонь Подретузная, так же ощущая боль в коленях, - ведь когда-то же это кончится все равно, только бы не сбежать, ну, Гурун здесь, значит, я пока буду тут, а потом посмотрим».

  Никаким осознаванием здесь даже не пахло. Каждый думал о своих гнилых планах. Настолько деградировали, что уже не могли просто радостно принимать. Итак, началась веселая строевая. Гну вальяжной походкой прошел через зал, уселся в кресло и начал небрежно, даже как бы нехотя, давать команды:

-          Эй ты, Нарада, а ну вставай в тот конец комнаты.

«О, классно, начало мне нравится, - подумал Мудон, видя, что Нарада встает с колен, - видимо строевая все-таки будет проходить на двух лапах, а не на четырех, вот это кайф», - обрадовался Мудила раньше времени. Нарада тем временем пытался выполнить команду «смирно». Его слишком длинное и худое тело никак не хотело выпрямляться, заваливаясь, то влево, то вправо, то вперед, то назад.

-          Эй, ну хватит тут березку изображать, - поучал Гну, - а теперь на месте шагом марш, ать- два, левой, левой.

Только было Нарада хотел начать маршировать, как обнаружил, что ноги не хотят никак разгибаться.

«Ой, что это со мной, как-то мне не по себе», - думал Нарада. Вдруг он почувствовал, что хочется опуститься снова на колени. Уж настолько привык. Нарада сделал новую попытку шагнуть вперед, но когда он стал заносить левую ногу, длинное тело покачнулось,  левая нога заплелась о правую, и Нарада чуть не ебнулся об пол, чем вызвал бурное веселье.

-          Нарада, смирно, - сквозь смех снова выговорил Гну.

Длинное неуклюжее тело вновь стало пытаться выпрямиться.

-          Шагом марш! - последовала следующая команда.

Нарада, еле переставляя ходули, стал маршировать, если это можно было так назвать.

-          Ну ты, вперед-то продвигайся, долбоеб, - гнал его Гну или у тебя ноги к полу приросли? Нарада стал кое-как перемещаться вперед, по-прежнему выбрасывая скрюченные ходули, но все никак не мог понять, куда же деть руки, они разлетались в разные стороны, и он никак не мог их пристроить. Следующим должен был маршировать Мудя.

-          Мудя, смирно, - скомандовал Гну.

Мудон кое-как встал на ноги, с хрустом распрямляя колени.

«О, нихуя себе, какой я оказывается высокий, - удивился он, - аж голова закружилась».

-          Вы че все как пьяные, даже в стойку «смирно» не можете встать? – разбесился
Гну, - да, тоже мне, наставники Великие. Хоть бы маршировать поучились, а то Наполеоном-то каждый горазд себя мнить, шизоиды.

-          На-ле,  на-пра-во, кру-гом, ша-гом марш, на месте стой, - отдавал команды Гну.

Мудон не успевал доделать одну команду, как уже звучала следующая, и он долго соображал, где лево, право, что такое  - «марш», «стой», и при этом постоянно ударялся о рядом стоящий шкаф. Потом опять очухивался, пытаясь услышать новую команду.

«Ох ты, может это практика на отключение внутреннего диалога», - подумал Муд.

-          Ну все, хватит, клоун, - остановил его Гну. – Давай, кто там следующий?

А следующими шли лица женского пола. Первой выперлась Синильга. Как девочка-дюймовочка, она продефилировала мимо Гну, виляя задницей.

-          Слушай, Синильга, ты не на панели, давай маршируй. Синильга сделала новую попытку маршировать, но получалось у нее это как у коровы летать.

-          Синильга, на-ле-во, - скомандовал Гну.

-          Хи-хи-хи-хи, - ржала как придурошная Синильга и, пританцовывая, повернулась вправо, расставив руки в стороны.

-          Синильга, руки вдоль тела, собранней, - уже жестче командовал Гну. - Ты не на танцульках. Но Синильга не могла врубиться, что от нее требуется.

-          Ну вы и свиньи, - сказал Нандзя, обращаясь к наставничью-дурачью, - уже элементарные команды не можете сделать, ни на что не способны.

 

***

          На следующий день вновь состоялся костер, где Рулон поведал ученикам о великом невежестве матери:

      - Чтобы мы могли что-нибудь в жизни достичь, мы должны отбросить мамочкины принципы, и тогда  перед нами откроется весь мир. Мамочкины принципы – это как гнилая кость, за которую мы хватаемся, и из-за нее не видим весь огромный бескрайний мир. Сидит какая-нибудь дура где-то в коммуналке, срабатывается до костей и тихо радуется, что мамкино сбывается! Это страшно! Мать меня учила в детстве: тот чего-то достиг, этот чего-то достиг, потому что он пожертвовал какими-то принципами. Я думал: «И я тоже пожертвую, только какими принципами, надо узнать». Долго думал, гадал, изучал людей и понял, что это как раз принципы, которые нам внушила мамочка.

     Что это за принципы? Например, что мы должны учиться в институте. Это самая большая дурость – учиться в институте, потому что там ничему нормальному не учат, там нас делают придатками к  машинам, к станкам, ко всяким автоматам, и то плохими, потому что практически никто ничего не умеет. Плохими придатками,  которых потом еще надо долго переучивать. Второе – это создание семьи с бомжом, алкоголиком. Мать сказала: «Первый встречный, который к тебе подойдет, зэчара откинувшийся, пьяница, дурак, маньяк – это и есть  принц, твое великое бесконечное сча-а-а-а-стье, - кривляясь и изображая бомжей-алкоголиков, говорил Рулон. - Все это - большая жопа! – жестко и однозначно выкрикнул Просветленный. - И этот бомж – есть первая гнилая кость, за которую мы хватаемся и из-за которой ничего больше не видим. А вторая кость – это выпиздыш, гнилая, отвратительная, абсолютно ненужная, - корча самые страшные рожи, показывал Рулон свое отвращение к мышиной завнушенности, - которую мы должны отбросить, чтобы перед нами открылся огромный мир: Рио-де-Жанейро и замки на островах. Все будет у тебя, только кость отбрось, мамкины принципы отбрось, и все у тебя будет. Хитрощелая не могла сейчас приехать к нам и отдыхать, просто отдыхать, чисто отдых. Приехал,  отдохнул, потом поехал в Рио-де-Жанейро или еще куда-нибудь, но человек не может приехать сюда! Почему он не может приехать сюда? Потому что он думает: «Есть тут бомжи, нет тут бомжа?» - при этом Рулон крепко вцепился в подлокотники кресла, выпучил глаза, подал корпус вперед и с отождествленной физиономией стал вертеть всем телом то влево, то вправо, словно действительно искал  бомжей.  Рулониты покатывались со смеху.

     «Господи, как все это смешно и глупо, - подумала чу-Чандра, - но в то же время горько от того, что осознаешь, что эта программа поиска бомжей настолько сильно сидит в тебе, буквально в крови, что вроде умом ты понимаешь все это дерьмо, но продолжаешь по-собачьи преданно заглядывать в глаза каждому ублюдку. И я ведь даже представить себе не могу, чтобы я была совсем одна, чтобы со мной не было рядом какого-нибудь ублюдка. Вот когда Мудя под боком, тогда все в порядке, хорошо, спокойно, но как только встает опасность, что я могу его потерять, так сразу же начинается сильное беспокойство, и я даже ночами могу не спать, буду его пасти».

- Диллема нелепая! Какая разница, есть он или нет? – бесновался Рулон, высмеивая всех дур, живущих мамкиными сказками. - Здесь солнце, море, отдыхай, зачем тебе думать? Вот, арбуз ешь. Зачем этот бомж нужен? Это же смешно. Просто отдохни, чисто отдых. Человек не может приехать отдохнуть, но если ему сказать, что где-то на крайнем севере, у старых зэков, просидевших 40 лет в тюрьме есть свободный бомж, человек  как туда ломанется и будет жить там в глухомани без света, с лучиной. Печь топят, воду  носят, дрова рубят - это основная мамкина задача.

      «Но ведь главное - это любовь, - задумалась завнушенная овца Пухлогубая, которая еще была совсем новенькой в Рулон-холле и плохо въезжала в тему. - Конечно, ведь это так здорово, когда женщина может ради любимого пойти на такие героические поступки. Вот как жены декабристов. Это же идеал женщины, как можно над этим смеяться?» – мечтательно закатив глаза, думала мамочкина дочка.

- Проснись, ты серишь, - ебнул ее по кумполу Гурун, прочитав на лице мамкины мысли, а про себя подумал: «Вот он - наглядный пример зомби, хотя такая хуйня ведь в каждой бабской репе, но этой повезло, что она встретила Просветленного Мастера, у нее появился шанс раззомбироваться, только захочет ли она этого…? Будем проверять».

 - Но нет, мы так делать не будем! – бесновался Гуру Рулон, заряжая учеников своей яркостью, неординарностью и неудержимой энергией, наполняясь которой они ощущали в себе силы и стремление отбрасывать все программы и ломиться вперед к просветлению.

- Мы все мамкины принципы отбросим, бомжа-дурака, зэчару оставим и поедем в Рио-де-Жанейро. Перед вам сразу откроются все двери.

 «С каким невыразимым наслажденьем

Пес гложет человеческую кость,

Без мяса, склизкую, покрытую червями.

Казалось, что приди сюда Гуру Рулон,

То Хитрощелая и не взглянет на него.

Ничтожество того, чем он владеет,

Ничтожному  увидеть не дано», - очень эмоционально процитировал Рулон мудрый стих, как вывод ко всему вышесказанному.

- Осел  что-то хотел иметь свое.  Все свое, свое, и ничего не получается своего. И поэтому мы поедем в Рио-де-Жанейро, потому, что мы не хотим иметь что-то свое и, поэтому, нам будет принадлежать весь мир! Весь мир у наших ног, потому что мы не хотим иметь что-то свое, какую-то гнилую кость, которая будет застилать нам весь прекрасный, огромный, необъятный мир! Это  гнилая кость в виде грязного пьяницы-бомжа, в виде урода-ребенка и в виде желания иметь что-то  свое! – еще с большей эмоциональной силой стал бесноваться Просветленный, пытаясь донести до учеников – долбоебов истину, которую они очень плохо еще всасывали.

- ОH- YE- YE!!!!

- Круто!!! – включились рулониты.

А Гнилой харчок так разрадовался, что от бурных эмоций аж ебнулся со стула, залетев мордой в торт, чем создал еще большее веселье.

- Я тут узнал, что есть тропа Трояна, - продолжил Гуру Рулон, когда шум немного поутих. - Там  Шудой тоже решил учиться. Он насмотрелся фильмов, как один валит толпу, и ломанулся туда. Но такая способность у этого человека от рождения. И от рождения у человека может быть много способностей: Ванга что-то видела, этот кого-то валит, Золотов гипнотизирует людей - но эти дары от рождения. Он никому это не может передать; он сам не понимает, как это у него получается. И такая способность бессмысленна, она нам не нужна, а Шудой ей обольстился. Во-первых,  он никогда и ничему не научится. Потом я представил мою бабушку. Например, она умела бы левитировать. И что бы она делала с этой способностью?  Она полетела бы моему отцу за пивом, - эти слова Рулона словно удар граблей промеж глас прояснили затуманенные мозги учеников и, поражаясь такой нелепости и восхищаясь в очередной раз тому, насколько Просветленный все видит реально, все затащились.

-  Понимаете, какую бы способность человек ни обрел, он не  сможет ей  воспользоваться, пока в его мозгах мамкина программа, например, что он должен прислуживать своему престарелому сыну. Такая программа у моей бабушки. Престарелый сын до 70 лет сидел у нее на шее. Раз прислуживает, куда использовать левитацию? Сыну за пивом. А если бы бабушка сквозь стены могла проходить, ей бы это тоже здорово  помогло. Когда сын с ножом за ней бегает, в самый раз использовать чудесные способности.

    Рулониты не могли остановиться от распирающего смеха.

- Видите, если у человека нет ума, то он и не может нормально использовать способности. Значит, единственная способность, которую нам надо обрести – это ум, которого у нас нет. Вот если мы обретем ум, тогда мы без всякой левитации не полетим за пивом нашему сыну или мужу. Марианна бы никому за пивом не полетела. Без всяких левитаций она могла быть человеком. Если дурака обучить левитации, он также и продолжит свою дурь и полетит за пивом, еще куда-нибудь полетит, но только не туда, куда надо. Поэтому нам все эти способности ни к чему, нам нужно обрести ум, тогда мы будем как Марианна действовать и не побежим бомжу за пивом, за сигаретами, а добьемся в жизни всего, как Марианна и будем жить в Рио-де-Жанейро, в  который стремился Остап Бендер.

     «Ни хера себе, какая истина сегодня нам открылась, - загрузился Мудя, - а я ведь тоже все по сверхспособностям разным прикалывался: то третий глаз старательно пытался открыть, а зачем? Чтобы знать, какой билет на экзамене попадет, то сквозь стены хотел научиться проходить, чтобы от хулиганов прятаться, а погань моя хотела третий глаз расколупать, чтобы за отцом следить, где он и с кем и, если что, вовремя ему яйца отрезать. Да-а-а, глупость людей безгранична и только Просветленный Мастер может разобраться во всем этом дурдоме».

     «А я-то думала, почему многие люди старательно делают разные практики по раскрытию способностей, и у них ничего не получается, - снизошло озарение на чу-Чандру, - а оказывается, просто цели у них слишком низкие и ничтожные, Бог это видит и не дает человеку эту способность».

     - Люди не верили, что мне сопутствует безграничная удача, - тем временем продолжал Рулон, разойдясь не на шутку, - Когда открылась секция  йоги на 10 человек, они говорили: «Уходи, какая йога, надо идти на завод, в литейный цех! Я говорю: «Да вы что, какой цех, какой завод. Передо мной будет весь мир!» Никто не верил. Потом буквально через четыре года мы вышли на всесоюзный уровень. Теперь мы выходим на мировой уровень. А Сергей, который со мной все начинал, что делает? Он стоит на барахолке. Почему он стоит на барахолке? Потому что в нем мамкины принципы. И вот раздался чудесный звонок  Сергею, мы пригласили его к себе отдыхать, чисто отдых. Арбузы, черешня, которую мы тогда ведрами набирали и отождествленно ели, ничего не видя по сторонам. Сергею  говорим: «Приезжай». А он: «Ну нет, как же я оставлю барахолку, там я торгую трусами, я меньше продам на двое трусов, на что будет жить моя семья». Вот такие рассуждения дебила. Пошли ты к черту семью, приезжай, просто чисто отдых, прижился бы, здесь хорошо, у младшего брата пристроился бы! Но нет же, там у него семья, как он ее оставит? Не может ее оставить. Он должен был схватиться крепко за прибрежные камни, чтобы жена не утащила, и  дышать, и дышать. Но нет, он на барахолке стоит. Вот это мамкины принципы. Наша разница с ним в чем? Два брата, вроде одинаковые – у него голова и  два уха, у меня голова и два уха, все одинаково, только волосы разные и нос у меня подлиннее и все, понимаете. Но у меня-то есть ум, а у него ума нету. Еще мне мать говорила такое: «Есть люди, у которых  есть ум, поэтому у них все в жизни получается». Я долго думал и выяснил, что у других действительно нет ума, а есть просто память, куда мать вдалбливает свои установки. А ума не существует.

У Хитрощелой еще нет бомжа, но она думает: «А вдруг я приеду в Рулон-холл, а там не будет бомжа, а дома хоть пьяница сидит. Пусть пьяный, пусть зэк, пусть с ножом за мной бегает, но зато мое». Жадная такая мысль. И вот эта мысль ей мешает. Ну, приедь на два месяца, просто отдохни, но Хитрощелая говорит: «А потом я на работу не устроюсь, опять все сначала начинать?» А что начинать-то сначала? Бомжовскую жизнь сначала? В любое время! А вот отдохнуть тебе  могут помешать, жить шикарно во дворцах – тебе могут помешать. А в бомжовской жизни тебе никто никогда не помешает, она всегда будет с тобой – все  заводы, все фабрики, все пьяницы под забором  - все твое. Вся бомжота - вся твоя, найдется, за кем говно везти. Так что ничего мы не можем потерять, кроме цепей, которые мамка надела, кроме сказки о счастьице  с пьяницей, прощелыгой позорным, который первым подойдет, - бесновался Гуру Рулон, видя, что многие из присутствующих не хотят воспринимать истину, упорно держась за мамкины принципы.

- Как-то Марианна сидела с Санчо и с Рулоном в кафе. Сидят такие двое школьных  чадоса и Марианна с подружкой, шикарно одетые. Подходят к ним бритые мужики с золотой цепочкой. А Марианна говорит: «Мы заняты». Почему? А потому что первый к нам подойдет не тот, кто нам нужен. И Марианна всегда выбирала сама. Смотрит: «А, вон чадос там бегает, давай бабки с него собьем. Вот это то, что нам надо. Нормальный человек к нам первый еще и не подойдет, мы сами должны к нему подходить и делать тест Люшера - «Бабки доставай». Любовь  измеряется тем, кто тебе и сколько дает бабок. Потому что пиздеть, что вас любят может любой пьяница, он даже не видит, кто перед ним стоит, а говорит: «Я тебя люблю». А зэки на веках себе выкалывают: «Я тебя люблю» с закрытыми глазами. Так вот, слова «я тебя люблю» может вам сказать любая бомжата, пьяница, зэчара, которая дома не видит вас. Зэк откинулся с тюрьмы, надо ему вписаться у кого-то. Он всем говорит: «Я тебя люблю, я тебя люблю», больше-то ему дать вам нечего, что ему остается? Только мозги выебать. И раз так, уже вписался.

     «Но ведь Нарада мне покупает булочки, - стала оправдываться во внутреннем диалоге Синильга, - значит, он меня любит, хотя, конечно, это не его личные деньги, а Эгрегорные, ну ничего, он сейчас учится», - думала так Синильга и не подозревала, что в ближайшее время им предстоит остаться нос к носу с Нарадой и драться за объедки, собранные со столов разных баров и пивнушек, где она устроилась в последствии уборщицей.

- И вот был такой Пушкаш, - тем временем рассказывал Гуру Рулон, - он не знал, куда вписаться, ни кола, ни двора, ни копейки. Ну и пошел всем говорить: «Я тебя люблю». Нашел себе с квартирой какую-то, вписался и там с ней сидел. Вот так наркота вписалась, всем говоря «Я тебя люблю». Это ничего не значит. А вот если вам кто-то дает деньги, то вот этот человек вас любит, как Марианне. «Ну, дай пачку денег», и он дает, значит, любит. Значит, он не просто пиздобол, который какие-то слова всем подряд говорит, кто там клюнет на него, высматривает. А человек реально что-то дает. В  этом заключается тест Люшера. Нам теперь лапшу на уши не навесишь, мы в слова не верим. Башли выкладывай живо. Немедленно приходите с деньгами. Мать не учила, да, такому? – спросил Мудрец, посмотрев на всех учеников.

- Нет, Гуру Рулон, мать сроду такого не скажет!

- Да эта дура никогда бы до такого не додумалась!

- Кроме говна ничего не могла посоветовать!

Раздавались ответы рулонитов.

- Но вот это - единственная реальность жизни. Теперь мы ее знаем - сказал Рулон, откусив большой спелый персик, а потом продолжил.

- Как-то мы смотрели фильм «Бесприданница», как красивая девушка вышла замуж за почтмейстера из своей деревни. Потому что она слушала мамочкину дурь, что нужно обязательно выходить замуж. А зачем это надо? Он такой маленький, противный, мерзкий, но зато он первый подошел. А че ему еще было делать? А там такие купцы нормальные,  богатые, с большими пачками денег ездили. И один из них говорит ей:  «Хватит, сколько ты с говнюком будешь возиться, поедем-ка в Париж. Для меня невозможного мало». И под конец все-таки она понимает, что нужно ехать уже в Париж, что хватит тут в деревне сидеть и рассуждать о квашеной капусте, сидеть с этим маленьким, противным почтмейстером. Но почтмейстер схватил пистолет, поехал и выкрикнул: «Не доставайся же ты никому», и убил ее. Вот так. Потому что только такое говнючье за нас цепляется, клещи энцефалитные. А Сантоша у нас молился Будде. Он говорил: «Почему наша семья так плохо живет? Когда наша семья будет жить богато? Молился, и потом у Сантоши все появилось, теперь он во дворцах отдыхает.

     И рулониты обернулись на Сантошу, радостно пожирающего вкусное мороженое со свежими фруктами.

- Потому что Будда услышал его молитвы, - радостно продолжал Рулон. - А у моей бабушки по материнской линии было  6 детей, а потом подвалил муженек еще с 6-ю своими - вот такое семейство огромное в послевоенные годы было, нищета, пухли с голоду, потому что никак не могли научиться не кончать, чтобы не плодить нищету. И вот бабушка молилась Христу, видимо,  потому что о Будде она не знала. Она говорила: «Господи, ну почему же мы так плохо живем, ну, сделай так, чтобы мы хорошо жили». И вот Бог ей кричит: «Оставь детей, оставь мужа, поезжай в другое место, начинай новую жизнь, отдыхай, найди богатого бая, пристройся к нему, сядь к нему на шею, мамкино забудь все». Но она думает: «Ой, что это, наверное, черт шепчет, это не Бог». И не послушала, что Бог ей говорил. А потом жаловалась: «Нет, не верьте, Бога нет. Вот  я молилась, и он мне не помог». Так в Бога верить мы не будем! - не успокаивался Гуру Рулон, высмеивая людской маразм.

- Да что может знать мать, если она даже не знает, как одеть гандон, если она не может обучить дочь, что самое главное – это презерватив, и ты должна это знать, иначе бомжи на тебя нападут, тебя будут трахать, а ты потом будешь делать аборты, мучиться и проклинать их. Ты будешь рожать, будешь делать аборт – это самое страшное. Поэтому, дочь, самое основное - это презерватив. Вот, на тебе морковку, будешь учиться надевать презерватив на морковку. И когда к тебе подойдет пьяный бомж и будет че-то с тобой делать, ты с ним не водись, а посмотри, у кого есть деньги. И скажи: «Ну, ладно, ты мне должен подарить то-то и то-то, потому что иначе я как с тобой буду, если ты мне не подарил золотые цепочки, сережки, кольцо. Ну, мало ли что ты мне говоришь, что ты меня любишь. А если ты меня любишь, тогда дари, докажи, что ты действительно не врешь мне, как некоторые пьяницы». И когда они купили вам золотые огромные цепи, большие сережки, такие цыганские, такие здоровые из чистого золота, с бриллиантами, тогда вы ловким движением руки раз, не умеющему еще не кончать, надели гандон и вперед, тогда вам будет хорошо, - весело проводил ликбез Рулон, наглядно показывая, что и как нужно делать.

      «Вот это пиздец, даже как гандон одевать на хуй и то Просветленному Мастеру приходится учить», - прикалывался про себя Гурун.

- И вот этому вас мать должна была научить, но она прожила всю жизнь и не научила, как презерватив на морковку надевать, и словом даже обмолвиться об этом боялась, тоже мне «умная», «добру» она учит. А что она знает? Мы узнали, что Пухлогубая не знала даже, чем отличается молофья от спермы. А ведь это основное знание, чем это все отличается, и мать должна была эти самые примитивные вещи рассказать, это же не парабрахман, не атман, ни что-то сложное, просто надо было научить дочь полезному. Нет, разве она научит таким нужным вещам? Она будет только засирать мозги своей средневековой дуротой о принцах, о каком-то счастьице, о том, что мы должны срабатываться. Ни разу ведь не сказала: «Вот ты, дочь, маленькая пока, тебе три года, я тебе есть не дам, как Марианне мать говорила, иди, побирайся по соседям, вот сейчас будешь работать, приноси деньги. А когда ты вырастешь, станет тебе лет 16,  ты работать больше не будешь, найдешь себе богатых баев, с большими такими пачками денег, сядешь к ним на шею, и начнешь уже отдыхать. Вот такую мать мы могли бы хоть немного считать умной, которая прожила жизнь, которая поняла, как ее надо жить и теперь учит дочь. Или, если мать совсем ничего не понимает, она бы сказала: «Ты знаешь, дочь, я - полное невежество, я вообще в жизни ничего не понимаю, и жизнь прожила как за пеньком обосралась. Ты, дочь, меня не слушай, и как я никогда не делай. Как жить, Бог знает, иди, может, тебя на улице научат, а я не знаю, как надо, поэтому я врать тебе не буду, мозги не буду парить, сама живи, как знаешь, но как я не делай». Вот такую мать мы могли бы уважать. Ну, сама дура, ну, хотя бы она призналась сама в этом, чистосердечно. И мы думаем: «Ну, дура мать, ну, ясно, что там, но она говорит: «Я же умная, я же прожила  всю жизнь». И не может нам вот этих самых элементарных вещей объяснить, но что тогда дальше она может нам объяснить. Это  уже примитив, примитивней некуда. Но сколько я не выяснял,  а я уже пишу  диссертацию докторскую на  тему «Мамминизм в России» на эту тему средневекового невежества. У нас  стыкуются в космосе корабли, а мать является настолько тупой, настолько невежественной, дурной, что  даже не может объяснить, что такое презерватив и как им пользоваться. И где-то в подвалах, где-то в школе нас учат там сверстники. Кто-то где-то читал, слышал что угодно, но только не мать нас всему обучает. И это страшно. И Вам Великое счастье и удача, что вы прочли книгу «Путь дурака». Это настоящий  учебник знаний. И первое, о чем мы должны знать, это о невежестве матери!!!!», - завершил Гуру Рулон и под общие аплодисменты и радостные возгласы вместе со своим сыном – котом отправился на «заслуженный отдых», а рулониты перешли к практической части обучения.

-          Веселье продолжается! Сейчас на арену цирка выходят Нарада ебучий и Мудон – поникшие яйца, - торжественно сказала Элен. Под хохот, крики и улюлюканья два долбоеба с выпученными от страха глазами и трясущимися коленками, медленно перебирая своими ходулями, продвигались на арену, как на смертную казнь. От такого зрелища толпа рулонитов взорвалась еще большим смехом и криками:

-          Давай, Нарада, не ссы в трусы!!!

-          Мудя, не позорь род, расслабь яйца.

 «Все кончено, а может еще не все…? – крутились ничтожные мысли в тупой репе Мудона. - Может я еще могу сбежать…а нет, не получится, - подумал он, оглядев огромную толпу рулонитов (человек сто), которых очень забавляло это зрелище. Поняв безысходность ситуации, Мудя ощутил что-то теплое, стекающее по его ногам. – Ой, блядь, дак я обосрался, - с ужасом догадался дебил. - Главное, чтобы теперь никто не заметил, - подумал он и судорожно стал ловить вытекающее говно, - ну, зато в туалет сходил без экзамена», - хоть одну утешительную мысль нашел Муд.

-          Ну, давайте быстрей, уроды, костылями-то шевелите, - бесились жрицы.

Когда два гомосека наконец оказались друг напротив друга, их рожи выражали сразу все эмоции, которые только могло изобразить человеческое лицо: Мудя стал беспрерывно моргать, передергивая левой щекой и дрыгать правой ногой так, что она подлетала и попадала как раз в задницу. Нарада, открыв глаза и рот, так и не мог сдвинуться с места. За одну  секунду его лицо становилось то красным, то зеленым, то серым. Под  ногами образовалась большая лужа мочи, зубы сами собой застучали: «Кошмар, караул, что они со мной хотят сделать, да как они смеют все ржать надо мной!» - бесился Нарада вместо того, чтобы начать придуриваться и быть адекватным ситуации.

-          Ну что, гомосеки, поголубили и будет, а теперь махаться давайте! – глумясь, сказал Гну.

 «А-а-а-а, драться, - охуел Мудон. - Я ….с Нарадой драться?!!!! Ой не-е-е-е-т, я боюсь, ведь мы же друзья, ой, мама, роди меня обратно. Да, кажется, я влип конкретно, в школе-то меня мама защищала, мама-а-а». Нарада был явно тоже не из храбрых.

-          Ну, вы и уебища, - с презрением сказал Гну. - Фу, говно, давайте, начинайте, ну, ссыкло, врежь ему по морде, - подзадоривал Гну, входя в жуткий азарт.

Для меньшего страха дуракам выдали боксерские перчатки, которые они кое-как напялили, перепутывая от волнения правую с левой.

«Что же делать, что же делать?» – метался Мудя и  стал еще больше передергивать мордой, потом решил сесть на колени,

«О, сидя не так страшно», - сделал он открытие.

«Все, буду сидеть и ждать, что же произойдет. Нарада, наверное, чувствует то же самое, что и я. Но я первый не буду начинать, вот если он меня ударит, тогда я ему отвечу. Эх, на этот раз «шапка-невидимка» подкачала».

 Нарада в это время переминался с ноги на ногу и размышлял: «То ли тоже сесть, то ли сверху начать лупить Мудона, а вдруг он меня в усмерть забьет, ой, страшно!»

-          Эй, говнососы, давай, начинай, просветление близко, что так отождествились, Рулон терпел и нам велел, - раздавались возгласы.

Тут Нарада почувствовал в себе каплю храбрости и аж на шаг приблизился к Муде и как замахнулся…, но промазал, костлявые грабли пролетели в метре от ебальника Мудозвона, который так и обмер, чуть не потеряв сознание от охуительного страха, который навязывало болезненное воображение. Мудя  вжал голову  в плечи, Нарада приблизился еще ближе, еле устаивая на дрожащих костылях, и последовал еще один замах граблей под взрыв аплодисментов бушующей публики. На этот раз краем перчатки Нарада таки  задел кривой шнобель Мудона.
-  Ах ты, с-с-ука, - заговношился Муд. - Я тебе покажу, пидор, - стал он выражать жалкое подобие ярости. – Ах ты, урод, ща я тебе покажу! - Муд хотел- было встать с  колен, но обнаружил, что ноги жутко затекли  и отказываются вставать.

Нарада, увидев разъяряющуюся харю своего голубого дружка, весь затрясся, чем вызвал еще большее веселье. Муд, кое-как вставая на ноги, стал метиться в узкослепленный ебальник Нарады. И в самый ответственный момент копыта подвернулись, и рука Мудозвона пришлась как раз в повисшие яйца Нарады.

-          А-а-а, - раздался истошный крик пострадавшего, и от нестерпимой боли Нарада подошел к Мудону и в приступе гнева стал одной рукой толкать его на бортик арены, а другой поддерживал ноющие яйца. Муд от толчков свалился и кубарем стал катиться к бортику. Веселью не было предела.

-          Нарада! Нарада! Нарада! - бесновалась толпа.

-          Фу, Мудя, ушуист хуев, давай, врежь, ссыкло.

Муд, ошарашенный, не мог врубиться, что с ним, где он. Потом вспомнил, что он должен драться и стал бессмысленно махать кулаками, лишь бы его братец-гомосек не забил его. В один миг хуев ушуист забыл от парализующего страха все приемы и только успевал уворачиваться. Нарада со своими длинными граблями все не туда попадал, сваливался, опять вставал и снова падал. Все это было похоже на  сымпровизированное представление двух клоунов. Зал покатывался со смеху, а долбоебы думали о том, как бы побыстрей закончился весь этот кошмар. Но веселье продолжалось. Настолько они стали закостенелыми в своей ложной личности, что не могли посмеяться над собой, подурачиться. Чу-Чандра, вылупив и без того большие шары, не могла поверить своим глазам, увидев ничтожество Муди: «Ебаный карась, и вот с этим уебищем я возилась, с этим трусом, ссыклом. Фу блядь, говно!».

-          Нарада, бей его, бей урода, - разорялась чу-Чандра.

«Как я могла быть с таким ничтожеством, так это же не человек. Вот пусть теперь Подстилка ему жопу лижет, а с меня хватит, мне с таким говном даже срать рядом противно».

-          Получай Мудила, - взорвалась чу-Чандра и со всей дури захуярила кусок торта Мудону в ебальник. Торт пришелся прямо на лупы Мудона и на мгновение придурок ослеп. Перестав ориентироваться в пространстве, Мудила стал шарахаться из стороны в сторону, зал покатывался со смеху…

А в это время хитровыебанный Гурун, переодетый в женское платье с фартуком и с косынкой на плеши, улыбался так с голубизной и подбадривал ребят мерзким фальцетом:

«А спорим, не подеретесь, хи-хи-хи, спорим, не подеретесь», - подъебывал Гурун, расхаживая вокруг дураков, жеманничая, строя глазки и манерничая, обнажая свои кривые зубы так, что зловоние, исходящее из его рта, наповал сражало вблизи стоящих.

      Наконец, зенки Мудозвона стали кое-как пробиваться сквозь сладкий слой крема на его ебальнике и, особо не разбирая кто где, стал неуклюже размахивать лапами, чтобы отомстить своему обидчику. Но Нарада оказался сзади, и увесистый удар обрушился на рядом стоящего Гуруна. У того звездочки из глаз так и посыпались.

-          Ой, ребята, вы уж полегче, - дрожащим голосом забормотал Гурун, поднимая трясущимися руками подол своего хитросварганенного из мешковины платья, чтобы не ебнуться харей в пол.

-          Ребята, давайте жить дружно, - продолжил он слащавым голосом.

 

 

Урок   «семейного  счастья»

 

На следующий день утром в зал, как обычно, завалили Гну и Нандзя, чтоб похавать. Три ползающих хуя – Гурун, Нарада и Мудя приступили к своим обязанностям и стали кормить их. В это время в зале тусовалась Синильга и разбирала какую-то кучу тряпья.

-          Ну че, Синильга, ты поняла, что в семейке тебе житья не будет? – спросил у нее Гну.

-          Поняла, - торопливо ответила Синильга, боясь, что ей опять че-нибудь устроят.

-          Смотри-ка, поняла, - хитровато усмехнулся Гну.

-          Плохо поняла, - нарочито мрачно произнес Нандзя, обгладывая куриную лапу. – Если поняла, о чем сейчас замечталась?

-          Ни о чем, - сказала Синильга, не понимая, шо лезет в залупу.

-          То-то у тебя взгляд мутный, - прикололся Гну.

-          Ты знаешь, что с тобой муж будет делать? – спросил Нандзя.

-          Знаю, - Синильга была в растерянности.

-          Нихера ты еще не знаешь, - злобно произнес Нандзя. – Ну-ка быстрее шевелись, сука! – вдруг заорал он. Синильга засуетилась быстрее.

-          Быстро тащи сюда варенье! – заорал Гну.

Синильга поползла в кухню за вареньем. Коды она вернулась, ее встретили уже вошедшие в раж Гну с Нандзей:

-          А! Скотина! Притаранила! Хуй ли так медленно шевелишься! Ща как вломлю тебе! – глумился Гну.

-          Н-на тебе, сука! – заорал Нандзя и с силой швыранул в Синильгу косточку.

-          Ха-ха-ха! – заржал Гну и тоже захуярил в нее обглоданную кость.

Синильга запуганно забилась в угол комнаты и не знала, че ей делать.

-          Ну, давай, мечтай теперь о принце! О семейном счастье! – бушевал Гну, забрасывая тупую куклу костями и объедками. Нандзя активно помогал ему.

-          Вот оно, семейное счастьице! П-па-лучи!!!

-          Нравится, сволочь?! Об этом ты мечтала, свинья?! Ну-ка быстро неси нам чай, и не дай бог ты, сука, задержишься!

Синильга пулей попиздила снова на кухню, а когда вернулась с чайником и заваркой, ее встретил град костей и корок и глумливые вопли Гну и Нандзи, исполнявших роль «любящих» супругов.

-          Ты че, скотина, еле шевелишься?! – дико орал Гну.

Синильга не знала, куда деваться от «семейного счастья» и сразу двух принцев, неожиданно посланных ей Небесами, и только носилась туда-сюда, как угорелая. Мечтать уже было некоды.

-          Вот, смотри, свинья, вот оно – семейное счастьице! Давай все быстрее делай!!! Ха-ха-а-а!!! – бесился Гну. – Мечты сбылись, ха-ха-а-а-а!!!

-          Это тока начало! – обрадовал Синильгу Нандзя и схватил тапок, т.к. кости уже кончились. – Ну-ка убирай все с ковра, с-сучара! – заорал он и запузырил в нее тапком.

Гну, не долго думая, запиндюрил второй тапок. Оба тапка приземлились точно Синильге на бошку. Взмыленная обладательница охуенной дозы «семейного счастья» забилась в угол и не знала, че теперь с ним делать.

Вечером Гурун, предварительно переговорив с Азой, подвалил к Нараде, шепнул ему на ухо: «Слышь, тебя, кажися, собираются по-настоящему отпиздить. Я тут краем уха подслушал разговор, и сразу съебался». В следующее мгновенье Нарада стал похож на смертника на электрическом стуле, потому шо точно так же интенсивно затрясся. Тут откуда ни возьмись, стали появляться все ученики старшего звена.

-          Нандзя, где у тебя веревки?! – злобно кричала Элен.

-          Ща найду.

-          Гну, а ты доставай палки!

-          Ага.

Нарада сидел посреди комнаты и гладил полотенца. Люди ходили вокруг него, нагнетая поле злобы, агрессии и беспощадности.

«Ой, бля-а!!! – подумал Нарада. – Это они что ж, меня свяжут и будут палками хуярить? Ма-ма! Мамочка!»

 Пришли Аза с Ксивой и тоже со злобными харями заходили туда-сюда мимо Нарады, бросая на него искоса хищные взгляды. В руках у одной был металлический прут, и она махала им, рассекая воздух, как бы примеряясь для удара и кровожадно улыбаясь, а другая подыскивала в куче мешков подходящий для удушения.

 «А-а!!! – Нарада конкретно присел на измену, и в его штанах не замедлила образоваться приличная кучка говна. – Они будут меня душить мешком и одновременно полосовать прутом!!!!!!!» – хлестанула мозг страшная догадка.

-          Вот говнюк! – рычал Гну. – Ну, сволочь!

-          Ля-ля, ля-ля, - злорадно напевала Аза себе под нос, пробуя в кулаке свинцовый кастет.

-          Ну, сука, он за все ответит! – бесновался Нандзя в коридоре, издавая звуки, очень похожие на затачивание ножей. Затем он неистово начал хуярить грушу, выкрикивая страшные проклятья.

Нараду трясло и колотило, и он уже не мох ни гладить, ни сидеть на месте. Его рожа вся побелела и покрылась испариной, а челюсти ходили ходуном, весело постукивая зубами. Взгляд выражал полное безумие и помрачение рассудка. Люди свирепо ходили вокруг него и то и дело как бы невзначай пихали и толкали, наступая ему то на руку, то на жопу.

Так продолжалось полчаса, пока поле злобы, агрессии и беспощадности не достигло апогея. Нарада уже замер с остекленевшими глазами и уже еле дышал от страха. Волосы давно стояли дыбом, а вокруг растекалась лужа мочи. Вдруг к нему подбежал Сантоша и прямо в ухо сказал:

-          Нарада, иди, понюхай цветок!

Все остановились и стали наблюдать за Нарадой. Тот сначала нихуя не вдуплил. Но через минуту понемногу пришел в себя и стал озираться по сторонам. Никто больше не приготавливал орудий пыток и убийства, никто не ревел и не проклинал, не бил грушу и не махал прутьями и палками, а все спокойно и выжидательно смотрели на него. Еле поднявшись, Нарада, шо лунатик, доковылял до цветка на подоконнике и нюхнул его. Тишина взорвалась бурей смеха. Это была выдающаяся практика просветления Рулон-холла, когда чучика обуревают чувства страха или обиды или гнева, а ему говорят: «Иди, понюхай цветок», и в ентот самый миг сознание чучика может отделиться от чувствишек, мыслей и тела, и он станет на один еблысь ближе к просвятлению.

Кады костры ужо подходили к концу, пришла Элен и сказала:

-          Ну, вот, говноеды, теперя будем решать, че с вами дальше делать. Мастер сказал каждому из вас написать про всех, куда кого вы пророчите. И на основе этого все и решится. А выбирать нужно из такого: в город без единого рулонита, в Рулон-класс начального уровня, в Тьмутаракань, санчом, в Чечню делать семинар по Астрокаратэ и… - Элен злорадно усмехнулась. – Еще месяц костров!

-          Можно мне месяц костров?! – тут же вылез хитрожопый Гурила.

-          О! Смотри-ка, Гурун сам просится еще остаться, – радостно и одновременно недоверчиво сказала Элен вошедшей Азе.

-          Да-а-а?! – наигранно протянула Аза. – Мы скажем Мастеру.

Мудила, слушая список приговоров, озабоченно ждал, когда огласят то, че усамый раз для няго, но че-то ничего подобного не прозвучало. Любой из перечисленных вариантов явно не устраивал его свинскую натуру. Мудон тут же заиндульгировал.

Все взяли листки и начали размышлять, озираясь по сторонам и усиленно трясясь за свою задницу. Мудон долго не мох выбрать свою судьбу, потому шо ниче из предложенного ему не нравилось. Про остальных-то он быстро напясал, тут бояться было нечего. В конце концов, он выбрал для себя город без единого рулонита, так как ентот вариант показался яму наименее страшным. Хотя практика была дана именно для того, чтобы каждый мог принять по-настоящему сильное решение и совершенно объективно, в отрешении от своей жалкой душонки выбрать для себя то, что однозначно вытекало из всех его мышино-хаснамусских качеств.

Вскоре листки собрали и унесли. Хоть решение еще не было вынесено, всем было сказано узнавать свои поезда и самолеты и готовиться к отъезду. Многие с облегчением вздохнули, в тайне надеясь, что распределение заданий было просто проверкой реакции. Мудя позорно успокаивал себя тем, что Рулон не пойдет на такое, потому что некому будет вести важные дела. Он считал себя незаменимым уебком. Нарада, по всей видимости, думал о том же. И только изредка Мудила вспоминал, что надо бы остановить внутренний диалог и настроиться на самоотверженное и радостное принятие любого решения Силы. Как всегда, идиоту на единственно верную реакцию не хватало энергии, которую он постоянно, как пачкун, спускал на бесплодное воображение и страхи.

 

 

Шмон

 

У Нарады снова сошлись веселые аспекты, и у няго началась очередная практика. Перед отъездом его решили раскулачить.

-          А сейчас у Нарады мы проведем шмон, - неожиданно послышался за дверями голос жриц. В сильном и ярком состоянии они зашли в комнату.

-          Нарада! – скомандовала Элен. – Быстро сюда все свои сумки!

Нарада сел на измену и грустно пополз за сумками. Он притаранил в зал свой рюкзак, две сумки – свою и Синильги. В зале собралась вся шобла и активно принялась потрошить содержимое Нарадиных закромов. На свет Божий че токмо не появилось: куча новых запечатанных хромовых кассет, два навороченных плеера, две пачки дискет, несколько лазерных дисков, ручки чуть ли не Паркер, охуительные часы, два новых органайзера про запас, астрологический миникомпьютер для расчета аспектов, который тут же прихватизировал Нандзя, и куча другой дорогой дребедени.

 

-          Так, я не поняла, а где книги, кассеты для распространения? - удивленно спросила Элен.

-          А я их оставил в другом городе, - стал оправдываться Нарада.

-          Вы что, Нарада, зачем вы врете? – возмутилась Синильга, - вы же их и не возите.

Нарада поднял голову и, внутренне бесясь,  злобно посмотрел на Синильгу, так что у той мурашки побежали по коже, и она пожалела о том, что сказала: «Ой, блядь, он теперь меня убьет», - зассала Синильга.

-          Ты че, охуел, говно, - взбесился Гурун. - Ты еще и врешь нагло жрице.

-          А это что такое? – спросила Элен, вытаскивая из рюкзака аудиодиск с цветной обложкой, на которой красовался ебальник Нарады. Нарада испуганно опустил глаза, чувствуя жопой, что ему это не сойдет с рук.

-          Так, здесь еще вон что, - сказала Ксива, доставая большую папку, где была целая стопа таких обложек.

-          Ах ты, пидор, митроит ебучий, - взбесилась Элен, подошла к Нараде и со всей силы как заехала ему по роже рукой, - ты че это делаешь, отвечай.

-          Я-я-я просто попробовал, - стал ныть Нарада,  - я ничего такого не делал.

-          Вместо того, чтобы обложки с фотографией Гуру Рулона делать, ты свое рыло решил рекламировать? – заорала на него Аза. - Да ты кто такой, ты куда людей ведешь, ты можешь только в помойку привести человека. На что они должны настраиваться через твою пачу? – обрушился шквал вопросов на Нараду.

-          Давай объясняй, что задумал? - сказал Сантоша.

-          Просто я хочу, чтобы у меня тоже были свои диски, свои кассеты, ведь я тоже могу писать музыку, - стал оправдывать себя Нарада.

-          А ты знаешь, что твое только говно в унитазе? – спросила его Ксива.- Ты что, забыл, кем ты был до Эгрегора, ты посмотри, Гуру Рулон из тебя человека сделал, и это ты так теперь Его благодаришь, свинья?

-          А ну, давай, жри теперь свою «рожу» поганую сам, - сказала Элен и резким движением руки швырнула обложки прямо дураку в рожу. Он попытался защититься руками. Обложки ударились о его морду и разлетелись в разные стороны. Нарада покраснел как вареный рак и обиделся как последнее ЧМО.

-          Давай, жри, - напал Гурун и стал помогать ему трапезничать полиграфической бумагой. - А ну, жри, говорю, пока я сам тебе не стал пихать их в рот, - не на шутку забесился Гурун, держа уже в руках обложку. Нарада обосрался  от страха, боязливо взял одну обложку и, поднеся ко рту, стал брезгливо отрывать кусочек.

-          Ну, давай, смелей, че застыл, - набросилась чу-Чандра, - печатал-то ты их поди смело, давай жри, жри.

-          Жуй, жуй, глотай, - смеялся Гну. Но Нарада словно кол проглотил и как сидел с обложкой в зубах, так и не сдвигался.

-          Это неприятно, - вымолвил он.

-          Неужели? – с деланным удивлением спросила Аза. - А Рулону приятно, когда такое говно, как ты все разваливает и тянет одеяло на себя, давай жри, а то сейчас мы все на тебя навалимся.

 Нарада от испуга запихал одну обложку в рот и стал жевать, морщась видимо от горького вкуса полиграфической краски.

-          Давай, придурок, тщательно жуй и думай, что ты делаешь, говнюк, чтобы в следующий раз не повадно было.

У Нарады изо рта уже потекли сине-зелено-красные слюни, потом он выплюнул разжеванный цветной кусок бумаги.

-          Че, не вкусно? – подкалывал его Гурун. - Не будешь жрать ртом, заставим жопой хавать. Нарада взял следующую обложку, положил в рот и стал жевать, думая про себя: «Главное, сделать вид, что я все съел, а сейчас я буду ловить момент, когда меня не видят, и спрячу куда-нибудь в штаны».

 Но даже этого недоделок нормально не смог сделать. Положил обложку в штаны, а когда вставал, то она, скомканная, вывалилась на пол, все это увидели и разбесились.

-          Ах ты, урод, еще и обманываешь, - наехала Ксива, - получай! - и  пизданула его по спине кулаком.

-          А-а-а-а, - заныл Нарада, - я же не могу жевать эту бумагу, она же не вкусная!

-          Зато хорошо запомнишь, что к чему и в следующий раз подумаешь, делать это или нет.

-          Так, а где ты сотовый телефон прячешь, который без спросу купил? – спросила вдруг Элен.

Нарада сделал недоуменное лицо, дескать, не понимает, о чем идет речь, и спросил:

-          Какой еще телефон?  Я ничего не покупал.

-          Не пизди, фуфло! Ты когда Мастеру звонил, то явно было слышно, что ты с сотового разговариваешь.

Но Нарада всячески стал отнекиваться, так и не признался, что купил телефон и где-то его заныкал.

-          Нихуя!!! Вот сволочь!!! Ну, крыса!!! – раздавались возгласы изумленных потрошителей.

-          Нарада! Нахуя тебе столько всего?! – гневно заорала Элен.

Нарада по-партизански молчал.

-          Ты, гнида! Вот куда ты все эгрегорные деньги просирал!!! – бесился Нандзя.

-          О-о! Поглядите! Семейный фотоальбом Нарады и Синильги! – радостно завопила Ксива.

Появился толстенный навороченный альбом с фотками Нарады, где он корчит из себя крутого йога, мага и т.д., и дуры Синильги, где она жопой то так, то сяк, то в таком наряде, то в другом.

-  Синильга, а ты где столько нарядов надыбала?!! – бушевала Ксива. – Сука! Мы тут обноски носим, а эта шваль себе крутые прикиды покупает на деньги Рулона!!!

-          Ты, пизда, ты че борзеешь?! – забесился Гну и пнул ебанутую куклу под зад.

-          Я Гуру Рулона спрашивала! – заныла дура.

-          Знаем мы, как ты спрашивала!!! – еще больше заорала Ксива. – Звонишь Мудрецу, задаешь пару дурацких вопросов, а потом: «Учитель, а можно мне новый наряд?» Конечно, Гуру Рулон никогда не отказывает! Вы сами должны совесть и мозги иметь! Тебе че Мастер разрешал такие дорогие наряды покупать, свинья?! Ты видела, чтобы тут в Рулон-холле кто-то в таких ходил?! Даже Селена себе такого не позволяет, а ты, падаль, накупила себе!!! Этот скот ебучий на деньги Эгрегора покупал тебе шмотки, булочки, шоколадки и еще всякую хуйню, все, что ни попросишь, и ты его боготворила, а к Гуру Рулону жопой повернулась, сука? – взбесилась Элен, подошла к Синильге и дала со всей силы пощечину.

 - Мразь! И попробуй только обидеться, получишь еще больше, - закончила разъяренная жрица.

- А теперь, объясняй свое свинское поведение, - тут же напала на Синильгу Аза.

- Ну, я думала, что это Нарада такой добрый, и он мне все покупает, - еле промямлила Синильга обиженным голосом.

- Че ты пиздишь, свинья, че идиотку-то из себя строишь, якобы не понимаешь, на чьи деньги он тебе все это покупал?!!! - показала Аза на кучу хламья, сваленного после шмона посреди комнаты. Чего там только не было:  дорогие духи, шампуни, косметика, разные виды кремов, украшения и прочая херня, которая явно была куплена ни на каких-нибудь рынках, а в фирменных магазинах.

- Ишь, блядь, в любовь разыгрались, сукины дети, - вышел из себя Гну, - посмотрел бы я, как Нарада свои бы деньги разбазаривал на всю эту хуйню.

- Да у такого уебища и денег-то не может быть, - в точку попала чу-Чандра.

- Ты че, дура безмозглая, не подумала о том, что все это деньги Эгрегора, которые могли бы пойти на развитие Школы, на те же билеты, на издание новых книг, на организацию новых концертов «Рулон-гиты», шоу-программ, а вы так их бездарно просрали?!!! – бесилась Ксива. - Да в этом хламе же тысячи выкинуты на ветер!!!

- Н-у-у-у-у-у, я думала, что Нарада же проводит семинары, зарабатывает деньги, значит, они его, и он их может тратить, - оправдывалась Синильга.

- Да ты че, вообще осоловела? - возмутилась Аза. - А имя кто ему дал, а кто его научил семинары проводить?! А знания откуда он взял? И вообще, кто бы его принял, если бы он приехал без имени Школы, без семинара, кто вы есть сами по себе без Просветленного Мастера?!!! Вы, смотрю, совсем зажрались, мозги уже жиром заплыли. Забыли, что Гуру Рулон вам все дал! Гуру Рулон создал Эгрегор, собрал людей, все организовал, а вы, сукины дети, пришли на готовенькое и стали все разваливать, говна ебучие, да кто вы такие, нули без палочки, возомнили себя хуй знает кем!

-          Нарада! – Ксива переключилась на зашугу-Нараду,

-          Это ты ей деньги даешь, пиздюк?!!! Ты че, бля, себя Богом возомнил?!!! Вы че, бля, оба о себе воображаете?! Новые русские?! Вы где вообще находитесь?! Вы че здесь находитесь для того, чтобы утверждаться в мирском?! Жить в свое удовольствие?!!! Скоты поганые!

Раздался глухой, но сильный звук. Это Нандзя высказал свое мнение о Нараде пинком в спину. Нарада отполз, как побитая собака. Раскулачивание продолжалось. На свет извлекли два совершенно новых фирменных спортивных костюма, куртку-ветровку и крутые кроссовки.

-          Ну, блядь, крыса!!! – бесилась Аза. – Это тебе тоже Мастер разрешил?!

-          Да, - зажимаясь от страха, ответил Нарада.

-          Но нахуя тебе столько?!!! – искренне не врубалась Аза.

-          Рулонитов в лес водить, там одежда часто промокает, – прогундел Нарада в свое оправдание.

Тут выбежал Сантоша и вынес старые потертые джинсы, на несколько раз уже штопанные- перештопанные, с заплатками в нескольких местах.

- Вот посмотри, Нарада, - сказал Сантоша, - это брюки Гуру Рулона, которые он носит уже несколько лет.

- Мы даже сами предлагали Мудрецу новые  штаны купить, - включилась Элен, - а Гуру Рулон сказал: «Не надо, да зачем мне, я еще и в старых могу походить, главное - это книги, аппаратура, на которой новая музыка  будет писаться. А мне зачем?»

- Смотри, падаль, даже Гуру Рулон себе не позволяет купить новые штаны, а ты, сука, кто такой вообще?! Транжиришь деньги Эгрегора и ни хуя, ни на грамм не оправдываешь доверия Мастера, - уже охрипшим голосом орала Аза.

     Гурун в этот момент внимательно слушал все, что говорили жрицы, затем подошел к Сантоше, взял штаны Гуру Рулона с каким-то необыкновенным чувством благоговения, словно он прикасался к  сокровищу, еще раз посмотрел на кучу хламья, которую выгребли из рюкзаков Нарады. Внутри у него все перевернулось. На глазах выступили слезы, его лицо покраснело, и с сильной внутренней болью за великое дело, за Эгрегор, за Гуру Рулона и в то же время с чувством злобы на Нарадовскую тварь, Гурун внешне спокойно, но основательно подошел к Нараде, схватил его за шею, сунул в рожу штаны Рулона и только смог произнести: «Ну, ты и с-с-с-ука!!!!!». С этими словами жестко и резко Гурун схватил Нараду за волосы и со всей дури к-а-а-а-а-к  пизданул его тупым кочаном об бетонную стену.

 «Сволочь!!!» - смачно добавил в конце Гурун, все еще кипя от переполняющей злобы. Казалось, в этот момент он был готов удушить Нараду своими руками, и еле сдерживался. Нарада, как последний педик,  разнылся, хватаясь за гудящую от боли бошку.

- Поделом тебе досталось!

- Будешь знать, как у своих крысить, скотина!!! - раздавались возгласы рулонитов, которым было противно и омерзительно, что в Эгрегоре завелась такая падаль.

-          Во пиздец!!! – заорала Элен. – Эта гнида запрятала бабло, ты прикинь! – Элен достала из потайного кармана 10 тысяч деревянных и штуку баксов.

-          А это что?!!! – дико неистовствовала Ксива. – Это тебе тоже Гуру Рулон сказал у себя оставить?!!! Ты че, падаль, не знаешь, что деньги нужно сдавать?!!!

Нарада пересрался еще больше и ничего не отвечал. Снова послышалось мнение Нандзи. Нарада завыл от боли, хватаясь за живот.

- А теперь, сволочь, давай рассказывай, как ты докатился до такой скотской жизни, какие мысли культивировал? – начала Аза.

 Нарада сначала сделал вид, что думает, вспоминает, затем кое-как стал что-то буровить:

- Ну, ко мне на семинары стали приходить богатые ученики,  на джипах, с сотовыми телефонами…

- И что? – спросила Элен

- Ну, меня все это стало очень притягивать, интересовать, я завидовал этим людям, что у них есть, а у меня нет, – мямлил Нарада, уставившись в пол.

- А тебе это на хуя?  - поинтересовался Гну.

- Ну как, хочется хорошо жить… - сказал Нарада.

- Пиздец! - охуела чу-Чандра, - можно подумать, ты плохо живешь! Жрешь, че хочешь, покупаешь, че хочешь, разъезжаешь по разным странам и тебе все мало, говно?!!!

- Ну, это же я не по своей воле делаю, – раскололся говнюк в своих гнилых мыслях, - а по указке.

- Какая своя воля?! – удивился Нандзя. - Что ты вообще можешь делать по своей воле?

- Если бы ты жил по своей, как ты говоришь, воле, то ты бы сейчас  перебивался с копейки на копейку и ломал бы голову, что тебе завтра пожрать. Ни о каких путешествиях по стране, не то что по Миру, а тем более, о джипах и сотовых телефонах ты бы и мечтать не мог. Это сейчас, когда тебе просто так без всяких усилий все дано, ты с жиру-то и забесился.

- Ну, другие же люди как-то живут, - оправдывался Нарада, - они же имеют джипы и сотовые телефоны, а я что хуже что ли?

- Конечно, хуже, - обрадовал его Гну, - ты че забыл, кем  был до Эгрегора? Че ж ты раньше навороченным бизнесменом не стал?!

- Ну, всякое же бывает, - бубнил Нарада. - Мадонна ведь тоже не сразу знаменитой стала.

- Ха-ха-ха, - заржала чу-Чандра, - так ты решил, что в тебе спит гений?

- Я сейчас обоссусь от смеха, - держался за живот Гну, - да в каждом из нас спит гений, и с каждым днем все крепче и крепче.

Нарада вусмерть разобиделся, но, судя по пасмурному ебальнику, не собирался расставаться со своими иллюзиями.

- Слушай, Нарада, ты че, всерьез думаешь о том, как ты станешь крутым бизнесменом? - спросил Мудя.

- Н-у-у-у-у-у, я думал об этом много, - признался Нарада.

- Так вы че думаете, тут Синильга рассказала, что оказывается Нарада целыми днями только и думает о разных  джипах и сотовых телефонах. Идет по улице,  учит марки машин и завидует, завидует. Дело дошло до того, что уже  во время лекций, которые он рулонитам читает,  у него перед глазами мельтешат вместо заповедей скомороха или принципов Марианны названия разных джипов, - рассказала Элен.

- Вот это ни хуя себе! - присвистнула Аза. - Если бы ты так двадцать четыре часа в сутки думал о просветлении, то давно бы уже прозрел.

- Д-а-а-а-а, возможно-о-о-о-о, - покивал головой Нарада, - но просветление мне кажется теперь чем-то очень далеким.

- Нихуя как он заговорил, - возмутился Гурун, - а бизнесменом, значит, для тебя стать реальней?

- Кажется, что да, - бредил Нарада.

- А-а-а-а-а-а, ну, теперь понятно, тебе в Эгрегоре не дают стать бизнесменом? – догадалась Ксива.

      Нарада ничего не ответил, тупо продолжая смотреть в пол.

- А ну-ка, расскажи нам,  как ты надумал стать бизнесменом? - полюбопытствовала Ксива. - Представь, мы тебя сейчас на улицу выкинем, и  че ты будешь делать?

- Ну, я найду кого-нибудь сначала, чтобы хотя бы переночевать, - стал  Нарада пересказывать свой план действий, о котором он думал уже не первый день.

- Так у тебя же ни копейки денег в кармане, кто тебя  возьмет? – нападали рулониты.

- Ну, мир же не без добрых людей, - сморозил Нарада.

- Ха-ха-ха, ну ты и насмешил, ты наивно думаешь, что тебя, а вернее даже вас двоих долбоебов, вот так кто-то от чистого сердца приютит? – прикалывался над дураком Нандзя.

- Ну, а почему бы и нет? – ответил зачморенным голосом Нарада.

- А, если не найдется такого доброго дяди, что ты тогда будешь делать? – задал каверзный вопрос Гурун.

- А я этот вариант даже  и не рассматривал, - сказал Нарада, - все равно кто-нибудь рано или поздно обязательно появится.

- Нарада, ты посмотри, как ты неумно рассуждаешь, - начал обучение Сантоша, - ведь ты опять думаешь по-мамкиному, авось да небось. А ведь Гуру Рулон всегда учит, прежде чем что-то сделать, нужно на несколько раз все взвесить, обдумать как следует. Особенно тщательно просчитать все негативные стороны, чтобы возник страх, тогда можно будет принять правильное решение. А ты что же делаешь?! Навоображал черти что, какую-то сказку, а ты не подумал что, например, пока вы будете торчать на улице и  ждать доброго дядю, вас может отпиздить местное хулиганье или заберут менты, посадят в каталажку за бомжество суток на пятнадцать, а там могут и пидором сделать за это время или можно сифилисом заразиться, или мало ли что еще может произойти.

- А зачем мне об этом думать? – недоумевал Нарада.

- Да затем, чтобы заранее этого испугаться и избежать подобной ситуации, - сказал Гурун.

- Конечно, о плохом неохота думать, - поддержал беседу Гну, - так как  это вызывает много дискомфорта. Потому человек предпочитает думать только о хорошем, а потом с ним случается всякое говно. Так не лучше ли пережить внутренний дискомфорт, зато реально ничего не произойдет. Ведь Гуру Рулон всегда об этом говорит.

- Да ты, блядь, Нарада, вообще как Ваня из деревни, - разбесилась чу-Чандра, - как дикарь, честное слово, сотик, джип он не видел. Слишком низко летаешь.

-          Это уж точно, - поддержала ее Вонь Подретузная, - и ты готов променять Эгрегор, Мастера, Путь просветления на джип и сотовый телефон?

Нарада покраснел, не зная, что и сказать в свое оправдание.

- Не, ну хорошо, предположим, ты ушел из Эгрегора, у тебя появился джип, сотовый телефон, а что дальше? – спросила его Аза.

- Ну, наверное, у меня будет какая-нибудь фирма, она будет развиваться, - буровил Нарада.

- Смотри, ты даже не знаешь, какая фирма, что ты будешь развивать, и главное, для чего, у тебя даже цели нет четко сформированной, - говорил Гурун, - а любой бизнесмен, он четко знает, чего хочет добиться, а затем  смотрит, как, через что он будет этого добиваться и начинает активно действовать. У него конструктивное мышление. А у тебя кроме голой мечты, больше ничего нет, - продолжала Аза, - тебя просто увлек какой-то образ. Ты размечтался, увидев себя в своих грезах охуенно богатым, крутым, на джипе с сотовым телефоном, а нахуя тебе все это надо, че ты дальше будешь делать, ты даже и не подумал.  Все равно как был дураком, так и останешься. А сколько нужно преодолеть всего, чтобы стать тем же самым бизнесменом. Это же не просто так все из воздуха появляется.

- Если ты даже разминку каждый день не можешь заставить себя делать, о чем может быть дальше речь? - продолжали разоблачение рулониты.

- Н-у-у-у, может быть, просто разминка мне не нравится, - пробубнил Нарада, - я не думаю, что все бизнесмены делают разминки.

- Да ты дебил, Нарада, - обратился к нему Нандзя, - ты че как первый раз в Эгрегоре, как будто не понимаешь, что все проблемы, с которыми ты сейчас столкнулся на духовном пути, никуда не исчезли, они внутри тебя. И, чем бы ты ни занимался, они будут все равно возникать. Если ты ленивый, так тебе везде будет мешать твоя лень, если ты закомплексованный, стеснительный, так тебе везде будет мешать твоя скованность, пока ты не станешь раскованным, свободным. Но если тут тебе помогают это исправить, если здесь создается специальная благоприятная обстановка для совершенствования, то в любом другом месте такого не будет, а, наоборот, все твои слабые качества будут на руку окружающим, и толпа еще больше будет тебя зачмаривать, забивать.

- Ну, почему вы так мрачно все видите, другие же люди как-то живут? – обиделся Нарада.

- Да это не мы мрачно видим, - бесновались рулониты, - это жизнь  такая, просто ты слишком обольстился собой и миром. А достигают чего-то только единицы, большинство же - серая масса. И ты должен признать, что если бы ты был хотя бы таким же, как звезды эстрады, которые хоть чего-то достигли в жизни, то это бы сразу в тебе проявилось, но мы перед собой видим только ничтожество. И поэтому, если ты не хочешь оказаться в глубокой жопе, то цепляйся зубами и ногами  за шанс находиться рядом с Великим человеком, тогда и твоя судьба будет Великой. И чем быстрее ты признаешь свое ничтожество, тем тебе же станет проще жить.

-          Да и вообще Нарада, - сказал Гну, - ты где-нибудь видел бизнесмена-подкаблучника? Ха-ха-ха! – глумился Гну, - ты же западаешь на каждую юбку, посмотри, как ты убог. А для настоящего бизнесмена на первом месте всегда его дело, фирма, предприятие. Ты че не помнишь, как Прима рассказывала, что она еблась с одним бизнесменом и позвонил телефон, он схватил трубку отождествленно так ее трахает, а сам дела по телефону решает. Орет, бесится, то есть это люди - фанатики своего дела, они очень жесткие и собранные, они не могут, как ты, маяться поебенью.

       Нараде явно поплохело от всего услышанного. Он совсем поник, не произнося ни слова. И вместо того, чтобы совершить небольшое эмоциональное усилие и признать свою никчемность, он стал делать все возможное, чтобы сохранить свои иллюзии, не желая расставаться  с той заоблачной картинкой, которую он сам себе нарисовал.

Посреди комнаты красовалась целая гора шмоток, безделушек и косметики от Синильги. Все просто-таки опизденели от такого количества барахла, которое таскали с собой Нарада и Синильга. Теперь все это больше не принадлежало им, и Нарада про себя бесился и изводился на говно.

 

 

Новое   рождение

 

- Слушай, Ксива, - сказала Элен, обсматривая прикид Нарады, в котором он был одет, - а не жирно ли ему в таком костюмчике разъезжать? Мы его лучше Сантоше или Нандзе отдадим.

-          А в натуре! - обрадовалась Ксива в предвкушении нового веселья. - А ну, Нарада, снимай с себя все шмотки! 

      Нарада весь сжался, боясь, что сейчас насильно с него снимут всю одежду, и продолжал стоять как вкопанный.

- Ты, че, бля, Нарада, плохо расслышал что ли? – наехала на него чу-Чандра. - Снимай, кому говорят, - сказала она и пнула долбоеба под задницу. Скелет пошатнулся, но продолжал стоять.

- Ты че, сука, оглох? – спросил Гну, видя борзое поведение Нарады.

     «Неужели, они вправду меня заставят раздеться, - говношился Нарада, - но это же позор! Как я сейчас буду при всех в трусах стоять? Боже, Синильга, наверное, вообще, не бог весть что обо мне думает, - беспокоился о мнении какой-то подстилки дурак, вместо того, чтобы беспокоиться о том, что о нем  думает Бог, что бы на его поведение сказал Гуру Рулон. Но, похоже, в Нараде уже ничего нормального не осталось. Он продолжал трястись:

«А что, если я не буду раздеваться...? Н-е-е-е-е-т, опасно…., могут избить или насильно начнут раздевать, а это еще хуже! А может все-таки они шутят?» – оставлял слабую надежду дебил.

- Ты че думаешь, мы шутим? – прочитал его мысли Гурун. – Давай, снимай шмотье.

- А в чем же я поеду? – подавленным голосом спросил Нарада, смотря на всех глазами побитой собаки.

-          А куда ты намылился? – издевательски спросила Элен.

-          Там, куда ты поедешь, тебе все это точно не понадобится! – злорадствовала Ксива.

-          Не ссы, ща мы тебя нехило прикинем! – прикололась Аза. – А где штаны Сантоши? – обратилась она к Ксиве.

-          А! Щас найдем! – обрадовалась та.

Она побежала в кладовку и притащила оттуда какие-то брюки совковых времен, которые могли налезть только на маленького дохлого пацана.

- Во! То, что нужно! – обрадовалась Элен, увидев штаны. - Это брюки святого Сантоши, так что тебе, Нарада, крупно повезло, будешь в штанах святого щеголять.

- Ха-ха-ха, - веселились рулониты, наблюдая это зрелище. Но в то же время внутри  они все-таки испытывали уважение и преклонение перед Сантошей, которого в отличие от них не так сильно сковывала ложная личность, и он сущностно, как ребенок, воспринимал все практики, которые давал Мастер. В нем не было чопорности, важности, гордости и другой хуйни, которая многим  мешала жить и с радостью воспринимать окружающий мир, а в частности все, что происходило в Рулон-холле. За это его и называли святым.

- Н-а-а, бери эти штаны и целуй, - протянула Элен Нараде детские с обрезанными штанинами брюки, которые года три назад возможно были какой-то светлой окраски, а сейчас скорее приобрели черный оттенок. На них было куча дыр и заплат. А от долгого лежания среди мусорных пакетов и другого барахла они издавали незабываемый аромат, от которого хотелось затыкать нос.

     Искривив свой ебальник и разгоняя долетевший запах, Нарада взял в руки штаны.

- С благоговением бери, сука, и целуй, - напомнила ему Элен, - это же штаны святого!

     Нарада стал пытаться входить в благоговейное состояние, но почему-то вид и запах штанов никак не могли в нем вызвать подобного чувства, как бы он не кряхтел.

- Целуй, давай, - толкнул его в затылок Гну.

     Нарада не ожидал толчка, слегка потерял равновесие и не заметил, как его морда сама ткнулась в штаны. Резкий запах ударил в нос, дебил отдернул голову и затряс ей, корча рожу.

- Ха-ха-ха, вот и поцеловал, - глумились рулониты, - давай, быстрей одевай.

Нарада нехотя стал стягивать с себя фирменные штаны, затем футболку и через пару минут перед всеми предстал скелет, обтянутый кожей в зеленых плавках, которые, кстати, тоже были фирменные. Только Нарада хотел натягивать на себя «новые» штаны, как его тут же остановили:

- А ну-ка, подожди, подожди, - заметила Ксива, - мне кажется, у него и трусы какие-то слишком навороченные, нахуя такое добро переводить, он все равно на помойку собрался. Давай, Нарада, мы тебе другие трусы выдадим, намного круче?!

- Правильно, если уж менять прикид, так полностью, че мелочиться! - поддержал Гну.

-          О, у нас где-то в мешках были белые такие трусы в зеленый горошек, да еще с рюшечками, - вспомнила Элен.

И Ксива снова побежала в кладовку за нижним бельем для Нарады. Долго ждать не пришлось.

- Вот они, я их нашла! – кричала Ксива, раскручивая в руке женские плавки.

- Ха-ха-ха, - уссывались рулониты. Веселье было подлинное!

- Нарада, ты же у нас Нарада, поэтому и трусы тебе полагается носить соответствующие, - прикололась Аза, - а то ты че это род позоришь.

     Увидев еще одну часть своего нового гардероба, Нарада совсем упал духом. Теперь ему даже штаны не  казались такими ужасными по сравнению с тем, что ему предлагали одеть сейчас.

- Ты не ссы, Нарада, - успокоила его Элен, - мы добрые и пока не заставляем танцевать тебя «хостес»,  можешь взять плавочки и переодеться в кладовке, но потом сразу возвращайся, а то нам без тебя скучно, - сказала она, чем вызвала новую волну громкого смеха рулонитов.

-          Че, пиздюки?! - обратился ко всем долбоебам Нандзя, пока Нарада ушел переодеваться, - легко смеяться-то над другими, а над собой так посмеяться, слабо?

 Ученички так хвосты и поджали.

- Д-а-а-а, над собой так смеяться еще не получается, - с грустной миной ответила чу-Чандра.

- Свое говно ценно, - признался Гурун, - с ним не хочется расставаться.

- А че вы радуетесь? Ведь Нарада – это ваше отражение, - обрадовал всех Гну, - вы же ничем не лучше его. Разуйте глаза, увидьте все это говно в себе и смейтесь над собой, тогда будет польза. А, если вы будете бессмысленно ржать над Нарадой, а сами при этом будете думать: «Ну, я-то лучше, я-то не такой», то сами можете в такую же жопу попасть, да и вообще никакого роста у вас не будет тогда. Поняли, говноеды?

- Угу-у-у, - промычали рулониты, пытаясь увидеть Нараду в себе, что доставило новую порцию полезного дискомфорта, и смех стал более осознанным. Так как, когда ты не беспечно ржешь, а видишь в себе действие той или иной программы, того или иного механизма и высмеиваешь его в себе,  в этот момент ты с ним растождествляешься, а значит, становишься более свободным от программы «ЗОМБИ».

- Ха-ха-ха, ну, ты и клоун! - заржала чу-Чандра, тыкая пальцем в появившегося Нараду.

      Все тот же скелет, но теперь уже в женских, белых в зеленый горошек трусах, с кружевами по краям, стоял перед рулонитами.

- Ты, бля, как балерина настоящая, - глумился Гну, - а ну, повернись.

      Нарада, уже чуть не плача от самосожаления, стал крутиться на своих ходулях.

- Давай, Нарада, смейся над собой! - дал ему мудрый совет Сантоша. - У тебя сейчас такая уникальная ситуация для просветления!

     Но Нарада, похоже, был с этим не согласен. Он попробовал улыбнуться, но вместо улыбки у него получился оскал.

- Давай теперь, штаны натягивай, - кричали рулониты. Нарада стал натягивать на себя штаны Сантоши. Он так перенапрягся, одевая их, что пустил семь потов. Но все-таки с горем пополам ему удалось-таки напялить то, что называлось штанами. В этот момент Нарада выглядел круче любого клоуна: одна штанина доходила до половины голени, а вторая еле прикрывала колено. Затем долбоеб стал пытаться свести ширинку, которая, несмотря на то, что Нарада и так был не из толстых, отказывалась сходиться. Тогда Нарада  под общий смех и улюлюканья втянул в себя живот, да  так, что тот прилип к спине. Кое-как в таком положении он застегнул молнию, стал выдыхать, и тут же  замок снова разошелся.

-          Ну, ты, Нарада, не расстраивайся, - еле сдерживая  смех, сказала Аза, - ты веревочкой подвяжись, - и тут же кинула ему первую попавшуюся под руку веревку, которой оказался тряпичный пояс от какого-то халата.

Нараде делать было нечего, и он аж в два оборота обвязался этим поясом, который теперь держал штаны,  но ширинка при этом осталась расстегнутой. И через сие образованное отверстие можно было увидеть сексуально торчащие трусы в зеленый горошек.

- Нарада, ты глубину карманов еще не измерил, - в перерывах между смехом еле выговорила Элен, опять схватившись за живот.

     Нарада, не долго думая, последовал совету жрицы. Впихнув свои грабли в боковые карманы брюк, он стал все глубже и глубже просовывать руки.

«Надо же, какие глубокие карманы, - думал Нарада, пока не нащупал что-то холодное и волосатое.

 А рулониты, наблюдая эту комедию, уже еле стояли на ногах от смеха, видя, как Нарада с недоуменной мордой  все дальше и дальше протягивает свои грабли, которые уже вылезли снизу коротких штанин, так как карманы оказались насквозь дырявыми, и теперь Нарада нащупывал свои же волосатые костыли.

- Нарада, ты носки повыше натяни, - дал ему мудрый совет Гну, - чтобы теплее было. Нарада немножко расшевелился и стал слегка косить под дурачка, строя рожи и уморно натягивая  носки до колен. Получился настоящий буратино.

- А ну, Нарада, давай теперь, рубашку примерь, - кинула Ксива дураку вымазанную в краске рубашку с Сантошиного плеча, которая размеров на пять, если не больше была меньше Нарады. Когда Нарада одел ее, то рукава еле закрывали локти. Затем он ее застегнул, но от этого толку тоже было мало, так как сама рубашка не прикрывала даже пупа. Нарада попробовал пошевелить руками и тут же раздался треск швов.

- Вот это одежонка тебе в самый раз! – прикалывалась Элен.

- Да, сразу расхочется что-то о себе воображать, будешь более реально теперь себя ощущать, - заметил Нандзя.

- Ему бы еще бутсы какие-нибудь, - сказал Гну, прыснув от смеха.

- А мы и об этом позаботились, - ответила  Элен, - Сантоша у нас очень добрый, он тебе, Нарада, даже кроссовки свои жертвует. Так что зря ты ему ноги не хотел целовать.

     С этими словами Элен достала, хуй знает, какой давности кеды, словно с времен Великой Отечественной, а по размеру ровно в пол-ласты Нарады. От подошвы осталось одно название. По всей площади кеда была вентиляция в виде дырок. На одном кеде шнурок болтался где-то до половины, а на другом его вообще не было. Идиот с кислой миной принял очередной дар и попытался засунуть свои ходули. Передняя часть стопы кое-как влезла, а пятки остались дышать на свежем воздухе.

- Вот это клево! – веселилась Ксива. - Нарада, ты теперь даже моду можешь показывать.

- Ну все, Нарада, достиг! Полное и окончательное освобождение настало! – прокомментировал Гну.

- Теперь можно и на семинары ехать, - сказал Гурун.

- Вы что, серьезно думаете, что я поеду в таком виде? – удивился наивный Нарада.

- А как же?! Конечно! – обрадовали его рулониты.

- Но ведь что обо мне  ученики скажут, которые на семинар придут?

- Да ты, Нарада не беспокойся, они подумают, что ты - крутой аскет.

- Или что ты практики скоморошества проходишь.

- Они еще тебя, гляди, больше зауважают, - глумились ученики.

Веселье было неописуемое! Нараду заставили покружиться и пройтись туда-сюда под общее улюлюканье и комплименты.

-          Ну вот, Нарада, теперь тебе не о чем больше воображать! – сказала Элен. – А теперь давай, целуй ноги Сантоше и благодари его за такой подарок.

-          Сантоша, иди сюда!

Прибежал Сантоша и, как ни в чем не бывало, встал перед Нарадой. Нарада опустился на колени и начал нехотя лобзать ноги Сантоши.

-          Давай-давай, сука, целостней целуй! – подгоняли все.

-          Проси прощения у Сантоши за все свое дерьмо и кайся! – с горечью произнесла Элен.

-          Сантоша, простите меня. Я такой свинья, я обманывал Гуру, я покупал дорогие вещи без его разрешения! – стал ныть Нарада, ползая у ног Сантоши.

Сантоша стоял и спокойно смотрел на этого ничтожного придурка, и в нем не было ни капли амбиций или гордости.

-          Простите меня, Сантоша! Я говно! Я постараюсь исправиться! Я буду бороться со своими пороками! – канючил Нарада.

Все молча смотрели на эту сцену.

-          Мастер простит тебя, если ты изменишься, - сказал Сантоша. – А пока ты поедешь санчом с Вонью.

Эта новость повергла Нараду в дикую депрессию, которая была продиктована двойным западлом: первое – быть санчо было убийственно для его раскабаневшей гордости, и второе – быть санчо у Вони Подретузной, которую он считал недоразвитой, тупой и, уж конечно, не достойной командовать таким великим Нарадой, ях он.

 

Последняя   проверка

 

-          Ну, все говно, быстро на экзамен, соберитесь в экзаменационной комнате, - позвала всех Аза. Куча придурков, ковыляя, кое-как переползли в соседнюю комнату.

-          А сейчас, свиньи представьте, что Гуру Рулон ушел, покинул эту Землю, чем вы тогда займетесь? – спросила Ксива.

Все так и сели. По недоуменным рожам было видно, что никто не задумывался даже над этим вопросом, беспечно полагая, что счастливая жизнь с Гуру Рулоном будет вечно.

-          Ну что, Вонь Подретузная, отвечай, - сказала Аза.

Вонь стала напрягать мозги, которых впрочем, и не было, а потом кое-как промямлила:

-          Ну, если бы такое случилось, конечно, даже страшно себе представить, - стала она разыгрывать страдальческую мину, - ну тогда я бы…, - тянула она время, - вообще я умею шить, я бы шила вещи, так бы зарабатывала себе на жизнь.

-          Ебаный карась, приплыли, так вот ты чему научилась за четыре года в Рулон-холле - с негодованием сказала Элен. - Эх, и ничтожество же. Ни хуя так и не поняла.

-          Ну, Мудя, а ты че нам скажешь? – продолжила необычную беседу Ксива. Муд почесал затылок, поковырял в носу, похмурил брови и разродился наконец:

-          Ну, я бы сначала первым делом, посчитал, сколько у меня в кармане денег, хватит ли до дому доехать, - стал он строить из себя супер-практичного чувака, а сам того не подозревая, раскрывал всем свое ничтожество.

-          Ну, ну, так, свинья, - а что дальше? – спросил Нандзя, как дальше жить ты будешь после этого?

-           Ну, буду книги писать, - неуверенно промямлил Мудя.

-          Ха-ха-ха, ну ты и насмешил, - смеясь, сказала Элен. - И о чем это ты интересно будешь книги писать, а, гандон? О том, как мама жопу подмывала?

-          Ну, почему? - обиженно пробурчал Мудило. - Буду про Рулона писать, чему он учил, чтобы все узнали.

-          Да, представляю, что он там напишет, блядь да че ты там вообще можешь написать, если ты сейчас ни одного экзамена не можешь сдать, - взбесилась Аза.

-          Ты же нихуя не знаешь, что ты в своей книге напишешь, - не унималась Ксива.

Мудя своей тупорогостью только еще больше заставлял людей беситься на себя.

-          Ну, я же слышал, что Рулон говорил, то и напишу, неужели я совсем такой дурак?

-          Ты верно догадался, а ты что, лучшего о себе мнения был? – спросила Элен.

 Но Мудя никак не хотел соглашаться с тем, что он ничего не знает, а продолжал мнить себя Наполеоном, воображать, что он пишет огромные тома книг как «Путь Дурака» и даже лучше, и все читают эти книги и ему, «Великому», поклоняются.

-          Все понятно с тобой, урод, - не выдержала Аза,- если ты такой Великий, зачем же тогда бы ты к маме поехал, с мамой книги что ли писать будешь?

-          Ну нет,- просто нужно же сначала какое-то время, чтобы адаптироваться, а потом все начать, - продолжал упорствовать во зле Мудя.

-          Эй, Гурун, давай теперь мы тебя послушаем, че скажешь, а? – спросил Гну.

Гурун пока слушал ответы своих собратьев, похоже продумал ебанутый план и раздухаренный, стал активно, эмоционально балаболить свой шизофреничный бред.

-          Ну, если такое случится, то я продолжу дело Гуру Рулона, я буду собирать группы людей, проводить костры, буду записывать аудио-, видео- кассеты, и слово Гуру Рулона будет услышано всеми.

-          Молодец, говно,- оборвала его Ксива, - мечтать ты горазд, дебил. Че же ты такой всезнающий не «б», ни «м» не можешь рассказать ни по одному экзамену, даже не знаешь о пяти шаманских душах.

-          Че же ты сейчас не создаешь видео, аудио кассеты, когда Гуру Рулон здесь, что тебе сейчас-то мешает? – спросила Аза.

Гурун задумался в поисках новых гнилых оправданий. И, наконец, придумал.

-          Ну, сейчас я не могу, есть другие дела и сейчас как-то все не так, я же делаю, что могу, - мямлил Лысый.

-          Эх, и ничтожества вы все. Столько лет в Эгрегоре, и ни хуя не поняли, кто вы есть на самом деле, - начал учебу Гну, - неужели вы до сих пор не осознали, что без Гуру Рулона вы просто ноль без палочки, кем вы были до Эгрегора, кем вы были без Гуру  Рулона?! - уже с какой-то внутренней болью стал спрашивать Гну.

-          А ну, давайте отвечайте, - поддержала его Ксива.

-          Ты кем был без Мастера? - набросилась Аза на Гуруна.

 Тот сразу опустил глаза вниз, заерзал на жопе и еле проговорил, тяжело вздохнув:

-          Хирургом в своем поселке, отцом семейства.

-          Говно, лекарь из села Лохня, - подытожила Ксива. - Так бы и сидел в своей деревне, света белого не увидел, спиногрызов бы своих выращивал, жене своей, бомжихе, прислуживал.

-          А сейчас по заграницам разъезжаешь, - поучал Сантоша, - не работаешь, на семью не батрачишь как папа Карло, все тебе в ноги кланяются.

-          А ты ни хера не ценишь, урод, только срешь, - разбесилась Элен и пренебрежительно пнула его ногой.

-          Ну, это же было раньше, - стал делать слабые попытки оправдаться Гурун, - а сейчас же я изменился.

-          Изменился? Это в чем интересно? – удивленно спросила Аза, -  это тебе только кажется, что ты изменился, а на самом деле как был свиньей, так и остался, ты же все делаешь на энергии Гуру Рулона, пока ты в Эгрегоре, а останься один, опять в говно погрузишься, в котором и был.

-          Ты посмотри, - продолжал Сантоша, - стоило вас всех одних оставить на полгода, как вы сразу расслабились, новых книг не изучали за это время, разминки не делали, даже йогой никто не занимался, и ты после этого говоришь, что сможешь продолжить дело Рулона, урод!

-          Хватит уже обольщаться, говнососы, - разбесился Нандзя, обычно такой тихий и спокойный, - посмотрите, вы за это время даже реагировать правильно не научились.

-          Не можете  посмеяться над собой, говна, - учила Ксива, - чуть что, сразу чморитесь, а Рулон как реагировал, а, уроды, отвечайте, ну?

-          Он наблюдал за собой, постоянно думал о духовном развитии.

-          Смеялся над собой, его даже за это называли «человек, который смеется».

-          Еще он постоянно любую ситуацию использовал для осознавания себя, хотел просветлеть, - говорили все наперебой.

-          Ну вот, что же вы-то так не поступаете, вы у кого учитесь - у матери своей или у Гуру Рулона? – задала вопрос Элен.

 Все опять опустили головы и сникли.

-          А ты, Нарада, что отсиживаешься? – заметила Ксива, давай отвечай, что ты будешь делать без Гуру Рулона?

-          Ну, мы бы с Синильгой нашли место, где остановиться, поехали бы сначала к моим родителям или нет, лучше к ее, - стал решать неразрешимую проблему Нарада.

-          Ну все, блядь, уроды, - взбесилась Элен, - а вот Гну, в отличие от вас, сказал, что если бы он остался без Мастера, он пошел бы в пещеру, сорок дней постился и с молитвой умер, так как человек понимает, что без Мудреца он ни на что не способен, а чем в говне жить со всеми мышами, как быдло, то уж лучше умереть по-человечески с молитвой.

От такого знания все так и охуели и не могли даже слово проговорить. Уж о таком-то точно никто никогда не задумывался.

«Вот это ни хуя себе, - подумал Мудя, - я умирать-то точно еще не хочу, пожить охота, посвинить, порасслабляться, да, видимо, я совсем сгнил! Эх, где часть моя духовная, совсем запутался».

«Странно, зачем голодать и в пещере сидеть, - раскидывала своими куриными мозгами Синильга, - ведь можно петь, танцевать, не обязательно же батрачить на заводе».

-          А я не буду семейку заводить, - решилась она высказаться вслух, - я буду певицей, буду танцевать.

-          Ха-ха-ха, - засмеялись жрицы, - ну ты, блядь, и насмешила, корова.- Че же ты, мразь, до встречи с Рулоном ни хера не могла петь, у тебя даже слуха не было. Вспомни, кем ты была в миру, свинья? – спросила ее Аза.

-          Ну–у-у никем, я просто училась в школе и все, в своей деревне.

-          Ну, так вот, - продолжал Нандзя, - петь, танцевать тебя научил Рулон, ведь ты ничего не умела, ни наряжаться, ни краситься, полное деревенское уебище. Поэтому петь, танцевать ты можешь только пока ты с Гуру Рулоном, до тебя что, ни черта не доходит?

Но, видимо, до Синильги действительно ничего не доходило. Она думала, что это она такая Великая. Стоит ей выйти на сцену, как все будут у ее ног, но она не хотела признать, что у ее ног могут быть только пьяные бомжи, последнее говно, которое никому не нужно, что за этими стенами ее ждет не сцена, а помойка, серый быт и серенады бомжей.

-          Та-а-а-к, один будет деньги на телеграмму маме собирать, - подводила итоги Ксива, - другие будут решать к какой маме поехать, третий будет как параноик орать, что он новоявленный Гуру, четвертая будет швеей-мотористкой, - ну и быдло!!! Вот чему вы научились, нихуя не поняли и даже не пытаетесь понять!

 

***

В последний день костров Муде разрешили пойти на телефонку позвонить по делам. Кады он выперся на улицу, то хотел уже по привычке поползти на карачках, но вовремя опомнился и пошел на двух ногах, испытывая дискомфорт от такого непривычного способа передвижения и чуть не падая  от головокружения. Навстречу попадались какие-то мыши, и Муду было прикольно зырить на их бессмысленные рожи и еле переваливающиеся туши. Он шел и ощущал свою сущность, и от этого весь мир воспринимался небывало обостренно и целостно. «Да-а, - подумал Мудила. – Какие замечательные практики мы проходим!» И тут же обосрался, представив, что остается на кострах еще на месяц.

Мимо него пробежали какие-то маленькие девчонки, и через минуту он услышал за спиной: «Эй ты, пидарас!» Мудон обернулся и увидел, что это они кричат ему, строя рожи и дразня. Но Муд против обыкновения даже не обиделся и не стал огрызаться, а похуярил дальше, наслаждаясь той легкостью, которая ощущалась внутри после мудрых практик Великого Рулона.

 

****

     Каждый из участников «Страшных костров» в дальнейшем обрел свою судьбу: кто-то уехал вместе с Гуру Рулоном в Америку, во Дворцы и теперь помогает  Просветленному Мастеру вправлять мозги всему Миру, а кто-то решил свои дни закончить на помойке жизни. О некоторых из них вы читали или прочтете в очередных томах всемирно известной книги «Путь Дурака», а об одном из долбоебов вы можете узнать прямо сейчас.

 

 

 

Секта   ссунов

 

       Как-то осенним московским вечером Гарик сидел на крыльце своего вусмерть остопиздевшего дома, где жило все мышиное семейство, в котором, к большому несчастью, ему надо было прожить еще, как минимум, года три до окончания школы. Бросить же школу и начать жить в свое удовольствие ему еще не хватало храбрости. А пока он сидел и с большим интересом, буквально впиваясь глазами в каждую строчку, читал недавно появившуюся на прилавках магазинов книгу «Путь Дурака 4-6». Не успев дочитать одну страницу, Гарик снова и снова возвращался к ярким картинкам на обложке книги и цветным вкладышам, стараясь вникнуть в каждую надпись, помещенную под ними.

«И ведь живут же где-то так люди, - думал про себя Гарик. - Эх, найти бы где-нибудь этого Рулона и у него учиться. Во, кайфно бы мне тогда зажилось. … Но как его найти…?»

- Эй, Гарик, здорово, ты че тут один сидишь? – заорал Диза, старый корешь Гарика, который тоже жаждал вступить в ряды рулонитов, - у меня есть хорошая новость для тебя!

- Да ну, валяй! – оживился Гарик, спрыгнув с крыльца.

- Короче, тут у нас недалеко от Арбата собираются ребята, вроде это новая какая-то секта, их местные «ссунами» прозвали, - начал запальчиво рассказывать Диза, пугливо озираясь, боясь, что кто-нибудь услышит.

- А че это у них название такое? – поинтересовался Гарик.

- Ну, говорят, что они практикуют туалетную нирвану, - поведал Диза.

- Нихуя себе, а это как? – удивился Гарик.

- Да, я думаю, мы на месте все увидим. А главное, все это устроил якобы один из бывших учеников Рулона, может он нам поможет самого Рулона отыскать или выйти на его ближайших учеников!

- Вот это круто! – обрадовался Гарик, - а где это их секта? Нас че туда пустят?

- Обещали, - обнадеживающе сказал Диза, - там пацаны должны были договориться. Вобщем, я сказал, что мы сегодня придем.

- Так пошли скорей, - быстро засобирался Гарик, сложив «Путь Дурака» в рюкзак и застегивая куртку……

     -  Кажется, где-то здесь, - шепотом проговорил Диза, когда они оказались возле какого-то дома, стоявшего на пустыре. Диза еще раз посмотрел на свой  план, накарябанный ручкой и, запихав его в карман, стал заходить в один из подъездов. Гарик последовал за ним. Зайдя в подъезд,  Диза тихонечко посвистел три раза и через некоторое время откуда-то снизу вышел длинный худощавый парень с лысой головой:

- А, это вы, ребята, ну, заходите, - сказал он. И они все вместе стали спускаться в какое-то подвальное помещение. Пройдя по длинному темному коридору, пацаны оказались в большом светлом зале, в котором уже собралось человек двадцать. Все мужики были в плавках, а бабы в купальниках.  На трусах  сектантов на самом сокровенном месте красовался знак «ОМ».

- А зачем это у них этот знак? – спросил Диза худощавого парня.

-          Это космический символ, как бы обозначающий, что, используя, мочеиспускательный аппарат, мы откидываемся в Нирвану. Вы сегодня можете посмотреть, как все это происходит, а потом и сами попробуете.

     Пацаны стали дальше осматривать зал. Все в нем было как-то необычно: вдоль дальней стены стояли унитазы. Перед ними были расстелены маты.

     Через несколько минут появился какой-то в желтой накидке тоже со знаком «ОМ» на том же месте, мужик лет 30 на вид, с полуприкрытыми глазами и начал пиздеть. Завидев его, все собрались в одну кучу с разных углов и, раскрыв рты, стали слушать.

- А это кто? – шепотом спросил Диза Длинного.

- Это Мудя, организатор секты ссунов, - сказал тот.

- Это он че, специально себе имя такое взял? – поинтересовался Гарик.

- Ну да, это же секта ссунов, - сказал Длинный, - а сейчас давайте подальше отойдем, а то уже все начинается.

     Во всю мощь заиграла какая-то трансовая музыка, и сектанты пустились в неистовый танец. Каждый вытворял, что только мог. Полностью отпустив свое тело, свои эмоции, ссуны орали, визжали, плакали, смеялись. Кто-то кружился, кто-то катался по полу, кто-то ржал как сумасшедший, кто-то прыгал. Затем Мудя что-то выкрикнул, и все по команде ринулись к ящикам с пивом, которые стояли в углу. «Сибирский шаман», - прочитал на этикетке Гарик. Сектанты только и успевали одну бутылку выпивать за другой. Кто-то уже не в силах вливать в себя содержимое бутылок, валялся на матах. Несколько парней, держась за яйца, подползли к унитазам. Но тут предусмотрительно выбежала из комнаты вторая команда не участвующих в практике и стала отпинывать всех, кто лез к унитазам. Тем делать было нечего, они снова отползали на маты, катались, зажимая яйца, а потом опять ползли к унитазам, но снова оказывались отброшенными. Некоторые же продолжали глушить одну за другой бутылки пива. А один парень, не в силах больше терпеть, резко снял с себя трусы и ринулся к унитазу, но хранитель священного места его ловко оттолкнул. Но парень продолжал лезть, нарываясь  на драку и, не выдержав, обоссался прямо на мате, обрызгивая желтым фонтаном близвалющихся. Тут же подбежала какая-то баба с тазиком воды и  тряпками, и обоссавшемуся пришлось убирать свою мочу. По всему залу уже валялись опустошенные бутылки пива «Сибирский шаман». Раздавались визги, стоны сектантов, которые катались по матам уже пятый час в жутких муках, чтобы не обоссаться. Прошло еще несколько часов и Мудя, оглядев всех своих ученичков зорким взглядом, стал подходить к  тем, кто уже, по его мнению, дошел до кондиции и давал знак, разрешающий поссать. Счастливчики кое-как  доползали с помощью хранителей унитазов к заветному месту и, еле стоя на ногах, дрожащими руками пытались снять трусы. Кто-то  был не в состоянии сделать даже и этого. Тогда трусы снимали с них хранители унитазов. И вот, освободив свои мочеиспускательные аппараты, сектанты с необычайным наслаждением начинали ссать,  сссать и ссать, входя в божественный экстаз. После этого прямо со спущенными трусами они падали на маты с блаженными  лицами, выходя в самадхи. Так случалась туалетная Нирвана.

 

 

 

 

ЧАСТЬ 3. СЕРГЕЙ  В  ГОСТЯХ  У  БРАТА (NEW)

 

Сергей - Дурак!

 

     Подойдя к крыльцу шикарного коттеджа, неудалый брат Рулона  Сергей почувствовал, как некое чувство подавленности завладевает им.

     «Вот это домино, так домино, ничего братец-то мой разжился, - завистливо подумал Серый, чувствуя, как начинают трястись колени, - нет, я не должен никому показывать, что я чем-то восхищаюсь. Ведь я - старший брат, я не должен ударить в грязь лицом, я должен вести себя достойно». Подумав так, Сергей тряхнул своей засаленной челочкой, подкрутил покоцанные усы, одернул грязными, обветренными от барахолки руками свою  недели две не стираную рубашку и, сделав глубокий вдох и выдох, решился нажать на кнопку звонка. Минут через пять открылись ворота:

- А, Серега, заваливай, - радостно приветствовал его Гну, как всегда в своей дурачливой манере. Сергей тупо улыбнулся и молча зашел в ограду.

     Перед ним открылся обалденный вид летнего сада с редкими сортами цветов, посаженными в виде тибетских мандал.

- Молодец, Серега, - весело завел беседу Гну, причудливо вышагивая по ровным тропинкам, - решился-таки стать лосем?

      «Лось» - это было почетное звание в Рулон-холле, которым награждались особи мужского пола, проходившие практики просветления непосредственно у самого Гуру Рулона. Но на такой подвиг могли решиться лишь самые отважные, кто уже плюнул на свою значимость и все другие прибамбасы ложной личности. Стать «лосем» означало пожертвовать всеми своими заморочками и отдаться в руки Просветленного Мастера. И надо заметить, что далеко не каждый наставник мог стать лосем. Это было слишком болезненно для ложной личности. Потому все лоси, а именно Гну, Нандзя и Сантоша считались местными святыми.

- Да нет, я просто пришел в гости к брату, - пробубнил Сергей, суетливо то запихивая руки в карманы, то обратно высовывая.

- Ну-у-у-у,- протянул Гну, - хватит тебе на барахолке стоять, и так уже полжизни просрал, пора и отдохнуть, сколько можно работать?

- Ну, как же, у меня же жена, дети, - отождествлено как зомби говорил дурак, входя в огромный шикарно обставленный коттедж, похожий скорей на Дворец.

- Опять ты заладил про свою Ларису, - вклинилась в разговор Элен, с порога напав на «дорогого гостя». - Бросай все  и вали к нам отдыхать.

- Бери пример с Гну, - поддержала ее Ксива, - он у нас целыми днями на параплане летает, на катере катается, ну чем не жизнь?!!!

     Но Сергей только скривил кислую мину и, топчась на пороге, уже не знал, куда себя деть от такой красоты, в которую он попал, чувствуя, как зависть начинает глодать его от всего Великолепия, в котором жил его младший брат, он готов был провалиться сквозь землю. Заметив его нездоровую реакцию, Аза окинула дурака пристальным взглядом, сказав:

- Завидуешь, подражай! Смотри, как твой младший брат устроился.

     «О, ни хуя себе, да как это я буду равняться на своего младшего брата, я что ли чмо, - думал обиженно Сергей, - и с чего это они взяли, что я завидую, больно надо». Но вслух сказал:

- У каждого свой путь. Ведь я тоже просветлеваю.

- Как это ты интересно просветлеваешь, сидя  в семейке? – поинтересовались жрицы, - вот Будда, когда решил просветлевать, так он оставил и жену и ребенка, все свое богатство и отправился в джунгли.

- Естественно, у Будды была обеспеченная семья, жена с ребенком жили во дворце, а  моя семья не может позволить себе такой роскоши, - сказал урод, как в лужу пернул.

- Ой, не могу, держите меня, я сейчас обоссусь, - никак не ожидая от Сергея такого выпада, заржал Гну. - То есть ты хочешь сказать что, если бы Будда жил в лачуге, то он бы подумал: «О-о, моя семья не обеспеченная, поэтому я не могу уйти в джунгли просветлевать. Я буду сперва обеспечивать семью, а потом пойду просветлевать, когда меня уже сожгут на костре или когда я буду лежать в гробу в белых тапочках»?

- Да-а-а, Сергей, похоже, ты за последние пятнадцать лет здорово продвинулся в своих духовных размышлениях,  точнее, сдвинулся. Тебе нужно скорее бежать к буддистам и рассказывать о новой идее Буддизма, которая открылась тебе, - подъебала дурака Элен.

     Сергей замялся, переминаясь с ноги на ногу, а потом придумал новое оправдание своему скотскому существованию:

- Просто я не убегаю от трудностей мирской жизни. В семье я отрабатываю карму.

- Ха-ха-ха, - заугарали жрицы.

- Да ты же не отрабатываешь, а нарабатываешь карму, - заявила Элен, любуясь своей шикарной внешностью в огромное зеркало с резной позолоченной рамкой.

- Это еще почему? – с умным видом спросил Сергей.

- Да потому что в семейке кроме говна ты ничего не можешь набраться, - подключился к беседе Нандзя, наворачивая вкусный торт со взбитыми сливками и свежими фруктами. - Посеешь привычку, пожнешь поступок, посеешь поступок, пожнешь характер, посеешь характер, пожнешь судьбу. А судьба это и есть карма. Так, какие ты хорошие привычки можешь посеять в семье?

      Сергей почесал затылок, погрузившись в размышления. Видимо, за последние двадцать лет он никогда и не задумывался над жизнью, а просто твердил заученные из книжек фразы.

- Ну, я же преодолеваю себя, когда каждое утро в 4 часа утра занимаю место на барахолке в нулевом ряду. А потом я на 40-градусном морозе стою круглые сутки почти, ведь это тоже не легко. Терплю скандалы жены, - стал оправдываться Сергей.

- Вот именно. Все эти страдания бессмысленные и глупые, они тебе ничего не дают! - орала Элен. – Увидь, какие дурные привычки ты сформировал в себе за последние годы жизни. Вместо того, чтобы приучать себя каждый день вставать с восходом солнца, медитировать, делать асаны, пранаяму, молиться, читать духовные книги, ты выработал в себе дурную привычку стоять на барахолке. Ведь ты теперь не можешь не пойти на барахолку.

- Конечно, нет, - убежденный в своей правоте, заявил Сергей, - ведь это же мой долг, я должен содержать семью.

- Ха-ха-ха, да кто тебе сказал, что это твой долг? Что и кому ты должен? - спросила Ксива, украшая аккуратно уложенные волосы яркими искусственными цветами. - Ты что, не понимаешь, что это просто программа. Хватит уже быть ишаком, батрачить на семейку, пора начинать жить для себя.

- Ну, нельзя же быть эгоистом, это не хорошо, - нашел новое объяснение своей тупорогости Сергей.

- Да ты же и есть самый настоящий эгоист, - обрадовал его Гну, - ни себе не даешь развиваться, ни жене, и детей дураками делаешь.

- Как это? –  возмутился дурак, - я наоборот все ради них делаю, стою на барахолке, чтобы накопить денег для их учебы.

- Да, на кой хуй им сдалась твоя учеба? Чему их могут научить в институтах и лицеях, там их могут сделать только полными идиотами. Кому нужны эти логорифмы, формулы, все это не нужно в жизни, - сказала Ксива, - вот если бы их там научили гандон одевать, хуй сосать, тогда другое дело. Вот лучше приводи своих дочерей к нам на костры, мы тут их всему быстро научим.

     От одной только этой мысли Сергей затрясся: «Вот этого я точно никогда не сделаю. Не дай бог, сюда попасть моим дочерям, братец их окончательно развратит, нет, ни за что, вырастут еще какими-нибудь проститутками, будут делать, что вздумается, а кто в старости мне кашу жевать будет?»

- Что ты позеленел от страха, - прочитал гнилые мысли Сергея Гну на его ебальнике, - боишься, что твои дети здесь станут нормальными, яркими, активными, а не рабочим быдлом, как ты? Ты же просто уничтожаешь их, идиот.

- На самом деле ты работаешь просто на программу, - сказала Аза, - тебя мама в детстве укладывала рядом с собой и тихо так на ушко напевала: вот вырастешь, Сереженька, заведешь семью, внучат мне подаришь и будешь самым счастливым человеком в мире. И так каждый день. Вот ты и вырос такой завнушенной овцой. Бери пример с Гуру Рулона, начинай просветлевать. Дочерей приводи на костры, мы их сделаем жрицами, сам давай, лосем становись, и все у тебя будет, посмотри вон, лоси у нас как у Христа за пазухой живут, ни хуя работать не надо, зато все есть.

- А че они делают? – недоуменно спросил Сергей, даже и не представляя, как можно жить, совсем не работая.

- Ой, ты знаешь, Серега, - стал прикалываться Гну, - целыми днями фрукты, торты жру, сейчас вот надо на водных лыжах идти кататься, а потом на хаммере по горам, - вот такая трудная жизнь у меня.

     Все рулониты так и покатились со смеху, только Сергей, покраснев от стыда, не знал, в какую дыру себя засунуть, так как его закостеневший образ отца семейства не давал  радоваться вместе со всеми, а тем более осознавать истину, которая в этот момент передавалась ему в такой веселой, непосредственной форме. Дурак настолько отождествился с программой примерного семьянина, что просто не мог уже себя представить в какой-либо другой роли, он не был способен даже и подумать о том, чтобы начать жить как Гну, просто бросить все и начать отдыхать.

      Это где такое видано, чтобы человеку вот так, ни с того, ни с сего предложили всю жизнь отдыхать за чужой счет?

     «Я че дурак, буду я бездельником что ли? Нет, так нельзя, что обо мне люди-то подумают, скажут: «младший брат - дурак, вот и старший туда же». Нет!» - думал дебил Сергей.

- А я вот целыми днями хожу на разные секции, - стал рассказывать про свою «нелегкую» жизнь Нандзя, - то на УШУ, то на плавание, то на скейте катаюсь. Не жизнь, а одно мучение.

     Все снова заржали, наблюдая за реакцией Сергея.  Но вместо того, чтобы вместе со всеми  высмеивать свою глупость, Сергей начал рьяно отстаивать мышиные принципы:

- Ну, это вы сейчас говорите, пока молодые, - погуляете, погуляете, а потом за ум-то возьметесь, - сказал он с умным ебальником.

- Это тебе бабушка так говорила? – прикалываясь, спросил Сантоша.

- Ну, почему? Это мой жизненный опыт, - заявил философ хуев. - Все так живут нормальные люди.

- Но смотри, Серега, ведь Рулон живет ни как все, но лучше всех, почему бы и тебе так не начать жить? – спросил Гну, раскручивая педали тренажера-велосипеда.

- Просто у нас с ним разные пути, - опять взялся за свое Сергей, боясь сам себе сказать правду.

- Да ты бы лучше честно сказал, что тебе программа дороже всего на свете, что ты готов жертвовать своим развитием, отдыхом, всем хорошим ради осуществления хуйни, - прямо заявила Ксива, - и ты лучше будешь морозить свои яйца на барахолке, чем станешь лосем и будешь купаться и есть черешню. Все, что ты сейчас сказал – это лишь оправдание твоего невежества. А признаться себе в этом ты боишься, так как правда вызовет в тебе сильный дискомфорт - как это так, я всю жизнь жил, следуя четко программе и вдруг сказать, что я не прав, перечеркнуть все свои бессмысленно потраченные годы.

- Нет, это не правда, - красный как рак, чуть ли не закричал Сергей, не нужно меня учить, я выбрал свой путь в жизни и не собираюсь ничего менять, меня устраивает моя жизнь.

- А точнее, этот путь выбрал тебя, - метко поправила его Элен.

- Что ты имеешь в виду? – не понимая, спросил придурок, нервно трясясь.

- У тебя не было выбора, - тем временем продолжала обучение жрица, разрисовывая свои холеные ногти, - тебе указали путь, пнули, и ты попер, как безвольная овца. У тебя даже и мысли не возникло, что можно жить как-то иначе.

- Хотя ведь рядом с тобой рос поводырь, - заметила Аза, - а ты даже и не заметил этого. А ведь ты был одним из первых, кто услышал истину от Гуру Рулона.

- Ну, ладно, хватит уже разглагольствовать, - стал в очередной раз убегать от больной для него темы Сергей, - я что-то есть хочу, есть у вас что-нибудь похавать?

- Да жратвы навалом, - сказал Нандзя, наблюдая за телодвижениями Сергея, который тут же полез в холодильник как у себя дома и только хотел взять кусок колбасы, как тут же был остановлен.

- Вообще–то у нас все спрашивают, - сказала Ксива.

-  А это еще зачем? – удивился неуч.

- Не забывай, что у нас здесь не посиделки и не тусовка, а Рулон-холл, в котором каждая ситуация является обучающей. И когда ученик учится все спрашивать, он постигает одну из истин, которая гласит: «Просить не надо уставать, а то устанешь ты давать». Так как мыши внушают, что просить стыдно, нехорошо. И чучик вырастает зашуганным, закомплексованным, и будет подыхать с голоду, но никогда не попросит, так как ему в детстве сказали, что это плохо. А вот Марианна гибко проявлялась, она отбросила всю мышиную хуйню и могла так попросить у человека, что ради нее готовы были свернуть целые горы. Так что, Серега, давай, проси!

- Ну, считай, что уже попросил, - нагло заявил Сергей.

- Ну, считай, что ты уже поел, - ответила Элен, и все заржали.

- Да ну ладно вам, ребята, - дайте пожрать, - тупо стал ныть Сергей, настолько он стал костным, привык, что все ему на блюдечке приносили. И теперь его ложная личность не давала ему просто по-человечески попросить жрать. Надувшись, придурок уселся на пол.

- Посмотри, сейчас обида завладевает тобой, - стал Гну помогать дураку в осознавании себя, - отследи, какая часть внутри тебя сейчас включилась, почему ты не можешь проявиться алертно. Но Сергей полностью уснул в своей обиде, что уже ничего не хотел слышать. Понимая трудность, с которой Сергей столкнулся в этой нелегкой практике, жрицы решили пойти ему навстречу.

- Ну, хорошо, не можешь просить, тогда хоть порадуйся, - более мягко сказала Ксива, - у нас такое правило, что никто без экзаменов не жрет. И у всех свои индивидуальные экзамены на проработку тех или иных слабых качеств. Ведь еду тоже надо заслужить.

- Нахера это нужно? – недовольно спросил Сергей.

- Смысл в том, чтобы каждое действие было направлено на развитие, - стала объяснять Аза, - но так как человек - это безвольная скотина, которая постоянно отождествляется со множеством своих слабых частей, и без пинка не хочет развиваться, то некоторые духовные практики привязываются к еде. Пока не сдаешь экзамен на развитие, не жрешь. А жрать человек, естественно, захочет, а значит и практики будет делать. Так что давай, радуйся, это же не сложно.

- Давай, Серый, давай! – стали его поддерживать рулониты.

     «Вот, блин, влип, а, - думал Сергей, - надо что-то делать, чтобы не опозориться, че, сложно что ли порадоваться» - подумав так, он встал, распрямил плечи и, натянув резиновую улыбочку, стал подпрыгивать, изображая радость. Но эта радость у него была похожа больше на припадок шизофреника.

- Радостней, веселей, - подбадривали его жрицы, держась от такого зрелища за животы.

- Га-га-га, - базлал сорокалетний придурок, уже не зная, как перекосить свой ебальник, чтобы он всем показался радостным.

- Фу, ну я уже устал радоваться, - сдался Сергей, вытирая со своей сморщенной морды пот, который от такого усердия лился градом, - ну че, я уже, наверное, заработал.

- Э нет, ты так просто не отделаешься, - обломила его Аза, - сейчас ты выдавливал из себя радость, она не была естественной. А в детстве ты круглыми сутками радовался и дурачился, тебе не казалось это сложным.

- Да, вспомни, как в детстве ты играл в индейцев и пукал бабушке под нос, - радостно закричал Сантоша, - давай  и сейчас, входи в это состояние, это же так весело.

- Я даже ради такого случая могу побыть бабушкой, - скорчил рожу Гну, чем вызвал новую волну смеха.

- Ну,  ладно вам, это же несерьезно, - возразил Сергей.

- Вот и хорошо, что несерьезно, мы как раз тут учимся быть несерьезными и неотождествленными, мы всегда хотим быть детьми, - заметила Ксива, подбадривая закостеневшего придурка, - так что давай, снимай, Серега, штаны и показывай свою жопу бабушке Гну.

- Ха-ха-ха, - угорали рулониты.

     Сергею деваться было некуда, жрать-то сильно хотелось. Он повернулся задницей к Гну и, немного оголив свой вонючий дряблый зад, тут же натянул портки обратно под крики и улюлюканья учеников.

- Серега, давай, еще, еще! - бесновались зрители.

- Не-е-е-е, сегодня с меня хватит, давайте жрать, - уже более в алертном состоянии сказал Сергей.

- Ну ладно, вот тебе последнее задние. Представь, что ты сейчас будешь есть арбуз и начни этому радоваться, - не унималась Ксива.

- Ура, я буду есть арбуз, - заорал придурок, выпучил свои глаза, оголил кривые, железные зубы и стал несуразно размахивать граблями как обезьяна, - я буду есть арбуз!

     «Да, вот как нелегко сорокалетнему балбесу радоваться, - подумал про себя Сантоша, наблюдая это убогое зрелище. - И все потому, что когда-то Сергей решил стать взрослым. Даже порадоваться человек не может. Но, если он будет стараться и каждый раз делать попытки, то он снова сможет обрести такое же состояние как в детстве, тогда ему станет сказочно хорошо. Но для этого ему нужно будет пойти навстречу дискомфорту, который неизбежно будет возникать каждый раз от соприкосновения с ложной личностью. Но пойдет ли Сергей на это? Поживем, увидим. Но я зато теперь знаю, что становиться взрослым очень и очень вредно. Поэтому я никогда не буду таким как Сергей, я буду во всем подражать Гуру Рулону, тогда мне всегда будет легко и радостно», - подумал Сантоша и снова переключился на происходящее. Веселье продолжалось.

- Ну ладно, хреново, конечно, у тебя еще получается радоваться, - сказал Гну, вытирая слезы от столь усиленного смеха, - но за старание можешь пожрать.

    Сергей, облегченно вздохнув, поперся на кухню.

- А че жрать-то есть?

- У нас самообслуживание, - обрадовала его Аза, - вон там рис, можешь варить, а там овощи, можешь сделать себе салат.

- Ну-у-у, - протянул Сергей, - я не умею готовить, за мной жена всегда ухаживает, все готовит, подносит.

- У-у-у-у, нет, так дело не пойдет. Тебе же уже 40 стукнуло, а ты даже готовить не научился. Давай, сейчас у тебя великолепный шанс научиться эту немудреному искусству, - сказал Гну, вернувшись с прогулки на катере. Надувшись, Сергей схватил большой огурец и хотел было его начать резать, но тут же себе чуть полпальца не оттяпал.

- А-а-а, - заорал недоделок и, засунув грязный порезанный палец в рот, стал отсасывать кровь, сочащуюся из раны.

- Ну, ты и дурак, а мнишь из себя хер знает кого.

     Обиженный Сергей взял недорезанный огурец и стал его жевать, периодически сплевывая кровь, которую слизывал с пальца.

- Ну, ладно, так уж и быть. Чтобы ты совсем с голоду у нас не подох, мы тебе сейчас дадим помощника, - успокоила его Ксива.

- Эй, Синильга, а ну, чапай сюда, - приказала жестко жрица, - сейчас будешь проходить очередной урок «семейного счастья», приготовь жратву Сереге, а то он так проголодался, что собственный палец хотел проглотить, ха-ха-ха.

Синильга с пасмурной миной стала прислуживать вонючему уроду. Сергей же в это время уже стал расплываться от радости, что смазливая девчонка ему прислуживает. И, развалившись на стуле, как король, стал пожирать яблоко.

- Ну что, Серега, нравится? – спросил Гну. - Смотри, как круто, когда много баб. Давай, набирай себе штук десять жен, заводи  гарем и будет житься тебе як в раю: одна стирает, другая читает, третья тебя ублажает, четвертая кормит. Представь, какая жизнь у тебя начнется.

- А зачем мне много жен, моя Лариса и так все успевает: и гладит, и готовит, и за мной и за детьми ухаживает, и в магазин ходит, что мне еще нужно?

- Представляю, какая она страшная после такой «счастливой» жизни и тебе приятно на нее такую смотреть? – брезгливо спросила Элен.

- Ничего, она у меня хорошая, работящая, - зажевывая жирный кусок курицы, говорил Сергей.

- А еще проще, оставайся жить здесь, у брата. Прикинь как клево, на барахолку не нужно ходить, на детей батрачить не нужно, истерик жены больше выслушивать не надо. Давай, Серега, мы будем учить тебя жить за чужой счет, - наперебой стали говорить ученики.

- Ну, нет, вы что, - это же не хорошо, не красиво, - как зомби упорствовал во зле Сергей, при этом за обе щеки уплетая огромный кусок сладкого спелого арбуза. Эта жизнь не для меня, я привык все своим горбом зарабатывать.

- А вот Зай у нас так не думает, - сказала Ксива, посмотрев на кота, который сидел на подоконнике, глядя в одну точку, - он умный, знает, куда нужно стремиться.

- Давай, Серега, будешь учиться у кота, как нужно жить за чужой счет. Знаешь, как он быстро у нас сообразил, - начала рассказывать Аза, - когда мы переезжали с одной квартиры на другую, то Зай в это время оказался в подъезде, прямо возле нашей новой квартиры. Мы заносили кучу коробок с разными вкусностями. Чего там только не было: красная, черная икра, креветки, кальмары, мидии в масле, печень трески и т.п. Кот как все это увидел, прочитал и быстренько просек: «Ага, вот куда я должен стремиться» и стал рваться в квартиру. Мы его давай вылавливать и обратно выкидывать на улицу, но кот упорно ломился к нам, он  все понял. Так несколько раз Зай забегал, а мы, боясь, что он принесет какую-нибудь заразу, с матами выпроваживали наглого кота, чтобы к приходу Учителя его не было в квартире. Все были очень озлобленны на уличного бродягу, но кот не успокаивался, он все равно рвался в место Силы. И тут вернулся с прогулки Мудрец.

- А что происходит? – спросил весело Рулон.

- Учитель, тут какой-то кот наглый все время вбегает к нам, - стали мы наперебой ругать кота.

Но Великий сразу понял, в чем дело и радостно сказал.

- Кот умный, пусть он остается с нами!

- Эй, свиньи, кот остается с нами, - крикнула Венера. И так по цепочке мы передали друг другу радостную весть, что кот остается  с нами, потому что он умный. Тут же у всех враждебный настрой к коту сменился на доброжелательный, так как слово Гуру Рулона для всех закон.

- Ой, котик, котик, хороший, иди сюда, теперь и ты будешь жить с Мудрецом, - побежали все самки за котом.

- Кота вымыть и принести Учителю, - последовала следующая команда.

Мы с Бочкой быстро вымыли кота и принесли Гуру Рулону. С тех пор Зай живет с Рулоном. Много дураков уходит от Мастера,  а кот постоянен, он никуда не ломится, потому что он умный.

- А ты что, Серега, хуже кота? Давай, начинай тоже жить на иждивении, - стали подбадривать его рулониты.

- Нет, вот если бы вы мне работу какую предложили, то я бы с радостью пошел, а просто так жить за чужой счет - это не хорошо, что я зря что ли три высших образования получал, - гордо заявил Сергей, поглаживая раздувшийся живот и вытирая куриный жир со своих усов, которые торчали в разные стороны.

- Ну, конечно не зря, на барахолке без трех высших образований делать нечего, - подъебал его Гну, забрасывая в рот одну за другой спелую черешню, - диплом экономиста просто необходим на барахолке. Теперь ты можешь считать свои трусы, сколько в горошек, сколько в клеточку и не дай бог, что пропадет. А диплом инженера– это просто важнейшая штука. Если бы не эти высшие знания, у тебя бы никогда не хватило мозгов насобирать по помойкам гнилые доски и сконструировать столик, на котором ты теперь и раскладываешь свои панталоны и «тампаксы». Ну, а то, что ты еще и психолог – это просто делает тебя уже сверхчеловеком, теперь ты можешь найти общий язык с любым бомжом, с любым пьяницей, которые подползают к твоим трусам. А главное, опыт десантника так же не пропадает даром, если бы тебя там не надрочили, как бы ты сейчас и в снег и в дождь стоял на барахолке, просто не представляю.

      Рулониты  обоссывались от смеха. Но Сергею почему-то никак не становилось смешно, от обиды он чуть не подавился очередным куском арбуза.

     «Почему Сергей такой отождествленный, - думал про себя Сантоша. Ведь ему сейчас такие классные ситуации создаются для работы над собой. Ему же помогают осознать, насколько иллюзорны все его ценности, за которые он так цепляется. Ведь его хотят освободить от ненужного груза. Почему же он никак не поймет, что бессмысленное стояние на барахолке отнимает у него последние силы, энергию. Он  уже забыл, как радоваться. Но зачем он работает? Ведь он не унесет с собой в могилу ни барахолку, ни трусы, ни жену, ни детей, ни денег, ничего, так зачем же за все это сейчас держаться. Ведь он убивает свою душу. А если бы он так же целостно устремился к просветлению, то мог бы уже достичь Высоких состояний и опыт его духовных усилий зачелся бы ему в следующей жизни. Но неужели он настолько деградировал, что не понимает  таких элементарных вещей, - размышлял юный рулонит, наблюдая за непробиваемой пачкой Сергея, до которого достучаться похоже было невозможно.

- Слушай, Нандзя, как ты думаешь, есть ли у Сергея шанс понять истину, бросить все и начать просветлевать? – шепотом спросил Сантоша.

- Думаю, что нет! – без доли сомнения заявил Нандзя, посмотрев на завнушенную харю Сергея.

- А зачем же тогда Рулон столько времени тратит на этого дурака? – поинтересовался Сантоша.

- Варианты ответа могут быть разные, но одно из моих предположений, - начал  умничать Нандзя, - что Сергей - это наглядное пособие для всех других учеников, образец того, как не нужно делать, и что может случиться с каждым из нас, если мы усядемся в семейке. Ведь Сергей так же, как и мы, когда-то в молодости занимался йогой, читал духовную литературу, но потом пошел по стопам любимой мамочки, и уже ни о каком просветлении не захотел слышать. И вообще, в себе-то говно трудно разглядеть, а на другом это хорошо видно. Сейчас глупость Сергея нам очевидна, но главное, осознать, в чем его ошибки и не уснуть, чтобы самим такими не стать. А тем временем просветление Сергея продолжалось.

- Ну, правда, ребята, - загундосил дурак, - есть у вас какая-нибудь работка для меня? Я работать люблю.

- Да уж, мы это заметили, - усмехнулась Ксива.

     И так как в Рулон-холле любое действие было направлено на развитие человека, попавшего в него, то даже работа, которую собирались предложить Сергею, так же была далеко непросто так придумана.

- Ну, хорошо, Серега, уговорил, - браво начал Гну, похлопав семьянина дружески по плечу, - будет тебе работка, причем блатная.

     Услышав это, Сергей тут же оживился, растянул лыбу на пол морды, радуясь лишней возможности заработать копейку.

- И че, че это за работа? – стал он жадно выспрашивать у Гну.

- Давай, ты будешь работать у нас посмешищем, и мы будем платить тебе 100 $.

- О, крутая работа, - поддерживающее заорали рулониты, на самом деле всерьез и не воспринимая такое предложение Гну, да и сам Гну похоже тоже прикалывался, решив проверить реакцию Серого.

- Хм, - не на шутку, однако задумался Сергей, почесывая затылок, - я подумаю, предложение заманчивое.

- Эй, свиньи, быстро все в зал, через 10 минут начинается костер, - вдруг послышался голос Венеры со второго этажа, и всех как ветром сдуло.

- Здорово, брателло! – поднял в приветственном жесте одну руку Рулон, посмотрев на своего непутевого братца Сергея.

     На этот раз Рулон превзошел все ожидания учеников. На нем были семейные трусы в серую полосочку, огромные горные ботинки черного цвета, с развязанными шнурками. На голове черная фетровая шляпа, абсолютно голый торс с небрежно завязанным на шее галстуком. Гуру Рулон предстал перед всеми в роли пьяного.

- Я решил стать, как мой покойный отец. Он все понял, - выкрикивал Гуру Рулон, еле ворочая языком, как и подобает пьяницам, и до неузнаваемости искривляя свое лицо. Так  Гуру кое-как передвигался к шикарному дивану, покрытому шкурой тигра, опираясь при этом на железную палку для походов по горам. Добравшись пьяной походкой до дивана, Рулон так и рухнул лицом в него, словно не в состоянии больше стоять на ногах. Рулониты взорвались возгласами восторга.

      В такие моменты словно весь мир становился единым, и каждый готов был бесконечно купаться в безудержной неземной энергии Просветленного Мастера. Каждый  чувствовал себя безмерно счастливым и беззаботным рядом с Гуру Рулоном.

      «Но я не могу повести вас за уши к просветлению, - часто напоминал Гуру Рулон, - я могу вам указать путь, направление, могу дать толчок, вовремя разбудить, но идти вы должны сами, работать над собой, совершать усилия вы должны сами!». И каждый раз, когда Рулон уходил, ученики замечали, как состояние наполненности, счастья постепенно рассеивается и снова наваливается все мрачное, все серое, что так крепко засело в тупых мозгах, и тогда наступал самый момент работы над собой. Кто-то начинал рьяно совершать святые усилия  по самонаблюдению и изо всех сил карабкался к высотам познания вечного духа, а кто-то шел на поводу программы и становился ее бесславной жертвой. Но, увы, этот выбор каждый делает сам….

      Жрицы подбежали с двух сторон к Гуру Рулону и стали поднимать Мудреца под бурные аплодисменты жаждущих новых истинных откровений.

 

     - С 12-ти лет у нас включается половой центр, - сходу начал Рулон все в той же пьяной манере, - мне мать сказала, что жениться я должен в 18 лет. А чем же мне заниматься 6 лет? – развел Рулон руки в разные стороны и скорчил удивленную рожу, слегка покачивая головой. - Значит, 6 лет я себе должен дергать письку.

Рулониты так и покатились со смеху.

- И почему-то в течение этих  шести лет никто не думает заводить семью, дергает себе письку и дергает, и все нормально. И Нарада совал бы свою письку в одну, в другую и жил бы спокойно, нет, ему понадобился зачем-то постоянный партнер? Жил, жил без постоянного партнера, что тебе не живется дальше спокойно? А что такое - постоянный партнер? Это ваши мать и отец. Это наглядный пример, какие могут быть отношения между постоянными партнерами - как у матери с вашим отцом, как у вашей соседки с пьяницей,  как у вашей бабушки с дедушкой. Ну, зачем нужен постоянный партнер? И нам внушили, что  письку в другую письку мы должны совать только после 18 лет. А до этого чего с писькой делать? Видите? Предрассудок сидит на предрассудке и предрассудком погоняет. 

      И тут к нам недавно приехала  Пухлогубая, и она не знала, где у нее клитор, хорошо, что она хоть знала, где у нее пизда, - и рулониты весело стали оглядываться на задние ряды, где сидела Пухлогубая, которая на мгновение опустила глаза и покраснела, а потом, резко переменив состояние, стала вместе со всеми смеяться над дуростью матери, которая сделала ее дурой.

- А Гну ей все подробно разъяснил, где клитор, где пизда, где что, - продолжал весело рассказывать Гуру Рулон, очень внимательно наблюдая за реакцией каждого ученика.

- Да, Гну ей очень красочно и ярко разъяснил, как нужно совершать  поклонение лингаму. Это у него очень хорошо получается, - поддержала беседу Венера, подливая в красивый фужер Мудреца апельсиновый сок, - и в 17 лет человек совершенно ничего не знал.

- А почему так произошло, Пухлогубая? – спросила ее Ксива.

- Потому что я все это время держалась за мамкину юбку, а она мне запрещала общаться с подругами, а сама ничего не рассказывала, и до 17 лет я не знала даже, откуда дети берутся, - весело стала рассказывать Пухлогубая, смеясь над тем, какой завнушенной овцой она была столько времени, - но теперь рядом с Гуру Рулоном у меня появился шанс стать нормальной.

- Вот это основное! – радостно закричал Рулон, размахивая в воздухе палкой для походов по горам. И все рулониты присоединились своими радостными криками.

Когда шум немного поутих, Элен стала рассказывать свою историю:

- У меня погань залетела и только на 4-й месяц заметила это. Она каталась на коньках и чувствует что-то ей брюхо мешает, а потом до нее дошло, что она беременна.

- Моя тоже рассказывала, что ей было 21 год, ее где-то выебли в деревне, и она ходила ныла, думала, что беременна, пока не выяснилось, что она все-таки не беременна, - сказала Ксива.

- Вот что выяснилось. Никакого сексуального образования, - заключил Рулон. -

Теперь мы должны забыть всю хуйню, которой нас учила мать, и становиться нормальными. Но Нарада не забыл советы мамы и отправился на помойку жизни.

- А кто веселится? – вдруг спросил Рулон.

- Я, - выпрыгнула в центр круга Толстожопая в очень ярком красном наряде и стала весело танцевать под разбитной музон.

    «Вот это бабища», - подумал про себя Сергей, ощутив, как у него начинает выделяться слюна при виде расфуфыренной самки. В этот вечер Толстожопая особенно постаралась над своим прикидом. На ее голове был здоровый начес, украшенный огромными яркими цветами, сама она была в красном платье с пышной юбкой как у балерины, с кучей розочек, расшитых по всему наряду. Тут неожиданно для всех, а особенно для Сергея Толстожопая стала потихоньку подбираться к сорокалетнему придурку, соблазняя его своими прелестями и стреляя глазками. Сергей, не ожидав такого подарочка, так и прирос к полу, заливаясь краской.

«Мама, роди меня обратно, - задергался Серый, - ну, зачем же так, можно же было и в другом месте». Но Толстожопая уже вошла в раж и безжалостно снимала одну тряпку за другой, все ближе и ближе придвигаясь к Сергею.

- Давай, Серега, не робей.

- У-у-у-и-и-а-а-а, - орали рулониты, нагнетая все большее веселье.

Толстожопая тем временем осталась в одних ажурных чулках и эротичном нижнем белье. Подойдя совсем вплотную к Сергею, она стала своей прыщавой задницей тереться об его ебальник. От такого счастья Сергей просто охуел, не зная, что и  делать, и вдруг обнаружил, что его корень, оказывается, торчит уже колом и из него вот-вот потечет. Дурак задергался от нестерпимого возбуждения и стал своими грязными граблями грубо и коряво мацать Толстожопую, да так отождествленно, словно хотел ее сожрать. Толстожопая же то и дело вырывалась из вонючих объятий и продолжала своими прелестями дразнить похотливую свинью. Тут она сняла прозрачный гипюровый лифчик, оголив свои полные груди,  перекинула его за шею Сергея и дерзким движением притянула распаренную морду прямо к своей пизде. Не помня себя, Сергей как бешенный обхватил Толстожопую за бедра, начав тереться об нее, казалось, еще немножко, и он ее оттрахает прямо на месте. Но Толстожопая ловко вырвалась и удалилась.

     Зал буквально взорвался  бурными овациями и возгласами. Обкончавшийся Сергей, как растекшееся говно, развалился на полу с красным ебальником и глупо улыбался, как полный дебил.

- Ну что, Серега, достиг? – спросил его Нандзя, на что тот только кивнул головой, тяжело дыша.

- А теперь Гну танцует стриптиз, - неожиданно объявила следующий номер Ксива. Гну радостно вывалил элегантной пидорастической походочкой. Так как для него это было не впервой, Гну очень раскованно и изящно стал выплясывать в женских туфлях на шпильках так, словно он в них и родился. Каждая баба могла позавидовать его искусным манерам и эротичным движениям.

- А теперь Гну приглашает на танец Сергея, - последовало следующее радостное объявление. Гну охотно направился к главному герою вечера, окинув его озорным взглядом. Жеманно оголяя свои мускулистые плечики так, словно ниже подразумевалась шикарная грудь,  которую он скрывает, Король стриптизов вдруг произнес пидорастическим фальцетом:

- Сережик, пойдем, потанцуем, а?

     От такой выходки Сергей хотел было убежать, но рулониты стали скандировать во всю глотку.

- Сергей, Сергей, давай, давай!!!

И Гнилой Харчок с Пидором сельским стали буквально насильно выталкивать Сергея в круг. Сергей, не помня себя от шарашащей сексуальной энергии, выпрыгнул к Гну и боясь, чтобы тот его как бы ненароком не оттрахал, старался держаться поодаль.

- Сергей, стриптиз, Сергей, стриптиз! –  орали рулониты. И  в потоке общего веселья урод стал коряво танцевать, снимая себя вонючую футболку, затем штаны, наконец, оставшись в одних семейных трусах и носках. На этом он решил закончить шоу.

- Дальше, дальше! – орали рулониты. Но Сергей замахал руками и быстро стал собирать свои манатки.

- Все, все, все, мне надо идти, а то Лариса меня потеряет, - затараторил придурок и выбежал в коридор одеваться. Тем временем Гуру Рулон продолжал выкрикивать истину :

- Да-а-а, никак Сергей посмешищем быть не может, потому что, оказывается, это самое сложное в жизни. А меня этому учили в 187 школе, когда с закатанной штаниной водили по всей школе и заставляли в грязном пиджаке знакомиться с девчонками, которым я читал  стишки: “Нам не страшен триппер злой, сифилис тройной, когда презерватив со мной”, - стал с выражением, коверкая слова и не выговаривая букву «р», выкрикивать Рулон. -  Когда я читал подобные стишки, у меня искоренялась ложная личность. И за счет того, что я был посмешищем, я стал сверхчеловеком.

                Ложная личность здорово нам мешает! И Сергей умер для духовного пути, потому что он не смог быть посмешищем. Не смог посмеяться над своей тещей, своим тестем, над своей мамочкой, над своей женой, над своими детками, над собой, потому что ему мешает его ложная личность. Он боялся смеяться над собой, он хотел быть хорошим мальчиком, и потому ему стало сказочно плохо, - выкрикнул Гуру Рулон, со всей силы ударив по подлокотнику кресла, чем вызвал бурное веселье. Гурун, слушая Мудреца, никак не мог доесть засунутый в рот кусок торта, так как при очередном приступе смеха ему приходилось его высовывать обратно, а потом снова засовывать.

- А небезызвестный Нарада стал  у нас очень серьезен, - продолжал Рулон, - у него сильный страх!  Он боится остаться без трусов! – скорчил Мудрец испуганную рожу, отождествлено оглядываясь по сторонам, - ему нужно зарабатывать  на свои трусы! Он  все помнит, как мы  сняли с него последние портки, одели на него  женские трусы, штанишки Сантоши. Он сильно тогда пересрался. Его  так затрясло оттого, что  он может лишиться своих портков. Его узбекскую, жадную натуру это сильно потрясло. Он очень серьезно отождествился со шмотками. И теперь Нарада серьезно решил зарабатывать бабки, чтобы он всегда мог себе купить трусы, - ломая голос, переходя то на фальцет, то на бас, Гуру Рулон очень образно показывал глупость идиота, - так дурак похоронил свой духовный путь, потому что он тоже  слишком серьезно относился к себе! Оказывается, не так просто быть посмешищем!

- Но мы с Вами все-таки должны научиться быть посмешищем в этой жизни, чтоб нас с закатанной  штаниной водили по 187 школе и заставляли со всеми знакомиться! – стал очень эмоционально выкрикивать Рулон, бурно жестикулируя руками.

- И мы не будем никогда грустными, мы не будем страдать, потому что мы будем растождествлены с собой.

- Да, да, мы будем учиться быть посмешищами!

- Мы не будем больше серьезными и отождествленными!

- Мы не будем держаться за свою ложную личность! – стали выкрикивать рулониты.

- А, если мы будем очень серьезно  относиться к себе, то  мы будем мрачными, нам будет плохо, и мы можем быстро повеситься, - при этих словах Гуру Рулон схватился за конец болтающегося на шее галстука и, потянув его вверх, опрокинул голову на плечи, выпучил глаза, искривил лицо и высунул язык, изображая повешенного.

- Мы ничего не сможем сделать, даже хуй у нас не будет стоять. Нам будет хорошо только с животными,  которые нас не оценивают, которые нас не понимают. И поэтому, чтоб такого у нас не случалось, мы должны постоянно смеяться над собой, быть посмешищем! Жалко, что сейчас мы не учимся в 187 школе, ее закрыли на ремонт. Ну, ничего, мы можем каждый сам себе такие практики устраивать и смеяться над собой. Тогда нам станет хорошо, и мы уже никогда не повесимся. И вот кот у нас не повесился, потому что у него нет ложной  личности, - сказал Рулон, погладив кота, сидящего у него на коленях, радостно поедающего свежие креветки со стола Мудреца.

- Кот не знает, кто он такой. А человеку внушили ложную идею самого себя: “Что я – Вася Писькин, я должен  быть хорошим Сергеем”. И человек не хочет расстаться с этой идеей. Коту легче, потому что у него нет идеи себя. А нам прививали идею себя. Мать говорила: “Ты – Вася Писькин, ты – Маня Батарейкина. Моя должна быть хороший мальчик, твоя должна быть хороший девочка, - стал Гуру Рулон говорить с тувинским акцентом, веселя учеников, - А, если люди скажут, что ты плохая девочка, плохой мальчик, тогда надо расстраиваться. И чтобы человек запомнил эту реакцию, его в детстве шлепали по заднице, заякорили хуевое состояние, связанное с тем, что тело осуждают, что ты не  такой придурок, как все, не такая обезьяна, как все остальные, не так  срешь, не так ссышь, не достаточно отождествленно  потакаешь  ложной личности. И вот так вас уродовали с самого детства! Потом человек вырастает и мучается: “Ой, я не такой придурок, как все, что-то не  получается быть обезьяной, у меня что-то не выходит, я буду  вешаться», - состроив жалостливую физиономию, Рулон стал изображать чадоса. А потом резко перешел в жесткое и активное состояние, закричав:

- Теперь мы все знаем! Человек хочет постоянно соответствовать стандарту Васи Писькина и Мани Батарейкиной. А когда ему что-то не  удается, он  жутко страдает, мучается, жалеет себя, обижается, шизует.

                Даже Раджниша сделали дураком. Он рассказывал, что  как-то с  друзьями пошел в поход,  и они сильно проголодались. Уже  настал вечер, и все друзья сели есть. А он говорит: “Я не могу есть, потому что я – Джайн, а Джайны ночью не едят. Вдруг я съем в темноте какую-нибудь мошку. Ему говорят: “Ты – дурак”. Он ночью поел, а потом его  всю ночь рвало.

Представляете, даже Раджниша завнушали уроды так, что даже органически  все впиталось и человека вырвало только оттого, что он поел ночью.

                Вот оно - внушение! Вы думаете – шутки?  Нет, оно уже с нашей идеологией смешалось! Потому человек испытывает полное замешательство. Нарада не мог спросить время. Мы ему говорим: «Ну как тебе с девчонками знакомиться – научись сначала спрашивать время  у людей на улице, а потом мы научим тебя, и ты пойдешь знакомиться с девчонками». Он выходил на улицу, но время не мог спросить. Каждый раз, когда он собирался это сделать, внутри него возникал зажим, ему становилось очень страшно, и он быстро убегал  оттуда.

                И то же самое у него произошло с проституткой: как только он ее увидел, тут же писька  упала, он почувствовал страшный зажим и все. То есть это биологически пошло. Вот что случается. И это в нас сидит глубоко. Поэтому нам нужно скорее искоренять все говно, долго забивать мать ножами, - скорчил Рулон злобную рожу, сильно стиснув зубы и выпучив глаза. - Только тогда нам станет хорошо. Долго придется беситься против хуйни. Мать долго не успокаивалась, могла целыми днями хуйню вам внушать, назидать, делать вас дураками, калечить мозги. А иначе, если бы Нараду не завнушали, то не было бы никаких проблем: проститутка появилась - он ее спокойно ебет, время у всех  спрашивает. А так ему было страшно подойти спросить время. Он испытывал сильный дискомфорт, все внутри переворачивалось, - с этими словами Гуру Рулон весь искривился, изображая, как его ломает от дискомфорта. От такого неожиданного зрелища, Гнилой харчок аж ебнулся со стула, залетев своими лапами прямо в середину большого торта. Веселье было подлинное.

-  А меня жестко растождествляли, - радостно рассказывал Мудрец, - вся школа надо мной смеется, меня позорят, а я пытаюсь в это время вспоминать себя, в час по чайной ложке. И за счет того, что со мной эту работу проделывали милосердные хулиганы, искренне желающие мне помочь, то мне становилось все лучше и лучше. Потом я уже  не боялся позориться. Сам начинал себя позорить. Мне стало хорошо, я почувствовал, что становлюсь другим человеком. Теперь  бы меня уже не стошнило, даже если бы я поел ночью на кладбище труп. Потому что все проблемы от больной головы. Больное общество делает нас больными людьми. И поэтому я решил сам сдаться в дурдом, чтобы подлечиться.

                Чувствую, что что-то у меня не так, и я сдался в дурдом лечиться. Мне выдали пенсию. Мне говорили: “Ну, подожди, на пенсии отдохнешь”. Я залег в дурдом, и мне выдали пенсию. Если вам мать сказала: “Отдохнешь на пенсии”, - тогда ложитесь сразу в дурдом. Полежите там, и вам дадут пенсию. Вот так, выход всегда есть: либо письку отрезать, либо что-то нужно делать. Потому что писька + ложная личность = виселица. Вот она формула любви.

Писька + ложная личность = могила, - но не успел Рулон докончить мысль, как на пороге зала снова появилась противная морда Сергея.

- А где мои ботинки? – недовольно загундосил придурок.

- А мы откуда знаем, - стали прикалываться над ним жрицы, заранее приготовив такой сюрприз.

- Отдайте мои ботинки, - обиженно стал требовать Сергей. Беспомощный сорокалетний болван трясся от одной только мысли, что он может опоздать домой, а уже тем более совсем не придти.

- Смотри, ботинки пропали, это же знак, что нужно остаться, - радостно сказали ему.

- Нет, я не могу, я жене сказал, что скоро вернусь, она будет переживать, - чуть ли уже не плача, заныл Сергей.

     «Вот это да, великорослый болван, - искренне удивился про себя Сантоша, - он ведь даже порадоваться не может, торты поесть, сам себя загнал в такую адскую жизнь. И зачем он за нее держится, неужели он не видит, как он страдает, мучается, а Рулон хочет ему помочь,  спасти. Вот это действительно страшно, когда человек настолько стал зомби, что уже ни на что не способен».

- А ты давай, звони своей Ларисе и скажи, что электрички не ходят, железная дорога сломалась, сплавляюсь на плоту по реке, буду через неделю, - дал ему дельный совет Нандзя.        Но Сергей вместо того, чтобы следовать совету, стал обижаться, думая, что над ним издеваются. На самом деле, ему  показывали, что он не должен так серьезно относиться к своему вымышленному долгу отца семейства, не должен так отождествляться с ролью мужа – подкаблучника, что единственное, что имеет смысл в жизни – это всегда радоваться, быть в хорошем состоянии и развиваться, больше ничего не нужно, все остальное – ложь, все остальное – выдумано и просто не существует.

     Но Сергей никак не хотел становиться зрителем и актером своей жизни. И все-таки настояв на своем, выклянчил свои несчастные лапти и как верный пес поскакал к дуре, истеричке-жене под радостное музыкальное сопровождение рулонитов, которые, высмеивая глупость дурака, хором запели веселую песенку из Рулон Гиты, ставшую уже хитом.

     Отныне каждый раз, когда Сергей появлялся на пороге Рулон-холла, рулониты весело сбегали со всех этажей огромного коттеджа, чтобы исполнить приветственный гимн под названием «Сергей -дурак». Но Сергея это ничуть не обижало, более того, даже льстило.

     «Неспроста мне уделяют столько внимания, - самодовольно думал идиот, с покрасневшей мордой стоя на пороге, переминаясь с ноги на ногу. - Я всегда знал, что я особенный, можно даже сказать, выдающаяся личность! Вон, про меня в самой известной книге мира написали: «Путь Дурака» и фотопортрет даже вставили. Так что теперь обо мне все знают!».

- Слышь, Гну, а че Сергей нисколько не обижается, когда про него эту песенку поют? – спросил как-то у старшего лося младший лось Сантоша.

- Да кого там! Ты бы видел его по-свински радостный ебальник, когда про него эта песня сочинялась! – воскликнул Гну, откусывая кусок жирной утки. - Мы тут вообще с него все попадали. Мало того, он сам нам подсказывал, какие слова больше подходят под рифму. И ему похуй было, что песня-то по сути обсирательская. Ему главное, что про него любимого. Представь, весь Рулон-холл сбежался на такое веселье, чтобы сочинять песню про Великого Сергея. Такая честь! Ебать, ебать! Так что теперь Серега у нас - звезда Рулон-холла.

- Вот идиот! – искренне удивился Сантоша, забрасывая себе в рот спелые вишенки.

- Еще какой! – глумился Гну, и лоси весело заржали над дураком Сергеем, о глупости которого ходят легенды.

А пока рулониты базлали:

«…Сергей, давай!

Секцию йоги открывай,

Сергей, давай!

На брата ты похожим стань.

Сергей - дурак!

Так хочет сразу просветлеть.

Сергей - дурак!

Ему придется попотеть.

Сергей - дурак!

Десантник то бишь бывший, блядь.

Сергей - дурак!

Отжаться он не может так.

Сергей - дурак!

Жене боится нагрубить.

Сергей - дурак!

На жриц так хуй его стоит.

Сергей - дурак!

Идет путем совсем другим.

Сергей - дурак!

И будет он всегда таким!»

     Но дебил настолько отождествился со страхом не успеть вовремя прийти домой, что даже не обиделся и как угорелый полетел на электричку, по дороге теряя свои расшнурованные башмаки. В результате, урод снял с себя оба ботинка и почапал босиком прямо по грязи. На последней минуте Сергей кое-как успел запрыгнуть в уходящий электропоезд, измазывая возмущенных пассажиров своими грязными бутсами, которые так и продержал в руках всю дорогу.

.     А Рулон тем временем продолжал вещать истину  на поучительном примере своего старшего брата Сергея, о глупости которого ходили уже целые легенды. Кто-то бессмысленно смеялся над клоуном Сергеем, кто-то жалел его, кто-то испытывал отвращение, но мало кто действительно серьезно задумался над тем, а как же мне не стать вот таким Сергеем.

 

- И вот Сергей попал в такую же могилу. Сначала он пошел в десантники, чтобы все бабы на него смотрели, а потом с первой бабой уселся в семейку, там и сгнил. Его могила - это семейка. Он медленно в ней умирает. Если у нас большая смелость, решительность, мы можем взять и повеситься. А если у нас мало мужества, мы можем медленно умирать, как Сергей. Но все равно умираем, потому что “Писька + ложная личность = могила”. Вот она формула любви. Теперь вы хорошо ее знаете! Новая математическая формула!

     И если бы детям в школе давали учить такие формулы, то тогда они бы быстро все запоминали и развивались. Например, когда школьники начинают курить, их бы спросили: “Вы зачем курите? - Чтоб показаться взрослыми. А зачем вы хотите показаться взрослыми? - Чтоб быстрей размножаться. Так давайте, мы в 5 классе,  в 12 лет штанишки снимем и начнем ........», - радостно говорил Гуру Рулон, наглядно и доступно объясняя важные истины. От такого знания рулониты просто охуевали, так как сам бы никто и никогда не додумался до такого, а оказывается, все так просто.

- Тогда бы не было вредных привычек. Не надо было бы курить, чтоб показаться взрослым, пить, чтоб показаться взрослым, идти куда-то в кабак. Получается, что дети, чтобы показаться взрослыми, с детства осваивают все пороки общества, прежде чем доходят до размножения. И, когда они приходят к размножению, они уже прокуренные, спившиеся, заколовшиеся.

     «Вот это да, круто, - подумала про себя Пухлорожая, - я тоже начала курить во втором классе, подражая своей матери, которая все вечера проводила на кухне с бутылкой водки и с сигаретой в зубах. И я думала, что так я становлюсь взрослой».

- Вместо этого в школе на уроке хуеведения в 12 лет учителя должны были говорить: «Давайте, дети, снимаем штанишки и начинаем трогать письки. Вот так, дети. И не надо вам курить. Вы можете заниматься сексом, не зарабатывая вредные привычки, не пытаясь показать себя взрослым, не пытаясь внушать себе, что только в семье можно заниматься сексом, только рожая детей. Письку потрогали и все. Позанимались сексом и дальше пошли в куклы играть. То есть не надо для этого быть взрослым. Потому что взрослый, это значит - дурной. Значит, курит, пьет, всякой хуйней мается - на заводе работает, семью заводит, всякую грязь тащит, воюет где-то: в Чечне, в Ираке. Вот это - взрослый!. Взрослый, значит – ебанутый! – выкрикнул с большой эмоциональной силой Рулон, покрутив  у виска. Ученики с открытыми ртами слушали Просветленного Мастера, все больше и больше расширяя свои глаза от открывающейся тайны, ведь никто и никогда им не говорил ничего подобного, да и не мог сказать.

- Взрослый, значит - усвоивший все принципы больного общества. И чтобы такой беды не было, нужно сразу детей спаривать. Посмотрите, вы можете, оставаясь детьми, спариваться. И не надо для этого быть взрослыми.

                Поэтому, мы не должны стараться быть взрослыми. Быть взрослым - значит, быть больным. Стать взрослым - значит, стать дураком. Стать взрослым - значит, стать свиньей! Мы должны сохранить в себе ребенка, не пытаться быть взрослыми. А Нарада, Сергей и прочие дураки стремятся быть взрослыми: “Моя трусы своя не имеет, моя начинай работать, трусы заработай, трусы своя имей” - вот что они задумали, быть взрослыми, и поэтому стали дураками. А быть взрослым, значит, перестать просветлевать.   А мы будем веселиться, чтоб не быть дураками! – выкрикнул Гуру Рулон, и все поддержали Мудреца радостными возгласами и аплодисментами.

 

       Придя домой после костра, Сергей никак не мог забыть слова Гну: «Работать посмешищем, н-да, интересно, интересно. А что мне стоит, подурачусь немного, и мне денежки заплатят, классно, - размечтался долбоеб, снимая свои потники, -  а главное, что это такой шанс показать всем, что я ничуть не хуже своего младшего братца, а может быть, даже и лучше. Вон он целыми днями дурака из себя строит и всем это нравится, все его слушают. Мне же говорили, чтобы я у него учился, вот я и буду тоже посмешищем, - обрадовался урод, пересчитывая новую партию «Tampаx»-ов, которую он готовил для завтрашней торговли, - наверное, поэтому, у Рулона столько баб вокруг. Ну, ничего  я вот сейчас тоже стану посмешищем, и все телки будут мои! Я всем докажу, что я лучше Рулона, ведь я -старший брат! - бесился Сергей, от перевозбуждения уже начав разговаривать вслух сам с собой, то рассыпая, то собирая коробки с тампонами.

      На следующий день Сергей снова приперся в Рулон-холл, чему все очень удивились после вчерашнего его выступления.

- О, смотри, кто к нам пожаловал, - радостно закричала Аза, - не уж-то Сергей решил серьезно ступить на путь просветления?

- Молодец, Серега, давай, - одобряюще похлопал дурака по плечу Гну.

- Да, не, я пришел насчет работы поговорить, - замялся придурок, просяще посмотрев на Гну.

- Какой еще работы? – недоумевал тот.

- Ну-ну-ну, - стал тянуть резину Сергей. - В-общем, помнишь, ты вчера говорил, что если  я буду у вас посмешищем работать, то вы мне будете платить 100 $? Я подумал, подумал и решил, а почему бы и нет, если только вы мне деньги заплатите, – затараторил Сергей, болезненно наблюдая за реакцией людей на его заявление. Все так и прыснули от смеха, никто и подумать не мог, что Сергей серьезно воспримет это предложение.

- Ну, хорошо, - резко переключился Гну, - коли так, - первое тебе задание: давай говори, какая у тебя страшная жена.

- Почему это она у меня страшная? – недоуменно посмотрел Сергей на Гну. - Она у меня очень даже хорошо выглядит в свои сорок лет.

- Ага, среди 60- летних подружек, - подколола его Ксива.

- Да ладно вам смеяться, - тут же обиделся Сергей, - она у меня хорошо сохранилась.

 - Не надо нам заливать, - обломила его Элен, - ты нам сколько вчера рассказывал, как она у тебя за всех пашет, все делает с утра до ночи, как же она после такой ишачьей жизни может хорошо выглядеть. Ты нам тут мозги не парь, давай подробно рассказывай, какие у нее волосы, талия, все выкладывай, в чем она у тебя по дому шараебится.

- Ну, она у меня блондинка, - начал урод.

- С тремя волосинками, - тут  же стали подъебывать его жрицы, - общипанная курица.

Но Сергей решил не обращать внимания на комментарии, пока все не расскажет.

 - Стройная достаточно.

- Когда ебнешь меж лопаток, - пояснила Элен.

- И талия у нее есть.

- Целюллитная, правда, и не понятно где, - последовал следующий комментарий.

- В-общем, красивая, хорошая у меня жена.

- Только челюсть вставная иногда вываливается, - прикалывались жрицы.

- Слушай, Серега, ты так ни хуя не заработаешь, - заметил ему Нандзя, держась от смеха за живот. - Ты же посмешищем устроился, поэтому должен делать все, что мы тебе скажем, Давай, обсирай свою жену.

- Но зачем я должен говорить неправду про свою Ларису? - заныл придурок.

- А никто тебя и не просит говорить неправду, а как раз мы ждем, что ты распишешь свою женушку именно такой, какая она есть на самом деле, а не ангелоподобное существо, образ которого ты сейчас старательно навешивал нам на уши. Нам твои сказки не нужны, давай колись.

- И почему это он так упирается, неужели так сложно обосрать свою жену и сразу получить 100 $? - искренне удивляясь, спросил Сантоша у Гну.

- Да это же  буфер логического объяснения. Ему просто страшно самому себе признаться в том, что он неправильно живет, что все в его жизни хуево и бессмысленно, ведь в этом случае ему придется менять свою жизнь. А для этого нужны новые усилия, но Сергей уже настолько закостенел, что стал неспособным ни к каким изменениям, он готов сам поверить, что его Лариса-крыса - расчудесная красавица и остаться голодным, чем признаться, в каком он дерьме живет и каждый день за это признание получать по  100 $. Ведь получается, мы готовы ему платить за его же собственное развитие, а он, придурок, упирается. Да, до чего же глупы люди.

- Ну, Серега, если у тебя жена такая прекрасная, - стала подстебывать его Аза, - че ж тогда у тебя дома не стоит, а как к нам приходишь, видишь жриц, так у тебя кол не опускается?

     Не ожидав такого чересчур откровенного вопроса, Сергей не знал, куда деться от стыда, но чтобы не выглядеть дураком, хотя скрывать это было уже давно бесполезно, он сказал с умной, но успевшей покраснеть харей:

- Ну, это же естественно! Что тут такого, я же здоровый!

- Что же естественного, если ты говоришь, что жена твоя - первая красавица, а у тебя на нее не стоит, - продолжали атаковать дурака жрицы, - значит у тебя с ней отношения нездоровые?

     Но сколько бы Сергею не предлагали денег просто за то, что он скажет, что жена у него страшная, он пошел на принцип и предпочел остаться наедине со своим говном.

- Ну, ладно, Сергей, раз не хочешь рассказывать про жену, тогда хоть про тещу расскажи, - предложила Элен, ухмыляясь.

- А что теща? Теща у меня золото, - забубнил свою любимую песню придурок, а про себя подумал: «Уж, про тещу-то я точно ничего плохого не скажу. Не дай бог, узнает, с говном ведь сожрет. Ларисочка моя по сравнению с ней еще ангел».

- Слушай, Серый, из тебя посмешище, как из меня дюймовочка, - заявил Гну, посмотрев со скучающей физиономией на дурака. - За такую работу мы тебя просто уволим, дружище.

- Ну-у-у-у, почему же-е-е-е? - заныл Сергей, - я же делаю то, что вы говорите. Зачем мне врать, теща у меня и вправду хорошая женщина. Готовит вкусно, убирает чисто, дети ее любят.

- Мне кажется, он устроился работать не посмешищем, а маминистом, - прикололся Нандзя, угорая с отождествленного ебальника Сергея.

- Ну чего там скрывать, Серый, - как лучший кореш похлопал его по плечу Гну, - ведь я по твоей роже вижу, как ты ее сильно «любишь». Вот так просто и скажи: что это старая, жирная маразматичка, умалишенная старуха. Все мозги мне проебала вместе со своей ебанутой дочерью, то есть с моей женой. Все соки из меня выжали две шизофреничные дуры, да так, что я уже и на мужика не похож, - без остановки, очень эмоционально, тотально войдя в роль, говорил Гну под громкий ржач учеников.

- Подождите, подождите, хватит, остановитесь, - с ужасом в глазах затараторил Сергей, пытаясь успокоить Гну, и с выпученными зенками стал пугливо озираться, уже вообразив себе, что теща все это сейчас может услышать или узнать от кого-нибудь.

     Но Гну еще больше развеселился от такого жалкого вида Сергея и, взяв гитару, забазлал песенку «Сектора газа», а рулониты его поддержали:

«…Теща моя, злая свинья,

Теща моя, каростовая,

Харя злая, вот такая,

Хочется плевать,

На фига нужна вторая мать», - во всю глотку орали разбитные ученики.

     Веселье стояло подлинное! Сергей же, выбившись из сил, видя, что не может успокоить  рулонитов, сдался и теперь просто сидел с обиженной пачкой.

- Ну, хорошо, Серега, про жену ты не хочешь рассказывать, теща у тебя тоже оказалась святой, а деньги-то хочется, поди? – спросила у дурака Ксива.

- Хочу, - буркнул тот, даже не подняв головы.

- Ну, тогда мы даем тебе последний шанс! Давай рассказывай нам, как ты калечишь своих детей, если ты, конечно, не передумал работать у нас посмешищем. Денежки-то ждут, представь, какую пользу ты можешь принести своей семье, - сказала Элен, хитро посмотрев на дурака.

- Как это я калечу своих детей, я наоборот, им помогаю! – опять стал оправдываться Сергей.

- Не-е-е-е-т, Серый, ты просто их уродуешь, обращаешься с ними как со скотом, - обрадовал его Гну.

- Вы что такое говорите? Я все даю своим дочерям, ни копейки на них не жалею, - развыступался придурок, нервно дергая ногами и тряся в воздухе руками.

- Да ты же не отец, а свинопас, - заявила Ксива, с отвращением посмотрев на психопата.

- Это почему это я свинопас? – от возмущения Сергей начал брызгать слюной.

- Ты выращиваешь своих дочерей как скот, - подключилась к веселому обучению Аза, - ты их кормишь, держишь в тепле - на этом все твое воспитание заканчивается, но точно также выращивают любую скотину.

- А они же у тебя все-таки люди и в них есть еще и духовная часть, которую нужно развивать. Тебе сколько раз уже Рулон говорил, что ты должен учить своих дочерей духовности, объяснять, что и как в жизни происходит, - сказала Элен, одевая красивое ожерелье, искоса поглядывая в зеркало на дебильное отражение долбаеба.

- Не-е-е-т, духовности я их боюсь учить, - признался Сергей, - вдруг попадут в какую-нибудь секту или ненормальными станут, все это опасно, пусть лучше живут жизнью нормальных людей.

-Ну, ладно, Серега, фиг с тобой, не хочешь дочерей учить духовности, ты бы их хоть презерватив научил одевать, это для них будет самая высшая истина,  - дал мудрый совет  Гну, - а то что же получается, в проститутки их толкаешь, а презерватив не научил одевать.

     Все весело заржали, и только Сергей покраснел как вареный рак, не зная,  в какую дыру себя деть от стыда.

- Вы что такое говорите, какие проститутки? - развозмущался папа хренов.

- Ты же их заставляешь «5»-ки в дом приносить? – спросила Ксива, не в силах сдерживать смех.

- Конечно, любой хороший отец хочет, чтобы его дети учились на «5»-ки, - с серьезным отождествленным ебальником заявил урод.

- Так значит ты учишь своих детей становиться проститутками, ой как не хорошо, ай-я-я-я-яй-  прикалывался Гну. -  Теперь здоровые жирные профессора будут заставлять твоих дочерей рассасывать их грязные вонючие хуи за каждую пятерку, вот как удобно.

- А ты бы лучше их сам научил хуй сосать, а то ведь они безграмотные совсем растут, - сказал Нандзя,  кое-как сдерживаясь от смеха, увидев позеленевшую от стыда морду Сергея.

- Как вы только можете говорить о таких гадких и мерзких вещах, - занервничал еще больше идиот, не успевая стирать ручьями льющийся от волнения пот. - У меня растут порядочные умные девочки.

- Откуда они у тебя будут умными, если учатся у всяких дураков и долбаебов, - спросил его Сантоша, стругая себе очередные бамбуковые нунчаки.

- Вот, если ты будешь преподавать им урок хуеведения, тогда они действительно поумнеют, - не успокаивались жрицы.

- Короче, Серый, учись, пока я жив, - активно начал говорить Гну, - собери своих дочерей и скажи: «Слушайте, доченьки, вашего папу, папа сейчас вам все объяснит. Вот эта резинка называется гандон», - при этих словах Гну достал откуда-то использованный гандон и стал им трясти прямо перед охуевшим ебальником Сергея. Рулониты не могли спокойно держаться на ногах от распирающего смеха. А Гну тем временем продолжал с комично умной рожей, махая гандоном. -  «Протыкать ее не надо, штопать тоже не надо. А теперь мы будем учиться ее применять, - с этими словами Гну вытащил из кастрюли вареную морковку и ловким движением руки одел на нее  гандон, - вот так, раз и все готово, теперь вы пробуйте». А потом, ты должен будешь им сказать, - увлеченно объяснял Гну Сергею, который с выпученными шарами таращился на него, все больше охуевая от всего происходящего: «Когда с мальчиком в подвал пойдете, и  он захочет свою письку засунуть в вашу, вы скажите: «подожди, подожди, у меня есть вот это», и достанете резинку и оденете  ее  ему на письку, как я вам это сейчас показал на морковке». Вот тогда, Серега, - похлопал очумевшего дурака по плечу Гну, - твои дочери будут спасены от необходимости перенаселять землю. И тогда мы будем называть тебя добрым отцом, а так ты - злой отец.

- Давай, Сергей, приводи сюда своих дочерей, добрый дядя Гну всему их обучит, -  угорала Элен.

- Да, пусть хотя бы придут, поедят торты, мороженое, фрукты, - весело сказал Сантоша.

- Нечего, без тортов обойдутся, бабушка им пирожки испечет с капустой, и все будет хорошо, а тут у вас нехорошо, все матерятся, мужчины, парни какие-то чересчур раскрепощенные собираются, - забубнило зомби. - А моей старшей уже 16 лет, скоро замуж отдавать, а вы ее тут испортите, а младшей совсем рано еще о таких вещах знать.

    А про себя Сергей подумал: «Старшая дочь у меня уже половозрелая, поэтому ее я должен особенно беречь от улицы, от этого ужасного братца, который может научить ее Тантре, майтхуне, всему на свете, это страшное для нее знание, она вообще ничего не должна знать о сексе».

- Что, Сергей, все боишься, что Гуру Рулон будет с твоими дочерями проводить половую воспитательную работу? – прочитала его мысли Ксива, расчесывая свои шикарные волосы. - И после этого ты говоришь, что не калечишь своих детей. Вместо того, чтобы сейчас заниматься нормальной половой жизнью, они мечтают о каких-то принцах, о драчунах, пьяницах, которые в их же классе подрастают.

- И глумливо посматривают на них, думая, как бы посильнее ударить, или устроить еще какую-нибудь пакость, - поддержала разговор Аза.

- Боишься, что если твои дочери сюда попадут, то уже никогда не станут свиноматками, - в точку попала Элен.

     Но Сергей уже настолько забуферировал, что не хотел ничего больше слышать и, просто уставившись в одну точку на полу, сидел с бессмысленным ебальником.

- Нандзя, а почему Сергей так боится, что его дочери что-нибудь узнают о сексе? – шепотом спросил Сантоша, подобравшись к Нандзе, который что-то выпиливал.

- Потому что так легче искалечить человека, сделать его полным уродом и зомби, - ответил Нандзя. - Представь, если бы тебе не давали смотреть телевизор, читать книжки, слушать радио, ты бы вырос полным дураком. И так же нас воспитали в плане секса, сделав полными уродами. Или, если бы нас не заставляли двигаться, ползать, прыгать, то  двигательный центр у нас бы не развился, - то же самое произошло в плане секса. Поэтому Гуру Рулону приходится сейчас всех переучивать, никто не знает даже элементарных вещей: ни как гандоном пользоваться, ни как хуй сосать, ничего, о каком тут Парабрахмане может дальше идти речь, тем более что у баб одни пьяницы на уме, а у мужиков - их незыблемое величие.

- Слушай, Серега, а говорят, ты десантником был и каратистом крутым? – решил перевести разговор на другую тему Нандзя.

- Ну да, было дело, - гордо сказал Сергей, немного повеселев от мысли, что хоть чем-то он может похвастаться.

- Ну, тогда давай, мы сейчас тебя проверим, - набросились на него жрицы.

- А что вы будете делать? – недоверчиво спросил Серый.

- Ты будешь просто лежать и ничего не делать, а мы будем тебе делать массаж просветления.

- А, ну это я запросто, - решил Сергей, - подумаешь, какие-то девчонки меня поколотят.

Но как только Сергей лег, семеро агрессивных жриц напали на урода и со всей силы стали ему мять спину, кто-то стучал кулаками со всей дури по голове, кто-то скручивал пальцы на ногах, да так, что «десантнику» мало не показалось. Не прошло и минуты, как Сергей стал вырываться.

- А-а-а-а, отпустите меня, я больше не могу, вы же меня убьете.

- А ты отрешайся от тела, - дал ему дельный совет Гну, поигрывая на гитаре.

- Ну, знаете ли, как-нибудь в другой раз, - вскочил уже обозленный Сергей.

- Эх ты, каратист хуев, - презрительно сказала ему Элен, - и неужели так и будешь жить таким ничтожеством?

      Но в доску обиженный Сергей уже не воспринимал никаких реплик в свой адрес. И надутый,  поволокся в прихожую за своей курткой. Этого-то момента как раз все ждали весь день, так как только один Сергей еще не подозревал, какой ждал его сюрприз. Все ученики рассосались по комнатам, чтобы не привлекать внимания. А Сергей напялил свою покоцанную куртку, застегнулся, вышел на улицу и, решив посчитать, хватает ли ему денег на электричку, засунул руку в карман.

- О, Боже, а это еще что? – нащупал он среди всякого барахла в кармане листок бумаги в чем-то скользком.

     Когда Сергей достал свернутый вчетверо тетрадный листок, резкий запах обалденных дорогих духов  ударил ему в нос. Весь лист был усыпан разноцветными блестками и со следами от губной помады, явно было, что его кто-то целовал. Ничего не соображая, Сергей дрожащими руками развернул листок и быстро прочитал каллиграфично вырисованные буквы:

      «Дорогой Сергей Дмитриевич, я по тебе очень скучаю, я без тебя не могу! Моя жизнь потеряла смысл, давай мы с тобой встретимся во вторник в 19-00 по адресу: ул.1905 года, дом.52, кв.6. С нетерпением жду и крепко целую, Киса».

     Сергей почувствовал, как какая-то будоражащая энергия захуярила в  бошку, он суетливо стал думать:

     «Наверное, это она, - представил дурак перед глазами возникший образ Толстожопой  с голыми сиськами, - наверняка это она… Но сегодня среда, - вертелись хаотично мысли, - какой же вторник, либо я опоздал, либо у меня еще в запасе целая неделя».

     Со знаменитого стриптиза Толстожопой Сергей никак не мог найти себе места, и когда сейчас ему предоставлялась еще одна возможность повторить те ощущения, он испугался, что может ее упустить, и потому стал судорожно думать, что же предпринять.

«А вдруг она здесь где-то, наверное, мне стоит переночевать». И тут же, забыв о своих обидах, о грозной жене, Сергей снова завалил  в дом.

- Если вы не против, я решил у вас переночевать, а то уже поздно, - сказал дурак.

По похотливому взгляду урода жрицы все поняли и не могли удержаться от смеха.

      Вечером все рулониты радостно побежали купаться в речке. Вместе со всеми поплелся и Сергей.

- Ты че, Серега, стоишь? – крикнул ему Гну, выныривая из воды. - Давай прыгай, вода отпадная.

- Да я че-то не хочу, - замялся Сергей, придвигаясь к костру.

- Да у него, наверное, плавок нет, - догадалась Ксива, - да, Серега?

Сергей покраснел от стыда, а потом пробурчал:

- Ну-у-у, в-общем да, нету.

- А куда ж ты их дел? – поинтересовался Сантоша.

- Да никуда, просто маленькие стали, - ответил придурок.

- Ха-ха-ха! Как это маленькие, ты че до сих пор растешь или толстеешь? – прикалывалась Элен, глядя на усохшего Сергея.

- Да нет, просто последний раз я купался лет 10, а может 15 назад, - признался урод.

И все рулониты покатились со смеху.

- Вот это да-а-а-а, - удивился Нандзя, - а чем же ты все это время занимался, дружище?

- Как чем? На барахолке стоял, деньги зарабатывал. Семью же надо кормить, - с постной миной пробурчал Серый.

- Ну, ты даешь! Чем так жить, лучше сразу гроб заказывать, - сказала Аза, -  тем более тогда, давай ныряй и отдыхай.

- Да, не-е-е-е, я лучше посижу, - бубнило уебище.

- Че ты боишься, Сергей? – снова закричал Гну. – Иди, в «семейках» залазь, сейчас же темно, никто тебя не увидит.

- Или вступай в общество нудистов, - предложил ему Нандзя, - это даже лучше.

     Но как бы Сергея ни уговаривали, урод так и не пошел купаться.

- Многое ты потерял, Серый, - похлопал его по плечу Гну, заходя в дом, - ну ладно, хуй с тобой. Короче, во дворе стоит огромный джип «Форд», можешь в нем переночевать, там места много.

- Ой, спасибо, спасибо, - залебезил урод, готовый теперь на все, лишь бы увидеть Толстожопую. Но, переминаясь с ноги на ногу, никак не мог выйти из дома.

     Увидев смятение на лице Сергея, проницательный Нандзя сказал:

- Ты что-то хотел спросить, Серега?

- Ну-ну-ну, - еще больше занервничал придурок, а потом, собравшись с духом, очень неуверенно, заикаясь, спросил:

- А-а-а-а  ме-ме-ме-ня  н-н-н-н-никто не-не-не искал?

Жрицы так и покатились со смеху, видя похотливую, отождествленную харю сексуального маньячка.

- Да вроде, нет, - сказала Ксива, делая недоуменный вид, - а что, должны были?

Тут герой совсем разволновался и задергался.

- Д-д-д-да    н-н-н-н-нет, я просто т-т-т-т-ак спросил. И только Сергей хотел ломануться из дома, как вдруг со второго этажа спустилась Венера, закричав:

- Подожди, подожди, Сергей! Мы тебе совсем забыли передать одну вещь.

Подойдя поближе к уроду, Венера протянула ему красивую бархатную коробочку ярко бордового цвета в виде сердечка, из-под ювелирных украшений. Вся коробочка была усыпана точно такими же блестками, как письмо, которое Серый недавно нашел в своем кармане, и благоухала теми же дорогими духами.

- Этот подарок просила передать Толстожопая тебе лично в руки, - сказала Венера на полном серьезе, наблюдая за нездоровой реакцией похотливой свиньи.

     Сергей, не помня себя от счастья, не веря своим глазам, буквально впился взглядом в красивую миниатюрную коробочку, не заметив, как его рот открылся, и из него потекла слюна.

Рулониты покатывались со смеху над идиотом. Но Сергей в эти минуты ничего уже не слышал, не видел и был не способным что-либо понимать. Дрожащими руками урод резко вырвал коробочку из рук Венеры и,  засунув ее в свой рваный карман, ломанулся к выходу.

- Э-э-э-э, подожди, куда это ты намылился? - хором остановили его жрицы. - Давай, здесь смотри свой подарок, нам же тоже интересно.

     Бедолаге деваться было некуда и, заранее зная, что жрицы просто так от него не отстанут, Сергей вернулся, бережно достал коробочку и аккуратно все такими же трясущимися руками стал ее открывать. Дураку казалось, что его сердце не выдержит и выпрыгнет от волнения наружу.

     И вот настала долгожданная минута. Сергей открыл коробочку и увидел перед собой использованный тампон с аккуратно сложенной веревочкой красного цвета.    Тут же его поэтичный ебальник сменился на сморщенную морду.

- Фу-у-у-у, - протянул урод. И все снова закатились.

- А что, очень даже ценный подарок, - заметил Гну сквозь смех, - ты теперь, Серый, можешь им заваривать чай, как вампиры это делают.

     Рулониты еле стояли на ногах от бурного веселья, а Сергей, казалось, еще чуть-чуть и лопнет от обиды и расплачется от досады.

- Оставьте это себе, - обиженно сказал дурак, взяв тампон за веревочку. Положил его на стол, а коробочку забрал себе.

- Вот черт, руки измазал, - заметил Сергей на своих пальцах размазанную кровь от тампакса.

- А ты их оближи, - посоветовал ему Нандзя, - знаешь, как вкусно! - И все снова заржали.

     В очередной раз оставшись в обломе, урод поперся в джип.

Это была самая мучительная ночь в жизни героя. Мало того, что дурак никак не мог удобно улечься, пытаясь усесться между креслами: то боком, то задом, то на карачках, то клубком. Плюс ко всем его мучениям подарок Толстожопой не давал ему покоя. Сергей то и дело доставал коробочку, нюхал ее, а затем засовывал обратно.

     «Любовь моя, где ты, когда же мы встретимся с тобой? – бредил идиот. - А может я зря оставил этот тампон. Вдруг это действительно ее подарок. Я где-то слышал, что вампиры пьют кровь у мертвецов и таким образом через флюиды крови устанавливают астральную связь с умершими. Может быть, Толстожопая специально преподнесла мне такой подарок, чтобы я сильнее ощутил ее присутствие, - заерзал между кресел придурок, почувствовав, как его пипетка в очередной раз начинает расти. - А как интересно  я могу использовать для этих целей тампон? – загрузился урод. - Ну, например, я могу его нюхать, могу просто смотреть, могу его обсосать, могу в жопу  засунуть. Н-да-а-а, в этом действительно что-то есть! – еще больше возбудился маньяк. - Решено! Завтра же, во что бы то ни стало, я верну подарок!» - с несвойственной ему решительностью подумал Сергей. И, проворочавшись еще часа три, гоняя яркие образы, как он может использовать драгоценный подарок, урод, несколько раз обкончавшись, наконец-то уснул.

     На следующий день, выбегая на утреннюю пробежку, Гну увидел, как Сергей весь помятый с недовольной пачкой вылазит из огромного джипа.

- Ну, что, Серега, как спалось?

- Хуже не бывает, - заныл урод.

- А что же так?

- Да я всю ночь не мог уснуть, я уже и калачиком сворачивался и сидя пробовал - все тело как побитое.

- Ха-ха-ха, а ты раскладывать диваны не пробовал? – от души повеселился Гну над такой нелепостью, ему даже и в голову не могло прийти, что Сергей настолько тупой, что не догадается разложить сиденья в джипе.

- Да, во всем ты такой неудалый, бытие у тебя совсем что-то слабое, о просветлении даже и мечтать не приходится, - подытожил Гну.

     Но Сергей как всегда пропустил все мимо ушей, так как на данный момент его беспокоила только одна вещь, которую он и поспешил исполнить. Залетев в дом, придурок подбежал к Элен и протараторил запыхавшимся голосом:

- Я тут подумал и решил все-таки забрать у вас свой подарок.

- Ха-ха-ха, долго, наверное, думал, - прикололись жрицы, выйдя на новое представление.

- Можешь взять, если найдешь, - кивнула Аза на мусорное ведро.

     Сергей, даже не задумываясь, со скоростью ракеты бросился к мусорке и стал отождествлено  искать драгоценный подарок, роясь руками во всякой параше. Докопав почти до самого дна, он все-таки отрыл вонючий тампон и, быстро спрятав его за пазухой, вывалил из дома Силы, провожаемый презрительными взглядами рулонитов.

     Направившись к электричкам, Сергей решил все-таки заглянуть на речку.

«Ну, теперь ради праздника, можно и искупаться», - радостно думал дебил, спускаясь по отвесной скале вниз.

     «Кисонька моя родная, скоро мы с тобой обязательно встретимся, - погрузился придурок в похотливые мечты, скидывая с себя шмотки. Сергей настолько уплыл в своем сексуальном воображении, что даже не посмотрел, что на противоположном берегу речки рыбачат пацаны. Увидев, как пожилой дядя абсолютно голый, с неестественно радостным ебальником заходит в речку, они стали тыкать в него пальцами и глумиться. Но Сергей в прикиде Адама пытался все глубже зайти в воду, представляя, что он идет навстречу своей Кисе, но почему-то вода выше колен никак не поднималась. Пройдя еще несколько метров, дурак споткнулся об какую-то корягу на дне речки и ебнулся, что и заставило его прийти в себя.

- Ой, да тут совсем мелко, - вскрикнул идиот и стал  обрызгивать себя, зачерпывая ладонями воду.

- Ха-ха-ха, дядя, подмой писю, - закричали ему пацаны с противоположного берега.

- Боже мой, откуда взялись эти чертовы дети, - опомнился Сергей и тут же попытался спрятаться в воду, но как бы он ни пытался, ничего не получалось: то жопа всплывала на поверхность воды, то сморщенная пипетка. Так Сергей и не смог словить кайф даже от купания и быстро, как попало напялив шмотки, дурак помчался на электричку.

     На следующий день Гуру Рулон с ближайшими учениками решил навестить свою бабушку. Завалив огромной веселой толпой к 90-летней старушке, Рулон сразу же вошел в роль дебильного внучка, каким и привыкла его воспринимать бабушка.

- Привет, бабуин! – кривлялся внук.

- Все дурачишься. И когда за ум-то возьмешься! – причитала старушка

- Бабушка, а мы уже Бразилию, Америку закучили, всю Европу, скоро весь мир наш будет, - сообщили радостную новость жрицы.

- Ой-е-е-ей, все не набалуетесь, сколько же можно дурака-то валять, когда ж семью-то заведете, образумитесь, наконец, - не унималась бабушка, - тут вот Сереженька зашел, жалуется, что вы там над ним издеваетесь. Вы уж его не обижайте, ведь он взрослый, у него семья, - стала старуха поучать жриц.

     Судя по кислой мине Сергея, сидевшего в углу, было видно, что он очень «рад» вновь видеть своего братца и его свиту.

     Как обычно, жрицы стали очень быстро накрывать на стол, чтобы накормить Гуру Рулона. Каких яств там только не было: красная, черная икра, креветки, раки, всевозможные мясные блюда, пирожные, торты, экзотические фрукты. Увидев такое изобилие, Сергей, рано обрадовавшись, быстро придвинулся к столу.

- А ты куда полез? – набросилась на него как фурия Ксива. - Эта еда для Гуру Рулона, пошел вон!

Никак не ожидав такого выпада, Сергей позеленел от обиды и, казалось, что вот-вот лопнет от злости. Мерзкий урод тяжело засопел, чувствуя себя полным идиотом в сложившейся ситуации.

- Ох, ну что ж вы так, девчонки, - запричитала бабка, - разве ж так можно со взрослым человеком-то. Не обижайте его, у него же семейное положение.

- Ха-ха-ха, - заржали все хором.

- Ну, раз у него семейное положение, так пусть Лариса его и кормит, - сказала Венера, подливая в красивый  бокал Гуру Рулона  банановый сок, и все весело засмеялись.

Сергей же с серобуромалиновым ебальником со злостью и завистью смотрел, как его младший брат вкушает царскую пищу. Но его морда стала еще более вытянутой, когда он увидел, как Рулон радостно кормит красной икрой кошечку.

- Смотри, не захлебнись собственной слюной, - посоветовала придурку Элен, заметив  его ебанутую реакцию, - завидуешь, подражай!

- А чего мне завидовать? У меня есть все необходимое, - пробурчал придурок Сергей, - а если вам деньги девать некуда, так это ваши проблемы.

     Урод никак не хотел признавать свое ничтожество, крепко держась за него, потому дурак ничего и не мог достичь в жизни и тем самым обрек себя на скотское существование.

- Сергей, а ты видел Хаммер, который мы недавно купили? – спросила его Аза, чтобы продолжить веселье. Так как любое слово и реплика, вылетавшие из уст идиота, были до-смешного глупы.

- А где я его должен был видеть, интересно? – пробурчал придурок.

- Так он же прямо у крыльца стоит, - воскликнула Венера, искренне удивляясь, так как Хаммер, невозможно не заметить, тем более в России.

- Не знаю, я что-то ничего не видел, - сказал идиот, - и вообще меня это все не интересует, все это баловство, детские забавы.

- Ха-ха-ха, конечно, куда важнее трусы на барахолке продавать и яйца морозить на 30-ти градусном морозе, - стали прикалываться жрицы.

     Придурок Сергей настолько уже погряз во лжи, оправдывая свою неспособность жить хорошо, получать от жизни все самое лучшее, что теперь готов был голодать, стоять на барахолке, срабатываться до костей во благо ебучей семьи, только бы все шло по программе, лишь бы все состыковалось в его тупой репе. Но ведь он мог признать свое ничтожество, раскаяться в обольщении собой и миром, сказав себе: «Да на хуя мне все эти ебучие, мышиные установки, эта сраная мораль. Пошло все это нахуй. Никому я ничего не должен: я не должен быть примерным отцом семейства,  не должен быть принцем, я не должен быть хорошим сыном и внуком. Я хочу жить для себя, делать то, что хочу я, а не то, что мне внушили. И раз мой младший брат просек эту жизнь, и знает, как нужно правильно жить, то я пойду у него радостно учиться, и тогда мне будет по-настоящему хорошо».

     Но, к сожалению, в тупом и беспросветном ебле Сергея ни малейших признаков хоть на частично просветленную реакцию не было.

-  А как у Вас дела, бабушка? Как наша кошечка поживает, попугайчики? – поинтересовалась Венера, понимая, что дальше с уродом разговаривать смысла нет.

- Ох, и бесстыжие же вы, - запричитала старуха, - сами, значит, уехали дурака валять в эту вашу, как ее, Америку что ль, а я тут за вашими зверьми должна убирать?

- Ой, ну бабушка, они же не буйные, не то, что отец был, – еле сдерживая смех, сказала Элен, - они ведь с ножом  по квартире не бегают, рубль на водку не требуют. Спокойно, удобно.

- Не-е-е-т уж, они мне все нервы вытрепали, ух и жестокие они у вас, - причитала бабушка, - давайте, забирайте их сегодня же.

- А что они такого сделали, бабушка? – спросила Ксива.

Веселье стояло жуткое, только бабушка очень отождествленно с серьезной физиономией продолжала ворчать:

- Эта ваша кошка, черт бы ее побрал, нассала прямо под кухонным столом. Я за ней всю ее ссаку-то вытерла, по жопе-то ей, как следует, надавала, и что вы думаете? Она на меня обиделась и решила отомстить, - ворчала бабка, показывая на маленького белого пушистого котенка, безобидно лежащего на подоконнике возле цветка.

- О, как же это? – удивился внук, строя гримасы под веселый смех жриц.

- Я ж и рассказываю, - раздраженно продолжила старуха, - просыпаюсь я сегодня утром, чую запах какой-то не ладный, гляжу под одеяло, вроде ничего и нет, а вонь страшная стоит. Я с кровати-то встала, а там  говно размазано, да так много, словно человек нагадил или собака. И что самое интересное, извините меня за выражение, попа моя тоже вся оказалась в говне измазана. Вот ведь зараза какая. И как только туда залезла, зверюга, - бесилась бабка на кошечку.

Услышав такое, жрицы чуть не ебнулись от смеха прямо на пол там, где и стояли.

- Да-а-а, видимо, у бабушки точно уже старческий маразм, не помнит, где и когда срет, - шепнула Венера Элен.

- Да уж. Сейчас мы у нее всех птичек и котенка заберем, она снова насрет себе в постель, а потом скажет, что домовой насрал, - прикололась Элен в ответ.

- А эти ваши птицы-звери мне такой криминал устроили, - не успокаивалась бабуся, не всасывая, по какому поводу вокруг нее стоит такой ржач, - эти большие пернатые сожрали маленького, представляете, - вопила бабка, махая руками на клетку, в которой веселились два попугая и одна маленькая птичка «Амадин», - это ж ужас какой! Я как увидела это, так сразу ринулась к справочнику искать номер телефона милиции. Ох, еле-еле нашла: 03 или 06, я уж и не помню теперь. Звоню, значит, говорю: скорее приезжайте, тут убийство произошло. Они меня давай подробно выспрашивать, что, мол, и как, расскажите подробней. А я им: «Послушайте, это не телефонный разговор», - адрес им назвала и положила трубку. Я следы преступления-то не стала убирать и до клетки тоже не дотрагивалась, я же знаю, могу отпечатки пальцев оставить, они по ентой своей сложной системе-то меня вычислют и в тюрьму ещо посадют. Знаю я их, окоянных. Но не приехали они в этот день, чтоб их. Совсем никакого порядку! Сталина на них не хватает! А на следующий день-то явились голубчики. Шо, говорят, у вас стряслось? А я им: «Тихо. Идите сюда, здесь они - убийцы. Подвожу, значит, милиционеров к клетке, где эти двое сидят. Вот, говорю, полюбуйтесь, сожрали птичку и хоть бы хны и теперь на вторую покушаются. Нужно срочно их рассадить в разные клетки, а этих надо как-то наказать по справедливости». И вы что думаете? – не успокаивалась бабуся, как никогда активно и живо рассказывая о своих приключениях во время отсутствия в стране внука. Ни черта ведь не стали разбираться, сволочи эдакие.

«Вы что, гражданка, издеваетесь, - говорят они мне, - или у вас с головой что-то не в порядке? Это мы вас сейчас накажем по справедливости за то, что честную милицию отвлекаете от жизненно важных задач». Разозлились на меня ни за что, ни про что и ушли, хлопнув дверью. Так что, намучилась я с вашим зоопарком. Забирайте сейчас же своих убийц и сами с ними разбирайтесь. 

- Ха-ха-ха, - угорали рулониты, выслушав веселую историю бабушки. Видя ее красную распаренную от отождествления физиономию, внук решил слегка порадовать любимую бабушку.

- Бабушка, а я тебе подарок принес, - придуриваясь, сказал Рулон и протянул ей фотографию.

- Ой, подожди, щас очки возьму.

     Одев очки с толстой оправой, бабушка стала всматриваться в фотографию и разглядела Рулона, в руках которого лежал младенец, закутанный в пеленках.

 - Бог ты мой, кто это?

- Енто мой сын, - радостно заявил Просветленный.

- Батюшки, неужели дождались, счастье-то какое, надо матери скорей звонить, у меня теперь есть правнук и от младшего внука, - прослезилась от радости бабушка. Но радоваться ей долго не пришлось. Все кое-как сдерживались от хохота. И даже Сергей не удержался, посмотрев на фотку.

- Бабушка, да это же кот, - разрушил он последнюю надежду старухи.

- Как кот? – охуела бабушка и, присмотревшись получше, увидела усатую кошачью морду, выглядывающую из пеленок. - Ну зачем же вы так со старым человеком шутите, нельзя же так? - запричитала старуха.

     «Как все-таки страшно, что бабушка никогда уже не поймет истину,- подумала про себя Ксива, - это уже окончательно и бесповоротно завнушенная мышь. Надо же, внук у нее Просветленный Мастер, а она все лбом тычется в мертвую икону. Да, не зря говорят: «Не бывает пророков в своем отечестве». Как же все-таки невежественны люди. И, если я сейчас не буду работать над собой, не буду искоренять все мамкино говно, то и меня ждет такая же участь, как у этой старушки, и сын-алкоголик на шее, и муж- негодяй, а может еще похлеще».

 

 

Счастливая встреча

 

     Настала долгожданная среда, которую Сергей ждал всю неделю.

«Пока Лариса не пришла, надо срочно смыться», - судорожно думал Сергей, дрожащими руками зализывая челочку и любуясь в зеркало своим помятым ебальником.

«Где-то у меня был мой старый свадебный костюм», - вспомнил Серый и радостно стал перерывать огромные сундуки со всяким хламьем. Кое-как отрыв дореволюционный костюм в полосочку, Сергей отряхнул его от многовековой пыли, выгладил и стал примерять.

«Н-да, что-то я поусох с тех времен», - стал придурок рассматривать висящий на нем как  на плечиках пиджак, в который мог влезть еще один такой Сергей и штаны, свободно сползающие вниз. Взяв какую-то веревку, Сергей перемотал штаны, чтобы они не спадали, застегнул пиджак, закатал слегка рукава и повязал на шею старый отцовский галстук, в котором он часто любил по пьяни купаться в речке .

- А я еще ничего выгляжу, - любовался урод собой в зеркало.

- Ой, чуть самое главное не забыл, - спохватился Сергей и полез в свой потайной шкафчик, куда он запрятал подарок Толстожопой. Достав из бархатной коробочки уже почти совсем засохший «Tampаx», с довольным ебальником урод прицепил его к золотой цепочке и напялил на шею, как талисман, спрятав под рубашку с галстуком.

- Думаю, Кисоньке понравится!

- Т-а-а-а-к, надо еще чем-то надушиться, че-то одеколона у меня даже никакого нет, - стал урод рыскать в поисках пахнущего средства.

- Ага, то, что нужно, - нашел он в шмотках своей женушки старый бутылек с надписью «Красная Москва». Вылил на себя все содержимое, и только он хотел ломануться из дому, как в замочной скважине повернулся ключ, и на пороге появилась Лариса с растрепанными волосами и с огромными авоськами в руках. Увидев своего муженька дома, да еще и в таком прикиде, она так и охуела:

- Ты че это тут делаешь, а? – заорала стерва, выпучив свои банки.

     Никак не ожидав такого стечения обстоятельств, Сергей весь затрясся, готовый провалиться сквозь землю.

- Я-я-я  у-у-у-у  ме-ме-ме-ня  сегод-д-д-д-ня  выходной, - кое-как заикаясь, выговорил пидурок.

- С какого такого перепугу у тебя выходной, что-то я не помню за всю нашу совместную жизнь, чтобы у тебя был выходной, - еще больше взбесилась крыса, поставив руки в боки и все ближе приближаясь к неудалому муженьку, готовая его загрызть.

- Лари-с-с-с-с-очка, ты не беспокойся, п-п-п-росто, у-у-у одного хорошего моего зна-зна-комого сегодня день рождения, и он меня пригласил, а я думаю, ну-ну-ну, почему бы не развеяться.

Е-е-если хочешь, пойдем со-со-со мной, - выдавил из себя Сергей, заранее боясь, что же он будет делать, если Лариса согласится пойти с ним.

- Конечно, делать мне нечего, шариться с тобой по пьянкам, а детей кто будет кормить? Смотри мне, чтобы через два часа был дома как штык, нужно будет мусор вынести, в магазин сходить, - приказным тоном как командир отчеканила бестия.

- Хорошо, хорошо, все будет, как ты хочешь, моя дорогая, ты не беспокойся, - затараторил дебил на радостях и, чмокнув жирную пачку жены, вывалился из квартиры.

     Лариса уже было начала успокаиваться, став убираться в квартире, как вдруг ее взгляд упал на скомканную бумажку, валяющуюся на тумбочке с открытым флаконом «Красная Москва».

- А это еще что такое? – развернула она бумажку и прочитала записку Кисы.

- Ах ты, старый блядун, сволочь, скотина, ну, я сейчас вам покажу!!! Сейчас твоя Киса превратится в хорошую отбивную, - разбесилась Лариса и, быстро переодевшись и взяв с собой записку, по указанному в ней адресу пулей вылетела вслед за беглым муженьком.

      С легкостью найдя нужный ему дом, Сергей словно на крыльях влетел в подъезд, ярко представляя, как его в эротичном наряде встречает Толстожопая и увлекает за собой в спальню, благоухающую ароматом прекрасных роз, и он полностью отдается в ее нежные объятья, страстно подкрадываясь своими руками к ее потайным местам. Придурок настолько погрузился в свое болезненное воображение, что от наслаждения аж закрыл глаза, продолжая идти вперед по длинному коридору, начав что-то говорить вслух.

- О, любимая, я пришел к тебе, я так долго ждал этой встречи, - бормотал дебил, вытянув вперед свои грабли, - теперь мы всегда будем вместе, мой пончик, моя Киса, иди ко мне.

     В это время навстречу Сергею с другого конца коридора вышли две женщины в белых халатах  и, увидев чудака с закрытыми глазами, с вытянутыми вперед руками и с дебильно улыбающейся мордой, продвигающегося им навстречу, слегка насторожились.

- Это что, новый пациент? – спросила одна из них.

- Не знаю, я что-то не слышала о новом поступлении.

     Тут Сергей, продолжая бредить, уже вплотную наткнулся на женщин и, все также не открывая глаз, не помня себя, стал как сумасшедший мацать одну из них.

- Кисочка, хорошая моя, наконец-то я нашел тебя.

- А-а-а, - заорала от такой наглости женщина, попавшая в лапы сексуального маньячка, - срочно смирительную рубашку.

     Тут же выбежало еще несколько человек в белых одеждах и, быстро одев на Сергея смирительную рубашку, крепко вцепились в него, чтобы он не сбежал.

     Только теперь дурак немного стал приходить в себя, еще плохо соображая, что происходит. Придурок с удивлением стал рассматривать толпу каких-то странных мужчин и женщин, как на подбор почему-то одетых в белые халаты.

- А где Киса? – недоуменно спросил Сергей.

- А где она должна быть? – ласково стала спрашивать его миловидная девушка так, как будто она разговаривала с ребенком или с душевнобольным, а два других рядом стоящих  мужчины что-то быстро записывали в своих больших тетрадях.

- В квартире №6, - уверенно сказал Сергей.

- Вот мы как раз туда и идем, - успокоил его здоровый мужчина и повел Серого к лифту. Спустившись на первый этаж, Сергея подвели к какой-то деревянной двери с железной ручкой, на которой было написано «Палата №6».

- Вот мы и пришли, - сказал добрый доктор и завел Серегу в веселую компанию.

     В это время к тому же зданию на всех парах примчалась Лариса. Забыв заплатить деньги водителю, она пулей вылетела из такси и понеслась как лошадь в подъезд дома.

- Вы к кому, женщина? – остановил ее в коридор все тот же доктор. - Чем вы так взволнованны?

Сильно запыхавшись от такой гонки и тяжело дыша, Лариса кое-как проговорила:

- А вы не подскажете, где тут находится квартира №6?

- О, Господи, и Вы туда же? Что сегодня за день?! – взмахнул руками доктор. - А Вы случайно не Киса?

- Что-о-о-о-о?!!!! – завопила стерва. - Я Вам  сейчас такую Кису покажу, - чуть ли не с кулаками набросилась бешеная на врача.

- Хорошо, хорошо, я покажу Вам нужную квартиру, - спокойно сказал тот, ловко уворачиваясь от ударов, не совсем понимая, что же все-таки происходит.

-          Ага, вот ты где, голубчик, - заорала Лариса, влетев, как ведьма в палату №6, где уже удобно обосновался ее муженек, прильнув к плечу какой-то дамы с перекошенным лицом и дергающимися руками.

-          А это еще кто такая? – набросилась ревнивица на Сергея.

-          Ки-и-и-и-са, - протянул тот с дебильной улыбкой и окосевшими глазами.

 

THE HAPPY END

 

 

 

 

 

ЧАСТЬ 4. БУДНИ ДУРДОМА 2 (NEW)

 

 

 

Человек номер восемь

 

     Летним солнечным утром к штаб-квартире Рулон-Холла подкатил черный джип. Толпа разбитных рулонитов стала радостно и активно загружаться в машину так, что последняя  слегка покачнулась от столь бурной радости. Кто-то же стоял сзади джипа, забрасывая в просторный джипон кучу сумок, рюкзаков, одеяла, матрасы, подушки и другую дребедень, так как веселая компания ехала в гости к Рулону в шикарный коттедж на берегу средиземного моря, где часто Мудрец любил отдыхать.

-          Гыыч Ом, говноеды! - придуриваясь и пытаясь подражать юморной манере разговора Рулона,  сказал Гну.

-          Гыыч Ом, свиньи! - сказала жрица Элен, сидящая на переднем сиденье, - готовы к просветлению?

-          Так точно! Слава Рулу, слава роду, слава секористскому народу! - заорали радостные рулониты.

-          А хто енто такой длинный и худой? – шепотом спросил Гну у Элен.

-          А, так это же Нарада, новый лось, - так же шепотом сказала жрица, ухмыльнувшись и посмотрев на длинное тощее яйцеголовое создание в три погибели сложенное на заднем сиденье машины.

      Для Нарады это было первое соприкосновение с миром просветления

Рулон-Холла и его обитателями, веселыми секористами. Поэтому все увиденное и услышанное им каждый раз расширяло все больше и больше его зенки, растопыривало уши, раскрывало рот, из которого как у собаки всегда торчал язык.

-          А вернее, это же человек номер восемь из братства Сармунг, - сказала так же шепотом Элен  Гну.

-          О, это что-то новенькое? - заинтересовался Гну, - а как это?

-          А сейчас узнаете, - весело ответила жрица и резко повернулась к рулонитам, сидящим сзади, но на миг задумалась, глядя на радостный ебальник Нарады.

     «Да, если я ему сейчас скажу, что он - человек номер восемь, он же может обидеться, мать его, и тогда все испортит, подумает что над ним издеваются…. А, похуй, на обиженных хуй кладут, главное - выполнять практику», - подумала Элен и, хитро сверкнув глазами, радостно объявила:

-          Эй, вы недоделки, а вы хоть знаете, с кем вы едите в одной машине?

Недоуменные рулониты переглянулись друг с другом, глупо  улыбаясь, не въезжая в тему.

-          Да ведь с вами сидит настоящий человек номер восемь из братства Сармунг, - торжественно объявила жрица, показывая на Нараду, наблюдая за его реакцией.

Но тот, услышав сложное определение своей персоны, ни хуя не врубился, о чем идет речь, и продолжал так же глупо улыбаться. От радости из его рта потекли слюни,  и он стал придурошно похихикивать и быстро трясти головой, как бы соглашаясь, сам не зная с чем и от усердия ебнулся своим яйцеобразным кочаном об потолок, чем вызвал общее веселье. Все остальные тоже стали бессмысленно радоваться новости, хотя никто толком и не знал, что такое человек номер восемь и что за братство Сармунг, а спросить было впадлу.

     «Интересно, что такое человек номер восемь? - загрузился один из рулонитов по кличке Гнилой харчок. - Наверное, он какой-нибудь клоун, а тогда те остальные семь чуваков кто такие…, да странно», - рассуждая так, Гнилой харчок еще раз посмотрел на придурковатого яйцеголового Нараду, пытаясь дать более точное определение человека номер восемь. Одна баба по кличке      Толстожопая тоже пригрузилась этим вопросом: «Чудные все-таки эти человеки номер восемь, не кормят их что ли, откуда он там прилетел-то», - раскидывала она своими заплывшими от жира мозгами, глядя на дебиловатого Нараду.

      Хоть никто и не въехал в тему, но все радостно восприняли тот факт, что среди них оказался человек номер восемь и продолжали балдеть под новый концерт Рулон-Гиты, который раздавался на  всю машину:

«…Висит на веревке, колышется  ветром,

Когда-то живее было тело ее.

Пропала девчонка, была человеком,

Забвенью придали имя ее.

 

Два года измены, порезала вены,

И чуть не подохла, но погань спасла,

Сказала, что нету милей человека

Урода - соседа, калеки, бомжа…»

 

           Когда гурьба балбесов  была уже  в коттедже Гуру Рулона, Элен подозвала Нараду.

-          Ну, что Нарада, готов просветлевать народы Земли? – спросила она, задрав голову вверх, чтобы увидеть болтающуюся на тонкой и длинной как у жирафа шее тыкву.

-          Угу-угу, - произнес какие-то нечленораздельные звуки Нарада, задергавшись от радости всем телом.

Вообще, глядя со стороны на это длинное, худое, постоянное мотыляющееся создание, можно было подумать, что это какой-то даун.

-          А-а-а-а,   ч-ч-ч-то   я-я-я   д-д-д-олжен  д-д-д-елать? – заикаясь, спросил Нарада, выпучив лупы.

Элен, еле сдерживая себя от разбирающего смеха, натянув серьезную мину, изрекла:

-          Ты не должен ни с кем особо разговаривать, а на все вопросы и обращения к тебе говори: «А вы осознанны?», «А вы помните себя?». И не важно к месту, не к месту, главное на полном серьезе ты должен говорить эти фразы. А в остальное время ты должен многозначительно молчать. Делать ты ничего не должен, все будут делать за тебя другие, понял?

-          Т-т-т-т-а-а-а-к,  точно! – отрапортовал Нарада, глупо радуясь во всю ширь своего бесформенного рта, обнажая гнилые зубы.

-          Ну, все, иди, выполняй практику, - напутствовала его жрица.

      Собравшись в большом спортзале, рулониты принялись разминаться, косясь на появившегося в зале длинного худощавого молодого человека во фраке с элегантной бабочкой на шее и с прилизанной челочкой. Его же неуклюжая походка, небрежно болтающиеся по бокам длинные грабли создавали резкий контраст его одежде, что несколько смутило некоторых из присутствующих.

-          О, это же тот самый человек номер восемь, - стали перешептываться рулониты, узнав Нараду, с которым они ехали в джипе, - только че это он такой серьезный сегодня?

-          Эй, чувак, ты че это в таком прикиде в спортзал приперся? – решил первым начать разговор кривозубый, разбитной пацан по кликухе Пидор сельский.

Услышав обращение в свой адрес, Нарада, все так же сохраняя серьезный, вытянутый ебальник, медленно повернул голову к Пидору сельскому и изрек:

-          А вы осознанны?

Не ожидая такого ответа, Пидор сельский замешкался, почувствовав внутренний дискомфорт, туго соображая, что же на это ответить.

 - Слышь, пацан, а ты кто такой?  - уже менее уверенно спросил он.

-          Это же человек номер восемь, - восхищенно сказала одна баба с гордым духовным именем Принценайдищенко.

«Какой он все-таки  необычный! Он похож на настоящего принца!» - с осоловевшими глазами думала дура, уставившись на яйцеголового Нараду.

-          А вы помните себя? А вы осознанны? А вы помните себя? А вы осознанны? - стал Нарада, как попугай твердить зазубренные фразы, выхаживая взад-вперед по спортзалу.

Рулониты не знали, как реагировать на это явление. Кто-то, вылупив глаза, не мог понять, в чем дело, кто-то покатывался со смеху, просекая всю нелепость ситуации, а кто-то очень серьезно, поверив в человека номер восемь, усердно выискивал в нем ангельские черты.

-          Вот он - мой избранник, - бредила все та же Принценайдищенко.

-          Слышь, у тебя че крыша поехала, - заметила рядом поднимающая гантели Пухлорожая, - не ты ли только вчера плевалась на этого парня и брезгала даже подойти к нему?

-          Да, это я просто сразу его не разглядела, - умиленно глазея на Нараду, буровила шизанутая, - а он ведь настоящий человек номер восемь!

-          А ты хоть знаешь, что это значит?

-          Да это не важно, главное, что он на принца похож, такой весь приодетый, а ты послушай, какие он мудрые фразы говорит.

    Нарада же тем временем как заведенный буратино продолжал шаркать своими чеботами по залу, теперь уже подходя к каждому рулониту и все с такой же в доску умной харей многозначительно останавливал взгляд на ком-нибудь, ни говоря ни слова.

-          Скажите, пожалуйста, как Вас зовут? – стали задавать вопросы поклонники человека номер восемь.

-          А вы осознанны? – спросил Нарада.

-          А сколько Вам лет? – последовал следующий вопрос.

-          А Вы помните себя? А вы осознанны? – неустанно твердил Нарада, воображая себя самым умным и Великим, презрительно поглядывая на всех присутствующих и даже не подозревая, как ничтожно он выглядит в этот момент.

Но восхищенные такими изречениями рулониты продолжали засыпать вопросами.

-          Скажите, а откуда вы приехали?

-          А надолго вы к нам?

-          Смотря, в каком воплощении. А вы осознанны? - тупо твердил «человек номер восемь».

«Вот это да, - подумал Тугоухий, один из поклонников новоявленного человека номер восемь, - он постоянно говорит одни и те же фразы, он призывает нас к осознанности. Ведь все эти вопросы бессмысленны, а главное – развивать сознание. Это поистине Великий человек, вот у кого я буду учиться!».

     Еще один чучик по прозвищу Чморик крутил педали на велосипеде-тренажере, не отрывая глаз от Нарады:

     «Ох, ни хуя себе, у него вид такой необычный. Я у  Карлоса Кастанеды читал, что маги и мистики всегда очень необычно выглядят. А этот очень уж странный, точно человек номер восемь», - рассуждал Чморик, созерцая несуразно слепленную фигуру Нарады, который продолжал туда- сюда ходить по залу и водить ебальником.

 

 

Тринадцатый подвиг Геракла

 

     Вечером началась активная подготовка к костру, к встрече с новой мудростью, которую рулониты с нетерпением ожидали услышать из уст Просветленного Мастера, Гуру Рулона. Кто-то репетировал веселые сценки, утрируя свои пороки, кто-то ставил сцены из книги «Путь дурака» из школьной жизни Рулона и Марианны, кто-то на гитаре базлал только что родившиеся песни Рулон гиты, кто-то готовил огромный стол, заваливая его всяческими вкусностями: тортами, пирожными, мороженым, фруктами и прочим, а некоторые самки уже приводили себя в порядок, вытаскивая из шкафов огромные коробки с нарядами, косметикой и украшениями. Как только доставалась очередная коробка с этими ценностями, так толпа самок сразу накидывалась, расталкивая друг друга, чтобы урвать самый лучший наряд или украшение. По стенам комнаты висели огромные зеркала во весь человеческий рост и все, рассосавшись по комнате, стали наряжаться, весело пританцовывая под активную ритмичную музыку. И вот среди этого цветника оказался и человек номер восемь, то бишь Нарада. Но реакция на тот же самый объект у всех была разная.

     Нарада, охуев от такого количества разнаряженных девиц, стал пускать слюну и переминаться с ноги на ногу, ощущая, как его 21 палец поднимается все выше и выше. Но, стараясь держать марку человека номер восемь, он  неестественно вытянул свой мордальник, делая его отрешенным, а руками, засунутыми в карманы штанов, пытался опустить свой кол.

«Вот бы трахнуть сейчас всех этих телок», - лихорадочно думал Нарада, ярко представляя в своем болезненном воображении, как он дерет всех подряд, но в реальности не мог даже и слова сказать, а был похож на ничтожного похотливого кролика, вызывающего отвращение.

-          О, боже, нахуя это уебище сюда поставили? – зафыркала Пухлорожая, обворачиваясь в золотистую ткань и увидев в зеркале отражение Нарады с текущей слюной.

-          Ой, люди, это же человек номер восемь, - завизжала от радости баба по прозвищу Тупоголовая и стала интенсивно вертеть жопой и стрелять зеньками, пытаясь привлечь внимание «чудо-человека», который уже весь вспотел и покраснел как помидор от напряжения, из последних сил сдерживая свою похоть. Он стал  суетиться, мотая из стороны  в сторону башкой, а  некоторые из его поклонниц делали все возможное, чтобы его бессмысленно хлопающие банки остановились на их расплывшейся роже.

      Но тут резко распахнулась дверь и в комнату как молния ворвалась жрица по имени Венера, ослепив всех присутствующих своим шикарным нарядом и сильным, властным состоянием. На сей раз Нараде предстояло пройти очередную практику по просветлению.

     Венера небрежно кинула сумку с нарядами к ногам Нарады и мягко, но с большой внутренней энергией произнесла:

-          Нарада, вам нужно подобрать себе наряд, а на костре у вас наравне со всеми самками будет конкурс на лучший стриптиз, будете совершать тринадцатый подвиг Геракла.

-          Уа, га-га-га, - бурно среагировали самки громким хохотом. Завизжали, захлопали, уже заранее представляя несуразную шпалу Нараду, танцующего стриптиз.

-          А что такое тринадцатый подвиг Геракла? – поинтересовался дебил.

-          Это когда Геракл должен был переодеться в женщину и прясти пряжу. И эта задача оказалась для него самой сложной, так как это было очень болезненно для его ложной личности, и чтобы ее выполнить, ему нужна была не физическая сила, а сознательное усилие, ему необходимо было находиться в свидетеле, - пояснила Венера, хитро посмотрев на Нараду, и удалилась.

     Дурак глупо заулыбался в ответ и с радостью принялся доставать из сумки непонятные для него шмотки. Вывалив целую гору цветных тряпок на пол, Нарада стал выбирать на свой вкус прикид. Перерыв уже всю кучу, он наконец-таки отыскал более или менее для себя подходящую юбку, которая настолько была огромной, что туда можно было завернуть целых три таких Нарад. Он растянул резинку юбки и стал засовывать в образовашееся отверстие свои ходули, шатаясь из стороны в сторону. Самки покатывались со смеху.

-          А вы осознанны? – периодически спрашивал Нарада, когда все-таки в столь напряженной процедуре ему удавалось вспомнить, что он должен продолжать играть роль человека номер восемь, только теперь переодевающегося в бабу.

-          Нарада, а Нарада, ты лифчик не забудь одеть, а то сиськи вывалятся, - угарала Толстожопая, все пытаясь докрасить свой левый глаз, но из-за непрерывного смеха ей никак не удавалось это сделать.

      Но Нарада же с полной серьезностью отнесся к этой практике и теперь напряженно стал искать сискодержатели. В десятом поту, заново перерыв всю кучу, при этом периодически наступая на свою юбку, а потом снова натягивая ее туда, где должна быть талия, Нарада отрыл какой-то серобуромалиновый лифчик и стал его напяливать на себя.

-          Ты бы хоть футболку снял, - дали ему дельный совет.

Нарада все с той же отрешенно-натянутой  миной сделал то, что ему сказали.

     «Вот это крутые практики мне устраивают, - размышлял Нарада, - старательно напяливая женские тряпки, - наверное, я сейчас совершаю уже четырнадцатый подвиг Геракла. Это же надо совместить две совершенно непривычные для меня роли – «Человека номер восемь» и «сексапильную даму». Главное сейчас - помнить себя и не поддаваться обиде, я должен идти навстречу  дискомфорту, который возникает во мне и не отождествляться со всем происходящим».

      В течение часа длились потуги человека номер восемь и вот наконец перед всеми предстало длинное, тощее нескладное тело, обряженное в огромную юбку, обтягивающую блузку, которая сексуально подчеркивала его наспех сварганенную грудь. На голове героя в качестве прически был приделан замызганный парик, похожий уже скорее на мочалку, а для того, чтобы это сооружение не ебнулось с яйцеголового, все это дело держал серебристый платок, на два узла завязанный под подбородком.  На ногах предполагались чулки в сеточку, но так как они были размеров так на пять меньше необходимого для Нарады, то он так старался натянуть их вверх, что в результате таких усилий чулки все-таки поднялись выше колен, а костлявые стопы, напоминающие ласты, прорвав сеточку, теперь полностью обнажились. Нараду же похоже все устраивало, и с таким же старанием он принялся за косметику. Плохо соображая, где помада, где блеск, где тени, где тушь, Нарада так изукрасил себя, что с таким фэйсом можно было идти только на Хэллоуин. Самки не могли сдерживаться от смеха. У кого-то уже выступили слезы от беспрерывного смеха и размазалась вся косметика.

      Стараясь целостней вжиться в женскую роль, Нарада встал перед зеркалом, выпятил несуществующую грудь вперед, поставил руки в боки, как бы любуясь собой, стал произносить:

-          Я самая яркая, активная, сочная и призывная!

Услышав такое, Пухлорожая так и ебнулась со стула.

-          Ой, Нарада, где это ты такого понабрался? – поинтересовалась одна из самок.

-          Ну, вы же так говорите, а чем я хуже? – заявил Нарада, пытаясь манерничать.

Когда все зашли в зал, где обычно проходили костры, Нарада стал репетировать  походку манекенщицы.

- А ты че сливу-то не вставишь в задницу? – спросил его Гну, как специалист в подобных вещах.

-          А это зачем? – с большим интересом спросил тот, продолжая переставлять косолапые ходули.

-          Так это же уникальная техника, - продолжил учебу Гну, - вставляешь сливу между двух булок задницы, держишь прямую осанку и начинаешь идти, выставляя бедро вперед, но так, чтобы слива при этом не вывалилась, тогда будет вырабатываться правильная походка. Как попривыкнешь, так сливу можно будет убрать, - с этими словами Гну взял со стола одну твердую сливу и любезно подал ее Нараде. Тот старательно стал помещать фрукт себе в задницу, но она была настолько тощей, что слива никак не хотела там оставаться.

-          А ты булки пошире раздвинь, - послышались советы. И Нарада упорно продолжал совершать попытки. Наконец, когда ему это все-таки удалось, то его внимание настолько сосредоточилось на удержании сливы мышцами жопы, что все его длинное тело согнулось пополам, седьмой пот, перемешиваясь с косметикой, покатился по ебальнику. Нарада попытался сделать два шага вперед, но это было похоже скорее не на походку манекенщицы, а на передвижение паралитика. Рулониты уссывались, держась за животы.

     Почувствовав, как комок обиды и самосожаления подкатывает к горлу, Нарада хотел было опустить руки и разныться как последнее чмо, но вовремя вспомнил себя, - «Ведь я сам просил Гуру Рулона просветлевать меня, а как дело до практик дошло, так сразу нюни распустил. Нет, так я никогда не просветлею. Хватит уже быть маменькиным сынком», – и сделав глубокий вдох и выдох, Нарада вошел в жесткое, собранное состояние и старательно продолжил выполнение практики.

      Но вот на всю катушку загремела активная разбитная музыка, и в зал, кривляясь и скоморошничая, зашел Великий из Великих Гуру Рулон в дурдомовской пижаме, изображая разные синдромы. Увидев Рулона в таком прикиде, ученики взорвались радостными криками и визгами. Подойдя к шикарному креслу, покрытому шкурой снежного барса, Гуру Рулон, искривив лицо и тряся головой, споткнулся и как будто начал падать вперед  лицом на кресло, но жрицы вовремя подхватили Мудреца с двух сторон и помогли сесть. Ученики еще больше развеселились от такого прикола, и с обожанием смотря на своего Мастера, приготовились воспринимать истину:

     - Сегодня меня выпустили на побывку из дурдома, - начал Гуру Рулон, корча гримасы - потому что мне в школе сказали, что я дурак и не лечусь, а я решил немного полечиться и лег в дурдом. Там спокойно, лечат хорошо.

-  А где Синильга? Приехала? – спросил Рулон, и стал крутить головой в разные стороны, как будто кого-то ища. Нет? А! У нее сегодня субботник, ее братва вызвала на субботник. Может быть, 33-го числа она все-таки доедет сюда. Будем проверять, что выйдет, вот это у нас будет основная проверка. У человека нет денег доехать сюда. И этот человек хотел стать Мадонной. Но у Мадонны в ее годы уже все было. А Синильгу бесплатно развозят на запорожце по деревням – это большое, я вам скажу, достижение, это не каждый может так делать, - сказал Рулон, утрируя серьезность своих слов. Нахмурив брови и вытянув губы, Рулон стал покачивать головой так, как будто это действительно было очень и очень важно, чем вызвал бурное веселье учеников. Когда гогот слегка утих, Мастер продолжил:

- И этот человек хотел стать Мадонной, - эмоционально выкрикивал Рулон, размахивая руками.

     «И действительно, абсурд, - смеясь, подумала про себя Вонь подретузная, - когда я узнала, что Синильга работает в стриптиз баре, я даже ей позавидовала, она еще так все это разукрасила. Какая же я дура, постоянно ведусь на образы. А Гуру Рулон только одним предложением и утрированием показал всю глупость этой дуры. Да, Просветленного не проведешь, он знает все наперед, что представляет из себя машина, и может предсказать каждый следующий ее шаг, а мы все живем в каких-то своих иллюзиях».

     - Но дело в том, что, чтобы кем-то стать, мы должны пожертвовать очень многим, - продолжал Мудрец, внимательно наблюдая из под своих темных очков за реакцией каждого ученика, - каждый человек должен пожертвовать куском своей памяти, где, например, записано, что он должен быть уборщицей. Потому что, если он не пожертвовал куском памяти, где записано, что он должен быть уборщицей со всеми вытекающими отсюда последствиями, то он не сможет стать Мадонной. Как может Мадонна быть одновременно уборщицей? Это невозможно! – бесновался Рулон, стукнув кулаком по креслу, чем заставил проснуться всех присутствующих и задуматься над сказанным.

     Все свои лекции Гуру Рулон читал всегда очень эмоционально, с яркими образами, бурно жестикулируя, контрастно переходя то на крики, то на глумливый смех, то на более спокойную рассудительную речь. Причем, Мудрец говорил очень доступным и понятным даже дураку языком, никогда не используя каких-то заумных фраз, и  поэтому всем всегда было весело воспринимать истину из уст Гуру Рулона.

     Но у человека много таких представлений в голове, и одно его представление не совмещается с другим, например, быть уборщицей и быть Мадонной. Ну, как это может согласоваться? Синильга говорит: «Я хочу быть самостоятельной для осуществления мамкиной программы, а здесь, говорит, мне не дают самостоятельности». А тогда как ты станешь Мадонной, понимаете ли? Никак ты не станешь никем, потому что, что такое - самостоятельность человека? Это самостоятельность для осуществления программы, заданной матерью, на другое его самостоятельности просто не хватит, он не может другого ничего сделать. И человек думает: «Ну, как я буду Мадонной? Это значит - отказаться от куска памяти, куда мать свое говно  закачала, сюрприз  устроила».

     «А, так вот почему я не смогла стать Великой танцовщицей, - пригрузилась Толстожопая, лопая вкусное мороженое, - потому что я никогда этого целостно не хотела, а больше думала, как найти своего единственного и неповторимого принца, и вот когда он приплыл в резиновой калоше с бутылкой водки под мышкой, на этом и закончилась вся моя карьера танцовщицы. И потом вместо сцены, вместо красивых костюмов, я каждый день вытирала блевотину и замазывала синяки на своем фэйсе после очередных ласк бомжа. И надо же, я все надеялась, что он исправится и поможет мне стать танцовщицей, а это оказывается, две несовместимые вещи. Но без Гуру Рулона я никогда бы этого не поняла, а так бы и сидела с этим ублюдком, мечтая о карьере танцовщицы. Но теперь-то я знаю, в чем дело, главное - вытрясти всю хуйню из своей тыквы. Не буду больше половой тряпкой для этих уродов, буду становиться Марианной», - почувствовав, как волна радости наполнила ее от правильных мыслей, Толстожопая вновь устремила свой взгляд на Рулона и стала дальше внимательно слушать истину, успевая при этом двумя лапами загребать огромные куски торта, пирожных и фруктов.

     - И вот я прихожу в класс, а мне кричат: «Рулон, у нас к тебе сюрприз, тебе в портфель насрали». И Синильге мать так же насрала, устроила сюрприз. И куда человек с этим прошлым денется? Потому что он все время вспоминает, а что ему сказали, кем он должен быть, а он должен быть самостоятельным, у него должно быть все свое. У Ихласа – отара овец, у Синильги – должность уборщицы и персональный домашний боксер, пьяница-урод должен быть, обязательно. А как это все  может совмещаться с тем, чтобы стать Мадонной? Ведь Мадонне приходилось лесбиянством заниматься. Продюсер оказалась женщина, ну, что делать? А мы же знаем, что этим миром правит секс и деньги. Денег нет, зато секс есть. А раз продюсер женщина, тогда можно лесбиянством с ней заняться, а что делать несчастной девушке Мадонне? Как в люди пробиться? – комично сказал Рулон, как бы спрашивая учеников, на что в ответ послышался радостный смех.

- Вот так, миром правят секс и деньги! И Марианна  говорила, что счастье женщины в том, чтобы знать,  с кем и как переспать, но Синильга этого не знает. У нее даже нет денег доехать досюда, когда можно было добраться даже на электричках, но ей мама привила другие представления, - стал Гуру Рулон очень эмоционально и быстро перечислять все гнилые нравоучения погани, утрируя жуткую отождествленность, - что просить – некрасиво, то нельзя, это нельзя, - здесь Мудрец сделал паузу, раскрыв рот и задрав голову, а затем с новой эмоциональной волной закричал, - дурой быть нужно обязательно! – стукнул он со всей силы по подлокотникам кресла, выпучил глаза и, сжав плотно губы, стал изображать нервный припадок дуры матери, старательно завнушивающей дочь.

- Ой, не могу, ха-ха-ха, - обоссывался от такого шоу Мудя, быстро заковыряв в носу. А Гну в это время непредусмотрительно стал пить молочный коктейль, и в тот момент, когда Рулон стал скоморошничать, не смог удержаться от распирающего смеха и оплевал рядом сидящих этим коктейлем. Веселье стояло неописуемое. Мастер тем временем продолжал:

- И поэтому она уже не может стать Мадонной, никем. Потому что, чтобы кем-то стать, человек должен всей мамкиной хуйней пожертвовать. А говно, которое мне насрали в портфель – вот это все человек называет своей самостоятельностью, своим выбором, который ему навязали. И поэтому, чтобы нам в жизни кем-то стать, мы должны выбросить портфель, куда нам насрали, потому что это все нам навязала мать, вот эту самостоятельность. Мать сказала: «Вот ты уже взрослый мальчик, а взрослые мальчики должны хорошо учиться, и вот в этом ты проявишь свою самостоятельность». Сначала мне все обозначили, потом я стал полностью самостоятельным, пока не выкинул к чертям весь этот портфель. Потому что по-настоящему быть самостоятельным – это быть самостоятельным от нашей программы зомби. А Синильга не может быть самостоятельной, потому что держится за материно говно, а значит, становится несостоятельной. У нас один такой самостоятельный на лестнице ночует. Он академик, он очень умный, он хорошо разбирается в математике, понимаете, только это ему не может помочь в жизни, - глумился Рулон над мышиной глупостью, потягивая апельсиновый сок из трубочки, опущенной в красивый фужер из богемного стекла.

- Но человек должен разбираться в самом себе, а не в математике. А я люблю про себя что-нибудь такое гадкое почитать, это мне помогает работать над собой. И вы читали уже в новом «Дураке», как мне плюнули в лицо, а я говорю: «спасибо!». Потому что мне напомнили, чтоб я боролся с негативными эмоциями, я как раз давеча хотел начать это делать, и я бы мог забыть, ну, раз уж вы мне напомнили, то я буду стоять обтекать этим всем, и благодать такая идет, хорошо, харчок течет, прекрасно, прекрасно, я вам скажу, потому что я избавлялся от себя, - радостно рассказывал Гуру Рулон, и всем было весело.

«Вот Гуру Рулон сейчас рассказывает про себя и всем смешно, - на некоторое время погрузился в свои размышления Нандзя, посмотрев на все происходящее веселье со стороны, - а мог бы я так же легко рассказать про себя какую-нибудь хуйню? Да, мне это было бы не очень легко, как же все-таки я еще отождествлен со своей ложной личностью. Но, главное, не забыть, что сейчас сказал Рулон, и сразу же начинать так делать, иначе опять вся истина уйдет коту под хвост».

- Что такое обида? Это же я, это говно во мне. И я избавлялся от себя, я должен был от себя избавиться, потому что я страшно сам себе надоел. Я со стороны за собой наблюдаю и думаю, ну, что это за человек, то он обижается, то он чего-то боится, то он чем-то недоволен, мне тошно от самого себя. Я говорю: «Ну, спасибо, что вы мне напомнили, что я должен от негативных эмоций избавиться, я должен освободиться от себя». Понимаете, в чем должна проявиться самостоятельность человека, в том, что он освободится от себя. Человек, чтобы что-то делать, должен с самим собой расстаться, себя должен принести в жертву Бохам, - сказал Гуру Рулон, сделав ударение на последнем слове, произнеся его с древнеславянским акцентом, выделяя букву «о» и коверкая букву «г», чем вызвал бурное веселье.

-  Человек сам себя тормозит. Как-то Гурджиев дал задание рассказать историю из своей жизни. Ну, вроде бери, да рассказывай. Но я уточнил - расскажите самую гнусную про себя историю, чтобы долго не трепаться, просто коротенько расскажите как раз то, что вы не хотите никому рассказывать. Почему вы не можете это сделать? – сделав паузу, Мудрец окинул всех учеников вопросительным взглядом. От мысли, что нужно что-то отвечать на поставленный вопрос, у некоторых глаза сразу опустились вниз, кто-то резко перестал смеяться, судорожно начав думать, чтобы такое ответить, да поумнее, а Нарада с глупой улыбкой водил по сторонам ебальником и невпопад кивал головой. Поняв, что никакого толкового ответа не дождешься от балбесов, Гуру Рулон продолжал дальше выкрикивать истину, видя, что ученики радостно слушают только, когда про кого-то говорят, над кем-то смеются, не желая увидеть говно в себе.

-  И Успенский понял, что, оказывается, есть такие вещи, которые он не собирается никому рассказывать. Почему? Потому что он боится осуждения людей. А я не боюсь. Видите, что я про себя сейчас вам нарассказал, вон сколько разных историй веселых. Ну, и пусть плохо подумают, зато я расстанусь с собой. То, что я боюсь, что обо мне плохо подумают, - это как раз то, что мне мешает, вот это-то и есть мое дерьмо, которое душит меня, и я должен от себя избавиться. И меня в школе жестко освобождали от самого себя, когда позорили перед всей школой, поэтому после этого мне ничего уже не было страшно, потому что меня день позорят, два позорят, три позорят, а потом я уже стал освобождаться от самого себя. А некоторые еще боятся спросить время, потому что их не освободили в школе от самих себя, - покосился Гуру Рулон в сторону Нарады, который поняв, что имеют в виду его, чуть не подавился засунутым в рот персиком.

- И мы должны достичь свободы именно от самих себя. А Бочка хотела стать великой певицей: «Мадонна там кривляется, и я могла бы так», - спела она в «Рулон-гите». Пошла и стала уборщицей. Почему? Потому что она не освободилась сама от себя. Вышла, попросить она разве может? Не может. Даже попросить не может. Я помню, была у нас как-то на костре сценка, и там Шудой должен был взять кого-то на руки. Направился в угол, где стояли Шизи и Бочка, так они прямо со второго этажа нырнули в люк и упали вниз, настолько они боялись, что кто-то их возьмет на руки. И после этого Бочка думала, что она будет певицей. Но она не свободна от самой себя, она так же слеплена с этим портфельчиком, набитым говном, она никем не может из-за этого стать, и человек должен освободиться от самого себя. Нормальный человек должен увидеть: Я раб. Раб чего? Самого себя. Вот это мне неудобно, тут мне че-то неприятно, тут мне лень, я раб самого себя, я сам у себя в рабстве, я настоящий раб. А, если я раб самого себя, а что там во мне сидит? А там мамкина программа. Значит, я раб всего общества, я приспособлен для рабства, я раб, я ничего не могу. Как мне избавиться от этого влияния? – с сильным эмоциональным переживанием говорил Мудрец, искренне желая, чтобы до каждого ученика доперла Истина. Но мало кто действительно серьезно задумался о плачевности своего положения, большинство же  полностью уснули в смехе, в огромном столе, заваленном разными яствами, пропуская мимо ушей Великую Мудрость. «Я глас, вопиющий в пустыне, - часто говорил Гуру Рулон, - только камера  и магнитофон меня слышат и запоминают». К сожалению, это было так, но Просветленный не успокаивался и год от года, круглыми сутками вещал Истину – кто-нибудь да услышит.

      Так как для Нарады это был первый костер в его жизни, он вообще плохо въезжал в то, что происходит, поэтому, пытаясь подражать бывалым рулонитам, он радостно пожирал огромные куски торта, половину при этом размазывая по своему узкослепленному еблу.

- Косметику поправь, - шепнул ему на ушко Гнилой харчок, увидев, что вся тушь и цветные подводки ручьями текут по харе дурака, стекая прямо в рот.    

А Гуру Рулон рассказывал:

-  И Марианна мне сказала: «Давай, ты раб самого себя, но если ты будешь делать то, что я тебе скажу, вот тогда, может быть, ты перестанешь быть рабом. Сначала ты должен понять, что ты раб, а потом делать то, что тебе скажут. Например, тебе не удобно подойти и у всех прохожих клянчить деньги, а я тебе скажу это делать, и ты должен, переступив через себя, пойти это делать,  полностью подчинившись, ты будешь делать как раз то, что тебе неприятно, не хочется. А почему не хочется, кому не хочется? Программе зомби, а значит, ты перестанешь быть рабом, тогда ты сможешь делать все, что ты решил. Решил попрошайничать, пошел,  побираешься. Тебя ругают, в тебя плюют, а ты просишь радостно дальше. Вот что мы знаем, а кто веселится? – спросил Рулон, обращаясь к рулонитам. Венера элегантной походкой подошла к большому музыкальному центру и поставила кассету с разбитной музыкой. Начался веселый «Non Stop».

     Когда все самки станцевали, то Элен торжественно объявила:

-          А сейчас вам станцует новая жрица, давайте поприветствуем ее. Рулониты завизжали, заулюлюкали, засвистели. И под столь радостное приветствие в центр круга во всем своем прикиде и с размазанной косметикой выперся Нарада с сияющей лыбой на харе. Под блатной музон он стал выплясывать  подобие стриптиза. Утрируя эротичные движения, Нарада  кое-как начал стягивать с себя тряпку за тряпкой. Что-то он просто разрывал, и ошметки сами падали на пол, что-то с напряженным лицом пытался изо всех сил стянуть с себя, но удавалось ему это с десятой попытки. Рулониты уписывались, наблюдая, как длинная шпала ходит ходуном, болтаясь из стороны в сторону, а руки и ноги, словно прикрепленные на шарнирах совершенно несуразно болтаются в разные стороны. При этом новоявленная стриптизерша пыталась манерничать и стрелять глазками, но, похоже это было больше на корченье рож. Веселье было подлинное! Когда  Нарада скинул с себя всю верхнюю одежду, то перед всеми предстал длинный скелет, обряженный в дырявые чулки, которые теперь скорее были похожи на гетры, причем один чулок уже практически полностью слетел, случайно зацепившись за длинный грязный ноготь большого пальца левой ноги и как шлейф таскался по полу, вырисовывая траекторию движения ноги, а второй, наоборот, был чересчур задран аж до самых яиц. Кружевные плавки бикини обтягивали все хозяйство Нарады, а большие ватные груди почти уже вываливались из красного сиськадержателя. Придурок похоже вошел в раж и остановить его было уже сложно. Буквально в состоянии экстаза он начал обнажать свои груди, но как только он снял лямки лифчика, вся вата вывались на пол, обнажив костлявую доску, обтянутую кожей, но Нарада продолжал бесноваться. В следующий момент он резким движением развязал платок, сдернул то, что называлось париком и начал размахивать им,  красуясь теперь своей яйцеобразной тыквой.

Рулониты стали еще больше подзадаривать Нараду.

-          Давай, Нарада, давай, - орал Пидор сельский, - молодец!

      И дурак, почувствовав поддержку окружающих, еще больше стал входить в образ дешевой проститутки, мацая себя своими граблями, жеманничая, стреляя похотливыми глазками. Изо рта текли слюни и, ничего не соображая, он как последнее чмо продолжал делать все, что ему скажут без всяких тормозов. Казалось, скажи ему говно на голову намазать, он бы с такой же дебильной улыбкой это бы и сделал.

     «Вот это классная практика, - думал Сантоша, - наблюдая сие шоу, - в пещере Нараде долго бы пришлось медитировать, чтобы ощутить себя как наблюдателя, а тут раз, в бабу переоделся, станцевал стриптиз под глумящиеся возгласы и сразу понял, где твой свидетель, а где твоя ложная личность. Главное, чтобы он теперь все правильно понял и осознал».

      Когда костер закончился, рулониты разбрелись по своим делам: кто-то готовился к рулонитовским семинарам, кто-то писал новые песни, кто-то принялся за уборку, а Нарада в это время сидел на шикарной веранде коттеджа, окно которой выходило на прекрасный пейзаж волнующегося моря и перистых облаков. Шквал беспокойных мыслей и эмоций не давал ему спокойно сидеть на месте. Теперь он плохо соображал, что же с ним произошло. Мечась из угла в угол, как бешенный кролик, он гонял в своем воспаленном мозгу сексуальные образы эротично наряженных жриц. Его хуй как встал до костра колом, так все никак не мог опуститься с тех пор.

     «Ой, что же это со мной такое? – судорожно думал урод, распаренный как из бани, с расстегнутой рубашкой и распахнутой ширинкой, - что-то у меня, кажется, температура поднялась, - потрогал он свои красные щеки, - фу, ты ну ты».

     На костре в нем столкнулись две противоположные части, которые окончательно подвинули его и так неустойчивую «крышу».

     «Да, странно все это, я так долго представлял, как я попаду на встречу. Я думал, что Рулон - это идол, что он не ходит, не ест, не спит, только летает и просто сидит в хитоне с каменным лицом, как мумия и ничего не говорит, а все подходят к нему и поклоняются. А тут я увидел совершенно противоположное. Рулон самый что ни на есть живой, вокруг него буквально взрывы энергии, эмоций, радости, восторга. Рулон больше всех радуется, смеется, веселится. А как Он говорит, жестикулирует! Тут не то что уснешь, а скорее взлетишь от такой бешеной энергии. Я никогда такого нигде не видел, даже и не мог себе представить, что человек может быть таким живым, ярким и активным. А когда Гуру Рулон вещал истину, мне было настолько все понятно и ясно, будто я прозрел, а сейчас мне трудно уже многое вспомнить. Но эта неудержимая, стремительная энергия буквально заставила мое сердце выпрыгивать из груди. Я никогда не думал, что духовность может быть вот такой, с матами, со стриптизами, с тортами».

     Но тут его судорожные размышления прервала Элен, войдя на веранду. Ухмыльнувшись видону дурака, она спросила:

-          Ну, что Нарада, нравится тебе здесь?

Нарада, задергавшись от радости, еле пробормотал, не в силах оторвать свой похотливый взгляд от стройных ножек жрицы  в обтягивающих ажурных колготках.

-          А-а-а-га,  Угу, - з-з-з-десь все вкус-с-с-но и к-к-красиво-о-о-о, - только и смог он выдавить, вылупившись на Элен осоловевшими глазами.

-          Будем тебя жестко проверять! – властным голосом произнесла жрица и элегантной походкой направилась к берегу моря.

«Не хуя, какие у нее дойки, - стал тереться своей пипеткой об скамейку похотливый кролик, не в силах сдержать свое возбуждение, полностью отдавшись во власть сексуального воображения, - наверное, ебется она классно, вот бы попробовать. А может мне ее догнать, завалить  на песке и драть, драть, драть, - разошелся Нарада, не отрывая своих осоловевших глаз от удаляющейся жрицы. Он чуть было не сорвался с места, но осекся, - а вдруг меня кто заметит, нет, страшновато, лучше я ночью как-нибудь ее подкараулю и изнасилую. Вот это задница! Вот это телка!»– тяжело дышал идиот и вдруг как заорал от боли, только потом заметив, что огромная заноза воткнулась в его распухший красный хуй. «Ебаная скамейка!» - психанул придурок, пнув со всей дури скамейку, которая уже вся была измазана спермой. И вместо того, чтобы начать отслеживать свою похоть и работать над собой, Нарада наоборот стал день ото дня подпитывать свою часть похотливого кролика, воображая, как он по очереди насилует всех обитателей Рулон-Холла. Все знали о его поганых мыслях, но пока не предпринимали никаких конкретных действий, ожидая, что он сам начнет что-то осознавать. Но всему есть предел. И когда ученик полностью погружается в мирскую, механичную часть и становится не способным сам работать над собой, то к нему приходит помощь извне в виде определенных практик, о которых будет сказано чуть позже.

 

 

«Я» - головка от хуя

 

     Еще некоторое время Нарада продолжал играть роль человека номер восемь и настолько отождествился  с тем, что он какое-то охуительно духовное существо, что перешел всякие границы.

     Однажды баба из младшего круга жриц по прозвищу Решето подозвала его к себе, когда он выдавливал гнойники на своей роже, образовавшиеся от ежегодного мытья. Уже за версту она ощутила резкий помойный аромат, который ударил ей в нос, и  решила слишком близко не приближаться к источнику столь «приятных» запахов.

-          Эй, Нарада, тебе новое задание, - крикнула Решето, - сейчас ты должен пойти в комнату, где занимаются ученики среднего круга и поприсутствовать на лекции. Там сейчас Ксива ведет занятие. А в подходящий момент ты должен неожиданно сказать им: «Вы дураки». Будем потихоньку растождествлять их с ложной личностью и проверим, кто из них как среагирует. Понял?

-          Так точно! – бодро ответил урод, обрадовавшись, что через эту практику он сможет самоутвердиться над теми, кому он буквально несколько дней назад подчинялся.

-          Давай, пиздуй! – напутствовала его Решето. И вонючий Нарада на радостях поебашил выполнять задание, сшибая по пути все косяки, полностью уснув в своих гнилых мыслях:

     «Сейчас я им покажу! Говна, свиньи. Теперь, наконец, они узнают, кто я есть на самом деле. Я человек номер восемь, я Христос, теперь все будут валяться у моих ног, ничтожества, - бесновался Нарада в своем внутреннем диалоге, - все они не люди. Они мне будут целовать ноги, тупые уроды, - бредил шизоид, не заметив таз с грязной водой, так и ебнулся в него, но и это не остудило его уже буквально кипевший от болезненного воображения мозг. Весь мокрый, грязный и вонючий, он завалил на лекцию.

- Сегодня у Вас вводится новая практика, - говорила Ксива внимательно слушающим ученикам, - перед тем, как что-либо сказать, вы должны говорить фразу: «Я, скотина, которая постоянно хочет оправдываться, чтобы сохранить свое невежество».

     «Надо же, какая умная фраза, - задумался Гурун, - она поможет мне быть осознанным. Ведь я постоянно оправдываюсь, не думая в этот момент, что душа моя страдает от лжи, что сознание страдает от отождествления с ложной личностью».

     «Ох, ни хуя, прямо как под яйца пнули, - подумал про себя Мудя, услышав новую фразу, - че-то мне впадлу, говорить, что я скотина, ну, ладно, если все будут так говорить, тогда не так страшно, тогда я повторю».

     - Сегодня мы поговорим с вами о такой теме, о которой никто с нами не разговаривал, о вреде отрицательных эмоций, - тем временем рассказывала Ксива, внимательно наблюдая за тем, кто как воспринимает истину. По сути дела все религии, все религиозное мировоззрение говорит нам о том, что мы должны бороться со своими отрицательными эмоциями, а мировоззрение обычных мышей говорит, наоборот, о том, что мы должны культивировать эти отрицательные эмоции и всячески их оправдывать. Отрицательные эмоции не свойственны нам, то есть они не являются естественной частью нашей природы, у нас просто есть инстинктивные какие-то состояния, например, страха, агрессии, подавленности или чего-либо, но эти состояния сиюминутные, они пришли и ушли, эти состояния есть у зверей. Зверь разозлился, рассердился, схватил мышку, съел ее, или, например, если он испугался, он убегает. Но зверь никогда не будет чего-то воображать, из-за чего-то переживать, думая о том, чего нет. И вот этим человек отличается от животного, тем, что у него есть болезненное воображение, тем, что он воображает себе то, чего нет, воображает негативные состояния.

     «А ведь точно, - подумала про себя Вонь подретузная, - я постоянно как овца поддаюсь своему болезненному воображению. Вот вчера утром меня жрицы отчитали за то, что я была неосознанна и разбила тарелку Гуру Рулона, так я весь день обижалась, боялась на глаза попадаться, и вроде ситуация уже прошла, все давно забыли про эту тарелку, а я ходила и дулась, вместо того, чтобы сказать бодро: «Виновата, исправлюсь», стать собранней и дальше начать что-то полезное делать. И  так постоянно происходит, негативные эмоции одолевают меня».

    - И воображение, как мы уже говорили, это вожжи, которыми разум, наш возничий, управляет лошадьми, чувствами, - говорила Ксива, подозрительно посматривая на надменную пачку Нарады, сидевшего в углу, - Чувства зависят от воображения. И поскольку наш возничий очень дурной, он даже не понимает, что такое вожжи, он не понимает, как ими управлять, и поэтому лошади едут черти знает как, и кроме всего прочего, этот возничий слеп, он просто не видит жизни, он не понимает, что в жизни происходит. Допустим,  этому возничему говорят: «Куда ты поехал, ты же сейчас встрял в грязь, завяз, - знающие люди говорят, - ты давай, на дорогу-то выезжай и езжай по ней». А он наоборот говорит: «Да, нет, я сам лучше знаю, ведь я представил себе, что то, куда я поехал, будет лучшей дорогой, ведь я же себе ярко это вообразил, значит, так это и будет». А ему говорят: «Нет, ты - дурак, ты зря туда поехал, ты делаешь не то, что нужно, ты завязнешь еще больше, там впереди бурелом, ты поцарапаешься, твои кони поцарапаются, зачем тебе нужно туда ехать!». А  возничий не слушает. И если, допустим, какой-то плохой человек скажет ему: «Ты молодец, ты хороший мальчик, ты правильно делаешь, что едешь по этому пути, давай, давай, ты видишь, мы все по этому бурелому ездим, все прекрасно, все отлично, ты молодец, ты хороший мальчик». И этот кучер радуется, он едет по этому бурелому, он царапается, ежеминутно его телега застревает, он ее вытаскивает, она опять застревает, тут же какие-то волки нападают, хищники, разбойники на эту телегу, все, что угодно, но наш разум, наш возничий, безумен.

- Точно, в таком маразме живут все мыши, - решил высказаться Гнилой харчок, нервно подергивая руками, - вот и мои родители поддерживали во мне всякую хуйню: лень, безволие, несамостоятельность. Сами намучились в семейке и меня хотели загнать в это болото, говоря, что в этом якобы счастье, и я радовался, как дурак, прислушиваясь к их шизофреничному мнению. Пошел получать высшее образование, чтобы папа был доволен, женился, чтобы люди хорошо обо мне говорили, а душа страдала от того, что не развивается.

- Все верно, - поддержала его жрица, - но мы с вами больше не будем такими безвольными овцами, мы будем становиться умными, будем отслеживать все процессы, происходящие в нашей машине.

     И вот, все эти трудности, которые мы встречаем на пути – суть наши негативные эмоции. Негативные эмоции присутствуют абсолютно во всем. Мы всегда говорим: «Ну, ведь я же знаю, что я прав, ведь я же лучше знаю, чем вот тот человек, ведь я же правильно все делаю. Я правильно делаю, что я сейчас бешусь, завидую, раздражаюсь, сравниваю, подсчитываю, ревную, жадничаю, злюсь». Ни у одного зверя нет такого состояния. Посмотрите на животных, они кажутся святыми по сравнению с людьми – сороки, белки, какие-то коты, собаки на улице бегают – они кажутся по сравнению с людьми просто святыми. А человек мрачный, переполнен негативными эмоциями, он ничего не видит вокруг, ничего не переживает, полностью глух, слеп ко всему хорошему, ко всему прекрасному. Почему в детстве мы были счастливыми? Мы светились, радовались. Когда мы видим детишек, у нас к ним возникает симпатия, потому что они излучают свет, а обычные люди – чем они старше, тем они становятся мрачнее, грустнее, страшнее, и уже старый человек не пойми что, он просто отталкивающее впечатление производит, и вот это наши негативные эмоции. И, если человеку говорят: «Смотри, это твой бич, ты должен с ним бороться». Он начинает оправдывать это: «Ну, как же, ведь мои негативные эмоции - это нечто серьезное, очень важное, я не могу от них отказаться, я не могу отказаться от самооправдания, от осуждения других, от самовозвеличивания себя на фоне окружающих». И такой человек, можно сказать, несчастный.

     «Да, да, свиньи тупые, давайте, слушайте о себе правду, - думал про себя в это время Нарада, отсиживаясь на задних рядах, дожидаясь подходящего момента, чтобы утвердиться над рулонитами, - говна вонючие, ни черта не развиваетесь, все только воображаете», - бесился урод, все больше и больше попадая под власть своих негативных эмоций, сам того не замечая. А те же рулониты, которыми он так был не доволен, в отличие от него пытались применить знание о негативных эмоциях к себе и начинали уже отслеживать, какие реакции в них являются неправильными и как их можно изменить.

- Жопа, - неожиданно крикнула Ксива, увидев, что балбесы стали засыпать и плохо воспринимают Знание.

Хитрорылый, который буквально уже уснул, аж подпрыгнул от неожиданного крика:

- А? Что? Где? – и увидев, что все ломятся к стене, чтобы прилипнуть к ней задницей, тоже подорвался и помчался за всеми.

- А-а-а-а, Хитрорылый последний, - закричала чу-Чандра. И только все ринулись к Хитрорылому, чтобы ему как тормозу проставить пендели, как вдруг Ксива прервала их действия.

- Подождите, а разве Хитрорылый последний?

И только теперь все увидели Нараду, который с отождествленной харей сидел все так же в углу и не собирался вставать.

- А тебя, Нарада, эта практика не касается? – жестко спросила его жрица.

«Ни хуя наезд, да кто ты такая, дура», - стал во внутреннем диалоге наезжать на жрицу урод, а вслух боясь произнести и слово.

- Так он же человек номер восемь, а у них, наверное, задницы нет, - прикололся Гурун, и все заржали.

- А мы это сейчас проверим, - поддержал его глумливый настрой Пидор сельский и побежал проставлять пендель Нараде, а за ним и все остальные.

Увидев, что рулониты слегка развеялись, расшевелились, за счет включения двигательного и эмоционального центров, Ксива решила продолжить лекцию, изредка поглядывая на озлобленную морду Нарады, который никак не ожидал такого прикола.

- И все духовные Учителя говорят: «Откажитесь от этих негативных эмоций, зачем это вам?». Раджниш говорит: «Посмейтесь над всем этим». Гурджиев говорит: «Это неправильная работа вашей машины». Христос говорит: «Любите врагов ваших, молитесь за проклинающих вас, благословляйте гонящих вас». То есть все Учителя говорят: «Вы должны победить свои негативные эмоции». И люди не хотят этого сделать. Гурджиев говорит, что человек дорожит этими негативными эмоциями больше, чем хорошими, он готов умереть за эти негативные эмоции, лишь бы они существовали, пожертвовать ими он никогда не хочет, для него они что-то святое, что-то священное, священный гнев, гнев праведный, священная война. То есть это все оправдывается людьми, и люди находятся в невежественном состоянии, в несчастном, они страдают, и они держатся цепко за свои страдания. Ушел папа из семьи, мать берет дочку на руки и говорит: «дочь, мы с тобой такие несчастные, давай вместе плакать». И она начинает с детства подражать, папа ушел, и она плачет. Потом она подрастает, уходит муж, она начинает плакать. Папа, значит, говорит ребенку, допустим, Ихласу: «Сейчас ты маленький, а когда ты вырастешь, у тебя будет своя отара овец, у меня есть отара овец, у моего брата, у твоего дяди Аглы есть отара овец, все большие, значимые люди должны иметь отару овец, и, если ты будешь иметь отару овец, то ты будешь хорошим, но если, не дай бог, видишь плохой человек, у него нет отары овец, и если ты окажешься на его месте, то ты должен будешь страдать». И потом этот Ихлас звонит домой и говорит: «Я тут хорошо живу, мне тут тапочки носят». А его спрашивают: «А где твоя отара овец? Нету? Какой ты плохой, ты несчастный человек». Они ему внушают это, и все, он ничего не может поделать с этим самовнушением, он чувствует свое ничтожество, у него нет отары овец, это для него большая ценность. Если бы мы жили в каком-нибудь племени, то там бы ценилось, сколько у тебя черепов, убитых тобою врагов. И, если у тебя этих черепов мало, то ты считаешься плохим воином, плохим охотником, плохим мужчиной по понятиям этого племени, – рулониты радостно получали новое знание, а Нарада в это время уже буквально позеленел от распирающей его ненависти:

     «Вот, скоты, блядь, ну, я вам покажу, нахуй, всем отомщу, и в первую очередь этому уроду Пидору сельскому. Скотина, ты у меня попляшешь. Сегодня, когда он уснет, - строил дьявольские планы Нарада, - я подкрадусь к нему и забрызгаю его газовым баллончиком и посмотрю, как он будет веселиться».

     А  лекция продолжалась:

- И представьте, какая дикость, кто-то думает, что ему нужно много черепов иметь, кто-то, что отару свою иметь, кто-то - джип, кто-то еще что-то, то есть у каждого свое представление, и, если этого нет, то человек несчастен, он страдает, он не может позволить себе быть счастливым. И мы буквально полностью зависим от всех этих негативных эмоций. А чувство значительности, какое оно тонкое. Как оно действует? Оно всегда кого-то осуждает. Для того, чтобы оно подпитывалось, ему нужно кого-то осуждать: «Вот этот плохой, а я-то лучше, а вон вообще дурак идет, ну, я на фоне него вообще гений среди говна и приведений, ну, я вообще там суперчеловек». И человек постоянно кого-то осуждает, он бурчит, он ворчит, как старая бабка, он вредничает, с кем-то мысленно баталии ведет, доказывает: «Нет, это так, это правильно, я знаю, это рационально». Еще одно такое объяснение - «это рационально». И человек всего себя тратит на негативные эмоции. И вот он сам себя возвеличил: «я такой хороший», пощекотал себе центр удовольствия, но жизнь не стоит на месте, она идет кругом. И вдруг ситуация поворачивается совершенно в другую сторону, раз, кто-то его осудил, и все обстоятельства против него повернулись, и какова будет обратная сторона? Самосожаление, человек будет плакать: «А, все не в мою пользу, а, я несчастный», то есть за ложное удовольствие мы платим страданием. А если бы у нас были естественные эмоции, чистые эмоции, то они бы никогда не сменялись страданием. То есть настоящие переживания, возвышенные, они никогда не сменятся страданием. Вот все, что идет от нашей личности, все имеет обратный момент, а те состояния, которые от нашей сущности идут, они никогда не обернутся чем-то плохим. Благодать никогда не обернется чем-то плохим, покаяние никогда ни во что не выльется негативное, радость просто от того, что вы идете по улице, естественная, детская, чистая она тоже никуда от вас не денется, она не обернется против вас чем-то еще. Все возвышенные переживания, творчество, например, ничто не обернется против вас, а все личностное – желание быть хорошеньким, желание красоваться перед кем-то, пыль в глаза пускать – обязательно обернется чем-то плохим, другой стороной монеты. И вот это мы должны помнить, мы должны понять, на что работает наше существо – работает ли оно на вот эти ложные удовольствия, которые выйдут нам боком или оно работает действительно на реальное совершенство. Как вы думаете, в каких эмоциях у нас сейчас находится Нарада? - вдруг переключила внимание учеников жрица, решив помочь в осознании себя Нараде.  Рулониты обернулись назад и, увидев агрессивно настроенную морду идиота, возомнившего себя Христом, стали высказываться:

- Он обиделся и не хочет выходит из этого состояния, - сказала Пухлорожая.

- И сейчас он считает, что все дураки, а он один умный, - высказался Гурун, - а на самом деле сам же страдает от своих негативных эмоций, пожирает себя изнутри.

- Нарада, Вы осознанны? – спросила его Ксива, - Вы наблюдаете, что за процессы сейчас происходят внутри Вас, почему все радостно, легко отреагировали на команду «жопа», а Вы обиделись и до сих пор держитесь за это состояние?

     «Да пошла ты нахуй», - еще больше начал беситься урод во внутреннем диалоге, не желая ничего отвечать.

-  Почему Будда пошел в Джунгли? – решила продолжить Ксива, видя, что Нарада не желает работать над собой, - Он хотел найти ценности, которые никогда не разрушатся, он устремился к ним, ведь он же мог всех людей заставить говорить ему только приятное, но он был на таком уровне, что понял зыбкость всего этого, и пошел дальше. Обычный человек должен задаться вопросом: «А на что я работаю, на что работают мои эмоции, как я функционирую? Я машина». Гурджиев говорит, что человек – это машина, работающая на разных водородах, разных центрах. Но сложно, себе сказать, что целый день я не буду испытывать негативных эмоций. Представьте вот такое, получится ли это у вас? Нет. Почему Петр клялся, что не предаст Христа, а потом трижды его предал, почему он не смог сдержать своего обещания? В нем были разные части. Таким образом, мы видим, что в нас очень много напичкано этих «я», результатов стечения обстоятельств вмонтированных сумасбродных желаний. То есть люди, которые нас воспитывали,  постарались нас такими сделать, они тщательно следили, чтобы мы уподобились им, чтобы мы им подражали, чтобы мы вели себя так же, как они, - Ксива сделала небольшую паузу, покосившись на Нараду, а потом продолжила:

-          А сейчас у вас новая практика, вы будете сиамскими близнецами. Для этого разбейтесь по парам и привяжитесь  друг к другу одной ногой и одной рукой.

Когда все привязались друг к другу, Ксива сказала:

-          А теперь начинайте разминаться, так-то у вас будет больше осознанности и при этом медитируйте над бренностью своего тела, вместо того, чтобы мнить себя президентами и наполеонами.

-          А как это - медитировать над бренностью своего тела? – спросил Чморик.

-          Вы должны размышлять, что жизнь не вечна, что все в ней быстро меняется. Скоро я подохну, так зачем же столько суеты, тревог, беспокойства, для чего  это все, - пояснила жрица.

     Вонючий Нарада, накультивировав гнилых осуждений, внезапно почувствовал, что настало подходящее время для его главного выхода. Раздухарившись и  расправив крылья, Христос хуев, перебивая жрицу, стал бесноваться:

-          Че, суки, расселись, свиньи, зажрались?

Не ожидавшие такого выпада, рулониты аж вздрогнули, уставившись на грязного вонючего урода, который только вчера был так сдержан и немногословен, находясь в роли человека номер восемь.

 - Расслабились, ссуки, идиоты, возомнили себя Богами, что все можете, уроды, да вы же полное ничтожество.

     Ксива, так же не ожидавшая от Нарады такого  припадка, стала пытаться  остановить дурака.

«Вот идиот, ведь ему сказали одну только фразу сказать, у него явно что-то с головой не в порядке», - думала Ксива, не в силах угомонить идиота.

-          Нарада, Нарада, - звала она его, но дебил был уже невменяем, продолжая грузить рулонитов.

-          Уроды, да вы посмотрите, на кого вы похожи, ничтожества, куски дерьма. Посмотрите, как Велик Рулон и кто Вы.

      Ученики уже зашуганные таким бешенством, онемели, и кто где стоял, так и застыли, боясь сдвинуться с места.

-          Я все сказал! - наконец-то бросил Нарада, задыхаясь и вытирая с прыщавого лба пот рукавом рубашки, измазанным в каком-то говне и до жопы довольный собой, стал сваливать, спотыкаясь о грязные болтающиеся штанины, которые постоянно попадали под его драные кеды.

 

 

Похотливый кролик

 

     Вернувшись на веранду, Нарада увидел, что вовсю идет динамическая медитация, и присоединился к толпе учеников. Посмотрев на странно возбужденный видон Нарады, Решето спросила его:

-          Ты откуда такой распаренный?

-          Я наставников учил, - гордо ответил урод.

Но, видя, что он явно не в себе, никто больше ничего спрашивать не стал, начав активно танцевать. Из колонок музыкального центра раздавались разбитные песни секористов:

«…Сергей, давай!

Секцию йоги открывай,

Сергей, давай!

На брата ты похожим стань.

Сергей, дурак!

Так хочет сразу просветлеть.

Сергей, дурак!

Ему придется попотеть.

Сергей, дурак!

Дессантник то бишь бывший, блядь.

Сергей дурак!

Отжаться он не может так.

Сергей дурак!

Жене боится нагрубить.

Сергей дурак!

На жриц так хуй его стоит.

Сергей дурак!

Идет путем совсем другим.

Сергей дурак!

И будет он всегда таким».

 

     Новоиспеченный Христос, попав в новую атмосферу, быстро вышел из части припадочного проповедника  и с головой вошел в часть похотливого кролика, которая в последнее время все чаще  и чаще хозяйничала в нем. И пока никто не видел, Нарада стал потихоньку придвигаться к большим окнам веранды, в которые было видно, что происходит внутри дома. В неутолимой жажде  кусочка секса похотливый Нарада пытался в огромных окнах увидеть кого-нибудь из жриц -  это занятие было основной его целью во время динамической медитации. На этот раз ему повезло, и шторы оказались открытыми. Судя по всему, у жриц в это время тоже была динамика. Одна из них, выйдя в центр круга, начала выполнять сексуальные движения, начав эротично снимать некоторые элементы своего наряда. Уебище уже не мог спокойно стоять, все ближе подлезая к окну, не отрывая своих похотливых банок.

      Увидев такое безобразие, Вонь подретузная крикнула во всеуслышанье:

-          Эй, Нарада, подотри слюни и опусти хуй!

 Все рулониты услышали такой окрик, резко направили свое внимание на Нараду, который в этот момент буквально уже прилип к окну и, схватившись за яйца, неистово их теребил. Поняв, что его засекли,  в растерянности он не знал, что делать, покраснев от стыда, но и не в силах оторваться от окна.

- Ха-ха-ха, - заугарали самки, - подрочи в стаканчик и выпей перед сном, - дали ему мудрый совет. На шум и громкий смех, раздавшийся с веранды, выбежала  Аза.

-          В чем дело, че разгалделись, свиньи?

-          Да тут Нарада в окна подглядывает, - заложила его чу-Чандра.

-          Че, яйца зачесались? - яростно набросилась на урода жрица, - иди об косяки почешись.

Все громко заржали.

-          Раз такое дело, теперь вводится новое правило, - продолжила Аза, - во время динамики Нарада должен смотреть в окно, выходящее на море, при этом он должен медитировать и считать дыхание, понятно? – спросила жрица, сверкнув жестким взглядом.

-          Есть, будет сделано! – хором ответили рулониты.

Когда Аза ушла, самки набросились на придурка.

-          А, ну, чморофос, давай быстрее становись сюда, - схватила его за руку Толстожопая и потащила смотреть на море.

      Нарада, потупив похотливый взгляд, поволок свои длинные костыли. И когда все снова стали активно танцевать, передвигаясь по кругу, то урод, повернутый лицом к морю, никак не мог сосредоточиться на счете дыхания, только сказал «раз», как тут же перед его взором возникла огромная голая жопа.

     «Фу ты, блядь, никакого моря не вижу, одни жопы, - раздосадовал Нарада, - как все-таки хорошо, что есть такое место, как Рулон-холл, где тебя вовремя могут пнуть под яйца, и сказать в лицо все, что ты из себя представляешь. Ведь куда меня может привести моя пипетка? Только в семейку, - тяжело вздохнул урод, - сам-то я никогда бы не справился со своими яйцами, а тут мне помогают. Только вот бы еще научиться не обижаться на такие уроки, а благодарить, как Рулон благодарил Марианну. Духовная часть совсем еще у меня маленькая, ну, ничего, буду ее взращивать». Но стоило Нараде отвлечься от полезных размышлений, как тут же сексуальные образы навалились на него с новой силой и он, не помня себя, стал бешено теребить свою письку.

-          Проснись, ты серишь! Эй, придурок, на море медитируешь? – одернула его чу-Чандра.

-          Угу, - промычал Нарада, пытаясь снова заглянуть в окно, где танцевали жрицы. Затем он снова уставился на море, но через мгновение вместо моря началась медитация на голые сиськи во всем многообразии всех форм и размеров проплывающие перед его внутренним взором.

      На следующий день Нарада сидел на веранде, в очередной раз пытаясь подслушать, что же происходит внутри дома, о чем говорят жрицы с Гуру Рулоном, вместо того, чтобы делать асаны, медитировать, выполнять практики на осознанность. Вдруг резко открылась дверь, к которой дурак припал ухом. Не удержав равновесие, он ебнулся об пол, взвыв от боли и схватившись за приплющенные яйца.

-          Че, урод, опять подсушиваешь?! - застала его врасплох  Ксива.

-          Виноват, исправлюсь, - обиженно ответил дебил.

-          Короче так, раз не можешь делать все как человек, будешь жить теперь под крыльцом.

-          А за что? – заныл урод.

-          Христом себя возомнил, ничтожество, в залупу полез? Мы долго наблюдали за тобой, ждали, что наконец сам все поймешь и начнешь исправляться, будешь проявляться, как человек, но ты злостно культивировал негативные эмоции, всех осуждал, бесился. На жриц стал залупаться, на наставников, которые передают Знание Рулона по всему миру, а ты кто такой, что ты о себе надумал, а, свинья? Сначала на наставников забесился, потом на жриц, а теперь и на Гуру Рулона в залупу полезешь, скотина? Это для тебя был тест Люшера. Считай, что ты его не прошел. Сначала приручи  свои муди, похотливая свинья, покайся в своем дерьме, а потом мы и посмотрим, на что ты способен, - жестко выговорила жрица, - а теперь быстро собирай свои манатки и марш под крыльцо.

Нарада, как побитая собака взял свою покоцанную куртку и поперся под крыльцо.

-          И когда услышишь стук в пол, сразу должен бежать сюда, - добавила Ксива, - понял?

-          Понял, - огрызнулся Нарада.

-          Ах, ты еще и недоволен чем-то, свинья неблагодарная, - напала жрица, - быстро на кулаки отжиматься. Длинная шпала упала на кулаки. На 201 раз отжиманий дурной энергии поубавилось, и урод сразу стал более шелковым.

-          Ну, что, теперь понял?

-          Есть, будет сделано, - более радостно ответил он.

-          Брысь под крыльцо, думай над своим поведением и отслеживай свои реакции.

      Оказавшись под крыльцом, Нарада стал разгребать наваленные кучи мусора, разные палки, бревна, ветки, бумагу и другой хлам, устраивая себе надежное ложе. 

«Какой же я все-таки дурак, совсем забыл, с какой целью я сюда попал, - стал размышлять Нарада, обустраивая свое новое жилище, - вместо того, чтобы духовно на все реагировать, я стал оценивать все с мышиной позиции, а ведь меня столько раз будили, тем более я же сам напросился на просветление. Если бы я действительно хотел просветлевать, то я наоборот только бы радовался таким практикам. Даже у Гурджиева вон ученики как долго развивались, нужны были годы, чтобы до них, наконец, дошло, что значит помнить себя, а тут только оправдываться начал – отжимайся, только возомнил себя Наполеоном – поживи под крыльцом, не дают заснуть. И в следующий раз становишься более осознанным, и уже не хочется лишний раз оправдываться и давать волю болезненному воображению, а значит, учишься владеть своими эмоциями, состояниями, не зря Рулон говорит: «Страх – отец сознания». Теперь-то я понял, что это значит».

     Как попало навалив несколько палок, Нарада завалился на них сверху и, укрывшись своей курткой, которая была уже больше похожа на половую тряпку, захрапел, как последний бомж. Часа через два жрицы решили проверить его реакцию. Зайдя на веранду, Элен стала долбить каблуком в пол, но никакого ответа  не последовало.

-          Вот урод, -  забесилась она и еще сильней стала долбить в пол, но все попытки были тщетны.

-          Вот свинья, совсем охуел, урод. Эй, Решето, - позвала Элен бабу со второго кольца.

Во второе кольцо Силы входили самки, готовящиеся стать жрицами.

-          Я здесь, - примчалась из соседней комнаты Решето.

-          Ну-ка иди, посмотри, че делает это уебище и пенделями гони его сюда, - скомандовала жрица. Минут через семь Решето появилась вместе с заспанным Нарадой.

-          Хули ты не подрываешься, а, скотина? – сходу напала  Элен.

 Туго соображая спросонья, Нарада, протирая свой ебальник, который весь был в опилках, еле произнес:

-          Виноват, что-то я уснул.

-          В гробу спать будешь, - подключилась Аза, - все, пиздуй обратно, не дай бог  в следующий раз не подорвешься.

      Но и во второй и в третий раз повторилось то же самое. На четвертый раз, разбешенная Элен не выдержала и, притащив урода,  заорала.

-          Ты, говно, если в следующий раз с первого стука не появишься в доме как штык, будешь голодать, скотина, понял?

-          Да, да, я понял, понял, больше такое не повторится, - залебезило ничтожество, услышав такое страшное для него условие. И теперь стал болезненно прислушиваться к каждому шороху вокруг, лишь бы его не оставили без еды. Такую практику часто устраивали в Рулон-холле, привязывая  какое-либо действие, которое трудно было сделать ученику, к еде. И тогда сразу же исчезали все преграды и ради того, чтобы не остаться голодным кто-то начинал подчиняться, кто-то становился собранней, кто-то танцевал стриптиз, кто-то быстро начинал выполнять какие-то задания и так далее. И так постепенно начинались изменения. Но, конечно, это использовалось только в начале, потом же ученик должен был осознанно, без внешних стимулов и пинков переступать через себя и совершать осознанные усилия для изменения.        

     «Ну, почему же я такое ничтожество, - сетовал Нарада в ожидании следующего стука, - почему я могу делать какие-то духовные практики только ради того, чтобы набить свой желудок? Получается, я ничем не лучше животного, даже хуже. Это хорошо, что есть люди, которые не дадут поесть, если ты не сдашь экзамен на свое развитие, получается, сам я вообще ни на что не способен. Да, все-таки Рулон-холл - это идеальное место для развития. Ведь Дон Хуан специально выискивал себе тиранов, даже платил им деньги, лишь бы они помогали ему в развитии, а здесь сколько хочешь этих тиранов, и все бесплатно, а я как урод избегаю обучающих ситуаций. Но теперь я буду более осознан», - решил дурак.

     Наконец, услышав долгожданный стук, Нарада резко сорвался с места, ебнулся тыквой об потолок, которым служил пол веранды и, очухавшись, помчался в дом.

-          То-то же, по-человечески ты не понимаешь, с тобой только как с собакой можно обращаться, да? – с презрением спросила Элен, - можешь обратно валить, будем дальше тебя проверять.

 

 

Тантра с собачкой

 

- Ну, что, Нарада, как жизнь под крыльцом? – поинтересовался Гну, собираясь войти в дом.

- На пользу, пытаюсь осознавать себя, - гордо заявил тот, заготавливая дрова для костра.

- Сейчас тебе предстоит выполнить новое задание, - продолжил Гну, хитро улыбаясь, - построить себе домик под этим крыльцом, если ты, конечно, не хочешь себе яйца отморозить.

- А из чего же я его построю? – зачморенным голосом спросил Нарада.

- Ну, можешь из картона или из веток, - посоветовал Гну.

- У-у-у, а где же я найду столько картона? - заныл Нарада.

- А че тебе еще делать, времени у тебя дохуя. Пошаришься по помойкам, глядишь, и на дом насобираешь. Ты же хотел в коттедже жить. Вот давай, для начала хотя бы из картона себе дом сваргань, - смеялся Гну, складывая свой новый параплан, на котором он частенько любил совершать прыжки просветления.   

     Нараде делать было нечего. Закатив штаны и затянув шнурки на кедах, он отправился на поиски «стройматериалов». И вместо того, чтобы задуматься, почему ему даются такие практики, Нарада снова стал беситься и обвинять всех подряд, кроме себя:

     «Какая же сука этот Гну, сам в тепле и уюте дрыхнет, а меня заставляет на холоде в какой-то коробке ютиться, пидор, блядь, надо что-то пакостное ему устроить». Собирая картон, идиот стал судорожно думать, как он может отомстить Гну, вместо того, чтобы каяться в своих поганых мыслях, за которые он и получал подобные практики. Перебрав все возможные варианты мести, идиот остановился на самом идеальном, на его взгляд, - сегодня ночью, когда все уснут, я подкрадусь к джипу и проколю ему все шины, вот тогда Гну у меня попляшет, будет знать, как надо мной смеяться».

     А в этот время Гну зашел в коттедж и с порога обратился к жрицам:

- Может Нараду-то пора уже в дом переводить, вроде он покладистый стал, что-то видимо осознает?

- Да, в последнее время видно было, что старается, делает над собой усилия, не бесится, все принимает, - поддержала его Ксива.

- А мы понаблюдаем еще за ним в течение трех дней, если состояние будет стабильное, без заебов, то сразу же определим ему комнату в коттедже, - сказала Элен, разукрашивая только что нарисованную Шри Янтру.

     Кое-как к вечеру, вымазавшись с головы до ног во всякой параше, Нараде-таки удалось сделать некое подобие дома, в который можно было залазить двумя способами:

1-й способ. Нарада  ложился животом на землю и, отталкиваясь граблями, вползал в маленькое отверстие своего терема, собирая по пути разные ветки и прочую хуйню, которая попадалась по пути. И когда его длинное несуразное тело полностью оказывалось под картоном, он засыпал.

2-й способ. Когда Нарада поднимал картонную крышу, которая, впрочем, была и стенами дома, одевал ее на себя и ложился на землю, застланную ветками. Но в таком случае он просто оказывался укрытым охуенным куском картона, так как стенки уже не удавалось закрепить землей, как он это делал в первом способе.

      Ночью болван, взяв потолще шило и острый резак, отправился на осуществление своего гадкого плана. Провозившись около часа, урод основательно проткнул все шины. Надежды на то, что машина сможет поехать, не оставалось никакой. Злорадно потирая руки, пидор отправился дрыхнуть в свой коробок.

- Ох-хуеть, какая сука это сделала? – взорвался Гну, не успев подойти к «Форду», все шины были основательно спущены. Внимательно осмотрев колеса, Гну убедился, что это не случайность, и побежал рассказывать всем хуевую новость.

- Блядь, как же сейчас Гуру Рулон поедет на прогулку, - засуетились жрицы, времени уже мало совсем остается, надо что-то предпринять. Гну, давайте, пулей за хаммером, может, еще успеете. Благо, что у Рулона было много разных джипов, и проблему быстро решили.  Нарада же еще не подозревал, какую свинью он себе подложил. В очередной раз дав волю своим низшим частям, дебил настроил всех обитателей Рулон-Холла против себя.

- Ну, ты и с-скотина, - злобно выругалась на Нараду Аза, встретив урода у ручья, - ты знаешь, что если бы ты был на зоне, то за такое тебя так бы отпидорасили, что ты бы на всю жизнь запомнил, как своим западло устраивать. Тебе же долбаебу повезло, что ты попал в духовное место, только ни хуя не ценишь. Но в Рулон-холле могут быть лишь те, кто хочет развиваться, искоренять свое говно, остальным здесь не место. Так что давай, урод, тебе дается последний шанс, либо ты остаешься  и твою дурь долго и нудно выбивают всевозможными практиками просветления, которые ты самоотверженно выполняешь, либо проваливай отсюда, свинья! – не дав Нараде вставить и слова, Аза высказала все, что хотела и побежала дальше, продолжив утреннюю пробежку.

     Огорошенный мощной энергетической волной, Нарада сидел как вкопанный возле своей картонной будки, пытаясь осознать, что же произошло.

     «Не, че-то мне не охота отсюда уходить, - раскинул своими свихнутыми мозгами дебил, - здесь все мне дают, и жрать и спать, даже если и под крыльцом, все равно, всегда знаешь, что голодным не останешься, а уйду я в мир, там меня ведь никто не ждет, а работать мне в ломы, да я ничего особо и не умею. Нет, надо что-то придумать, чтобы тут меня оставили», - стал дурак опять пытаться обмануть Бога, вместо того, чтобы каяться в своем говне.

      Как-то ночью, пытаясь согреть свои муди на мерзлой земле, Нарада  весь сжался от холода и подумал:

     «Вот оставили бы здесь Синильгу, она бы меня хоть сейчас грела»,- мечтал долбоеб, представляя романтическую картину, как они лежат с Синильгой в обнимочку под крыльцом, укрываясь картоном, а на улице +2 градуса по Цельсию.

- Эй ты, сука, че охуел? Ты уже полдня проспал!!! - принялась распинывать пидора Ксива, увидев,  что тот до сих пор дрыхнет. Картон пошевелился, появились ходули Нарады, а затем и он сам вылез с посиневшими от холода  губами и взъерошенными волосами.

- Да ты неужто замерз? – ухмыльнувшись, спросила Ксива, снимая с себя спасательный жилет, так как она только что вернулась с прогулки на яхте.

- Д-д-д-д-д-а,- кое-как проговорил дурак, не попадая зуб на зуб.

- Ниче, сейчас быстро разогреешься, - обнадеживающе сказала жрица, - давай-ка иди в лес и наруби дров для камина. Понял, свинья?

- П-п-п-п-п-онял! – ответил Нарада, - только я вот ни-ни-никогда этого не-не-не делал.

- Ну, вот и на-на-научишься заодно, - передразнила его Ксива, - и когда будешь рубить дрова, размышляй над своими глупыми проявлениями, к чему они могут привести, если ты будешь держаться за все мышиные реакции, которыми ты весь пропитан. Подумай, куда ты катишься? – сказала жрица, жестко посмотрев на ничтожество и направилась к  прекрасной аллее, ведущей в сад. 

     «Да пошла ты на хуй», -огрызнулся про себя урод, закинул на спину большую корзину для дров и, положив туда топор, отправился в лес.

- Эй, Нарада, - окликнул его Нандзя, выглядывая из окна спортивного зала, - тебе еще сказали собачку принести, чтобы она тебя грела ночью вместо Синильги, - если собачку не найдешь, то жрать не будешь, - добавил он, зная, что иначе дурак не будет выполнять практику.

- Понятно, - обиженно пробубнил Нарда и поперся дальше, с завистью посмотрев в окна спортивного зала, где Нандзя и еще несколько учеников занимались боевыми искусствами.

     «Везет же всяким говноедам, делают, че хотят, а я должен дрова рубить, спать под крыльцом, - стал беситься недоделок, - что я хуже всех что ли?» Пройдя несколько километров, Нарада почувствовал, что дурной энергии стало меньше, и в нем включилась более разумная часть:  «Да вообще-то  я сам виноват. Мог бы сейчас вместе со всеми играть в теннис, кататься на водном мотоцикле, сам не захотел проявляться нормально, на жриц стал наезжать, джип испоганил, на Гуру Рулона обиделся, стал его винить во всех своих неудачах, хотя Он наоборот мне помогает стать человеком, а не бомжом», - обвиняя себя, Нарада вдруг почувствовал, как волна полезного дискомфорта заполняет его грудь, но не желая встретиться с ним лицом к лицу, придурок снова включил ебанутый базар. - Гуру Рулон специально такие практики мне устраивает. Ведь Миларепу же вон как его Учитель гонял, по сто раз заставлял дома строить, а потом разрушать. Он все выдержал и оказался лучшим учеником. Вот и я такой же. А они все бездельники, ни на что не пригодные свиньи, че с них взять», - распизделся сам с собой шизоид и, запнувшись о какую-то корягу, покатился с пригорка, чуть не налетев на какой-то корявый пень.

     Нарада упорно не хотел признать, что практики ему такие устраиваются не за какие-то особые заслуги, а именно потому, что он проявился как последнее ничтожество. А раз ты ничтожество и не хочешь становиться нормальным, то и должен проходить соответствующие практики, пока не станешь человеком. А нормальному человеку зачем такие практики, если он и так нормальный, он может и творчеством позаниматься, спортом, еще чем-нибудь полезным, потому что сам делает над собой сознательные усилия, а не ждет, когда петух жареный в жопу клюнет.

     Отряхнувшись, Нарада поперся дальше. Вспомнив о новом задании, он стал приглядывать для себя собаку. «В принципе, это интересно, - думал про себя Нарада, - почему бы и зоофилией не подзаняться. Получу новый духовный опыт».

- Р-р-р-р-р-ы-ы-ы-ы, гав, гав, - прервала его мысли здоровая овчарка, высунув свою морду над забором,  когда он проходил мимо дачных участков мышей. Придурок  вздрогнул от неожиданности: «Ой, ну на хуй, такая большая мне не нужна, а то еще яйца откусит, опасно. Мне надо какую-нибудь поменьше», - сообразил дурак. Так он прошел еще участков десять.

- Гав, гав, гав, гав, гав, - послышался какой-то хриплый лай сзади. Обернувшись, Нарада увидел маленькую толстую собаку породы спаниэль с огромными ушами, которую вела на поводке очень похожая на нее хозяйка.

     «Ой, фу, - эта слишком старая, - оценил он собачку, - хотя уши у нее здоровые, могла бы хорошо согреть мою задницу. Но, жалко она с хозяйкой, может, еще кто найдется».

    Тут Нарада вспомнил, что его ждут к обеду с дровами, и поторопился. На обратном пути, кое-как собрав корзину дров, он увидел в кустах маленькую собачонку, которая, видимо, заблудилась, а теперь сидела и скулила.

- Ой, какая милая собачка, на-на-на, - стал подбираться к ней  урод, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что поблизости нет хозяев. Взял собачку и положил ее в карман. Радостный, что выполнил задание, Нарада стал возвращаться назад. Но вдруг его осенила мысль:

     «Уж, больно она маленькая, черт бы ее побрал, - затревожился хуесос, заглядывая в карман куртки, где сидела микроскопическая собака, - Да  в какое же место я ей буду пихать свою пипетку. И вообще, ей же придется год мой хуй лизать, пока он встанет. Нет, иди-ка ты еще подрасти», - сказал Нарада и выпустил свою жертву на волю.

- Не прошло и года, ты че, в яме провалился? -  закричал Гну, увидев появившегося придурка.

- Да так, заблудился, - пробурчал тот.

- Собаку-то принес?

- Нет, не нашел подходящую, - виновато ответил он.

- Эх, ты, ничтожество, даже собаку найти не можешь. Ну, ничего, мы о тебе позаботились. Нандзя такую спутницу тебе нашел, закачаешься. И тут вышел Нандзя и спустил на землю небольшую болонку. Она была вся грязная и вонючая. В некоторых местах прямо целыми кусками  болталась то ли засохшая грязь, то ли говно, то ли еще какая-то параша.

- Гав, гав, - поприветствовала она Нараду и, виляя хвостом, поскакала к своему суженному. Подбежав к дураку, болонка начала тереться об его ноги, пытаясь содрать с себя прилипшее говно, но явно ей была нужна помощь.

- А ты знаешь, как ее зовут? – поинтересовался Гну.

Нарада помотал головой.

- Синильга! Ха-ха-ха, - заржали рулониты.

- А это что, девочка? – задал Нарада вопрос по существу.

- А ты проверь, - прикололся Нандзя.

 Нарада, брезгуя дотронуться до своей новой знакомой руками, стал наклоняться,  пытаясь точно установить ее пол. И, насчитав у нее шесть сисек, успокоился.

- Так что ты с ней, дружище, не соскучишься, - обрадовал его Гну. - Только для начала иди, вымой Синильгу в ручье, если не хочешь от нее каким-нибудь сифилисом заразиться.

     Пока Нарада мыл свою избранницу, уже стемнело, и надо было спать. Немного расширив свой картонный дом, Нарада, как обычно, залез в свою конуру и свистом начал подзывать к себе Синильгу. Собака настороженно обнюхала отверстие, в которое только что залез ее новый знакомый, но не поспешила зайти туда, учуяв что-то на земле. Она  активно принялась разрывать свою находку. Куски земли посыпались на рожу Нарады.

- Еб твою мать, че ты делаешь? Всю кровать мою, то есть нашу разбомбила! – заорал придурок. Но собаке было абсолютно похуй, так как она нарыла себе что-то съедобное и теперь с удовольствием пожирала. Только теперь до Нарады доперло, что произошло:

- Ах ты, скотина, мои запасы сожрала, - взбесился он, но было поздно, так как Синильга уже доедала последний кусок из припасов Нарады, которые он вытащил из мусорных мешков, когда не хотел сдавать экзамены и зарыл в землю, чтобы ночью сожрать, пока никто не видит.

- Ну все, сука, пошла вон, я с тобой спать не буду! - разобиделся дурак и прогнал болонку. Но его новая знакомая особо не пострадала. Нажравшись, она спокойненько засопела недалеко от своего суженого…

- Эй, эй, как там тебя, на, на, на, на, - проснувшись в три часа ночи от сильного холода, стал Нарада подзывать Синиильгу, - а ну, поди сюда, скорей.

Все обиды как рукой сняло. Сейчас придурок думал об одном - как бы побыстрее согреться. Синильга, видимо, тоже не вспотела и быстро нырнула в картонную коробку. Нарада обхватил своими граблями собаку, прижался к ней поближе, пытаясь согреться. Постепенно тепло стало разливаться по телу.

- А с тобой и правда теплее, - заговорил дурак сквозь сон и невольно начал поглаживать оголившийся животик болонки. Тут он стал нащупывать своей лапой маленькие холодные прыщики. В первый момент он испугался и отбрыкнулся.

- Фу, че это у тебя такое? Может это  какая-то зараза?- но потом до него дошло, что он нащупал сиськи и дальше уже более тщательно стал мацать собаку.

- Ох, ни хуя себе, у тебя их целых шесть, а у той Синильги всего две было, вот это кайфно, это мне в тебе очень даже нравится! - обрадовался похотливый кролик.

- Ух, ты, моя собачка, - приговаривал Нарада, ощупывая собаку, пытаясь обнаружить у нее еще что-нибудь интересное. Синильга затащилась от таких ласк и принялась в ответ облизывать морду урода.

- Ой, фу, что это ты опять придумала? - стал сопротивляться дебил, - а хотя у вас у собак все ни как у людей, может это вы так сексом занимаетесь? Ну, ладно, полижи, может, мне потом понравится. Нарада расслабился и стал прислушиваться к ощущениям, которые приходили, когда Синильга его лизала. Она так разошлась, что стала своим языком залазить во все дыры. Облизала глаза, лоб, щеки, залезла в каждую ноздрю, потом перешла на шею, уши. Когда она облизывала своему суженному уши, ему стало жутко щекотно, и он заржал как сумасшедший…

- Ну что, Нарада как первая брачная ночь прошла? – поинтересовался Гну, когда они вместе побежали на утреннюю пробежку.

- Да никак, в общем-то, - нехотя ответил дурак.

- Что значит, никак? – удивился Гну, - ты че, ее не сделал? Ха-ха-ха! Ну, ты даешь, дружище, что же ты так подкачал-то?

- Ну, ну….- замялся дурак, - а как я ее сделаю, если у меня на нее даже не встает?

- А ты манку не пробовал на хуй намазывать? – спросил Нандзя, как специалист в этих вопросах.

- А это еще зачем? – удивился ни разу неграмотный болван.

- Ну как, зачем? Просто так твой хуй она, конечно, не будет лизать, так как он наверняка у тебя вонючий, ты же не моешься. А так манку намажешь, и она будет слизывать. Вот такой минет получится, закачаешься! Сразу все встанет! – обрадовал его Гну.

- Только ты сначала  проверь, любит ли она манку, а так, если че, намажь чем-нибудь другим, что она любит, - добавил Нандзя.

     Вернувшись с пробежки, Нарада как метеор переделал все необходимые дела с одной мыслью поскорей осуществить то, о чем ему сказали Гну и Нандзя. Уж очень сильно это будоражило его воображение, ну и, конечно же, хуй.

- Я все сделал, что вы сказали, можно мне пойти Синильгу покормить? – на удивление смиренно спросил Нарада.

- Ну, давай, иди, -  разрешила Ксива, ухмыльнувшись и подумав про себя: «Кажется, он начал входить во вкус!».

      Нарада с горящими глазами, как бешеный, схватил кастрюлю с манкой,  миску для собаки и помчался под крыльцо. Когда он придвинул к болонке полную миску с манкой, то собака как голодный волк набросилась на еду и с жадностью стала  лакать. «Ох, ниче как она активна, - обрадовался придурок, - значит, все должно получиться».

- Эй, Нарада, нужно срочно принести  воду! – крикнули жрицы.

- Эх, черт, ясно, – вяло ответил урод, обратно застегивая ширинку, из которой он только что хотел достать свой пенис.

     «Вот дуры, весь кайф испортили, сами что ли не могут эту ебаную воду принести», - опять урод нашел повод забеситься, полностью уснув в своем раздражении, забыв, что каждая такая его ебанутая реакция рождает соответствующие ситуации, в которых уже сама жизнь заставляет его учиться.

     Пока Нарада ходил за водой, Синильга сожрала целую миску манки и теперь как свинья развалилась в кустах.

- Ну, еб твою мать, - распсиховался говноед, увидев такую наглость, - че не могла подождать? А теперь ты сытая и опять ничего не получится. Придется ждать до вечера, пока ты снова не проголодаешься! Дура, - в отчаянии выкрикнул долбоеб.

     Но эта Синильга отличалась от той, которую Нарада знал раньше,  она совершенно нормально переносила все психи и капризы «любимого».

     Весь день Нарада ходил как на иголках и бдительно следил, чтобы собачка не дай бог, что-нибудь не сожрала. Для верности он привязал ее к крыльцу и постоянно проверял, чтобы она никуда не убежала в поисках съедобного. Наконец, наступила долгожданная ночь.  Убедившись, что все уснули, дурак стащил с кухни только что подогретую миску с манкой и поволокся под крыльцо.

- Синильга, Синильга, хорошая моя девочка, иди сюда, моя лапушка, - как можно ласковее, кое-как сдерживая свое нетерпение, стал придурок звать окоченевшую и голодную болонку. Синильга не реагировала, удобно устроившись под деревянной лестницей.

    Не желая больше терять времени, Нарада подкрался к собаке и стал ее гладить, нащупывая маленькие холодные прыщики. Синильга проснулась от ласк своего избранника и завиляла хвостом.

- И все-таки ты у меня сама лучшая, - приговаривал Нарада, мацая маленькие сиськи Синильги и гладя холодный животик. Собака прибалдела и, развалившись на спине, растопырила в разные стороны свои грязные лапы. Мацая Синильгу, Нарада стал глубоко дышать, вызывая в себе возбуждение, но, сколько бы он ни старался, у него ничего не получалось. Тогда он прижал к себе Синильгу, и она стала облизывать его вонючую морду. Придурок расслабился и затащился, входя в санс-контакт с болонкой. Почувствовав некое возникшее единое энергетическое поле, Нарада стянул с себя штаны и, вытащив свою сморщенную от холода пипетку, стал приближать ее ко рту собачки.

     Синильга, обнюхав странный объект, начала было его лизать, но, поняв, что это что-то не съедобное и более того вонючее, отвернулась.

- Подожди, подожди, Синильгочка, - забеспокоился зоофил и стал торопливо обмазывать свой хуй теплой манкой.

- На-на-на-на, кушай кашку, хорошая собачка, - придвинул дурак снова свой измазанный в манке член к морде болонки. На этот раз, учуяв знакомый запах манки, Синильга активно стала слизывать ее со сморщенной пипетки Нарады. Почувствовав прикосновения шершавого языка Синильги, дурак затащился, ощущая нарастающее возбуждение.

- Да, да, да, хорошо-о-о-о, умница, - задергался придурок, время от времени намазывая манку и теребя своими граблями сиськи Синильги.

- О-о-о-о, - стонал придурок от собачьего минета, а Синильга тем временем с жадностью слизывала манку, со всех сторон тщательно вылизывая уже разбухший хуй. Наконец, возбуждение Нарады достигло своего пика и нечто белое полилось прямо на болонку, измазав ей всю морду. Синильга, не ожидав такого подарка, стала отфыркиваться, тряся башкой и слизывая с себя эту странную смесь.

- Молодец, хорошая собачка, давай теперь спать, - кое-как проворочал языком обкончавшийся пачкун и, притянув к себе обмазанную в сперме Синильгу, задрых.

     С утра пораньше Нарада на радостях решил написать письмо маме. Взяв грязный измятый тетрадный листок и кое-как пишущую ручку, счастливый придурок начал карябать кривые буквы:

     «Здравствуй, дорогая мама! Не переживай, у меня все отлично. Недавно я нашел себе Синильгу, она очень хорошая, заботливая, все время меня облизывает, особенно по утрам. Спим мы вместе, она ночью меня греет. Так же мы с ней занимаемся Тантрой, ей это очень нравится, и мне тоже! Поначалу у меня были с ней проблемы, у меня на нее не вставал. И я догадался намазывать тем, что она ест. И вот сегодня ночью попробовал, ей очень понравилось. Я взял манку и намазал ее на свой член, и она с радостью лизала его. Еще мне очень нравится в ней то, что у нее целых шесть сисек, и она средних размеров. И едим мы всегда с одной тарелки, очень дружно. Скоро намечается наша свадьба, все будет как полагается. Будет поп, я сошью из марли ей фату, все будет замечательно. Я и собачка Синильга будем жить очень счастливо. Буду заканчивать, Синильга передает тебе огромный привет, чтобы ты там не скучала.

     Твой Нарада и Синильга. Огромный привет, гав-гав!»

- Ну, вот, Синильга, маме мы письмо написали, сейчас поедим и пойдем, опустим его в почтовый ящик, - сказал Нарада, поглаживая только что проснувшуюся болонку и, достав из-под лестницы миску с оставшейся манкой, они дружно начали завтракать.

 

     

П.М.Ж.

(Постоянное Место Жительства)

 

     Наступила холодная осень. И чтобы Нарада совсем не отморозил свои муди под крыльцом, ему предоставили шикарное место жительства в гараже, которое так и называли «Постоянное Место Жительства» (П.М.Ж). Оказавшись в закрытом, абсолютно темном бетонном помещении, он нашел более теплый на его взгляд угол, пытаясь в нем заснуть. Но холод со всех щелей проникал внутрь, и он никак не мог заснуть от дубака. Делать было нечего, нужда заставила делать разминки, чтобы совсем не окоченеть.

      «Здорово, как в настоящем монастыре «Шаолинь», - радостно подумал он, - вот и сновидения у меня яркие, насыщенные стали. Кастанеде потребовалось десять лет, если не больше, чтобы он увидел свои руки во сне, а мне в таких условиях хватило и трех дней, круто!».

     Так всю ночь Нарада периодически бегал, прыгал, приседал, отжимался, пуская пар изо рта и грея свои грабли в яйцах. Наконец-то тяжелая железная дверь гаража открылась, впустив лучи дневного света, и зашла Ксива. Увидев дрожащего от холода Нараду, она сказала, усмехаясь:

-          Че, жопу отморозил? Тебе полезно, хорошая практика для просветления. А теперь ты будешь у нас становиться эскимосом. Знаешь, как эскимосы жили?

Нарада только помотал головой.

-          Они делали такие очень маленькие юрты, вокруг которых была ледяная изба, таким образом, создавалась теплоизоляция, поэтому в юрте было очень тепло, - рассказывала жрица. Нарада, ежась от холода, пытался врубиться, о чем идет речь.

-          Так вот, - продолжала Ксива, - тебе надо сделать мини-дом из картонных коробок, поставить его здесь и спать в этих коробках, тогда тебе будет тепло, как в термосе, понял, болван?

Дурак в ответ покачал головой, состроив недовольную мину.

- Че надулся, урод, что тебе опять не нравится? – взбесилась жрица, почувствовав негативную волну.

- А почему это я должен в таких идиотских условиях жить, а все остальные в коттедже как свиньи живут? – огрызнулся придурок.

- И ты еще спрашиваешь после всего свинства, которое ты натворил? – охуела от такого наезда Ксива, пристально посмотрев в глаза ничтожества, - запомни, все зависит только от тебя. Как аукнется, так и откликнется. Как ты относишься к людям, так и к тебе будут относиться. С тобой еще по-доброму обращаются, учат тебя, все объясняют, а ты, свинья неблагодарная, только бесишься. Если бы ты культивировал смиренное состояние, посылал всем любовь, был бы самоотвержен, готов принят любого человека, любую ситуацию, так давно бы уже жил как человек и занимался творчеством, йогой, но ты же культивируешь одни негативные эмоции, кроме претензий никто от тебя ничего не чувствует. У нас у всех даже головы из-за твоих поганых мыслей болят. Но мы выбьем из тебя эту дурь, - категорично заявила жрица.

-          Теперь ты всегда должен ходить с веригами на ногах, чтобы помнить себя, а не мечтать о голых задницах и каждое утро в семь часов будешь бегать с самками из второго кольца на пробежку и сдавать экзамен на еду.

-          А какой экзамен? – зашуганно спросил Нарада.

-          Вот завтра и узнаешь, - оборвала Ксива.

-          Есть, будет сделано, - не попадая зуб на зуб, пробубнил идиот.

      Когда жрица ушла, Нарада поперся в кладовку, где валялся всякий хлам. И среди здоровой кучи грязных, старых, поеденных молью вещей, отрыл несколько вонючих изодранных кофт, которые приспособил вместо матраса и одеял, и какой-то женский берет годов 60-ых цвета детской неожиданности, решив, что он спасет его от холодной ночи.

-          Эй, Нарада, подъем, быстро на пробежку собирайся, - раздался утром грохот в металлическую дверь. Услышав шум, Нарада стал выбираться из-под кучи вонючих кофт, чтобы открыть дверь.

-          Хули ты до сих пор дрыхнешь, свинья?! – наехала на него ворвавшаяся Пухлорожая, - а, ну, быстро собирайся и догоняй нас, и не забудь вериги надеть.

-          Есть, будет сделано, - сонным голосом промямлил Нарада и, как попало налепив на свои ходули утяжелители, выперся на улицу догонять самок. Но удавалось ему это непросто, так как длинное худое тело болталось на ветру, а вериги притягивали его костыли к земле. Поэтому, кое-как волоча их по земле, он пытался догнать самок.

     «Блядь, суки, прибил бы вас этими веригами», - злился урод, кое-как волоча за собой ходули, но, вспомнив, что ему надо самкам сдавать экзамен на еду, испугался и решил немного изменить состояние на более доброжелательное.

-          О, еб твою мать, ты решил всех мышей распугать? - вскрикнула Решето, увидев наконец приблизившегося к ним дурака в женском доисторическом берете, из-под которого  торчали засаленные волосы, в каком-то жутком свитере, размера на три меньше необходимого, в обрезанных штанах с небрежной зеленой заплатой прямо на всю задницу, а поверх штанов урод вкривь и вкось примотал вериги.

-          А, ну, быстро спрячь вериги, долбоеб, - наехала на него Пухлорожая.

Только Нарада наклонился к своим ходулям, чтобы спрятать утяжелители, как тут же получил охуенный подзатыльник, от которого воткнулся рылом в землю.

-          Не дай Бог, еще раз увидим тебя в таком виде, козел, - зашугали его самки.

 Нарада поднялся на ноги, вытирая землю с обиженного ебальника:

     «Вот суки, че они себе позволяют, дуры», - стал он гнать волны, бесясь во внутреннем диалоге, бросив на самок озлобленный взгляд, но боясь сказать что-либо в лицо.

-          Че уставился, урод? - заметила недовольную пачку Решето, - а где твоя благодарность за то, что тебя учат? - и ебнула его ногой под зад.

-          Спасибо, - дерзко огрызнулся дурак.

-          Не хуй тут в залупу лезть, так-то ты лучше запомнишь, как нужно все нормально делать, - пояснила Пухлорожая, - если бы ты был умным, то наоборот, сейчас проявился бы очень гибко, похвалил бы, например, нас, примазался, чтобы мы приняли у тебя экзамен, а потом бы мы похвалили тебя перед Гуру Рулоном, то есть, ты бы добился расположения людей, которые реально что-то могут дать тебе. А ты как действуешь? Прямолинейно, очень глупо, сразу же настраивая людей против себя. Сейчас ты в нас вызвал недовольство, мы расскажем о твоей реакции другим, и, представляешь, какое у людей мнение  сложится о тебе.

-          Да, действительно, я опять уснул в своей механичности, совсем неосознан, дурак, - признался Нарада, - спасибо, что все объясняете, учите меня, без ваших толчков я так бы и остался на всю жизнь говном. Когда мне сказали одеть вериги, я стал обижаться, так как с ними тяжело бежать, потом стал сильно жалеть себя, чуть не разревелся, вместо того, чтобы отрешаться от своего тела и благодарить Бога, благодарить Рулона за то, что не дают мне оставаться дураком, а постоянно будят через разные ситуации, заставляют задуматься над жизнью, дают понять, что я не есть эти негативные мысли, состояния, все это - ложная личность, а я должен растождествляться с ней, ощущать своего свидетеля.

-          Так-то уже лучше, - одобрительно сказала Пухлорожая, радуясь, что Нарада хоть что-то начинает осознавать.

-          Ну, все, давай, сдавай экзамен, - сказала Решето Нараде, когда они выбежали на песчаный берег моря.

-          А что я должен сдавать? –  спросил он.

-          Давай, рассказывай про себя какую-нибудь самую гадкую историю.

     Нарада напряг свои тупые мозги, пытаясь вспомнить какую-нибудь историю. И, выбрав наименее безболезненную для своей ложной личности, начал бубнить:

-          Ну, однажды в первом классе я пернул при всех и весь класс надо мной ржал, а мне было очень стыдно. Вот!

-          Это что, весь рассказ? – спросила Решето, на бегу подбирая с берега красивые ракушки.

-          Ну-у-у-у, да, - замялся придурок.

-          Ни хуя, не отмажешься. Это тебе слишком легко было рассказать, - заметила Пухлорожая, - давай рассказывай что-нибудь очень гадкое, что ты никогда никому не рассказывал.

     Нарада, тяжело вздохнув, стал снова в своей памяти перебирать разные жизненные ситуации, которые происходили с ним.

     «Помню, как меня все пиздили в школе, чморили, издевались, - вспомнил он про себя, - но нет, это я не буду рассказывать, а то вообще меня залажают, че я, дурак что ли так позориться перед всеми», - и снова стал вытаскивать из архива памяти более безобидные ситуации.

-          В детстве я был очень закомплексован и боялся даже звонить по телефону, поэтому мама всегда звонила моим одноклассникам и спрашивала за меня уроки.

-          Не-е-е, это тоже не то, - снова обломили его самки.

     Так Нарада еще рассказал историй пять, которые не были приняты и, в конце концов, Решето разбесилась.

-          Ты, урод, заебал уже мозги пудрить. Хули ты тут на отъебись рассказываешь. Никому не нужна твоя показуха, это серьезная духовная практика на растождествление со своей ложной личностью, а ты упорно держишься за свое говно. Короче, если ты сейчас не рассказываешь нормальную историю, то тебе придет пиздец, три дня будешь голодать, - разбесилась она, пизданув дурака со всей дури кулаком между  лопаток так, что тот, окосев, чуть не взлетел. Зацепившись за самый страшный для него образ голодовки да еще и три дня, он готов был скорее сдохнуть, чем остаться без хавала. Потому страх остаться без еды мобилизовал в нем силы, ослабив болезненное  отождествление с ложной личностью, и Нарада, скрипя хуем и сердцем, стал нехотя рассказывать, буквально рожая каждое слово.

-          Ну, хорошо, хорошо, я расскажу. Когда мне было лет семь, у меня был кореш на год старше меня. Мы часто вместе с ним играли, гуляли, ходили друг к другу в гости, вообще очень много времени проводили вместе. Я помню, что в то время я часто стал ощущать желание теребить свою письку и при любой удобном случае  засовывал руки в трусы и занимался любимым делом.

-          Так, так, это уже поинтересней, - оживились самки.

     Увидев одобрение, Нарада слегка расслабил булки и уже с неким азартом продолжил свой рассказ.

 - Потом, когда нас воспитатели водили в душ, мне стало интересно рассматривать письки других пацанов, и мне все чаще стали сниться сны, где куча голых пацанов мацают друг друга. Тогда я решил попробовать по-настоящему. И однажды рассказал своему другу об этом желании. И ему  тоже понравилась эта идея. С тех пор это стало нашим любимым занятием. Мы уже не играли в обычные игры, а залазили на чердак или прятались в кустах и ебли друг друга в жопу, отсасывали у друг друга. Вот, - гордо закончил Нарада, внезапно ощутив себя героем от того, что самки так бурно реагировали на его рассказ.

-          Фу, блядь, да ты, оказывается, настоящий педик, - воскликнула Пухлорожая, - да, не зря тебе дали такую позорную кликуху, Нарада  -  в этом ты весь. Ладно, на порцию каши ты заработал, - подытожила Решето, с отвращением посмотрев на Нараду.

     Без малейшего осознания, без какого-либо состояния стыда, горечи за свое ничтожество, но полностью сконцентрировавшись только на порции каши, Нарада на радостях побежал к себе в ПМЖ.

     Нажравшись до отвалу, Нарада решил прогуляться к морю. Наблюдая за красивым танцем белых чаек, он погрузился в размышления: «Никогда бы не подумал, что кому-нибудь расскажу про то, как я пидорасил. Так бы и жил с этим грузом. А сейчас рассказал, и так легко на душе стало, как будто тонна цемента упала с плеч. А ведь каждый человек какие-то события, произошедшие в его жизни, считает самыми сокровенными или постыдными, которые он никому не рассказывает, например, как его били, позорили, насиловали, унижали. Поэтому жизнь такая тяжелая и мрачная. Ведь весь этот негатив, груз обиды, самосожаления, чувства несправедливости, получается, человек всю жизнь носит внутри, сам себя уничтожая. Кошмар! А у меня сейчас такой великий шанс избавиться от себя самого, от своей ложной личности и стать чистым, как ребенок. Так это же и есть практика пересмотра. Только Кастанеда и Тайша Абеляр каким-то хитровыебанным способом ее делали, что-то писали, дышали, поэтому все это очень долго и медленно происходило, в течение долгих лет. А я за одну пробежку смог почувствовать, сколько энергии ко мне вернулось из прошлого. Здорово!».

      Вечером в ПМЖ пришла Ксива:

-          Хули ты, урод, развалился, - заорала она, увидев, что Нарада среди белого дня как последний бомж валяется на грязном полу сверху кучи вонючих шмоток.

-          А? Что? Где? – вскочил урод, еле продирая зеньки и вылазя из-под груды тряпок, как собака из помойки.

-          Свинья, ты сделал себе уже картонную юрту? - бесилась жрица, с отвращением смотря на бомжа.

-          Еще не-е-е-т, - забито ответил Нарада, вжав голову в плечи и натянув свой поносный беретик на глаза, вцепившись в него грязными пальцами, боясь получить пиздюлей.

-          Какого хуя не выполняешь задание, быстро отжиматься и объяснять, - рявкнула Ксива, еле сдерживая свою ярость.

     Длинное несуразное тело встало, оперлось об пол руками и носками ног, выпятив костлявую задницу кверху и, еле сгибая руки в локтях, стало имитировать отжимания.

-          Это че за хуйня, а ну, опусти зад, - напала Ксива, ебнув Нараду грязным ботинком по заднице. Удар оказался сокрушительным, и говноед рухнул на бетонный пол, прижав свои яйца.

-          А-а-а-а, - заорал он от боли.

-          А, ну не орать, - пресекла его Ксива, - быстро встал и продолжил отжимания.

Корчась от боли, Нарада снова встал на руки, перекрещивая ноги.

-          А, ну, быстро встать на кулаки и на пол, - скомандовала жрица, увидев, что дурак ловко пристроился на мягкой куче, - а теперь давай рапорт, что ты будешь делать.

-          Сегодня я пойду по супермаркетам и буду выпрашивать картон и сделаю из него себе юрту, - кряхтя и заикаясь, сказал Нарада.

-          И не дай Бог, свинья, сегодня не выполнишь это задание, будешь делать часовую разминку и сутки голодать, - стала гонять ему «страшные» образы Ксива.

-          Нет, нет, пожалуйста, не надо, я все сделаю, - заныло ничтожество.

-          Ленивая свинья, говно, блядь, ничего не можешь делать, только все из-под палки, - с презрением бросила ему жрица.

     Пробуждающие, жесткие и, главное, очень полезные практики по уничтожению ложной личности продолжались, не давая Нараде ни малейшего шанса полностью заснуть в своем дерьме.

     «Вот идиоты, на себя бы посмотрели, - обижался и бесился он, вместо того, чтобы отслеживать свои реакции и менять их, - кто они вообще такие, они же сами не совершенные, почему они должны меня учить, вон эта же Ксива вчера ходила с расстегнутой ширинкой, и где ее безупречность, че она тут выебывается передо мной», - бесился урод, осуждая и критикуя всех подряд, кроме себя, замечая какие-то мелочи, но не задумываясь над тем, что другие ученики открыто принимают духовные практики, совершают усилия, развиваются, а он не может даже выполнить элементарного.

-          Морду попроще сделай, - заметила его недовольный ебальник Ксива, - если сейчас не изменишь кирпич на радость, то будешь голодать.

      Услышав последнюю фразу, Нарада растянул рот в кривой улыбке, похожей скорей не на радость, а на злорадный оскал.

-          Все, хватит, - остановила его жрица на трехсотый раз отжиманий. - А сейчас пиздуй на ручей и смывай с себя годовые слои параши. Свинья паршивая, уже забыл, наверное, когда последний раз это делал.

-          Ой, ну, там же холодно, - заныл Нарада.

-          Вот и хорошо, то, что нужно, бодрым будешь весь день, - усмехаясь, сказала Ксива.

-          А можно мыло, шампунь и полотенце?

-          Ни хуя себе, раскатал губу. Обосрешься, мыться будешь «Пемолюксом», - сказала Ксива, протягивая ему банку со средством для мытья посуды, - и полотенце тебе не нужно, обсохнешь на свежем осеннем воздухе, тебе полезно позакаляться.

      В доску разобиженный, с надутой миной Нарада поперся на ручей, держа в руках средство для мытья посуды….

     Кое-как заставив себя засунуть руки в ледяную воду, долбоеб загреб в ладони воды и быстро потер свою грязную харю и шею, только размазывая грязь. Потом снял свой вонючий берет и им же вытерся.

     «Все, с меня хватит, - подумал он, - посижу тут еще и пойду обратно, скажу, что вымылся».

-          Что, отмылась, свинья? – встретила его Аза, пристально осматривая его внешний вид, - А что у тебя с рожей, маскировочная окраска? – спросила она, посмотрев на морду Нарады, по которой полосами была размазана грязь.

-          Не знаю, у меня не было зеркала, - стал оправдываться идиот и тут же получил пинок под зад.

-          Оправдываешься, свинья, где «виноват, исправлюсь»?! - набросилась Элен.

-          Виноват, исправлюсь, - пасмурно ответил Нарада.

-          А, ну, показывай свои руки, - снова принялась за проверку Аза.

Нехотя ничтожество протянуло свои лапы.

-          Еб, твою мать, да у тебя же говно кусками отваливается с рук, - заорала она, увидев черные как у землекопа грабли.

-          Вот, сука, ты кого хочешь тут наебать, - разбесилась Элен, поставив ему гычу, - быстро отвечай, говноед.

-          Я помылся, - стал врать Нарада, спрятав свой кочан, как страус.

-          Не пизди, фуфло, - пошел быстро мыться!

      Так Нарада еще раза четыре ходил туда-обратно, каждый раз получая хлесткие подзатыльники и тяжеловесные удары под жопу.

-          Короче, скотина, если ты сейчас придешь, и я хоть малейшее пятнышко грязи найду на тебе, то будешь часами разминаться, - орала Элен, поставив очередной пендель неуделку.

     На этот раз не на шутку обосравшись, Нарада, сбросив с себя одежду, дрожа от холода, зашел в ледяную воду и, буквально с ног до головы обсыпав себя «пемолюксом», стал тщательно тереть че попало своим излюбленным беретом, вместо мочалки.

-          Вот так, урод, теперь видно, что хоть старался, - оценивающе сказала Элен, заметив отбеленную морду Нарады и не до конца отмытую от «пемолюкса» бошку. - И теперь ты должен каждый день ровно в десять часов утра проделывать эту процедуру. А если, не дай бог, ты первый об этом не вспомнишь, то сразу час разминки, - обрадовала его Аза.

-          Понятно-о-о-о, - глубоко вздохнув, протянул тот.

-          Ты бы знал, как я тебе завидую, - сказал Гурун, встретив Нараду на берегу моря, когда тот с обиженной мордой бросал камешки в воду.

-          Это еще почему? – пробурчал он.

-          Ты, наверное, быстрее всех просветлеешь, - на полном серьезе сказал Гурун, наблюдая, как камешки со свистом падают в воду, образуя бесчисленное количество кругов, которые постепенно сливаются с общей гладью воды, - ведь никто в Рулон–холле сейчас не проходит таких глубоких практик на отработку безупречности, а за тебя, похоже, серьезно взялись, значит, ты уже готов.

-          Да они мне уже все надоели, мне кажется, что все надо мной издеваются, - пожаловался Нарада, начав строить песочную башню.

-          Это очень глупо так думать, находясь в поле Просветленного Мастера, ты что забыл, как настоящие Учителя дзэн учили своих учеников, - с блеском в глазах и с большим восторгом говорил Гурун, желая искренне помочь в осознании себя дураку, - Ты только вспомни, как Гурджиев унижал своих учеников, он мог на них кричать в бешенстве, махать руками, топать ногами, мог материть, а  ученик должен был наблюдать, что в нем происходит в этот момент. Ведь когда все спокойно, невозможно увидеть все говно, которое сидит в тебе, а когда специально создаются такие обучающие ситуации, конфликты, наезды, оскорбления, - вот тогда большое поле для отслеживания своих механических реакций. Когда ты не отождествляешь со своей ложной личностью, не думаешь о себе, что ты чувствуешь?

-          Легкость такую, непосредственность, - стал более оживленно говорить Нарада. - Вообще-то, наверное, ты прав. Я заметил, что когда включаю мирскую оценку: «Вот меня обозвали, меня ударили», то сразу же возникает обида и все говно лезет, а если мне удается более алертно реагировать, бодро, радостно, то я начинают понимать, что такое неотождествленность, тогда я четко ощущаю, что я не есть эта ложная личность, что я - нечто большее.

-          Вот видишь, - обрадовался Гурун тому, что Нарада хоть что-то начал понимать, - а представь, йоги специально уходят далеко в горы, голодают месяцами, чтобы получить это переживание, а тут тебя хуйнули меж лопаток, обозвали свиньей, плюнули в рожу, а ты наблюдаешь и отрешаешься. Очень быстро идет развитие, если ты, конечно, каждую ситуацию используешь. Так что давай, ощути вкус  просветления, - напутствовал его Гурун и нырнул в море, дав Нараде правильное направление мысли.

 

 

Блядству Бой!

 

      Вечером, когда Нарада стирал кучу грязных трусов, носков и лифчиков в холодной воде, периодически отогревая руки в яйцах, пришла чу-Чандра, злорадно потирая ладони в предвкушении нового веселья.

-          Че приперлась? – любезно встретил ее Нарада.

-          Ты, главное, не напрягайся, расслабь свои булки, дыши ровно и спокойно, - ехидно сказала  чу-Чандра, - у тебя будет новая практика на раскрытие третьего глаза и расширение сознания.

-          Это еще как? – пробурчал Нарада.

-          Когда ты слышишь, что кто-то приближается к твоей лачуге, то, во-первых, ты должен сразу настроиться, кто идет, а когда человек уже зайдет, то в зависимости от того, кто пришел, ты должен будешь так его и приветствовать.

-          Как это? – удивился болван.

-          Если кто-то из нас приходит, то ты должен просто говорить «гыыч Ом!», а если кто-то  из жриц, то каждую из них встречаешь по-своему. Например, когда придет Элен, ты должен резко вскочить и встать по стойке «смирно», ожидая дальнейших распоряжений. Когда зайдет Аза, ты должен сесть на колени и сидеть, а когда придет Ксива, ты должен подползать к ней на карачках и преданно смотреть в глаза. За каждую ошибку будешь отжиматься, приседать, получать пендели, гычи и подзатыльники.

-          Есть, будет сделано! – стараясь изобразить радость, отчеканил как автомат Нарада.

      Весь день он старался запомнить, кого и как нужно приветствовать, напрягая свои куриные мозги:

     «Да, крутая практика. Даже чтобы просто запомнить, какая нужна память и концентрация. Сегодня весь день только об этом и думаю, зато лишних мыслей нет и состояние такое легкое, незагруженное, видимо потому что энергия не растрачивалась на бессмысленные мечтания и образы.  Вот почему у кошек всегда быстрые реакции. Они всегда бдительны, в любой момент ждут нападения и готовы действовать, обороняться или нападать. Здорово! Интересно, как долго мне удастся продержаться в этом состоянии?» – думал Нарада, периодически перечитывая команды, которые необходимо будет выполнять. Но в этот день никто не пришел и, урод, расслабившись и потеряв всякую бдительность воина, беспечно завалился спать.

-          Опять проспал, свинья, - крикнула Аза, придя с утра пораньше в ПМЖ, чтобы проверить долбаеба. Нарада резко соскочил: «Ой, блядь, я же должен что-то сделать… что, что, что? - стал судорожно он вспоминать, - кажется, встать по стойке «смирно», ой нет, сидеть, нет, а, кажется, вспомнил, ползти на карачках», - решил дурак, перебрав все варианты, то вставая, то садясь, то опять вставая. Наконец он рухнул на четвереньки и быстро подполз к Азе. Но, увидев явно недовольный вид жрицы, снова затормозил:

     «Блядь, там же еще что-то надо было сделать, - стал он чесать затылок и кусать пальцы, напрягая мозги, - нахуй, я же вчера все помнил, я же все учил, ну, как же там», - задергался идиот, не в силах вспомнить.

     Аза, заебавшись ждать, пока Нарада разродится, подошла поближе и ебнула его под зад, но немного промахнулась, зацепив яйца.

-          Уа-а-а-а, - взвыл от боли дебил.

-          А-а-а-а, - вспомнил, вспомнил, - в следующее мгновение затараторил он и  радостно заорал: - Гыыч Ом, гыыч Ом! - но тут же получил подзатыльник.

-          Скотина неосознанная, - прокомментировала свои действия Аза.

-          Ой, ну значит, я все перепутал, - зачморенно забормотал Нарада.

     И уже дрожа от страха в ожидании  очередной оплеухи, стал более осторожно делать следующее действие. Он медленно встал, пытаясь сделать стойку «смирно», одновременно смотря на реакцию жрицы. «Вроде правильно», - решил он,  разгибая колени. Но как только выпрямился, тут же получил фофан.

-          Ай, виноват, исправлюсь, - заныл идиот, растирая от удара лоб.

     «Ну, теперь остался один вариант, больше выбирать не из чего», - облегченно вздохнул Нарада, сев на колени, ожидая дальнейших указаний, как ему передала  чу-Чандра.

-          А в следующий раз за каждое неправильное действие у тебя будет накапливаться разминка, может, тогда все запомншь. Совсем мозги жиром заплыли, уебище, - выговорила ему Аза, - Сегодня вечером будет костер, поэтому должен быть как штык в восемь часов у нас, понял?

-          Есть, будет сделано! – обрадовался, Нарада, но тут же помрачнел.

     «Ой, а вдруг Гуру Рулон опять начнет меня просветлевать, вдруг опять меня лишать моего говна. Ой, мне страшно, опять будут надо мной издеваться», - отождествленно воображал идиот вместо того, чтобы культивировать правильные реакции, настраиваться на духовную работу над собой.      

       Несмотря на то, что Гуру Рулон неустанно круглыми сутками объяснял истину, показывая, как нужно реагировать, размышлять, ученики неохотно, со скрипом расставались со своими иллюзиями, каждый раз откладывая духовную работу, просветление на потом, обращая внимание только на веселье, яркость, которыми всегда был наполнен Рулон-холл, радостно встречая истину из уст Мастера, но глубоко не задумываясь над каждым  словом Мудреца, забывая о главной цели – пробуждении.

-          Эй, свиньи, быстро всем собраться в зале, - крикнула Элен, собирая всех учеников в огромный зал. Заломившись в зал, рулониты увидели, что Гуру Рулон уже сидит в своем кресле, гладя любимца кота.

- Гоша с Горилой ушли, но ничего они сделать не смогли. А почему? А потому что никто ничего не может сделать сам, один, собственными усилиями. Ни кот, ни я не можем ничего сделать в одиночку, а делать может только клан людей. И даже  семейный подряд никогда не сможет сделать того, что может сделать клан людей, - выкрикивал Рулон, бурно жестикулируя, пытаясь вдолбить нерадивым ученикам истину.

     «Ну, вот начинается, - помрачнел Нарада, приняв сказанное на свой счет, - почему всегда только обо мне говорят, нет, чтобы о Муде, например, что-нибудь сказать».

- Но клан не каждый может собрать! – очень эмоционально сказал Рулон, сделав паузу и стараясь, посмотреть в глаза каждого ученика, как бы читая, кто всосал, а до кого туго доходит. Но большинство бессмысленно кивало пустыми кочанами, просто наслаждаясь обществом Просветленного Мастера и вкусной закуской.

- Что-то внутри должно быть такое, чтобы человек мог вокруг себя собрать клан  людей, - говорил Мудрец, - это должен быть изначально особый человек, специально так созданный природой. Когда клан создан, можно уже и действовать. Вот тогда получаются большие дела.

    «О, так это же я такой распиздатый, я всегда это знал, - размечтался лысый Гурун, - никто не может сам ничего сделать, а я могу вокруг себя создать клан, ведь я же не такой, как все, еще чуть-чуть и я сам стану Гуру», - раздувался от своей экстраординарности Гурун, да так уснул в своем воображении, что пролил на себя фанту, залив ее вместо рта в рубашку, чем развеселил рядом сидящих рулонитов.

     Гуру Рулон, прочитав все его гнилые мысли, продолжал весело объяснять:

- И мы помним школьные уроки, - бесновался Мастер и начал утрированно с выражением, размахивая руками как на трибуне цитировать Маяковского: «А, если в партию сгрудились малые, сдайся враг, замри и ляг, - устрашающе кричал Рулон, хриплым голосом выделяя каждое слово, чем вызвал неописуемуе веселье. - Партии рука миллионопалая, сжатая в один громящий кулак», – стукнул Мудрец по столу, да так, что с него покатились фрукты. - Жить надо только кланами! Волки в стаю! – лозунгами выкрикивал Рулон.

- Волки в стаю! – вторили ему хором ученики, входя в раж от неудержимой энергии Просветленного Мастера.

     А Гинлой харчок так внимательно и эмоционально включился в слова Рулона, что сам того не замечая, выпучил как бешенный глаза и стал, подражая Мастеру, так же размахивать руками.

     «Вот это энергия, вот это сила», - восхищался Мудя, буквально уже готовый прямо сейчас вскочить и начать активно действовать, настолько его заводила пламенная речь Гуру Рулона.

-  К чему нас приводит желание независимости? – продолжил Рулон, отпив яблочного сока. - Мы ничего не можем достичь!

     - «Хотели вы достичь самостоятельности, но убедились вы в своей несостоятельности», - процитировал он слова из «Рулон Гиты», - потому что никто не может вот так один  что-то сделать, - снова сделал паузу Мудрец, посмотрев на Гуруна, который уже храпел и видел себя властелином всего Мира.

     «А, че, я ни че», - засуетился лысый придурок, ощутив на себе взгляд Мастера и опустил глаза.

- Я когда начал что-то делать, я чувствовал, что я сам, конечно, ничего не могу делать, не умею, не способен, – еще более эмоционально стал говорить Гуру Рулон, - и сразу стал собирать группу людей вокруг себя. И только вместе мы начали все делать. Вот так, а один я тоже был бы не способен ни на что. Теперь мы все знаем! – заключил Мудрец, смачно откусывая большое спелое яблоко.

     «Ничего себе, даже сам Гуру Рулон говорит, что ничего не может, а эти свиньи все мнят себя Наполеонами, - подумал Сантоша, посмотрев на Гуруна и Нараду, - ну, ничего мы дурь-то из них выбьем. Надо же, Рулон объясняет, объясняет, а эти дураки упорно держатся за свою иллюзию. Лучше бы посмотрели, что они из себя представляют. Да разве может тот же Гурун собрать вокруг себя клан, если он даже не способен просто похвалить человека, только обсирает всех и настраивает против себя. А Нарада, уебище божье, задницу свою без напоминания помыть не может, зато в воображении он уже чуть ли не Просветленный Учитель».

 

      А Гуру Рулон перешел уже ко второй теме:

     - Второе препятствие на пути - это поебень. Ну, это конец всему-у-у-у, - утрированно тяжело взохнул Гуру Рулон, покачав головой, -   Растет организм, кошка, собака, обезьяна - все развивается, как только половое созревание наступает - все, пиздец котенку, - сказал Мудрец, резко сломав голос, перейдя на пидорастический фальцет и разведя руками, чем вызвал взрыв радостного смеха, - т.е. вся энергия, которая шла на рост, на развитие организма, мозга, на познание окружающего мира, направляется на поебень. Энергия уходит из человека, и он не может развиваться, расти, познавать мир, он ничего уже не может делать, он ни на что не способен. И существует три вида лишения сексуальной энергии. Первое, которое у нас возникает с малолетства, это - онанизм. У нас скапливается энергия, а мы ее через онанизм выпускаем.

     «Ой», - вздрогнул от этой фразы Нарада, только сейчас заметив, что его руки давно находятся в штанах, а сам он в воображение во всю ебет Пухлорожую, сидящую  напротив него в прозрачной блузке с декольте, из которой чуть ли не вываливались размера пятого дойки. Испугавшись за зря потраченную энергию, Нарада быстро вытащил в сперме испачканные руки, судорожно начав обтирать их об штаны.

-  Но онанизм – это еще полбеды, 50 процентов обесточки, - тем временем продолжал Гуру Рулон, - если бы мы эту энергию не выпускали, а поднимали в верхние чакры, то мы бы становились чуть-чуть умнее. А если мы через онанизм выпустили 50 процентов энергии, значит, наполовину уже дураками стали, наполовину развиваться перестали, наполовину познание затормозилось, развитие мозга затормозилось, - обрадовал всех Мудрец, посмотрев на Нараду, который уже не знал, куда деться от стыда, - а бывают сами по себе энергичные люди, когда, например, планеты все стоят в одном знаке. И так как у такого человека  больше энергии, чем у других, то, несмотря на онанизм, у него развитие все-таки идет. Но если энергии мало, как Кастанеда пишет, человек «скучного зачатия», тогда энергии не хватает, мозг затормаживается, развитие прекращается. Но кроме онанизма и нормального, здорового, жесткого секса, когда просто встретились, спарились и  разошлись, есть еще поебень.

     «Ну вот, опять за живое задели, - забесился Мудя, начав нервно ковырять в носу, - другой темы что ли нет».

     - Поебень - это когда мало того, что онанизмом мы себя уничтожили, так еще между людьми возникает сентиментальное, липкое друг к другу домогательство, чувствишки поганые, - сморщив лицо, говорил Рулон, показывая всем своим видом сильное отвращение и брезгливость, - это людей полностью делает дураками. После этого человек ничего не способен делать, даже на работу идти. Ему вообще ничего не надо, он становится полным дур-р-р-р-аком – закричал Мудрец, и, расслабленно развалившись в кресле, свесил руки, опустил к левому плечу расслабленную голову, состроил дебильную гримасу и пустил изо рта слюну, изображая полную обесточку. Рулониты держались за штаны, чтобы не обоссаться от смеха. 

- И есть третий вид лишения сексуальной энергии, - пришел в себя Рулон, - когда два человека рядом находятся, как Марианна с Рулоном. Они создавали возбуждение и пытались эту энергию поднять вверх. Знаете, в юности, когда уже сексуальный центр начинает работать, но мы еще не реализовали энергию на поебень, на рождение детей, то энергия возбуждения начинает идти вверх. Именно в этот период человек пишет стихи,  рисует картины, танцует, мир ему видится очень красочным, ярким. Конечно, часть этой энергии тратится на онанизм, а оставшаяся часть идет вверх, в область вишудхи, т.е. 5-10 процентов поднимается вверх. А представляете, что будет, если 100 процентов поднимется вверх? Этим-то как раз и занимаются йоги, на этом основаны экстаз, транс, молитва, все сверхспособности. Но прежде, чем начать поднимать эту энергию вверх, мы должны с вами соответственно изменить наше воображение. Потому что если вся хуйня, которая в нашей башке пойдет вверх, возникнет шизофрения! – выпучив глаза, сказал Рулон, поставив свои указательные пальцы на виски и, скручивая их в разные стороны, скривил лицо в шизофреничной гримасе.

- И если человек не остановил предварительно воображение, слишком много энергии пошло вверх, то начинается секс в голове, - продолжал Мудрец, уже не дожидаясь, когда затихнет смех, который в течение всего костра просто не прекращался, - эротические картины, образы каких-нибудь уродов, ковыряющихся в носу, которые кажутся принцами, мечты о подонках, пидерастах. Если эту энергию просто разбудоражить и оставить, возникнет вялое, раскисшее состояние, расплывчатое, идиотичное. Что тогда делать? А тогда надо начинать злиться! – сквозь плотно сжатые зубы процедил Гуру Рулон, скорчив злобную рожу и сжав кулаки, - то есть яростью, жесткостью мы как бы сжимаем эту энергию в манипуре, и потом можем делать с ней все, что захотим - раплывчатость проходит. Захотел, направил в анахату - молись в экстазе, хочешь - в вишудху - пиши стихи, твори, хочешь - в аджну – познаешь все, изучаешь, хочешь - в сахасрару. И вы можете попытаться это сделать. Это первый уровень подъема. Чем отличалась Марианна? – жесткостью. У нее не было сентиментальности, была  жесткость, поэтому  энергия автоматически шла вверх. Это был нормальный человек, очень жесткий, который не мог мечтать о принцах. Вот так! Я дал вам основное объяснение!

-          А кто веселится? – спросил Мудрец.

-          Сейчас состоится конкурс двух принцев, - объявила Аза.

-          Учите, учите меня, - радостно сказал Рулон детским голоском.

-          Синильга, Нарада и Мудя, выйдите в центр круга, - продолжила Аза, - Синильга будет принцессой хуевой, за которую будут драться Нарада и Мудила. А кто из них выиграет все конкурсы, тот и станет принцем ебучим, и с ним Синильга будет ездить по семинарам.

      «Ой, бля, че ща будет, - заговношился Мудила, - да нахуя мне нужна эта дура толстозадая, почему я теперь из-за нее должен подвергаться, страшно даже себе представить, чему».

      «Ебать мой хуй, даже если этот урод выиграет, все равно хуй я ему Синильгу отдам, не выйдет, - забесился про себя собственник Нарада, - она моя и всегда будет моей, никто не имеет право покушаться на мою собственность», - посмотрел он на всех озлобленным взглядом.

      Заметив такую нездоровую реакцию, рулониты стали ржать над дураком, тыкая ему в лицо.

-          Фу, блядь, Нарада, не позорься, - заорала Вонь подретузная, - хоть раз будь мужиком.

      «Королева хуева, - думала про себя чу-Чандра, обсирая Синильгу, бесясь от зависти, - перед такой дурой Мудя должен теперь ползать. Вот бы передо мной они поползали, а че с этой свиньи возьмешь. Ну, посмотрим, на этот цирк».

      Синильга тоже вся напряглась от сложившейся ситуации, судорожно пытаясь поймать загнанный взгляд Нарады, чтобы увидеть его реакцию и понять, как ей дальше действовать.

     «Вот черт, а вдруг мой Нарадушка просрет конкурс, он же такой Чахленький, - думала Синильга, - ну, ничего, все равно я с этим чукчей не поеду, пусть он отсосет», - бесилась дура.

      Все трое жестко вцепились в мамкины установки, ощущая сильный психологический дискомфорт, который четко корректировал действия зомби, чтобы не дай бог, отступить на шаг в сторону от мамкиной программы. А в это время Гурун, наблюдая за реакцией трех отождествленных дураков: Синильгой, Нарадой и Мудей, впал в размышления.

     «Как все-таки мудр и Велик Гуру Рулон! Да, это только Просветленный Мастер может четко увидеть проблему каждого ученика и дать именно ту практику, которая необходима именно ему. Но беда в том, что мы не всегда хотим услышать Мудреца и сделать то, что нас же самих избавит от тяжелого груза мамочкиных установок, иллюзий и предрассудков. Вот Синильга сейчас, например, если бы приняла эту практику с открытым сердцем, с желанием избавиться от поебени, по крайней мере, начала бы сейчас наблюдать, что внутри нее происходит, как она механично на все реагирует, как многое бы ей открылось. Взяла бы и сама ради практики поездила с Мудей и увидела, что на одном Нараде свет клином не сошелся, но нет, она уже жестко вцепилась в это ничтожество, в кусок говна и не хочет его отпускать, вон как бесится, злится, - посмотрел Гурун на недовольную мину дуры, - а эти два сосунка все никак не хотят мужиками становиться, подкаблучники херовы. Вместо того, чтобы получать божественную благодать, они зациклились на толстых задницах».

      Но тут размышления Гуруна прервал голос жрицы.

-          А Гурун будет судьей конкурса, - сказала Аза.

-          Первый конкурс заключается в следующем, - продолжила Ксива, - Мудя с Нарадой по очереди садят Синильгу себе на спину и начинают отжиматься, сколько смогут. Итак, первый - Мудя.

 Мудон, заранее напрягшись, подставил свою спину, и Синильга под крики и визги рулонитов, стала карабкаться на Мудозвона. И когда она-таки забралась, то Мудила чуть не пернул от тяжести, но каким-то чудом ему удалось принять упор лежа. Он стал делать попытки отжимания. Вся толпа рулонитов в один голос принялась считать.

-          Раз, два, три…

-          Давай, Мудила, не ударь лицом в грязь.

-          Четыре, пять, шесть…

-          С-с-с-с-емь, - орала толпа.

     А Синильга тем временем старалась сильнее надавить на Мудона, чтобы он поскорее ебнулся: «Упади, упади, дурак», - психовала истеричка, все сильнее давя на спину Муди своей жирной задницей.

     Тут у Мудона руки подкосились, и он ебнулся грудью об пол, а охуенная туша в виде Синильги сделала это приземление наиболее приятным, окончательно впечатав морду Мудона в пол так, что тот чуть не окосел.

-          Уау-уау, ну, что же ты так рано рухнул? - разорялись рулониты.

Синильга же не находила себе места: «Блядь, бедный Нарадаушка, я же его могу раздавить, ему  столько не отжаться, боже, что делать, что делать?»

-          Итак, на ринг выходит следующий герой, Нарада, - объявила Ксива.

Ощутив неимоверную тяжесть Синильги на своей костлявой спине, Нарада кое-как стоял на ногах, дрожа коленками.

-          Господи, Нарада, только не упадите, пожалуйста, - шепнула ему Синильга на ухо.

-          Корова, блядь, говорил тебе, не жри булочки, теперь я должен за тебя отдуваться, - так же шепотом начал Нарада семейную разборку.

     Чуть не обосравшись, придурок встал на ладони и начал отжиматься. Уже десятый пот сходил с него, вены выступили на лице и шее.

-          Два, - хором считали рулониты.

-          Три, - кое-как на дрожащих руках поднялся Нарада.

      «Только бы он не свалился, Господи, я этого не переживу», - не могла успокоиться Синильга, пытаясь втянуть живот, чтобы стать полегче, но это не помогало.

-          Три, четыре, - ну, ну, Нарада, не позорься, - бесновалась толпа, - откормил Синильгу на деньги Эгрегора, вот теперь давай, катай.

     Но Нарада уже плохо что-либо соображал и не понимал, что ему говорят, мысленно бесясь только на Синильгу  и ее вес.

     «Блядь, корова жирная, чтобы я еще раз разрешил тебе шоколадку купить, хуй на рыло».

-          П-п-п-ять, - хотели сказать рулониты, но не получилось, так как Нарада уже в отрубе валялся на полу.

-          Фу, отстой, лажа, Нарада дохлый, - бесновались рулониты, - позорник.

     «Еб твою мать, какое это ничтожество, - думала про себя  чу-Чандра, смотря на Нараду, - как эта дура  этого не видит, нахуя ей нужно это говно, нашла бы себе кого-нибудь получше, если уж совсем без бомжей не может. То ли дело, мой Мудя, настоящий принц», - тут же оправдала она свою поебень.

-          Вот, Синильга, смотри внимательней на своих принцев, кто из них что реально из себя представляет, - сказала Ксива.

-          А теперь, ребятки, вам предстоит пройти следующее испытание, - неожиданно раздался пидорастический голос, и все увидели  Гуруна в костюме Бабы-яги.

-          На, окуни, красавица, сюда свои белоснежные ручки, - скрипучим голосом сказал  Гурун- Баба-яга, хитро посмотрел на Синильгу и поднес к ней чашку с какой-то оранжевой массой.

-          Фу, что это, - задергалась Синюшняя, - отодвигая от себя пиалку.

-          Да не бойся, дитятко, на, понюхай это вкусно, - прикалывался Гурун.

     Синильга рискнула поближе рассмотреть содержимое пиалки и убедилась, что это просто персиковое варенье.

-          Не буду я никуда совать свои руки, - резко сказала она, - тебе надо, ты и суй.

-          Давай, Синильга, мажь руки повидлом, - орала  чу-Чандра, - че тут такого.

-          Не ссы, дура, - крикнул ей Гну.

     «Ни хуя, я ни за что не поддамся на эту провокацию, - бесилась завнушенная овца, - поиздеваться надо мной решили, не получится», - стала она прислушиваться к своему болезненному воображению.

      В этот момент дура была похожа на Нараду, когда он шизовал и боялся идти мыться.

-          Хватит, не ломайся, Синильга, - выкрикивали рулониты, - это же не говно, а просто повидло.

    Еще некоторое время поломавшись, наконец, идиотке стало не по себе, что сейчас на нее смотрит Гуру Рулон, а она так тупо, по- мышиному реагирует.

-          Ну, ладно, давай свое повидло, -  обратилась она к Гуруну.

     Измазав все кисти повидлом, Синильга положила руки запястьями на колени так, чтобы не измазать одежду.

-          Теперь, хлопчики, давайте, подойдите к девице прекрасной, - все таким же пидорастическим голоском Бабы-яги продолжал Гурун под общих хохот, - и  начинайте слизывать это вкусное вареньице с ее рук.

     Зашуганные долбоебы, Нарада с Мудей, подсели к Синильге, один к левой руке, а другой – к правой.

-          На старт, внимание, марш, - скомандовала Элен. И как два голодных пса, «рыцари» стали интенсивно слизывать повидло с рук Синильги. Веселье стояло неописуемое. Дура кое-как сидела на месте, ерзая туда-сюда, еле удерживая руки в одном положении от жуткой щекотки.

-          Нарада, Нарада! – орала одна часть зала

-          Мудя! Мудя! Давай, давай! - раздавались крики с другой половины.

     Буквально через пару минут Синильга ощутила, что ей очень даже нравится эта практика - аж два бомжа лижут ей руки. Сев поудобней и ощущая себя королевой, она свысока бросила на чу-Чандру взгляд, как бы показывая свое превосходство перед ней.

-          Стоп! – наконец прозвучала команда. Все замерли, кто в каких позах был. Синильга оказалась с открытым ртом и выпученными глазами. У ее правой руки замер Мудя с высунутым языком, а прямо мордой в ее ладонь залез Нарада, застыв в таком положении.

-          Осознавайте себя, - сказала Ксива.

-          Отбой! – послышалась через минуту следующая команда, и все стали отмирать.

-          А теперь давайте определять победителя этого конкурса, – сказала Аза, - Мандонна, на какой руке повидла осталось меньше?

     Синильга, пока никто не видел, быстренько пару раз лизнула руку, где был Нарада и, когда к ней обратились, сразу сказала:

-          С Нарадиной стороны почти все слизано, а с Мудиной еще много повидла осталось.

-          Так, так, - с подозрением посмотрела на нее Ксива. - А ну, Баба-яга, давай определяй.

     Гурун быстро засеменил к Синильге и стал ощупывать ее руки.

-          Со стороны Муди немного больше повидла осталось, - сказал он.

-          А я видела, как Синильга слизывала руку, где Нарада сидит,- заложила Манду Вонь подретузная.

-          Иди нахуй, дура, че ты пиздишь, - завозгудала Синильга, покраснев как рак. И по такой отождествленной реакции все сразу поняли, что так оно и было, и Ксива сказала:

-          При таком раскладе объявляется ничья.

Синильга облегченно вздохнула, но потом тут же напряглась, в ожидании следующих конкурсов.

-          А сейчас мы споем новую песню из «Рулон гиты», - неожиданно сказал Гуру Рулон.

      Селена взяла гитару и начала подыгрывать. Восторженные рулониты стали подпевать Гуру Рулону, радостно хлопая и пританцовывая. Мудрец, картавя и коверкая голос, но с большой эмоциональной силой запел:

 

«Мне нужна не женщина,

Нужна ученица,

Чтобы в сердце пламенном

Зазвучал мотив,

Я люблю из воздуха делать миллионы,

Я люблю из горничных делать королев.

 

Как поет в хрусталях электричество,

Я влюблен в Вашу тонкую бровь,

Вы танцуете, Ваше Величество,

Королева костров.

 

И в Вечернем дансинге,

Посреди ашрама,

Где тела сплетенные

Колыхал джаз банд.

Я так ярко вылепил Вас, моя простая,

Сделал Вас я жрицею восточных стран…»

 

     Каждое слово, спетое Просветленным Мастером с такой огромной энергией буквально пронизывало насквозь, рулониты и радовались и плакали одновременно, так как их переполняло неописуемое чувство блаженства.

      «Господи, как же Велик Гуру Рулон и как ничтожна я, - задумалась чу-Чандра, вспоминая, кем она была до встречи с Просветленным Мастером. Она вспомнила, как несколько лет назад приехала в Рулон-холл из глухой деревни простой, обычной, деревенской девчонкой, невзрачной, забитой, закомплексованной, - нашла бы я себе Васю - тракториста, освиноматилась бы как моя погань и гнила бы сейчас в семейном болоте. Благодаря только счастливой случайности я встретила Гуру Рулона, и моя жизнь полностью изменилась. Вместо захолустной деревни я разъезжаю по всему миру. Вот сейчас сижу во дворце, ем торты, разве я могла об этом когда-нибудь мечтать, - думала чу-Чандра, и на ее глазах выступили слезы благодарности Гуру Рулону за все, что он дал ей, а Мудрец тем временем пел:

 

«….Но величье безмерной истины

Вы понять так и не смогли,

И прельстившись говном мира сего,

К своей мамочке вы побрели.

 

И души Вашей низшей убожество

Было так мне легко разгадать,

Вы уходите, Ваше ничтожество

В туалете тряпкой махать,

Вы уходите, Ваше ничтожество

У бомжей всех хуи вонючие сосать…»

 

     И опять чу-Чандра на некоторое время погрузилась в свои переживания. Она вспомнила всех самок, которые были рядом с Гуру Рулоном, как они быстро изменялись под божественным влиянием Мастера. Из уборщиц, домохозяек превращаясь в настоящих женщин, в королев, но, к сожалению, многие, не захотев расставаться со своими иллюзиями, с мамкиными установками, пожертвовали райской жизнью рядом  с Гуру Рулоном ради пьяниц, бомжей, выродков детей и другого говна, навсегда утонув в серой беспробудной массе. «Боже, как это страшно, а ведь так может случиться и со мной, - с ужасом подумала чу-Чандра, - но что же делать, чтобы не попасть в эту смертельную воронку? Да, сама я ничего не могу, я полностью пропитана этой мамкиной программой, только Гуру Рулон может спасти меня, раззомбировать, поэтому я зубами, руками и ногами буду цепляться изо всех сил за любую возможность быть рядом с Просветленным Мастером! Мне надоело быть мамочкиной дочкой, мне надело быть завнушенной овцой, которую все имеют, которая постоянно пускает слюну при виде любого пьяницы-бомжа и расплывается как говно, услышав  пин- код «Я тебя люблю». Нет, больше я не буду такой зомби! Я буду делать все возможное, чтобы попасть в круг ближайших учениц Гуру Рулона», - решила чу-Чандра, плача от переполняющего чувства восторга и блаженства, которое излучал Мудрец, от неописуемого счастья от того, что в ее жизни есть Просветленный Мастер, и что у нее есть шанс спастись и пробудиться.

 

 

Танец пьяного

 

     Через некоторое время после того, как ушел Гуру Рулон, к рулонитам вышла Аза, сообщив радостную весть:

- Жюри рассмотрело результаты конкурсов, проведенных на костре, и вынесло приговор: Синильга ближайшие два месяца будет ездить по семинарам с Мудей, а Нарада продолжит свое обучение в Рулон-холле.

Судя по недовольным пачкам Нарады, Синильги и Муди, Аза поняла, что их это «очень обрадовало», но все было уже решено и не подвергалось никакому пересмотрению, поэтому реакция долбоебов мало кого интересовала - хотят работать над собой, значит, будут менять мышиные реакции, нет – их проблемы.

- А теперь хватит зависать, приступайте к динамической медитации, - жестко скомандовала жрица и удалилась.

     Собравшись в кругу, рулониты приступили к практике. На этот раз это был танец пьяного, который проводил Мудон.

-          Представьте, что вы слегка выпили, - говорил Мудя, - ваше тело полностью расслабленно, руки болтаются, ноги свободно передвигаются - вы чувствуете себя легко и раскованно. Рулониты распределились хаотично по всему огромному залу и под трансовую музыку постепенно входили в состояние пьяного. Одна девчонка, которая только третий день была в Рулон-холле, по кличке Пухлогубая, чувствовала себя скованно весь костер, сидела тихо в углу, боясь произнести слово.

-          Посмотри, какие мы все яркие и активные, - подвалила к ней  чу-Чандра, - а ты че стоишь как забитая овца, это мать тебя такой сделала, растила тебя прислугой для бомжа, чтобы тобой легко было пользоваться, изуродовала тебя. А танец пьяного - это крутая практика, входишь в это состояние, и все комплексы снимаются, становится так легко и свободно. Ты наверняка слышала, как мыши, перед тем как выпить, часто любят говорить «Для храбрости», а ты когда-нибудь задумывалась, почему они так говорят?

-          Не знаю, - неуверенно пробубнила Пухлогубая.

-          Да потому, что когда человек напьется до пьяна, то с него слетают все комплексы и зажимы, ложная личность полностью отступает, и мы перед собой видим уже совершенно другого человека, - эмоционально объясняла чу-Чандра, - вроде смотришь - трезвый человек, такой тихий, весь скованный, боится слово лишнее сказать, или загруженный, отождествленный с чем-то, а как выпьет, так становится такой рабзитной, отвязный, песни во всю глотку распевает, то есть делает все, что захочет. А Гуру Рулон пошел дальше, сказав, что мы должны научиться в это состояние входить не с помощью водки, а сознательно, вот тогда будет настоящая работа над собой. Так что давай, присоединяйся!

-          Ой, ну, это же не прилично так танцевать, я же буду некрасиво выглядеть? - спросила завнушенная овца.

-          Да хуйня это все, это тебе мать внушила, чтобы ты искала счастье в бомжах, в выпиздышах, а счастье на самом деле внутри тебя, когда ты свободна от всех внушенных программ, установок, когда тебе насрать на мнение всяких дураков, ты просто радуешься, живешь свободно и легко, не гоняясь за несуществующими целями.

-          Теперь вы выпили побольше и уже не можете твердо держаться на ногах, ваши ноги заплетаются, в глазах начинает двоиться, вам все равно, что вам говорят, кто что о вас думает, как вас оценивают, вы уже не понимаете, кто вы, где вы. Вы чувствуете полную свободу  в этом состоянии, - говорил Мудон, сам входя в состояние пьяного.

     И рулониты еще больше расплясались, толкая друг друга и глупо улыбаясь. Кто-то уже катался по полу между ногами, кто-то переползал по стеночке, не в состоянии держаться на ногах, а кто-то просто шатался из стороны в сторону, с трудом передвигаясь вперед. Пухлогубая, смотря на всех, рассмеялась и тоже стала входить в состояние пьяного. И когда наступил кульминационный момент, когда все уже в драбодань «набухались», Пухлогубая стала ощущать, как ее тело раскрепощается, движения становятся свободными, ложная личность стала отходить на задний план, и ей уже не хотелось беспокоиться о том, что о ней кто думает.

«Ой, доченька, что ты делаешь, так делают только плохие девочки, а ты же у меня примерная», - услышала она как обычно внутри мамкин голос. Но первый раз в жизни она услышала его как бы отдельно от себя, и первый раз в жизни ей он показался противным и глупым. И произошло это именно сейчас, когда она была в состоянии пьяного.

«Да пошла ты нахуй, мать, ты всю жизнь мне парила мозги, я столько лет тратила свои силы на то, чтобы следовать твоим ебучим установкам, но теперь все, баста, я становлюсь свободной и теперь буду жить для себя, ярко, свободно и красиво, - кричала во внутреннем диалоге Пухлогубая, все больше и больше входя в раж, ощущая, как огромная энергия входит в нее, мир становится ярче.

 «Ебать мой хуй, так просто оказывается можно стать счастливым, как кайфно ощущать себя свободно - никому ничего не должен и тебе никто ничего не должен, да, вот почему говорят: «пьяному море по колено», - сделала для себя вывод Пухлогубая, - и здоровье водкой не губишь и не страдаешь от несостыковки в мозге, от того, что ты выдумал».

     Когда динамика закончилась, рулониты стали разбредаться по своим комнатам,  счастливые и наполненные энергией. Через пять минут после динамики Пухлогубая с ужасом стала обнаруживать, что свободное состояние, обретенное во время танца пьяного, стало рассеиваться, и снова вернулось обычное состояние скованности и зажатости.

-          А ты как думала, не так-то все это просто, - обрадовала ее  чу-Чандра, заметив ее замешательство, - такие практики помогают почувствовать, что мы можем обрести в процессе духовной работы над собой, но чтобы это состояние стало нашим навсегда, мы должны долго и упорно совершать усилия, преодолевая всю механичность, все невежество, которым наградила нас поганая мать.

 

 

Подарок Просветленного

 

     После динамики Нарада  поперся мыть яхту, на которой часто любил совершать прогулки по морю Гуру Рулон.

-          Че, урод, проголодался? – спросила Ксива, зайдя на палубу.

-          Угу, - промычал долбоеб.

-          Теперь каждую ложку каши ты будешь зарабатывать потом, чтоб жизнь малиной не казалась, - сказала Ксива и поставила перед Нарадой большую тарелку с рисом, который почти вываливался наружу. Рядом она поставила миску с салатом, фрукты, хлеб, пряники. Увидев хавало в таком количестве, Нарада выпучил глаза и открыл рот в предвкушении пира, но не тут-то было. Ксива достала здоровую ложку и начала говорить:

-          Ты сегодня отказывался мыть джип, так?

Нарада кивнул.

-          За это у тебя отнимается одна ложка каши. С этими словами она загребла ложку каши и отложила в другую тарелку.

-          Ты до сих пор не доделал себе картонную юрту, так?

-          Ну… да, но я…, - слепое отождествление мешало ему думать, - мне немножко осталось, - стал ныть придурок.

-          Оправдываешься, свинья? – напала Ксива, - за это еще одна ложка у тебя отбирается и две ложки за юрту.

Нарада затрясся, видя, как безжалостно обрезают его паек.

     Урод весь день мечтал только о том, как бы пожрать и побольше, совершенно забыв о самом главном – о духовных практиках, о самонаблюдении. Вместо того, чтобы культивировать всепринятие, он постоянно огрызалася со жрицами, вместо того, чтобы культивировать смирение, он вредничал и показывал свое недовольство, вместо того, чтобы самоотвержанно кидаться на любую работу и радостно ее выполнять, он ленился, раздражался и отказывался выполнять задания. И, хотя у Нарады было много возможностей в течение дня исправиться, он упорно продолжал беситься, находясь в самых низменных своих частях. Потому, для того, чтобы заставить дурака хоть что-то осознать, оставался только один способ, который и применила Ксива.

-          Лез в залупу на жриц, козел, а тебя предупреждали, так?

-          Да, - понуро согласился говноед.

-          Не принимал замечания, - сказала Ксива, лишая его фруктов.

     Так она называла еще целый список свинств, которые натворил Нарада в течение дня, за каждое убирая какой-нибудь овощ, фрукт, ложку или больше каши, пряники, конфеты. И в результате перед дураком осталось ложки три риса.

-          Это все? – обиженно спросило ничтожество.

-          Это твой честно заработанный ужин, - сказала Ксива, - теперь такой «ритуал» будет проводиться каждый день.

     Нарада не находил себе места, с недовольной мордой закидывая в себя кашу вместо того, чтобы принять с благодарностью то, что есть и задуматься, почему именно ему даются такие практики, найти в себе причину. Но вместо этого он обвинял во всем только других:

     «Вот скоты, сами-то поди обжираются, а мне кусок хлеба не могут дать, уроды, не буду тогда ни хуя делать», - забесился урод и тем самым продолжил свои мучения. А если бы он задумался над уроками, осознал свои ошибки, покаялся и стал культивировать в себе самые лучшие качества, если бы изо всех сил старался исправиться, то отношение обитателей Рулон-Холла к нему резко бы изменилось, и уже не было бы необходимости в подобных практиках, а наоборот, Нарада мог бы вместе со всеми купаться, есть торты, кататься на яхте, ходить на прогулки с Рулоном, и много всего интересного происходило бы в его жизни рядом с Просветленным Мастером, но урод предпочитал держаться за свое говно…

    

***

     В доме Силы тем временем продолжались практики просветления. Уже пятый день рулониты голодали и через каждый час делали разминки. Ложная личность ушла на второй план, и все ощущали себя более сущностно и радостно.

-          Сегодня у вас снимается практика голода, и вы будете радостно праздновать соляр Вони Подретузной, - сказала Элен.

-          Уа-уа-уе, - заорали рулониты, обрадовавшись новой практике.

-          Вонь, - окликнула Подретузную Элен.

     Вонь резво поскакала к жрице, одновременно радуясь и страшась практик, вспоминая празднование дня рождения Гуруна.

-          У тебя по традиции Рулон-Холла начинаются веселые практики закладки сильного соляра, - обрадовала ее Элен, - подставляй свои лапы.

     Когда Вонь Подретузная села на жопу и сняла с себя уже практически стоявшие от грязи потники,  к ней подлез Гурун с Мудей и стали на пятки привязывать огромные кнопки так, чтобы острие кнопки прикасалось к пятке. Когда кнопки были приделаны, Элен сказала:

-          Вот теперь вставай.

 Вонь поднялась, но, сразу не сориентировавшись, встала на всю стопу, и в этот момент кнопки вонзились ей в пятки.

-          А-а-а-а,- заорала она, поднявшись резко на носки, как можно выше поднимая пятки.

-          Ха-ха-ха-ха, - заугарали рулонты, - вот это крутая практика для пробуждения.

     Но это было еще не все. Тут же к Подретузной подскочила чу-Чандра и стала привязывать, заведя за спину, ее правую руку, а левый глаз закрыла повязкой. Когда Вонь под общий хохот стояла перед всеми с закрытым левым глазом, привязанной правой рукой и на носках, с кнопками, скотчем примотанными к пяткам,  Элен сказала:

-          Вот так ты будешь сегодня ходить весь день и выполнять все поручения. Сейчас ты пойдешь на кухню и будешь все блюда готовить одна.

     Так около трех часов Вонь подретузная проторчала на кухне, стряпая торты, пряники, готовя разные салаты, бутерброды и другие яства. Так как все приходилось делать левой рукой, то постоянно все падало на пол. Только она хотела взять яйцо, оно выскользнуло, ебнулось об пол, разбилось, растекаясь по полу и, не увидев одним глазом, куда оно именно упало, Вонь поскользнулась, попав носками в растекшиеся яйца и автоматически опустилась на пятки, взвыв в сотый раз от воткнувшихся кнопок и опять, встав на носки, продолжила готовку одной левой рукой, то опрокидывая на себя сковородку с раскаленным маслом, то выливая на себя молоко или еще какую-нибудь смесь. Периодически забегали рулониты, подкалывая ее.

-          Быстрей, быстрей, шевели задницей.

-          У тебя че, руки из жопы растут, ой-е-е-е-ей, какая неосознанность, - подъебывал ее Мудя, когда она в очередной раз облила себя томатным соусом.

-          А почему в день рождения  с человеком так жестоко обходятся? – кое-как решилась задать мучающий ее вопрос, Пухлогубая, в очередной раз шокированная увиденным.

-          Наоборот, сейчас ей идет очень большая помощь, - радостно заявил Сантоша, - мы помогаем ей заложить сильный соляр. А что нужно для того, чтобы заложить сильный соляр? Быть максимально осознанным в этот день. Но так как мы являемся тупыми машинами, то одному человеку очень трудно постоянно помнить себя, для этого сегодня Вони подретузной и устроили такую практику, которая не позволяет ей быть механичной, и чтобы сделать какое-то даже маленькое действие, ей нужно быть осознанной. А для того, чтобы ей легче было помнить себя, мы ее подгоняем, подкалываем, тем самым вызывая разные эмоциональные состояния, например, раздражение, обиду, так же механически возникающие. Она их видит и не отождествляется с ними, ощущая своего свидетеля.

-          Интересно, - загрузилась Пухлогубая, узнав еще одну истину, - а подарки у вас тоже какие-нибудь особенные?

-          А вот это и есть самый лучший подарок, который для Вони устроил Рулон, ведь наша главная цель – стать сознательными! – радостно выкрикнул Сантоша и, подбежав к  Подретузной в очередной раз оказал ей помощь:

-          Шевели тазом, хватит мечтать, - пнул он ее под жирный зад, да так, что булки затряслись.

      «Если я не сойду с ума, то просветлею, - только и смогла подумать про себя Вонь Подретузная, наблюдая, как в ней столкнулась механическая часть с той, которая заставляла быть осознанной каждое мгновение, не давая заснуть в воображении и в очередной раз что-нибудь не ебнуть на пол или не опрокинуть на себя. От жуткого дискомфорта, который возникал от непривычных телодвижений Вонь чувствовала, как в ней появляется раздражение и стоило ей поддаться ему, как тут же все валилось из рук, а точнее из руки и невозможно было уже сделать даже самую элементарную вещь, таким образом, плюс ко всему она училась контролировать свои эмоции. В результате сего приготовления весь пол был залит и измазан яйцами, майонезом, солью, кетчупом, что там только не было: использованные коробки, баночки, упавшие ложки, вилки. И когда Вонь Подретузная, вся употевшая, взлохмаченная, вышла к рулонитам, то, угарая, они с легкостью по ее виду стали угадывать, из каких продуктов сделаны все блюда, стоящие на праздничном столе. Окосевшая Вонь смотрела на толпу обоссывающихся от смеха рулонитов, еле держась на носках. В этот момент ей было фиалетово, что над ней ржут, тыкают пальцем, прикалываются, так как ложная личность отступила, и Вонь ощутила легкое, свободное состояние. «Вот бы всегда быть в этом состоянии. Так здорово, когда у тебя не возникает негативных эмоций, когда не обижаешься, болезненно не относишься к своей персоне, а просто радуешься», - подумала именница, наблюдая, как цветная толпа стала множиться и размываться в ее глазах.

-          О, да, Вонь уже достигла, - прикалывался Гну.

-          Ну, а теперь можете начинать хавать, - объявила Ксива,- сейчас у вас практика жрать все подряд, ни в чем себе не отказывая, но наблюдая, что в этот момент с вами происходит. Итак, на старт, внимание, марш!

     Рулониты набросились как голодные волки на огромный стол, заваленный разными яствами, который был накрыт прямо на полу. Вонь Подретузная, как активный любитель хорошо и вкусно пожрать быстро пришла в себя и, упав на карачки, быстро поползла к жратве, забыв о том осознании, которое у нее возникло буквально несколько минут назад.

     В течение часа рулониты набивали до отказа свои желудки. Нарада, дорвавшись до бесплатного, закидывал в свой бездонный желудок все подряд, даже уже не замечая вкуса: и торты, и соленые огурцы, и пряники с горчицей и тому подобное. Почувствовав, что желудок уже набит до отказа, он хотел было отползать от стола, но тут занесли аппетитную жареную курицу и самых разных видов мороженое и пирожные. При виде нового соблазна, глаза придурка округлились и, собрав всю волю в кулак, он стал насильно руками заталкивать в себя огромный жирный кусок курицы, который тут же полез обратно. Но Нарада не сдавался, а запихнул его обратно в пасть и стал проталкивать его большим куском пирожного. Муде в этот момент было тоже «не легко». Отвалившись от стола, он поставил перед собой тазик и, держась за разбухший живот, повис мордой над ним. Через несколько минут такой медитации Мудила стал блевать все обильней и громче, что аж привлек окружающих. Когда, наконец, вся параша вышла из него, он, все также вися над тазом со своей же блевотиной, наблюдал окосевшими глазами, как стекают слюни и сопли с его морды. И вдруг он ебнул себя по тыкве:

     «Еб твою мать, ведь я решил помнить себя, пока буду жрать и полностью уснул в еде. Какая же я неосознанная скотина, мной движет только желание пожрать, посрать, поспать и поебаться», - размышлял Мудила, продолжая висеть над тазом с блевотиной, раскрыв рот.

-          А теперь у вас радостная двухчасовая разминка с гантелями и тренажерами, - внезапно оборвала его мысли Ксива, с презрением посмотрев на толпу обожравшихся свиней.

Не ожидав такого расклада, рулониты заныли, делая слабые попытки показать радостную реакцию. Когда же все приползли в огромный спортзал, началась перекличка.

-          Мудила, поникшие яйца! – называл Гну.

-          Я!

-          Синюшка, пизда как раскладушка!

-          Я!

-          Гурун пиздун!

-          Я!

-           чу-Чандра хуяндра!

-          Я!

-          Оля !

-          Я!

-          Вонь Подретузная, судорога в трусах! – выкрикнул Гну, но ответа не последовало.

-          А где Вонь? – спросил Гну. Рулониты в ответ только пожали плечами, переглядываясь.

-          Так вон же она сидит, - заорала  чу-Чандра.

И все увидели Вонь, валяющуюся возле гантель.

-          Эй, Вонь, встань в строй, - стал ее расталкивать Гну.

Вонь перевернулась на другой бок, кое-как открыла косые глаза и еле-еле заплетающимся языком промямлила:

-          Я-я-я-я, не-не-не-могу разминаться….

-          Почему? – издевательски спросил Гну, еле сдерживая смех.

-          Я-я-я-я, обо-ж-ж—ж-ралась, - выговорила Подретузная и снова отключилась.

-          Вот поэтому и нужно утрамбовать жир, - заметил Гну, и все рулониты стали расталкивать Вонь и погнали пенделями на тренажеры.

-          Вставай быстро, ты че, хочешь программу свиньи заложить? - погнал ее Гурун.

 

      После интенсивной двухчасовой разминки, самоотверженно выполняя все упражнения, рулониты почувствовали прилив новых сил и энергии. Вонь же поленилась совершить над собой усилие и вместо того, чтобы целостно, через силу начать делать разминку, она стала жалеть себя, кое-как качая пресс. Когда пришло время брать гантелю, обожравшаяся свинья проползла мимо нее, оправдав себя во внутреннем диалоге: «Какая может быть сейчас гантеля, стоит мне ее поднять, так я сразу все тут облюю, поэтому лучше будет для всех, если я не буду этого делать». Так, проебав вола всю разминку, Подретузной не то, чтобы не полегчало, а стало еще хуевей от слабых мыслей и потакания своему свинству. Весь вечер она ходила, периодически отрыгивая.

     Ночью Гуруну захотелось пойти отлить. Спросонья в темноте он поперся по длинному коридору по направлению к толчку. Подойдя к двери сортира, Гурун включил свет, открыл дверь, и тут на него свалилась человеческая туша, похожая на труп.

-          А-а-а-а-а-а, - от ужаса заорал он на весь Рулон-холл, выпучив от страха глаза. Весь сон как рукой сняло, сердце быстро забилось от внезапного страха, и только теперь Гурун узнал Вонь Подретузную, которая висела на его груди, вверх голой грязной задницей, а сзади стоял унитаз, заполненный огромной кучей говна.

«Вот это действительно «сильный» соляр», - подумал Гурун, ощущая под своими ногами лужу блевотины.

 

 

Эмоциональные экзамены

 

-          Так, а сейчас быстро все собрались на эмоциональный экзамен, - крикнула Аза. Самки по очереди сдавали забивание бомжей.

-          Сука, блядь, я не буду больше никогда подстилкой для бомжей, я не буду завнушенной овцой, я не буду заглядывать в глаза этим уродам, - яростно выкрикивала установки чу-Чандра, - я буду яркой, активной, я буду как Марианна, я буду самодостаточной.

-          А какой смысл этого экзамена? – поинтересовалась Пухлогубая, подвалив к Гну.

-          У всех баб есть такая навязчивая идея, - начал глумливо объяснять Гну, приплясывая под веселый музон, - они  верят в существование какого-то чувака, которого называют принцем или еще есть модное название «вторая половинка». Якобы этот парень на чем-то там приплывет, я толком уже и не помню на чем именно, то ли в корыте, то ли на плоту, то ли на унитазе, и будет таскать ее на руках и чем-то засыпать, то ли розами, то ли похоронными венками, периодически сшибая своей ношей косяки. Ну, вот так баба мечтает, мечтает, ждет своего избранника, и он приходит, только вместо короны у него фингал под глазом, а вместо роз бутылка водки. И потом это «сокровище» ласково гладит свою любимую горячим утюгом, любя завязывает узелки вокруг шеи и еще много подобных «приятных» вещей делает это сказочное чудовище. Но баба упорно смотрит на него, постоянно сама себя успокаивая: «он исправится, обязательно исправится, он хороший,  ведь я же решила, что он принц, значит, это так и есть, не важно, что он с зоны только что откинулся», - сделал паузу Гну, посмотрев на полную недоумения рожу Пухлогубой, а потом продолжил, - только мужики, думают совсем по-другому. Им надо одного - чтобы жена кормила, ноги вовремя раздвигала, хуй сосала и блевотину убирала, - вот и вся любовь. А бабы настолько верят в  «Алые паруса», что если что-то не так, то они готовы вешаться, резать себе вены, скидываться с девятого этажа из-за алкоголика, придурка, наркомана, зэка, так как долгие годы всю эту хуйню ярко себе представляли, эмоционально переживая, как они будут страдать, вешаться, если вдруг бомж не окажется принцем, если он изменит, уйдет к другой. А он никогда и не окажется принцем, и бабы будут продолжать вешаться. Так вот, чтобы избежать всего этого кошмара, нужно сдавать эмоциональный экзамен «забивание бомжей», чтобы понять, что все это бред, перестать мучиться, перестать страдать, и становиться самодостаточной, жить для себя, а не для программы.

-          И что помогает? – поинтересовалась Пухлогубая, плохо переваривая, что только что ей выложил Гну.

-          Кому-то помогает, а кому и не очень. Вон чу-Чандра сколько лет уже забивает бомжей, проклинает мать с ее мышиными установками, а как увидит пьяницу, так слюна бежит и ноги сами раздвигаются.

-          Ой, а почему же так? – выпучила от недоумения свои лупы Пухлогубая.

-          Не так-то это просто. Ведь эту программу бабы впитывают чуть ли не с молоком матери. И долгие годы погань своей дочке капает на мозги, подсовывает всякие романчики, показывает пример своим ебанутым проявлением, подстилаясь под мужа, закатывая истерики ревности. А маленький ребенок как губка впитывает всю эту хуйню, начинает подражать и сам не замечает, как становится полным дураком. Конечно, недостаточно этот экзамен просто формально сдавать, нужно постоянно вспоминать, как происходило завнушивание, размышлять, к чему могут привести эти мечтания, увидеть все негативные стороны этой программы. Не обольщаться всей этой хуйней, а наблюдать, кто как мечтал о принцах, и к чему это привело в результате, - закончил Гну, решив, что для новенькой на сегодня будет достаточно информации для размышления.

     Гурун с Мудей сдавали «пол, потолок», сначала эмоционально говоря, что они не будут делать, а затем, что будут делать для достижения своей цели.
     Этот экзамен был одним из самых распространенных в Рулон-холле. Его сдавали все помимо своего индивидуального экзамена.

      Обычный человек живет, не осознавая себя, своих поступков, постоянно оправдывая свое жалкое существование, не в состоянии стремиться к чему-то большему, бессмысленно плывя по течению, не думая о том, что течение бывает разное. А в этом экзамене ученик четко видит, какие установки делают его слабым, безвольным, расплывчатым, что ему мешает стать сверхчеловеком и начинает забивать свои пороки, давая твердые установки, как он будет расставаться со всем говном ради того, чтобы стать алмазом.

     Во второй части экзамена ученик уже формирует новый сильный образ себя, ставя перед собой высокую цель, к которой он стремится, культивируя самые лучшие качества и состояния, которые и приведут его к осуществлению Великой цели и к полной духовной трансформации.

- И все-таки с трудом верится, что просто от того, что человек будет сдавать такие эмоциональные экзамены, что-то изменится в его жизнь, - пригрузилась Пухлогубая, продолжая познавать смысл всего происходящего в Рулон-холле.

- Еще как изменится, - уверил ее Нандзя, - ведь все начинается с мыслей. Что мы себе говорим во внутреннем диалоге, что представляем в воображении, так мы и проявляемся в жизни. Поэтому, если все вокруг нас рушится, значит, мысли у нас какие-то не правильные, а стоит нам начать думать по-другому, выстраивать более выгодную стратегию поведения, более правильный образ себя, то и ситуация изменится в нашу пользу. Ты знаешь, какие бессмысленные люди приходят в Рулон-холл, - еще более эмоционально начала рассказывать Нандзя, пытаясь сесть на шпагат, - с очень низкой самооценкой: «я ничего не могу, ничего не умею, я слабый, посредственный». Потом они начинают сдавать этот экзамен и, смотришь, буквально через месяц перед тобой уже совершенно другой человек – яркий, собранный, активный, уверенный в себе.

- А почему Нарада не меняется, хотя и сдает такой экзамен? – спросила Пухлогубая, вспомнив вечно всем недовольный ебальник долбоеба.

- А это уже зависит от каждого человека, насколько он действительно хочет измениться. Ведь насильно в царство Божие за уши никого не притянешь, - усмехнулся Нандзя, взяв в руки гантелю, - а Нарада все экзамены и практики делает формально, лишь бы отделаться, как будто это кому-то нужно, а не ему, поэтому практически никакого развития уже нет. Еще Христос говорил, что даже он не может помочь тому, кто сам этого не хочет.

-          Я никогда не буду потакать своим слабостям, я не буду ленивой свиньей, никакая жирная жопа не затмит мне Учителя, не затмит истину, - говорил Гурун, - я буду жестким, собранным и активным, я буду безупречно выполнять  все дела эгрегора, я буду передавать Великое знание всем людям Земли.

      Нарада тоже собрался сдавать «пол, потолок», но Аза его остановила.

-          А у Нарады теперь будет другой индивидуальный экзамен. Он должен дурачиться и как любимец публики Рулон, читать стишки, - закончила она, посмотрев на урода, который стоял отдельно от всех с претенциозной пачкой.

-          О, круто! Нарада, ты же возомнил себя Рулоном, так давай теперь, проходи такие же практики как Рулон в 187 школе с тюремным уклоном, -  подзадоривала его чу-Чандра.

-          Я не могу веселиться, - пробурчал Нарада, вжав голову в плечи.

-          Давай, делай над собой усилие, начни, хотя бы, рожи корчить, - посоветовал ему Мудило.

    Придурок стал пытаться искривлять свою рожу, растягивая рот и выпучивая глаза, но безо всяких эмоций, абсолютно тупо и бессмысленно.

-          Давай дурачься, смотри, как тебя твоя ложная личность сковала, - сказала ему Вонь Подретузная.

     Нарада снова стал корячиться, трясти головой, пытаясь выйти из хуевого состояния, но опять прекратил попытки.

-          Я не могу, - зачморенно пробубнил дурак.

-          Посмотри, как тебе сейчас хуево, у тебя аж рожу перекосило от зачмора, - с отвращением сказала чу-Чандра, посмотрев на посеревшую морду урода, напоминающую шизофреника с тихим помешательством.

-          Тебе же самому тяжело сейчас, - пытаясь помочь Нараде выйти из хуевого состояния, сказал Нандзя, - это все ломки твоей ложной личности. Вспомни детство, ведь тогда тебе  было легко читать смешные стишки и дурачиться, так зачем ты сейчас держишься за дурость?

-          Главное, начни, пытайся! – дала ему совет Вонь Подретузная.

     Чахлоеб с бессмысленным ебальником стоял, опустив голову.

-          А можно я расскажу анекдот?

-          Ну давай, хотя бы анекдот спиздани, - сказала Аза.

-          Вобщем, в грузинской школе идет урок русского языка. Учительница спрашивает: «Дети, кто разберет предложение «женщина, мужчина, баня» по членам предложения?»  Гоги стал трясти рукой. «Ну, давай, Гоги», - сказала учительница. «Женщина – это подлежащее, мужчина – надлежащее, а баня – предлог», - сказал мальчик. «Не правильно, Гоги, - сказала учительница, - женщина – это подлежащее, мужчина – надлежащее, а баня – место имения».

     Рулониты покатились со смеху, а Нарада, криво улыбнувшись, никак не хотел радоваться, упорно цепляясь за ложную личность.

-          Я не могу войти в разбитное состояние, - опять стал конючить урод.

-          Ну хорошо, не можешь быть в разбитном состоянии, - сказала Элен, - тогда давай,  как в детском саду, ты же читал стишки Деду Морозу, вот давай теперь, входи  в это же состояние, вспомни, каким ты был радостным и непосредственным в детстве, тогда сразу ощутишь огромную разницу с тем уебищем с отросшими яйцами, которым ты стал.

-          А для лучшего вхождения в образ вставай сюда, - сказала Аза, придвинув к нему табуретку.

      Еще поломавшись некоторое время, Нарада с постной миной взобрался на табурет, теперь уже чуть ли не доставая потолок.

-          Да уж, великорослое дитятко, - прикололся над ним Гурун.

      Нарада, переминаясь с ноги на ногу на табуретке, попытался войти в образ ребенка и стал бубнить:

«Маленький мальчик купил пулемет,

Пару приемов увидел в кино,

С криком «кия» и ударом ноги

Папины яйца стекли в сапоги».

     Рулониты забалдели, угорая над стишком.

-          Ну, вот уже чуть получше, - сказала Элен сквозь смех.

-          Нарада, выйди на веранду, - вдруг позвала его Аза, - там тебе Ксива что-то хочет сказать.

     Пидор слез с табуретки и помчался на веранду.

-          Это че за хуйня? - жестко спросила его Ксива, держа в руке булочку.

-          Булочка, - с наивной мордой сказал Нарада.

-          Это я и без тебя вижу, что булочка, - бесилась Ксива, - объясни, что она делала в кармане твоей куртки, говно?

«Блядь, опять влип, я же хотел ее съесть в гараже, черт, забыл», - думал Нарада.

-          Я не знаю, - стал он нагло врать, делая недоуменную харю.

-          Не пизди, говноед, лучше честно скажи, если не хочешь неделю голода.

-          Ну, хорошо, хорошо, я скажу, - затараторил Нарада, уставившись в пол, - Когда  я мыл пол на кухне, то нашел ее и спрятал.

-          Вот, ничтожество, а попросить что слабо? – набросилась на него Ксива, - как в залупу на жриц лезть, как выебываться, так ты первый, самый крутой, а попросить булочку ты уже не способен, уебище, блядь. Час разминки и сутки голода, - вынесла приговор Ксива, - и благодари Бога, скотина, что так легко отделался, и осознай, что окажись сейчас ты на зоне, с тобой разговор был бы короткий - поставили бы тебе клеймо «КРЫСА», отпидорасили как следует, и пиздец бы тебе тогда настал. На зоне порядки суровые, если ты один раз прокрысился, то с тобой до конца жизни так и будут обращаться, а в Рулон-холле сделают все, чтобы выбить из тебя эту гнилую часть с помощью духовных практик, - жестко сказала жрица и вышла, оставив придурка наедине со своим говном.

     «Вот суки, нахуй, подумаешь, булочку взял, че такого - целые сутки голода, охуеть. Ну, ничего, все равно найдется выход из ситуации», - стал судорожно думать Нарада на предмет, где можно достать хавало. И, наконец, он придумал:

     «О, сегодня же я видел на берегу речки пакет с тухлой рыбой, которую рыбаки оставили. Вот сейчас отпрошусь мыться и пойду, нажрусь тухлятины, во, круто я придумал!» - обрадовался сифилитик и поперся к себе в П.М.Ж., ожидая, когда придут жрицы.

 

 

Булочка осознания

 

     В это время в доме Силы шли приготовления к очередной проверке.

-          Гну, Гну,  вот эту булочку нужно повесить на веревочке на люстру в зале, -  шепотом подозвала его Ксива, протягивая задроченную булочку, которую она  изъяла у Нарады.

     Пока никто не видел, Гну прокрался в зал и повесил булочку на люстру. Вскоре толпа дураков завалила в зал и стала танцевать танец сумасшедшего, практикуя разные синдромы: кто-то, изображая эпилептический синдром, катался по полу, кто-то, натянув шиворот футболки на бошку, показывал синдром капюшона, кто-то, спрятавшись за табурет, начал трястись вместе с ним, жестко вцепившись в него. 

Синильга, не желая учувствовать в практике, отползла в угол комнаты, строя из себя умирающего лебедя.

- Эй, ты че там развалилась? – спросила ее чу-Чандра.

- Мне плохо, у меня уже никаких сил нет от этой голодовки, я даже двигаться не могу, - пожаловалась свинья.

- Ну, и хуй с тобой, - махнула на нее чу-Чандра и повалила придурковатой походкой к общей толпе беснующихся рулонитов.

    Вдруг Мудя заметил болтающуюся на нитке булочку, которая тут же выбила его из практики, напомнив о пустом желудке, который в очередной раз проходил практику очищения.

     Вот так сущность человека постоянно страдает от личности. Вроде все было хорошо, Мудя целостно выполнял практику, ощущая легкое и активное состояние от голода, но как только включился ум, сконцентрировавшись на булочке, так сразу ему захотелось есть, и он уже был не в состоянии выполнять практику.

     «Взять, не взять, - стал думать Мудила, оглядываясь на всех рулонитов, - может, не заметят. А даже если и заметят, то я быстро ее сожру, и все».

      Набравшись решимости, Мудило подпрыгнул и схватил булочку, но рука соскользнула, и ему не удалось ее сорвать. Тут остальные, не менее голодные рулониты заметили это и, не задумываясь, кинулись «помогать» Муде. А за дверью стояли жрицы с презрением и усмешкой подсматривая, как куча придурков, расталкивая друг друга с остервенением пытаются сорвать маленькую булочку.

    Въехав в тему, Синильга резко оживилась и активней  всех стала прыгать за маленькой булочкой, ее немощность и бессилие исчезли в один миг. Вот так часто ум дурачит человека, говоря ему, что он устал, что у  него что-то болит в то время, как внутри  дремлет неудержимая энергия и сила. Голодный волк очень опасен, так как в поисках пищи весь его организм мобилизуется. То же самое произошло и с Синильгой, хотя она этого и не осознавала, с остервенением махая своими длинными граблями, чтобы хоть когтями уцепить кусочек.

     Люстра уже зашаталась. Наконец, Гуруну удалось схватить булочку, но рулониты не успокоились, а, набросившись на Гуруна, стали отбирать ее у него. Провалявшись так еще несколько минут, Мудя, не на шутку озверев, все-таки вырвал булочку у Гуруна и прямо целиком засунул себе в рот, быстро начав жевать с бешеными глазами. Остальные, взмокшие от столь нелегкого боя, облизнувшись, с завистью смотрели на победителя. Когда Мудон наконец дожевал булочку и уселся с довольным еблом, в зал зашла Элен.

-          Ну что, вкусно было? – с отвращением посмотрев на Мудю, спросила она.

Покраснев от стыда, что его засекли, Мудон, не говоря ни слова, кивнул головой.

-          Смотри теперь, не сдохни, - хладнокровно продолжала Элен, - булочка-то с отравой была.

     Мудон так и сел, с испугом посмотрев на жрицу.

-          К-к-к-как с отравой? – заикаясь, спросил он.

Рулониты покатились со смеху, видя позеленевшую от страха морду Муди.

-          Так, отравленная. Это был тест Люшера, мы специально решили проверить, кто из вас позорная крыса, а кто нормальный человек, а вы все проявились, как последние ничтожества, не могли нормально три дня проголодать, и сами себя наказали. Теперь, Мудон, давай, кайся, чтобы Бог тебя помиловал и оставил в живых, - сказала Элен, внутреннее смеясь над позорно облажавшимся уродом.

-           Эх вы, говноеды, не смогли даже три дня голода выдержать, - стала отчитывать балбесов Ксива, - а Христос сорок дней постился, пребывая в молитве.

-          И тебе, Мудя, не стыдно, - присоединилась к обучению Аза, - ведь раньше ты сам себе устраивал посты по семь дней, когда еще не зажрался, а сейчас на кого ты стал похож, ничтожество.

-          Да-а-а, росток духовней дерева, - сделал вывод Гну, в очередной раз убедившись в мудрости этой фразы.

Жрицы и Лоси ушли, не говоря больше ни слова, а Мудя, как был с открытым ртом и  выпученными от ужаса глазами, так и остался в состоянии ступора, не понимая, что происходит.

     «Надо же, как больное воображение дурачит человека, - подумал про себя Сантоша, наблюдая за всем происходящим в замочную скважину, - и это только маленький пример, а ведь сколько люди мучаются, придумывая себе бесконечное множество несуществующих проблем. Все им че-то кажется, мерещится, хотя на самом деле ничего не происходит».

 

 

Горячая линия

 

     С утра пораньше Нарада, как обычно, поперся мыть джип. Нехотя он взял шланг, включил воду и, чтобы не мочить руки ледяной водой, просто стал бессмысленно поливать машину. И тут урод опять уплыл в своем болезненном воображении, созерцая разные сексуальные сцены, как он целую тучу баб на своем хую таскает. Так он весь день проходил в похотливом размазанном состоянии, не способный сосредоточиться ни на одном действии.

-          Эй, говносос! – позвала его Элен, когда он развешивал постиранное белье, - сейчас иди на квартиру, где у нас обычно проходят трансовые практики и наведи там порядок.

-          Есть, будет сделано, - сказал Нарада и, побросав не довешанное белье на землю, поперся  выполнять следующее задание.

     Придя на квартиру, урод стал кое-как подметать пол, глазея по сторонам, и вдруг его внимание привлекла газета с фотографией голой бабы. Тут же, бросив веник, Нарада кинулся к газете, прочитав написанную крупными буквами надпись «ПОЗВОНИ МНЕ» и номер телефона - 666666. Не задумываясь, пидор дрожащими руками набрал несложные цифры с выпрыгивающим из груди сердцем и стал слушать длинные гудки, ерзая задницей на полу. Наконец, на другом конце провода ответил женский голос:

-          Алло! Я слушаю Вас! Говорите!

     Идиот, обосравшись, никак не решался заговорить, так как раньше по телефону за него всегда разговаривала мама. Но его беспокойные яйца все-таки заставили  совершить над собой усилие.

-          Я-я-я-я, хо-хо-хотел спросить…, - кое-как заикаясь, выговорил урод.

Не дослушав его мычание, женский голос, став уже более напористым и уверенным, сказал:

-          Говорите свой адрес.

Услышав это, дебил стал судорожно вспоминать адрес квартиры, где он находился.

-          Пожалуйста, не ложите трубку, я сейчас скажу, - затараторил Нарада и побежал смотреть номер дома и квартиры. Не успел он назвать адрес, как  в трубку послышались короткие гудки. Нарада, сам себе не веря, что сделал это, забился в угол комнаты и, обхватив руками колени, стал дрожать, не в силах о чем-либо думать. Буквально через десять минут раздался звонок в дверь.

      «О, Господи, это за мной, - еще больше задрожал ебосос, - ну почему так быстро. Открывать, не открывать?» - судорожно думал он, кусая ногти. Одна его часть чувствовала опасность и боялась открывать дверь, а другая часть похотливого кролика не могла успокоиться и хотела как можно быстрее куда-нибудь засунуть свою пипетку.

     Снова раздался звонок в дверь, но уже более настойчивый и длительный. Тут часть похотливого кролика все-таки перевесила, и Нарада с текущей слюной ломанулся к двери.

     Как только он открыл защелку, дверь с силой откинула его в сторону, и на пороге появилась вульгарно разодетая телка, метра два высотой, в ботинках на толстой платформе с высоким каблуком, в длинном плаще, с грязными волосами, торчащими в разные стороны, выкрашенными в серо-буро-малиновый цвет. Ее морда была вызывающе ярко разукрашена, но очень неопрятно. При всем при этом она небрежно жевала жвачку, нагло смотря на зашуганного Нараду, который вжался между открытой дверью и стеной.

-          Давай деньги, - нагло заорала бабища на придурка.

-          У ме-ме-меня нет! – выдавил чмошник, потихоньку пятясь задом по направлению к комнате.

-          Че, не понял, деньги гони, - еще более агрессивно наехала проститутка и резко сдернула с себя плащ, оставшись в одних просвечивающих трусах, из которых во все стороны торчали волосы.

      Похотливыми зенками Нарада уставился на здоровые, отвисшие как у коровы, сиськи и огромные ляжки, которыми можно было убить кого угодно. Но в один миг представив, что это чудовище набросится на него и начнет душить или, того хуже, насиловать, Нарада, не помня себя, резко рванул по длинному коридору в дальнюю комнату, по дороге сбрасывая за собой попавшие под руку предметы: табуретки, какие-то палки, гантели, преграждая путь маньячке, которая, не ожидав такого поворота, сначала затормозилась, а сориентировавшись, ринулась вдогонку за добычей, гремя своими  каблучищами и тряся дойками. Добежав до ванной, Нарада резко выкатил перед ней стиральную машинку.  Но своими двухметровыми ногами она без особого труда перепрыгнула и через это препятствие, все больше и больше бесясь на жертву.

-          Стой, скотина, гони бабки, ублюдок!!! Позвал, теперь принимай и плати за удовольствие! - вопила проститутка во всю глотку.

      Но Нарада, ничего не соображая от охватившего его ужаса, метался из одного угла комнаты в другой, залезая то в один, то в другой шкаф, то запрыгивая на стол, то прячась под него, как в настоящих китайских боевиках. Наконец, он запрыгнул под низкую, но широкую кровать, кое-как протиснувшись под нее. И, добравшись до дальней стенки, буквально впечатался в нее, с ужасом наблюдая, как здоровая ножища толстым каблуком пытается достать до него.

-          А, ну, вылазь, сука, гони деньги, урод! - разорялась бабища, и так и сяк пытаясь достать свою жертву. Затем она взяла швабру и с разных сторон кровати стала тыкать ей Нараду. Дурак успевал только уворачиваться от ударов, то ловко сворачиваясь в клубок, то распрямляясь.

-          Вот, пидарас, сука, - бесилась телка, неугомонно пытаясь достать Нараду из-под кровати, изорвав уже все свои колготки и исцарапав ноги. Так она проебалась в течение часа и, наконец, сдалась.

-          Блядь, сука, пошел на хуй, я тебя еще достану, - и, схватив свой плащ, маньячка выперлась из квартиры, гремя на весь подъезд своими сапогами.

 

***

-          Вот до чего тебя твои яйца довели, - сказала Элен, прознав про ночные приключения Нарады, который все еще никак не мог оправиться от шока,

-           Чтобы твои яйца тебя меньше беспокоили, - продолжила Ксива, - теперь ты будешь проходить новую практику. Будешь наряжаться, краситься вместе со всеми самками, понял, урод?

-          Угу-у-у-у. – промычал Нарада.

      Когда все самки начали наряжаться, готовясь к встрече с Гуру Рулоном, Нарада тоже приперся в комнату.

-          Че, Нарада, стоишь как неприкаянный, попросить не можешь? – стали доебываться до него самки.

-          А можно мне наряды и косметику? – зачморенно попросил урод, боясь поднять глаза.

      Ксива собрала из шкафа все самые хуевые тряпки, которые уже давно не носились и старые разломанные украшения. Нарада сгреб в кучу свой новый гардероб, сложил его в коробку и поперся к большому осколку разбитого зеркала.

     «Бляха- муха, куда че тут одевать», - напряг он мозги, перебирая разные лифчики, трусы, чулки и прочее. Затем, боковым зрением поглядывая, как что делают жрицы, стал пытаться сделать нечто подобное.

     «О, вот это круто, - увидел он огромный лифчик с чашечками, размера четвертого, - сюда хоть вату не надо напихивать», - и начал напяливать на себя хитрое сооружение, которое никак не хотело задержаться на его костлявом тощем теле, чашечки постоянно разъезжались в стороны, оказываясь под мышками, а не там, где им положено быть.

     «Блядь, ну, как эта хуйня должна держаться?» – бесился урод. Потом взял булавку и воткнул ее, соединив чашечки лифчика вместе. Затем он попытался застегнуть его сзади, но лиф был настолько здоровый, что туда могло войти еще три таких Нарады. Тогда он снова его расстегнул и просто завязал сзади лямки на узел так, что искусственные сиськи теперь смотрели в разные стороны.

     «А, заебал, пусть будет так», - психовал Нарада, не в силах справиться с бабскими премудростями и принялся одевать следующую вещь, которой оказались плавки.

     «Ебать мой хуй, как бабы только носят эту хуйню, - не врубался Нарада, верча в своей руке миниатюрные плавки бикини, - блядь, че за веревки, как их вообще можно одевать», - перекрутив их в своих корявых руках, Нарада, как попало, растянул трусы, пытаясь попасть туда своими ходулями. Но когда ему все-таки  это удалось, то он обнаружил, что обе его ходули оказались в одной дырке, из которой так же торчал и хуй.

     «Вот, блядь, непосильная работа», - не переставал вздыхать дурак.

     Помучившись еще несколько минут, Нарада таки по правилам натянул на себя трусы.

     «О, нахуй, яйца больно, - почувствовал он, как плавки сжимают его хер, а веревочка сзади вонзилась в задницу. Он попробовал присесть, но тут же плавки разорвались и совсем слетели с него. Теперь он стоял в одном лифчике с болтающимся хуем.

      «С-сука, то ли дело семейные трусы, - выругался Нарада и быстро напялил на себя свои полосатые панталоны. - Так теперь че-то на ноги надо напяливать», - подумал он и, отрыв на сто раз зашитые изодранные капроновые колготки, стал надевать на себя прямо поверх семейных трусов. Натянув их до предела, Нарада увидел, что матня остановилась на километр от его задницы. Чувствуя жуткое неудобство, он стал размышлять:

     «А хуй знает, может, это так и должно быть, у этих баб все неудобное, чем неудобней, тем правильней, - решил он, взяв массажку, - как-то они еще делают начес», - посмотрел Нарада на жриц, увидев их пышные прически.

      Взяв клок своих обгрызенных волос, начал начесывать его массажкой. Так он прошелся по всей башке. Но в результате у него вместо пышной шевелюры получился «взрыв на макаронной фабрике»: короткие грязные волосы были взлохмачены и торчали в разные стороны. Так Нарада стал больше похож на общипанного цыпленка.

     «А, пойдет, - подумал он, глядя на свой ебальник, – а теперь надо куда-то украшения нацепить». Отрыв огромные клипсы, Нарада стал цеплять их на свои здоровые, как лопухи, уши.

 - Ой, блядь, - больно-то как! - взвыл урод.

-          Так-то лучше, будешь теперь не одно, а целых два уха помнить, - заметила Ксива, - терпи Нарада, жрицей будешь.

     Все заржали, а придурок тем временем нацеплял другие украшения на свои грабли и на жирафью шею.

-          Ну, кажется, все, - тяжело вздохнул долбоеб. - Так нормально? – спросил он, обращаясь к жрицам.

-          О, еб твою мать, пугало огородное, - заугарала над ним Элен.

-          Че это у тебя такой эротичный наряд, так и будешь в нижнем белье шастать? - прикололась Аза, увидев идиота в лифчке, в капроновых чулках с висящей до колен матней, с просвечивающими и торчащими семейными трусами и взъерошенными паклями.

-          Иди, прикрой срам, - смеясь, сказала Ксива, и Нарада поперся обратно к зеркалу.

     Так он каждый день стал наряжаться и краситься, все больше и больше входя в роль девочки, но яйца от этого не уменьшались, а продолжали расти и давали о себе знать.

 

 

Через желудок к Богу

 

       Вечером Нараде, как обычно, Решето принесла хавало. Но, видя, как всегда отождествленно- болезненный взгляд урода на еду, она сказала:

-          Посмотри, дурак, как ты сильно отождествлен с едой. Если ты  сыт, то тебе уже ничего не надо, да ты же настоящий бомж. Вот давай сейчас проведем небольшую практику. Смотри внутрь себя и говори, что в тебе хочет есть.

Придурок стал психовать:

-          Че, блядь, за глупые вопросы, я хочу жрать, дай мне жрать!

-          Стоп! Будешь беситься, вообще ни хуя не получишь! - пресекла его Решето, - а сейчас отвечай на вопросы: что в тебе хочет есть?

      Нарада, слегка присмирев, стал напрягать свои извилины, но ничего не мог придумать. Видя его замешательство, Решето стала задавать наводящие вопросы.

-          Твои руки хотят есть?

-          Да нет, - с глупой мордой ответил Нарада, рассматривая свои грабли.

-          А ноги твои хотят есть?

-          Вроде, тоже не хотят.

-          Может, жопа твоя хочет есть? – спросила Решето.

-          И жопа не хочет, - удивленно сказал Нарада, выпучив зенки.

-          А желудок твой хочет есть?

 Нарада, прислушиваясь к своему желудку, промямлил.

-          Да вроде не очень, так-то он сытый.

-          Так что в тебе все время хочет жрать? – спросила Решето.

-          Не знаю, - пробубнил урод.

-          Тогда вспомни, в какие моменты ты обычно хочешь есть?

-          Ну, если я вижу какую-нибудь еду, то я сразу хочу ее сожрать, и, чем она вкуснее выглядит, тем сильнее я хочу ее схавать, - признался придурок.

-          Вот так, оказывается, жрать-то хотят твои глаза, - стала поучать его Решето, - ты видишь еду, видишь бабу, видишь еще что-нибудь, и тебе сразу этого хочется, хотя на самом деле твоему телу может быть, это совершенно не нужно или от этого будет страдать твоя сущность. И вот так ты постоянно наебываешь себя, понял?

-          Да, да, да, точно, наконец-то истина мне открылась, - затараторил Нарада, вылупив банки, - ведь я же механично на все реагирую, постоянно что-то происходит в моей машине, но я ничем не могу управлять, - стал он разыгрывать из себя Христа.

Подняв руки к небу, с глупой улыбкой он стал повторять:

-           Спасибо тебе, Господи, спасибо Вам, Гуру Рулон!!!!

-          И что ты теперь будешь делать? – с усмешкой посмотрев на этот спектакль, спросила его Решето.

-          Буду бороться со своей механичностью, буду отслеживать свои реакции и замечать, что я живу глазами, - с умным, якобы понимающим видом пиздел ебосос.

-          Вот и хорошо, - радостно сказала Решето, - начинай прямо сейчас и, забрав всю принесенную еду с собой, вышла из гаража, ярко представляя реакцию Нарады.

     Придурок, не ожидав такого поворота событий, охуел, тут же уснув, переключившись в свою механическую часть. Сжав кулаки и зубы, он  снова забесился.

     «Вот сука, нахуй, что в тебе хочет есть, что в тебе хочет есть, - стал он передразнивать Решето, - отъела жирную задницу и радуется».

     Вместо того, чтобы смиренно принять практику и осознать, что он не есть тело, не есть желудок, Нарада бесконтрольно впал в бесиво:

     «Вот, скоты, уже пожрать не дают спокойно. Просветлевать меня собрались, да пошли нахуй все. Но я этого так просто не оставлю! У Гуруна я сегодня видел здоровую пачку денег, кажется, ему на какие-то покупки давали, вот когда они все уйдут в спортзал, я его обчистю», - злорадно сверкнув глазами, полными ненависти, урод резко собрался и направился к коттеджу Рулона, где и находились все рулониты. По дороге он тщательно продумывал все мелочи, как все сделать, чтобы его не засекли.

     Когда все ушли на строевую, Нарада быстро прокрался к рюкзаку Гуруна и стал судорожно искать запрятанную пачку денег, но там ничего не оказалось. Тогда идиот бросился к его куртке и, тщательно ее обсмотрев, наконец, нащупал какой-то сверток во внутреннем кармане. Быстро достав его, говноед, радуясь легкой добыче, смотал удочки и понесся на остановку автобусов.

     «Вот сейчас я на эти денежки погуляю, - размечтался долбоеб, время от времени проверяя, не пропала ли из кармана его брюк сворованная пачка денег, - зайду в самый дорогой ресторан, нажрусь всего до отвала, а потом пойду, сниму отпадных телок, и вот мы повеселимся».

     - А ну, давай, проваливай отсюда, - цикнул на Нараду официант, когда тот завалил в шикарный ресторан в своем ободранном прикиде. Проходя мимо него, все невольно начинали затыкать носы и буквально шарахались за километр, лишь бы, не дай бог, не прикоснуться к сифилитику.

- Я буду делать заказ, - с наглой мордой заявил придурок и, подтерев рукой текущие сопли, небрежно плюхнулся за столик возле окна с видом на море. Взяв меню, Нарада стал перечислять все самые изысканные блюда. Послушав идиота минуты три, официант не выдержал и жестко сказал:

-  Короче, парень, сначала покажи, что у тебя есть деньги, а потом мы будем дальше разговаривать.

- Спокойно, братан, все у меня есть, - сказал Нарада и, с самодовольной мордой, вытащив из брюк сворованный сверток, стал доставать его содержимое. И только он хотел увидеть новые зеленые бумажки, как вместо них с ужасом обнаружил грязные, вонючие трусы Гуруна, которые тот, видимо, запрятал после душа. Нарада так и замер с выпученными глазами.

- Ха-ха-ха, - не удержался официант, наблюдая за этой сценой, тыкая пальцем в говноеда.

     Еще до конца не веря в то, что произошло, Нарада быстро закрыл пакет с трусами, чтобы еще кто-нибудь не узнал о его позоре и пулей вылетел из ресторана.

     Доблоеб все продолжал думать, что в Рулон-холле можно что-то скрысить, сделать так, чтобы никто не узнал, но он сильно ошибался. Так как Гуру Рулону не нужно было даже видеть ученика, но он заранее знал о всех его мыслях и жестко контролировал каждого. Потому рулониты, еще даже не зная, что именно приключилось с Нарадой, готовили для него новые практики по вкручиванию мозгов.

 

 

Осанизатор

 

-          Нарада, у тебя теперь новая практика,  ты должен выкопать широкую и  три метра  глубиной, яму. Но пока не спрашивай, зачем, понял?

-          Так точно! Служу Эгрегору! – отчеканил Нарада.

Теперь весь день с утра до вечера он старательно  рыл  яму, истекая потом.

-          А ты знаешь, зачем ты яму-то роешь? – спросила его чу-Чандра, когда он сидел уже на метровой глубине.

-          Да мне по хуй, - огрызнулся Нарада, лишь бы от него отъеблись, а про себя подумал: «лишь бы жрать давали за это».

-          А вот и зря, - продолжила  чу-Чандра, хищно посмотрев на грязного урода, - ведь ты же себе могилу роешь.

-          Зачем? – испугался дурак.

-          Как зачем, чтобы умирать, неужели тебе не надоело кочумариться на этой Земле?

-          Да нет, вроде не надоело, - уронив от неожиданности лопату, сказал Нарада, - еще пожить хочется.

-          Да ты посмотри на себя, какое ты убожество. Ходишь как свинья, ни о чем, кроме жратвы, думать не можешь. Неужели тебе не надоела такая беспробудная жизнь? – так же хладнокровно, как о какой-то незначительной вещи говорила  чу-Чандра.

-          Ой, я не знаю, но мне страшно, я не хочу умирать, ведь я еще недолго совсем живу, - заныло ничтожество.

-          Вот и слава Богу, - радостно сказала  чу-Чандра, - представь, если тебе еще лет пятьдесят придется таким говном прожить, как ты есть. Поэтому лучше тебе сейчас пойти на перевоплощение, родиться заново и начать все с чистого листа, как говорится. Так что давай, старайся, чтобы ямка была аккуратная, для себя хоть что-нибудь нормальное сделай, - с ехидной ухмылочкой сказала  чу-Чандра и пошла к морю.

     «Вот это ни хуя себе, - подумал Нарада, рухнув на дно ямы, схватившись за голову, - я рою себе могилу, но я не готов еще умирать».

-          Че ты так загрузился, а Нарада? – спросил его Гну, подойдя к краю ямы.

-          Да вот я, оказывается, могилу себе рою, - с испугом в глазах сказал урод.

-          Ха-ха-ха, а до тебя только дошло, - искренне удивился Гну, - ты же ее себе сиюминутно роешь.

-          Как это? – не врубился Нарада.

-          А вот так, ты постоянно хоронишь свою духовную часть, когда отождествляешься со своими негативными эмоциями, со своим эго, с ложной личностью, с едой, живешь как свинья - вот так ты роешь могилу своему сознанию.

      «Еб твою мать, а ведь и точно, - задумался придурок, - совсем я забыл о развитии своего сознания, хотя сколько раз я уже решал, что буду работать над собой, что не буду отождествляться со своей ложной личностью и опять забыл, и сколько уже пакостных вещей натворил, так жизнь мимо меня и проходит. У меня совсем пропал страх, я не думаю о смерти, а ведь она с каждым днем все ближе и ближе. И, если бы я постоянно об этом помнил, то не стал бы терять время на всякую ерунду: на обиды, на злость, ненависть, жадность, а делал бы все, чтобы поскорее пробудиться. Надо срочно что-то менять», - в очередной и далеко не последний раз принял решение говноед.

     Так каждый день Нарада рыл яму, медитируя на свою смерть. Наконец, когда яма была вырыта нужных размеров, ему дали следующее задание.

-          А теперь ты должен из туалетной ямы ведрами перетаскивать говно в новую яму, - сказала Ксива.

Взяв два ведра, Нарада поперся к туалету.

«Еб твою мать, такая вонизма, - стал дебил затыкать нос. Засунув ведро в говно, он чуть не ебнулся вместе с ним. Вытянув ведро, урод резко поставил его на землю так, что оно содрогнулось, и говняные брызги полетели на него. С таким же успехом он заполнил второе ведро и пошел к другой яме. Чтобы не опрокинуть говно на себя, Нарада стал передвигаться мелкими шагами, но время от времени спотыкался о попадавшиеся под ноги кочки, камни, разные палки, и брызги говна из ведра летели на его штаны, рубашку, иногда долетая до лица. Сначала дурак никак не мог спокойно все это переносить:

«Еб, твою мать, от того запаха сдохнуть можно, - но, вовремя вспомнив, что он решил развивать сознание, Нарада подумал, - ну, вот, опять я механически реагирую, когда же я, наконец, стану осознанным. Ведь это такая классная практика на отрешенность. Все, сейчас я буду просто наблюдать, не отождествляясь с запахом. Меня больше ум дурачит, образы действуют: «это же говно, фу, это мерзко, противно», тем самым усиливая мои страдания. Но я сейчас буду медитировать, не отождествляясь с этим говном».  Начав делать попытки, Нарада почувствовал, что раздражение проходит и, хотя он уже с ног до головы был в говне, запах говна его не волновал.

     «Вот это крутая практика, - сделал Нарада радостное открытие, - ведь если бы я просто медитировал на свечу, то мне трудно было бы понять, отрешился я или нет, и так я мог бы долго тренироваться, а тут с говном сразу понятно, когда ты отрешился, а когда нет. Любой йог может мне позавидовать. Так я очень быстро могу просветлеть».

-   Ну, пиздец, твою мать, че за вонь, - бесились жрицы, носясь по коттеджу, куда тоже уже долетели  ароматные запахи.

-          Это Нарада, сука все засрал, вон, смотрите, идет, - позвала всех самок Элен. Подбежав к окну, они увидели еле державшегося на ногах Нараду.

-          Смотрите, у него уже глаза друг друга на хуй посылают, - заметила Аза. - Ой, он в дом ломится.

-          Да пошел он в пизду, не впускай его, лучше через окошко поговорим, а то еще чем-нибудь заразимся от этого сифилитика, - сказала Ксива.

-          Че тебе надо? - крикнула ему Элен.

-          Я ведро в яму уронил, - заплетающимся языком кое-как выговорил придурок, опершись на перила.

-          Давай, вали отсюда, говночист, хули ты перила своей парашей мажешь, - заорала на него Элен, - иди и доставай ведро, понял, урод?

-          Понял, - как пьяный сказал Нарада и поперся опять к своему рабочему месту. А жрицы стали бегать по всему дому, зажигая самые разные благовония в больших количествах, чтобы поскорее убрать запах говна.

     «Вот влип, как мне теперь это ведро доставать, даже не знаю», - думал Нарада, пока плелся к яме. Подойдя поближе, он стал медитировать на ведро, которое все больше и больше наполнялось говном, начиная тонуть.

     «Еб твою мать, надо быстрее его доставать, а то еще заставят нырять за ним на дно, - испугался урод, быстро побежал в кладовку и, отрыв там лыжную палку, вернулся спасать из говна ведро. - Вот, блядь, оно же еще и без ручки, - обнаружил он, пытаясь лыжной палкой зацепить ведро. Но ничего не получалось, ведро постоянно соскальзывало с палки, каждый раз обрызгивая ебальник дурака. Но он настолько привык, что уже безо всякой брезгливости смахивал с морды попавшее говно так, как будто это был пот или обычная вода.

-          Ну как, нравится в говне ковыряться? – подъебал его Гну, проходя мимо.

-          Ага, очень, просто тащусь, - распсиховался Нарада и тут же, в очередной раз потеряв концентрацию, уронил ведро, получив новую порцию говняного дождя.

-          Пожалуйста, не мешайте, я должен ведро из говна достать, - отождествленно говорил долбоеб, концентрируясь на говне и утонувшем в нем ведре.

-          Ха-ха-ха, да ты посмотри на себя сейчас, ты всегда копаешься в говне своих мыслей, болезненного воображения, постоянно кого-то осуждая, оценивая, возвеличивая себя, занимаясь самосожалением. У тебя сейчас классная практика, когда ты можешь посмотреть на себя со стороны. Как сейчас ты отождествлено копаешься в говне, пытаясь достать это ведро и не желая ничего видеть вокруг, когда светит солнце, когда можно сходить покупаться на море, покататься на яхте, точно так же все мыши отождествляются с поганой семейкой, с пьяницей- бомжом, с выродком - наркоманом, отказываясь от хорошей, яркой беззаботной жизни. И ты ничем от них не отличаешься, - поучал Гну, смотря на ничтожного Нараду.

«А ведь и правда, - задумался на мгновение идиот, - а я и не заметил. А пошли они на хуй», - внезапно решил он и бросил палку с ведром дальше тонуть в говне и повернулся к Гну, глупо улыбаясь.

-          Молодец, свинья, - похвалил его Гну, - ведро тебе легко было выбросить, но ты должен понять, что то же самое происходит внутри тебя и самое главное - отпустить все отождествления, за которые ты держишься, - сказал Гну, заставив дурака задуматься над своей жизнью.

-          Эй, Нарада, а ну, иди сюда, - вдруг позвала его Элен. Нарада помчался к веранде.

-          Из-за твоего говна все арбузы провоняли, теперь их только на помойку, иди, выброси их - сказала Элен.

-          Ой, нет, пожалуйста, можно я их съем? – заканючило уебище.

     Подозревая, что Нарада совсем поехал крышей, но, все-таки не ожидая, что настолько, чтобы есть гниль и тухлятину, Элен поморщилась и сказала:

-          Фу, блядь, сифилитик, делай, че хочешь.

     И Нарада, напрочь забыв о том, что только что ему сказал Гну, набросился поедать провонявшие говном арбузы, которые к тому же протухли и вокруг них уже летали навозные, зеленые мухи. Но ничтожество этого не замечало. Нажравшись говна, Нарада повалил в свой ПМЖ- гараж, еле волоча за собой ходули.

 

 

Уроки Силы

 

     «Сейчас я сыт, в тепле, но вот только бабы мне не хватает, - думал Нарада по дороге в П.М.Ж., бредя в темноте по грязи с ног до головы в говне. Штаны кое-как держались на бедрах, рубаха была без единой пуговицы, - почему у Гуру Рулона много баб, а у меня ни одной, ведь Гуру Рулон все время говорит, что я святой, что я Христос, я человек номер восемь, значит, я полное право имею на бабу, - бесновался шизоид. - Ну, Марианна, конечно, может и не приедет, хотя почему бы и нет, но вот кого-нибудь из жриц Гуру Рулон мне обязательно должен выдать. Вот я думаю, что Венера мне подойдет, она должна быть моей и скоро это произойдет», - разбушевалось уебище, чапая по грязи, обтекая с ног до головы говном, которое проливным дождем смывалось с его тощего тела.

     «Я такой же, как Рулон, значит, у меня должно быть все, что есть у Гуру Рулона!!!»

 Так урод бесился весь вечер, всю ночь и следующий день.

-          Эй, хуесос. А ну, поди сюда, - подозвала его Ксива, когда он убирался во дворе.

     «Вот, сука, какого хуя она ко мне так обращается, я Христос и требую почтительного уважения к себе», - опять стал разговаривать сам с собой шизофреник, подойдя к жрице с недовольной пачкой.

-          Че за ебло опять недовольное, а свинья? – тут же среагировала на его залупу Ксива, - пятьдесят раз отжаться.

-          Есть, будет сделано, - пробубнил Нарада и, встав на кулаки, под счет начал отжиматься.

-          А теперь пиздуй в магазин, - сказала Ксива, - там вчера мы сделали заказ на пирожные, нужно их забрать. Давай вали, - пнула она его под зад.

      «Суки, блядь, все равно все скоро будут валяться возле моих ног, все никак не дойдет до этих долбоебов, что я святой Христос, но ничего, они еще попляшут», - бесился говносос по дороге в магазин.

      Забрав кучу пирожных, штук пятьдесят разных видов, Нарада тащил их в пакете, продолжая мечтать о своей святости и неповторимости, воображая, как все бабы поклоняются его хую, как весь мир целует его вонючие ноги.

-          Далеко собрался, чморик? – внезапно возникли перед ним три здоровых парня с агрессивными рожами, прикинутые в кожаные изодранные штаны и косухи, увешанные разными металлическими штучками. Один верзила, жирный как кабан вертел в левой руке толстую здоровую цепь, другой, злорадно оскалившись, обнажил свои железные клыки, постукивая ими, хищно глядя на Нараду, а третий, ехидно посмеиваясь, держал руки в карманах, время от времени поигрывая лезвием ножа, которое доставал из кармана, показывая придурку, а потом снова прятал. Тут же Нарада из выдуманного образа святого Христа, перед которым все поклоняются, вернулся на землю. Колени и руки затряслись.

-          Я-я-я-я  гуляю, - заикаясь, сказал он.

-          Ха-ха-ха, а мы тоже гуляем, - нагло сказал верзила, и все глумливо заражали.

-          Короче, бабки, гони и сваливай, - резко переключившись из состояния смеха в наезд, сказал пацан с ножом в кармане, опять блеснув лезвием.

-          У-у-у, ме-ме-меня ничего нету, - задрожав еще больше и пятясь назад, сказал Нарада.

-          Куда пополз, говнюк, а ну, стоять, - схватил его  за рубашку и  резко придвинул к себе верзила, - сейчас мы проверим. И два хулигана схватили Нараду, забрали пакет с пирожными, отставив его в сторону, и перевернули дохлое тело верх ногами, чуть не ебнув его башкой об асфальт и стали трясти. Из карманов урода посыпалась всякая хуйня: спички, бумажки, газовый баллончик, жвачки и куча мусора.

-          Ой, не надо, не надо, - выл Нарада, вися вниз башкой.

     Убедившись, что бабла действительно нет, хулиганы вернули его в исходное положение.

-          Ну, раз бабок нет, тогда давай пирожные, сука, - нашел выход пацан с железными клыками. И тут же разорвав пакет, они  одно за другим стали пожирать пирожные, целиком запихивая в рот.

-          На, угощайся! Что как не свой, - сказал мелкий хулиган с ножиком, заебашив одним пирожным в ебальник Нараде, размазав его по всей морде. Дурак так перенапрягся от страха за последние десять минут, что уже совсем не контролировал себя, ощутив, как по его ногам стекает моча, образуя здоровую лужу вокруг на асфальте.

-          Фу, блядь, пидор, обоссался, - стали глумиться хулиганы, закидывая долбоеба недоеденными кусками пирожного.

     «Боже мой, меня же убьют, посадят на неделю голода», - еще больше затрясся придурок, представив грозных жриц, продолжая стоять в луже собственной мочи, с ног до головы уделанный пирожными и не в силах что-либо сделать.

     Вот так человек часто мнит себя хуй знает кем в своем болезненном воображении, а в реальности не способен сделать даже самую маленькую вещь. Но до  Нарады это никак не доходило. Он упорно закрывал глаза на то, что любая неправильная мысль притягивает подобные ситуации. Только он полез в залупу, только начал опять крошить батон на обитателей Рулон-Холла, как сразу же притянул эту ситуацию.

     - Ну, ладно, уебище, неси маме гостинцев, - сказал верзила, всучив дураку в руки весь изодранный измазанный пакет, куда хулиганы заботливо положили объедки пирожных, напоследок наградив чмошника смачными пинками под зад и в спину. И в таком виде Нарада поперся в дом Силы. Но вместо того, чтобы каяться, увидев весь ужас своего положения, ничтожество снова включило свой ебанутый базар.

     «Опять сейчас все будут издеваться, глумиться надо мной. Ну, ничего, уже скоро настанет время, и все поймут, что я святой. И пусть только попробуют мне сейчас что-нибудь сказать, я обязательно найду способ отомстить, да такой, чтобы им мало не показалось».

-          О, еб твою мать, без этого ты никак не можешь, - заугарали жрицы, увидев на пороге ничтожество, закиданное пирожными.

-          Христос хуев, все успокоиться никак не можешь, - сказала Элен, бросив на него презрительный взгляд, - а ну, быстро мыться за три минуты и на разминку в зал, - скомандовала  жрица.

      Нарада, залетев в ванную, быстро, чтобы не терять времени, залез прямо в одежде, включил душ и стал себя поливать сверху, умудряясь еще мылить открытые места тела, заодно стирая одежду.

-          Все, хватит нырять, вылазь, урод, - стали тарабанить в дверь жрицы.

      Быстро отжав на себе одежду, на сколько это было возможно, Нарада выперся из ванной.

       В тренажерном зале уже во всю шла разминка.

-          А, ну ниже приседай, - напала на Нараду Ксива, видя как он еле-еле сгибает свои костыли.

-          Есть, будет сделано, - как солдат отвечал тот.

      Пожалуй, это было единственное, что он научился делать хорошо. Отвечать «есть, будет сделано» и делать видимость, что он охотно бросается за любым заданием, но при этом ни хуя не выполняя его.

-           Быстро шевелись, - подгоняла его Ксива, ебнув под зад. Нарада загнулся от боли, обиделся, ничего не отвечая, но жутко внутренне бесясь.

-          Где ответ, сука? – не отставала от него жрица, пизданув кулаком меж лопаток. Вовремя сообразив, что нет смысла накалять атмосферу, Нарада выпалил:

-          Виноват, исправлюсь! Есть будет сделано.

-          Так исправляйся, говонед! - напала на него Аза, видя, что Нарада как поднимал кривые ноги, качая пресс, так и поднимает, ни капельки не стараясь.

-          Быстро взял гантелю, хули развалился,- напала на него Элен.

      Собрав свое длинное тело, Нарада подошел к пятнадцатикилограммовой гантели, собираясь ее поднять, но как только он оторвал ее от пола, так сразу же его тело потянуло обратно вниз.

-          Давай, давай, поднимай, дохлятина, - орали жрицы, - с легкостью тягая по двадцать килограмм в каждой руке.

 

 

Воспитательная работа

 

     Пока Нараду еще муштровали на разминке, Аза с Элен, позвав Гну, вышли на веранду.

-          Короче, у вас, Гну, особое задание Силы. Вы должны провести воспитательную работу с Нарадой. Он совсем охуел в последнее время!

-          О-е-е-е-ей, - стал придуриваться Гну, подражая дурачествам Гуру Рулона, это было его излюбленное занятие.

-          Лезет в залупу на жриц, ничего не может нормально сделать, постоянно недовольная пачка, - сказала Аза.

-          Еще он отказывается мыть джип и яхту, представляете, Гну, - сказала Элен.

-          О, ни хуя себе, вот это уж слишком! Вот скотина! – завозмущался Гну, - а как он еще срет?

-          Не моется, ходит, воняет, его вообще страшно в люди выпускать. Работать не хочет, зато жрет за десятерых, - продолжали говорить жрицы, бурно жестикулируя, эмоционально нагнетая обстановку и включая Гну.

-          Да это вообще богохульство, что такой ублюдок находится в Рулон-холле. Все люди как люди, а этого человеком нельзя назвать, зато мнит себя, хуй знает кем, - бесились жрицы, - постоянно волны гонит, у нас уже бошки из-за этой свиньи разболелись.

-          А, так это он гниль распространяет, - оживился еще больше Гну, - а я думал, откуда это до меня хуевые мысли долетают, вот сука!

-          Тут у него еще яйца чересчур выросли, и он стал требовать себе баб, урод.

-          Так он шизофреник настоящий что ли? – спросил Гну.

-          Вот именно, так что мы Вам, Гну, полностью доверяем, проведите с ним воспитательную работу, - сказали жрицы и удалились.

     «Вот пидор, ни хуя себе залупа, - возмущался Гну, одев боксерские перчатки и начав ими молотить по груше, - ему все дали, а он еще бесится, свинья! Пидор, никак не поймет, что жрицы - это проводники энергии Гуру Рулона, и первое, что должен делать ученик – это соблюдать иерархичность, иначе никакого развития и быть не может. Вместо того, чтобы испытывать благоговение перед шакти Гуру Рулона, целовать каждой ноги, он стал смотреть на них как на обычных девчонок, еще позволил себе, пидор, думать, что одна из жриц станет его собственностью, совсем уже охуел. Если он на жриц бесится, в следующий момент он на Рулона полезет, сука! Да, кем он себя вообще возомнил, урод! Я с ним серьезно разберусь!».

      Тут открылась дверь, и на веранду завалил Нарада, весь вспотевший после разминки.

-          Гыыч Ом! – сказал он Гну, который молотил грушу.

-          Гыыч Ом, Нарада! Говорят, ты себя плохо ведешь? - сходу начал разговор Гну.

-          Почему это? – делая удивленную харю, спросил Нарада.

-          А вот это я хотел у тебя спросить! Давай рассказывай, как ты свинил за последнее время, какие гнилые мысли копил, кого осуждал, как себя возвеличивал, все давай рассказывай, - жестко сказал Гну, молотя грушу.

     «Блядь, че-то тут не ладное», - заговношился Нарада, - видимо эти дуры на меня нажаловались Гну, а вдруг он меня отпиздит. Ой, только не это», - думал хуесос, как можно дальше отойдя от Гну, чтобы, не дай Бог, не попасть под горячую руку.

-          Да все нормально, никого я не осуждал и не бесился, - натягивая резиновую улыбочку, стал оправдываться долбоеб, пытаясь избежать допроса.

-          Не пизди, фуфло, быстро все рассказывай, обличай себя, - еще более напористо сказал Гну, со всей злости ебнув по груше. От такого удара Нарада вздрогнул, чуть не обосравшись от страха.

-          Ну, Гну, я, правда, ничего такого не сделал, - стал, как последнее чмо, ныть Нарада.

-          Ты че, думаешь, я с таким говном буду возиться?  Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому, - тяжеловесно и агрессивно сказал Гну, приближаясь к идиоту, который, обосравшись от страха, прилип спиной к стене. В этот момент ему больше всего на свете хотелось провалиться сквозь землю. Подойдя впритык к Нараде, Гну посмотрел на него жестким непримиримым взглядом и стал слегка бить перчатками по его костлявым рукам.

-          А, ну, говори, сука, хули свинишь, хули срешь в святом месте? Почему неуважительно к жрицам относишься, а урод, отвечай, - хуярил Гну его по рукам.

     Онемев от страха, Нарада не мог произнести ни слова, пытаясь уклоняться от ударов.

-          Я больше не буду, честное слово, - заныло ничтожество.

-          Да, ты ползать перед ними должен, с-сука! Они самые близкие ученики Гуру Рулона, а ты кто такой, говноед, что позволяешь себе огрызаться со жрицами, пидор ебучий?! Давай, рассказывай, какие гнилые мысли накультивировал, козел, - чуть сильнее начал его пиздить Гну по рукам.

-          Ну-ну-ну, просто мне кажется, что жрицы не всегда безупречны, - стал бубнить Нарада.

-          А ты на себя посмотрел, урод? – не переставая пиздить дурака, спросил Гну, - давай кайся, урод, как ты до такой жизни докатился.

-          Да я ничего больше не делал, правда-а-а-а-а! - не знал, как еще оправдаться говноед, боясь признаться в своих ничтожных мыслях.

-          Ты кого тут решил наебать, а, с-сука? Быстро кайся, быстро обличай себя, - уже не на шутку разозлился Гну и стал пиздить перчатками Нараду по грудянке, усиливая удары.

-          Ай-я-я-я-яй, мне больно, - стал ныть Нарада.

-          Будет еще больнее, если не начнешь каяться, козел,  - наезжал на него Гну, продолжая хуярить по груди.

      Нарада настолько ничтожно выглядел в этот момент, что казалось, в нем уже не осталось ничего человеческого: только бегающие глаза загнанного зверька, страх, что не дай бог, все узнают о его говне, а вместо покаяния одно самосожаление. Но тем, что Нарада нагло врал и не хотел каяться, он вызывал только еще больше агрессии у Гну, не понимая, что бесятся именно на его ложную личность, на его говно, и если бы он покаялся, ему же самому стало бы легче.

-          Я не понимаю, в чем я должен каяться, за что меня бьют, я ничего ведь плохого не сделал, - разнылся, как последнее чмо, хуесос.

     Видя, что с придурка ничего так не добьешься, Гну отошел от него и стал со всей силы яростно молотить грушу:

-          А, ну, сука, говори, кайся, не уйдешь отсюда просто так, пока не раскаешься, - бесновался Гну, хуярив по груше. Нарада пожалел, что сразу не стал каяться, так как теперь ему стало еще страшнее, чем когда Гну пиздил его, а не грушу.

     Ощущая бешенную ярость, которую излучал Гну, Нарада с осоловевшими от страха глазами сполз по стеночке и, обхватив руками колени, затрясся, пытаясь хоть что-нибудь пробубнить.

-          Я-я-я-я осуждал жриц, - стал он делать слабые попытки, - я обижался, не принимал замечания, ленился работать, - стал говносос называть вслух мысли, которые казались  ему менее позорными.

-          Ах, ты, сука, а себя ты забыл осудить, говно? Давай, все рассказывай, что опять заткнулся? - еще больше разбесился Гну, со всей дури ебнув по груше так, что та затрещала по швам и из нее уже стала вываливаться вата. От такого удара, Нарада чуть не навалил в штаны, ощущая, как бешено забилось его сердце.

-          Быстро говори, какие мысли еще ты копил, чмо!

«Да, похоже, так просто от меня не отстанут», - зассал Нарада.

-          Ну, я сильно отождествился с тем, что я Христос, - призналось уебище.

-          Блядь, Христос ты хуев, не можешь даже жопу свою вовремя помыть, в магазин сходить, время спросить, - бесился Гну, каждый раз нанося охуенные удары по груше так, что та уже так трещала, что, казалось, скоро развалится совсем, - говори еще, хули держишься за свое говно, итак давно уже про тебя все известно.

-          Ну-ну-ну, я хотел, чтобы все мне целовали ноги, чтобы мне поклонялись, а меня наоборот все унижают, и я из-за этого бесился, - заикаясь, стал тараторить Нарада, боясь следующей реакции Гну.

     Но делал он это не из раскаяния, а от страха быть отпизженным. Услышав последнюю часть «милой» беседы, на веранду зашла Элен и, посмотрев с отвращением на Чахлого, сказала:

-          Ноги хотел, чтобы тебе целовали, сука, да? Теперь ты будешь всем жрицам ноги целовать. Как только увидишь какую-нибудь жрицу, тут же кидаешься в ноги и целуешь. А все остальное время будешь ходить на полусогнутых в приниженном состоянии, понял, говноед?

-          Да, да, да, я все понял, - не помня себя от страха, затараторил урод.

-          И будешь все время петь песенку: «Я готов целовать песок, по которому ты ходила…» – это будет твоим гимном!

     Чахлый закивал головой, но без капельки какого-либо понимания и осознания.

-          Будем тебя жестко проверять, - сказала жрица.

-          Ну что, поняла, свинья, что-нибудь? – спросила забежавшая на веранду Ксива.

-          Че застыл, дурак? – набросилась на Нараду Элен.

      И, почувствовав от него новую волну сопротивления и недовольства, дала ему подзатыльник. Только тогда идиот вспомнил о практике, и помчался к Ксиве целовать ей ноги.

-          Все, пошел на хуй, мерзкая тварь, - отпнула его от себя Ксива, - Смирно! - Нарада вытянулся по струнке как солдат. И Ксива, замахнувшись ногой, острым концом туфли как ебнула пидорасу под яйца.

     - А-а-а-а, - заверещал Нарада, схватившись руками за главного своего врага, и разревелся, как последнее чмо.

-          Ну что, бабу захотел, Марианну для тебя вызвать, да, говноед?

-          Ублюдок, быстро рассказывай, что себе навоображал, скотина, если не хочешь, чтобы я твои яйца об стенку расплющила, - бесилась Ксива, сжимая руки в кулаки.

-          Ой, не надо, не надо, - ныл Нарада, вытирая слезы и слюни.

-          Тогда быстро все рассказывай, - подключилась Элен.

     Тут Нарада, почувствовав себя пойманным зайцем, вжавшись в угол, стал сквозь рев мямлить:

-          Я думал, что я уже такой как Рулон, ведь Гуру Рулон говорил, что я святой, что я Христос.

-          Нет, нихуя, говно, до Рулона тебе еще срать и срать. Какого хуя ты возомнил себя Рулоном? Ты прошел такие практики, как Рулон в 187 школе?

-          Нет, - промямлил Нарада.

-          Бабу тебе подавай, мужиком решил стать? Да ты на себя в зеркало смотрел, чмошник? Что ты из себя представляешь. Возомнил себя Просвтеленным, а сам ботинки даже не можешь помыть, время не можешь спросить, да ты же самое настоящее ничтожество, - бесились жрицы, - завидуешь, урод, а ты хоть стремился что-нибудь принимать, менять реакции, реагировать, как Рулон. Только беситься можешь, завидовать, обижаться, обсирать всех вокруг, говноед, - сказала Ксива, ебнув идиота по хребтине.

     «Да, а ведь мне такое великое благо делают, - задумался Нарада, когда его оставили одного, - я все обижаюсь, что со мной жестко обходятся, а сам по-другому просто не понимаю. Я настолько отождествляюсь со своей ложной личностью что, когда со мной по-человечески разговаривают, спокойно все объясняют, то я начинаю выставлять всяческие буфера, оправдываюсь и продолжаю копить говно, а когда уже на меня орут, ставят гычи, так я быстро все начинаю понимать, становлюсь шелковым, и легко, радостно становится после таких практик, хотя в начале они всегда очень неприятны, так как никогда не хочется расставаться со своими погаными мыслями. Теперь только до меня немного начинает доходить, почему Рулон благодарил хулиганов, когда они его пиздили. Потому что человек - это просто тупая машина, которая сама ни на что не способна, и только внешние ситуации позволяют увидеть в себе все эти процессы и начать их менять. И чем больше таких ситуаций, чем осознанней человек в них, тем быстрее идет развитие. Ведь, если бы не сегодняшняя разборка, я бы еще, хуй знает, сколько бы бесился, культивировал хуевые мысли, и самому тяжело находиться в этом говне и всем окружающим тухло», - подумав так, Нарада завалился спать.

 

 

Полезная перчатка

 

-          Так, сегодня Вам на трапезу дается 30 минут, - сказала Аза, когда вокруг жратвы, разложенной на полу, расселась толпа рулонитов, - сегодня вы будете проходить особые практики просветления.

-          Садитесь друг за другом паровозиком, жопой на пол, раздвинув ноги, - говорила Аза.

      Рулониты радостно стали рассаживаться, вплотную приближаясь друг к другу спиной. И, взяв в руки тарелки с кашей, хотели начать хавать.

-   Э-э-э, стоп, стоп, стоп, - остановила Аза, - это еще не все. Поставьте свои тарелки впереди  сидящего соседа с левой стороны и начинайте есть левой рукой. Эта практика позволит вам развить концентрацию внимания и растождествиться с пищей.

      «Блядь, даже пожрать спокойно не дадут, и так мало времени, потом весь день голодный буду ходить, - забесился Мудя, раздражаясь, что его пробуждают от непрекращающегося сна. Так как «спящему» человеку больше всего не хочется пробуждаться, не хочется, чтобы внедрялись в его глубокий сон.

      «Уау, крутая практика, это классно, я так давно ждал таких практик! - радовался про себя Гурун, - А то сам-то я не могу себя будить, только в Рулон-холе это возможно, поэтому я не буду терять зря времени».

-          Слушай, Нарада, отодвинься от меня подальше, от тебя несет какой-то парашей, - поморщилась чу-Чандра, отодвигаясь от сзади сидящего Нарады.

-          Да я и сам с тобой рядом сидеть не собираюсь, - забесился долбаеб, еще дальше отодвигаясь, шоркая своей костлявой задницей по полу. А так как по условиям практики чашка с кашей должна была стоять возле впереди сидящего соседа, то теперь, несмотря на свои несуразно длинные грабли, Нараде нужно было согнуться в три погибели, вперед грудью, чуть ли не садясь на шпагат, чтобы дотянуться до своей миски.

      Так рулониты, кто с радостной физиономией, а кто и с недовольным ебальником загребали кашу, стараясь сделать это как можно быстрее. И в то время как все успевали загрести ложек десять, Нарада кое-как успевал донести до своей пасти одну ложку, и то половину рассыпая по пути. В процессе такого занятия придурку нужно было максимально сосредоточиться на своих действиях, но так как он умудрялся обижаться, то концентрации не хватало, а каша вся рассыпалась из тарелки.

-          Еб твою мать,  чу-Чандра, не дергайся ты, - запсиховал он, когда в очередной раз полез за ложкой каши и наткнулся на спину чу-Чандры, которая специально подъебывая дурака, то толкала его спиной, то, как бы случайно, вытягивала руки в стороны, выбивая у него с потом набранную ложку риса.

     Рулониты покатывались со смеху, видя распаренное и злое от недовольства рыло Нарады. В следующий момент придурок снова стал наклонятся, чтобы достать рис, а чу-Чандра резко встряхнула головой, как бы поправляя свои длинные волосы, хлестанув ими по морде дебила и пизданув вдобавок затылком. От такого неожиданного удара из глаз Нарады посыпались звездочки, все вокруг поплыло, и он не мог сообразить, где находится. И тут прозвучала следующая команда.

- Нарада, вы осознанны? Вы отрешены от пищи? – напомнила своими вопросами о цели практики жрица. В ответ урод только недовольно покосился.

    «Ах, черт, а я-то совсем забыл о концентрации», - стукнул себя по лбу Гурун, услышав вопрос жрицы и, сделав вдох – выдох, снова стал пытаться концентрироваться на безупречном выполнении практики, отслеживая, как постоянно возникает отождествление с кашей.

-          Сиршасана! (стойка на голове), - закричала жрица. И тут же рулониты подорвались, пытаясь встать на голову. Синильга никак не могла поднять свою толстую задницу, которая каждый раз тянула ее обратно к полу. Минуты через две ей, наконец, удалось на несколько минут зависнуть в воздухе, но, не сумев удержать равновесие, она все-таки своей тушей, падая на пол, левой ногой ебнулась на конец торчащей из чашки с кашей вилки. Вилка подлетела вверх,  разбрызгивая пищу в воздухе, сделала несколько оборотов и благополучно приземлилась своими острыми концами на торчащую задницу Нарады, который в этот момент стоял в позе страуса.

-          А-а-а-а, - заорал он от неожиданного удара.

      Рулониты, не в силах сдерживать смех, стали падать с головы. Видя, что ученики опять потеряли осознанность, уснув в веселье и начав расслабляться, Ксива тут же произнесла следующую команду:

-          Всем рассесться вокруг стола.

Ученики быстро поползли рассаживаться на свои места.

-          Теперь вы будете жрать и кидать друг в друга перчатки, - сказала Ксива, вытащив из-за спины две здоровые боксерские перчатки, - вы должны уворачиваться от ударов, чтобы перчатка не сбила ваш чай или не залетела в кашу. Итак, начали!

      Тут же две перчатки стали летать над столом. Все рулониты, прикалываясь и угорая, уворачивались от них.

      Гурун, взяв одну перчатку, замахнулся и захуярил ее в Вонь Подретузную, которая потянулась в центр стола за хлебом, но, увидев нападение, Подретузная, как нельзя вовремя, резко нагнулась, и перчатка, не встретив предполагаемого препятствия, полетела дальше, ебнув по харе Синильгу, которая в этот момент, набив полный рот, разжевывала кашу. Перчатка хуйнула ей прямо по щеке. Синюшняя, не ожидая удара, слегка подавилась, и часть разжеванной пищи стала вываливаться из ее рта вместе со слюнями прямо на стол.

-          Ха-ха-ха, - злорадно заржал Мудила и тут же получил удар перчаткой, которая просвистела над его тыквой, взъерошив и поставив ежиком волосы.

«Да, быстро тут внутренний диалог отключится, - подумал Мудя, кое-как увернувшись от очередной перчатки и быстро засовывая в рот ложку каши, - крутая практика на осознанность. Это же надо успевать совершать сразу несколько действий: есть кашу, пить чай, причем прикрывая все это от возможного прилета перчатки, умудряться уворачиваться самому и не допускать возникновения негативных эмоций. Да, это похлеще, чем в Шаолине тренируют монахов».

      Войдя в непосредственное состояние, рулониты бесились и веселились как маленькие дети, уворачиваясь от ударов и кидая  друг  в друга перчатками, стараясь попасть в самые веселые места. И только один долбаеб Нарада отождествленно сидел, пытаясь избежать ударов, с недовольной пачкой глазея на всех рулонитов.

     «Блядь, суки, не дай бог в меня попадут, всех урою», - бесился урод, злобно поглядывая на всех.

      Заметив недовольную пачку Нарады, рулониты еще больше разрезвились от предстоящего веселья и, не сговариваясь, стали специально целиться в морду урода, которая просила кирпича. Вот так мысли человека всегда притягивают соответствующие действия извне.

      Только Нарада набрал ложку каши и попытался поднести ее ко рту, обороняясь другой рукой, как тут же огромная перчатка со всей высоты полетела на него, проехав по морде, и выбив из  рук дурака ложку. Вывалившаяся каша, размазалась по харе и штанам.

-          Суки, - истерично заорал Нарада и, с психу схватив перчатку, замахнулся ей в сторону обидчика. Гурун, как опытный вратарь, поймал одной рукой перчатку и бумерангом снова пустил в Нараду, который опрометчиво решил попить чайку, поднеся кружку с чаем ко рту, сильно вцепившись в нее, чтобы, если что, не выронить. С точностью до миллиметра перчатка попала прямо в кружку, и горячий чай  выплеснулся, облив урода.

-          А-а-а-а, блядь, хуесос лысый, - заверещал Нарада, резко вскочив на ноги, стряхивая с себя кипяток, - хули вы делаете, уроды, я сейчас пожалуюсь, - топал ногами и визжал психопат и тут же получил следующий удар по морде уже измазанной в каше перчаткой, которая оставила на его харе печать.

-          Пошли на хуй, - еще больше забесился придурок, не в силах сдерживать свой псих, стал поднимать перчатки, со злостью кидая их в разные стороны. Это рулонитов еще больше развеселило, и они, громко угорая над ничтожеством, еще сильнее стали закидывать его перчатками, не давая никакой возможности положить ни одной ложки каши.

Вместо того, чтобы увидеть глупость всей сложившейся ситуации и посмеяться над своим механичным проявлением, над своим жутким отождествлением, Нарада еще больше завелся, став похожим на демона – с красной рожей и раздувшимися ноздрями, он скрежетал зубами, сжимая кулаки, но был не в состоянии ничего сделать, только все сильнее и сильнее веселя рулонитов, которые так уссывались от смеха, держась за животы и катаясь по полу, что не могли жрать. В этот момент все заснули, полностью забыв о себе, где они находятся и с какой целью начинали выполнять практику.

-          Бэбик! – внезапно раздалась команда, и толпа учеников, отставив кружки, ложки, чашки, упали на спину, и, где кто был, стали трясти руками, ногами и смеяться, изображая новорожденного. И только длинная жердь Нарада ебучий, находясь в жестком отождествлении со своей ложной личностью, кое-как опустился на пол и стал делать нечто похожее на бэбика, дергая, как паралитик, своими длинными ходулями и граблями все с такой же постной миной. Он был похож скорее не на бэбика, а на оживающий труп.

-          Отставить! – сказала Аза, - теперь вам двадцать минут, чтобы убрать всю посуду, сделать разминку и приготовиться к отбою, поняли, свиньи?

-          Есть, будет сделано, - в разнобой стали отвечать рулониты. И подорвавшись, как попало, стали сгребать посуду, таща ее на кухню. После разминки, распаренные, разогретые, активные и радостные рулониты стали разбирать одеяла.

-          Так, так, подождите, - сказал Сантоша, - сейчас нужно все одеяла свалить в одну кучу и по моей команде начнете разбирать.

     Рулониты стали сваливать в одну кучу все одеяла, которых явно было приготовлено меньше необходимого.

     «Еб, твою мать, надо во что бы то ни стало отхватить вон то зеленое, оно теплое, - приметил себе ватный спальник Нарада, - о, не дай бог остаться без одеяла, я же все яйца себе отморожу».

          «Главное, нырять сразу под низ и со всей силы тянуть, так как все наверняка набросятся сверху», - рассчитывал Мудила, внимательно рассматривая со всех сторон образовавшуюся  кучу одеял.

      Но тут его расчеты оборвала неожиданно раздавшаяся команда.

-          Начали! И рулониты набросились на кучу одеял, с яростью вырывая, кто что может. Мудила, тут же забыв о всех своих расчетах, вместе со всеми нырнул в кучу, пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь.

      Хитровыебанный Гурун ловко вырвал одно одеяло и отбежал подальше от толпы остервеневших рулонитов, уселся на него, наблюдая, как все остальные, словно муравьи, роются в куче одеял не в состоянии ничего ухватить.

     Только Синильга, обрадовавшись, потянула за один конец спальника, как почувствовала сопротивление с другой стороны, где вцепившийся  Мудон тянул спальник на себя и, сделав резкое движение, вырвал-таки спальник у дуры. Синюшняя, решив, что бесполезно бороться с Мудей, кинулась хватать следующее одеяло. Так она кидалась с одного одеяла на другое и никак ничего не могла отвоевать.

      В это время Вонь Подретузная в жесткой схватке с чу-Чандрой выдрала себе одно покоцанное одеяло и, следуя примеру Гуруна, тоже оттащила его подальше от кучи.

      «Че-то оно уж больно тонкое, надо бы мне еще, - подумала Вонь и, решив оказаться хитрее Гуруна, оставила отвоеванное одеяло у стены, кинувшись за вторым одеялом в кучу. Все тот же хитровыебанный Гурун с ехидной улыбочкой, напевая себе под нос какую-то веселую дурацкую песенку, стал потихоньку подкрадываться к оставленному одеялу Вони, которая пока ничего не видела. Совершенно спокойно, безо всяких препятствий Гурун взял одеяло и, вернувшись на свое место, уселся теперь на два, без особого труда доставшиеся ему одеяла и стал посвистывать, прикалываясь над остальными. Вонь, наконец, вырвав второе одеяло, радостно понеслась к первому. Но, врубившись, что произошло, охуела:

-          Вот, сука, блядь, Гурун-пердун, я знала, что ты хитровысравшийся, но что настолько, - бесилась Вонь.

     Но Гурун, совершенно не реагируя на шквал самых разных красноречивых обзывательств, продолжал сидеть, как сидел, мило улыбаясь. Вонь еще долго бы бесилась, если бы не внезапно возникшая драка.

-          А, ну отпусти, сука, кому сказала, - разорялась  чу-Чандра, дергая один конец одеяла, с другой стороны которого не менее цепко впился своими пальцами, как клешнями Нарада.

-          Пошла нахуй, дура, я первый схватил одеяло, быстро давай сюда, сука.

-          Щас, два раза, урод ебучий, быстро отпустил, пока я тебе под яйца не пнула, - изо всех сил с яростной рожей дергала одеяло  чу-Чандра.

     Так два долбаеба, уже не замечая ничего вокруг, дрались за последнее одеяло, которое скорее было похоже на простыню, очень тонкое, все  истрепанное,  в дырах. Но ни тот, ни другой не собирался уступать, продолжая драться за тряпку. Дернув изо всех сил, Нарада стал закручиваться в одеяло, и как «бурлак на волге» поперся  вперед, рывками стараясь отцепить болтающуюся на другом конце чу-Чандру.  чу-Чандра подлезла поближе к дураку и своими лапами наступила на волочащиеся по полу штанины дурака. От неожиданности Нарада споткнулся и ебнулся на пол вместе с одеялом, которое от неудачного падения снова раскрутилось, и он опять стал тянуть его одними руками. 

чу-Чандра, не теряя времени, со всей силы дернула одеяло на себя, но безрезультатно. Одеяло уже начало трещать, дыры становились все больше и больше. Тогда  чу-Чандра уперлась ногами о валяющегося Чахлого и с большей силой стала снова тянуть. Рулониты ржали до потери пульса, хотя чу-Чандре и Нараде было совсем не смешно, они, наоборот, все с большей отождествленностью дрались за сраный кусок тряпки, как голодные звери за кусок мяса. И, наконец, наступил кульминационный момент - из последних сил два идиота дернули одновременно за одеяло. Вдруг  чу-Чандра отлетела на несколько метров назад, не ощутив сопротивления с другой стороны.

-          Ха-ха-ха, наконец-то сдался, урод, - злорадно изрекла она, собирая одеяло, но вдруг обнаружила, что оно стало очень маленьким. Не въезжая еще, что произошло, дебильная стала оглядываться, не понимая, почему так угорают рулониты, еле удерживаясь на ногах.

-          Ой, держите меня, я сейчас обоссусь, - орал Мудя, схватившись за яйца.

-          Аха-ха-ха-ха, вы посмотрите на их рожи, - тыкала пальцем Вонь, сползая по стеночке, держась за живот.

      И только теперь тормозная  чу-Чандра увидела все так же валяющегося на спине Нараду с бешеными глазами, мертвой хваткой державшегося за меленький кусок покоцанной тряпки, впрочем такой же, как и у нее.

-          Ну что, я вижу, вы успешно разделили одеяла, - сказала Элен, посмотрев на два разодранных куска одеяла в руках чу-Чандры и Нарады, - а теперь отбой. Я зажигаю спичку, и пока она горит, вы должны улечься. Кто не успеет, тот всю ночь будет стоять с поднятыми вверх руками, - сказала Элен и, резким движением чиркнув спичкой о коробок, зажгла ее.

      Рулониты с отвоеванными одеялами как попало падали на пол. Кто-то ложился на одеяло, кто-то - на голый пол, укрываясь одеялом сверху, кто-то додумавшись, заворачивался в одеяло как в спальник. У Нарады с чу-Чандрой особого выбора не было, поэтому  чу-Чандра решила подложить отвоеванный кусочек себе под задницу, вспомнив наставления погани, что можно простудить пизду и потом  не родить выпиздыша. Нарада же решил свой кусочек применить в качестве вуали. Завалившись на голый пол, он закрыл им свой ебальник, чтобы  никто не увидел его обиженную харю.

     Так как комната была очень маленькой и тесной, то рулонитам приходилось еще отвоевывать себе место. Вонь Подретузная, оставшись совсем без ничего, решила завалиться в середину, чтобы греться между другими телами.

-          А, ну, суки, раздвигайтесь! - завопила она, быстро посмотрев на уже  догорающую спичку.

-          Ни хуя, поезд ушел, места заняты, - обрадовал ее Гурун, устроившись комфортней всех с двумя одеялами.

-          Ну, все, последний раз говорю, подвиньтесь, суки! - разбесилась Вонь Подретузная.

     Но рулониты даже и не собирались двигаться, так как каждого устраивало их место.

-          Ну, свиньи, держитесь, я вас предупреждала! - заорала Вонь Подретузная и на последнем миллиметре догоревшей спички всей тушей рухнула между Нарадой и Мудей, обоим отдавив руки. А чтобы поудобней устроиться, стала вертеть жирной задницей, как бы высвобождая себе место.

-          Блядь, корова жирная, все отдавила, - ныли два урода.

-          Я вас предупреждала, - сказала с довольной мордой Вонь и, повернувшись на живот, захрапела.

 

 

Тарелки с дискомфортом

 

На следующий день, после разминки и сдачи экзаменов в комнату свиней зашла Аза.

-          Ну что, готовы к дальнейшим практикам просветления?

-          Да-да-да, - заорали радостно рулониты, кто-то просто показывая вид, а кто-то действительно желая новых духовных практик, чтобы побыстрее начать изменяться, осознавая, что сами, без жриц они бы ничего не делали, а просто бы деградировали и дальше разлагались, ведь каждый сам по себе находится во сне и ему может сниться, что он развивается.

      Только один Нарада, опять напрягшись, сидел с резиновой улыбочкой, чтобы не дай Бог, эти практики снова не коснулись его.

-          А хули вы этого пидора не будите? Почему он не выполняет практику? - жестко спросила Аза у рулонитов.

-          А, точно, - первая опомнилась  чу-Чандра, - а ну, Нарада, быстро ноги жрице целовать, козел! Нарада, еле передвигаясь, пополз к Азе.

-          Быстрее шевелись, свинья! – пнула его под яйца рядом стоящая Вонь.

Урод  быстро пополз к жрице и стал целовать ей ноги.

-          Все, пошел вон! – отогнала его жрица и, отозвав Гуруна с Мудей, ушла  в другую комнату, совершенно уже забыв о Нараде.

-          Сейчас вы должны переодеться во все бабское и весь день ходить в роли бабы.

-          Есть, будет сделано, - радостно ответил Гурун, как человек с голубоватым уклоном, состроив глазки.

      Когда жрица ушла, Гурун сходу вживаясь в роль, подпрыгивая и жеманничая, стал подбирать наряд, любуясь собой в зеркало.

      Мудила же с кислой миной стоял перед сумкой с тряпками:

     «Вот, блядь, на хуя мне все это говно на себя напяливать, я же не баба. Блядь, позориться перед всеми».

-          Мудя, может вам помочь выбрать наряд? – пидорастическим голоском спросил Гурун, манерно одевая себе сережки.

-          Спасибо. Сам справлюсь, - огрызнулся Муд, вытащив из сумки белые панталоны и прикидывая на себя: «Ну, эти хоть на семейки похожи, не сильно бабские», - подумал идиот и, сняв свои штаны, напялил белые панталоны.

Через полчаса в комнату зашла Ксива.

-          Еб твою мать, Мудила,  у тебя только на это фантазии хватило? – возмущаясь, посмотрела жрица на Мудона в панталонах и в женской комбинации, в то время как Гурун уже был весь при параде - с лысой башкой, но зато в капроновых чулках телесного цвета, которые обычно носят старые бабки, в туфлях годов тридцатых, в огромных сережках, грубо сделанных из дерева и даже с макияжем. Ярко красной помадой он накрасил себе губы больше своих, как у клоуна, нарисовал круглые красные щеки, как у матрешки, а черным жирным карандашом обвел свои глаза, так, что один теперь был ближе ко лбу, а другой ко рту. Жирным слоем он налепил голубые тени, которые от старости уже начали отваливаться кусками. Таким образом, вид у Гуруна напоминал гибрид проститутки и клоуна.

      Мудила, скосолапив ноги и ковыряя в носу, зачморенно посмотрел на жрицу:

-          А можно я не буду в бабу наряжаться?

-          Как это не будешь? – искренне удивилась Ксива. - Это же духовная практика, в чем дело?

-          Ну, я же не баба.

-          А-а-а-а, что, ложную личность корежит? – злорадно сказала Ксива, - вот это как раз то, что нужно, - давай, отслеживай, что в тебе происходит, почему ты так отождествился со своей гнилой ролью? А ты за кого себя принимаешь?

-          Ну, я же мужик, - пробубнил Мудя, уставившись в пол.

-          Ха-ха-ха, Мудя – мужик! Новый анекдот! - глумилась Ксива. - Из тебя ни бабы, ни мужика не выйдет, ты просто оно. Какой мужик, который ни время не может спросить, ни с бабой познакомиться, уцепился за одну юбку и радуешься. Вон посмотри на Гуруна, вот он настоящий мужик, - прикололась Ксива, посмотрев на Гуруна, который в этот момент, красовался перед зеркалом во всем своем бабском прикиде, делая эротичные движения, то оголяя свою ватную грудь, то поглаживая блестящую лысину.

     «Придурок ебанутый, я че, чмо что ли таким клоуном быть, - продолжал про себя беситься Мудя, но под давлением жесткого взгляда жрицы, начал напяливать разные бабские шмотки. Но так как примером женского образца для него была его погань, которая маячила столько нудных лет перед его глазами, то он, ярко представив перед своим внутренним взором ее убожеский вид, начал прикидывать:

«Ага, это мама не носила, - сморщив брови посмотрел он на чулки в сеточку и, отбросив их в сторону, стал перебирать дальше шмотки. - О, это то, что нужно, - схватил он широкую из хлопка ночную рубашку, - мать в такой все время ходила, а сверху она одевала халат, из которого эта ночнушка торчала», - обрадовался Мудила своим познаниям и стал рьяно искать халат.

«О, а это вообще ценная штука, мать всегда ее носила и днем, и ночью», - обрадовался Мудила новой находке, отрыв среди всего хламья старые, поломанные бигуди. И так как на них не было уже приспособлений, которые бы удерживали их  на волосах, то Мудон, взяв одну бигудю, кое-как в один оборот замотал волосы на нее и, чтобы она не ебнулась, взял попавшийся под руку бинт и им замотал, завязав на узел.

    «Ой, это точно мать никогда не носила, вообще какая-то непонятная штуковина, - рассматривал Мудон ажурный комбидрез, повернув его вверх ногами и пытаясь в рукава засунуть свои лапы, - и к тому же он мне малой», - решил придурок и отбросил непонятную вещь в сторону.

-          Мудя, а Мудя, - пидорастичным голосом снова заговорил Гурила, жеманно поправляя свои три волосинки так, как будто это была целая шевелюра, - я похож на валютную проститутку?

     Мудила, внутренне бесясь на выходки Гуруна, посмотрел на него, увидев, что тот, переминаясь с ноги на ногу, будто хочет ссать, засовывает в трусы, в лифчик разодранную на кусочки туалетную бумагу, как будто это были бабки, сказал:

-          Ты скорее похож на ебанутого педика, - сказал Мудя.

-          Извольте, извольте не оскорблять даму, - все таким же голоском сказал Гурун, манерами и взглядом подражая даме из светского общества.

«Вот сука, высрался же такой, даже не обижается, урод», - еще больше забесился Мудила неадекватной реакции Гуруна.

-          Эй, красавицы, хватит уже намалевываться, народ жаждет зрелищ и веселья, - залетела в комнату Элен.

     Рулониты тем временем уже приготовились к трапезе, рассевшись вокруг стола, и ждали, когда дежурные вытащат из кухни кашу и другую жратву.

-          А сегодня, дорогие рулониты, - обратилась ко всем Элен, - к вам приехали две новые сестры, - будьте с ними вежливы и обходительны, - на полном серьезе сказала жрица.

     Рулониты, обрадовавшись новости, разбалделись и стали громко хлопать, вызывая новичков.

-          Прошу любить и жаловать, Даздраперма, - как на параде выкрикнула Ксива, и под бурные аплодисменты и свисты в зал завалил Мудон с бигудями, перемотанными бинтами на башке, в поносного цвета халате, из-под которого в разные стороны торчала ночная рубашка, а на ногах у него были шлепки на толстой платформе и на размера три меньше его лапы, поэтому пятки свисали за пределы обуви. Подражая своей матери, Мудила состроил недовольную мину и прошел к столу, держа в руках кастрюлю. Рулониты покатывались со смеху, забыв, что хотели жрать.

-          Девица, а девица, а что означает твое расчудесное имя, - стал прикалываться Гнилой харчок.

-          Да Здравствует Первое Мая, - пробурчал Мудон. – Даздраперма, - и с грохотом поставив кастрюлю на пол, взял большой черпак и стал раскладывать кашу.

-          Давайте, свиньи, сюда свои чашки, если хотите жрать, - не выходя из своего бурчащего состояния, рявкнул Мудон, небрежно наваливая в тарелки кашу так, словно он рыл яму.

-          А можно потрогать Вашу грудь? - стал прикалываться Кривозубый, протягивая свои грязные лапы к торчащим сиськам Мудилы, сделанным из надутых как шары гандонов, засунутых в здоровый белый лифчик пятого размера.

-          А ну, убери руки, - заорала Даздраперма, замахиваясь поварешкой с горячей кашей.

-          Но, но, но, спокойно, дама, откуда вы такая грубая, не ласковая, - продолжал подъебывать Мудю Кривозубый.

-          У нас в деревни все такие, - огрызнулся Мудила, расшвыривая тарелки с кашей в разные стороны.

      Пока Мудя не видел, Гнилой харчок все-таки решил дотянуться до его доек, и аккуратно со спины стал подкрадываться, строя гримасы. Рулониты, увидев хитрую морду Гнилого, стали угорать в ожидании нового веселья. Подкравшись почти вплотную к Муде, который начал разливать чай, Гнилой харчок привстал и со спины своими лапами ухватился за воздушные сиськи Даздрапермы.

-          О, какие сиси! – заорал он прямо в ухо Мудилы, и тут раздался громкий взрыв. От неожиданного нападения и от взрыва собственной же сиськи, Мудозвон уронил из рук кружку с чаем на другую кружку, и горячий чай полился на рядом сидящих рулонитов.

-          Блядь, ебанутый урод, - стал размахивать во все стороны руками Мудозвон, отталкивая от себя напавшего Харчка.

-          Вот дебил, че ты сделал с моей грудью, - орал Мудила, нащупав вместо своей левой сиськи лопнувший гандон. Рулониты покатывались над инвалидом Даздрапермой с одной невероятных размеров сиськой.

     -     Слушай, Мудя, я тебе так завидую, - подвалил к нему Нандзя.

     -     Это еще почему? – буркнул Муд, стряхивая со своего наряда кашу.

     -     У тебя сейчас такая возможность проснуться и ощутить своего свидетеля. Смотри, как тебе дискомфортно находиться в этой роли, а значит, ты не можешь уснуть. Главное, сейчас наблюдай, что в тебе происходит, и все говно, которое увидишь – это и есть твои враги, с которыми нужно бороться в первую очередь, - дал ему мудрый совет Нандзя.

    «Да, нахуй мне все это надо, никакая это не практика, а сплошное издевательство, - обиженно подумал Муд, но потом решил задуматься над сказанным Нандзей, - Еб твою мать, ну, почему я опять так глупо реагирую, почему так отождествляюсь со своей личностью, - стал он делать над собой эмоциональное усилие, идя на встречу возникшему дискомфорту. И как только он начал относиться ко всему происходящему как к практике, как к возможности поработать над собой, так ему самому же стало легче и радостней, - как же я отождествлен со своим образом, думая, что я мужик, что я должен только так проявляться, чуть чего, я сразу обижаюсь, раздражаюсь, а ведь Рулону в какой только роли ни приходилось быть: и в бабу его наряжали и всяких крутых богатых парней он играл, и в роли пьяного, и в роли шизофреника был, - что только он ни делал для того, чтобы растождествиться со своей ложной личностью. Он не избегал дискомфорта, а наоборот, сам себе его создавал, поэтому быстро просветлел. И я теперь буду брать пример с Гуру Рулона, а не со всяких уродов –мышей», - подумал Муд  и уже более радостно и непосредственно продолжил роль Даздрапермы.

-          А теперь, внимание, следующая гостья, Изпиздыглазатаращенко, - вдруг сказала Элен. И из двери вышел Гурун во всем своем пидарастичном великолепии, создавая резкий контраст Даздраперме. Выставляя свои кривые ноги в капроновых чулочках и в туфлях похожих на лошадиные копыта, он приблизился к толпе рулонитов, строя всем глазки, которые благодаря особой технологии макияжа, были совершенно разной формы: один глаз принял скорее форму квадрата, а другой многоугольника, что создавало еще более несуразный вид. Гурун продолжал манерничать.

     Внимание рулонитов резко переключилось на Изпиздыглазатаращенко и, забыв даже о еде, они стали подлезать к новопоявившейся бабе, стараясь замацать ее.

     Изпиздыглазатаращенко, продолжая улыбаться и манерничать, стал разгуливать вокруг стола.

-          Хорошо, а сейчас все могут приступать к трапезе, - сказала Элен, - но сначала я раздам каждому из вас свою тарелку с индивидуальной мантрой, которая поможет  вам больше осознать себя.

      Рулониты по очереди стали подходить к жрице, получая  тарелку и бумажку с надписью, которую они должны были нанести лаком для ногтей на тарелку.

-          Итак, вам  пять минут, - скомандовала жрица.

      Рулониты кинулись выполнять задание.

      Вонь Подретузная, открыв свой листочек, прочитала неразборчивую надпись «Я - скотина, которая постоянно хочет оправдываться». И тут же помрачнела.

«О, ничего себе, когда это я оправдывалась, ничего я не оправдываюсь, никогда, почему это мне такую надпись дали. Вон  чу-Чандра всегда оправдывается, а я нет», - забубнила Вонь Подретузная, надув и  без того пухлые щеки.

-          Че зависла, Вонь? - заметила Ксива, - уже две минуты осталось, если не напишешь, не будешь жрать.

    «Блядь, сейчас все увидят эту надпись на моей тарелке. Вот, блядь, как стремно, все меня залажают», - включился ебанутый мышиный базар в Вони Подретузной.

     Она стала оглядываться на других, кто что пишет на своих тарелках. И тут ее взгляд упал на сияющую морду Гуруна.

      Изпиздыглазатаращенко, который манерными движениями старательно выписал зелеными буквами: «Я скотина, которая считает себя умным, чтобы сохранить свое невежество».

     Гурун же в это время так же мило сам с собой вел беседу. «Почему это я считаю себя умным, я и так на самом деле умный, - загрузился он в первый момент. Но во время заметив, как он сильно отождествился, стукнул себя по лбу, - еб твою мать, опять я уснул в отождествлении, поэтому-то мне и дали именно эту фразу, если бы я так не думал, то она бы и не вызывала во мне такого сильного дискомфорта. И раз мне дали эту фразу, значит, я должен медитировать, размышлять над ней, а не беситься и обижаться. Буду растождествляться со своей ебучей важностью и значимостью, буду прямо сейчас менять свою реакцию»,  – решил Гурун и стал натягивать искусственную улыбочку и радостно писать на своей тарелке индивидуальную мантру. Но сначала он чувствовал, что его еще корежит, что он продолжает болезненно реагировать на взгляды окружающих, которые уже глумятся над ним, буквально насмешливыми взглядами обсирая его.

     Но Изпиздыглазатаращенко решил целостно войти в наблюдателя и старался изо всех сил смотреть в лицо этому дискомфорту, и уже через несколько минут он вдруг почувствовал, как дискомфорт рассеялся совсем, ему стало легко и радостно. Теперь Гуруну стало все равно, кто как его оценивает, он целостно находился в своей радости.

       В это время мелкими буквами на тарелке корябал свою индивидуальную мантру  Мудя-Даздраперма, пугливо озираясь и левой рукой закрывая, что он пишет.

     «Вот, пиздец, у меня самая позорная надпись, - от волнения грыз он ногти и ковырял в носу, вырисовывая надпись «Пидор сельский», - почему это я - пидор сельский, я не понимаю, что это значит», - стал он напрягать свои тупые мозги, но ничего нормального не мог придумать.

-          Ну, что, Даздраперма, загрузился? - заметила Ксива напряженный ебальник Мудилы.

     От неожиданности дурак аж подпрыгнул, выпустив тарелку с надписью из рук, и все рулониты привлеченные такой сокральностью Мудилы, увидели почти дописанную надпись «пидор сельский» и заржали.

-          Ну вот, видишь, хотел скрыть свое говно, но еще больше привлек к себе нездоровое внимание, - заметила Ксива,  - вместо того, чтобы глубоко задуматься над этой эзотерической надписью «Пидор сельский». Давай, говори, что ты понял?

-          Не знаю, просто обосрали меня, наверное, чтобы я не мнил о себе слишком много? – зачморенно пропиздела Даздраперма, скосолапив ноги, с которых уже слетели колготки, то ли от напряжения, то ли от больших яиц, и теперь висели, как будто он обосрался.

-          Нет, нет и нет, это было бы слишком просто. На самом деле, эта фраза говорит о том, что тебя весь мир имеет, тебя имеет воображение, твое же собственное, тебя имеют твои эмоции, тебя имеет твой ум и так далее. Ты должен эзотерически подойти к этой фразе и отнестись с благодарностью, что есть люди, которые помогают тебе заниматься самовоспоминанием, дают толчки. Смотри, как ты сильно зависишь от мнения окружающих, как ты старательно хочешь исполнить программу социума, мышей, хочешь быть все время хорошим у мамы. Получается, все общество имеет тебя, всасываешь? Поэтому ты и есть самый, что ни на есть пидор сельский, - сказала жрица.

      У Мудилы на какое-то мгновение возникло внезапное прозрение: «А ведь правда, я даже и не задумывался об этом, а просто механически воспринял эту фразу как обзывательство и сразу стал обижаться, как последняя мышь. Да, я-то думал, что я уже крутой секорист, а, на самом деле, я мало чем отличаюсь от мышей, во мне так и остались все внушенные мамкины реакции, - подумал Мудила и с новым осознанием стал поверх маленьких букв «Пидор сельский» писать большие: «ПИДОР СЕЛЬСКИЙ!» – вот это будет мой первый шаг,  я не буду больше бояться, как меня оценят».

       В это время толпа рулонитов угорала над Мудей, который буквально за последние пять минут сменил сразу несколько состояний, переходя из части зачморенного маменькиного сынка в более осознанную часть, которая  хочет развиваться. Рулониты, тыкая пальцами в Даздраперму, радовались, что не их назвали этой позорной кликухой.

-          А вы че радуетесь, свиньи? - резко пресекла их Аза, - вы на себя посмотрите, это касается каждого из вас. Никто не исключение. Каждый из вас является пидором сельским, - обрадовала их жрица.

     Услышав такую новость, рулонитам резко расхотелось смеяться. Пачки у всех вытянулись, шары выкатились, как бы удивляясь, «как это я - пидор сельский, ведь я-то хороший у мамы». Одному Нараде как всегда почему-то не смеялось, но не потому, что он осознал эту глубокую истину, а потому что ему тарелку выдали уже с готовой надписью «глиста в скафандре».

      «Ну, с пидором сельским теперь понятно, но почему «глиста в скафандре»? – стал грузиться Нарада, - может, в скафандре ложных личностей, но почему глиста не понятно». Но тут его размышления прервал голос жрицы:

-          Теперь в свои новые тарелки вы можете раскладывать второе блюдо.

И по команде рулониты стали сувать каждый свою тарелочку с индивидуальной надписью. Каких надписей только не было: и «пидор сельский», и «урод, в жопе ноги», и «из жопы высравшийся». Даздраперма с сияющей мордой разливала жидкую чачу в тарелки. Тут свою тарелку дрожащей рукой подал Нарада ебучий. И когда он полную тарелку с жидкой чачей решил донести до своего места, то обнаружил, что эта жидкость выливается со дна, поливая всех, кто попался под руку дурака.

-          Еб, твою мать, урод, че ты делаешь?

-          Ой, почему-то у меня тарелка оказалась дырявая, - заныл Нарада.

-          Мудя, а ну, подержи ему тазик под тарелкой, - скомандовала Ксива, и Мудила, бросив поварешку в кастрюлю и, схватив миску, быстро подставил ее под дырявую тарелку дурака, который в это время вытащил изо рта жвачку, пытаясь залепить дырку.

-          Хули, ты это делаешь? – заорала Элен, - тебе кто-то сказал затыкать дырку?

-          Нет, - зачморенно сказал Нарада, убрав жвачку и, внутренне бесясь, отождествленно наблюдал, как его порция вытекает в дырку.

-          Это для  тебя специальная практика, - стала объяснять жрица, - будешь теперь все время жрать из дырявой миски, знаешь, как пидоры на зоне? Сколько успел,  столько и съел – это поможет тебе отключать внутренний диалог. Сам не можешь справиться со своими гнилыми мыслишками, так мы тебе поможем. Поешь так несколько дней и сразу поймешь, в чем радость жизни, может тогда задумаешься, нужно ли беситься на мир, держаться за свое говно или все-таки лучше всегда находиться в радостном и открытом состоянии.

-          Че завис?! – резко сменив тон, заорала на него  Элен, - без жратвы останешься.

    Опомнившись, Нарада схватил ложку и быстро стал загребать жидкость, которая, как ему показалось, стала выливаться еще быстрее. Рулониты покатывались, видя как придурок с отождествленной мордой загребает ложкой, в то время, как его хавало стремительно выливается со дна тарелки в тазик, который на весу держала Даздроперма. Когда вся похлебка вылилась, Нарада, ощущая, что в желудке его явно меньше, чем в тазике, тяжело вздохнул и с надеждой взял свою кружку, чтобы налить чай. «Хоть чай попью», - облегченно подумал он. Но не тут-то было. Как только он зачерпнул чай из кастрюли кружкой, как тут же заорал во всю глотку - горячий чай, полившийся из дна кружки, обжег его лапы.

-          Ха-ха-ха, - опять закатились рулониты, увидев, что кружка Нарады тоже оказалась дырявой.

-          Смотри до чего тебя неосознанность довела, - угорала над уродом чу-Чандра.

-          Нарада, не будь идиотом, не упускай такой уникальной возможности понаблюдать за собой, - подбадривал его Гну, - давай, радуйся дискомфорту, осознавай себя.

-          Ну, как я буду пить его, он же горячий, - заныл Нарада, прыгая и отряхивая со своих штанов попавший кипяток и обдувая обожженные пальцы.

-          Ну, это твои проблемы, остуди, потом пей, - прикалывался Пидор сельский.

-          Ой, ну он же весь выльется, пока остынет, - ныл придурок, видя, как он лишается и чая. Но делать было нечего, и урод, набрав полный рот воздуха, стал старательно дуть на чай. От такого напора  воздуха, чай расплескивался во все стороны. Нарада попробовал сделать один глоток, но обжегся об еще неостывшую железную кружку.

-          А-а-а-а, блядь, - орал идиот, бесясь и психуя от своей беспомощности.

-          Ну что, Нарада, теперь ты видишь, какое ты ничтожество, даже чай не можешь выпить. Вот давай, сейчас попробуй помечтать о своем незыблемом Величии, - поучал его Нандзя.

     Весь разобиженный и распсихованный Нарада только и успел заглотнуть последнюю каплю чая, который уже весь вылился.

 

 

«Семейное счастье»

 

-          Эй, Синильга, - закричала Элен Синьке, которая в это время зашивала носки, - а ну, вали сюда быстро, показывай свою работу. Синильга, довольная до жопы, что она так старательно три часа зашивала два носка, взяла их в зубы и на карачках поползла к жрице.

-          Хорошо зашила? – жестко спросила Элен.

-          Да-да-да, - затараторила дура, - вот посмотрите, я так сделала, что даже ниток не видно.

Элен взяла один носок и стала его внимательно рассматривать.

-          Та-а-а-а-к, я не поняла, а где дырка? – спросила удивленная Элен, не находя отверстия, куда обычно засовываются ноги.

-          Я зашила! – гордо пернула Синильга.

-          А как ты теперь его собираешься одевать, дура ебанутая?

-          Ну-у-у, я не знаю-ю-ю-ю, - растерялась Синюшняя, - мне сказали зашить все дырки, вот я и зашила.

-          Вот, на хуй, дебильная, - возмущалась Элен, - даже носки не можешь зашить, уебище мамино. Вот, давай, теперь мы будем тебя активно обучать семейной жизни.

-          Сантоша будет твоим сыном, - продолжила Ксива, - Агни будет твоим мужем, а Нандзя – собутыльником мужа.

-          Ой, а что мой муж обязательно должен быть алкоголиком? – обиженно спросила Синильга.

-          А ты что, на большее рассчитывала? – усмехнулась жрица, - к такой как ты только бомж-алкоголик и подойдет.

-          Ты, Синильга, вместо того, чтобы обижаться, - заметил надутые щеки дуры Гну, -  благодари Бога, что тебе даются такие истинные уроки. Лучше сейчас пройти эти практики в игровой ситуации и через них понять, что такое семейка на самом деле и отказаться от этой утопической идеи маминизма.

-          А я лягу, прилягу, обниму свою флягу, - вдруг забазлал во всю глотку еле ворочая языком Нандзя, входя в роль пьяницы-дружка. При этом он стал мотаться из стороны в сторону, запинаясь об собственные же ноги.

-          Эй, сука, тащи жрать! – заорал пьяница-дружок и, смачно отрыгнув, плюхнулся в кресло.

Гну, угорая над Нандзей, тоже стал входить в роль мужа-алкоголика:

-          Эй, Манда, тащи пивко, угощай гостя.

     Синильга быстро посеменила на кухню собирать поднос. Практика не успела еще начаться, а она уже испытывала внутри жуткий дискомфорт и отвращение: «Вот, блядь, говно, почему это я должна че-то им готовить и прислуживать», - почувствовала в себе внутреннее сопротивление Манда. Но, не успев глубже войти в свой пиздеж, дура услышала снова «ангельский голосок» «любимого» мужа.

-          А, ну, Синильга, быстро шевели задницей, пока я тебе ебло не расколотил, - нарочито грубым развязным голосом  отъявленного алкоголика орал Гну, - жрать хотим, дай жрать, сука.

      Синильга, роняя на ходу все подряд: ложки, вилки, кастрюли, проливая горячий суп, неслась на всех парах, чтобы ублажить мужа-алкоголика и его дружка.

      Нандзя, увидев перед собой тарелку с супом, стал дрожащими руками подносить к себе тарелку. И так как он чересчур целостно вошел в роль пьяницы, то буквально уже не контролировал свои действия. Поднеся тарелку ко рту, Нандзя стал дуть в нее, чтобы остудить, но не удержал,  и тарелка, ебнувшись об пол, разбилась, и часть супа вылилась прямо на Нандзю.

-          Бляха – муха! - орал «алкаш», посмотрев на свои облитые штаны. - Эй, сука, давай, снимай теперь с меня эти штаны. Синильга подбежала к дружку и стала стягивать с него грязные, вонючие, мокрые штаны.

-          Блядь, дура, пуговицу расстегни, - завопил опять Нандзя, видя как Синильга изо всех сил дергает его штаны вниз, а они дальше бедер не спускаются.

     В это время на полу развалился муж-алкоголик, которого играл Гну. И еле перекатываясь с бока на бок, базлал во всю глотку:

«…И шумели камыши

Элегантные как лани,

Шли по лесу алкаши,

Громко пели и рыгали….»

-          Эй, мразь, помой-ка мне мои ботинки, - заорал он, закончив свою песенку, - я гулять пойду. Синильга тут же бросилась к «муженьку» ненаглядному и стала драить его ботинки, но не успела она дочистить и один, как услышала крик дружка, который уже со спустившимися до колен штанами, в широких семейных трусах в зеленую клеточку  разгуливал по периметру комнаты, стараясь не срезать углы:

-          Где тут туалет? Эй, дура, веди меня к унитазу, пока я не обоссался.

-          Да, блядь, заебали, я же не могу разорваться, - стала психовать, пуская нюни, Синюшняя и ебнулась на пол, не соображая, за что браться: то ли дочищать ботинки Гну, то ли вести в туалет Нандзю.

-          А-а-а, то-то же, не нравится семейная жизнь? – начала поучение Ксива, - а мечтать-то приятно было? Вот теперь смотри, что на самом деле ждет тебя в жизни.

-          Мама, мама, я хочу какать, - вдруг послышался голос Сантоши, который играл роль выпиздыша.

-          О, боже! Это уже слишком! – истерично завопила Синильга под громкий хохот рулонитов, - пошли нахуй!!!

-          Давай, давай, Синильга, просветлевай, - стали подбадривать ее ученички, - лучше сейчас целостно пройди эту практику, чтобы потом по-настоящему не пришлось жить в этом аду.

 Дура, вытерев свои сопли и слюни, встала, отряхнулась и вновь попыталась войти в роль свиноматки-рабыни, прислуги для бомжа.

-          Пьяная морда, утопила бы тебя в этом унитазе, - бурчала себе под нос Манда, закинув на себя руку Нандзи, «набухавшегося дружка» и таща его в туалет. При этом Нандзя, почувствовав опору, практически совсем перестал переставлять свои ходули, волоча их по полу.

-         Иду, смотрю, сидит младенец проспиртованный, вечно молодой и пьяный, - пьяно бормотал про себя Нандзя.

-          Мама, я уже описался, - снова раздался голос выпиздыша. И Синильга, как примерная свиноматка, бросив «пьяного дружка» прямо возле унитаза, побежала к Сантоше, который сидел в луже, растекающейся по всему полу.

«Фу, блядь, неужели Сантоша по-настоящему нассал», - с отвращением подумала она, принюхиваясь к луже, но, увидев опрокинувшуюся бутылку с минеральной водой, облегченно вздохнула и стала поднимать «выродка» из лужи.

-          Эй, хозяйка, я посрал, вытри мне жопу и смой говно, - вдруг опять послышался голос Нандзи из туалета.

      Синильга тут же обратно посадила в лужу Сантошу и поскакала выручать пьяного дружка. Но когда она почувствовала самую настоящую вонизму, то поняла, что Нандзя в отличие от Сантоши совсем даже не пошутил.

«Блядь, так он по-настоящему насрал полный унитаз», - с ужасом обнаружила Синильга, затыкая себе нос, увидев полный унитаз  говна.

-  Почему это я должна говно за всеми смывать? - завозгудала Манда Гандоновна.

-          А ты как хотела? Вот она - реальность, которая тебя поджидает каждую секунду, если ты не откажешься все-таки от своего говна, не избавишься от ебучих мечтаний и сентиментальных чувствишек, - обрадовала ее Аза.

-          Ну, не у всех же так бывает, - стала оправдываться опять дура, - есть же нормальные, благополучные семьи.

-          Н-да, это тебе тоже мама любимая рассказала? – спросила идиотку Элен, с отвращением посмотрев на нее, бесясь, что та не принимает истину, - именно из-за такой «счастливой» и «благополучной», как ты говоришь, жизни, твоя погань постоянно ходила вся в синяках и с разбитым ебальником. Именно из-за охуенной любви она подтирала блевотину твоего отца.

-          Ну и что, не у всех же так, - ревела Синильга, стоя перед унитазом с говном, от которого уже начал постепенно отползать со спущенными штанами Нандзя, не дожидаясь, пока ему вытрут срандель.

-          Мама мне сказала, что мне повезет, что я особенная, - продолжала ныть Синька.

-          Ну и вспомни хоть одного счастливчика, которому повезло. А этот бред все матери говорят своим дочерям, но принца почему-то никто так еще и не нашел, - поучала Ксива.

-          Но тебе повезло, дура, в том, - встряла в разговор Аза,  - что ты по счастливой случайности встретила настоящего живого Просветленного Мастера, ты встретила Гуру Рулона, и теперь он тебе объяснил, как в жизни все на самом деле происходит и во что все это может вылиться, если ты сейчас не отбросишь всю ересь, которую тебе погань внушила.

-          И лучше сейчас пройти все на игровых ситуациях, - продолжила Элен, чем потом на самом деле все это пережить на своей шкуре, когда не будет рядом Рулона, который сейчас все тебе объясняет.

-          Давай, смывай унитаз! – крикнула неожиданно Ксива, отчего Синильга вздрогнула и обнаружила, что стоит, бессмысленно вылупившись на кучу говна. От крика она дернула за ручку бачка, и вода потекла, толкая вперед говно, которое так сильно прилипло, что никак не падало вниз, а дура шизофреничным взглядом наблюдала столь «интересный» процесс.

-          Эй, дебильная, ты долго будешь на говно медитировать? - окликнула ее Элен, - давай быстро вали в кладовку убираться. И Синильга, тупо подчинившись, с бессмысленным ебальником поперлась в кладовку.

 

 

Новогодняя елка

 

     Тем временем толпа рулонитов прикалывалась в соседней комнате в еще одной веселой практике. Достирав очередную партию носков, к общему веселью присоединился Мудила.

     «Ой, бля, че тут без меня происходит», - подумал Муд, увидев, что рулониты собрались вокруг какой-то бабы, судя по всему, очередной новенькой и что-то старательно ей втемяшивают. Кстати, новенькие в Рулон-холле всегда очень резко отличались от всех остальных своей зачморенностью, зашуганностью и зажатостью. Вот и сейчас эта баба, метра два высотой стояла в середине круга, вжав голову в плечи и сцепив руки на пизде,  смотрела зашуганным взглядом на разбитную, веселую толпу учеников, которые бурно крича, смеясь, размахивая руками, наперебой пытались донести до нее какую-то истину.

-          Мы тебя будем звать Дылда, - сказал Гнилой харчок, осмотрев снизу вверх длинную как шпала самку, - ты согласна? А впрочем, по хуй согласна или нет, у нас тут быстро ко всем духовные имена приклеиваются, - сказал Гнилой харчок и все его поддержали радостными криками и улюлюканьем.

-          Эй, Дылда, сейчас тебе нужно ярко накраситься, нарядиться, сделать красивую прическу, так как скоро будет костер, - выкрикнула чу-Чандра.

     «О, Боже, что за костер, - зассала Дылда, перебирая в своей репе разные образы, как она наряжается, а потом ее кидают в костер, - ой, мама, куда я попала, они че - сатанисты? Да, точно, сатанисты. Они и ведут себя как-то припадочно и еще на какой-то костер меня хотят затащить»,- еще больше накручивала себе образы Дылда, с ужасом в глазах посмотрев на бурную толпу.

-          Чего это ты так испугалась, никто тебя жечь не собирается, - словно прочитала мысли идиотки чу-Чандра, - это костер, на котором рушатся все иллюзии и мамкины установки, где в лучах истины, которые излучает Гуру Рулон, сгорают все старые ложные, внушенные представления, и тогда у тебя появится возможность стать нормальным свободным человеком.

      Услышав такое объяснение, Дылда слегка расслабила булки: «Фу, ну, слава богу, хоть не настоящий костер. Но почему они такие все шумные, мама мне говорила, что взрослым не положено громко смеяться, нужно сдерживать свои эмоции. И вообще нужно быть серьезным и загруженным».

-          Ты че такая хмурая, хоть улыбнись, - стала ее подбадривать Вонь.

-          Видишь, это мать-дура сделала тебя такой закомплексованной. А мы тут раскрепощаемся и становимся детьми. Вспомни, как тебе было радостно и весело в детстве и входи в такое веселое, непосредственное, беззаботное состояние, - говорила Вонь.

-          Но ведь я уже не маленькая, - еле слышно осмелилась возразить Дылда, чем вызвала еще большее веселье.

-          Знаем мы эту песенку, - заявил Пидор сельский, - нам всем это говорили, что радоваться и смеяться мы могли только в детстве, а теперь пришло время становиться взрослым, а значит, становиться серьезным, костным, отождествленным, загруженным непонятно чем, омраченным. А для чего? А чтобы заводить семью, рожать выпиздышей, то есть намеренно калечить себе жизнь. А тебе это надо, лично тебе?

-          Не знаю-ю-ю-ю, - протянула Дылда, - все же так живут.

-          В том-то и дело, что мы об этом никогда даже и не задумывались, а просто тупо действовали как зомби по вмонтированной программе. Но лично тебе это надо? Вспомни, чего ты хотела в детстве? Неужели  ты хотела создавать семью? Неужели ты хотела вкалывать на заводе, быть подстилкой для мужа-алкоголика?

-          Не-е-е-т, - с недоуменным выражением лица помотала головой Дылда, - я, наоборот, в детстве всегда смотрела на взрослых и говорила себе, что я никогда не буду такой скучной, что я всегда буду играть в песочнице, есть конфеты, мороженое, кататься на карусельках.

      Пока Дылда вспоминала свое детство, на ее лице появилась улыбка, в глазах вместо зашуганности появилась радость. И она стала себя чувствовать более свободно и легко.

-          Вот посмотри теперь на себя, пока ты рассказывала о своем детстве, даже просто от воспоминаний, от мыслей о детстве тебе стало хорошо, - сказала  Вонь.

-          Да, действительно, - сделала для себя открытие Дылда, - так что, человек не должен быть взрослым никогда?

-          Конечно! Все это мышиный маразм! Нам было хорошо  и весело в детстве, потому что мы находились в сущностном состоянии и делали то, что хотела наша сущность, - сказала чу-Чандра, бурно жестикулируя, выпучив свои ярко раскрашенные глаза.

-          А потом напали всякие маразматичные бабушки, дедушки, тети, дяди, - поддержал живую, эмоциональную беседу Гнилой харчок, - дружно стали забивать нашу сущность и формировать ложную личность, внушая, что мы должны получать высшее образование, создавать семью и прочую ахинею.

-          Но мы больше не будем быдлом, а будем всегда детьми, - стали лозунгами выкрикивать рулониты, веселясь под разбитную музыку.

-          Мы будем жить в свое удовольствие, мы будем развиваться, совершенствоваться, ибо только в этом истинное счастье!!!!!!

     «Вот это да, об этом я никогда не задумывалась, - загрузилась Дылда, уже с радостью посмотрев на рулонитов, - какие они веселые и свободные, я тоже хочу быть такой. Как тут хорошо и радостно! Здорово! А я и не думала, что детство может продолжаться всю жизнь».

-          Ну, что вступаешь в ряды секористов? – закричал Пидор сельский, с вызовом посмотрев на Дылду.

-          Да! – неожиданно для всех с несвойственной для нее уверенностью выкрикнула Дылда.

-          О-уе! Да! А теперь давай, забивай этих мышей проклятых, которые хотели изуродовать всю твою жизнь. И первая для тебя практика - это скинуть с себя все свои лохмотья и надеть на себя красивые, шикарные наряды, как у нас, - заявила чу-Чандра, показывая себя.

      Но Дылда, посмотрев на чу-Чандру, одетую в сексуальный наряд: в ажурных колготках, в мини юбке, в гипюровом лифчике и с кучей разных украшений, вдруг почувствовала, как внутри нее поднимается волна дискомфорта.

      «Ой, мама говорила мне, что нехорошо так одеваться, неприлично, так ходят только женщины легкого поведения, а я должна быть скромной, лишний раз никогда не высовываться», - стала она вспоминать, как мать ей всю одежду всегда покупала на вырост, заставляя  ходить в длинных до пят, как у старух,  юбках, в блузках с длинными рукавами, и не дай бог одеть «декольте» или что-то просвечивающее.

-          Эй, что с тобой? - стал размахивать руками Гнилой харчок перед застывшим взглядом Дылды, - у тебя что, кататонический ступор?

-          Ну, давай смелей, наряжайся, - стали подбадривать Дылду рулониты, пододвигая к ней огромные коробки со всевозможными нарядами, украшениями, цветами и прочими красивостями. И через несколько секунд Дылда буквально утопала во всей этой красоте, но от этого ее ебальник только еще больше вытянулся.

-          Я не-е-е могу это одеть, - кое-как, заикаясь, сказала она.

-          Почему? – искренне удивилась Пухлорожая, откусив большой кусок торта и  вытирая ладонью рот от крема, размазывая при этом губную помаду по всей морде.

-          Я никогда такого не носила, я не умею так одеваться как вы, - призналась Дылда, посмотрев на ярко разнаряженных самок, которые окружали ее.

-          Правильно, еще бы, мать этому не учила. И мы тоже никогда этого не умели, - сказала чу-Чандра, - так давай, начинай учиться прямо сейчас.

      Но мамочкины установки настолько сковали Дылду, что она не могла ни сдвинуться с места, ни что-либо думать или говорить. Видя такое замешательство мамочкиной дочки, рулониты переглянулись и, почесав затылки, стали думать, что можно предпринять в этой ситуации. Наконец, Вонь Подретузную осенило:

-          Слушай, Дылда, а какой твой любимый праздник был в детстве?

-          Новый год, - не задумываясь, сказала та.

-          А что ты обычно одевала на Новый год?

Дылда снова погрузилась в воспоминания своего беззаботного детства и начала рассказывать:

-          Я помню, что когда отец приносил в дом елку,  коробки с елочными игрушками, мишурой и гирляндами, сначала я наряжала елку, потом долго любовалась ее сказочной красотой, а потом думала: «Я тоже буду такой красивой, как елочка», и тогда я начинала сама себя увешивать елочными игрушками, разноцветным  дождиком, сыпала на голову конфетти, разные блестки и так ходила весь праздник, воображая себя королевой всех елок.

-          Вот это то, что нужно! - обрадовалась Вонь Подретузная, - и теперь ты сделаешь то же самое, нарядишься в елку, а мы тебе поможем.

-          Уау! Вот это веселье! - поддержали радостными возгласами рулониты идею Вони и тут же разбежались за елочными игрушками, оставив недоуменную Дылду одну. Буквально через несколько минут перед Дылдой оказалась куча коробок, сумок с разноцветной мишурой, гирляндами и елочными игрушками разной причудливой формы.

      чу-Чандра с Вонью Подретузной набросились на Дылду и стали стягивать с нее длинную бледно-голубого цвета юбку, затем розовую с мышиными рюшечками блузку. Дылда, не успев опомниться, просто подчинилась, еще не совсем врубаясь, что происходит. И когда она осталась в одном нижнем белье, то самки стали напяливать на нее новую одежду.

-          Да-а-а, наверное, тебе этот комплект бабушка покупала, - оценила чу-Чандра, увидев на Дылде грязно-телесного цвета, безобразно грубой формы бюстик и белые в розовый цветочек трусы, которые скорее были похожи на панталоны.

-          Н-да, так дело не пойдет, - поддержала чу-Чандру Вонь Подретузная, - нижнее белье у женщины должно быть такое, которое подчеркивало бы ее женственность. Давай, одень вот это, - и Вонь протянула Дылде красивый комплект нижнего белья.

      Когда Дылда через пять минут вернулась из ванной в красивых плавках бикини, спереди украшенных ажурными чуть ли не ручной работы цветочками и в шикарном бюстике, то продолжился процесс одевания. На нее нацепили капроновые черные чулки, яркий топик и юбку как у балерины, а затем сверху такого своеобразного наряда стали нацеплять елочные украшения. Выбрав пышную красно-синюю мишуру, чу-Чандра стала обматывать ею жирафью шею Дылды в несколько оборотов. В это время Вонь Подретузная к лифчику на месте сосков пришивала два огромных стеклянных шара с яркими завитушками и блестками. Вокруг юбки Пухлорожая, протыкая иголкой пальцы, так как мать не научила ее даже этому, пыталась пришить елочные игрушки: мишек, гномиков, белочек. Гнилой харчок, отрыв в одном из ящиков две деревянные кедровые шишки, стал приделывать их к здоровым клипсам и когда все было готово, нацепил их на уши Дылды.

-          А-а-а, больно, - взвыла та от боли.

-          Ничего, терпи, красота требует жертв, - довольный, сказал Гнилой харчок.

      Пидор сельский, отрыв модельные туфли на высоком каблуке, стал делать на них новогоднюю аппликацию, вырезая из разноцветной фольги разные узоры и сажая их на клей «Момент». Гуруну досталась нелегкая задача. Он, взяв основательную массажку с жесткими зубчиками, пытался сделать Дылде начес и уложить волосы в красивую пышную прическу. Но вместо этого у него получалось только разлохмачивать короткие волосы Дылды. Дылда же в это время, стараясь облегчить страдания Гуруна, который максимально вставал на носочки, выпрямляя руки, чтобы достать до головы Дылды, слегка приседала, хоть немного уменьшаясь в росте. Но, в конце концов, Гурун не выдержал, подставил стул и, встав на него, продолжил свое нелегкое занятие. Мудила же в это время выполнял не менее сложное задание, пытаясь, как только мог, сделать макияж Дылде. Вспоминая прошлые уроки, которые ему давали жрицы, когда он становился девочкой, Мудозвон набрал разноцветные карандаши, подводки, тени и стал размалевывать Дылду.

-          Фу, че это такое вы мне намазали, - стала плеваться Дылда, ощутив, что ее губы как будто начинают твердеть.

      чу-Чандра пригляделась к ее губам  и громко заржала.

-          Ха-ха-ха, еб твою мать, Мудя, на хуя ты ей губы лаком для ногтей намазал, придурок.

И все громко захохотали.

-          Ой, точно, а я долго думал, что это такое, - в растерянности затараторил Мудозвон и, схватив бутылку с ацетоном, стал старательно мочить им ватку и оттирать лак с губ Дылды, которая, сморщившись, как высохший огурец, еще сильнее стала отплевываться.

      В конце этой веселой процедуры на Дылду как попало понавешали разные воздушные шарики, дождики, мишуру, и теперь перед всеми стояла самая настоящая и очень высокая новогодняя елка. Рулониты завизжали и громко захлопали.

-          Ну вот, совсем другое дело! Как ты себя чувствуешь? – спросил Гурун.

-          Как в детстве, - растянув рот в широкой улыбке, сказала Дылда с сияющими глазами. И тут вдруг откуда-то выбежал кот Рулона и, увидев болтающийся дождик на Дылде, схватил один конец зубами и стал с ним играться, бегая вокруг новоявленной елки.

-          Вот видишь, в таком виде даже кот обратил на тебя внимание, - прикололись рулониты.

-          А теперь быстро все в зал, скоро костер начнется! - позвал всех Сантоша.

 И толпа радостных учеников ринулась наперегонки в зал, к встрече с новой истиной.

      Увидев огромный стол со множеством яств, ученики ломанулись занимать места и нагребать всего побольше в свои тарелки.

     Чу-Чандра с Синильгой одновременно ломанулись к самому элитному месту, которое находилось совсем рядом с шикарным креслом Гуру Рулона и в то же время недалеко от хавчика.

- А ну, пошла отсюда, сука, это мое место, - рассвирепела чу-Чандра, увидев довольную пачку Синильги, которая уселась на это самое коронное место, еще ближе пододвинувшись к креслу Рулона.

- Кто не успел, тот опоздал, - спокойно ответила Синильга и, ухмыльнувшись, надменно посмотрела на чу-Чандру, которая буквально кипела от ярости, поставив руки в боки и выпучив свои огромные глазища.

- Ты че охуела, мандавошка, быстро свалила отсюда, пока я тебе не вмазала.

- Успокойтесь, дуры, нашли, когда разборки устраивать, - стал успокаивать их Гурун.

- А ты, лысый придурок, вообще заткнись, если не хочешь, чтобы тебе досталось, - тут же напала на него чу-Чандра.

- А, ну, пошла отсюда, корова, - не успокаивалась Чуча, и не в силах больше терпеть такой наглости со стороны Синильги, которая похоже не собиралась сдвигаться с места, напала на нее, вцепившись своими пальцами в ее начесанную шевелюру, которую Синильга старательно укладывала больше часа, и стала за волосы сдвигать ее с места.

- Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому.

- Ты че, охуела, свинья, - взбесилась Синильга от такой выходки и тоже вцепилась в волосы чу-Чандры, сдирая с них все украшения.

      Так две дуры теребили друг друга за волосы и не заметили, как в зал под возгласы и крики рулонитов забежал любимец публики, Учитель всех времен и народов, Гуру Рулон.

     Впереди бежал кот, устремляясь прямо к креслу, а за ним на карачках ползла некая дама с голым торсом, в черной шифоновой юбке, влачащейся по полу, с голыми ногами, в черных мужских очках и в черном парике с прической времен НЭПа.

     Узнав в этой странной, ползущей на четвереньках незнакомке Гуру Рулона, ученики в миг забыли о всех вкусностях, которыми они минуту назад набивали свои животы и крепко стали держаться за стулья, чтобы не ебнуться от распирающего смеха.

- А ну, прекратить драку и сесть по местам, - жестко скомандовала Венера, увидев двух отождествленных дур, готовых уже выцарапать друг другу глаза.

     В результате, и та и другая оказались чуть ли не в самых последних рядах и с взъерошенными волосами и размазанной косметикой стали слушать, о чем говорит Рулон,  но никак не могли сконцентрироваться на истине, внутренне продолжая беситься друг на друга.

     Мудрец тем временем, как ни в чем не бывало, сел в своем элегантном прикиде в кресло, поправил слегка съехавший парик и, взяв в руки красивый веер из павлиньих перьев, стал кокетливо обмахиваться им, чем вызвал новую волну смеха. Рулониты в очередной раз уснули в своем смехе, а Гуру Рулон, придуриваясь и веселясь вместе со всеми, очень внимательно наблюдал за каждым, не отождествляясь со всем происходящим.

 

- Мы всегда должны слушать, что нам говорят духи, - сказал Рулон и стал резко вертеть головой и глазами так, словно кто-то над ним летал. - Из-за слабого умишка сами мы ничего не можем знать, а духи могут нам указывать, что нужно делать. И если мы будем настраиваться на свою сущность, то сможем узнать, о чем говорят духи, так как они связаны с нашей сущностью.

     Но у обычных людей не может быть Великих духов, которые бы их вели, потому что они их не слышат.

     Например, какая-нибудь свиноматка молится: «Вот у меня 12 детей, никак мы не можем прокормиться. Боженька помоги», - утрированно писклявым, жалостливым голосом стал изображать Рулон завнушенную мышь, при этом он сложил руки в молитвенный жест и, скорчив кислую мину, начал ими судорожно трясти.

- А ей Бог-то не может помочь, потому что любой ответ, который Бог дает, она не воспринимает. Почему? Потому что она хочет, чтобы Бог действовал по мамкиной программе. А Бог говорит, например: «Иди с начальником ебись или детей брось», - стал выкрикивать Рулон грубым  голосом, изображая Бога, - то есть, естественно, дает какой-то нормальный ответ. Но завнушенная мышь не может последовать этому ответу, потому что она любую поступающую извне информацию фильтрует через мамкину программу. И если поступающие сигналы не соответствуют мамкиной программе, она их отбрасывает. Поэтому дух до нее не может достучаться, не может помочь.

     «Вот это да, - загрузился Нарада, - а я-то думал, почему мне так хуево, почему Бог мне не помогает. А оказывается, тот голос, который постоянно мне говорит: «Давай, бросай Синильгу, набирай кучу баб, становись мужиком» - это и есть голос Бога, а я его просто не воспринимал никогда».

     «Еблысь, кукысь, какой же я идиот, - осенило Мудозвона, - все воображаю себе, что молюсь Богу, слушаю духов, а сам даже и малейшего представления не имел никогда о том, что это такое на самом деле. Я мучался, ну, почему это все так хуево в жизни, ничего у меня не получается, вроде я духов-то слушаю. А, оказывается, ни духов, ни Бога я никогда и не слышал, а все это был голос родимой погани, которой я слепо подчинялся - вот от чего мне было хуево. Получается, что только Просветленный Мастер может указать, где голос Бога, а где матери, потому что во мне, кроме программы, ни хуя нет».

    -  Мы имеем компьютер – физическое тело. Вместо windows – мамкина хуйня. А сверху потом накладываются программы христианства, ислама, коммунизма и т.п., - продолжал Гуру Рулон, время от времени поедая спелые фрукты.

- Каким бы человек ни был непосредственным гением -  программа у всех одна и та же. Программа всех усредняет. Поэтому, чтобы обрести разных ангелов- хранителей, будь-то планеты, эгрегоры или духи, мы должны развить нашу сущность, потому что только сущность может воспринять это.

     Но человеку всегда наплевать на свою сущность, ему важно, что сказала ма-а-а-а-ма, - растягивая слова, стал мямлить Рулон, изображая маленькую послушную девочку-зомби, - а ма-а-а-а-ма скаказала-а-а-а, что главное – это искать партнера-а-а-а.

     - Ха-ха-ха, - угорали рулониты, видя, как Рулон состроил дебильную физиономию завнушенной овцы.

     «Надо же, когда Гуру Рулон все так образно показывает, утрирует до смешного, то вся глупость программы становится настолько очевидной, что думаешь: «Ну зачем, действительно, мне за это держаться», - подумала про себя Вонь Подретузная, - но когда Мастера нет рядом, то все отождествления наваливаются с новой силой. Да, надо больше смеяться над всей этой мышиной глупостью, тогда развитие пойдет быстро».      

- И какие бы духи человеку ни кричали: «Посмотри, это последний пьяница, урод, дурак, свинья», он не слушает,  - бесновался Рулон.

- Если бы мы были потомками Чингиз Хана, то для нас Чингиз Хан был бы ангелом- хранителем. Но поскольку мы потомки шизофреников, - сказал Рулон, скорчив рожу и покрутив у виска, - то у нас соответствующие ангелы. Поэтому мы должны работать над своими программами.

Основной дефект мамкиного windowsа, что человек предпочитает какие-то свои принципы, чему-то нормальному. Например, у человека есть какой-нибудь принцип,  и он никогда им не поступится ради чего-то нормального, как бы ему херово не было, в каких бы дураках он  не оказался.

Это первый дефект windows . Второй  дефект в том, что человек никогда не поступится своими негативными эмоциями. Он лучше будет жалеть себя, лучше будет обижаться, гордиться, злиться, но не поступится этой эмоцией ради обретения чего-то нормального и ценного, - с большой экспрессией выкрикивал Гуру Рулон, утрируя состояния обиды, злости, важности.

- Надо начинать над этим работать, мать вашу! – стал кричать Просветленный, размахивая кулаками, чуть ли не выпрыгивая из кресла, - к чертям все принципы! К чертям все эмоции! Нужны какие-то нормальные вещи! Человек должен настроиться – все принципы на помойку, мамкину хуйню, все эмоции - на помойку и начинать следовать нормальным, человеческим целям!

- Да!Да!Да! – стали эмоционально поддерживать Мудреца ученики.

- Долой мать!

- Бей мышей!

     «Ну что толку, что она сейчас поддакивает, - подумал про себя Гурун, посмотрев на радостный ебальник Синильги, которая кивала на каждое слово Рулона, - а закончится костер, и она первая же побежит к своему ебанутому Нараде. И ведь так многие бабы. Могут даже годами находиться рядом с Просветленным Мастером, круглыми сутками слушать истину, соглашаться со всем, а параллельно в своей тупой башке повторять все материны установки. Поэтому рано или поздно они уходят от Мудреца к бомжам, пьяницам, прощелыгам. Нет, это не дело. Главное – мозги свои изменить и начать уже действовать в соответствии с новым Знанием», - решил Гурун и стал дальше внимать мудрости.

- Я решил молиться Сатане и написал на руке «666», - загробным голосом продолжал Рулон, - я решил продать душу Дьяволу. Потому что я понял, что моя «душонка» состоит из негативных эмоций и ложных принципов. И вот эту «душонку» мы должны продать дьяволу, послать к чертям. Только тогда мы станем нормальными людьми. Но программа не дает человеку понять эти вещи. Человеку что-нибудь говорят, а дурацкий принцип или какая-то  негативная эмоция все блокирует, и он не может ничего воспринять или сделать. А Кот лишен каких-либо принципов и негативных эмоций, которые ему мешали бы что-нибудь воспринять или что-то сделать, - радостно сказал Гуру Рулон, поглаживая Зая, который в это время уплетал креветки, - если он хочет есть, он будет просить, даже если его отталкивают.

     - И вот с этими двумя фефектами, которые нам привили, - стал специально шепелявить Рулон, - мы должны бороться. А пока мы не можем их победить, мы должны заниматься саморегуляцией: вовремя пить валерьянку, “зеленку”, правильно питаться, тогда будет легче справиться с  фефектами. Эти фефекты так долго существуют в нас, что уже искажают деятельность самого компьютера, и он начинает неправильно функционировать: неправильно работают железы, нервишки пошаливают, - сказал Рулон и затряс головой и руками, изображая нервный приступ.

- Поэтому нужно больше выматываться и меньше есть. А люди много едят и мало двигаются. Появляется лишняя энергия, и они начинают сходить с ума, ссориться, спорить. «От жира бесятся» – учила меня бабушка.

     «Вот это истина, - загрузился Нарада, почесывая яйца, - надо же, я столько раз сам механически повторял эту фразу, но никогда не задумывался над ее смыслом, а сейчас Гуру Рулон все так наглядно объяснил. Вот почему меня сейчас ограничивают в еде и заставляют много работать! Так это же все делают во благо моего развития, а я, дурак, еще и обижаюсь, свинья неблагодарная. Как все-таки Мудр и Велик Гуру Рулон», - радостно подумал Нарада и растянул широкую лыбу.

 - А вы изучили, что нужно отвечать на фразу:  «Христос Воскрес»? – спросил Гуру Рулон, видя, как ученики бессмысленно радуются, пожирая крашеные яйца в честь сегодняшнего праздника Пасхи, абсолютно не задумываясь над смыслом всех этих ритуальных действий.

- Не-е-е-е-т! – хором ответили рулониты.

- «Слава Христу»! – крикнул Гуру Рулон, - а что такое Христос?

- Сознание! - ответили все, но опять механично, так как уже знали, что отвечать на этот вопрос.

- Да,  сознание, - подтвердил Рулон, - которого у нас нет, - добавил Мудрец, чем заставил учеников проснуться и задуматься над этим.

- Мы видим, что физическое тело – это машина. А чем она приводится в движение? – продолжал очень эмоционально говорить Рулон, буквально сканируя своим взглядом каждого ученика, - Вот этим хуиндусом. Если человек видит все процессы, происходящие в нем, значит, в нем есть Христос.

                Жив ли в вас Христос?

                Живы ли душой?

                Как мы молимся?

                Как мы каемся?

 

- Если в нас Христос, то мы видим программу windows: вот он двигается, робот, а в движение его приводит программа. Если мы так себя видим, значит, в нас Христос, если мы этого не видим, значит, в нас нет Христа.

- Христа на нас нет, вот так! – выкрикнул Рулон, - погрозив кулаком в воздухе, чем вызвал новее веселье.

- И чем чаще мы начинаем видеть себя, как машину, как робота, значит, в нас начал воскресать Христос, мы стали оживать из мертвых роботов, в которых программа windows, и которые ничего не могут сделать с собой, в живых людей, которые активно занимаются саморегуляцией: пьют валерьянку, «зеленку». Чувствуем, что негативные эмоции, беситься начинаем, - валерьяночки тяпнули и хорошо-о-о-о, - протянул Мудрец, потрясывая головой и гладя живут руками, изображая кайф от валерьянки.

     «Вот, круто, теперь-то я знаю, как справляться со своими негативными эмоциями, - подумал про себя Пидор сельский, - сегодня же накуплю валерьянки и как только захочу обидеться или разозлиться на кого-нибудь, так сразу буду пить валерьяночку. Ведь, если  в момент, когда мной  овладеют негативные эмоции, я буду помнить, что настало время, когда нужно пить валерьянку, это уже значит, я вспомню себя, во мне пробудится Христос. И так он будет постепенно расти, расти, и в один прекрасный день я уже без всякой валерьянки смогу спокойно входить в разные эмоциональные состояния. Здорово!».

- Когда Мадонна делала карьеру, она сказала, что я откладываю семейку до 40 лет, сделаю карьеру, всего достигну, а потом займусь семьей, - начала рассказывать  Селена, пританцовывая под веселую музыку.

- Решила отложить программу, - уточнил Рулон.

- Да, Мудрец, - подтвердила Селена и продолжила, - и пока она делала карьеру, в ней действительно было что-то живое. Но как только ей стукнуло 40 лет, она завела семейку, ей сделали кесарево, все как полагается, покромсали, она нарожала выпиздышей, и сразу стала намного хуже петь. Слушаешь теперь ее песни и такое ощущение, как будто человек рехнулся.

- А все почему? – продолжил объяснения Гуру Рулон, - потому что Windows – то старый остался. Все программа - хуйня. В нас должен родиться Христос, иначе нам не справиться, потому что кругом одни роботы. Так роботами и помрем.

-  Когда человек уходит из Рулон-Холла, куда он возвращается?  К мамкиному windows-у. Он  не говорит: «Вот меня постигло озарение, я иду в пещеры просветлевать». К чему он возвращается? К той же программе зомби, которая в нем была.

     «Точно, - задумалась про себя Синильга, - вот и Бочка с Хитрощелой вроде долго были рядом с Рулоном, но истину так и не смогли воспринять, сильно цеплялись за мамкин хуиндуус, поэтому и работают сейчас уборщицами. Бочка все мечтала певицей стать, но ни хуя у нее не вышло, потому что она не захотела пожертвовать мамкиной программой. Да-а-а, каждый раз убеждаюсь, что в Рулон-холле могут находиться только истинные секористы, которые твердо решили покончить раз и навсегда со всем мышиным маразмом, те же, кому мамочкины принципы дороже истины Просветленного Мастера, рано или поздно уходят из Дома Силы, утопая в мышином болоте. Как это все-таки страшно!».

     А тем временем, с полным ртом непрожеванного торта Толстожопая что-то пыталась рассказать:

- Когда я уезжала в Рулон-холл, моя сестра была свободной, красивой девушкой. Но потом она в точности повторила судьбу своей матери: в 18 лет вышла замуж и родила выпиздыша. Я как-то решила их навестить, приезжаю, а Светка-то уже освиноматилась, в 18 лет сама себе жизнь испортила.      

- Потому что программа-то одна и ничего нового быть не может, - пояснил Рулон, смачно откусывая спелый персик.

- Только тогда, когда человек поймет всю  мирскую хуйню, когда до него все-таки дойдет, что все это - говно, что кругом одни роботы, дураки, что я - тоже робот, что во мне должен оживать Христос, и начнет избавляться от программы, вот тогда это будет другой разговор,  тогда ему станет хорошо!!!

- Так что хватит уже маяться всякой хуетой, а пора ростить в себе Христа! Христос воскрес! – выкрикнул Гуру Рулон.

- Слава Христу! – радостно ответили рулониты, возгласами и аплодисментами провожая Мудреца, который, помахав на прощанье своим дамским веером, стал вприпрыжку за котом удаляться из зала.

 

 

Становление мужиком

 

      После костра Нарада не мог найти себе места, сексуальная энергия хуярила в бошку. Он не то что не мог думать об истине, которую только что услышал от Гуру Рулона, но и вообще был не способен что-либо делать, кроме как мечтать о толстых жопах и сиськах. В своем воспаленном мозгу он ебал, ебал и ебал всех подряд и никак не мог остановиться. В эти мучительные минуты он готов был засунуть свою письку в любую дырку и дрочить, дрочить, дрочить. Потому похотливый кролик метался из угла в угол, не зная, что делать, куда выплеснуть будоражащую энергию.

-          Эй, Нарада, а ну, иди сюда! - вдруг он услышал голос жрицы и с испуганными глазами помчался как собака на крик.

-          Ну что, всех уже в мозгах своих переебал? – резко, прямо в лоб спросила его Элен, посмотрев на него стальным взглядом. От такого откровенного вопроса Нараде стало не по себе, он сконфузился от неудобства, покраснев от стыда как помидор.

-          Я никого не ебал, - сделал он слабую попытку оправдаться, и тут же опустил глаза, уставившись в пол.

-          Сейчас мы будем тебя спасать, - продолжила Элен, не обращая внимания на его ничтожные оправдания, - чтобы эта энергия тебя не мучила, давай, снимай  штаны и  сиди без штанов, чтобы все тебя видели.

           Придурок стал нехотя стягивать с себя как всегда грязные и вонючие брюки. И, оставшись в не менее грязных семейных трусах, уселся на пол, скрестив ноги и зажав руки в паху, пугливо озираясь вокруг.

-          Э, нет, так дело не пойдет, - возразила Ксива, - давай трусы снимай тоже. На что Нарада пугливо  затряс головой.

-          Нет, трусы я не буду снимать.

-          Ну, хорошо, полностью можешь не снимать, но спусти их так, чтобы они только хуй немного прикрывали, - сказала Элен, - и начинай тереться о косяки, возбуждая себя.

           Под испепеляющими взглядами грозных жриц Нарада дрожащими руками очень осторожно стал стягивать трусы, боясь как бы не оголить свою короткую пипетку. В это время уже подбежали на новое веселье другие рулониты и стали свистеть, кричать:

-          Подмойся, маня! Ха-ха-ха!

      Все ожидали, что Нарада вот-вот будет тереться об косяки, возбуждая себя, и всем будет очень весело. Но придурок круто всех обломил. От криков и возгласов он так пересрался, зажался, что все его возбуждение куда-то очень быстро исчезло, и он просто тупо подходил к косякам и бился о них головой.

-          Э, нет, давай, трись писькой!

-          Давай возбуждай себя!

-          Делай себе хорошо! - слышались возгласы. Но Нараду сковал страх, комплексы, что он ничего уже не мог сделать. Подойдя к очередному косяку, урод, скривив ебальник, попытался тереться об него.

-          Но меня это совсем не возбуждает, - стал ныть придурок, - мне только от этого больно, уже весь хуй в занозах.

-          Фу, блядь, какое же ты уебище, Нарада, ни одну практику нормально пройти не можешь, а мнишь себя суперменом, идиот, - орали на него рулониты.

-          Эх, ты, говноед, сорвал все веселье, - с долей сожаления говорили рулониты, начиная разбредаться по штаб-квартире, снова оставляя Нараду наедине со своим ничтожеством и никчемностью.

     «Эх, ты, сколько же от тебя бед, опять ты меня подвел, - тяжело вздохнул Нарада, оттянув трусы и посмотрев на свой раскрасневшийся и разбухший, но по-прежнему висящий хер, - но я все равно мужик, я мужик, - истерично стал твердить себе Нарада, вцепившись своими костлявыми пальцами в грязные засаленные волосы и стал мотать башкой в разные стороны. Так он просидел часа два, не зная, что дальше делать.

-          Че грузишься, Нарада? – неожиданно вернул его к ощущению реальности голос мимо проходящего Гнилого харчка.

-          Да, я думаю, мужик я или не мужик.

-          Ха-ха-ха, это новый анекдот: Нарада – мужик! - заугорал Гнилой харчок, но, заметив, что от такой реакции Нарада еще больше сконфузился, зажался, он несколько изменил свою тактику поведения, - но у тебя еще не все потеряно. Если ты хочешь, я могу с тобой поделиться одним секретом, - интригующе сказал Гнилой харчок.

      Почувствовав доброжелательный настрой, Нарада решил все-таки  выслушать человека.

-          Хочу, - тихо пробормотал он.

-          Ну, тогда слушай, - бодро начал Гнилой харчок, сев рядом с Нарадой, - дело в том, что не так давно я страдал такой же проблемой, как и ты, - начал рулонит, - я был зашуганным, зачморенным, меня всегда били в школе, издевались, как обычно это делают со всеми чадосами.

     От услышанного откровения своего случайного собеседника у Нарады шары полезли на лоб от удивления: «Нихуя себе, неужели вот этот разбитной, веселый, раскрепощенный парень был когда-то зачморенным чадосом, не может быть. Неужели такое возможно?! Что же его так сильно заставило измениться?».      Тем временем Гнилой харчок, глумливо посмеиваясь над собой, продолжал весело рассказывать:

- Я долго мучился и страдал от того, что никак не могу найти себе бабу. Бабы ко мне не подходили, а подойти самому для меня было равносильно смерти. Но вот, благодаря случайному стечению обстоятельств на одной из вечеринок у моих друзей, когда мы хорошо выпили, ко мне подсела какая-то явно уже нетрезвая телка и стала приставать. До этого у меня никогда еще не было опыта с женщинами, вобщем, я был еще девственником. Она уселась ко мне прямо на колени и стала мацать, смелыми ловкими движениями залезая мне прямо в штаны. Это настолько было неожиданно для меня, что я чуть не навалил в штаны от страха. И теперь я уже не помню как, но мы оказались с ней наедине в спальне. И не успел я перевести дыхание, как увидел перед собой совершенно голую женщину и тут же обкончался. Увидев такой расклад, баба обсмеяла меня, послала на все четыре стороны и, собрав свои манатки, выбежала из комнаты, громко хлопнув дверью. Этот грохот двери долго еще преследовал меня. А я так и остался сидеть на полу без штанов и смотрел на растекающуюся по полу сперму. Фу, блядь, насколько тогда я был ничтожен и беспомощен, - с отвращением сказал Гнилой харчок, вспоминая свой слабый образ, который теперь остался позади.

     Нарада, слушая такой откровенный рассказ, с завистью посмотрел на Гнилого харчка, для которого все уже было позади, а для него все только начиналось.

-          И что было дальше? – стал он с нетерпением расспрашивать своего собеседника.

-          Потом я предался сильному самосожалению, долго страдал, мучился, порой ночами не спал, ни о чем думать не мог, это было самой большой и, главное, неразрешимой проблемой для меня, -  говорил  Гнилой харчок так, как будто речь шла о каком-то другом человеке, то есть он не сожалел, не отождествлялся с этим слабым образом, как обычно это делают все мыши, сетуя на свою жизнь, вспоминая со слезами неудачное прошлое, обвиняя всех и вся и жалея себя любимого, вместо того чтобы делать пересмотр своей никчемной жизни, наблюдать, в чем причина тех или иных неудач и впредь не совершать их. Но вместо этого большинство людей продолжают совершать одни и те же ошибки, постоянно страдая, переживая и обвиняя во всех своих бедах кого угодно, но только не себя, потому в их жизни никогда ничего не меняется, да и не может измениться. Гуру  Рулон же устраивал такие практики ученикам, которые позволяли увидеть в себе причину своих неудач, чтобы изменить этот механизм и навсегда избавиться от того  или иного порока.

-          А что дальше-то было? – с еще большим нетерпением стал допытываться Нарада, чувствуя, что может быть, в этом он найдет ответ на свой вопрос.

-          Проблема, конечно же, сама по себе не решалась, и я продолжал искать способы ее решения, -  так же радостно рассказывал Гнилой харчок о своих похождениях. -Однажды я накопил денег, работая грузчиком, и решил пойти на вокзал и снять себе проститутку в надежде, что может она мне поможет. Но, представь, не успела она еще снять с себя нижнее белье, как я опять позорно обкончался, как в первый раз, и снова не смог с ней переспать, она тоже обсмеяла меня, плюс еще и деньги все забрала, и я опять остался наедине со своим обкончавшимся хером. Тогда я почувствовал сильную беспомощность, волна самосожаления охватила меня, и я как последний пидор разревелся от бессилия. Я не знал, что мне делать. У меня стали появляться мысли о самоубийстве. Я уже подумывал, как мне лучше покончить собой: то ли повеситься, то ли таблеток напиться, то ли с моста сброситься. И наверняка я бы в скором времени так и сделал, если бы не счастливое стечение обстоятельств, которое привело меня в Рулон-холл. Встреча с Гуру Рулоном полностью изменила всю мою жизнь.

-          А что, что произошло?! - с еще большим нетерпением стал допытываться Нарада.

Гнилой харчок улыбнулся и, сверкнув глазами, весело продолжал в такой же разбитной манере рассказывать о себе.

-          Когда я рассказал о своей проблеме Рулону, признаюсь, сделал я это не сразу, так  как был сильно отождествлен и боялся, что меня обсмеют, опозорят, как это обычно происходит у мышей. Поэтому сначала я долго молчал, копил все это в себе, как ты сейчас, но от этого становилось только хуже. Но, видя, как меняются на моих глазах другие рулониты, которые не держались за свое говно, а обо всем говорили Гуру Рулону, я тоже решился на этот шаг. Так как я настолько уже устал сам от себя, что сил моих больше не было, я решил, будь что будет, расскажу все, как есть и, если уж Просветленный Мастер мне не поможет, то уже не поможет никто.

      И ты представляешь, когда я все рассказал, как было, Гуру Рулон не только не обсмеял меня, но дал очень мудрый совет. Он сказал: «Во-первых, ты не знал, какой тип тебе нужен. Ты должен был сначала определить тип женщины, которая тебе нужна, а потом действовать. В человеке должна быть избирательность. Ты должен был почувствовать всеми своими центрами, какой человек тебе нужен».

«А что же мне теперь делать»? – спросил я Рулона.

 «Во-первых, ты должен быть готов делать все, что я тебе скажу, какой бы сильный дискомфорт у тебя это не вызывало, иначе ничего не выйдет», - сказал Гуру Рулон, посмотрев на меня пронзительным взглядом. Я колебался несколько секунд, но потом, сжав кулаки и стиснув зубы, как можно уверенней сказал: «Я готов пройти любую практику, которая раз и навсегда избавит меня от этой проблемы».

      Тогда Гуру Рулон посмотрел на меня, словно просканировав насквозь, и сказал:

«Иди на улицу и найди себе самую страшную бабу, настолько страшную, чтобы она пугала тебя одним только видом без всяких сексуальных отношений…» Вот и у меня была такая же реакция, - сказал Гнилой харчок, увидев недоуменную пачку Нарады, - Но Гуру Рулон, не стал больше ждать, а удалился по своим делам, оставив меня наедине со своими тараканами. Сначала я стоял в ступоре, заморачиваясь: «Зачем мне страшная баба, уродина, это же так противно», но потом во мне включилась духовная часть, и я вспомнил: «А, так я же обещал Гуру Рулону, что буду делать все, что он мне скажет», и тогда я решил: «Была - не была, раз Гуру Рулон так сказал, значит, это действительно нужно для моего развития, и тут я вспомнил одну из мудрых фраз Рулона, которую он часто говорил: «Главное, начать, а потом разберемся». И я отправился в поисках уродины.

      Целый день я проболтался по городу, но никаких результатов, баб много встречалось, но так чтобы сильно страшных я не видел. Где только я не лазил: и на автовокзалах, и на ж-д вокзалах, и в барах, и в разных кабаках, но ничего подходящего никак не мог подобрать. И вот уже было часа два ночи, до Рулон-Холла было добираться слишком далеко, а транспорт уже не ходил, поэтому я решил переночевать в какой-то маленькой гостинице, скорее похожей на сарай. Когда я в нее зашел, то моя избранница ждала прямо на пороге этой гостиницы. Увидев это ужасное создание, я так и вздрогнул от неожиданности, понимая, что это то, что мне нужно. Это жуткое создание женского пола сидело на пороге и смотрело на меня. Она была одета в какие-то лохмотья, которые трудно было назвать одеждой, ее руки были покрыты многовековой коркой грязи, кожа на лице была примерно такого же качества. Само лицо было настолько страшным и уродливым, что подобного я, наверное, не видел даже в фильмах ужасов: маленькие, причем один кривее другого глаза, перекошенный рот, огромный лоб и скошенный подбородок. Настолько это было не гармонично, что невозможно было смотреть на это уродство природы. А когда она улыбнулась, если это можно назвать улыбкой, обнажив свои гнилые зубы, которых было всего несколько штук: два сверху и три снизу, я вообще чуть в обморок не упал. На ее голове местами торчали обгрызенные клочки волос, похожие скорее на солому, а на остальных участках головы были острова лысины. До сих пор не понимаю, как у меня хватило мужества, прямой уверенной походкой я направился к своей «избраннице» и довольно однозначным взглядом пригласил ее пойти со мной, мило ей улыбнувшись, не узнавая сам себя. Моя ужасная дама встала, и только теперь я увидел, что плюс ко всему у нее «прекрасная» фигура, искривленная в один бок, а правая нога была короче левой. Обхватив свою «королеву» за то место, где должна была быть талия, я уверенными шагами подошел к вахтерше, которая от такого зрелища аж проснулась и смотрела на столь странную пару огромными банками, впрочем, не больше меня удивляясь всему происходящему.

«Дайте нам, пожалуйста, ключи от номера, - все в той же уверенной манере продолжал я, протягивая вахтерше деньги, - и пусть нас никто не беспокоит, я хочу провести эту ночь наедине с моей девушкой, - добавил я, посмотрев на свою «избранницу» в очередной раз содрогнувшись от ее омерзительной улыбки, почувствовав, что меня начинает подташнивать. Но это было только начало. «Держись, Гнилой харчок, мужиком будешь, - говорил я сам себе, - начал практику, так давай, доведи ее до конца». Вахтерша выдала мне ключи от номера, продолжая стоять с открытым от удивления ртом и провожая охуевшим взглядом удаляющуюся по коридору парочку - молодого парня, поддерживающего на себе кривое косое создание, которое издали лишь намекало на то, что принадлежало все-таки к женскому полу.

      Оказавшись в номере, я внешне вел себя совершенно естественно так, если бы это была действительно девушка моей мечты.

«Как тебя зовут, любовь моя?» – спросил я ее, и в ответ на мой вопрос  услышал лишь какие-то нечленораздельные звуки: «Е-е-е-гения».

«Евгения! Какое прекрасное имя! Ты знаешь, как я только увидел тебя, то понял, что влюбился, это любовь с первого взгляда!» – пиздел я, а внутри меня все переворачивалось от смеси чувств: отвращения, страха, раздражения, самосожаления, решимости пройти до конца практику и трусливости.

     Евгения же похоже верила абсолютно каждому произнесенному мной слову и буквально уже пожирала меня своими маленькими косыми глазами. Я же хотел, чтобы все это поскорее закончилось, и потому был намерен действовать быстро и без промедления. Смотря на свою «любовь» прямо глаза в глаза, пытаясь, насколько это было возможно, изобразить охуительно влюбленный взгляд, я стал расстегивать свою рубашку, как бы намекая ей сделать то же самое. Но Евгения только смотрела на меня, я видел, как ее глаза начали наливаться кровью.

«Любимая, я хочу тебя, - стал я повторять как можно более уверенно, стягивая с себя уже штаны и пытаясь изобразить страсть. И когда я остался в одних трусах и носках, то Евгения, наконец, стала тоже стягивать с себя свои грязные сифилизные лохмотья, продолжая улыбаться мне все той же ужасной улыбочкой. «Еб твою мать, но я же совсем ее не хочу, что мы будем делать, когда совсем разденемся», - подумал я с ужасом, нащупав свой висящий член. Но назад дороги уже не было. Надо было продолжать игру. Тогда я таким же уверенным движением стянул с себя трусы, оставшись как говорится, в чем мама родила. И случилось самое ужасное.

     Увидев мой обнаженный хуй, Евгения с такой жадностью посмотрела на меня, что мне казалось, она сожрет меня прямо глазами. В следующий момент она с большой скоростью сбросила с себя все лохмотья и, обнажив свои худосочные сиськи и жопу, словно голодный зверь набросилась на меня, начав мацать своими мерзкими лапами и слюнявить мою шею, лицо, живот своим поганым ртом. От такого неожиданного выпада я чуть не навалил прямо там, где стоял. Мой хер настолько скукожился от охватившего меня ужаса, что никак не мог разжаться, не говоря уже о каком-либо возбуждении. И ты не представляешь, каких усилий мне стоило возбудить себя. Это чудовище свалило меня на пол, буквально уже насилуя меня, но я никак не мог возбудиться, как бы ни старался. Тогда я начал представлять перед внутренним взором красивых баб, которые возбуждали меня, сам стал теребить свою письку, но ничего не помогало. Тут чудовище само припало к моей скукожившейся от страха пипетке и стало его рассасывать. Чувство невыразимого отвращения не оставляло меня, но я старался изо всех сил. И все-таки чудо свершилось, и мой хер так и встал колом. Я резким движением раздвинул ноги своей «принцессы» и засадил ей. И тут мне показалось, что я могу драть ее бесконечно. Прошло много времени, но к своему большому удивлению я так и не обкончался. И вот тогда до меня и дошел эзотерический смысл этой практики. Вот так началось мое становление мужиком, - закончил свой поучительный рассказ Гнилой харчок, с ухмылкой посмотрев на недоуменную физиономию Нарады, который только и смог выдавить:

-          Вот это да!

-          Так что давай, дерзай! - похлопал его по плечу Гнилой харчок и поперся дальше, присвистывая себе под нос какую-то веселую песенку из Рулон- Гиты.

 

 

Дурбат Р.Ф.

 

-          Эй, Нарада, че зависаешь? - подзатыльником вывел его из состояния транса Гну, увидев дурака чем-то не на шутку загруженным, да так, что от напряжения он весь вспотел и покраснел.

-          А да, что-то я задумался, - вздрогнул Нарада.

-          Давай, быстро пиздуй на строевую, все уже давно тебя ждут,- хитро ухмыльнувшись и потирая ладони в предвкушении очередного веселья, сказал Гну.

      Несуразное длинное тело Нарады поднялось и понеслось в зал, где уже вовсю шла перекличка. Запыхавшись, Нарада пробежал вдоль всего строя рулонитов и встал как самый длинный в начале шеренги.

-          Господа секористы! – браво и четко как командир в армии обратился Гну к рулонитам.

-          Да, - хором ответил отряд.

-          Каким путем Вы идете? – спросил Гну, вальяжно расхаживая вдоль отряда, сцепив руки за спиной.

На мгновение возникла пауза, а затем, в разнобой рулониты ответили:

-          Путем дурака!

-          Точно! – радостно воскликнул Гну, многозначительно подняв указательный палец правой руки вверх, и продолжил, резко провертевшись на пятке левой ноги и остановившись напротив отряда, хитро посмотрев на рулонитов.

-          А каждый уважающий себя рулонит должен вступить в дурбат Российской Федерации.

-          УАУ!!! – заорали рулониты.

-          Круто!

-          Клево!

-          Зыко!

-          Видите ли, господа секористы, - продолжал Гну, - дяденька Ельцин просек-таки, что молодые распиздяи быстро обучились синдрому капюшона, синдрому маниакального психоза и другим интересным синдромам и закосили от армии. И в наших российских желтых домах бухвально, перенаселение! Сегодняшняя молодежь принаровилась жить на гособеспечении с регулярной пенсией. И господин Ельцин испужался, шо ежели так дело пойдет дальше, то солдат вовсе не останется у нас, одни дураки будут. И работать и воевать не кому. И тогды многоуважаемый дядя Ельцин накатал охуенное письмо Гуру Рулону, поняв, что в этой ситуации, кроме Рулона ему никто не поможет.

-          УАУ!!!! – восторженно заорали рулониты.

-          Так вот в ентом письме, - продолжал Гну, - господин Ельцин обратился к Гуру Рулону с просьбой создать отряд дурбат РФ, шобы и дураки, так сказать, становились солдатами. И вот, настал этот Великий день! И я имею честь быть главнокомандующим дурбата Р-р-р-росийской Ф-ф-ф-федерации, - отдал честь Гну, скосив глаза, и пошатнулся, чуть было не ебнувшись на пол под радостные вопли рядовых, - Хто из вас, господа секористы, готов вступить в наши ряды?!!!!

-          А че делать-то надо? – спросила Пухлорожая, с кислой мордой посмотрев на «командира».

-          Просто весело и радостно  выполнять все команды, которые будут говориться.

-          Итак, кто готов прямо сейчас вступить в наши ряды дураков? – с вызовом спросил Гну.

-          Я-я-я-я, - наперебой стали орать рулониты

-          А че для этого нужно? – развязно спросил Гнилой харчок, водя ебальником.

-          Главное условие – не бояться быть дураком, - сказала Гну, - и поэтому каждый из вас сейчас должен доказать, что он достоин войти в ряды дурбата РФ.

-          Я, Мудила, звенящие яйца, - вызвался первый Муд и стал носиться по залу, утрируя похоть. Выпучив глаза, открыв рот, изображая чрезмерную отождествленность со своей похотью, он стал носиться на полусогнутых по залу, вцепившись в свои яйца. - А-а-а-а, помогите, помогите, дайте мне что-нибудь, мне срочно нужно засунуть куда-нибудь мою пипетку.

     Рулониты, прикалываясь над Мудоном, тоже последовали его заразительному примеру, доказывая, как каждый из них достоин вступить в дурбат РФ.

      чу-Чандра стала как бешенная носиться по залу и орать:

-          Где мой бомж, где он, где он????? Я выброшусь из окна!!!

И с этими словами она подбежала к окну небоскреба, забралась на подоконник и стала биться в стекло:

-          Ой, ну почему он не стал моей собственностью, все жить мне теперь не для чего!

     Гурун же в это время, расправив плечи, выпятив грудь колесом и подняв голову, стал степенно расхаживать вдоль зала. Состроив морду кирпичом и, важно поглаживая свою лысину, он твердил:

-          Я самый Великий, чудесный и распрекрасный.

Затем, становясь более агрессивным, он стал подбегать ко всем рулонитам и, схватив кого-нибудь за плечи, начинал сильно трясти и с бешеными глазами орать:

-          Ты понял, что я самый Великий, могущественный и прекрасный!Ты понял? Понял? Понял?

Затем он подбежал к огромному зеркалу во всю стену и начал бить себя в грудь.

-          Я!Я!Я!Я!

Притащив из туалета горшок, Гурун уселся на него и, поставив на голову рулон туалетной бумаги вместо короны, завопил:

 - Кто еще не знает о моем Величии?! Я самый Великий! Все слушайте меня!

     Вонь Подретузная в этом дурдоме утрировала состояние мамочкиной дочки. Она напялила на себя длинную юбку до колен, огромный свитер с длинными рукавами, из-под которых не было видно рук. Волосы максимально зализала, спрятав их под старушечий платок и, вжав голову в плечи, шаркая ногами, то  есть, превратившись в полное уебище, Вонь топталась на одном месте, пугливо посматривая на разбушевавшихся рулонитов.

-          Ой, как здесь страшно, я попала в какую-то сатанинскую секту, здесь нет ничего мамкиного, тут не ищут Греев, здесь какие-то все слишком радостные, активные. А зачем это они живут в таких шикарных домах, а мне мама говорила, что я должна быть скромной и жить в каких-нибудь сараях, а богатые люди все плохие, - придуривалась Вонь, строя из себя в доску завнушенную овцу.

-          Ой, а сколько тут дяденек больших, вдруг они меня оттрахают, ой, страшно, мне мама говорила до свадьбы нельзя. Ой, а тетеньки-то какие все разукрашенные, в каких-то блестящих платьях. Так только проститутки одеваются.

      Гну тем временем покатывался со смеху, держась за живот.

      Наржавшись до слез, он все-таки нашел в себе силы дать следующую команду:

-          Дурачество от-ставить! В одну шеренгу стано-вись!

     И рулониты, быстро переключаясь из придурошной роли в роль рядовых, построились и, растянув лыбу до ушей, ожидали следующих указаний.

-          Хочу вас обрадовать! Вы все приняты в дурбат РФ! Таких дебилов я еще не видел! –  торжественно провозгласил Гну, угарая - ГЫЫЧ  ОМ!

-          ГЫЫЧ  ОМ! ГЫЫЧ  ОМ!- вторили ему разбитные рулониты.

-          А возглавлять отряд дурбатовцев будет Нарада, - известил всех Гну.

     Нарада с важным ебальником на своих ходулях, запинаясь об свои же костыли, вышел из строя и, развернувшись к отряду лицом, застыл, полностью отождествленный с новой ролью главнокомандующего.

-          Чахлый, ты хочешь стать Великим астрокаратэком? – спросил его Гну.

-          Так точно! – браво отвечал урод.

-          Ты готов стать человеком номер восемь? – последовал следующий вопрос.

-          Так точно! – твердил Нарада.

-          Тогда веди людей к просветлению!  Сейчас Нарада продемонстрирует вам основные команды, которые должен знать каждый дурбатовец,- сказал Гну.

-          Смир-но! – послышалась первая команда.

     Нарада быстро выпрямился, как кишка, удлинившись еще на несколько сантиметров и втянул в себя живот так, что тот  чуть не прилип к спине.

-          Равнение на-ле-во!

     При этой команде Нарада поставил указательный палец левой руки на висок с левой стороны, а указательный палец правой на висок с правой стороны и, прокрутив пальцы в противоположных направлениях, скривил в гримасе и без того страшный ебальник и повернул голову влево.

-          На-пра-во! – сказал Гну, и Нарада проделал то же самое, только в другую сторону.

     Рулониты уже не могли сдерживать смех, Пидор сельский, прикалываясь, повторял все команды за Нарадой, а кто-то просто не мог устоять на месте, видя такую серьезную и отождествленную морду «командира».

-          Вольно! – скомандовал Гну.

И неожиданно для всех Нарада как стоял прямой как бревно, так и рухнул на пол.

-          Вот, пиздец, он, наверное, уже сдох, - сказал Гурун, посмотрев на Нараду, валявшегося как труп.

-          Неверно, отставить, повторить команду снова, - сказал Гну.

Нарада тут же, как ни в чем не бывало поднялся.

«Блядь, а че же я неправильно сделал, - почесал он затылок, - может, я не в ту сторону упал?»м - и, не найдя других вариантов, идиот снова как палка ебнулся, но теперь уже рылом в пол.

-          А-а-а-а, - заорал он от боли, схватившись за нос.

-          Вот, дебил! Может, сейчас вспомнишь, как все-таки эта команда выполняется, - угорал над ним Гну.

-          Да, с таким командиром мы все себе бошки порасшибем, - заметил Пидор сельский, прикалываясь над уродом, который в этот момент изо всех сил пытался собрать свои кости с пола. Но как-то у него плохо это получалось.

-          Да, че-то мне не хочется за ним повторять эту команду, - сказала Синильга.

-          Ну что, Нарада, теперь вспомнил, как правильно выполняется команда «вольно»? - вытирая выступившие от чрезмерного смеха слезы, спросил его Гну.

-          Б-р-р-р-р, - потряс головой Нарада и поднялся, вспоминая команду. Но не успел он подняться на ноги, как тут же Гну не сильно пнул его по изгибу левого колена, ноги подкосились и Нарада снова под громкий гогот рулонитов ебнулся на пол, но теперь он упал не как прямая доска, а как куль с говном.

-          Вспомнил, вспомнил, - заорал вдруг урод, ударившись головой об пол, - я должен падать как куль с говном.

-          Ха, ха, ха, ха, - заржали ученички и, подражая придурку, тоже стали падать как кули с говном, выполняя команду «вольно». Мудила как рухнул, так и остался валяться на матах, не упуская лишней возможности посвинить и расслабиться.

-          Хорошо, эту команду вы тоже более или менее освоили. А теперь, Нарада, давай, покажи, как ты отдаешь честь, - сказал Гну.

-          Честь имею! – браво заорал Нарада, приставив указательный палец правой руки к виску. Затем он высунул  расслабленный язык так, словно хотел положить его на плечо и как сумасшедший затряс мордой.

И все рулониты принялись повторять веселую команду, входя в раж.

-          В Атаку-у-у-у-у-у! – неожиданно во всю глотку заорал Гну.

      Услышав до боли знакомую команду (так как ее он тоже выполнял круглыми сутками), Нарада схватил в обе руки рядом стоявший шест, неимоверно искривил свой ебальник и на полусогнутых поплелся вперед напролом, расталкивая попадавшихся по пути рулонитов. Ученики, не ожидав такого неожиданно резкого проявления Нарады, насколько успевали среагировать, отбегали в сторону, освобождая дорогу ошалевшему «командиру». Дурак настолько целостно вошел в роль атакующего, что покраснел от усердия и так разбежался, что не увидел неожиданно приблизившуюся стену и со всей дури врезался сначала шестом в нее , а затем напоролся животом на шест,  -  было впечатление, что если бы вместо стены оказалось окно, то он бы так и ебнулся с высоты охуенного небоскреба. Продолжая игру, рулониты, как примерные дурбатовцы тоже радостно кинулись исполнять эту команду. Схватив вместо копий, что под руку попало: гантели, массажеры, эспандеры, скакалки и т.п., искривив, кто во что был горазд, свои хари, понеслись в противоположную сторону от Нарады.

-          Стоп! – внезапно заорал Гну.

      И отряд дурбатовцев остановился. Мудя, раскрыв пасть, замер на одной ноге с гантелей в правой руке, которая притягивала его к полу, но чтобы не ебнуться раньше времени, он напрягся изо всех сил, покраснев от напряжения и, не выдержав, громко пернул. Остальные рулониты, замершие в подобных причудливых позах, не удержались и громко заржали, не дождавшись команды «отбой».

-          Эх, вы, свиньи, даже команду «стоп» не можете выполнить целостно, не способны сконцентрироваться, уроды, - отчитал распиздяев Гну, - посмотрите, хоть один бы из вас целостно ушел в самонаблюдение и не среагировал бы на пердеж Муди. Посмотрите, вы не владеете своим вниманием, так вас может отвлечь что угодно от духовного пути, вы же стадо, когда же вы будете становиться людьми!!! - разбесился Гну, увидев такое свинство.

      Рулониты тут же заткнулись и на мгновение задумались о своем ничтожестве.

- Дезориентация противника! – вдруг опять закричал Гну, выводя рулонитов из состояния ступора. Растерявшись от незнакомой команды, дурбатовцы с вытянутыми пачками стали переглядываться, не зная, как выполняется эта команда.

- Ха-ха-ха, - зауссыкался Гнилой Харчок, тыкая пальцем в Нараду, который, судя по всему, выполнял названную команду. Рулониты оглянулись и тоже присоединились к веселью.

     Услышав команду, Нарада с бешеной скоростью, так, как будто находился под напряжением 220 Вт, задрыгал руками, ногами, головой, и, расслабив все мышцы лица, с дебильным ебальником стал издавать нечленораздельные звуки:

- Бе-е-е-е-, бе-бе-бе-е-е-е!

     Дурбатовцам эта команда понравилась не меньше, и они радостно стали повторять за командиром. Кто-то постоянно падал на пол, кто-то врезался в стены, кто-то изощрялся в произносимых звуках.

-          А теперь быстро все на разминку, - неожиданно закричала Элен, ворвавшись в тренажерный зал. Рулониты быстро переключились на разминку, начав приседания.

     На разминке необходимо было не только прилагать физические усилия, но так же эмоциональные – нужно было в яростном состоянии гонять друг друга. Таким образом, каждый, кто делал замечание, будил того, кому он делал замечание, не давая уснуть в глупых образах. Причем, в этой практике важно было не то, насколько справедливо тебе делается замечание, а то, как ты реагируешь, принимаешь и пытаешься исправиться или начинаешь беситься и обижаться.

-          Че за хуйня, Нарада, а ну ниже приседай, - стала первая гонять чу-Чандра, увидев, что Нарада еле-еле сгибает свои ходули, думая, что его никто не видит.

-          Есть, будет сделано! - как автомат отчеканил придурок, продолжая точно так же приседать.

-          Так исправляйся, хуесос, - заорала снова на него  чу-Чандра.

-          Ну, я приседаю, как могу, - заныл придурок.

-          Че, охуел, ты еще оправдываешься, урод, быстро ниже садиться, - не выдержала на этот раз  чу-Чандра и, подойдя к Чахлому поближе, со всей силы хуйнула его по хребтине. От такого удара урод непроизвольно присел. Но, присев, теперь он не мог подняться, оставаясь сидеть на корточках, так как чу-Чандра положила на его спину блин от гантели килограммов на пятнадцать.

     «Вот обезьяна, - бесился Нарада, - если бы не было сейчас никого, прибил бы тебя этим блином прямо здесь, сука»,  - и дебил стал ярко воображать, как он мстит всем своим обидчикам: кого-то душит, кого-то пиздит дубиной, кого-то обсирает, испытывая наслаждение от самоутверждения. И такими своими бесконечно глупыми и мерзкими проявлениями Нарада все больше и больше настраивал людей против себя.

-          Давай, давай, поднимайся, придурок дохлый, может, выйдет из тебя дурная энергия, и ты, наконец, перестанешь волны гнать.

-          Ой, снимите скорее с меня эту штуковину, она меня придавит, - заскулил выродок, трясясь от перенапряжения каленками.

-          Давай, давай, - раньше думать надо было, когда от разминок отлынивал, - сказал Гурун, качая в обеих руках по 25 килограмм и обливаясь уже десятым потом.

     Нарада, сделав еще несколько безрезультатных попыток подняться, не выдержал и, отпустив из своих рук пятнадцатикилограммовый блин, быстро отскочил в сторону.

-          Вот блядь, скотина, охуел совсем, чуть ноги все не отдавил, - завопили рулониты, вовремя отбежав, увидев падающий железный блин.

-          Быстро отжиматься, - заорала на Нараду взбешенная Вонь.

      Встав на свои дрожащие кулаки, урод стал делать подобие отжиманий, болтая головой.

-          А ну, ниже, совсем разленился, - не успокаивалась чу-Чандра, качая пресс на тренажере.

-          Есть, будет сделано, - с красной мордой выдавил Нарада, а про себя подумал: «у, с-сука, выловлю сегодня  и выебу во все дыры, корова жирная».

-          Слушай, Нарада, и не надоело тебе целыми днями беситься, обижаться вместо того, чтобы просто радоваться и вселиться со всеми? – искренне удивился Сантоша. - Не легче ли изменить состояние, тогда бы все от тебя отстали, чем вот так продолжать культивировать хуевые мысли и навлекать на себя недовольство всех окружающих.

Но Нарада и слышать даже не хотел, что ему говорят.

-          Ему просто не хватает вот этого, - радостно сказал Гурун, снова водрузив на спину долбоеба железный блин от гантели. Тонкие руки Нарады затряслись от напряжения, и, кое-как удерживаясь, он все-таки устоял, но теперь не то, чтобы полностью  отжаться, но даже на миллиметр не мог согнуть руки в локтях.

-          А-а-а, я больше не могу, снимите с меня гантели, - разнылся говноед, не в силах уже удерживать такой груз, но и выбора у него особого не было, так как стоило ему  ослабить руки, как тут же бы он ебнулся харей об пол, прижатый сверху железным блином, так бы и остался валяться.

-          Давай, злись на себя, маменькин сынок, - с презрением сказала Хитрощелая, - ты мужик или не мужик.

-          Я-я-я-я больше не могу, - разревелся как последнее чмо Нарада, пуская слезу.

-          Фу, блядь, чмошник, Нарада, урод жизни, - стали лажать его рулониты, - на других-то круглыми сутками бесишься, а вот на себя разбеситься, слабо, да?

-          Быстро на тренажеры, - сказал Гурун, сняв с Нарады блин и пнув его как следует под костлявый зад.

-          Уа-а-а-а, - ревел Нарада, вытирая сопли, - вы меня все ненавидите.

-          А за что тебя любить-то такое уебище? - ухмыльнулась чу-Чандра, свысока посмотрев на ничтожество.

-          Ты спасибо еще должен сказать за то, что мы тебе помогаем просветлевать, - сказал Гурун, - мы к тебе сострадание Будды проявляем, а ты еще и жалуешься, урод, тебе такое благо даруется, давай нормально отжимайся, самоотверженней. Давай злись, а не нюни распускай.

-          Ы-ы-ы-ы, я больше не могу, - еще больше заныл дебил. Нельзя же так над человеком издеваться.

-          Это мать над тобой всю жизнь издевалась, делала из тебя такого чмошника, такое ничтожество. Слабое, беспомощное, ни на что не способное. Посмотри, на кого ты похож, - разорялась Вонь Подретузная.

-          Фу, блядь, как от него опять несет какой-то парашей, - сморщилась, затыкая ноздри чу-Чандра, - как из помойного ведра, - ты когда последний раз мылся?

-          Не-не-недавно, - заикаясь, пробурчал Нарада.

-          Не пизди, фуфлогон, - взбесилась  чу-Чандра, ебнув дурака по губам.

-          Ну, я не помню, - обиженно сказал Нарада и чуть не расплакался.

-          Сейчас быстро вспомнишь, - не успокаивалась  чу-Чандра, замахиваясь уже на Чахлого железным шестом.

-          Ой-е-е-ей, пожалуйста, не надо, - не на шутку обосрался Нарада, - я сейчас вспомню.

-          …..Ну, кажется, месяц назад.

-          Вот, блядь, урод, ни хуя себе, скунс вонючий, тебе место в хлеву, среди свиней.

-          Он поди и зубы месяц не чистил, а то такая вонь из его рта, я даже на самой большой помойке такого не унюхивал, - сказал Гурун.

-          А я вообще зубы не чищу, - признался Нарада так, как будто это было в порядке вещей.

-          Вот это пиздец! Короче, хватит тут сифилис разводить, - резко сказала Элен, услышав весь разговор за дверью, - быстро пошел отмываться с мылом, чистить зубы, подстригаться. А эти лохмотья сними и одень вот это, хоть внешне будешь на человека похож, - сказала жрица, кинув ему стопку новой одежды: рубашку, штаны и кроссовки.

 

 

Спецодежда

 

     Нарада с горем пополам вымылся, но новую одежду одевать не стал, а, даже не вытеревшись полотенцем, опять натянул на себя всякое говно. В это время за дверью оказалась Ксива, которая решила понаблюдать, что Нарада делает в одиночестве. Дурак, посмотрев на новую одежду, взял рубашку и стал срывать с нее, по его мнению, ненужные вещи: сначала он сорвал все фирменные этикетки, затем зубами оторвал пуговицы. То же самое он проделал и с брюками. Затем, положив все вместе, стал топтать рубашку со штанами своими грязными ботинками.

     «Так, вроде теперь более или менее нормально», - подумал урод, посмотрев на новые вещи, вмиг превратившиеся в грязные. Но на этом Нарада не успокоился. Взяв штаны, придурок порезал их в нескольких местах ножницами, а потом небрежными стежками стал зашивать.

     «Ну, теперь потянет, - любовался урод на изуродованные штаны, - так, теперь осталось только кроссовки привести в порядок, - взяв новый кроссовок, Нарада достал из кармана штанов грязный камень и стал им со всей силы натирать его.

     Тут Ксива уже не выдержала и, резким движением распахнув дверь, закричала:

-          Блядь, козел, че ты делаешь, совсем с ума сошел? - От неожиданного нападения Нарада аж подпрыгнул на месте, не в силах что-либо сказать в ответ.

-          Ну, че вылупился? Я с тобой разговариваю, урод, - продолжала беситься Ксива.

-          Я-я-я всегда так делал, когда мама мне новые вещи покупала, - замямлило Чахлое уебище.

-          И нахуя это ты так делаешь? – немного спокойней спросила Ксива, увидев зашуганную харю Нарады.

-          Прр-р-р-р-осто, я-я-я-я не люблю новую одежду, так как когда я в школу приходил в чем-то новом, то хулиганы набрасывались на меня еще больше, начинали пиздить, издеваться, поэтому, когда мама покупала мне новые шмотки, я делал все, чтобы никто не понял, что они новые, чтобы не привлекать нездоровое внимание хулиганов.

-          А сейчас тебя что, тоже пиздят? – спросила Ксива,- а не кажется ли тебе, что сейчас тебя пиздят как раз за то, что ты ходишь грязный как свинья и будут пиздить еще больше, если ты не  исправишься, урод?

-          Понятно-о-о-о, - понуро протянул Нарада.

-          Ну, и ничтожество. Хулиганов давно уже нет, а ты как тупой автомат действуешь, живешь в своих воображаемых страхах. Посмотри, на кого ты похож, говноед? – бесилась жрица. - Ну, раз ты не хочешь носить новую нормальную одежду, тогда будешь ходить в спецодежде, - обрушилась новость на Нараду.

-          А как это? – спросил он удивленно.

-          Так как ты у нас теперь возглавляешь отряд дурбатовцев, тебе полагается носить особую форму, - начал подробные объяснения только что вошедший Гну. - Верхняя часть твоего костюма должна быть сделана из очень плотного картона. А так же ты должен будешь сшить себе нижнее белье из газеты. Оно должно быть тонким и изящным. Для этого ты сам должен разработать фасон, это может быть ажурное белье, очень красивое, с кружевами, вобщем, на что твоей фантазии хватит.

      Еще минут десять Гну давал Нараде четкую инструкцию, из каких частей должен состоять костюм дурбатовца.

-          Ну все, теперь ты все знаешь, давай приступай, и завтра на строевой мы ждем тебя в новом прикиде, - сказал Гну и, приплясывая, пошел гулять.

      Придурок, почесав затылок, принялся за дело. Обшарив все близ находящиеся помойки,  Нарада нашел большую коробку из-под телевизора и, разобрав ее, закинул огромные листы на спину и поперся в ПМЖ.

     «Вот, блядь, он такой твердый, надо что-то с ним сделать», - загрузился Нарада и стал всячески мять картон, чтобы он стал более податливым.

-          О, свинья, зачем ты это делаешь? – застала его врасплох Ксива, заглянув в гараж по пути с моря.

-          Я подготавливаю материал для костюма, - вздрогнув от неожиданности, сказал Нарада.

-          Э-э-э, нет, нет, нет, так дело не пойдет, в том-то и  смысл, что верхняя часть костюма должна быть именно из толстого, твердого картона, так что не мухлюй, - объяснила Ксива и ушла.      

      Тяжело вздохнув, Нарада отложил в сторону измятый картон и стал отрывать от разобранной коробки твердые листы.

     Единственное, чему Нарада научился, это вовремя отвечать «есть, будет сделано» и «виноват, исправлюсь», так как это было основным правилом в Рулон-холле, без которого невозможно было о чем-либо говорить дальше. Только суть этих фраз заключалась в том, что ученик должен не просто формально их произносить, но самое главное, он должен культивировать соответствующее состояние – бодрое, активное, жизнерадостное, готовность выполнить любое задание Свыше.

     «Даже, если негр в Африке пернет, и тебя обвинят в этом, ты все равно не должен оправдываться, а сказать «виноват, исправлюсь», - как-то поучал одного новоприбывшего рулонита Гурун. Казалось бы, для чего это нужно? В процессе мышиного воспитания человек сформировался так, что ложная личность постоянно заставляет его оправдываться и никогда не признаваться в своих ошибках и неверных поступках, именно поэтому миллиарды людей не способны изменить свою жизнь. А зачем ее менять, если я думаю, что все, что я делаю - это правильно, и не важно, что я живу в сарае и перебиваюсь с копейки на копейку,  и что сын у меня дебил и муж алкоголик, я никогда не признаюсь, что я плохо живу.

     И когда ученику хочется поддаться механической реакции оправдания, но он делает сознательное усилие над собой и говорит «виноват, исправлюсь», начинает культивировать состояние принятия, как бы сложно ему это ни было, - в этот момент он перестает быть машиной,  происходит его истинное развитие, он совершает реальные, а не воображаемые шаги к просветлению.  

     Но беда Нарады была в том, что он все делал очень формально. Вот и сейчас, сказав механично «есть, будет сделано», урод стал внутренне культивировать недовольство вместо того, чтобы отслеживать свою механичность.

      «Я, нахуй че, портной что ли, сдался мне этот ебаный костюм», - бесился идиот, из-за чего никак не мог сделать ни одного нормального стежка, так как при каждом его  нервном дерганье иголкой рвалась нитка, и дураку опять приходилось вставлять новую, по полчаса метясь косыми глазами в микроскопическое игольное ушко толстенной ниткой.

     Придурок в очередной раз забыл одну простую истину, которую часто говорил Гуру Рулон: «Главное – тупо делать». «Тупо» означало не думая, не грузясь «почему мне дали эту практику, зачем, а может не надо» и тому подобное. Человек - это сломанная машина,  в которой кроме программ ничего нет,  и только Просветленный Мастер может увидеть все поломки, все сбои программы и быстро их устранить, но в том случае, если машина не сопротивляется такому благотворному вмешательству.

     Поэтому, когда в Рулон-холле давалась какая-либо практика, то нормальные ученики просто бросались и «тупо» делали, заведомо зная, что это делается для их духовного развития, даже если сейчас они не совсем понимают, что к чему.

      С горем пополам на третий день голодовки основная часть костюма была готова. Перед Нарадой было поставлено жесткое условие, что пока он не сошьет все обмундирование полностью, жрать не сядет, так как жратва для свиньи была самым основным, а духовная часть еще была очень и очень слабая. И, если бы изготовление обмундирования не привязали  к еде, то эта процедура затянулась бы еще неизвестно насколько.

     Решив примерить плащик, Нарада напялил на себя хитровыебанное сооружение цилиндрической формы. Картонный каркас шел от подбородка до самого пола, так, что не было видно даже ботинок. В разные стороны как палки торчали такие же цилиндрообразные картонные рукава, в которые дебил кое-как засунул свои грабли. Он попытался пошевелить ими, но  тут же во швах раздался треск. «Н-да, лучше вообще ничем не двигать», - решил Нарада и стал думать, где и как он будет располагать мелкие, но очень важные детали своей дурбатовской формы.

     Когда шинель со всеми причиндалами была готова, дурак аккуратно, чтобы ничего не сломать, отложил ее в сторону.

«Да, теперь мне предстоит самое сложное, где точно придется как следует поднапрячь свои мозгени, - подумал Нарада, доставая из ящика пачку газет, из которых нужно было пошить нижнее белье. - А что такое вообще - нижнее белье? - начал он рассуждать, - видимо то, что носится под верхней одеждой, значит, это трусы, больше у меня ничего нет, - заглянул он под свои вонючие штаны и футболку.

     Взяв одну газетку, Нарада просунул ее между ног и стал смотреть, как из этого листа сделать трусы.

     «А хули, прям так зашью, да и все». И, вооружившись все той же толстенной иголкой, которой он кое-как прокалывал непробиваемый картон плаща, дебил впихнул в нее толстую нитку и стал этим орудием протыкать тоненькую газетку, недоумевая, почему же она все время рвется.

     «Вот, блядь, непосильная задача». Так, перервав несколько газетных листов, седьмую все-таки Нарада кое-как, с горем по полам, засунув так же между ног, зашил по бокам, и получился своеобразный газетный мешок с тремя дырками. Из одной - вертикально торчало длинное нескладное тело, а из других двух торчали костлявые ходули. Это и были  трусы. «А-а-а-а, мне же сказали, чтобы они были кружевными, - вспомнил придурок Нарада и, взяв второй лист газеты, стал здоровыми портными ножницами отрезать узкие газетные полоски.

      Нарезав несколько штук, теперь он стал из них коряво вырезать кружавчики, но вместо ровных, красивых лепестков у него получались только какие-то огрызки бумаги. И теперь эти так называемые кружавчики Нарада решил приклеить к трусам. Не найдя канцелярского клея, дурак взял маленький тюбик супер-клея и стал им приклеивать уродливые кружева по краю газетных трусов. Но из-за своей супер скорости он  не успел приклеить кружавчики к трусам, так как его пальцы склеились между собой, и дурак ничего не смог поделать. «Еб твою мать, легче еще один такой дубовый плащ сшить, чем газетный кружачик приклеить», - загрузился Нарада.

     Но деваться некуда, жрать-то охота, и придурок, движимый, к сожалению, не духовной частью, стремящейся к развитию, а животным желанием набить свое брюхо, стал включать все свои самые лучшие качества: терпение, усидчивость, старательность и упорно приклеивать долбанутый кружавчик к злосчастным газетным трусам, так как хорошо всосал, что если он не выполнит задание, то еще будет голодать хуй знает сколько.

     И так живут большинство людей, беспробудных мышей. Вроде смотришь на монаха и на обычную мышь и думаешь: «Ну, в чем же разница между этими людьми, вроде и тот, и этот терпеливо работают, вроде тот и тот стирают ладони до мозолей, принимают все трудности жизни»? Но только монах делает все это ради Бога, служит Высшему, а обычная мышь делает все ради программы, ради семьи, ради выпиздышей, ради того, чтобы оставаться зомби. И монах страдает, преодолевая трудности, и мышь страдает. Но у монаха святые страдания, в которых он взращивает душу, а у мыши бессмысленные страдания, которыми она губит душу, уничтожает все самое светлое в себе.

 

***

 

      Вечером все рулониты собрались на веселый разбитной костер. Ученики еще не успели рассесться по местам и накрыть на стол, как в зал вприпрыжку забежал Гуру Рулон и, запрыгнув в кресло, закричал:

- Я узнал, что нашей стране нужна армия! И чем скорее вы выйдите замуж, тем больше сможете нарожать солдат! Тогда будет кому защитить жопу правительства! А это, я вам скажу, самое важное! – выкрикивал Рулон, размахивая в воздухе деревянной дубиной. От такой неожиданности рулониты немного опешили, выпучив глаза, а, врубившись в прикол, взорвались громким смехом.

- Обязательно, обязательно надо много рожать, тогда родина наша будет защищена! Никто ее не свергнет! Будет, кому воевать в Чечне! Это великолепно! Надо защищать наше правительство! – еще больше разбушевался Просветленный, выпучив глаза и буквально выпрыгивая из своего кресла.

     Рулониты, видя как Мастер утрирует глупость всех правительственных идиотов и других дураков, не могли остановиться от смеха.

- И вы знаете, мне тут на днях пожаловался Ельцин. Говорит: «Это невыносимо! Сколько людей сейчас косят от армии, уже все лежат в дурке! Что это такое?!».

- И вот теперь, по заданию Бориса Николаевича, - коверкающим голосом говорил Рулон, - мы-таки решили сделать Дурбат Российской Федерации, - хором произнесли жрицы вместе с Мастером.

     Ученики встретили эту новость бурными аплодисментами и радостными возгласами.

- Дурацкий-то батальон тоже должен существовать. Я назначаю Гну главнокомандующим Дурбата РФ, - кое-как коверкая языком, выкрикнул Рулон, указав рукой на хихикающего в углу лося.

- Есть будет сделано! – выпрямился тот по стойке смирно, приложив указательный палец к виску и скосив глаза, чем вызвал новое веселье.

А тем временем Рулон продолжал:

- И завтра Гну проведет  учение  прямо на утренней пробежке:  «Дурбат РФ! Равняйсь! Вольно! В атаку!» – отождествлено стал выкрикивать Рулон, сильно выпучив глаза и вытянувшись по стойке «смирно».

- «Вольно!» - это значит подкоситься и упасть как куль с говном! – стала пояснять Венера всем присутствующим.

- А потом, набрав палок, шишек, веток, камней, они ринутся в атаку! – продолжила Элен.

- Вот так завтра всех новоприбывших и не только, обучим командам, и каждый будет  готов идти в Армию, - сказал Рулон, - и все они хором запоют песню:

«Сумасшедший дом,

Я прописан в нем.

Я живу в палате N 6,

А может 7...» - пьяным голосом, картавя и коверкая слова, забазлал во всю глотку Гуру Рулон, а вместе с ним и все остальные. Веселье стояло бурное.

- Они будут петь эту строевую песню и маршировать задом наперед, чтобы готовиться вступать в дурбаты и достойно защищать наше отечество, - бесновался Рулон. И, снова встав из кресла, стал маршировать задом наперед, корча дебильные рожи, пока не врезался в стенку.

- Ха-ха-ха, - угорали ученики, в буквальном смысле обоссываясь от смеха.

- Все примут присягу. Все! Боже царя храни! Вот как будет умно! – выкрикивал Мудрец, - Поэтому, в честь 10 мая, дня Дурбата, они все это будут делать! А приняв присягу, они пошьют себе форму из коробок от телевизоров, от холодильников, от утюгов, стиральных машин.  Это очень важно! В Атаку! – закричал Гуру Рулон, схватил в руки сковородку и, начав ей размахивать над головой, словно на коне, поскакал к выходу под радостные возгласы рулонитов.

      Получив порцию такой бешеной энергии, рулониты с нетерпением ожидали завтрешнего веселья.

      На следующий день дурбат РФ в полном составе прибыл на назначенное место в лесу. Рулониты стали беситься и прикалываться: кто-то рассказывал анекдоты, кто-то лазил по деревьям, а кто-то просто ебал вола, лежа на травке. Но тут на горизонте, прихрамывая на одну ногу и корча рожи, появился главнокомандующий отряда Гну.

- Ра-а-а-в-няйсь! – бодро рявкнул командир.

Дурбатовцы немедленно исполнили команду, извращаясь, кто как может: Мудя, расслабив мышцы лица, облокотился на рядом стоящего Гуруна, тот, подогнув колени от такой тяжести, состроил осоловевший ебальник.  Гнилой харчок и Вонь Подретузная резко наклонились вбок, навстречу друг другу, ебнувшись кочанами. Пидор Сельский обнял рядом стоящее дерево, состроив умиленную рожу.

- Вольно! – пидоростическим фальцетом произнес Гну.

И рядовые рухнули на землю, как мешки с говном, образовав беспорядочную кучу тел.

- А-а-а, с-с-суки, яйца мне отдавили, - заверещал Гурун, пытаясь вылезти из-под туши Пидора Сельского и Вони Подретузной.

- Ха-ха-ха, - заржали рулониты.

- Бегом марш! Передом назад! – на сей раз пьяным голосом выкрикнул командир следующую команду.

Пытаясь вылезти из-под друг друга, дурбатовцы передавили друг другу ноги, руки. И, кое-как встав на свои ходули, стали соображать, как же выполнять команду.

У Муди возник жуткий стопор:

«Это как так, передом назад, - стал он соображать, закатив в небо глаза и ковыряя в носу - то есть я должен бежать обратно на то место, откуда мы только что прибежали, что ли?  - подумав так, Мудя побежал обратно к дому.

- Эй, Муд, ты че делаешь? – закричал ему Гну.

- Выполняю команду «передом назад», - с недоуменным ебальником ответил тот.

- Ха-ха-ха! Ты бы хоть посмотрел, как другие ее выполняют, - посоветовал дураку командир.

- А-а-а, точно! – обрадовался Мудя, увидев, как другие дурбатовцы бегут вперед спиной, врезаясь то в деревья, то в машины, то в прохожих.

      «Ух ты, как классно! Кажется, моя точка сборки совсем съехала», - радостно подумал про себя Гурун и тут же врезался задницей в столб.

     «Круто все-таки служить в дурбате РФ, - сделал вывод Гнилой харчок, - и в припрыжку, корча рожи и улюлюкая побежал вместе со всеми, - где бы я еще так побесился и оторвался».

      Добежав до большой дороги, где ездило много машин, главнокомандующий дурбата РФ  крикнул:

- Слушай мою команду! Предпринимаем действия для дезориентации сил противника!

     И тут же рулониты бросились врассыпную, используя свой индивидуальный метод передвижения: Гурун сел на корточки и, состроив дебильную рожу, поковылял  на своих коротких, Мудя припал к земле и по-пластунски, как партизан пополз прямо по асфальту, брюхом счищая грязь, чу-Чандра решила поэкспериментировать технику кувырков, помогая Муде своими длинными патлами подметать городскую дорогу, а Гнилой харчок плюхнулся на зад, чуть не отдавив свои яйца, и стал продвигаться вперед, прыгая на жопе.  Увидев такое скопище придурков, шедшие на работу мыши с ужасом в глазах старались за три километра обойти ненормальных.

Веселье стояло подлинное!

Таким макаром рулониты приблизились к морю.

- Кто первый доползет до моря, будет объявлен самым первым и почетным дурбатовцем мира! – заявил Гну, но не успел он договорить, как тут же был свален  бешенными рядовыми, которые без промедления принялись выполнять команду.

- Фу, как не вкусно! – заорал Пидор Сельский, выныривая из мокрого песка, в который его вогнал своей тушей Мудя, когда летел вниз с высоты своего роста. Рулониты, с головой зарывшись в песок, как ниндзя ползли с осоловевшими глазами к своей цели, толкая друг друга.

      «Ну, что за идиотизм, - психовала про себя Синильга, пытаясь стряхнуть налипший песок со своих распущенных волос, - ну, как я сейчас выгляжу, это же просто ужасно».

Заметив надувшуюся пачку дуры, Гурун ей сказал:

- Войди в состояние ребенка и просто радуйся, это же весело, что ты так отождествляешься со своим внешним образом. В детстве-то поди радостно ползала в грязи и говно жрала. Тем более принцев здесь нет, тебе ловить все равно нечего, так что расслабь булки и отдыхай. Ха-ха-ха!

- Пошел нахуй, лысый пень, - огрызнулась Синильга еще сильнее надувшись, но тут же получила по башке от Вони Подретузной, которая в отличие от нее радостно ползла, сметая все и всех вокруг.

      Мудя же настолько целостно вошел в практику, что, пробороздив весь берег, даже не заметил, как его измазанный в песке ебальник плюхнулся в морскую волну. Хлебанув водички, Муд радостно зачавкал и захрюкал. За первопроходимцем последовала и остальная орава дураков. И прямо в одежде, в ботинках, дурбатовцы ныряли в волны бушующего моря.

- А теперь мы будем принимать присягу в дурбат РФ! – шатаясь и еле выговаривая слова, объявил командир дурбата, когда рулониты выползли как мокрые курицы на берег, - Итак, хто первый?

Гурун с Мудей тут же ринулись к командиру, схватили его правую руку, выставив ее вперед, типа для посвящения в воины дурбата.

- Та-а-а-к   дер-р-р-жать! – заорал командир, косыми глазами посмотрев на свою вытянутую кем-то руку.

     Гурун с Мудей так и держали, полностью подчинившись.

Первым кандидатом оказался Душка ебаная в рот. Рухнув на колени, он подполз к командиру и, состроив утрированно патриотичный ебальник, слезно произнес:

- Клянусь любить маму до самой смерти, клянусь защищать родину до самой смерти, не жалея своей жопы, клянусь впахивать на дядю Карло до седьмого поту и до самой смерти, тока возьмите меня в дурбатовцы.

     Тяжелая рука Гну под весом поддерживающих его Гуруна и Муди ебнула Душку по тыкве так, что тот нырнул рылом в песок:

- Пр-р-р-р-инят! – рявкнул командир.

Отпнув посвященного ногой, Гну продолжил:

- Один готов! Следующий!

Тут из шеренги вывалил Хуйло, боязливо посматривая на огромный кулак командира, который грозил обрушиться и на его кочан. Состроив  дебильную морду, заплетающимся языком идиот попытался чеканить:

- Я Вася Писькин. Готов служить Советскому союзу! Готов быть пушечным мясом! Готов прикрывать толстые зады партийцев!

Произнеся пламенную речь, Хуйло с ревом припал к грязной вонючей рубахе командира и стал неистово целовать ее, как флаг, попав под артобстрел слюнями командира:

- Принят, хуй! Ха-ха-ха, - закричал Гну, громко разразившись смехом.

Следующими в очереди за посвящением в дураки были два голубых недоделка: Пидаро и Карыч. Пидаро, состроив жалобную мину и опустив глаза, заныл:

- Честное пидорское, я обещаю быть хорошим мальчиком и во всем слушать только маму, и папу, и дедушку, и бабушку, и сестренку, и братишку, и тетю Машу и соседку Сонечку, - твердил он без остановки. А в это время с не менее пидорастической рожей рядом стоящий Карыч ласково лил ему на голову грязную водичку из лужи и натирал песочком грудь.

     Вдруг неожиданно из отряда вне плана выпрыгнула Вонь Подретузная, встала на четвереньки и дико загоготала, введя всех дурбатовцев в некоторый шок. В следующее мгновение Вонь, как обезумевшая, набросилась на Гну. Гурун с Мудей, поддерживающие командира, пересрались и ринулись бежать, оставив командира наедине с прелестной дамой. Тем временем Подретузная пролезла своей тушенцией между ног Гну, сбивая его с равновесия. Последний, не удержавшись, ебнулся ей на хребтину, и они радостно поскакали по всему побережью. Сняв на скаку рубаху, командир стал ей размахивать над головой, как атаман шашкой. Рота дурбата, свистя и улюлюкая, бежала вслед за вожаком.

Проехав несколько сот метров, окосевший командир скомандировал:

- Дурбат РФ! Сто-о-о-о-ять!

Бежавшие рулониты застыли как вкопанные, и только конь несся как угорелый вперед.

- Тпрр-у! Тпрр-у! Еб твою мать! Кому говорю! Стой! – орал Гну, дергая Подретузную за шиворот вместо узды.

Конь резко остановился, а командир по инерции полетел дальше, пропахав рылом песок. Собрав свои кости, кое-как передвигая ногами, Гну поплелся к любимому отряду.

- Вольно! – скомандовал Гну и рухнул вместе со всеми.

Протерев глаза от песка, командир осмотрел своим зорким глазом всех присутствующих и заявил:

- Шо за непорядок?! Почему вы еще не приняли присягу дурбата? – обратился он к четырем особям женского полу.

Бабы охуевшими глазами смотрели на все происходящее и испуганно жались друг к дружке.

- Вы будете принимать присягу РФ? – угрожающе спросил командир, насупив брови и начав приближаться к ним пьяной походкой.

Самки испуганно молчали.

- А мы еще не готовы, - неожиданно нагло заявила самая сиськастая, напирая своими дойками на командира. От такого натиска Гну слегка охуел, вылупив на нее свои шары.  И не зная, че сказать, заорал:

- Р-р-рота подъ-ем!!!

Раздававшийся на всю окрестность храп дурбатовцев замолк, и отряд вскочил на ноги.

- Где мой боевой конь? – закричал Гну, осматривая побережье.

- Тута я, - прискакала боевая Вонь и, подставив свой зад, подвалила к командиру. Гну запрыгнул на коня и поскакал вперед. Рулониты побежали вслед за ними.

- Стой, коняга! – затормозил Подретузную командир, когда они доскакали до перевала, - тута придется идти пешем. Отряд дурбатовцев, пыхтя, икая, запинаясь и пуская слюну, стал подниматься вверх, пытаясь облокотиться друг о друга. Кто-то, теряя равновесие, падал и катился вниз, затем снова вскарабкиваясь, а кто-то, встав на четвереньки, медленно и плавно полз вверх.

- Командир! А шо делать, если ноги не идуть?! – кривляясь и дурачась, спросил Пидор Сельский.

- Надо искать виноватого! – однозначно заявил Гну.

- А, если виноватого не найдем? – жалостливо спросил Пидаро, тяжело вздыхая.

- Значит, надо его назначить! – ответил командир.

И все громко заржали.

      Выйдя на ровную поверхность, Гну, все еще запыхавшимся голосом сказал:

- А теперь вы будете рассказывать про себя самые гадкие истории, как и положено настоящим дурбатовцам! Услышав новое задание, рулониты сразу заткнулись и потупили взоры. Настала гробовая тишина.

      «О, нихуя себе. Зачем это я буду гадости про себя рассказывать, - загрузился про себя Гнилой харчок, - меня же потом все обосрут. Послушаю-ка я сначала других».

      «Так-так-так, - быстро начал соображать Душка ебаная в рот, - надо какую-нибудь безобидную историю вспомнить, чтобы и мне не дискомфортно было, и другим весело и главное, чтобы меня за это похвалили».

      После получасового замешательства, гадко хихикая и потирая липкие ручонки, Душка принялся орать во всю глотку:

- Когда я был маленьким, я любил ссать в постель! Мне было просто лень вставать и идти в туалет! Уже тогда я был ленивым, как свинья! Я просто разворачивался к стене, доставал свою маленькую письку и ссал на стену! И однажды со мной улеглась спать моя маленькая сестренка! Потому что к нам приехали гости! И ночью! Я! Как всегда захотел ссать! И я! Как всегда! Достал свою маленькую письку и стал ссать! Прямо на рожу своей сестренки!

- Хе-хе-хе! – похихикивали дурбатовцы

Душка болезненно стал присматриваться и прислушиваться к реакции рулонитов и особенно командира, чтобы не дай бог, его не опозорили или не обосрали.

Гну  хитро поглядывал на дурбатовцев. Уж он-то знал, что самую гадкую историю рассказать не так-то просто. И сразу просек, что Душка пытается убежать от полезного дискомфорта.

- Не-е-е, не пойдет, это хуйня! Кто расскажет более правдивую историю, да такую, чтобы она корежила вашу ложную личность? - спросил командир.

Следующим решил выебнуться Хуйло. Скаля зубы, он заорал:

- А меня в детстве звали Кирпич, потому что когда ко мне кто-то лез, и этот кто-то мне не нравился, я сразу хватался за кирпич и бросал им в морду ненавистника!!!

- Н-да, ты бы еще рассказал, как в три месяца в кроватку писялся. Хуйня! Не пойдет! – прокомментировал его рассказ Гну. - Ну, что это такое? Кто же меня сегодня порадует?

- А я проходил призывную комиссию! – набрался храбрости Муд, неистово начав чесать в жопе от волнения, - когда я зашел без трусов в кабинет, у меня заторчала писька! Врачиха дала мне стакан с водой и сказала – охладись, ну, я и выпил эту воду!!! А, оказывается, ее нельзя было пить, а надо было засунуть туда хуй, чтобы он охладился! И именно так до меня в этой воде уже мыли хуи! Охуевшая от моей тупости врачиха с перепугу немедленно сделала мне прививки от столбняка и сифилиса!

- Ха-ха-ха, - заугорали дурбатовцы.

- Ну-у-у-у, это уже получше, - сказал командир, - хотя у тебя, Мудя, есть что рассказать и похлеще.

     Дохуя еще всякой тупости рассказывали дурбатовцы, но командиру все это мало нравилось, потому что никто не хотел обосрать себя по-настоящему.

      Тут у одной кандидатки в дурбатовцы, Дырки, видно че-то клемануло в мозгах, и она, глумясь и прикалываясь над собой, стала рассказывать:

- Когда я лежала в больнице, мне сказали, что я должна каждый день сдавать анализы кала! А если я этого делать не буду, то мне будут ставить здоровые клизмы в жопу. А я, как завнушенная овца, думала, что если мне будут делать клизму – я опозорюсь! И я, блядь, тужилась, чтобы высерать хотя бы по маленькой какашечке в день, – у дурбатовцев, которые хотя и были дурбатовцами, но, видно, воображали себя охуенными принцами, все больше натягивались рыла от такого откровения дамы. – А так как в больнице кормят хуево, то ничего высрать у меня не получалось! И тогда я залазила себе в жопу и выковыривала говно, аккуратненько складывая его в коробочку, чтобы сдавать эти ебучие анализы, нахуй! А другие бабы, более разбитные, чем я, положили хуй на эти анализы, и никакие клизмы им никто и не ставил! – угорала над собой Дырка, оглянувшись на дурбатовцев, надеясь, что они порадуются вместе с ней, что она сбрасывает оковы ложной личности! Но рулониты, покраснев, спрятали глаза, охуевая  до предела от такого неприятного откровения, сорвавшегося с уст дамы.

- Ого-го-го-го-го! Вот это я понимаю – история! – обрадовался командир. – А вы все говнюки! Скажу я вам! С завтрешнего дня, хто расскажет о себе историю похлеще, получит свой законный паек! А иначе будете голодать, как сукины дети!!!! А теперь марш в  Рулон- холл – закричал разбесившийся командир.

     «Да-а-а, какое же я ничтожество, - стал обличать себя Гурун по дороге обратно, - даже историю самую гадкую не могу про себя рассказать. Только воображаю о себе хуй знает что, а сам ни черта не хочу развиваться, не хочу выполнять практики, цепляюсь за свою говняную личность. Ну, ничего, главное, не опускать руки! Завтра я обязательно расскажу про себя все самое говно, которое тщательно скрывал от всех всю жизнь, а главное, от самого себя. Но теперь все, баста! Буду просветлевать!» – и приняв твердое решение, Гурун, радостный помчался вперед всех.

 

 

Тайна дурбатовской формы

 

 

     И вот, наконец-таки настал «великий» день, когда  обмундирование Нарады было полностью готово.

      Как всегда шумная разбитная толпа рулонитов собралась на строевую.

-          Ну, сегодня, говнюки, особый день, - обратился ко всем Гну. Все сразу же эмоционально включились, желая узнать новость.

-          Каждый из вас получит,  как и полагается в армии, соответствующую форму, - продолжил Гну, - Но так как вы не обычные солдаты, а члены, - сделал он акцент на этом звуке, хитро отследив нездоровую реакцию некоторых хихикающих учеников, и продолжил, - дурбата РФ, потому и форма у вас будет соответствующая. Итак, встречайте всем известного любимца публики Чахлоеба ебучего, он же Нарада .

-          И-и-и, у-у-у, а-а-а, - заверещал отряд дураков.

      Резко распахнулись двери,  и в тренажерный зал  ввалилось странное существо, похожее на робота, которое и звалось Нарадой. Отряд дурбатовцев еще больше заверещал, рулониты заорали, засвистели, захлопали. Кто-то запрыгал от радости, кто-то свалился на пол, держась за живот и обоссался прямо на пол.

       На голове Нарады был квадратный картонный шлем с торчащими в разные стороны острыми рогами, впереди которого крупными корявыми буквами было написано «я дурак», а сзади была красная, яркая надпись «ДУРБАТ   РФ». Вместо шеи был высокий картонный воротник, из которого выглядывал кочан дурака с тупым ебальником, которым он даже не мог повернуть ни влево, ни вправо, зажатый жестким каркасом.

     Дальше шел прямой картонный цилиндр, упирающийся прямо в пол, который помимо того, что тормозил движения, не двигаясь вперед, еще и сковывал внутри него находящиеся костыли Нарады, которыми он практически не мог шевелить. По бокам такого неподвижного туловища торчали прямые картонные рукава, из которых так же не видно было даже пальцев рук, и двигать ими можно было только вперед - назад и то в минимальной амплитуде, а изгиба для локтей там вообще не предполагалось.

      Как робот Нарада миллиметровыми шагами передвигался вперед, кружась вокруг своей оси. Сзади рулониты увидели болтающийся электропровод с вилкой. С левого бока болталась пустая пластиковая бутылочка. По всему костюму были криво налеплены разных размеров карманы: одни сильно здоровые объемные, другие очень маленькие, плоские.

-          Ленивая свинья, - прочитал надпись на одном кармане Гурун.

-          Похотливый кролик, - прочитала на другом кармане Вонь Подретузная.

-          Мамочкин сынок, - сквозь смех проговорил Пидор Сельский.

-          Упря-мый о-сел, - по слогам пробубнила Пухлорожая на кармане, приклеенном вкривь и вкось в нижнем левом углу плаща.

-          Ха, ха, ха, - угорал над надписями на этих карманах Гнилой харчок, находясь в своей бессмысленной части, которой просто было смешно, но которая ни капельки не задумывалась над тем, что это означало, зачем эти надписи, с какой целью, как это использовать в своей духовной работе. Потому что  в Рулон-холле какими бы прикольными ни были практики, они всегда под собой имели очень глубокий эзотерический смысл, раскрыть который мог только тот, кто находился в действительном поиске истины, кто из каждой ситуации извлекал что-то полезное для роста своей души, сознания. Именно такие ученики от практики к практике становились истинными секористами и могли сказать: «Мама, мне уже лучше». Большинство же приходили в Рулон-холл  просто потусоваться, поприкалываться, не всасывая, что же здесь происходит на самом деле, и уходили с праздников истины, оставаясь по сути своей позорными маминистами, завнушивая себя: «Все, хватит тебе дурачиться, пора и за ум взяться, заводить семейку надо» и сами себе перекрывали все дороги к духовному развитию, увы, теперь уже навсегда оставаясь мышами.

       «Вот это круто, какие умные надписи, - подумал Мудя, в отличие от Гнилого Харчка, включив свою разумную, познающую часть, - что бы это значило? А, наверное, это разные части, которые есть в Нараде, и с которыми он постоянно себя отождествляет, думая, что вот я един, я и есть та или иная часть. Надо бы и мне такую заебатую практику устроить», - загорелся Мудила, погрузившись в размышления, в то время как все остальные полностью уже уснули в своем смехе, продолжая читать надписи.

      «Я-то все думал, как мне научиться управлять своими частями, а  сейчас стало понятно, - обрадовался Мудя, - я должен сначала познакомиться с каждой своей частью. В каких ситуациях, при каких обстоятельствах включается та или иная часть, какие люди способствуют включению этих частей. Каждой части я дам какое-нибудь условное название и тогда, когда одна из них включится, мне уже будет легче ее разузнать. Например, когда я кроме толстых задниц  ни о чем больше думать не смогу, то я буду уже знать, что это во мне включился похотливый кролик или, например, когда я валяюсь, жру, сру, сплю и больше мне ничего не охота, значит, в этот момент во мне действует ленивая свинья, или когда я отождествленно начинаю разглагольствовать об истине, а сам при этом не контролирую своих эмоций, то я буду знать,  что во мне включился припадочный проповедник,  и тогда я уже не буду так сильно отождествляться со своим говном , а  более отстраненно буду смотреть на процессы, которые происходят внутри меня. А раз отождествленности меньше, значит больше осознанности. Н-да, вот это круто, какая истина мне сегодня открылась», - Мудила настолько увлекся своими размышлениями, что не заметил, как уже до крови исковырял свой бедный нос. «Ой, черт», - опомнился придурок и стал вытирать свой расколупанный носяра рукавом от рубашки. Тут он увидел, что Нарада демонстрирует уже внутренности своего необычного прикида.

      Расшнуровав дурбатовский плащ, который был завязан спереди электрическими проводами, вместо молнии или пуговиц, он распахнул его, и с внутренней стороны все увидели еще три кармана. На одном была надпись «поебень», а на другом «митраизм», а на третьем было написано «по-маленькому». Еще не совсем врубаясь, что все это значит, рулониты покатывались со смеху. Не дожидаясь пока ему зададут сам собой напрашивающийся вопрос,  Нарада стал все наглядно показывать. Он  взял пластиковую бутылочку, которая болталась у него с боку, с внешней стороны плаща, воткнул ее для удобства в кармашек с надписью «по-маленькому», раскрутил крышку, засунул в нее свой хуй и стал ссать. Рулониты буквально уже чуть не подавились от смеха.

      - А как же вы думали, жизнь дурбатовца нелегка, ребята, - стал вдруг комментировать Гну, - ведь в бою нельзя остановиться, иначе убьют, а что, как вы думаете, приходится делать бедному солдату, когда нужно справить нужду? В штаны ссать - не дело, можно простудиться, когда бежишь в атаку, а это универсальное сооружение, - показал Гну на бутылочку, в которую продолжал ссать Нарада, - решает все проблемы.  К тому же, заметьте, и нижнее белье должно быть особенным, - обратил он внимание рулонитов. И только теперь взгляд учеников упал на газетные трусы Чахлого, которые были поверх штанов и держались исключительно на супер-клее,  а посредине был из двойной, а может и из тройной газетки приделан карман, из которого он и вывалил свое хозяйство. Сделав дело, Нарада, как ни в чем ни бывало, спрятал свою пипетку обратно в домик, закрыл бутылку, и она повисла теперь уже наполовину заполненная мочой с боку плаща.

      «А вот эти надписи «Поебень» и «Митраизм» (Этим термином в Рулон-холле называлась порочная склонность ученика мнить себя Гуру, всезнающим и понимающим, думающим, что он сам уже может просветлевать других людей. Термин этот стал использоваться в честь одного нерадивого ученика по имени Митра, который был первооткрывателем этого губительного пути и, решив создать свою школу, объявил себя Гуру Митрой, но так же, как и все подобные дураки, оказался на помойке жизни.) – это, наверное, те самые пороки, которые по Гурджиеву являются основной чертой - тем, за что человек держится сильнее всего. И его задача в первую очередь - искоренять эти качества для того, чтобы спасти свою погибающую душу. Да, круто», - почесал затылок Мудя.

     А Нарада тем временем продолжал демонстрацию дурбатовской формы. Подняв левой рукой плащ как можно выше, он показал  всем самый здоровый объемный карман, который был приделан к задней стенке плаща, на уровне задницы и на нем было написано «по-большому».

-          А это еще зачем? – с наивной харей спросила Синильга.

-          Как зачем? - деланно удивился такому вопросу Гну, - а куда, по-твоему, должен срать дурбатовец? Все предусмотрено до мелочей.

-          Как же он будет в бою успевать снимать штаны? – спросил Гурун.

-          И это тоже продуманно, - хитро сказал Гну, и, повернув Нараду ко всем спиной, аккуратно отодвинул несгибающуюся картонную шинель, и рулониты увидели на газетных трусах придурка круглый сквозной вырез, из которого торчала голая костлявая задница.

-          Вот видите, ничего снимать не надо, уже все снято, - сказал Гну, и все снова заржали.

-          А теперь Нарада, застегни, а точнее зашнуруй свой боевой плащ, - звучно скомандовал Гну.

-          Есть, будет сделано, - отчеканил вымуштрованный Нарада и, поправив все внутренности плаща, стал быстро зашнуровывать его на электрические провода, постоянно запутываясь в них.

      Когда задание все-таки было выполнено, и отряд дурбатовцев новым взглядом окинул внешний вид формы, Мудила вдруг заорал:

-          О, а эта хуйня ему зачем? – и показал пальцем на небольших размеров коробку, которая вместо бус болталась поверх плаща перед ебальником дурака.

-          Нарада, а ну, продемонстрируй, - приказал Гну.

      И тут же подчинившись, дурак весь напрягся, его рожа покраснела, окосевшие зенки вылезли на лоб и неожиданно для всех, он блеванул в эту милую коробочку.

-          Так-то вот, - продолжал свой комментарий Гну под визги отряда, - теперь вы видите, насколько универсальна форма рядового дурбата РФ, все сделано так, чтобы солдат только воевал и в бою не делал лишних отвлекающих действий, а все естественные нужды справлялись на ходу, для этого не нужно уже особых условий, места и времени. Кстати, когда эта коробочка переполняется, то дурбатовец делает так…. И Нарада ловким движением своей левой руки резко стукнул коробочку с блевотиной по дну. Она подлетела вверх, и блевотина выплеснулась за спиной идиота и обратно вернулась в исходное положение без дополнительных усилий солдата.

-          Во прикол, во круто! – восторгались охуевшие от такого урока рулониты.

-          Да, если бы я раньше узнал об этом, то я обязательно бы в армии себе сварганил такой ништяковский костюмчик, -  сказал Гурун, вытирая пот со своей лысины.

      Но и на этом обучение еще не закончилось. Неожиданно в спортзал влетели два амбала в фашистской форме и, направившись со звериными мордами к Нараде, угрожающе заорали:

- Стой, падла, сейчас мы будем пытать тебя, с-с-сука!!!

При этом изверги стали доставать из своих брезентовых сумок толстые веревки, колючую проволоку, огромные тиски и прочие суровые прибамбасы. Схватив своими граблями жертву, они хотели уже начать издеваться над ней. Но вдруг Нарада уверенным, бравым голосом заявил:

-          Подождите, подождите, зачем же вам так утруждаться. Я облегчу вашу задачу. У настоящего дурбатовца все при себе и даже это, - с этими словами Нарада взял вилку, которая болталась с задней стороны плаща на электрошнуре и, воткнув ее прямо в розетку, затрясся под 220. От такого зрелища у рулонитов аж дыхание перехватило, и они с выпученными глазами наблюдали, чем же все это закончится. Через несколько секунд Нарада пришел в себя, посмотрев на всех  с довольной рожей. Для чего нужна вилка, теперь уже никто не спрашивал.

-          А-а-а  дру-дру-дру-гие  про-про-про-водки зачем ему в таком количестве? – еще не совсем придя в себя, заикаясь, спросила чу-Чандра, показывая пальцами на толстые, тонкие разноцветные проводки, которые были приделаны по всей площади картонного плаща.

-          А это для того, чтобы его можно было подорвать в любой момент, любым нехитрым электроприборчиком, - сказал Гну, хихикая.

-          А зачем? – спросила Синильга, искренне переживая за своего принца.

-          А чтобы бдительней был придурок, да, Нарада? – сказал Гну.

-          Так точно! – браво ответствовал тот, стоя по стойке смирно с растопыренными в сторону руками.

-          А рога-то ему зачем? – никак не мог угомониться Гнилой харчок, буквально засыпая вопросами Гну.

-          А вот сейчас увидишь. Нарада, в атаку! – громко скомандовал Гну. И Нарада, искривив свой узкослепленный ебальник, наклонил голову  рогами вперед и насколько это было возможно, в этом сковывающем движения дурбатовском плаще, понесся вперед, с криком «Ура-а-а-а!!!». Гнилой харчок не успел опомниться, как острые картонные рога квадратного шлема Нарады воткнулись ему прямо в живот, протаранили его спиной вперед и въебашили прямо в стену.

-          Ха-ха-ха, - не переставая, ржали рулониты, на этот раз угорая над охуевшей от неожиданности мордой Гнилого харчка, прижатого в буквальном смысле слова рогами к стене.

-          Ну, вот, на этом сегодняшний урок по дурбат подготовке окончен, разой-дись! – скомандовал Гну. И рулониты стали разбредаться кто куда. И только Нарада остался посреди огромного зала в своем картонном скафандре и со сдвинутым на глаза рогатым шлемом.

-          Ой, подождите, подождите, - заныл урод. Но его уже никто не слышал.

      «Блядь, как же мне теперь двигаться, - заныл Нарада, плохо передвигая ходулями, которые со всех сторон врезались в картонные стенки плаща и, плохо двигая руками, движение которых так же ограничивали несуразно длинные и твердые картонные рукава. -  Я же теперь ничего не вижу», - созерцал он темноту рогатого шлема, съехавшего с макушки прямо на лупы. Урод попытался сдвинуть рога рукой, но ничего не получилось, жесткие рукава не позволяли рукам сделать такое широкое движение.

«Ой, ну как я теперь дойду до своего гаража», - заревел маменькин сынок. Но делать было нечего, и Нарада решил, полагаясь на свою интуицию, двигаться вперед в поисках выхода из этого огромного зала. Но, проходя несколько метров, он все время натыкался то на гантелю, то на скамейку, то ебальником врезался в тренажерный велосипед, то забурился своими рогами между деревянными перекладинами шведской стенки: «Ну, еб твою мать, так я могу и до завтра не выбраться из этого злосчастного зала, - распустил нюни урод, и сопли потекли прямо в шлем, который в настоящий момент служил для него своего рода намордником, - может, мне снять этот чертов костюм….- подумал он, но тут же отказался этой мысли, - а нет, вдруг меня потом за самовольство еще на сутки голода посадят или заставят лишний раз разминаться. Ой, нет, лучше я сейчас попарюсь в этом картоне, зато потом до отвала нажрусь», – сделал как всегда жалкий выбор  дебил.

          Не успел он принять это решение, как вдруг высунутыми из рукавов длинными тощими пальцами нащупал ручку двери: «О, кажется я спасен, это же дверь, - стал придурок нащупывать деревянную поверхность, к которой и была приделана эта ручка, - кажется, я не ошибся, это точно дверь, - дурак зажал маленькую ручку между средними фалангами среднего и указательного пальцев правой руки, дернул на себя, двери распахнулись, ебнув его по башке. Нарада подался от удара назад и почти удержался бы, если бы на него не посыпались какие-то мелкие предметы из открытых дверей.

     «Вот, блядь, че за хуйня, это, наверное, ребята надо мной подшутили, - продолжал радостно строить иллюзии Нарада, предполагая, что на него посыпались разные предметы, типа расчесок, шкатулок, бутыльков с духами и другой дребедени, не подозревая, что на самом деле это были разные пластмассовые, деревянные кубики, шары, мячи, гимнастические палочки, которые вовсе никто и не собирался ему некуда подкладывать. – Вот,  шутники! - смеялся сам с собой придурок, поднимаясь снова на ноги, - А вот и лестница, - нащупал он своей босой лапой деревянную ступеньку, и на мгновение задумался, - да странно, вроде лестница была дальше, а тут прямо у самой двери. А, наверное, я просто настолько потерял ориентир, что стал выходить с другого выхода», - решил идиот и, поднявшись на одну ступеньку, стал забираться на вторую, думая про себя: « Это я, наверное, на второй этаж уже лезу, классно, сразу в столовую как раз выйду. Только вот странно, че-то тихо так везде, ни одного звука. И голосов не слышно. А, наверное, все на водных мотоциклах ушли кататься». Так с горем пополам придурок преодолел еще три ступеньки и вдруг уперся головой в стену.

     «Блядь, че за хуйня, какая-то стена. Бр-р-р-р, ничего не понимаю, опять что ли перекрыли», - стал он разводить руками в стороны, пытаясь нащупать проход, но везде была стена. Тут Нарада совсем растерялся, не понимая, в чем же все-таки дело.

     В это время в тренажерный зал за футбольными мечами забежал Гурун и увидел такую картину: настеж был открыт стенной шкаф, из которого вывалилась груда вышеперечисленных спортивных снарядов, а по большой гимнастической лестнице, которая так же стояла в этом шкафу, зачем-то забрался в своей дурбатовской форме придурок Нарада и теперь долбился своей тыквой в стену шкафа.

     Несколько секунд Гурун, не понимая, что произошло, стоял в ступоре, но вдруг его осенило, и он громко заржал и побежал звать других учеников, чтобы и они не пропустили такого веселья. Через пять минут в спортзале снова собралась толпа разбитных рулонитов, тыкая пальцем в придурка.

-          О, вы, наконец-то вернулись, - искренне обрадовался Нарада, так еще и не въезжая, что же произошло, - а я тут совсем запутался, на второй этаж вышел, а куда идти дальше, все никак сориентироваться не могу. - Услышав такое, рулониты еще больше заржали.

-          Ну, пиздец, Нарада, с тобой точно никогда не соскучишься, - прыснул от смеха Пидор Сельский и сдернул наконец с дебила его рогатый шлем, сказав:

-          Проснись, ты серишь.

      И только теперь Нарада увидел, в каком же нелепом положении он оказался. Волна дискомфорта мигом овладела дураком, с которой он не смог справиться и, вместо того, чтобы вместе со всеми посмеяться над собой, придурок как последнее чмо заныл, поддавшись обиде, самосожалению. И со всего психу стал срывать с себя свою спецодежду.

 

 

Бесславный конец Нарады

 

-          Да, пошли вы все на хуй!!! – заорал Нарада и помчался из зала, обиженный на всех и вся.

     «Пошло все на хуй, сколько можно терпеть все эти издевательства и унижения, из меня уже сделали просто какое-то посмешище», - забесился придурок и стал прислушиваться, когда все уйдут из тренажерного зала и с веранды. Подождав так минут десять, урод  схватил свою замызганную куртку и, абсолютно ни о чем не подумав, что будет дальше, ломанулся из дома Силы. Боясь, что его догонят, придурок, как только мог, бежал со всех ног. Но догонять, конечно, его никто и не собирался. Так как Рулон-холл - это такое место, где могут находиться лишь те люди, которые хотят развиваться, которые хотят безжалостно расставаться со всем мышиным маразмом, а тех же, кто уже стал духовно умирать, Сила выталкивала. Добежав, наконец, до леса, Нарада остановился, переводя дыхание, и только теперь заметил, что уже стемнело.

     «Ой, что-то холодает», - стал он переминаться с ноги на ногу, стоя в одних шортах и легкой, драной куртке. Так, совершенно заранее ничего не продумав, куда он бежит, что будет дальше, не предусмотрев даже малого, что он совершенно раздет, а если пойдет дождь или резко похолодает….. дурак ни о чем не подумал.         Ощутив холод, Нарада стал искать для себя укрытие среди кустов. Найдя подходящий, как ему показалось, в темноте куст, урод плюхнулся в него, но тут же выпрыгнул обратно.

-          А-а-а-а, крапива, блядь, - орал идиот, - еб твою мать, а комаров-то сколько, - стал он отгонять от себя целую  тучу живодеров, которые уже буквально облепили его морду, руки и ноги.

-          Блядь, суки, пошли отсюда, - психовал придурок. Но комарам было похуй. Тучей они наседали на любое свободное место, и Нарада не успевал их всех убивать. Через некоторое время плюс ко всему лесному веселью полил проливной дождь. Нарада уже не знал, куда деваться от такого природного гостеприимства. На второй день урод почувствовал, что все-таки хочется жрать.

     «Блядь, а че тут можно жрать, а че нет, я же не знаю, - размышлял Нарада, ползая по мокрой траве в поисках чего-нибудь съедобного. - О, ягода! - только он собрался сожрать куст какой-то черной ягоды, но тут же выплюнул. - Да ну, на хуй, вдруг она ядовитая.

 Под конец второго дня Нарада уже начал конкретно шизовать.

«А зачем мне что-то искать, мясо вон само летает», - хлопнул он зараз штук десять комаров и сожрал, даже не поморщившись. Крыша у идиота текла все больше и больше, и на третий день он решил, что совсем уже не нужно этих комаров убивать.

«Уселись, ну и сидите, - думал шизоид, наблюдая, как очередная стая комаров заполняет свои брюхи его кровью, - ведь если я сейчас вас убью, то налетят новые комары, и мне их придется убивать, а зачем мне так мучиться, лучше я вообще не буду этих убивать, тогда другим уже не будет места, куда садиться».

     Так придурок сходил с ума, но, наконец, решил вернуться в дом Силы, чтобы попросить хотя бы еды.

     «Пусть только попробуют меня не пустить, сволочи, - нагнетал негативные мысли Нарада по дороге к коттеджу Рулона, вместо того, чтобы культивировать покаяние и смирение. - Если они меня не пустят, тогда я весь дом подпалю, стекла повыбиваю и пиздец им настанет, - разбушевался дурак совсем близко уже подойдя к дому Силы. Но урод настолько был ничтожен, что дальше своих поганых мыслей никуда пойти был просто не способен, а тем более что-либо сделать. Оказавшись возле большого крыльца коттеджа, Нарада почувствовал, как сильный страх просто постучаться в дверь его сковывает, и он решил сесть и ждать, пока кто-нибудь его заметит.

«Давайте, выходите скорее, суки, - продолжало беситься уебище, расчесывая укусы комаров на руках и ногах, - сейчас какая-нибудь из жриц выйдет, я на нее нападу и возьму в заложники, тогда они никуда не денутся и обязательно впустят меня в дом», - размечтался долбоеб.

-          Ой, блядь, люди, там это уебище сидит! – закричала Ксива, вбегая в коттедж.

-          Кто, где? – так же эмоционально среагировали Элен с Азой, которые в это время танцевали в огромном холле.

-          Да, этот урод Нарада спрятался под крыльцо, такое чудовище, рожа озлобленная, че делать будем? - засуетилась Ксива.

-          Да, гнать его в шею надо, да и все, пошел он на хуй, и дверь надо закрыть, а то мало ли что может сделать разбесившийся шизофреник.

-          Сейчас я ему скажу пару ласковых, - сказала Элен и, подбежав к окну, выглянула в форточку.

-          Эй ты, дебил, че ты там уселся?

     Услышав, что к нему обращаются, шизоид кое-как выполз из-под крыльца, и перед глазами жрицы появилось редкое чудовище: глаза заплыли от расчесанных укусов комаров, ноги, руки распухли, ебальник весь был в грязи, волосы торчали в разные стороны. Элен с трудом его узнала.

-          Че вылупился, пошел вон отсюда! – крикнула она.

-          А м-м-м-можно мне зайти в дом? – дрожа от холода и, заикаясь, пробурчал Нарада, притворяясь бедной овечкой. Но в Рулон-холле никого невозможно было провести, так как гнилые мысли все чувствовали за версту.

-          Ага, чтобы ты тут всех нас перерезал, - сказала Элен, - нет уж, лучше иди туда, откуда пришел, тебе не место среди людей. Вот войдешь в нормальное состояние, тогда мы еще подумаем, пускать тебя или нет, - закончила жрица,  захлопнув форточку.

-          О, бля, люди! – с ужасом закричала Элен, спрыгивая с подоконника, -  это же настоящее чудовище! Такая агрессивная звериная морда. Лучше бы нам обезопаситься заранее.

      И жрицы, вооружившись, кто ножами, кто палками, кто газовыми баллончиками, ходили по здоровому коттеджу, ожидая, что в любой момент из какой-нибудь дырки может появиться взбешенный шизофреник.

     Часа в два ночи Гуру Рулон ощутил, что урод культивирует негативные мысли против него, бесится и не может успокоиться.

-          Пусть Гну пойдет и поговорит с дураком, разузнает, какие мысли он там накультивировал, - сказал Гуру Рулон, и жрицы, резко подорвавшись, понеслись к Гну передавать задание.

-          Эй, козел, ты где там спрятался, давай вылазь, - звал Нараду Гну, шарясь с фонариком посреди огромной ограды, но никто не отзывался. Промочив насквозь ноги в мокрых от только что прошедшего ливня кустах, Гну вдруг осенило: «Дурак, наверное, забурился в какое-нибудь укрытие от дождя». Обшарив все сараи и навесы, в последнюю очередь Гну, не зная уже, где искать идиота, решил заглянуть в туалет для бомжей, построенный, судя по всему, из прогнивших досок. И, к своему удивлению, именно здесь он и нашел Нараду, который стоял коленями на обоссанном полу, облокотившись локтями о крышку деревянного самодельного унитаза и, периодически зажигая одну за другой спички, пытался что-то накарябать плохо наточенным карандашом на обгрызке измятой бумаги, которая, судя по всему, была предназначена для подтирания грязных вонючих бомжовских задниц.

-          Че ты тут делаешь, придурок, а? – спросил Гну, с отвращением посмотрев на Нараду.

     От неожиданности уебище вздрогнуло, но, увидев знакомое лицо, сказало, заикаясь.

-          Я-я-я-я Гуру Ру-ру-ру-лону пи-пи-письмо пишу.

-          Давай свое письмо, посмотрим, че ты там накарябал.

 

 

Дорога в ад

 

Вечером все собрались в шикарной медитационной комнате Гуру Рулона, где состоялся веселый поучительный костер, на котором обсуждалось поведение урода Нарады и было прокомментировано его письмо.

 

- Сначала, когда Нарада пришел в Рулон-холл, он был нерешительным, а потом стал думать, что ему не дают здесь  проявлять свою Божественную индивидуальность, - стал Гуру Рулон объяснять истину на примере дурака, чтобы другие ученики не совершали подобных глупых ошибок.

- Теперь он решил проявить ее в полной мере в миру. В его глазах отображается страх, дикость, непонимание, тупость. Он решил стать бэтменом, открыть секцию йоги, «Дайте мне книжку с асанами, я буду показывать по книжке асаны», - написал он нам в письме.

- Еще он написал: «Дайте мне денег, я пасеку открою, потому что люблю мед», - прочитала Элен, держа в руках замызганный кусок бумаги с корявым почерком Нарады.

- Мы говорим что, кто пасеку заводит, тот сам мед не ест. Там главное - мед продать, картошки накупить и хлеба,  чтобы на зиму хватило, - весело объяснял Рулон, разоблачая дурака, - но он не послушал истину, он решил обрести ложную самостоятельность. Многие люди стремятся обрести ложную самостоятельность и не могут ее обрести, потому что у них нет индивидуальности, они не могут быть самостоятельными. Что-то все им мешает: то я им мешаю, то Рулон-холл им мешает, то что-то еще. Они не  понимают, что на самом деле они сами себе мешают.

     Когда Нарада только попал в Дом Силы, он был еще подростком, поэтому он думал:  «Ну, я еще маленький, я еще ребенок». Вел себя, как ребенок, и было все нормально. Ну, ребенок и ребенок 20 лет. Но потом он подумал: «Нет, мне уже 22 года. Я уже становлюсь взрослым, а значит, я должен быть мужиком». С этих мыслей в нем стала развиваться личность, и он начал культивировать такие мысли:  «Раз я взрослый, значит, я должен быть серьезным». От таких мыслей его пачка становилась все мрачнее и отвратительней, - говорил Рулон, корча отождествленно мрачные рожи, изображая дурака.

     Все рулониты радовались открывающейся им истине, купаясь в энергии Мудреца, а Нарада в это время, как последний бомж сидел в уличном туалете, не желая расставаться с выдуманными принципами.

- Вместо естественного детского состояния, на которое Нарада был способен со своей слабой сущностью и недоразвитой личностью он стал пытаться быть взрослым, - но это получалось у него, как у курицы летать, - продолжал Рулон, громко смеясь, - а-ха-ха-ха, и кроме мрачности, дурости, идиотства, ничего у него не получилось. От этих мыслей он стал шизовать, завидовать, плохо работать. Вот чем закончилась его взрослость. Я ему говорю:

     «Быть взрослым, значит, уметь что-то делать, это не зависит от возраста. Мы говорим, что маленький Нарада до старости щенок будет. Ты не можешь быть взрослым, потому что ты ничего не можешь делать. Иди, научись спрашивать время».

     Он до сих пор не научился даже спрашивать время, зато в мечтах он уже был очень взрослым. Он бесился, что мечты с реальностью не состыкуются, и тогда он решил шизовать в знак протеста. Демонстрация протеста, детский псих. Так бывает у людей, которые не могут реально чем-то быть. Вместо того, чтобы уметь что-то делать, он только в  воображении становился звездой, точно так же, как Бочка думала, что ей здесь мешают стать звездой эстрады,  что здесь ей мешают выступать на радио.

      «Вот, блядь, это, наверное, Гуру Рулон все про меня рассказывает, - подумал Мудя и стал чмориться, - ведь я тоже не умею спрашивать время, не могу с бабами познакомиться, зато в мечтах я воображаю, что я самый умный и Великий. У меня тоже были гнилые мысли убежать из Рулон-холла, потому что я думал, что здесь мне не дают заниматься тем, чем я хочу, что в миру я бы был свободным. Но, когда я увидел, насколько я беспробуден в своей механичности, то понял, что, окажись сейчас я в миру, я вообще бы ничего не смог сделать, ведь во мне столько страхов, столько комплексов, что ни кто-то мне мешает, а я сам себе мешаю. А с Гуру-Рулоном есть шанс стать нормальным, я понял, что должен стремиться, прежде всего, к внутренней свободе, а не к свободе для своего свинства, для своей лени, для своей похоти».

-  На этом сковырнулись многие люди, - эмоционально говорил Рулон, поедая большие куски спелого арбуза, - ни он первый, ни он последний. Много было таких дураков!

Одного пьяницу спрашивают: «Ты бы бросил пить, и мы бы тебя сделали капитаном». Он  в ответ говорит: «А зачем мне капитан? Когда я пьяный, я уже генерал». Вот так все дураки думают, что в миру их  что-то ждет. Но они не понимают что, чтобы их там что-то ждало, они должны быть семи пядей во лбу.

     И есть знание и бытие. Например, мы можем маленькому мальчику рассказать о сексе. А как он займется сексом, если ему только 5 лет? Поэтому что толку рассказывать? Все равно, что слепому рассказывать про цвета, глухому про звуки, безногого будем балету учить. Человек должен соответствовать знанию. А бытие Нарады – это бытие ребенка пяти лет. И то, что соответствует бытию ребенка, он может запомнить, а все остальное он не запоминает, а то, что запоминает, не может сделать. Мы, допустим, можем подробно ему рассказать, что нужно сделать, чтобы выйти на мировой уровень. Но он ничего не сможет сделать, потому что для этого нужно определенное бытие. Он может все прекрасно знать, что, куда пойти, что написать. Но его знание должно соответствовать бытию.

     Поэтому, мы должны с вами развивать бытие. Недостаток бытия мы должны компенсировать массой. Собирается много слабых людей, и они что-то могут делать, например, стаями. Пока Нарада был здесь, он не чувствовал недостаток своего бытия, потому что много народа. Один одно делает, другой – другое, дело делается. Но когда остается один какой-нибудь Митра, например, он забывает то, что он мог делать в Рулон-холле, потому что здесь нас было много.

      «Ну, вот, опять меня обломили, - подумал Гурун, - только начну думать, что я уже что-то умею, что-то могу, как тут же меня на место ставят. Это, конечно, хорошо, только не всегда приятно. Эх, как все-таки сложно не отождествляться со своей важностью, я постоянно забываю, что без Гуру Рулона я был простым деревенским лекарем, и только в Рулон-холле я становлюсь человеком, разъезжаю по всему миру, занимаюсь творчеством, общаюсь со столькими интересными людьми. И постоянно думаю, что все это моя заслуга».

- Вот так, некуда падать, некуда идти. Мы должны развивать наше бытие! – радостно выкрикнул Гуру Рулон, поднимая эмоциональный настрой учеников, которые слегка приуныли от правдивого видения себя.

-  В «Пути Дурака» Марианна показывает нам высокое бытие. Вроде Рулон и Марианна обладают одинаковым знанием, но у Рулона низкое бытие, а у Марианны высокое. Вот в чем их разница! Потому что Марианна с 3-х лет уже самостоятельность проявляла, а Рулон только в школе в последних классах начал что-то самостоятельно делать. Вот в чем разница. Поэтому, когда мы читаем о Марианне, мы видим пример высокого уровня бытия человека.  Рулон более низкий, а Санчо – еще более низкий. И так все люди разделяются по уровню бытия, хотя знать теоретически они могут одинаково.

     «Вот как здорово, - обрадовался Гнилой харчок, - у Рулона в детстве был низкий уровень бытия, но он стал работать над собой и просветлел, значит, это реально! И мне совсем не обязательно чмориться от того, что я ничего не умею и не могу, наоборот, я должен радоваться, что есть человек, который сам прошел этот путь и может вести других, ведь у большинства людей даже шанса такого нет».

-  А у Нарады бытие Санчо, - сказала Ксива, поглаживая Кота - он приспособлен, чтобы мыть фужеры, прибирать в квартире Марианны. Но он отказывается это принять, он пытается занять другую роль.

-  Да, он думал, что он должен быть не Санчо, а Суперменом, - сказала Элен, смеясь.

 Гуру Рулон продолжал мудрые объяснения, радостно веселясь:

-  Что определяет бытие? Это умение проявиться в мире с использованием знаний. Бытие – это умение делать какие-то дела. Мы смотрим, что человек может делать: может ли он спросить время, может ли он доехать до какого-то места, может ли он заработать деньги, найти, выпросить. Т.е. умение делать какие-то дела говорит о бытии. Часто бывает так, что бытие у человека перекошено. Один может одно делать, другой – другое, третий – третье, то есть выражен какой-то один центр. И, если эти люди собираются вместе, образуя союз слепого и хромого, тогда они уже могут что-то делать. Слепой идет, а хромой видит, куда идти, но не мешает ходить. Они объединяются и куда-то движутся.

- И у Нарады видно, как знание расходится с бытием. Вроде он знает, что надо просить, а попросить правильно он уже не может, - сказала Аза.

- Чтобы правильно просить нужно определенное эмоциональное состояние иметь. А его эмоциональное соответствует требованиям, а не просьбе. К тому же он не конкретен в просьбе, - объяснил Гуру Рулон, - и тот, кто просит, умеет унижаться. Все попрошайки умеют заискивать, кто-то искуснее, кто-то грубее. А Нарада возвеличил себя в мечтах, реально не соответствуя выдуманному образу. Из-за этого возник особый внутренний конфликт, доводящий до шизофрении, - изобразил Рулон бессмысленный взгляд шизоида и, вжав голову в плечи, стал водить ей из стороны в сторону под радостные визги учеников.

-  Все страдания от бессмысленных мечтаний. Почему? Потому что мечты это несоответствие наших желаний нашему бытию, нашим возможностям.

     Поэтому мы должны быть, прежде всего, самими собой, чувствовать, кто мы есть реально. Тогда нам будет легко жить.

- А теперь идите и объясните дураку истину, а  больной старик пойдет отдыхать – сказал Гуру Рулон и, согнувшись в три погибели, кряхтя и еле передвигая ногами, опираясь руками о жриц, идущих по бокам, направился к выходу, провожаемый бурными аплодисментами и криками учеников.

 

      Наполненные истиной после костра рулониты выбежали во двор и стали доебываться до придурка Нарады.

-          Эй, Гандон, а ты куда домой-то намылился, у тебя дома же нет? – выкрикнула  чу-Чандра. И все весело заржали, еще даже не услышав ответа дурака.

-          Почему это у меня нет дома, - пробубнил шизоид, вжав голову в плечи, боясь даже поднять глаза на рулонитов.

-          Ну, а кто тебя ждет, скажи. Мама у тебя умерла? – сказала Вонь Подретузная.

-          К дяде поеду, он у меня духовный, будем вместе с ним группу йоги вести, - сказал шизофреник со стеклянными глазами.

-          Ха-ха-ха, в каком это месте он у тебя интересно духовный? – глумливо спросил Пидор Сельский.

-          Да! Он по-настоящему духовный, он целых сорок дней голодал и Шамбалу искал, - запальчиво стал убеждать Нарада.

-          Конечно, если у тебя долг в 30 000 баксов, ты еще и не столько поголодаешь, - прокомментировал Гурун, и все еще громче заржали, - я тебе даже больше скажу, что твой дядя давно свихнулся и теперь лежит радостный и беззаботный в  психушке, йогу вы, видимо, дуракам будете преподавать.

      Такая новость застала Нараду врасплох. На некоторое время он задумался, а потом снова оживился.

-          А у меня же еще брат есть, я к нему пойду.

-          По этапу  что ли вместе колесить будете? – спросил его Мудя.

-          Почему? – недоумевал дурак.

-          Да потому, что твой братец давно проворовался и сейчас сидит за решеткой, куда это ты интересно поедешь?

-          А почему я этого не знал? – заныл придурок, размазывая по грязному ебальнику сопли.

-          Да потому что ты - конченый урод, - сказала Аза, - прежде чем ломануться, ты бы сначала элементарно  все взвесил, как следует, разузнал бы, что к чему, куда ехать, на какие шиши ты будешь жить. Ты же ни о чем не подумал. Хорошо жить за спиной Гуру Рулона, все есть, ни о чем беспокоиться не надо, да? А нет, все, лафа кончилась, придется рогом шевелить и спину гнуть, раз не захотел жертвовать программой, придурок.

-          Я все равно поеду домой, куда-нибудь да устроюсь, - твердил шизофреник, - только дайте мне теплую одежду и хлеба, и я пойду, - твердил зомби с недовольной харей.

-          Ни хуя себе, вы видели эту наглую пачку, - взбесилась Ксива, - мы тебе не то, чтобы хлеба дадим, а по ебальнику, как следует, настучим, хуесос мерзкий. Где твое смирение, где покаяние, ты просишь или ты требуешь, скотина? Тебе тут никто ничего не должен, сука, - взбесились ни на шутку жрицы, толкая свинью.

-          Ни хуя себе, совсем обурел, говноед, ничтожество. Да, за такое ебанутое проявление на зоне тебя бы братва уже давно в жопу отъебла дружно, запинали бы и кинули в парашу, а тут скажи спасибо, что тебя еще учат, все объясняют до последнего. И сейчас, урод, у тебя, между прочим, есть еще шанс заработать пару штанов нормальных и булку хлеба, если раскаешься и попросишь как человек, а не как скотина. Давай,  можешь начинать.

Рулониты же  смотрели на это жалкое зрелище, пытаясь отследить  те реакции, которые происходили внутри них.

     «Да, действительно, Нарада даже перед уходом не может нормально проявиться. Казалось бы, - стал рассуждать про себя Гурун, - что сложного, просто попроси, ведь в детском садике детей даже учат говорить волшебные слова «спасибо», «пожалуйста» и все, стоит сказать человеку доброе слово, и он для тебя все сделает. Но нет,  большинству людей внушают программу неудачника – бесись, требуй, показывай свой ебанутый характер, вредничай. И таким поведением человек не то что не может расположить к себе окружающих, но, наоборот, настраивает всех против себя, такой человек неприятен окружающим. Нет, я так не буду поступать».

-          Спасибо тебе, Нарада, что ты есть, через тебя мне многое сейчас открылось, - сказал вслух Гурун и заплакал от состояния искренней благодарности за полученную истину.

«Вот это охуеть, какое знание сегодня открылось, - думала в это время чу-Чандра, - а ведь я всегда точно так же проявлялась и каждый раз получала за это по башке, но никак до меня не доходило, что я делаю не так. А тут в Нараде я  как бы увидела себя со стороны и поняла, как это плохо. Да, вот почему всегда Учителя всех времен говорили, что важна группа развивающихся людей, которые помогают друг другу, а так человек обычно отождествлен со своими пороками и ничего сделать не может, не видит, что его развивает, а что ведет к деградации.

-          Ты посмотри, Нарада, на кого ты стал похож, - обратился к ничтожеству Мудозвон, - раньше, когда ты думал об истине, о просветлении, ты же буквально светился, из тебя изливался духовный свет, твои глаза горели духовным огнем, а сейчас на кого ты стал похож – жалкий, ничтожный бомж, который задумался о своем говне, посмотри на себя, в тебе ничего человеческого не осталось, ты полон негативных эмоций: зависти, обиды, злобы, ненависти, самосожаления. И мы все видим, как тебе тяжело, как мучается твоя душа, зачем ты издеваешься над собой, ведь ты не есть эта вредность, эта мрачность, которую ты сейчас показываешь всем нам. Давай, начни каяться, если не хочешь для своего же собственного развития, то хотя бы за кусок хлеба покайся.

-          Зачем я буду каяться? - пробурчало зомби с надутыми щеками, я не хочу.

-          Еще бы, как же раскается он вам сейчас, - встряла чу-Чандра, - раскаяться - это значит отказаться от программы, от негативных эмоций, а для него это самое ценное, - не переставая, пиздела  чу-Чандра, причем со стороны можно было заметить, что когда  чу-Чандра про себя пыталась наблюдать, отслеживать свои реакции, то у нее возникало  более правильное состояние, более истинное, а когда она стала поучать Нараду, то включилась одна из ебанутых ее частей. И, не смотря на то, что вроде говорила-то она все правильно, но уже сама не осознавала того, о чем говорит, не переживала, а все ее внимание ушло на внешнее, как бы выебнуться, показать себя, самоутвердиться, то есть в очередной раз включились механические части центров.

      Гурун же в отличие от чу-Чандры не потерял правильного состояния, а наоборот, стал усиливать его, все больше и больше, все глубже и глубже погружаясь в самонаблюдение, в самообличение:

     «Господи, как же я невежественен. Спасибо, что ты открываешь в этот миг мне глаза и показываешь мне, кто я есть на самом деле. Ведь я так же, как  Нарада постоянно держусь за свое чувство значимости, за свое мнимое величие, и что самое страшное, мне легко пожертвовать чем-то материальным, я готов даже голодать целыми сутками, подвергая страданиям свою сущность, но ни за что не пожертвую тем, что даже не существует на самом деле – своими иллюзиями, дурацкими принципами, болезненным воображением. Какое же я жалкое невежественное существо», - стал плакать Гурун, ощущая в своем сердце глубокое раскаяние за свою ничтожную жизнь.

-          Вот, посмотри, урод, уже все раскаялись, кроме тебя, - в точку попала Элен, - долго ты тут нам будешь нервы всем трепать. Мы бы лучше сейчас помедитировали, помолились, а мы с таким дерьмом  возимся, как ты.

      Со стороны подобные жесткие и далеко недвусмысленные наезды жриц на учеников среднего и младшего звена обычной завнушенной мыши могли бы показаться чересчур какими-то жестокими, бесчеловечными. Но на самом деле это была истинная помощь человеку, чтобы он не держался за свою раздутую ложную личность. И когда к тебе обращались не иначе как «скотина», «говно», «урод», «дебил» и т.п., то уже не получалось думать, что я какой-то распиздато особенный или охуительно Великий, то есть ложная личность разрушалась, а значит, должна была пробудиться сущность, если, конечно человек не давал волю негативным эмоциями и не выставлял буфера логических объяснений.

     Провозившись так с уродом целую ночь, все поняли, что дальнейшее обучение не имеет смысла. Остается одно – отправлять в мир, так как таким ничтожествам не было места в Рулон-холле.

-          Все, загружаемся, поехали, - скомандовала Элен.

      Радостные рулониты стали запрыгивать в здоровый Хаммер. Мудя, как дежурный, пока все загружались в салон джипа, закидывал в багажник здоровые мешки с вкусным для бомжей мусором: шкурки от бананов, яблочные огрызки, засохшие куски хлеба, протухшая черная, красная икра, шкурки от киви  и тому подобное.

-          Эй, Мудя, ты там место для урода оставь, - напомнила ему Вонь Подретузная, имея в виду Нараду.

-          А, ниче, протиснется между мешков.

-          Ну, че встал, мы тебя ждать не будем, давай, быстро залазь, - заорала Ксива на Нараду, который с тупым недовольным ебальником стоял сзади Хаммера.      Наконец, здоровый джип понесся по широкой идеально ровной трассе. В салоне балдела толпа рулонитов под разбитные песни истины из альбома  «ВИА Секта», а в багажнике с мусором ехал урод из уродов Нарада, он же Чахлоеб ебучий, в тот момент похожий на диверсанта, посланного из Эгрегора маминистов в Эгрегор секористов.

     Подъехав к помойке, Мудя стал выкидывать мусорные мешки, а вместе с ними и Нараду.

-          Давай, вылазь, уже приехали, - рявкнул он на ничтожество.

-          А куда я пойду? – забубнило говно.

-          Пиздуй к своей любимой погани в вонючую деревню, - заорали рулониты.

-          Ой, я же никогда сам никуда не ездил, - заныл придурок.

-          А вот теперь жизнь тебя всему научит. Не хотел по-человечески постигать истину, нужда заставит, быстро все поймешь, - сказала Элен.

-          Ой, а что я есть буду? – выпучив глаза, спросил Нарада, потихоньку врубаясь, что теперь-то с ним вовсе не шутят, что все это происходит реально, а не в воображении.

-          Пороешься в помойке, там много вкусного, - крикнула  чу-Чандра.

-          А у меня ведь даже и одеть нечего? – не отставал гандон, уцепившись за бортик багажника.

-          Помойка теперь тебя и обует, и оденет, и накормит. Все! Гуд бай, Вася! - оборвала его жестко Элен, захлопнув багажник, и Хаммер помчался дальше по дороге просветления, а урод - маминист навсегда остался на помойке жизни.

      Вот так каждый человек сам выбирает свою судьбу. И Нарада сделал свой окончательный выбор, став жертвой программы зомби.

 

 

 

ЧАСТЬ 5. СЕЛЕНИНА  (NEW)

 

Панки, хой! - 1

 

Могла ничего не спрашивать, чтобы не показаться полной дурой. Но впрочем, это итак уже все знали по ее тупому фейсу.

Вот как, оказывается, сильно действует на человека самовнушение. Замараева считает, что она не может жить без бомжа, а ведь по сути, все мужики, которые у нее жили, были бомжами; какой-то придурок думает, что он не может без сотового телефона, без «Мерседеса»; кто-то думает, что ему нужны внуки или правнуки. Кто-то мнит себя строителем коммунизма и т.д.

Но на самом деле человеку все это не нужно. Все эти ценности на самом деле выдуманные, высосанные из двадцать первого пальца. Человек может прекрасно жить и без всего этого! Без бомжа, без сотового, без «Мерса», правнука и строительства коммунизма. Человек счастлив и без всего этого. Ему все эти приложения на хуй не нужны. В детстве все были счастливы и без этого! Без всяких ограничений и условностей. Просто потому, что светит солнце, поют птички, и тебе хорошо! Просто так, без всяких приложений. Тебе ничто не мешает быть счастливым!

Но лишь тогда, когда появились эти приложения, все эти условности, то человек стал по-настоящему несчастным. Потому, что обусловленность - это несчастье, горе, а ее отсутствие, свобода - это большое счастье. Тот, кто это по-настоящему поймет - станет поистине счастливым!

 -Ну ладно, Наташ, я тогда возьму свою травку, - прочадосила наконец Рыба, - раз Кисье пока нет.

- Бери, - безразлично ответила Замараева. - Ему же хуже будет! Меньше достанется.

- Хуже? Неужели ты такая мстительная?

- Нет, еще пока не очень. Могла бы и сильней. Почему это он со мной так поступает? Он еще пожалеет об этом!

- Наташ, а мне мама говорила, что быть злопамятной - это нехорошо, - проблеяла Рыба.

- А мне, знаешь, как-то все равно кто кому что говорил! - процедила Наташка сквозь зубы. Я считаю, что все плохое, что было в твоей жизни, нужно помнить.

- Но зачем?

- Затем, чтобы потом пересмотреть все свои поступки, их результаты и суметь в такой же ситуации проявиться по-новому, не совершая одних и тех же ошибок.

- А разве такое возможно? - проныла Рыба.

 Неожиданно в разговор вмешалась Людка:

- Конечно, возможно! Мне об этом постоянно Саша Раевский рассказывал, об этом все ученые

постоянно пишут.

- А кто такой этот Раевский? - неожиданно оживилась Замараева.

- Это московский йог, очень продвинутый человек. Он обо всем этом постоянно рассуждает.

- Прикольно! А мне вот недавно мои мужики Ошо притащили почитать. Ну, вообще-то он очень

много умных вещей говорит. Я прикололась!

Рыба все продолжала не въезжать ни во что.

- А я все равно считаю, что злобной, злопамятной быть - это плохо! - тупо твердила она.

- А это никого не интересует! - отрезала Замараева, выпуская дым колечками изо рта. - Тебе это кто сказал? Мама?

- Ну да. Мама у меня хорошая!

- Ха-ха-ха! А сама-то ты как считаешь?

- Я? - Рыба задумалась, не зная, что сказать в ответ. В ее уме не находилось ответа.

- Это человек без мнения! Ха-ха-ха! За все решила мама. Тебе сколько лет, девочка?!

- Семнадцать лет и девять месяцев.

- Ха-ха-ха! Здоровая кобыла, а за нее все решает ее мама: как ей думать, как ей поступать, что в жизни делать! Фу, ничтожество! Ха-ха-ха!

Рыба сконфузилась и обиженно молчала. Ей было до смерти обидно, что с нею так беспардонно обращаются.

Наталья с минуту помолчала, как бы оценивая произведенный ее словами эффект, а затем продолжила в том  же духе:

- Она слушает мать. И хотя матери рядом нет, она сидит в голове у этого уебыша и продолжает своим гнусавым голоском диктовать ей, как поступать в той или иной ситуации, когда радоваться, когда обижаться, дуться, а когда надо и вешаться...

Наталья улыбнулась хитрой, загадочной улыбкой, окинула взглядом всех окружающих. Все пытались всею силой своих тупых голов понять смысл ею сказанного.

- И так будет длиться всю жизнь, - продолжала она, - уже мать умрет, сгниет в могиле, ее уродливое наследие будет продолжать жить в банке ее любимой доченьки и калечить ее судьбу.

- Но ведь мне мама говорила, что добра желает! - запальчиво выступила Рыба, защищая свою погань.

- Ее добром дорога в ад вымощена!

- Но почему? Почему? Почему?

- А потому, что ты - запрограммированная биомашина, которая предназначена только для того, чтобы работать, работать и работать всю жизнь. Выращивать потомство, чтобы оно тоже всю жизнь работало. И ты точно так же, как и твоя мать, будешь воспитывать своего ребенка и стараться всеми силами, чтобы он не мог подумать сам. И как самое великое достояние ты будешь бережно вдалбливать в его голову те же стереотипы, шаблоны и установки, то убогое мышленьице, которое тебе досталось от твоей погани. И ты вырастишь такого же морального урода, как и ты сама. И будешь гордиться своим говном. С такими же убогими и узколобыми реакциями, как и у тебя самой. С такой же убогой судьбой, как у твоей матери и тебя! Вот оно - величайшее зло!

- Но ведь я буду воспитывать своего ребенка по-другому! - яростно выпалила Рыба. Наталья смерила ее презрительным взглядом.

- Ты?! - рассмеялась ей в лицо она. - Да ты даже не можешь измениться сама! Ты остаешься все той же тупой бессмысленной машиной, которой тебя сделала твоя мать. Абсолютно тупой, абсолютно бездарной, убогой как и она сама.

 Наталья замолчала, испытующе глядя на Рыбу. Та молчала, закусив губу от обиды и понуро опустив голову.

- Вот, например, сейчас ты реагируешь обидой на простые слова. Всего лишь слова. «Слова, слова, - пустые звуки», как сказал поэт. Ты реагируешь на звуки, на колебания воздуха. Ничего реально не происходит, а ты реагируешь так, словно случилось что-то непоправимое. Видишь, как ты механична!? Ты просто зомби! Биомашина! Идиотка хуева!

Рыба совсем зачморилась от этих слов. Ничего понимать из всего сказанного она не собиралась. В ее голове только крутилось: «Меня оскорбили, меня унизили, со мной несправедливо поступили. Как это обидно! Как это унизительно!» Только что ей сказал, что слова - это звуки, и тут же она обиделась на какие-то колебания воздуха.

Ком подкатил к горлу и ломающимся от обиды голосом Рыба сморозила очередную хуйню:

- А Вы не могли бы не курить, а то у меня от дыма голова сильно болит?

- А мне как-то знаешь, до этого, как до лампочки! - бесшабашно ответила Наталья, выпуская дым прямо в лицо Рыбе.

- Но мне это неприятно. Я ведь не курю, а медиками уже доказано, что пассивное курение гораздо опаснее, чем активное, - не унималась Рыба.

- Ну и что! У нас еще есть и комната. Можно туда пойти. Там никого нет!

- А может мне вообще уйти отсюда? - с вызовом бросила идиотка.

- Да, вообще-то было бы не плохо тебе проветрить мозги! - рассмеялась Наташка.

- Ну, тогда я пошла?!

- А тебя тут никто и не держит! Скатертью дорожка! - поставила точку Наталья. Рыба демонстративно встала, схватила свой брезентовый рюкзак и рванула к выходу.

- Люд, а ты со мной или нет? - срывающимся от обиды голосом прогнусавила Рыба.

- Да мне вообще-то и здесь хорошо! - ответила та ленивым голосом. - Зачем мне куда-то идти?

- Ну, и оставайся, предательница! - психанула Рыба, наспех натягивая свои борцовки на разные ноги. - Ты мне не друг, а портянка!

И под общий смех и улюлюканье Рыба выскочила на площадку и понеслась, куда глаза глядят, громко хлопнув дверью на прощанье. Куски оставшейся штукатурки посыпались на пол. Пулей, как ошпаренная, идиотка понеслась по улице.

Только что ей говорилось, что она реагирует как запрограммированная машина, как зомби, идиотка, и тут же, через минуту, она поступает в точности так, как о ней сказали! Ей описали буквально все ее процессы, все стереотипы поведения,  тут же она поступает именно таким образом. Ей сказали, что она- биоробот, и она реагирует тут же в точности так же, как биоробот. Она даже не поняла, что можно, оказывается, измениться и не быть такой тупицей, какой ее сделала ее мамаша. И вот теперь из-за своих дурацких реакций она оказалась вечером одна на улице. Никому не нужная и не интересная.

Будь она чуть-чуть поумнее, она бы не реагировала так глупо, и ей не пришлось бы на ночь глядя бежать на улицу. Проявись она чуть-чуть похитрее, поумнее, она бы сейчас сидела бы себе в квартире и не думала бы, куда ей теперь податься и все бы было прекрасно. Но из-за обидчивости, ранимости, детской психованности, инфантильности она стала поступать подобно пятилетнему ребенку. Поступать так, как ей абсолютно невыгодно, неудобно, даже вредно и опасно. И из-за своей дурости человек обрекает себя на несчастье. И Рыба не была исключением из правила. И теперь вместо уютной квартиры она тащилась по грязной улице, заполоненной равнодушными мышами, которыми всем было на нее насрать. Вместо психа Рыба должна была проявлять с Натальей хитрость и угодливость, мягкость и предусмотрительность. И тогда бы такого вовсе не случилось. Беда Рыбы была в том, что она не умела проявиться так, как бы ей было выгодно. А для этого у нее не должно было быть никаких принципов, никакой гордости, а только одна пластичность, хитрость, подстройка, ощущение, где находится выгода. Вот тогда бы ей в жизни всегда везло. Ее жизнь могла бы превратиться в сплошной праздник. Жить стало бы легко и просто. А пока что из-за своей дурости Рыба только страдала.

«Почему они со мной так поступили?! - думала про себя она. — Почему Наталья, да и вообще никто не сделал даже попытку меня остановить? Почему они так гадко надсмехались мне вслед?!»

Рыба шла по центру города, а навстречу ей шли равнодушные мыши. У них были свои проблемы, и всем было на нее наплевать. Рядом не было доброй мамочки, которая бы утирала ей сопли и утешала ее. Вот в каком плачевном состоянии была идиотка. Вдруг на горизонте замаячила знакомая физиономия. Рыба механически сделала усилие, чтобы взять себя в руки, но ее зареванная харя выдавала ее за километр. Но кто же этот, до боли знакомый мэн? Рыба не могла сходу вспомнить его. Он сам сделал первый шаг навстречу.

- Привет, Рыбеха! Как дела? - радостно произнес он, хлопая ее по плечу. И тут она вспомнила, что это оказывается Саша Бергельсон по прозвищу «Берг» из КСП.

Какая встреча! Но Рыба продолжала дурачиться.

- Да ничего, нормально, - жалобно, сквозь слезы, прошептала она.

Берг увидел явное несоответствие ее слов и поведения и еще пристальнее стал разглядывать ее зареванную пачку.

- Что случилось? - участливо произнес он

- Все хуево!... - срывающимся от обиды голосом прошипела Рыба, рванулась в сторону и бросилась опрометью наутек, куда глаза глядят.

- Эй, ты куда? - удивился Берг, провожая взглядом психопатку.

Но Рыба не хотела ничего слышать. Как ошпаренная она неслась наутек сама не зная куда и зачем. Берг удивленно пожал плечами, затем покрутил пальцем у виска и пошел дальше по своим делам. Ему тоже, как и всем остальным прохожим на улице было на нее по большому счету наплевать.

И в этой ситуации, даже когда человек проявил к ней участие и внимание, Рыба не смогла воспользоваться этой уникальной возможностью. На ее месте нужно было взять себя в руки, перестать ныть и начать активно взаимодействовать с ним. Или жаловаться на жизнь и что-то для себя выпрашивать, или подлизываться и хвалить Берга, или кокетничать и напрашиваться в гости. А вместо этого она по-детски психанула и ломанулась, сама не зная зачем и почему. Так ее приучила действовать мамочка. В детстве Рыба чуть- что психовала, убегала в другую комнату или закрывалась в кладовке. А ее разлюбимая мамочка металась по всему дому в поиске психованного чада и старалась всячески ей угодить. Приносила ей туда еду, питье, да еще и уговаривала и шла на поводу у ее прихотей. И таким образом, выработала в ней механизм пассивного требования, молчаливого протеста. И вот выросла такая здоровая кобыла с такими дебильными реакциями.

Но мир - это уже не добренькая мамочка! И протестовать в нем бесполезно. Жизнь - это не квартира, где можно убежать в другую комнату и ждать, когда придут тебя уговаривать. Законы жизни очень суровы. Здесь нет того, кто принесет тебе еду и питье, пока ты психуешь. Мир, наоборот, стремится нас уничтожить, жизнь хочет только нас эксплуатировать, выкачивать из нас все соки. А человек, такой как Рыба, беззащитен вдвойне. Вместо ожидаемых уговоров и утешений жизнь дает ей как следует под сраку. Психованные, ранимые, инфантильные люди никому не нужны и не интересны!

Чтобы человеку стало хорошо, он должен увидеть, каким же дураком его сделала его любимая мамочка, какую же она подложила ему жирнющую свинью, воспитав таким долбоебом. И увидев все это- какое же он психованное ранимое уебище - начать работать над собой. Начать менять свои психические реакции на мир, на меняющиеся обстоятельства жизни. Тогда бы и ее жизнь изменилась, стала бы очень благополучной, счастливой и беззаботной. Исчезли бы все проблемы, высосанные из двадцать первого пальца. И ей бы стало очень-очень хорошо!

 

* * *

Солнце клонилось к горизонту, садясь за высокие здания домов. Повеяло прохладой. Небо стало заволакиваться тучами. Подул холодный пронизывающий ветер. Первые капли дождя стали редкими очередями «обстреливать» прохожих. К вечеру в центре города их скопилось на центральных улицах города особенно много. В ожидании дождя весь этот огромный муравейник задвигался, ожил, зашумел, зашевелился. Рыба до последнего металась весь день в толпе мышей и под конец начала кое-как отходить от своей обиды и самосожалений. Весь день понадобился ей на то, чтобы прийти в себя.

Застигнутая врасплох дождем, она вдруг стала отчаянно соображать, что же ей теперь делать. А капли дождя становились все сильней и сильней, и уже самые крупные стали больно хлестать Рыбу по лицу. Она отчаянно заметалась в поисках убежища и, в конце концов, юркнула под козырек одного из подъездов.

* МЭН - «мужчина» (англ).

 

Ливень расходился все сильней и сильней. И тут-то Рыба вдруг задумалась: а где же она будет ночевать? (Единственная умная мысль, которая пришла ей в голову за этот день!). И вдруг ей стало страшно: «Ой, куда же я пойду? На дворе ведь почти ночь! - мысленно заныла она. - Неужели мне придется заночевать прямо здесь, в этом подъезде? А уже становится холодно!»

Рыба сидела и обреченно думала над своей судьбой. Вдруг ей в башку долбанула мысль: « А что если вернуться к Наташке, попросить у нее прощения? Податься-то некуда». И тут же Рыба отвергла ее.

«Как это так? Я поступлюсь своей гордостью?! Ведь со мной там так несправедливо поступили! Так со мной обошлись! Нет, это ниже моего достоинства! Уж лучше я заночую в подъезде, чем попрошу у нее прощения!»

Мама ведь научила ее быть гордой - вот теперь она и страдала из-за своих принципов. Хорошую услугу ей оказала ее мамочка! Ха-ха! Рыба стояла и, молча, глядя на здоровые пузыри на луже, ощущала полную безвыходность своего положения. Идти ей было абсолютно некуда.

Ум Рыбы отчаянно метался в поисках выхода, но не находил его. От этой безысходности становилось тухло и невыносимо.

«Что теперь делать?! Что теперь делать?» - отчаянно думала она, пытаясь найти выход из этого дурацкого положения.

Она стала отчаянно перебирать в памяти всех знакомых, которые были у нее в N-ске.

К родственникам идти она не хотела однозначно, т.к. одна только мысль о них у нее вызывала тошнотворный рефлекс.

К Энджи идти? А дома ли сейчас она? К Наташке? Ни за что на свете! Это ниже ее достоинства! Адреса других знакомых она плохо помнила. «Что же делать? Что же делать?» - крутилась в ее голове одна и та же мысль. Паника и отчаяние заставляли ее тупую репу шевелиться. Мозгени активней заработали в ее голове. Безвыходность положения создала в ней полную панику и хаос.

Рыба стояла на крылечке и кусала свои короткие грязные ногти. Мыши, стоящие по случаю дождя с ней рядом, брезгливо поглядывали на нее. Но она настолько была отождествлена со своими мыслями, что просто даже не замечала, как к ней относятся люди. (Вообще-то она мало над этим задумывалась). И вдруг ее осенила гениальная идея. До того, как попасть к Замараевой, она жила у Иорданских в Сокуре. Значит, можно вернуться к ним! Ура! Дурища была спасена! Теперь было куда вернуться, где переночевать!

Очень обрадованная своей находчивости Рыба тут же побежала на вокзал. Прыгая чуть ли не метровыми шагами между луж, она неслась к своей цели. Ей уже не был страшен дождь, ей было наплевать, что ноги ее уже насквозь промокли в дурацких бутсах. Ее несло, как очумелую. Прохожие шарахались в стороны, некоторые крутили пальцем у виска. Один мужик, которого она обрызгала грязью, обложил ее четырехэтажным матом и чуть не съездил по морде. (Благо он не успел ее поймать). Один раз она даже чуть не попала под машину. Вот до чего доводит импульсивность и необдуманность! Плохо человеку, когда им в жизни руководят только эмоции! «Если рана в голове, надо пить зеленку!»

Но как бы то ни было, Рыба все-таки добралась до вокзала, впрыгнула в последнюю электричку, идущую в сторону Сокура. Счастливая и довольная, она прикатила в Сокур и впотьмах, на ощупь нашла дом Иорданских. Зайдя в темный предбанник, она пнула-таки ногой злосчастное ведро, стоявшее под умывальником. На этот раз оно оказалось пустым. Жуткий грохот раздался по всему дому. Рыба запнулась и вместе с ведром ебнулась посреди прихожей.

- Еб твою мать! Понаставили здесь всякой херни! Ходи тут из-за них, спотыкайся, как проклятый! - зачертыхалась Рыба, делая попытки в темноте найти входную дверь.

- Кто здесь шумит в пол двенадцатого ночи?! - раздался неожиданный голос Жени.

Через распахнутую дверь на Рыбу ливанул свет лампочки, и она непроизвольно зажмурилась с непривычки.    

 - Это я, Рыба, - пробубнила она, - можно к вам?

- Ну, заходи, коли уж пришла, - гостеприимно произнес хозяин - цыган.

Рыба с виноватым видом вошла в комнату, и тут же ее взгляд упал на его ебанутую мамашу, которая сидела на своем сундуке и молча тихонько рвала на себе волосы. Услышав посторонние шумы и звуки, она замерла с клоком волос в руке и громко закричала:

- Жорж! Жорж! Кто это к нам пришел? У тебя гости? Познакомь меня с ними!

- Мама, успокойтесь, пожалуйста, это мои гости, но я - не Жорж, я - Евгений. Я - Ваш сын!

- Не Жорж? — задумалась старая квочка.

- Нет, не Жорж. И перестаньте пожалуйста портить свои волосы, - с этими словами Женя сделал отчаянную попытку высвободить волосы у старухи из лап. Но тщетно. Старушенция еще сильнее сжала свои клешни и что-либо достать из них стало совсем невозможно.

- Не хулиганьте, Жорж, не безобразничайте, - приговаривала она, багровея от злобы, - не нужно со мною так обращаться.  Жорж!  Жорж!  Евгений потерял самообладание и заорал на тупую идиотку:

 - Да неужели Вы не понимаете, мама, что так вести себя некрасиво?! Прекратите уродовать себя! Совсем Вы из ума выжили!

Старуха не сразу поняла, о чем идет речь, но эмоциональный напор вышиб ее из колеи, и она молча уставилась на Евгения, не понимая, что ей теперь делать.

- Ну что Вы так на меня смотрите? - бесился Евгений, еле сдерживая себя.

- Так значит Вы - не Жорж?

- Нет, я не Жорж!

- А кто же тогда Вы?

- Я Евгений! Я же объясняю Вам. Я Ваш сын!

- А где Жорж?

- А его уже давно нет здесь!

- А у меня нет никакого сына, - дурачилась выжившая из ума старуха. - А где Жорж?

- Умер Ваш Жорж! Умер!

- Как умер?! Давно?

- Давно! Давно! Уже десять лет как умер.

- Не может быть, Вы меня обманываете! Куда вы спрятали его? Немедленно мне его верните! Отдайте Жоржа!!! Отдайте!

Евгений уже не знал, как с ней разговаривать. Он хватал как рыба воздух ртом и не мог вымолвить ни слова.

- А идите-ка Вы, мама, куда подальше! - в конце концов махнул рукой Евгений.

Старуха сидела, словно огорошенная этой новостью, не веря своим ушам, как будто эта мысль для нее была новой.

- Ну, что Вы замолчали, мама? - подтрунивал над ней Евгений.

- Жорж! Жорж! Милый мой Жорж! На кого же ты меня оставил?! - выла шизофреничка.

- Мама, ну он же давно умер! Что Вы так удивляетесь?

- Как?! Как давно? Не может этого быть!

- Ну, не придуривайтесь Вы, он десять лет как уже умер! - отмахнулся от нее Евгений. Старуха молчала. В комнате наступила подозрительная тишина.

Евгений обернулся и воззрился на старуху. Она сидела на своем сундуке, прикрыв лицо руками, и беззвучно рыдала.

- Мама, что с Вами? - одернул ее Евгений

- Жорж! Жорж! Почему вы от меня это так долго скрывали? - упрекала его старуха.

- Что мы скрывали?!

- То, что он умер десять лет назад!

- Да никто от Вас этого не скрывал! Вы ведь и сами его хоронили! Своими руками!

- Не может этого быть!

- Как не может? Может! Я еще тогда молодым был. А теперь вот уже вся голова в седых волосах. А тогда у меня все волосы еще были черные. Я сам все это помню.

- О!... Горе-горе-горе..., - выла как заведенная бабка. - Горе мне, горе горькое - е-е!!! - Бабка залилась беззвучными рыданиями и завалилась на свой топчан.

Евгений было вздохнул свободно, как вдруг на сцене появилось другое действующее лицо. Из другой комнаты в кухню вползла заспанная Ольга. На ней была мятая розовая ночнушка, волосы были растрепаны, лицо помято, а глаза посылали друг друга на хуй.

- А что здесь происходит, Женечка, что тут за шум? - пропищала она занудливым голосом.

- А, это ко мне гости пожаловали, Оленька, - радостно ответил ей Евгений.

- Гости? Да какие тут могут быть гости в первом часу ночи? Уже спать пора.

- Ну и что? Человек к нам приехал, значит, он гость. А с гостями надо проявляться соответствующе. Мы, цыгане - такой народ!

Евгений радостно хохотал, не понимая Ольгиной мрачности. Та совсем вышла из себя, выскочила из комнаты, громко бабахнув дверью. Евгений еще больше захохотал над своей психованной инфантильной женой. Из-за двери доносились рыдания, вопли и причитания:

- Боже мой! Да что же это делается-то такое?! Это квартира или цыганский табор? И связалась же я с этим цыганом! Не дом, а проходной двор какой-то!

Евгений реагировал на это весьма спокойно и даже весело.

Рыба ошарашено смотрела на эту семейную сцену, не зная, что теперь дальше делать: уходить, мирить супругов или просто ничего не делать и завалиться спать?

- Да, не обращай внимания, покричит-покричит и перестанет, - успокаивал ее Евгений. - А ты лучше вон полезай на полати и ложись спать. А с утра поговорим. Лады?

- Лады... - бессмысленно прошептала Рыба и полезла наверх, на полку над дверью.

Бабуся уже тоже успокоилась и тихонечко шубуршала своими клешнями в своей одежде. Очень ловко, на ощупь, она выискивала в ней вшей, а потом давила их своими страшнющими ногтями.

- Ой! Что это такое? - с испугом спросила Рыба у Евгения, показывая на бабку.

- А, да это она вшей у себя выискивает, - отмахнулся он. – Видишь, как ловко у нее это получается! Еще с войны сноровка осталась!

- А откуда у нее вши? - с ужасом спросила Рыба. - Сейчас же вроде бы уже нет войны!

- Да это ты же сама наш адрес хиппарям дала.

-  А причем здесь хиппари? - не въехала Рыба.

- Да при том, что они тут к нам целое нашествие устроили. Пока тебя тут не было, они к нам пришли. Целую неделю тут жили. Я на них все свои последние деньги ухлопал. Попробуй, такую ораву прокорми! Ольга сильно бесилась против них. А в конце недели выяснилось, что у них оказывается вши.

- Вши? - вытаращилась Рыба. — Но ведь те хиппари, которым я давала ваш адрес, жили в приличных условиях и не могли иметь вшей!

- А это не важно! Они дали наш адрес тем, у которых они были. И они пришли к нам. И вот теперь у нас всех вши завелись. Особенно у Дианки. Ольга взбесилась из-за всего этого и запретила кому-либо у нас появляться.

- А! Так вот почему у Вас так тихо и пусто!

- Ну, в частности и из-за этого тоже..., - сконфуженно произнес Евгений и вдруг замолчал...

«Что-то здесь не то! - просекла Рыба. - Чего-то он недоговаривает».

Неудобную заминку в разговоре прервала Ольга. Она высунулась из двери и опять напала на Евгения:

- Женя! Мы пошли спать! А ты - как хочешь! - демонстративно выкрикнула она и с Дианкой под мышкой поперлась спать. Дверь бабахнула в последний раз. За стеной послышалась мышиная возня, какие-то разговоры, а затем все смолкло и стало тихо.

Евгений молча пожал плечами и как побитая собака осторожно стал пробираться в комнату в надежде найти приют на каком-нибудь диване.

- Что ты сюда пришел?! Тебя сюда не звали! Какого черта ты опять здесь?! - послышались воинственные крики из-за двери.

- Оленька, подожди, не спеши, я ведь как-никак все-таки хозяин в этом доме, - миролюбиво увещевал он свою неуемную женушку.

- Ну и что! А я - хозяйка! И ты сюда не лезь!

- Но ведь я хочу спать!

- Я тоже хочу, и Дианка тоже. А ты не даешь

- Оленька, я тебя тревожить не буду. Я вот тут отдельно от тебя на диванчике прилягу. А если хочешь, даже на полу. Я тебе мешать не буду!

- Ну ладно уж, так и быть, ложись вот тут на полу. А нас не трогай! - воинственно произнесла Ольга и завалилась сама дрыхнуть вместе со своей дебильной доченькой.

Некоторое время еще слышалась какая-то возня, капризный голос ебанутой Дианки, а потом все стихло. Бабуся так и заснула с убитой вошью в руке.

Ночная тишина нарушалась тиканьем часов, трелью сверчка да равномерным похрапыванием бабуси. Рыба погасила свет и долго думала, глядя в темноту ночи:

«Странное это дело - семья. Все наперебой твердят, что в ней счастье, что когда двое человек живут вместе, то им должно быть как-то особенно хорошо, а на самом деле все получается совершенно по-другому. Муж с женой постоянно грызутся, постоянно кто-то кого-то бьет или ругает. Кто-то пропивает деньги или ходит «налево». И никакой идиллией там совершенно не пахнет. Как все-таки отличается то, что люди мечтают о семье, и то, что есть на самом деле! Почему же все происходит именно так?»

Это противоречие поставило ее в тупик, и она стала мучительно размышлять над ним. «Почему? Почему? Почему?» - вертелось в ее голове. - Почему люди говорят одно, а делают совершенно другое?»

Рыба стала вспоминать свое детство, всех людей, которые ее окружали, родственников, и думала: «А было ли у кого-нибудь из них какое-то счастье?» И ни у кого его она не могла припомнить. Вот вечно грызущиеся бабка с дедом. Их разнимает их сынок, дядя Дима. Дед говорит свое последнее мужское слово. Бабка грозится, что отравится уксусом. Дед говорит: «Ну и травись!» И она хлещет 70%-й уксус «из горла». Потом месяц лечится в больнице. Долго мучается и страдает после этого. Месяц семейство «отдыхает» от скандалов.

Вот мамаша, которая нетерпеливо отвечает отцу: «Ну и не буду гладить тебе штаны!» И швыряет их ему в лицо. Вот тетя Маруся, которая живет с безногим мужем-пьяницей. Муженек напивается, приползает «в дрязину» пьяный, ругается, требует денег и бьет ее, ковыляя за нею на «култышках». Потом засыпает беспробудным сном, а под утро обсирается себе в штаны. Вот тетя Оля, подруга матери. Она «тащит» на себе двоих близняшек. Муж только пропивает свою зарплату, сидит у нее на шее, требует еще денег и приходит потихоньку в состояние, совсем не похожее на человеческое.

И, наконец, сама мать теперь, решившая, что жить без семьи ей будет гораздо спокойнее, чем с семьей. Живущая в одиночестве.

«Где это, обещанное счастьице? Кто достиг его? У кого оно было? - размышляла Рыба. - Ромео с Джульеттой? Так они умерли молодыми. Неизвестно, что бы было, если бы они жили вместе всю жизнь. Наверно бы так же всю жизнь ругались как бабка с дедом. Грей и Ассоль? Про них тоже написано только до момента их встречи. А дальше как будто специально умалчивается обо всем этом. Почему не пишут об их совместной жизни? Почему у всех сказок конец сразу после свадьбы? А потому, что дальше ничего и нету: лишь грызня двух эгоистов. Только и всего!»

Мать просто обманула Рыбу. Обманывала постоянно, систематично. Для того, чтобы дочь повторяла точь-в-точь одни и те же ошибки матери и обрела точно такую же несчастную судьбу, как и она.

На память Рыбе пришел еще один эпизод из ее детства. Она стоит у закрытой двери в кухню, где уединились поганая и ее подруга с работы. Рыба тихонечко стоит и подслушивает, о чем идет речь. Поганая рассказывает подруге, как плохо живется в семье, как тяжело выносить все занудства мужа, как почти все ее мужья пили и вымазживали из нее деньги. Рыба вслушивается во все эти откровения и с жадностью «наматывает их себе на ус». Вдруг резко распахивается дверь, и на пороге появляется поганая и с разгону наскакивает на Рыбу:

- Ой! А ты что тут делаешь?

 Рыба в растерянности не знает что сказать. Мямлит.

- А, так ты подслушиваешь! - еще больше расходится погань. - А ну-ка, марш отсюда!

И Рыбу запирают одну в комнате. Она делает еще несколько попыток начать подслушивать, но все бесполезно: поганая нарочно выходит из кухни и прогоняет ее каждый раз.

Рыба сидит и размышляет: «Почему же меня не пускают в их компанию? Они что-то от меня скрывают. Но что? Вот ведь вопрос. Вот вырасту большая, и тогда от меня уже никто ничего не скроет!» Конечно! Никто уже от нее не спрячет правду жизни. Потому что тогда жизнь сама уже предстанет перед ней, так сказать, «во всей своей красе». Но до этого с нею очень хорошо поработает ее матушка, втемяшивая в ее тупую башкень идиотские мыслишки о счастьице, убогом, ебанутом, которые, в конце концов, и приведут ее к семейному болоту. И выбраться из него самой ей просто не хватит ни сил, ни ума. А пока... Поганая закончила секретный разговор с подругой и, открыв дверь кухни, громко произнесла:

- Ну да ладно, пойду я ребенка добру учить. Она у меня растет. Надо не пропустить это время. Я же ведь ей счастья, добра желаю!

Погань улыбнулась старыми гнилыми зубами и направилась к своей любимой доченьке. Она специально скрывала от нее всю правду жизни, весь свой реальный жизненный опыт. Горький, неприятный, даже отвратительный, но, тем не менее, очень полезный. А вместо правды жизни она втемяшивала дочери в башку свои дебильные представленьица о «принцах», «рыцарях», «идиллии» и прочей ахинее. Все это она делала для того, чтобы заставить-таки свою любимую доченьку быть исправной домработницей, био-машиной для размножения «пушечного мяса» и хорошей «ломовой лошадью», которая пашет «на дядю». Но как ее добровольно заставить делать все это? А надо ее чем-то приманить, как зверя в западню приманкой. А приманка эта - суть втемяшивает в мозги дочери. Сама знает, что в семейке хуево, а дочери дудонит: «Счастье, счастье, счастье!» И та тупо во все это верит. И все же таки заводит семейку. А когда расчухает, какое же это все за-падло, то ей уже другие «песенки» припасены: «Так надо, так у всех, так положено, терпи, а воз свой вези» и все в этом же духе. И дура упирается до самой смерти! И детишек своих этому же «добру» учит. И так из поколения в поколение передается эта «собачья чушь». И люди послушно рожают и воспитывают новых рабов. А те - новых и те то же. И так - до бесконечности.

Но никто из этого стада никогда не задает себе вопрос: «А кому же все это надо?» Если бы хоть кто-нибудь задался этим вопросом, тогда он бы увидел, что во всем, чему каждая мать учит свою дочь, имеется своя, так сказать, идеология. И она выгодна не самой погани, т.к. и она сама же страдает от всей этой херни, а тем, кто старательно поддерживает эту идеологию. И этим как раз разнимается Брежнев. Совместно. С КГБ. Но КГБ - это просто глаза, которые за всем следят, а реальной действующей силой в этой игре является поганинское воспитание. Оно втемяшивается в мозги людям через идеи «любви, добра, долга, счастья» и тому подобной ахинеи. А результатом этого является безукоризненное подчинение человеко-роботов целям и задачам Брежнева. Причем здесь все так хитро устроено, что даже сама погань не подозревает, что она является тупым орудием в чьих-то руках. Она просто тупо действует, как заведенная машина. А машине совсем не обязательно знать, что она является машиной. Главное, что она исправно работает и выполняет свою функцию. А в чьих интересах она действует - это уже не ее проблемы!

 

А что же Брежнев, на которого она работает? А он уже конкретно знает, что ему нужно. Ему нужно, чтобы людская масса подчинялась ему. Как это сделать?

Для этого могут использоваться разные формы, но суть их одна - создать закон для толпы и заставить эту толпу подчиняться Брежневу.

Крепостное право, где женщин выдавали замуж насильно, сменилось информационными цепями мамочкиных мечтаньиц о семейном счастьице. Вместо рабства физического человека завлекли в рабство информационное. А оно - более тонкое, изощренное и почти невидимое. Опасность его в том, что завнушенный человеко-робот думает, что он свободен, и что все, что ему внушили, является им самим. И поскольку раб не видит своих цепей, он думает, что он свободен. А поэтому он не может вырваться из своего рабства и даже не думает о том, что из него надо вырываться. На этот счет есть одна очень интересная притча. Жил-был черный маг. И все было бы ничего, если бы не одна маленькая неприятность: овцы постоянно разбегались от него в разные стороны. Их постоянно приходилось загонять в загон, охранять собаками, постоянно присматривать, чтобы ни одна овца не пропала. И так намучился этот черный маг, что решил, в конце концов, найти способ сделать так, чтобы овцы слушались его и уже больше никогда не разбегались, даже если он уберет забор.

И вот этот черный маг долго думал-думал, как же помочь своей беде и, наконец – таки, придумал. Он внушил овцам, что они свободны и счастливы. И что им никуда разбегаться не надо. И, в конце концов, овцы таки и поверили ему. Они вдруг стали довольные, потому что они верили, что они счастливы, и никуда не стремились разбегаться. Все было то же самое: местность та же, собаки те же, загон тот же. Вернее загон уже им был не нужен. Но вот овцы были совсем другие. Они уже не стремились никуда убежать. Потому что они думали, что они уже свободны, и ничего им менять в своей жизни не нужно. И поэтому овечки стали спокойными, послушными и больше никуда не разбегались. И черный маг дико радовался своему ловкому трюку. Ему теперь не нужно было сторожить овец, не нужно было бояться, что они без него разбегутся. Овцы и без этого были послушными и спокойными.

Вот точно так же с нами поступает и наша мать. Она внушает нам, что в том образе жизни, который мы ведем, и есть счастье. И все люди, как послушные овцы следуют одним и тем же путем: институт-семья-счастье. Потому, что их завнушала их мать. Она так же, как черный маг, заставила их верить в то, что они свободны и счастливы. И они радостно исполняют ее злую программу. Вот оно: величайшее зло на всей Земле! Это информационные цепи, клетка в мозгах идиотов, которая не дает им быть свободными.

Многим людям со всех сторон внушается : «Вы живете в современном обществе! Вы свободны! Вы вольны делать то, что хотите! Вокруг Вас - демократия!»

Выпускникам школ внушают: «Вы можете идти куда хотите! Перед вами открываются все пути, все дороги. Выбирайте любую, какую хотите!»

Но, не тут-то было! Если человек начинает делать то, что не идет в согласии с общей мышиной программой, то все это сразу же пресекается на корню!

Кто-то хочет стать отшельником, кто-то - проституткой, кто-то хочет жениться на «голубом» или на «розовой», кто-то хочет быть бродячим музыкантом, кто-то - хиппи, кто-то - панком, кто-то хочет завести пятьдесят котов, кто-то - мужской гарем. Кто-то всю жизнь хочет лазить по горам или плавать с аквалангом, летать на параплане и т.д.

Но все это не берется в расчет. Это идет вразрез с общественным маразмом. Это никак не связано с построением коммунизма, защитой Брежнева и прочей ахинеей. Монах, ушедший в монастырь, хиппи, путешествующий по трассе, проститутка, живущая в свое удовольствие, непригодны для целей общества и, поэтому, они даже опасны для него. Ведь если таких нестандартных людей будет много, то они будут подавать, так сказать, «дурной пример» всему остальному человеко-стаду. И оно может не захотеть «тянуть лямку». А что тогда будет делать Брежнев? Не впрягаться же ему самому в упряжь! Он хочет жить так, чтобы ему было хорошо. И поэтому он должен держать толпу «в узде». А что нужно для этого сделать? А надо настроить всю остальную толпу так, чтобы ей уже не хотелось быть такой, как хиппи, монах, педофил или гейша. А как этого добиться? Надо настроить всю остальную толпу, так ее завнушать, чтобы каждый думал, что таким быть плохо. Чтобы вся толпа думала, что любое отклонение от «нормы» является чем-то странным и даже ненормальным. А что для толпы норма? Норма - работать на дядю Брежнева. Значит, если ты работаешь на него, «тянешь лямку», так сказать, значит, ты - «хороший мальчик». А чуть ты как-то отклонился от общей «нормы», - ты уже «бяка», «плохой мальчик». Информационное рабство! Зависимость от оценки идиотов и полное рабство! Тянешь лямку -«молодец», «хороший мальчик», «так держать!», не тянешь — «плохой», «никчемный», «дурак».  А некоторые особо завнушенные дураки, когда видят нестандартных людей, даже хотят и убить их.

В древности проституток побивали до смерти камнями. А как часто старперы в сердцах кричат: «Эх, пристрелил бы я вас всех! Гады!» Вот что значит - человек завнушен, несвободен, идиотичен, дурен. Он готов и других уничтожить и сам вымереть, лишь бы отстоять свои принципы. Свои цепи, свои кандалы, которыми его сковали со всех сторон. И закозлили. Сделали честным- безотказным быдлом. Му-у-у!!!

Чтобы человеку было хорошо, он должен отказаться от всех своих принципов, от всех дурацких установок, от желания быть «хорошеньким» в чьих-то глазах. Он должен опираться на свои собственные реальные желания и ощущения. Если человек реально чувствует, что ему тухло, когда он работает на заводе, а хорошо тогда, когда он отдыхает, то он и должен следовать своему ощущению. А кто и что про него скажет - ему должно быть абсолютно на это наплевать! Он должен просто жить для своего удовольствия, а не для того, чтобы быть «хорошим мальчиком». Вот тогда ему будет по-настоящему хорошо-о-о!!!

* *             *

- Женя! Женя! Вставай! К нам лезут воры!

Старая маразматичка стала долбиться в дверь спящего семейства.

- Что?! Какие воры? - не понял спросонок Евгений. Взлохмаченная шевелюра и помятая физиономия создавали в нем ощущение дремучести и запущенности.

- Женя! Женя! Они уже дверь выламывают! Они ногами ее пинают!

Евгений подошел к двери и прислушался. В нее кто-то тихо постучал.

- Опять! Опять! — закудахтала старая маразматичка. — Вот видишь, я же говорила!

- Да Вы что, мама, это же обычный стук. - Вы совсем с ума сошли?!

- Ну почему мне никто не верит? Ну почему Вы надо мной смеетесь?!

- Да ну Вас, мама, к чертовой матери! Вы несете просто какой-то бред!

Евгений еле сдерживался, чтобы не начать тузить старую маразматичку. В конце концов, он махнул на нее рукой, развернулся и пошел открывать дверь.

На пороге стояла «сладкая парочка». Высокая черноволосая смуглая женщина лет тридцати восточной национальности и коренастый мужчина со светлыми волосами чуть моложе ее и ниже ростом.

- О! Кого я вижу! - обрадовано воскликнул Евгений, но тут же осекся, как будто подумал о чем-то плохом. А затем, сделав вид, что ничего не случилось, с ледяной маской на лице пропустил гостей в дом.

- Проходите! Проходите! Очень будем рады вам! Какими судьбами? - расшаркивался он.

- Да вот, соскучились! Давно тебя не видели! - радушно произнесла женщина. Это была Света Баседбаева.

Жене польстило это высказывание.

Мужчина приветливо улыбнулся, его сальные глазки забегали, изучая всех присутствующих. Увидев Рыбу, он заинтересованно оглядел ее.

- Александр Холмогорцев, - представился он. - Поэт.

- А меня зовут Рыба, - расплывчато произнесла хиппушка. - Бешенный Сов.

- Что? - не понял тот.

- Да, ее так зовут, Рыба, - вмешался в разговор Евгений, спасая положение, - она вообще-то хорошая девчонка. Песни хорошо поет.

- А, песни, это хорошо, - немного ошарашено произнес он и замолчал.

- А вы проходите, гости дорогие, - суетился Евгений, - мы только вот пока еще не встали, но это не беда!

Тут из комнаты высунулась заспанная физиономия Ольги и пробуравила:

- А что тут происходит? Кто это у нас?

- Оленька, это Света и Саша..., - вставил было Евгений, но тут же осекся и насупился.

- А! Саша! - кокетливо произнесла Ольга. - Подождите, я пока еще не готова! Одну минуту.

Ольга закрыла дверь в свою комнату. За ней послышалась какая-то возня, шорохи и через пять минут хозяйка вновь появилась перед гостями при «полном боевом параде». На ней было надето светлое ситцевое платье, сшитое в стиле «прощай молодость», но с глубоким вырезом, через который виднелась тощая, похожая на стиральную доску грудь. На голове у нее была прическа в духе «взрыв на макаронной фабрике». На ушах болтались бежевые пластмассовые белые клипсы, на шее - бабушкины бусы из хрусталя. В довершение всего ансамбля на ногах у нее были высокие «копыта» на квадратных каблуках, физиономия раскрашена голубыми тенями и красной помадой, а приторным запахом духов «Красная Москва» от нее разило за километр.

- А вот и я! - радостно воскликнула Ольга, призывно глядя на белобрысого гостя. Евгений ревниво передернул плечами:

- А ты куда это так вырядилась?

- Как куда? У нас, как-никак, все-таки гости в доме! - парировала она.

-  Что-то ты никогда так раньше при гостях не наряжалась, - упрекнул он ее.

- Ну и что, а вот теперь взяла и нарядилась!

- Воспитал я тебя на свою голову! - взбесился он. - Ты была такой скромной, забитой, такой тихой. Я нарадоваться не мог, что у меня такая хорошая жена. А теперь из тебя вон что получилось.

- А что тут такого особенного? Я же хочу красиво выглядеть при гостях!

             - Интересно, как бы ты выглядела у себя там в тайге, из которой я тебя вывез?

- А зачем об этом думать?

- А затем, что я тебя из твоей глуши вытащил, из комсомолочки забитой тебя человеком сделал, а ты налево и направо гуляешь!

- А я не налево и направо, а всего один раз с Сашей, - выпалила Ольга и тут же заткнулась и сконфузилась.

- Ага! Вот ты и проговорилась, тварь! - взбесился Евгений. - Попалась, птичка!

 Зеленый от ярости, вне себя от гнева, он стал искать, что потяжелее в комнате.

- Это не я! Я не виновата! Он сам первый начал! Он ко мне пристал! - оправдывалась блудница, инстинктивно ища то, за что бы спрятаться.

- Не ври! Курица не захочет - петух не вскочит! - орал Евгений, хватая в руку скалку.

Тут в ситуацию вмешался Александр:

- Послушай, Женя, ну с кем не бывает. Ведь главное - это же не это...

- Это не главное? А ты вообще сиди и помалкивай! Получил свое и радуйся!

- Послушай, Женя, но ведь это же не мужской разговор. Это ведь все формальности...

- Подожди, я пока с ней разберусь, ты меня не отвлекай, пожалуйста, - оборвал его Евгений и

повернулся к Ольге.

Она к тому времени уже успела прошмыгнуть к двери и уже была готова к бегству. Сейчас она больше была похожа на затравленного зверя, а не на красотку, настроенную на флирт.

Евгений бросился за ней, размахивая скалкой, как шашкой на скаку. Ольга как запуганная мышь бросилась наутек и понеслась по огородам в развевающемся светлом платье.

- Стой! Стой! Неверная жена! Стой, кому говорю! - орал как бык вслед ей Евгений.

Но бежать за ней он не решился, чтобы не опозориться перед соседями.

А Ольга скакала и скакала по огородам, пока не влипла в крапиву. И не зная как вернуться назад, она так и осталась стоять среди зарослей, боясь вернуться домой, пока не стемнело. Евгений вернулся в дом, закрыл за собой дверь и опрометью бросился в свою комнату.

Тут в дело вмешалась Светлана. Пока шла вся эта нелепая сцена, она согрела чайник, сделала заварку, нарезала щербет. Прямо как у себя дома. И теперь она подошла к Евгению, который заламывал себе руки, стоя у окна, нежно обняла его и пропела:

- Не стоит расстраиваться из-за пустяков! Это все мелочи жизни! Если из-за каждой из них переживать, то когда же тогда жить?!

- Что?.. - рассеянно глядя на нее и думая о чем-то своем, произнес Евгений.

- Пойдем пить чай! Вот что! - повелительно и нежно произнесла Светлана.

- Какой чай? - ни во что не врубался идиот.

- Обыкновенный цейлонский, - рассмеялась ведьма, - тот, что ты нам недавно заваривал.

- Да мне не до чая.

- Если так много из-за ерунды переживать, то и жизни не хватит, а когда же жить?

- А жить - это значит переживать! - спорил идиот.

- Нет! Жить - это значит наслаждаться, - радостно возразила гостья. - Пусть страдают и переживают другие. А мы будем наслаждаться, радоваться и пить чай! Пойдем! Пойдем! Потом будешь переживать!

- Когда? - механично переспросил он.

- А в следующем перерождении! - радостно рассмеялась ему в лицо Светлана. - Пошли! И тут же схватила его за руку и потащила за собой на кухню.

Размякший от ее женского обаяния, он по инерции поплелся за ней как телок на привязи. Все в его жизни было механично. Механично он ревновал. Потому что ему какие-то дураки внушили, что нужно ревновать. Механично он размякал от женского внимания. Механично бесился, и все он делал как тупая заведенная, запрограммированная машина.

Нажми на кнопку - получишь результат.

И твоя мечта осуществится.

Нажми на кнопку – ну что же ты не рад?

Тебе больше не к чему стремиться!

Евгений сел за стол и тупо уставился в чашку с чаем. Его длинные патлы свесились и чуть ли не заваривались в чаю.

- А ты что стоишь в сторонке? - приветливо улыбнулась Светлана Рыбе. - Иди к нам! Чай пить.

Рыба неуверенно прошла к столу и тихонечко села в уголочке. Во всех ее движениях сквозила мамкина закозленность.

Все скучились у стола и стали наворачивать щербет, чай и печенье. Холмогорцев жадно, с большим аппетитом наяривал здоровые куски, похотливо поглядывая то на Светлану, то на Рыбу. Евгений был «ни жив, ни мертв».

- Да не переживай ты так, Евгений, все это пустяки, как говорится, дело житейское, - стала заботливо уговаривать его Светлана, - ничего в этом страшного нет.

- Да?.. Вам легко говорить. Я ее из грязи вытащил. Из комсомолочки забитой человеком сделал. А она вон как мне отплатила! У! Сволочь проклятая!

- А что в этом плохого? Иногда это даже полезно! - с хитрой улыбочкой вставил Саша.

 - Ну, ты знаешь, глупостей-то мне не говори.

- А что, с тобой никогда что ли такого не было?

- Ну, было, по молодости. Но ведь это было давно...

- И неправда! - добавила Светлана, и они вместе с Александром весело расхохотались.

- Не смейтесь надо мной. Она-то ведь уже не молодая. Разбесилась под старость лет. Приспичило ей, видишь ли!

- Ну и на здоровье! - радостно продолжил Александр. - А ты вот возьми и тоже куда-нибудь на сторону пойди, поразвейся. А?

- Ты что, смеешься надо мной что ли? Ишь, чего удумал! Я - налево, она - направо, а что же у нас за семья такая будет? И что мы тогда детям своим скажем? Будьте такими же, как мы?

- А почему бы и нет? Это же ведь все - условности, а на самом деле человек полигамен. И в древности были даже ритуальные групповые сношения, называемые «оргиями». Это только теперь человека загнали в жесткие семейные рамки. А раньше ведь такого не было!

- Ну и что ты мне предлагаешь? Стать под старость лет развратником?

-  Лучше поздно, чем никогда!

- Ну, знаешь ли, мне нужно об этом хорошенько подумать, - ответил Евгений и серьезно задумался.

- А что думать-то? Не думай - действуй! - радостно вставила Светлана. - Пока ты будешь думать, уже вся жизнь пройдет.

И тут она стала напевать известную блатную песню. А Александр ей весело подпевал:

- Морали плести излишне,

И мне моралистов жаль.

Другой насладится трижды,

Пока ты плетешь мораль.

 Так не надо плести морали,

А удачу сумей схватить.

 Быть добрым смешно сегодня.

Беспощадным ты должен быть!

Допев веселые строки, парочка радостно расхохоталась. Евгений сидел мрачный и что-то обдумывал. Рыба радостно уплетала щербет и запивала чайком. Ей было совершенно непонятно, почему Евгений переживает, и она даже не думала ему помогать. Ее больше интересовал Саша Холмогорцев и то, как он заинтересованно посматривает на нее. Все ее мысли были недалекими, тупыми и сразу отражались на ее тупом ебальнике. Не успели гости допить чай, как вдруг в дверь постучали.

- Кого еще там нелегкая несет? - недовольно пробурчал Евгений.

 Дверь распахнулась без приглашения и на пороге показались Прист и Киса.

- О! Какими судьбами?! - радостно соскочила с места Рыба и бросилась к своим друзьям

- О! Рыбуля! Как мы рады тебя здесь видеть! - обрадовались «пиплы».

Тут Рыба выкинула свой коронный финт. Поскольку ближе всего к ней оказался Прист, то она подбежала к нему и обняла его за шею. Прист размяк от женского внимания и тоже нежно обнял Рыбу. И тут она внезапно поджала ноги и повисла всем весом у него на шее. Тот не ожидал такого подвоха и со всего маху наебнулся на пол вместе с Рыбой. На полу возникла свалка. Места было мало, и Киса, запнувшись о катающихся, тоже шмякнулся вповалку на них. Рыба истошно заорала, придавленная сверху двумя здоровыми тушами:

- О-ё-ё-ё-ёй! Вы мне хребет переломаете! Сволочи проклятые!

- А кто все это начал? Я что ли? - оправдывался, вставая, Прист.

- А вы вообще зачем сюда пожаловали?

- Наташка выгнала - вот мы сюда приехали.

- А че выгнала-то?

- А! Захочешь подраться - причину найдешь! - махнул рукой Прист. - Наташку не знаешь что ли?

 Тут воспрянул Евгений.

- А! Проходите - проходите, ребята! Рад вас видеть! - гостеприимно раскланялся Евгений.

Хиппари прошли в комнату и без приглашения уселись за стол.

- Чаю хотите? - суетился Евгений - А у меня еще и щербет есть. А еще варенье припасено.

-  У-гу! - немногословно отвечали хиппари, бесцеремонно зажевывая здоровые куски щербета.

- Варенье?  И варенье тоже давай! Все съедим.

Киса отламывал самые здоровые куски хлеба, намазывал на них варенье прямо руками и заглатывал их, не жуя. Его прожорливый рот жадно хватал еду. Он даже и думать не хотел о своих «ближних». Прист тоже не отставал от своего товарища. Намешав в стакан с чаем добрую порцию варенья, он выхлебал его залпом и закусил приличным куском щербета. По окончании «трапезы» Киса смачно отрыгнул и вытер мокрый рот рукавом своей тельняшки.

Женя и глазом не успел моргнуть, как все его немалые запасы были уничтожены одним махом. Остальные гости остались голодными и довольствовались чаем с сахаром и простым хлебом. Все были недовольны наглой выходкой хиппарей, но открыто выразить свои чувства не решался никто. Все делали вид, будто ничего не произошло.

Киса и Прист лениво оглядели всех присутствующих. Особого интереса у них никто не вызвал. Разухабистая парочка схватила гитару, висевшую на стене и забабахала лихую заводную песенку:

-  Долго надо мною все глумились,

Я теперь над всеми поглумлюсь.

Долго в жопе черти гоношились,

И теперь другим я становлюсь.

Прист лихо фигачил на гитаре, а Киса завывающим голосом продолжал петь, обращаясь к Рыбе:

- Долго черти в омуте водились.

 Глупою тихоней ты росла.

Поебень тебя с ума сводила.

Это все - морковка для осла!

Что шагает к пропасти так смело,

 За «приятным» тянется ишак.

 Разобраться в этом ты сумела ль?

 Ведь до бездны остается шаг.

Рыба поняла, что вопрос задается ей, но даже не знала, как на него среагировать, и тупо сидела и молчала, мотая башкой из стороны в сторону. Киса глумливо щелкнул у нее пальцами перед ее тупой пачкой и продолжил петь истошным надрывным голосом:

- Долго надо мною все глумились.

Я теперь над всеми поглумлюсь.

Долго в жопе черти гоношились,

И теперь другим я становлюсь.

Прист со всей мочи врезал по струнам, доигрывая завершающие аккорды. И тут одна струна лопнула и щелкнула ему прямо по лбу. Он уморно заверещал, схватился за ушибленное место и тут же выбежал из комнаты. Зрители радостно зааплодировали, радуясь такому яркому стихийному концерту.

Рыба сидела и тупо таращилась, радуясь тому, что ей уделяют внимание. Она совсем не понимала, что над ней явно и открыто смеются. Киса смолк и глумливо раскланялся под веселые хлопки публики.

- А чем мы будем еще заниматься? - с тоской в глазах, скучающим голосом произнес Прист.

- А мы будем читать стихи! - неожиданно вклинился в разговор Холмогорцев. - Фета, например, или Цветаеву.

Хиппари брезгливо поморщились.

- Ну, а если вам эти поэты не нравятся, давайте, почитаем поэзию. Нашу. Маяковского, например.

 - Че?! Какого Маяковского? Мы и сами его почитать можем. — глумливо усмехнулись Киса и Прист.

Киса с пафосом начал читать:

- Я достаю из широких штанин…

С этими словами он приложил левую руку к сгибу правой и покачал правой рукой в воздухе и продолжил:

- Дубликатом бесценного груза...

Тут все не удержались и покатились со смеху. Прист перебил Кису и стал наперебой рассказывать другое стихотворение:

- Слышите пиплы!

 это про бабу,

которая села поссать на поляне:

Расселась, раскарячиласъ!!!

Пиздищу-то расставила

Метр- на метр, как в магазине продовольственном.

Если бы я имел хер

В два с половиной метра,

Я бы доставил и себе и ей большое удовольствие!

 Все еще больше покатились со смеху. Светлана стыдливо захихикала. Киса не остался в долгу и весело продолжил:

- Слышите, а вот это про ту же бабу, но в исполнении Есенина:

 Россия!

Как пахнет мочой!

Вот женщина мочится.

Хочется! Ах, как хочется

К голой жопе прижаться щекой!

Тут уже все не выдержали и покатились со смеху из последних сил. Холмогорцев и Иорданский схватились за животы, Херман хихикал педерастическим фальцетом, а Баседбаева стыдливо закрыла лицо руками, и ее тело затряслось в беззвучных конвульсиях смеха.

Минуты две или три вся честная компания не могла прийти в себя. Херман даже выбежал в туалет, но не успел и обоссал по дороге штаны. И ему пришлось возвращаться домой, чтобы надеть сухие. Когда приступ конвульсивного смеха прошел, все вдруг осеклись и стали задумываться. Сразу же включилась личностная оценка, и все стали пугливо оглядываться: «А что же скажут обо мне другие?» - было написано на лице у каждого. Хотя конечно всем им было похуй на другого, когда они хохотали над анекдотом. Но эти завнушенные идиоты механично оглядывались друг на друга, боясь оценки и осуждения. Но хиппари абсолютно не обращали никакого внимания на оценки дураков вокруг. Они весело прикалывались над собой и над окружающими. Киса строил рожицы, а Прист тянул его за нос. Киса кривил обиженную пачку, утрируя свои чувства и деланно наигранно скулил и гундосил:

- Ой, не надо меня обижать! Я - лучший представитель человечества! Я хороший. Любите меня, пожалуйста! Инвалида! А-а-а-а!

Всем было очень смешно над выходками идиота. Тусовка буквально катилась со смеху. Все держались за животы. Но никто не задумывался, что таким «скоморошьим» поведением Киса и Прист разрушают свою ложную личность. Идя наперекор общественным предрассудкам, они разрушают всякие представления о том, каким должно быть поведение человека, что он должен вести себя солидно, важно, представительно и т.д. Хиппарям было наплевать на то, как их оценят мыши. Им даже наоборот нравилось, что их критикуют, косятся на них, показывают пальцами и т.д. Это их задорило, бодрило, конфликт с миром давал им особенную энергию, которая их оживляла и делала чем-то особенным среди стада серых бесцветных рабов-мышей. Все хиппари, панки, митьки, неформалы - это люди, которые обладают совершенно другим мышлением, иным мировоззрением. И этим они выделяются из общего безмозглого стада. И те из них, которые уже не год-два тусуются и не уходят затем в мирскую жизнь, а всю свою жизнь посвящают панку, хиппарству, митьковству и т.д., это уже настоящие люди! Одна веселая панк-группа «Инструкция по выживанию» пела в одной из своих песен:

- Я пойду в педерасты,

Панки, поэты,  монахи,

Лишь бы не нравиться вам!

Пока хиппари бесились, Рыба все время таращилась то на одного, то на другого из них и не знала, кто же ей больше нравится. Природа брала свое. И слепая скотина совсем не соображала, что же с ней происходит. Она тупо потакала своим чувствишкам, и голова у нее просто шла кругом. То она таращилась на Кису. И ей нравились его экспрессия, напор, с которыми он говорил, бесился. То на Приста. И в нем ей нравились его длинные темные хайры, тонкое чувство юмора, то, как он играет на гитаре.

В башке у Рыбы стало сильно все расплываться. Игра с гормоном стала заходить очень далеко. Но на Кисе и Присте дело не останавливалось. Рыба глазела и на зеленожопого Хермана. И даже в его дебильно-хитроватой роже находила что-то интересное и привлекательное.

А слащаво-кокетливые взгляды Холмогорцева ей говорили об очень многом. Заядлый ловелас и волокита казался ей сказочным принцем из волшебной мамашкиной сказки. Страшной сказки!

Не вызывал никаких эмоций у Рыбы только Женя Иорданский. Потому что он был седоват, староват и годился ей не то чтобы в отцы, а в дедушки.

А страшное дело в ее жизни уже началось. «Почему страшное?» - спросите вы. А потому, что инстинкт размножения - это самая сильная, стихийная и самая страшная сила, которая дана человеку. Эта сила вмонтирована в каждое живое существо на земле. Именно эта сила заставляет животных размножаться вопреки даже самосохранению. Беременная антилопа вынуждена убегать от тигра. И может гораздо быстрее других зверей стать его добычей. Самка белого медведя беременная ложится в снежную берлогу раньше остальных своих сородичей. Но если она не уйдет в горы, а выроет свое убежище где-то на равнине, где ее легко можно будет найти, она быстро станет добычей своих же собратьев, белых мишек. А, к примеру, крабы. Чтобы размножиться, они устремляются целыми полчищами из центра материка к океану в благоприятные для этого условия.

И на пути они не разбирают где, как они идут. Стихийная сила просто гонит их вперед и все! И целые стаи этих обезумевших существ выползают на шоссе и гибнут под колесами машин. Лосось, идя на нерест, плывет против течения рек, преодолевает прыжками пороги водопадов, но это еще полбеды. У воды уже притаились хищные бурые медведи, лисы, стервятники и прочие любители полакомиться лососятинкой. И многие рыбины, выпрыгивая из воды, становятся легкой добычей в лапах ловких и прожорливых охотников. А те из рыб, которые все-таки уцелевают, придя к месту нереста и отметав икру, просто умирают! Природа через них выполнила свою задачу, а значит, они уже теперь ей не нужны. Размножился - вымирай! У некоторых видов животных вмонтирована, так сказать, «долгоиграющая пластинка». Они несколько раз приносят потомство. Но суть вещей остается тот же: Размножился? А теперь вымирай!

А вот еще один очень интересный пример: самка паука «Черная вдова» съедает своего «возлюбленного» сразу же после окончания их соития. Очень редко обезумевшему ухажеру удается вовремя удрать от нее. А природа поступает в своих интересах. В пустыне, где живет эта самая паучиха, корма мало, охотиться трудно. А значит, как надо поступить? А нужно использовать имеющийся «подручный материал», например, несчастного самца. А что тут такого? Белка много. А он очень нужен паучихе на строительство новых организмов, на вынашивание потомства. А значит подойдет для этих целей буквально «все, что шевелится». Ну а самец? А что самец? Он уже размножился! А значит теперь - вымирай! Почему в брачный период, например, запрещается охотиться на животных? Потому что животные в это время беззащитны и беспомощны. Их можно легко выследить и убить. Половой гормон делает их размякшими, притупляет чувство самосохранения. Это его функция. Иначе как дикий агрессивный зверь подпустит к себе другого зверя? Никак. А что нужно для того, чтобы спаривание случилось? Надо, чтобы зверь мог расслабиться, размякнуть и подпустить к себе другого зверя. И для этого природа вмонтировала людям, зверям, всем живым тварям этот сильнейший наркотик - половой гормон. И против этой силы не может устоять практически никто. За исключением некоторых монахов, подвижников, аскетов и йогинов. Эти люди сознательным волевым усилием побеждают страшную губительную силу гормона. Лишь единицы могут совладать с этой силой. Но самое страшное, что никто из людей даже и не задумывается над этими вопросами. Все человечество живет в безграмотном, бездарном, убогом состоянии. В космосе уже состыкуются спутники, человек уже летал на Луну, изобрели атомную бомбу и много-много всякой ерунды, но в вопросе сексуальных отношений, воспроизведения потомства люди до сих пор остаются в невежественном состоянии.

Ученые путем клонирования уже научились воспроизводить овцу. Уже скрестили свинью с медузой, и получилась симпатичная прозрачная хрюшка с резными ушками. А человек до сих пор размножается старым методом каменного века. И ни у кого даже нет мысли, что что-то может быть иначе! Человек вынужден тратить лучшие годы своей жизни: молодость, расцвет сил на то, чтобы воспроизвести на свет потомство. Если овцу уже клонировали, то почему же не могут этим же путем воспроизводить и человека? Почему до сих пор женщины вынуждены рожать, делать аборты, кесаревы сечения и все остальные неприятные и опасные для здоровья вещи? Почему половая сфера до сих пор остается в таком отсталом первобытном состоянии? На это нет ответа. Просто наука еще не доросла до такого уровня, чтобы ко всему подходить с такой именно точки зрения. Поэтому люди страдают от такого невежества. И для того, чтобы человеческая машина могла что-нибудь понять и перестроиться, может понадобиться целая революция в сознании человека. Но вернемся к нашей Рыбе. Что же творилось в ее тупой тыкве?

А в тыкве у нее творился полный бардак и сумбур. Все плыло перед глазами, крышу сносило окончательно и бесповоротно. Каждый из сидящих рядом подонков казался ей сказочным принцем из мамашкиной сказки. Гормон творил свое гиблое дело. Вся сексуальная гадость била ей прямо в башку и делала ее безумной. Она и сама не могла понять, кто же ей больше всех нравится. Ведь мама ей говорила, что принц должен быть один. А здесь что? Ей нравился и Киса, и Прист, и Холмогорцев, и даже молодой идиот - Херман. «Как же так может быть? - думала про себя Рыба. - Мама мне говорила одно, я всегда думала что то, что говорит мать - это святое, я всегда обожествляла эту глупую толстую корову, а теперь что происходит? Я иду против своей мамочки! Как же может так быть?!»

Но энергия, уже хуярившая ей в башку, сметала на своем пути все социальные устои, все правила и обозначения. И одно только дикое необузданное желание размножения охватило всю Рыбу с ног до головы. Она уже напрочь забывала все то, что втемяшивала ей в голову ее тупая мамаша. Все внушения о единственности, о том, что целку надо беречь для мужа и до свадьбы трахаться нельзя и прочую мышиную ахинею. Так же, как обезумевший краб ползет к океану, попадая под колеса машин, так же и тупоголовая идиотка тупо таращилась на всех подряд проходимцев, чтобы они размножили ее. Мораль отступала перед активным натиском гормона, ломалась как карточный домик.

Вдруг на память ей пришел один странный случай из ее жизни.

Однажды, когда она находилась с Ником в Москве, ей пришлось ранним утром добираться из одного окраинного района в другой. А дело было так: Ник, как всегда, загулял, не пришел ночевать, оставив Рыбу у своих друзей. А на утро раздался телефонный звонок в половине пятого:

- Рыба! Немедленно выезжай ко мне! Бери все деньги и кати на хату к Маме Ире, - бешено орал в трубку Ник.

- Что? Зачем? - спросонок лопотала Рыба. - Ничего не понимаю!

- Потом поймешь зачем! Ничего сейчас не спрашивай! Просто бери и выезжай! Слышишь? Если ты меня любишь, то ты должна приехать немедленно ко мне! Мне сейчас нужна твоя помощь! Слышишь?!  Мне плохо!

- Да-да! Конечно-конечно! - судорожно затараторила Рыба. - Я сейчас же выезжаю!

Стоило только нажать на известную кнопку, произвести определенные манипуляции - и машина поехала. Рыба вырвалась как безумная и понеслась со всех ног к своему «благо-неверному». Выскочив на безлюдное шоссе, она помчалась по нему, рассчитывая по пути поймать машину и за любые деньги добраться к Нику. Через добрых сорок минут на дороге появились драные сине-фиолетовые жигули.

Рыба как сумасшедшая отчаянно замахала руками. Водила стал тормозить. Но Рыба не сразу врубилась, что происходит, и чтобы не упустить машину, выскочила на проезжую часть прямо под колеса машины.

- Дура! Сумасшедшая! Идиотка проклятая! - обрушил на ее тупую голову град ругательств выскочивший из машины водитель. - Ты что, хочешь, чтобы я из-за тебя сел?

- Нет, мне просто срочно добраться нужно! - жалобно проскулила Рыба. - Там человеку плохо! Ему срочно нужна моя помощь!

- Человеку? Помощь? - устало отер пот со лба водитель. – Ну, тогда садись, так и быть! Рыба плюхнулась на переднее сиденье и машина тронулась

- Ну, ты и сумасшедшая! - продолжил разговор водила. - Хорошо, что я уже тормозил, а то так бы мог и сбить тебя. Рыба пришибленно молчала.

Я таких как ты отродясь не видел! - пробурчал водила и стал рыться в «бардачке».

Через добрых пять минут титанических усилий он извлек из него карту и стал внимательно разглядывать ее на ходу.

- Ой! А что Вы такое смотрите? - заинтересовалась Рыба.

- Да так, смотрю как лучше проехать, - с хитринкой в голосе произнес водила, - чтоб быстрее получилось.

- А!? Ну, Вам виднее, наверное, - радостно пролепетала Рыба.

Только теперь она заметила, что ее попутчик - молодой паренек совсем не дурной наружности. Это ей немного импонировало, но она тут же себя одернула: «Как ты смеешь заглядываться на других мужчин?! Там же Нику плохо! Ты должна ехать немедленно его спасать!» Рыба тупо уставилась на дорогу, совершенно не понимая, куда же она едет.

Через некоторое время она стала замечать, что урбанистический пейзаж окончился и машина едет в какое-то захолустье. За окном замелькали деревенские домики, сараюшки, туалетики. По улице чинно и важно разгуливали хрюшки, козы и коровы. Один петух чуть даже не попал под колеса. Ну, ничем не умнее Рыбы! А куда мы едем? — беспечно спросила идиотка.

- Подожди-подожди, - уверял ее водила, - я посмотрел по карте, я тут хорошо знаю дорогу. Скоро мы будем на месте! Так как мы едем короче.

«Ну, раз короче, значит, я быстрее попаду к Нику, - подумала идиотка, - значит все нормально!» И продолжала спокойненько сидеть.

Вскоре кончилась и деревня, и началась какая-то пустынная местность. Дорога стала заросшей, неезженной, машин на ней не было вовсе. Вдалеке виднелось кладбище. И только в этот момент Рыба стала серьезно задумываться: «А куда же меня везут?» И тут к ней в душу стало проникать леденящее чувство страха. И она догадалась только теперь, в самый последний момент, что приехал этот парнишка сюда совсем неспроста... Сердце у несчастной дуры ушло в пятки. «Что теперь делать?» - с ужасом думала она. Но что-либо делать в этот момент было поздно.

А машина тем временем уже подъезжала к концу дороги, которая упиралась в кладбище. Шофер начал тормозить.

- Куда мы приехали? Разве это Москва? - в ужасе и отчаянии вскричала Рыба.

Вместо ответа шофер начал расстегивать одной свободной рукой свою ширинку. Рыбе стало дурно от этого зрелища.

- Что вы делаете? Зачем? — с ужасом и отчаянием вскричала Рыба,

- Подожди-подожди, - шептал одуревший от похоти идиот, - ты главное не торопись! Тебе понравится, вот увидишь.

И уже в последнюю очередь нажимая на педаль тормоза, водила торопливо доставал из штанов свою торчащую дубинку. Не успела машина затормозить, как ошарашенная всем увиденным Рыба стала выпрыгивать из нее.

- Стой! Стой! Погоди! - хватал ее за ногу обезумевший от дури страдалец жизни половой. - Ты не пожалеешь, это здорово! Ты даже будешь просить еще! Но Рыба ровным счетом ничего не хотела слушать. Как оглоушенная она вырвалась из машины и побежала прочь от злополучного места. Водила стал сигналить в гудок.

Перепуганная идиотка оглянулась и увидела умопомрачительное зрелище. Водитель стоял по пояс голый, опершись рукой о крышу машины. Но мало этого, его трусы были спущены и зрелищу Рыбы предстал его голый торс, бедра и, конечно же, торчащий колом хер. Внешне прекрасный и ладно скроенный, как Аполлон, а внутренне - убогий раб своих низменных чувствишек и инстинктов, он стоял и нагло улыбался Рыбе. Видимо таким способом ему раньше удавалось и не раз завлекать самок в свои сети. И он рассчитывал, что и на этот раз этот номер у него прокатит. Однако эффект получился прямо противоположный.

Увидев такое зрелище, Рыба припустила еще сильнее так, что пятки засверкали. Сзади слышались гудки машины, крики, ругательства и проклятья.

Но что именно кричал ей вслед идиот, Рыба не могла различить. Да и была не в состоянии это сделать. Как ошпаренная курица по двору, она неслась по дороге, пока не забурилась в деревню.

Первым делом она стопорнула трактор, который ехал по дороге. Тот довез ее до окраины деревни. Дальше Рыба дочапала до городской окраины и прыгнула в уже начавший ходить транспорт. Через час она уже была на квартире у Мамы Иры, где-таки состоялась долгожданная встреча с Ником.

- А, приехала?! - безразлично-сонным голосом спросил Ник. - А я просто пошутил.

- Как пошутил? - остолбенела Рыба с открытым ртом.

- Так, пошутил. Мне просто захотелось проверить, на самом ли деле ты меня любишь или просто так со мной болтаешься.

- И что, проверил, - дрогнувшим от обиды голосом спросила Рыба.

- Ну, вообще-то, ты молодец! - пошел «на попятный» Ник.

Рыбу слегка приободрила его похвала и она уже радостно заулыбалась, по-собачьи заглядывая в глаза подонку. (Ох, и слепая же это скотина!). Ник почуял это и продолжил свои ловкие манипуляции безмозглым животным:

- Ну, вообще-то, ты че то долго добиралась. С пол-пятого до восьми утра... Тут всю Москву можно было бы уже объездить!

- Ник, я на машине поехала, - затараторила идиотка, - а меня завезли в бог знает какие ебеня. Парень молодой. Голый передо мной выделывался.

Ник тут же нахмурился и стал серьезным:

- А, ну теперь понятно, почему ты так долго до меня добиралась, - с саркастичной издевкой процедил он сквозь зубы, - надеюсь тебе не было скушно! Хи-хи-хи!

- Ник, он даже прикоснуться ко мне не успел, я удрала от него во все лопатки.

- Ха! Так я тебе и поверил! Ищи дурнее себя, - взорвался психопат. - Ты там развлекаешься со всеми подряд, а посадят за это меня!

Ник явно подсел на измену. Как возбужденный зверь он ходил из угла в угол и не находил себе места.

- Ник, да ты успокойся, - лопотала Рыба, - между нами ничего не было. Я убежала от него и все!

- Да не верю я ни единому вашему слову! Все вы пиздите, пиздите, пиздите, а на самом деле все оказывается совершенно по-другому!!!

Рыба не успела больше вставить ни одного слова. Пока она соображала, что сказать, Ник, захлебываясь пеной, продолжил свой психопатический выпад:

- Она тоже мне клялась, что меня любит, тоже обещала всю жизнь мне быть верной, а когда меня судили, она же ведь всю правду, всю правду-матку выложила, как на ладони. А-а-а!!! А-а! Ну да, был я с ней, был. А она была малолеткой. И меня посадили за развращение. Ну, кто ж ее за язык-то тянул? А эти суки КГБ-шные давно за мной следили, за всем «вторым эшелоном»! Я у них «на мушке» давно был! И когда они решили меня все-таки упечь, ее как фишку использовали, чтоб я побыстрей «загремел»! А она, падла, взяла и все как было сказанула. Ну, дура! Дура! А что с нее возьмешь, с дуры-то?! Да только мне-то от этого не легче, ты пойми! Я ж из-за нее отсидел! Сволота проклятая! Соврать не могла. Честная она, видите ли, ее мама научила всегда говорить только одну правду!

Ник замолчал и зашелся в беззвучных рыданиях. Его тело содрогалось, рот беззвучно проговаривал проклятия, слезы градом лились из глаз.

Такое зрелище потрясло Рыбу до глубины души. Она сделала несколько шагов по направлению к Нику, хотела было его погладить, как вдруг он внезапно вскочил и заорал на всю квартиру:

- Она меня даже не ждала! За кордон упиздовала вместе с папочкой своим - академиком ебучим. А я за совращение чалился! У, падла! Ни разу ко мне не пришла за весь срок - ни разу! Змеюка подколодная! А-а! А-а! А-а-а! Убью, сука!

Ник стал искать, что потяжелее, чтобы запустить им непонятно в кого. За всей этой сценой безмолвно наблюдала и Мама Ира. Она курила сигарету и просто слушала весь этот бред.

На вид ей было лет тридцать. На красивом когда-то лице был яркий отпечаток многолетнего пьянства. Обесцвеченные волосы как пакля свисали до плеч. Одета она была в красные обтягивающие джинсы и черную облегающую кофту с глубоким вырезом, из которой виднелась некогда красивая грудь. Как только Мама Ира поняла, что дело зашло слишком далеко, она безмолвно встала и вышла из кухни, на которой бесился Ник. Через минуту она вернулась с ведром воды и без всяких церемоний окатила им Ника с ног до головы.

- Ты чего это?! Ты чего это? Ириш? Ты чего это делаешь такое? - тут же образумилась разнуздавшаяся скотина.

- Вон отсюда! - властно и спокойно произнесла хозяйка.

- Подожди, подожди, Ириш, я не хотел! - начал было оправдываться Ник.

- Вон... из... моего... дома! - с паузами, леденящим душу голосом произнесла она, твердо глядя ему в глаза.

Ник как завороженный с минуту глядел на нее, а затем не выдержал, отвел взгляд, сломленный ее внутренней силой, опустил голову и как побитая собака пошел к выходу.

Хозяйка решительно и властно смотрела ему вслед. Он чувствовал у себя на спине ее взгляд и даже боялся обернуться, не то что слово сказать в свое оправдание.

Мама Ира повернулась к Рыбе и, не говоря ни слова, взглядом указала ей на дверь. Та испуганно бросилась к выходу и чуть было не сбила с ног своего «возлюбленного».

Наспех одев свои дурацкие буццы, она пулей вылетела вслед за Ником, и они отправились на ту же квартиру к его приятелю, где в то злополучное утро раздался сумасшедший звонок.

Вот как ради каких-то принципов, мамочкиных внушений, «что для «любимого человека» нужно лечь костьми, лишь бы ему угодить, Рыба бросилась неведомо куда, подвергая себя опасности, ехала в сомнительной машине и ради чего спрашивается? Ради того, чтобы над нею просто поглумились в очередной раз, сделали посмешищем.

Но самый страшный враг в этой истории - не Ник, который всего лишь подшутил над ней один раз, а дура -мать, которая подложила ей свинью на всю жизнь. Своими внушениями, которые она на всю жизнь вдолбила в башкень своей тупой доченьке. И теперь несчастная идиотка была вынуждена страдать и мучаться из-за них все лучшие годы своей жизни.

Что за внушения? А абсолютно все ее мысли - это сплошной бред шизофреника: и то, что в любви с бомжом счастье, что из-за бомжа надо срабатываться до костей, чем-то жертвовать, всю жизнь во всем себе отказывать, вымирать за идею «единственности» у бомжа и прочая всякая ахинея!

Если просто взять и все вспомнить, чему учил этот ебанутый шизофреник, который именуется нашей любимой мамочкой, то все это будет сплошной бред! Бред идиота! И если просто поступать совершенно противоположно тому, чему учил этот шизофреник, то ты обретешь счастливую и удачную судьбу. Ты не будешь целыми днями везти за кем-то грязь, стирать чьи-то вонючие носки, не будешь переживать и мучаться из-за какого-то подонка, не будешь терпеть чьи-то пиздюли, убирать за кем-то блевотину или слушать занудные часовые нотации.

Не будешь возиться с выродками, не спать бессонными ночами, страдать от токсикоза, варикоза, выпадения волос и зубов, слабоумия или бреда. И к тому же в старости тебе не придется убегать от своего же выродка по шкафам, когда он будет гоняться за тобой с ножом. Красота! Откажись от мамочкиного - и тебе станет сказочно хорошо! Ты будешь всю жизнь хорошо выглядеть, будешь здоровой, полной сил. У тебя будет много времени, чтобы заниматься собой: спортом, творчеством, познанием, путешествиями, туризмом, йогой и многим другим. У тебя сохранятся простые естественные детские интересы, а главное - будет время, чтобы их реализовать. Читать, играть в мяч, плавать в бассейне, кататься на лыжах, роликах, велосипедах и многое, многое другое!

Только чтобы все это у тебя было, откажись от «взрослости», от понятий «долга», «обязанности», «счастья», пойми, что они были тебе навязаны извне людьми несчастными и невежественными. И чтобы самой не стать такой же, как они, откажись от «мамочкиной программы» и тебе станет несказано хорошо—о-о-о!!! Знай, что везде, где говорят «счастье», там кроется ловушка. Откажись от идеи счастья и стань по-настоящему счастливой, такой, какой ты была в детстве! Вот в чем подлинное счастье! И чем быстрее ты это поймешь, тем быстрее у тебя настанет настоящее счастье!

* *            

- Друзья! А не пойти бы нам в наш огород, в наш палисадник?! - радостно воскликнул Евгений, когда эмоции у всех поулеглись, и всем стало скушновато.

- Пойдемте! Пойдемте! - весело подхватило несколько человек. - А это далеко?

- Да нет, всего в двух шагах отсюда! - заверил всех гостеприимный цыган.

Радостная кавалькада вывалила из дома, захватив с собой гитару, переносной магнитофон и все, что нужно было для чая.

Евгений, возглавлявший эту процессию, вежливо поздоровался со старушками, сидящими на лавочке у дома, и прошествовал дальше. Беззубые дуры приветливо осклабились ему, а когда весь тусняк скрылся из виду, начали активное бойкое обсуждение.

- Слушай, это баба или мужик был с длинными волосами?

- Со светлыми что ли в кроссовках? Дак у нее же груди торчали! Какой же это мужик?! Совсем ты спятила, старая!

- Да не в кроссовках, и с темными волосами, сама ты спятила! Дак енто-ж парень был. А волосища щас такие то модно носить, во как! Ну и времена пошли же сейчас! Ничего не поймешь! Кто мужик, кто баба! Мракобесие прям какое-то! Эх, был бы жив наш отец, Сталин, он бы им показал волосища! Нехристи окаянные...

 И так «почитательницы Сталина» судачили, пока совсем не стемнело. Они вообще-то привыкли к тому, что Евгений немного чудаковатый, но приезд хиппарей вызвал в них бурю эмоций и поводов для пересудов. Впрочем, самому Евгению от этого не было ни холодно, ни жарко.

Разухабистая компания продефилировала к огородику, огороженному небольшой оградкой, граничащему с железнодорожным полотном.

Здесь оказалось очень даже не дурно. Небольшой участок земли, с полсотки величиной, был огорожен заборчиком, в тени раскидистого тополя приютился маленький самодельный стол с двумя скамьями по бокам. Неподалеку было место для костра, тоже обставленное чем-то вроде скамеек.

Как только калитка за гостями закрылась, началась веселая тусня. Женя поставил магнитофон на стол, врубил его на всю катушку. Из динамиков послышались странные звуки наподобие декламации стихов:

- Это мой любимый друг, Маковский, цитирует свои стихи! - с гордостью произнес Евгений. - Послушайте внимательно пожалуйста!

Все тут же замерли, перестали шуметь и начали напряженно вслушиваться в витиеватое стихосложение. О чем шла речь в этих стихах, никто не мог понять, но все делали умную мину, тщательно напрягая мозгени.

- Слышь, ты что-нибудь понимаешь? - толкнул локтем в бок Кису Прист.

- Не-а! Хуетийтство какое-то! Ей-богу! Я бы и сам так смог! Даже еще получше!

- Вот именно! Че он с этими стихами так носится? Ебанутый он какой-то!

- М-м-м! - промычал Киса. - Слышь, давай лучше похаваем. Давно я не жрал ничего. Тут я вижу, опять хавало появилось.

И оба проглота, евшие всего час назад, решительно направились к столу с чайными принадлежностями и закуской. Женя, предусмотрительно увидев их намерение, засуетился и громогласно объявил:

- Гости дорогие, кто желает, прошу всех к столу, не стесняйтесь, чувствуйте себя как дома.

- Но не забывайте, что вы в гостях! - с глумливой радостью завершил его фразу Киса и налетел на запасы съестного.

Гости, тем не менее, учуяли, что предложение Евгения не напрасно и тоже подсуетились подсесть поближе к столу.

Обезумевшее голодное стадо начало запихивать печенья себе в рот и жевать его прямо всухомятку. О чае все забыли одним махом. В первых рядах троглодитов были конечно Киса и Прист.

- А ну-ка, дай сюда! - яростно наехал Прист на Хермана, выхватив у него из рук печенье и проглотил его одним махом. Киса схватил со стола целую пачку и зажевал ее в три приема.

- Фу, сука, в горле застревает! - выругался он. - Что за печенье такое делают?!

- Не нравится - не ешь! - огрызнулся Херман.

- Тебя не спросил, урод! И без сопливых скользко.

Тут Киса хотел продолжить дальше жрать, но к своему удивлению он обнаружил, что на столе ничего не осталось.

-Эх, мандавалки вонючие, все пожрали, гады! - забесился он. - Саранча прожорливая! Уроды!

 - Но-но! Я попросил бы вас здесь так не выражаться! - неожиданно вступил в разговор Саша Холмогорцев.

- А че я такого сказал? - уставился на него Прист

- Вы, ребята, очень некультурно выражаетесь! Вы очень невоспитанные!

- Упитанные - невоспитанные! Ты че нас перевоспитывать что ли будешь, козел?

Тут Киса с Пристом встали и направились к Холмогорцеву.

- Вы знаете, драться - это не хорошо! - торопливо произнес он дрожащим от страха голосом.

 - Это не красиво!

- А нам похуй! - настойчиво отвечал Прист.

- Мы не эстеты, чтобы о красоте думать, - добавил Киса, - о ней только пидоры думают... Ха-ха-ха-ха-ха!!! Киса и Прист неумолимо приближались к чадосу, который годился им в отцы. Ситуация готова была в любой момент обернуться для него плачевным исходом.

Тут в дело вмешался Евгений. Как бойцовский петух он встал между хиппарями и чадосом, выкатил грудь колесом и яростно прокричал:

- Избивать человека?!! В моем доме ?!!! Не позволю! Не бывать этому никогда!

- Это твой дом? - указав вокруг на палисадник, глумливо спросил Киса.

- Это мой палисадник и в нем я не позволю избивать человека, моего лучшего друга! - запальчиво прокукарекал он.

- Скажи мне кто твой друг...

- Повторяю вам в последний раз, что если вы не прекратите безобразие, то я выгоню вас из своего дома.

- Ха-ха-ха! Очень-то надо! - запаясничал Киса. - Видали мы таких интеллигентов!

- Так! Я вижу, вы ничего не понимаете! Прошу удалиться вон! Я заявляю вам это как хозяин этого поместья! Поищите себе другое место для ваших штучек! Прошу на выход!

Волосатые некоторое время стояли молча, как бы оценивая силу его слов. По всей видимости, он не собирался шутить.

Киса сплюнул сквозь зубы и попал Холмогорцеву на его майку. Зеленый харчок стал стекать по голубой ткани.

- Слышь, фуфло, пойдем за оградку - помахаемся по-мужиковски! А? - подначивал его Прист. Холмогорцев, полный обиды, униженного самолюбия и страха одновременно, боязливо отошел в сторону, сорвал листик и стал им счищать стекающие сопли.

- Ну че молчишь, пидар?

- Я не пидар! - гордо возразил он.

- Уже не пидар? Или еще не пидар?! - глумился Киса.

Тут Женино терпение лопнуло окончательно. Он сорвался с места, подскочил к хиппарям, схватил их за руки и яростно потащил к выходу. Цыганская кровь давала о себе знать. В бешенстве тряся шевелюрой, он орал на всю окраину:

- Я никому не позволю в моем же доме обижать моего друга! Убирайтесь вон, нехристи окаянные, паршивцы!

Киса и Прист поначалу оторопели от такого темпераментного порыва. И пошли за ним как телки на поводу. Но через считанные мгновения дар речи снова вернулся к ним, и они забузили:

- Ну ты че, цыган, разбушевался! Дай нам с ним помахаться! Мужик он или нет?

- Никаких «махаться»! Вон отсюда! Это мое последнее и окончательное слово! — орал в припадке бешенства Иорданский.

Пена брызжила у него изо рта, волосья патлами свисали на лицо, весь он побагровел и, вообще, сейчас был похож на исчадье ада.

Хиппари немного стихли под его бешеным напором и послушно пошли к выходу. Киса все же яростно рванул руку и выкрутил ее из тисков Евгения.

- Да пусти ты, идиот! - психанул он и сам пошел вперед к калитке. За ним последовал и Прист и оба бунтаря вышли на улицу.

- Чтоб духу вашего здесь больше не было! - яростно выкрикнул им вслед Евгений.

Оба волосатика как по команде развернулись и показали ему на прощание жест «фак ю». Прист подбежал к ограде и крикнул на прощанье Холмогорцеву :

- Слышь, пидор белобрысый! Я тебя еще встречу! Понял? Урод! - орал Киса перепуганному до смерти чадосу.

Холмогорцев трусливо поглядывал на своих притеснителей, но ничего сказать в ответ им не мог, настолько он был закозлен мышиной моралью и всякими заморочками!

Киса схватил с земли камень и зашвырнул им в белесую рожу Холмогорцева. Булыжник просвистел над оградой, зацепился за ветки деревьев и так и не долетел до намеченной цели.

Кису разбесило это еще больше. Он нагнулся, чтобы найти другой булыжник, но ничего поблизости не оказалось. Пока Киса, чертыхаясь, искал чем запустить в придурка, Прист схватил его за руку и потащил к станции:

- Пошли, придурок, че с ним разбираться, это же чадос! - приговаривал он.

- Сам придурок! - бесился Киса на ходу. - Я этого припиздка урою.

- Потом, пошли. В следующий раз! Хватит выебываться.

- Это он выебывается, а я разговариваю! Понял? Я его еще встречу! Я, ей богу, его встречу! Урод божий! Козел.

Киса нес на ходу всякую ерунду, а Прист тащил его за руку прочь от этого места. Через некоторое время их голоса смолкли, и воцарилась напряженная тишина.

«Поэты» были не в силах сказать ни слова, придавленные таким натиском. Холмогорцев чуть не плакал. У Евгения желваки ходили ходуном. Несмотря на то, что они рассуждали о «высших материях» и писали какие-то стишочки, разбирались в литературе, они все-таки были беспомощными и слабыми в обычной жизни, и в бытовых ситуациях просто терялись. Это были обычные «маменькины сынки», остававшиеся такими до старости. Это их плачевное состояние мы будем называть «уродство жизни».

Зато хиппари отличались своей дуростью. Несмотря на то, что они могли проявиться в жизни нагло и напористо, где-то что-то даже своровать, выжить в трудной ситуации, кому-то дать по морде, у них не было чувства такта, своевременности, дипломатичности.

Они привыкли в своей жизни все время идти на «крутой протест» и это качество проявлялось у них и там, где надо, и там, где не надо.

Например, в данной ситуации, они могли бы извиниться и продолжать дальше пребывать в тусовке Иорданского. Какая разница? Ведь они итак уже все съели.

Однако они не захотели проявиться гибко и пластично и поэтому их выгнали из дома. И эта твердолобость, упертость во что-то одно всегда мешала многим людям, не только этим несчастным хиппарям. Многие обычные мыши в своей жизни не могут проявиться пластично, гармонично, большинство людей воспитаны так, что они не могут приспосабливаться, унижаться, подстраиваться, заискивать и просить. Мать им внушила, что это видишь-ли плохо! Но для чего она так сделала? А для того, чтобы человек в жизни был абсолютно беспомощен, невежественен и был вынужден срабатываться на заводе как честное безотказное тупое быдло. Так было задумано! Но кем? Зачем?

А это идет от Сталина, от Хрущева, от Брежнева, от всех, кому выгодна такая идеология. А проводником ее как раз выступает ебанутый фанатик - тупая дура- мать. Она сама ревностно исполняет все обеты маминизма — идиотизма и также ревностно навязывает их своим детям. И не дай бог, они не станут ее последователями, она тут же забьет их насмерть молотком! Раз ты не такой, как я тебя задумала - тогда умирай! Нечего тебе жить!

Вот так! Или будь рабом Брежнева - или умирай! Да здравствует светлое завтра! Ура!!!

* *             *

Рыба сидела, ошеломленная всем произошедшим и не могла прийти в себя. Ей казалось странным и непонятным то, что люди, которых она мысленно считала своими принцами, так странно и безобразно себя ведут. Она даже и не подозревала, что те принцы и рыцари, о которых она читала в романах, были ничуть не лучше самых обычных хулиганов. Они любили подраться, выпить, грязно ругались, чуть что - вызывали противника на дуэль, любили баб и деньги. А дама сердца, которой они поклонялись и писали стихи - это была всего лишь дань моде. Иметь такую платоническую любовь было модно. Это было что-то наподобие панковского течения. У всех феодалов жена, женщина была чем-то наподобие собственности, вещи, а рыцари прикалывались именно платонически поклоняться какой-нибудь даме сердца. Причем она могла быть уже взрослой замужней женщиной, матроной с детьми, а впрочем, обычной курицей-наседкой. Посредственной клушкой, Kоторую «в сравненьях пышных оболгали». Поэтому здесь не все так просто, как кажется. Если бы эта мода осталась и по сей день, то глумливые идиотистые хулиганы тоже были бы рыцарями и тоже писали бы стихи всем подряд дурам (если они, конечно, были бы из знатных семей). Этими дурами могли бы оказаться и ебанутая Курачсва, и толстомордая Плотникова и дебильная Ломакина. Не важно кто, главное, что гак модно, гак принято, а уж воображение само дорисует то, что нужно. Найдется «жвачка для чувствишек», объект для моды. Рыцарем оказался бы и забияка Коммыков, и черножопый злюка Уразов, и рыжий жердь Чепуштанов. Все бы в «рыцари» сгодились. Так что обольщаться - то и нечем! Рыцари - это просто панковское движение средневековья, дань моде - только и всего. На все вещи надо смотреть реально - и тогда тебе будет сказочно хорошо-о-о-о-о!!!

Рыба не знала, что ей делать дальше. Как огорошенная она сидела и лупала по сторонам. Ситуацию первым стал разряжать Женя. Со свойственным ему оптимизмом и радушием он весело обратился к гостям:

- Давайте не будем думать о плохом! Лучше забудем об этом досадном недоразумении и займемся чем-нибудь интересным!

Гости переглянулись. Никто конкретно не знал, чем и зачем нужно заниматься в такой ситуации. Опять воцарилась напряженная тишина.

- А, давайте, Рыба нам споет какие-нибудь свои песни! - ободряюще сказал Женя. Рыба удивленно посмотрела на него.

- Я?! - вырвалось у нее. И опять сработало мамочкино зачмаривание. - Да куда мне?

- А что тут такого? - не отступал Женя. - Ты хорошо поешь. Мы тебя уже даже на пленку записывали, так что, как говорится, просим-просим!!!

Женя мог и умел подбодрить любого человека. На этом-то и основывался его авторитет лидера в коллективе. Вся тусовка с интересом воззрилась на Рыбку. Та немного конфузилась, но потом все-таки взяла в руки гитару и запела песню Володи Болотина, которую когда-то узнала в КСМ:

- Положила спать с собой

Ублажника грешника,

 Два соска - как брат с сестрой

Вишенка с черешенкой.

А вокруг все замело

Белоснежной нежностью.

Только ворона крыло

Манит неизбежностью...

Смысл всех этих слов был совершенно непонятен Рыбе, однако она продолжала лопотать под аккорды песню, которая ей почему-то нравилась:

А под тем чужим крылом

Маленькая женщина.

Ворон ссорился с вором:

Кто с ней первый нежится.

В этот гибельный овраг -

Пропасть между ножками.

Провалился - вот дурак!

Пьяный бал, да с ножиком!

Холмогорцев, заслыша слова этой песни, сразу ожил, воспрянул из своего зачморенного состояния и навострил уши. Песня продолжалась:

Что наделал - сам не знал!

Вышло дело мокрое.

Ворон ворону сказал:

 «Вот и взяли сокола!»

Повели его в тюрьму,

да во тьму глубокую.

Там и кончил он свою

Жизнь голубоокую.

Когда последние аккорды смолкли, вся публика немного ошалела, но все все-таки зааплодировали. Рыба скромно, как учила мама, поклонилась всей тусовке.

Следующим в центр внимания полез Херман. Он стал предлагать на всеобщее обозрение свои, так называемые «картинки». Деловито он разложил на стоике свои произведения и громогласно заявил:

- Прошу! Это намного круче Сальвадора Дали! - и гордо поднял вверх свой нос.

Толпа махом обступила крошечный столик, и все наперебой стали разглядывать «шедевры» Хермана. Рыба понятия не имела кто такой Сальвадор Дали (ее дедушка приучал ее ценить только картины Шишкина), но с интересом стала разглядывать то, что ебанутый Херман называл «картинами».

Сначала она не могла понять, что же там, на энтих картинах изображено. Чего-то намалевано, причем не на холсте, а на обычных альбомных листах черной ручкой. Просто набор каких-то графических бессвязных фигур. Че к чему? Какие-то квадратики, кляксы, кружки, тут же чья-то морда высовывается... В общем, хуйня какая-то, да и только!

Но Херман был о себе другого мнения. Он важно переворачивал страницы альбома и с большой гордостью называл название следующей картины:

- Вот это - «Яйца Ван-Гога!»

И гордо глядя на свой «шедевр», Херман выставлял его на обозрение всей тусовке. Евгений горячо поддерживал творчество своего отпрыска:

- Вот это да! Какой шедевр! — с большим чувством произносил он. — И как только ты смог такое нарисовать?

- Это мне помогла анаша! Без нее я бы и грамма этой картины не нарисовал.

Рыба силилась понять: что же такого особенного и сверхъестественного в этой картине, но так и не могла ни во что врубиться.

- А вот эта картина называется «Да будет Анархия». Я ее рисовал под кайфом, когда слушал «Гражданскую оборону».

Все восторженно ахнули, глядя на бессмысленные каракули шизофреника.

Рыба опять стала силиться, чтобы понять, что же такое нарисовано на ентой картине. «Ведь все же восхищаются его творчеством, - думала тупоголовая идиотка, - значит в энтом чей-то есть! А иначе как бы все говорили, что это - шедевр? Может быть, это я не понимаю чего-то?»

И тут же она начала интенсивно тужиться, чтобы врубиться в мазню идиота. Тужилась-тужилась, мозгени свои и так и эдак напрягала. Сначала получалось с трудом. Но где-то уже с махнадцатой картины ей стало казаться, что начинает получаться. И вдруг за каждой загогулиной, за каждой точкой ей стал открываться какой-то новый шизофреничный смысл! В каждой мазне она вдруг стала видеть нечто необычное, особенное, сверхъестественное. И на очередном развороте она сама вдруг первая закричала:

- Вот это да! Вот это шедевр! Я такого еще никогда не видела! Это должно войти в историю! Потомки не забудут тебя, Херман! Это просто великолепно!!!

Как загипнотизированная она стояла и смотрела на мазню идиота и уже даже не помнила о том первом впечатлении, которое было у нее от всех его «шедевров». И теперь она вместе с остальным человеко-стадом блеяла в унисон. Все говорили, что его картины красивы - и она тоже тупо повторяла за ними все слово в слово. А ведь первое впечатление никогда не обманывает человека. Но...

Говорят, что если человеку сто раз повторить, что он - свинья, то он захрюкает. Так вот и Рыба слушала-слушала, как рассуждают полуумки, и захрюкала в конце концов вместе с ними.

На этом феномене основан весь общественный гипноз, все мамочкино зомбирование, все дефекты воспитания идиотов. Вначале, когда человека воспитывают, он понимает, что все, что ему говорят - это маразм. Его существо видит это и испытывает неприязнь ко всем установкам, всему воспитанию в целом. Потом потихонечку воспитатели-шизофреники приучают человека к ним, гладят по головке, если он их слушается, дают конфетку, хвалят. А если нет -  если свободолюбивый не поддается управлению, если он себе на уме, тогда его наказывают, осуждают, презирают! Очень хитрая политика - кнута и пряника. Слушаешься - овца, хороший мальчик. Не слушаешься - свободолюбивый плохой мальчик!

Однажды Калигула сделал сильный и яркий жест. Его должны были сделать правителем Рима после смерти Клавдия. Но чиновники не спешили. Один из них сказал: «Пусть те, кто скажут «Да» - скажут «Да»! Воцарилась гробовая тишина. Никто не решался первым сделать такой решительный шаг. И вдруг в полной звенящей тишине раздалось дерзкое и решительное:

Да!!! - Это кричал Калигула. - Да! Да! Да!

И все тупое человеко-стадо стало вслед за ним повторять: «Да! Да! Да!» Как тупые бараны. Калигула очень обрадовался такому повороту дела. Ведь теперь он мог уже считать себя правителем Рима! Но этого ему было мало. Когда гул голосов стих, опять возникла напряженная тишина, и все воззрились на своего новоиспеченного цезаря, Калигула вдруг заблеял:

- Бе-е-е! Б-е-е! Бе-е! - как бы призывая всех последовать его примеру.

И вот так же устроено и наше сознание. Сначала мы видим, что то, что нам говорят - бред. А потом мы прислушиваемся к этому бреду, пытаемся его понять. Затем мы делаем шизофреничное усилие, чтобы начать так же думать, как идиоты, а потом мы уже себе не представляем, как можно думать иначе. И в конце мы уже сами становимся идеологами и пропагандистами общественного маразма!

А что нужно для того, чтобы не стать такими же идиотами, как большинство мышей? Для этого нужно учиться самим думать, не быть слепыми рабами общественных установок. Надо уметь видеть: для чего нам внушаются те или иные установки, к чему они могут нас привести, как через те или иные догмы нас делают рабами, послушными био-роботами.

Но только лишь видеть все это - это всего - лишь пятьдесят процентов успеха. Надо еще и иметь волю, чтобы уметь поступать вопреки всем внушениям, дебильным установкам, уметь противостоять натиску мира. Действуя хитро, целенаправленно, умно, человек может не быть завнушенной овцой, просто не стать ею. И тогда он не заблеет, как все человеко-стадо. Все заблеют, побегут в пропасть и свалятся в нее, а он - нет. Он будет просто молчать и созерцать окружающее его безумие, а когда все стадо низринется в пропасть, он спокойненько пойдет отдыхать. Вот это будет настоящий человек!

* *             *

Дебильные картинки Хермана кончились. Под всеобщие восхищенные взоры он величаво закрыл альбом и спрятал его в драный дипломат.

- Слышь, Херман, а если я тоже так попробую? - спросил его Холмогорцев.

- У тебя не получится! - высокомерно заявил юный параноик.

- Почему это не получится?! - обиделся Саша.

- Потому, что у тебя нет шишки гениальности! — Херман сложил руки на груди, повернул нос в сторону и стал нервно поигрывать пальцами. Все его слова, да и вычурное поведение были совсем непонятны простаку - Холмогоцреву.

- Какой шишки у меня нет? - не въехал сразу он.

- Шишки гениальности.

- А это еще что за такое? Где эта шишка?

- Эта шишка находится у меня на голове. Вот здесь, на макушке! - величественно произнес Херман и погладил себя по репе.

- Ну-ка, покаж! Не верю. Какие такие шишки?

- Вот смотри. Самая обыкновенная шишка гениальности. И с этими словами он взял руку Холмогорцева и положил ее себе на башку.

Тот стал сосредоточенно ощупывать его тыкву. Постепенно его брови стали подниматься от удивления и встали домиком.

И впрямь у тебя на голове шишка какая-то! — взволнованно произнес он. И тут же стал ощупывать свою репу. На это ушло добрых пятнадцать минут, в течение которых Херман самодовольно ковырялся отросшими длинными ногтями у себя в зубах.

- Слыш, Херман, а у меня, кажись, такой шишки нет. Вообще голова гладкая, как арбуз. Это що означает? Что у меня гениальности никакой нет что ли?

 - Ну, конечно, я же тебе о чем толкую? Что только те, у кого шишка гениальности есть, как у Ван Гога, и у меня, они и являются гениями. А остальные - нет!»

Холмогорцев сконфузился, замолчал, совсем зачморился и ушел в себя. Херман внутренним чутьем понимал все это и поэтому продолжал «подливать масла в огонь».

- А ты знаешь, Сашок, у меня ведь скоро вырастет еще одна шишка гениальности. Вот она здесь у меня растет с боку. И я тогда буду еще в других областях искусства свои таланты проявлять!

- А где у тебя эта шишка находится? - сгорая от зависти и любопытства спросил Холмогорцев.

- А вот здесь! - и Херман вновь приложил руку идиота на свою тупую тыкву.

- Точно, какая-то шишка у тебя здесь есть. Ну, ты и гений же! Я таких отродясь не видывал.

- И не увидишь больше! Потому что я один такой! Обычных людей много, а гениев – единицы!

Херман не скупился на похвалы в свой адрес. «Сам себя не похвалишь...», как говорится. Но он очень тщательно скрывал две вещи — первая — это то, что у него просто диагноз — МДП — Маниакально-депрессивный психоз. Ему даже и косить от армии особо не надо было. Он просто такой, как есть, сдался врачам, и они его сразу в дурочку определили! И вот теперь его болезнь была в стадии маниакала. Все те бредовые мысли и идеи, руководившие им, были оттуда. В мечтах он уже был Ван Гогом, Наполеоном, пупом земли, центром Вселенной. Но пройдет совсем недолгое время - и маниакал сменится депрессией, и безвольный раб своих эмоций будет сидеть в углу как выжатый лимон, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. А его родители будут скакать вокруг него, пытаясь ну хуть чем-нибудь развеселить свое дитятко.

Сейчас он мнит себя Ван Гогом, завтра он будет сидеть и умирать в дауне, но все это - только рабство. Рабство чувств, эмоций, настроений и прочей ерунды, которая правит им. А он полностью безволен. Он раб всех своих настроений, эмоций, сиюминутных импульсов и прочей дребедени, вмонтированной в него. И поэтому мы не можем называть его человеком. Это не человек, а жалкое его подобие!

Настоящий человек тот, у которого все находится под контролем: все его эмоции, все его чувства подчинены одной четко направленной цели. Он не зависит от своих чувствишек. Они для него вообще ничего не значат. И поэтому он - господин самого себя. Свободный от всей ерунды, комплексов, настроений и инстинктов. Но таким человеком нужно еще только стать! Чтобы стать нормальным, нужно еще много-много жизней работать над собой. Тогда и только тогда из аморфного куска замерзшей мочи может получиться настоящей человек!

* *             *

Рыба немного посокрушалась над скоропалительным уходом хиппарей, но вскоре отвлеклась, забылась и вовсю переключилась на другие вещи. Теперь из оставшихся самцов озабоченная молодая самка стала выбирать себе подходящего партнера для размножения. Никакие мамочкины установки и комплексы на нее уже не действовали. Гормон хуярил в башку, и она смотрела, кто же лучше походит для этой цели. Евгений был слишком стар. Он уже не вызывал у нее никаких эмоций. «Не вдохновлял», как говорится. Херман был слишком юн.

Его молодую опушку над верхней губой даже нельзя было назвать усами. А выражение лица настолько сильно напоминало дебила, что при одном только взгляде на него какие-либо мысли сразу же отпадали. Особенно идиотичное выражение у него было, когда он улыбался. Здесь уже все становилось ясно... Двое кандидатов выпадали, значит, кто оставался? Конечно Саша Холмогорцев! Не слишком стар, не слишком юн. В меру воспитан, не очень страшен. Малость         белобрыс да трусоват, но это не так страшно. На безрыбье ведь как говорится... Ну, так вот, смотрела-смотрела на него Рыба и все выискивала в нем какие-то новые черты, какие-то положительные качества... Пусть их в нем не было, но зато ведь их можно придумать! Какой простор для мечтаний, для болезненного воображения! А что еще нужно завнушенной недоразвитой свинье? Она ведь и воспитана была так, чтобы постоянно отказываться от самой жизни ради чьих-то дурацких принципов и выдумок.

Холмогорцев заметил заинтересованность Рыбы и понял, что пора активно действовать. Он непринужденно подсел к ней, несмотря на ревнивые взгляды, которые метала в его сторону его бывшая пассия Светлана.

- Послушай, мне так понравилось как ты поешь! - издалека начал он свой разговор. Рыба сконфуженно замолчала (ее же мама приучала быть скромницей!).

- Мне так же очень нравятся твои песни и то, как ты играешь на гитаре!

- Это не мои песни! - буферировала Рыба.

- Ну, это и не важно, - продолжал наступление ловелас, - ты все равно классно играешь и поешь!

 Рыба зарделась от гордости. Мозгоебство начинало действовать. Холмогорцев очень удачно использовал метод: «Хочешь выебать бабу - выеби сначала ей мозги!»

- А ты знаешь, ты вообще такая необычная, такая талантливая, я таких, как ты, еще не встречал в своей жизни!

Такой веский аргумент не мог оставить Рыбу равнодушной. Она тут же потекла и поплыла. Дебильная радость стала наполнять ее убогую душонку. Мама ведь приучила ее верить каждому слову, спьяну сказанному любым бомжом. И вот уже белесая рожа Холмогорцева перестала ей казаться такой уж отвратительной. Наоборот - он был в ее глазах героем из ее романов, принцем, проявляющим знаки внимания своей «даме сердца». Но вот одного во всем его ухаживании не хватало: он не ввел в нее пин-код, три «волшебных» слова — «я тебя люблю». И из-за этого тупая био-машина, коей была Рыба, не могла начать действовать. И поэтому она зависла в ступоре.

- А ты знаешь, Рыба, у меня есть к тебе одно интересное предложение, - неожиданно повернул он ход разговора.

- О! Какое же?! - с надеждой в голосе спросила идиотка.

- Я хочу тебя пригласить к себе в гости. У меня мои домочадцы разъехались, а я остался один. Делаю дома ремонт.

- А-а-а! - разочарованно произнесла Рыба,

- Нет-нет, не отказывайся, пожалуйста, - взмолился идиот, - тебе очень понравится у меня! Отдельная квартира, я тебя кормить буду. Ты сможешь там помыться, волосы свои помыть. Они же у тебя такие роскошные!

Он посмотрел на грязный засаленный хайр Рыбы с надеждой сделать его чуть-чуть почище. Рыба немного обиделась, замолчала и ушла в себя. Белобрысый пидор понял, что нужно спасать положение и начал давить на другое слабое место Рыбы:

- Послушай, Рыб, ну ведь ты можешь помочь мне, а это немаловажно. Мне очень сейчас необходима твоя помощь! Ты ведь очень добрый и отзывчивый человек! И я могу сказать даже более того: ты мне очень даже нравишься! Я тебя с первого взгляда приметил. Ты такая необычная!

 Такое мозгоебание молниеносно подействовало на безмозглую овцу. Она тут же расплылась и уже готова была ринуться на край земли и свернуть там любые горы. Видя, какой получился результат, хитрый плут спросил у «жертвы аборта»:

- Ну что, Рыбонька, ты согласна принять мое предложение поехать ко мне погостить недельку?

- Да-да-да! Я согласна Вам помогать и делать для вас все, что угодно! - как заведенная пропела она.

- Ну, вот и славно! Я знал, что ты хорошая девушка! Безотказная такая... А еще знаешь, ты лучше не называй меня на Вы. Мы ж, как-никак, будем жить вместе, так что ты уж не стесняйся!

Рыба чуть-чуть замялась, подумала, замолчала, а затем робко произнесла:

- Хорошо!

Жопой-то она прекрасно чуяла, для чего ее зазывают «на ремонт», и даже сама этого втайне от себя хотела. Но другая мысль, другая ее часть говорила ей:

«Но ведь так же нехорошо! С незнакомым мужчиной жить. Да еще до свадьбы! Мама же тебе говорила, что этого нельзя делать! Как тебе не стыдно!? Позорница! А первая в ответ ей отвечала: А что в этом страшного? Человек ведь меня зовет на ремонт, а не на блядки! Ничего в этом плохого нет! А почему бы и нет?»

 Но на самом деле это был просто хитрый буфер, ловкое оправдание для той части, которая хотела трахаться. Но другая, закомплексованная часть была против этого. И вот чтобы эти части внутренне не сталкивались и не вызывали конфликта, дискомфорта, Рыба решила создать буфер между ними (как между вагонами поезда) в виде успокаивающей мысли о ремонте. Мол, звали-то только на ремонт. Я - не я, и жопа не моя! Так, впрочем, поступают все люди сами с собой, с окружающими людьми - врут, врут, врут, буферируют. Как страус, который прячет при опасности голову в песок. Может быть, голове-то и становится не страшно, но только жопе от этого не легче. Ведь, в конце концов, достается именно ей. И если бы люди умели видеть всю правду жизни, не пытались бы ничего буферировать, оправдывать, приукрашивать, тогда бы они видели все вещи реальней, и никто бы не попадал в беду. По крайней мере, 95% всех страданий человека, порожденных невежеством и слепотой, могли бы отпасть сами собой.

«Но как же тогда жить, постоянно видя все, как есть? - спросите вы. - Ведь это же болезненно и неприятно - постоянно видеть неприглядную правду жизни!»

Да, может быть, это и неприятно. Но здесь всего лишь мы испытываем душевный дискомфорт. Но! Это дает нам возможность избежать физических страданий. А они гораздо страшнее и подчас неотвратимее. Если мы боимся сунуть пальцы в розетку, то нас не ударит током. Если мы боимся перебегать перед близко идущим поездом, то нас не зада-а-а-вит. Если мы не идеализируем семейку, а видим все, как есть, то мы никогда в нее и не вляпаемся. И избежим всех ее «прелестей». Беда в том, что человек не хочет думать, не хочет «шевелить рогом». А если он начинает что-либо видеть реально, то ему это, видите ли, неприятно. И он предпочитает «сладкую ложь». Вот поэтому мы можем понять фразу, написанную на воротах дельфийского храма: «Большинство людей - дурные!».

Рыба расплылась в радужных мечтаньицах. Ей было приятно, что к ней проявляют докучливое внимание, но явно выразить свои чувства она боялась и не хотела. Настолько закомплексованной ее сделала мать.

-  Ну, так что? Ты согласна мне помогать? - надоедал Холмогорцев.

-  Да-да-да! Я согласна! Я очень согласна! - радостно выпалила Рыба и покраснела.

- Ну, вот и славно! Через час у нас электричка. Поедем ко мне в гости! - похотливо произнес он и засуетился, чтобы собрать свои вещи.

Холмогорцев пошел в дом, а вся остальная развеселая компания осталась прозябать и развлекаться в палисаднике. Неожиданно к Рыбе подвалил молокосос Херман.

- Слушай, а ты знаешь, я по деревьям очень хорошо лазаю. У меня здорово получается. Хочешь, покажу?

- У-гу! - согласилась Рыба.

- Смотри! - и тут Херман подбежал к толстенному старому тополю, росшему во дворе, и с ловкостью обезьяны стал карабкаться вверх по специально набитым ступенькам. Они были сделаны из обычных брусков, прибитых к стволу дерева, и шли вплоть до растущих веток. Когда ступеньки кончились, Херман не менее ловко ухватился за ветки дерева и полез по ним наверх, пока не добрался до самой вершины. Удобненько устроившись на развилке двух толстых веток, он весело крикнул:

-  Рыб! Иди сюда! Здесь так клево все видно! Закачаешься!

- Да уж, вижу как ты там качаешься! - неожиданно раздался нервный голос Ольги.

- А чо?! А чо тут страшного-то?

- Да ничего! - распсиховалась дура. Теперь она уже ничего не боялась, а яростно нападала на своего приемного переростка.

- А чо я буду спускаться-то? Мне и здесь хорошо!

- Немедленно слазь, я кому говорю!

- Не буду! Не хочу! Если надо, сама ко мне залазь, а я не слезу!!!

Херман тоже стал психовать и беситься. И в знак протеста он вообще перестал реагировать на все выпады Ольги, замолчал и отвернулся.

- Ну, ты посмотри что он творит! Просто сумашедший какой-то! Неуправляемый идиот! Женя, ну может быть, ты на него повлияешь? Скажи свое мужское слово! - ныла дура.

- А что в этом такого страшного? - беспечно отвечал Евгений. - Ему там нравится. Ну и пусть он там сидит!

- Ну и ну! Что отец - что сын! Теперь я знаю, в кого он такой идиот! А если он упадет?!

- Да ничего с ним не случится! Что ты так переживаешь за него?! Здоровый балбес.

- Но ведь там высоко!

- Ну и что! Не расстраивайся, Оленька. Давай лучше, ты нам стихи почитаешь

- Да какие мне сейчас стихи! Мне за Хермана страшно! - причитала квочка.

- Ну, скажи ты ей! - обратился Евгений к Рыбе. - Это страшно или нет?

- Страшно? Да нет, ничего здесь страшного нет, - беспечно произнесла Рыба. - А можно я тоже так попробую?

И не дожидаясь ответа, она побежала к дереву, на котором восседал Херман, и стала карабкаться вверх по ступенькам.

- Куда ты? Стой! Куда ты, сумасшедшая! Остановись! - орала ей вдогонку Ольга. - Упадешь! Свалишься! Разобьешься!

Тут с вершины дерева раздался голос Хермана:

- Ты лучше бы над своей Дианкой квакала! Уже воспитала ее дурой и истеричкой. А других людей лучше не порть!

- А! Сукин сын, ты мне рот не затыкай. Выродок цыганский! Сиди и кукуй там у себя на ветке!

 Херман недолго думая передразнил ее:

- Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку!

- Ах ты, нечестивец! Ну, погоди, слезь только у меня, я тебе устрою!

- А зачем мне слазить, мне и так хорошо.

Херман замолчал, но через некоторое время он взял сухие веточки и стал кидаться ими в Ольгу и при этом кричать:

- Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку!

Ольга совсем вышла из себя, позеленела от злобы и ринулась галопом прочь от палисадника.

- Уроды! Уроды! Один урод вырастил другого на мою голову! Идиоты проклятые - что отец, что сын!

Вдогонку ей слышался заразительный смех Жени, улюлюканье Рыбы и зловредное «ку-ку» в исполнении Хермана. Тут на сцене появилось еще одно действующее лицо. Не успела Ольга выбежать из калитки, как в нее завалился здоровенный детина лет тридцати. Рыжие волосы вились у него кучеряшками над здоровым лбом. Белесо-голубоватые глаза и добродушная улыбка выказывали в нем человека открытого и простоватого. Фигура его была спортивного вида. Грудь навыкат. Одет он был просто: стандартные брюки, сшитые на фабрике «Прощай молодость», футболка с выцветшими олимпийскими кольцами и спортивные чешки.

- А что тут происходит? - радушно произнес Борис.

- Да вот, кукушка у нас тут завелась на тополе, а Оленьке это, видите ли, не понравилось! - веселился Женя. Борис задрал голову и увидел Хермана, оседлавшего верхушку дерева и Рыбу, карабкающуюся по веткам.

- Ой, а это еще кто там? - испугался Борис.

- А, это Рыба! Недавно тут у нас появилась. Поет неплохо и на гитаре играет.

- А разве бывают Рыбы на деревьях? - сострил идиот. - Они, я читал, только в воде бывают.

- Ну, а у нас и на деревьях бывают, - парировал Евгений, - у нас все бывает.

- Ну и ну! А какая это Рыба?

Тут вдруг закричала сама Рыба:

- Я - Рыба бешеный Cов! Ха-ха-ха! Ху-ху-ху! У-гу-гу!

Борис ничего не успел сказать, как вдруг Рыба начала бешено орать и раскачиваться на ветках. Видимо, гормон шибанул ей в голову. Проявиться, как нормальная самка она не могла, потому что не умела, а энергию ей девать было некуда.

- Не качайся, идиотка, шибанешься ведь! - пытался утихомирить ее Евгений.

Но Рыбе все было поровну. Сейчас она была не лучше пьяной. А какая разница? Что алкоголь, что гормон, что наркота - однохуйственные вещи!

- Эй, ебанутая, пизданешься ведь! - подначивал ее Херман, сидящий на верхних ветках дерева.

- Нет, не пизданусь. Мне сейчас весело! - беззаботно отвечала Рыба, продолжая раскачиваться на дереве. - Тут невысоко!

- Ну и дура, блядь! - выругался Херман и начал спускаться вниз по веткам. Когда он оказался впритык к Рыбе, над ее тупой тыквой, он начал на нее наезжать:

- Эй, слышь, Рыбеха, мне уже вниз пора, а ты мне здесь дорогу перегородила!

- Ну, я посторонюсь, и ты слезешь, - беспечно отвечала идиотка.

- Слушай, но ведь здесь еще не проспект, а я еще не Тарзан, чтобы уметь  ловко по веткам лазать. Я не Маугли, понимаешь ли. Так что ты, будь добра, спускайся вниз, а я за тобой слезу.

- Ну, мне тут нравится! Я не хочу отсюда слезать. Я тут буду ночевать!

- Рыбы на деревьях не живут, - еле сдерживая гнев, процедил Херман, - немедленно слазь. Мать твою так!

И не дожидаясь ответа, Херман стал лезть Рыбе прямо на голову, наступать ей на руки. И тут она точно чуть было не пизданулась. Но Хермана это ничуть не остановило. Он пер и пер танком на Рыбу. В нем взыграла цыганская кровь. Несчастная Рыба плохо соображала, как надо слазить с дерева. Она ведь никогда по деревьям не лазила. Но страх перед Хермановским напором быстро ее научил как куда и зачем надо слазить. И уже через три минуты она, запыхавшаяся, потная, красная как рак и побитая как собака, стояла на земле, пытаясь понять, что дальше делать. Тут вдруг появился Холмогорцев с уже собранными вещами.

- Рыба! Давай скорей! У нас скоро электричка! - атаковал он идиотку. - Пошли, а то опоздаем! Ничего не соображая с перепугу и в то же время чему-то глупо радуясь, она пошла за хитрым ловеласом.

- Всем привет! Счастливо отдохнуть! — выкрикнул он на прощанье. — Женя, всего тебе хорошего! Удачи!

И в следующее мгновение его уже и след простыл. Тусовка недоуменно переглянулась и занялась дальше своими делами.

Женя в глубине души обрадовался, что двумя ртами стало меньше, да и хлопот со взбалмошной Рыбой - тоже.

* *             *

Электричка тронулась, за окном замелькали палисадники, убогие домики частников, огороды, поля и, наконец, внимание путешественников переключилось друг на друга.

- А куда мы едем? - наивно спросила Рыба.

- Ко мне домой. У меня жена и дети уехали в отпуск на две недели. Так что живи у меня, пока они не приедут, - ободрил ее Саша. - Будешь мне ремонт помогать делать, да и песенки мне петь. Ты, кстати, классно поешь! Я когда твои записи в первый раз услышал, я аж обалдел.

Рыба смущенно потупилась. Ей мама сказала, что гордиться нехорошо и надо быть скромной. Но «мозгоебство» уже начинало на нее действовать.

Прихвостень продолжал:

- А ты знаешь, ты мне тоже вообще-то нравишься. Ты такая плотненькая, как молодой теленочек, такая упитанная! И когда я смотрю на тебя, у меня возникает одно самое сильное желание...

- Какое? — испуганно перебила Рыба.

 Холмогорцев приблизил свою белесую пачку к ебальнику Рыбы и произнес, шумно выдыхая воздух:

- Ты знаешь, мне так сильно хочется тебя поцеловать! Вот так вот взять и ...

И тут Холмогорцев придвинул свой слюнявый рот к хавальнику Рыбы, расхлебенил его и вот-вот уже готов был присосаться к ней, как вдруг та рванулась как испуганный заяц и, как следует, долбанула лбом его по носу. Неудачливый ухажер схватился клешней за свой шнобель и взвыл от боли. Вся электричка повернула на него свои головы.

- Ты что дерешься? - проскулил Александр.

- Я не дерусь, мне просто стыдно! - выпалила Рыба. - Мама мне говорила, что с незнакомыми мужчинами целоваться нехорошо!

- Разве я - незнакомый мужчина, - сделал удивленную мину идиот, - разве ты меня не знаешь? А?!

- Ну, знаю, немного.

- Вот видишь, а ты говоришь... Но скоро ты меня узнаешь еще лучше, - многозначительно произнес старый ловелас.

Рыба совсем зашугалась, сконфузилась и ушла в себя. Она совсем не понимала, как теперь себя вести. Ей было и стыдно и любопытно одновременно.

- Скажи, а у тебя уже были мужчины? - неожиданно спросил Холмогорцев.

- Нет, - честно, как на комсомольском собрании, ответила Рыба и покраснела.

- Нет?! - огорошенно уставился на нее урод. - А что же мне теперь делать?

- А что надо делать? - не выезжала дура.

- Ну... это... ну, в общем... ну ты понимаешь... это вопрос конечно деликатный... - стал заикаться пидор.- А тебе вообще сколько годков-то?

- Семнадцать!

- Это будет или уже есть?

- Уже есть.

- Здоровая какая! А до сих пор не поролась ни разу что ли?

- Нет, - проблеяла Рыба и сконфуженно замолчала.

- А что же мне теперь делать - то с тобой? У тебя такой взгляд был, как будто ты уже все познала, испытала и все понимаешь. Я думал, с тобой не будет никаких проблем, а ты девственницей оказалась, да еще к тому ж несовершеннолетней.

Рыба не понимала проблем Холмогорцева. Она тупо таращилась на него, не зная как и в чем ему помочь. Как собака она понимала, что ему сейчас трудно.

- А давайте я помогу Вам ремонт сделать! - весело произнесла она, чтобы утешить его.

- Ха-ха-ха! Ты мне нравишься!

- А что, мы разве не для этого к вам едем?

- Для этого, для этого! Ты просто молодец! - заливался хохотом Александр.

- Ну что Вы так смеетесь?

- Да ничего, все нормально, - уссыкался урод, - слушай, а давай мы с тобой договоримся, что ты теперь больше не будешь называть меня «на Вы».

- Давайте! - сконфузилась Рыба.

- Не давайте, а давай. Эх ты, машина тупая заведенная!

- Сам ты - машина! - обиделась дура.

- Вот это уже лучше. Теперь всегда обращайся ко мне «на ты». Мы ведь две недели с тобой проведем вместе!

Холмогорцев подмигнул Рыбе, приобнял ее за плечи, и они поехали дальше до его деревни, которая находилась у черта на куличках, в N-ской области.

Приехав в какую-то тьму-таракань, страдальцы жизни половой пошли по центральной улице. Вокруг стояли какие-то лачуги, коровники, сараи и прочие жизненно важные постройки. Туалеты, например. Отовсюду пахло навозом, сеном, бензином. Иногда мочой. Что естественно, как говорится... Рыба напряженно всматривалась в темноту, пытаясь понять, где она.

- А где мы находимся? - наконец не выдержала она.

- Не волнуйся, мы скоро придем в мои апартаменты, - нервозно отметил Александр и потащил Рыбу за руку, стараясь побыстрее пройти по вонючим улицам к своей норе.

Но как на грех он зацепился ногой за какой-то валяющийся ржавый рельс, споткнулся, загремел сам и повалил за собою Рыбу. Она не удержалась и с визгом повалилась на него. Оба растянулись в луже, устроив веселое месиво.

- Ты чего на ногах не держишься?! — разозлившись и пытаясь встать, подал первым голос Холмогорцев.

- А ты чего меня за собой тащишь, - обиженно пропищала Рыба, туго соображая, что надо вставать.

- Я нечаянно!

- И я тоже.

- Ну ладно, не обижайся, давай вставай! - подал пример Холмогорцев и выкарабкался из липкой чачи. - Держись за меня.

Рыба последовала за ним. Оба были перепачканные как черти. Белоснежная майка Холмогорцева стала не пойми какого цвета. О Рыбином рванье и говорить было нечего!

Через десять минут пробирания по такому «проспекту» горе-любовники подошли к какому-то кирпичному одноэтажному дому с двумя подъездами.

- Вот мой отель! - с гордостью произнес Александр, указывая на побеленный белой известкой дом. – О, как в темноте светится!

Рыба осторожно вошла в подъезд и стала присматриваться, что вокруг нее происходит.

«Что такое этот «отель» значит? Слово-то какое-то странное, — думала она. — Чей- то за хреновина? Мне мать говорила, что в первую ночь меня мой жених должен на руках носить, петь мне дифирамбы и всячески меня ублажать. А здесь что? Только в грязь упала. Хорошо хоть вытащили, помогли!» На самом деле она не понимала, что уже по уши сидит в грязи!

- Эй, ты чего задумалась?! Проходи!

Пока Рыба зависала, ловкий плут открыл дверь и зажег свет. Рыба зажмурилась от яркого света и зашла в квартиру.

- Проходи- проходи, не стесняйся! Будь как дома, забудь, что ты в гостях! - тараторил белобрысый уродец. - Сейчас помоемся, поедим, отдохнем! Скажи, ты хочешь помыться?

- Я? А зачем. Мне и так хорошо! - не въезжала ни во что Рыба.

- Нет-нет, тебе обязательно надо помыться, ты сильно испачкалась и хочешь вымыться с дороги! - гипнотизировал идиотку Холмогорцев. — Ты очень хочешь помыться.

- Да? - удивилась Рыба.

- Ну конечно! А особенно – голову. У тебя очень грязная голова, и ты хочешь, очень хочешь ее помыть! Вот тебе шампунь и полезай немедленно в ванну! Холмогорцев буквально силой втолкнул Рыбу в ванну, включил воду и приказал:

- Мойся! Ты очень хочешь помыться.

- А ты выйди, пожалуйста, а то я стесняюсь, - пролепетала Рыба.

- Да чего уж там! Скоро ты и так передо мной голая предстанешь! - съязвил он.

- Нет, я так не могу.

- Ну ладно уж, так и быть, я выйду, но только вот после мытья я тебя проверю, - сказал он и с шумом захлопнул за собой дверь в ванную.

Оставшись в ванной, Рыба впервые осмотрелась, где же она находится. Вся ванная, впрочем, как и квартира была какая-то пошарпанная, убитая, с потолка шмотьями валилась известка, трубы были с потрескавшейся краской. Ванна ходила ходуном, а из крана лилась только холодная вода. Кое-как помывшись ледяным душем, Рыба натянула на себя свои разорванные джинсы и грязную тельняшку. Собрав остальные вещи, она вышла из ванны.

- А! С легким паром, Рыбуля! — весело приветствовал ее из кухни слащавый голос Холмогорцева. - Как помылась?

- Ничего! - клацая зубами, улыбнулась она. Из кухни потянуло жареной яичницей и кофе.

- Прошу к столу!

Уговаривать долго не пришлось. Как голодный зверь хиппушка набросилась на угощение, и уже через минуту от ее доли ничего не осталось. В завершение всего она вылизала хлебом тарелку и, съев его, облизала пальцы. Холмогорцев, глядя на это, не знал, как реагировать и делал вид, будто ничего не происходит. Скромно и культурно он съел свою порцию и помыл всю посуду. Рыба при этом грызла грязные ногти.

- Ну да ладно, - произнес он, вытирая руки, - сегодня ремонт уже поздно делать. Уже ночь на дворе, пошли-ка спать!

- У-гу, - бессмысленно произнесла Рыба и пошла за ним в комнату.

Там обстановка была не лучше. Освещаемая одной только лампочкой без абажура длинная и узкая комната скорей напоминала келью, чем жилье обычной мыши. Немытые окна были завешены белыми простынями как в больнице. Беленные белой известкой стены были обшарпаны и вызывали далеко не уютные ассоциации. Дощатый пол скрипел. Доски были косые, через щели между ними гулял ветер.

В углу комнаты стоял одинокий диван-книжка, застеленный старенькими одеяльцами. Пара табуреток завершала небогатое убранство комнаты.

- Ну вот, милости просим, как говорится, - широким жестом пригласил Александр Рыбу к себе в комнату, - это пока начало, а дальше будет уже лучше. Москва не сразу строилась.

«К сожалению, так себе говорят все мыши, - подумала про себя Рыба, - но в итоге они всю жизнь живут в нищете, теша себя идиотскими надеждами о светлом будущем».

- Ну ладно, ты давай ложись спать, а я пойду приму душ, - бодро произнес Александр и, потушив свет, удалился из комнаты.

Рыба осталась одна в темноте, пытаясь разглядеть, куда надо ложиться. Через окно лился спокойный лунный свет, который освещал полкомнаты.

Раздевшись и распустив свои длинные, ниже пояса светло-золотистые волосы, Рыба юркнула под одеяло. Под ним, на удивление, оказалось чистое постельное белье, которое даже приятно пахло дешевыми духами. Одной частью своего существа Рыба, конечно, понимала, что Холмогорцев после мытья придет к ней, но другая, инфантильная завнушенная мамочкой, часть, почему-то глупо думала, что он никогда к ней не придет, не посмеет ее тронуть до свадьбы и вообще как благородный рыцарь ляжет где-нибудь отдельно на кухне или еще где-нибудь.

Так она, мысленно успокаивая себя, стала спокойно засыпать под монотонное журчание воды. Уже первые зыбкие образы сна стали приходить к ней, как вдруг это легкое марево разрушилось вторжением извне.

- Ты уже спишь, дорогая, - услышала она голос Холмогорцева. - Извини, подвинься. Мы ведь теперь с тобой все время будем спать вместе. Ты, я надеюсь, не против?

- Не-е-ет, - как ягненок проблеяла Рыба.

 А у самой поджилки затряслись. «Уже? - молнией мелькнуло в ее мозгу. - Боже мой, что же теперь делать?!» Тем временем Холмогорцев приподнял одеяло и быстро юркнул к ней, подложив плечо под ее голову.

- Что-то я замерз. Давай погреемся, - стараясь быть ласковым, произнес он. Рыба ровным счетом ничего не видела, только чувствовала прикосновение чужого мужского тела.

- Ты знаешь, ты такая необычная, такая особенная, - начал компостировать мозги хитрый ловелас, - я тебя как только увидел, сразу же ты мне понравилась.

От такого езжения по ушам Рыба стала размякать, расплываться, сладостные мечты, нафантазированные в детстве, стали всплывать в ее тупой башкене. Ненужное напряжение, возникшее в начале, стало уходить.

- Ты знаешь, ты так здорово поешь, у тебя такие глаза, как будто ты все понимаешь без слов. А еще мне очень нравятся твои длинные роскошные волосы, - горячо дыша в ухо Рыбе, балаболил старый бабник.

Видимо, на практике он уже давно отработал старый метод: «На дурака не нужен нож - ему с три короба наврешь - и делай с ним, что хошь».

Рыба совсем уже расслабилась, потекла. В ее воображении Холмогорцев был принцем ее мечты, которого она ждала всю свою жизнь

Почуяв удобный момент, Александр стал мацать Рыбу и ласкаться к ней. Не зная, что же теперь делать (а мать ведь ее ничему не научила), она лежала как бревно, пассивно отдаваясь его инициативе.

- Ты знаешь, я еще хочу тебе сказать, Рыбуля... То есть я хочу тебя предупредить...

 - О чем?

Ты знаешь, вот мы тут с тобой недельки две поживем, а потом ведь моя жена приедет, - он помолчал, соизмеряя свои слова с реакцией Рыбы. - Так что, ты не рассчитывай, что я на тебе смогу жениться. В моей жизни уже давно все устоялось, и я что-либо менять не хочу. Ты понимаешь меня?

- Да, - не успев сообразить от нахлынувшего «счастья» о чем идет речь, пролепетала Рыба. До ее эмоционального центра никак не доходило, что ей пытается втолковать Холмогорцев. Она продолжала пребывать в иллюзии, что перед ней ее единственный избранник, который останется с ней на всю жизнь.

- Ну, вот и хорошо, что понимаешь, - обрадовался он. - Сейчас я все сделаю, как надо. Ты расслабься и потерпи. Сначала будет немного больно, а затем приятно. А потом я его выну и кончу тебе на животик. Хорошо?

 -Хорошо, - согласилась Рыба и развела ноги.

- Вот так. Хорошо. Сейчас ты станешь женщиной. Родишься для новой жизни... Ха-ха-ха! Половой жизни!!! Рыба не знала, как реагировать. Она просто лежала как куль с говном и всего-всего-всего боялась, как завещала дура-мать.

Холмогорцев взгромоздился на нее сверху и начал тереться своим, пока еще мягким хуем об ее живот. Его здоровый слюнявый рот начал взасос лобызать Рыбу.

Та ровным счетом ничего приятного не ощущала, но старательно делала шизофреничное усилие, мысленно повторяя сама себе: «Это в первый раз! Это нечто особенное. Сейчас должно случиться чудо из чудес!»

Тем временем вялая пипетка пачкуна заторчала, и он недолго думая, стал запихивать ее в Рыбину лохань.

- Так! Потерпи. Сейчас будет немножечко больно! - с медицинской интонацией произнес Холмогорцев.

От этих слов Рыба сжалась всем телом, напряглась в предвкушении невыносимых страданий. «Ах, как жалко, что я не взяла с собой какое-нибудь полотенце, чтобы заткнуть себе им рот, - подумала она, жуя угол подушки. - Да, кстати, а почему он ни разу мне не сказал, что он меня любит? Как это так?! Трахается и без любви что ли?» Рыба начала было обижаться на своего партнера, как вдруг резкая боль между ног заставила ее отвлечься от своих гнилых мыслишек.

- Так, так, потерпи еще немного, - шептал ей в уход возбужденный Холмогорцев, - сейчас уже станет хорошо.

«Надо же, как врач прямо, все объясняет, - думала про себя Рыба, - наверное, он профессиональный дефлоратор. Но почему же он ни разу не сказал, что он меня...»

Тут вдруг нестерпимая боль полностью выключила поток мыслишек у Рыбы. Она одним мигом потеряла возможность думать, оценивать и что-либо говорить. В этот момент она сильно приблизилась к реальному восприятию мира. Ее уже не волновал дурацкий вопрос кто, кого, зачем и почему любит. Она просто ощущала себя куском мяса, которому было больно. Только и всего. Ей было не до сантиментов.

- Та-а-ак, хорошо, - продолжал сопеть ей в ухо Холмогорцев, - вот я уже вошел в тебя. Тебе приятно? Тебе хорошо со мной?

- М-м-м? Не знаю! - только и смогла прошипеть Рыба, таращась в темноту выпученными от боли глазами.

- Знаю, знаю, тебе приятно, Вот, чувствуешь, я достаю своим хуем матку? - он стал тычиться своей пипеткой, засаживая ее «по самые кукры» в Рыбину кунку.

 - А сейчас тебе приятно?

Рыба не знала что ответить. Она чувствовала резкую боль и что-то инородное, тычащееся в нее, и тут Холмогорцев стал уговаривать ее.

- Слушай, ну что ты лежишь как бревно, давай же, шевелись, чего ты зажатая такая?

- А как шевелиться? Что делать-то?

- Ну, давай, ищи положение, в котором тебе будет приятно, - обиженно произнес он. - Я же ведь хочу, чтобы женщине, которая со мной было приятно!

Рыба сконфузилась, но потом стала все-таки пытаться искать какое-то непонятное положение. Но это ничего не меняло. Один раз она даже как-то неловко дернулась, и желудь Холмогорцева выпал из ее мохнатки.

 -Подожди-подожди, не так резко, - осадил он ретивую дуру, - надо все делать плавно, медленно, гармонично, давай no-новой, попробуй еще раз. Он опять запихнул свое орудие Рыбе между ног и начал елозить им туда-сюда.

На этот раз было не так больно, и Рыба даже смогла задрать ноги, ища «то самое» загадочнее положение, в котором ей будет сказочно приятно.

- А-га! Молодец! Ищи-ищи его! Пытайся-пытайся, - буровил на ухо ей придурок, сопя как кузнечный мех, - вот, чувствуешь, я долблю твою... твою... твою...

- Что он долбит, Рыба не успела услышать. Урод только и успел вынуть свой стручок, плюхнуться на нее всей массой и позорно обкончаться ей прямо на живот. Горячая струя ливанула из его пипетки. Раздался странный запах, который Рыба знала по своему старому опыту, вызывавший у нее только отвращение. Запах всех кончающих пачкунов. Живот был в чем-то липком. Холмогорцев с минуту валялся на ней без чувств, как куль с говном. Затем он пришел в себя, слез с нее, вызвав вздох облегчения. Но вместо ожидаемых ласк и чувственных излияний, признаний в любви и прочего, чего ожидала от него Рыба, он просто-напросто отвернулся на бок и захрапел. Рыба лежала рядом и думала:

«И вот это первая моя ночь?! Что же в ней такого чудесного? Мне внушали, что когда я стану женщиной, то якобы должно случиться какое-то чудо. Ну и где же оно?!!... Хм, а в чем это у меня живот? Ах, да, в его кончине. Фу, чем бы ее вытереть?»

Рыба стала искать что-нибудь, чтобы вытереть свой живот, но ничего подходящего под рукой не находилось. «Снять наволочку что ли с подушки? А! А потом ее ведь стирать самой придется. А перьев-то будет! Нет, лучше дойду до ванны и помоюсь».

Рыба вылезла из постели и осторожно, чтобы не разбудить т.н. «принца», пошла в ванну. Тычась в темноте обо все углы, она все ж-таки дошла до заветной цели и смыла с себя свой позор. Нет, вернее позор Холмогорцева, ведь обкончался-то он! А, в общем, это не так важно. Главное, что Рыба никак не могла понять, где же это охуительное чудо, о котором она столько лет мечтала? Сколько лет? Ну, с того момента, как у нее пошли месячные, и мать ей подсунула «Алые паруса». Тогда ей было тринадцать, а сейчас ей уже семнадцать с половиной и с четвертью! Вот... Почти четыре года мечтала о чуде, и где же оно? Где ты? - Нету! Наврала, может погань?... Верная догадка посетила ее светлую головку, но не надолго...

Как только Рыба вернулась в постель к храпящему «принцу», ей тут же в голову стали лезть всякие мысли. «А может, я зря так подумала, а может счастье все-таки есть, может чудо вот-вот и случится? Надо только чуть-чуть поднапрячься, сделать небольшое усилие... Н-н-ыть! И оно возникнет?! Ну ведь я же слушала рок-оперу «Юнона и Авось». Там ведь тоже какую-то телку дефлорировали. Как ее звали-то?... Ась?... А!.. Кончитою ее звали, тьфу-ты нахрен, будь она неладна. Надо же, имя- то какое! Кончита, Божия раба, на хрен! А так человека зовут! Кончита! Кончи-та! Ха-ха-ха? Там тоже половой акт недолго длился, всего три с половиной минуты и с четвертью. Помнится, мне это Севочка объяснял. Они это по будильнику засекали. Там такая музыка своеобразная идет, ровно три с половиной минуты, а в конце колокольчики такие звенят прикольненькие. А почему я никаких колокольчиков не слышу? Может, со мной что-то не так? А ну-ка, а если напрячься? - Н-н-нть!... Ый-ы-ть!.. Ничего не выходит Странно...»

«Ха! А еще мне Севочка рассказывал, что после того, как они музычку эту будильником замеряли, они и свой дрын проверяли с одним дружбаном. Ну, то есть они по очереди передергивали, и каждый засекал, у кого сколько выйдет. И получилось у каждого примерно столько же. У одного чуть больше, у другого чуть меньше, а, по сути, примерно столько же».

«А что можно женщине ощутить за это время? Почти ничего, - думала Рыба. - Постой, но главное же не в этом, а в счастье. Мама же тебе говорила, что если на тебя убогую кто-то хотя бы обратил внимание, то это уже большое счастье! А все остальное уже не важно. Ни сколько у него денег, ни кто этот человек, ни какой у него интеллект, ни сколько и как он ебет. Все было поровну старой тупой корове, которая калечила ее мозгени». Так, бесплодно силясь что-либо ощутить и тупо таращась на восходящую в ночном небе луну, Рыба заснула, предоставив все свои заботы завтрашнему дню.

* *             *

Во сне ей явилась в причудливой форме ситуация, которая раньше уже была в ее жизни. Лето. Жара. Она с матерью едет в переполненной мышами лепездричке. У всех у них в руках совки, мотыги и тяпки. Все одеты в какую-то униформу: бесцветные костюмы и черно-белые кеды. Рыба с интересом разглядывает их и вдруг шестым чувством понимает, что это дачники, которые едут с городов к себе домой.

«А почему они все так убого одеты?» - возникает в ее голове вопрос.

Вместо ответа она видит перед собой свою мать, одетую. В точно такую же униформу. «Вот странно, и мама одета так же, как и они, значит, так одеваться хорошо, - думала Рыба, - мама ведь у меня хорошая! Значит и мне не стыдно так одеться».

И в тот же миг на Рыбе появляются точно такие же обноски, как и на всех мышах, и уродливые жаркие кеды. «Фу, зачем это на мне появилось?!» - неожиданно разбешивается Рыба.

- Терпи-терпи, доченька, мы все с детства так одеваемся. Это наша традиция. Значит и тебе не грех это носить, — убаюкивает ее погань своим беззубым вонючим ртом. Рыба начинает утихомириваться и «засыпать» под ее шамкания.

«Это традиция, так у всех, такое носить не грех», - повторяет она как сомнамбула.

Через несколько остановок в переполненный вагон вваливается шумная компания молодых людей в военной форме.

«А, это солдаты из стройбата, - неведомо как понимает Рыба. - Фу, как от них разит потом и чесноком! А этот еще и «набрался» где-то! Еле на ногах держится. Хм! Я же ему не подпорка! Чего он на меня облокачивается? У! Ублюдок вонючий! Держись лучше зубами за воздух! Чего на людей падаешь? Я тебе пока не нанялась тебя держать». Рыба терпит все это до поры - до времени, но вот уже и их остановка.

Рыба вместе с поганью продираются сквозь толпу вонючих солдат и безликих дачников и оказываются на свободе. Рыба с наслаждением вдыхает свежий воздух. Она просто счастлива! Но тут к ней подходит погань и лезущим в душу голосочком начинает ей компостировать мозги:

 «Ты знаешь, а этот парень на тебя так смотрел, так смотрел

«Какой парень? Не помню!»

«Да, солдатик молодой. Стеснительный такой! Посмотрит, глазки опустит. Затем опять посмотрит... Понравилась ты наверно ему».

«Это какой? Который со мной рядом стоял что ли?»

«Да, да, этот самый... Светленький такой!» 

«Дак ведь он же пьяный был, мама».

«Не говори так, дочь. Это не важно! Главное, что ты ему понравилась! Это же самое главное! Ты ведь у меня убогенькая, а ему, видишь, понравилась!»

Рыба стала размякать от сатанинского гипноза и думать: «А может и впрямь он не такой противный? Ведь матери-то видней. Она ж все-таки старше меня и жизнь-то она знает!»

«А может быть, это твой избранник был, дочь? Кто знает, где ты встретишь свое счастье? А он так смотрел, так смотрел…»

Рыба умилялась вместе с поганью. «А что, может и вправду, это была моя судьба?» - задумалась она, таща на себе тяжелую сумку с дурацкими кабачками.

Так обе сомнамбулы двинулись дальше, сладостно грезя наяву, делясь друг с другом своими буйными фантазиями. Один старый шизофреник учил другого, молодого, как быть еще большим шизофреником. Обе они шли по грязным зловонным улочкам навстречу огромному дымящемуся заводу, за которым находится их так называемый «дом».

- Рыбуля, вставай! Хватит дрыхнуть! Солнце встало. Работать уже пора! - услышала Рыба голос над своей головой. Он дудонил ей чуть ли не в самое ухо.

- А?! Что? Где? - ничего не понимая, подскочила Рыба и села на постели. - Где я нахожусь?

- На стройке века - вот где! Давай вставай. Новую жизнь начинать надо!

- М-м-м! - дурачилась идиотка. Со всего маху она опять плюхнулась в постель.

- Эй, ты чего, давай вставай, а то тебе еды не останется.

- Еды? Какой еды?! - оживилась она. - Где еда?

Только сейчас она вдруг заметила, что Холмогорцев стоял рядом с кроватью, на которой ночью они справляли порево, абсолютно голый. Его пипетка висела у нее чуть ли не над головой.

- Ой! А чего это ты голый!? Как тебе не стыдно? - сконфуженно опуская глаза, спросила она.

- А чего мне тебя стесняться? Привыкай, дорогая! - глумливо расхохотался он. - Ты ж ведь уже не девочка! Ха-ха-ха!

Рыба немного подумала, а потом спросила:

- Слушай, а тебе наверное тоже отворачиваться не стоит, когда я голая перед тобой щеголять буду?

- А вот здесь ты промахнулась на все сто!

- Это почему же? Тебе можно, а мне нет?

- А потому, что я так привыкну к виду твоего тела, и оно перестанет меня возбуждать. Станет чем-то обыденным.

- А-а-а... - протянула Рыба.

- Бе-е-э..., - ответил ей просветитель и неожиданно, взяв свою болтающуюся пипетку в руки, щелкнул ее концом Рыбе по лбу.

- Хи-хи... - растерянно засмеялась она, не зная, как ей реагировать в такой ситуации. То ли обижаться, то ли нет?

 

 

 

Панки, хой! - 2

 

 

 

Ты увидишь,

что напрасно называют

грязь опасной

Ты поймешь, когда

Поцелуешь грязь.

Приехав в какую-то «тьму-таракань», два долбоёба двинулись по темным закоулкам к «заветной цели» - дому Холмогорцева.

«Как же так? - думала про себя Рыба. - Я иду с замужним мужчиной к нему домой тогда, когда у него там никого нет. Понятно, зачем я туда иду, и что между нами будет. А что потом? Он ведь не сможет после этого на мне жениться. У него уже есть жена, семья, дети. И что тогда? Нам придется с ним расстаться. Я останусь одна. Мало того, что до свадьбы девственности лишусь, так еще и одна останусь. Вот весело будет! Как я тогда буду смотреть в глаза своему будущему мужу? Ужас! Караул!»

Так, размышляя сама с собой, Рыба молча чапала по грязным улицам деревни, освещаемой одной только полной Луной. Но природа брала свое. Взбунтовавшийся инстинкт действовал по своим законам и не слушал каких-то заморочек, навязанных проклятой поганью. Просто-напросто Рыбе до ужаса хотелось пороться с кем-нибудь. Хотелось уже с тринадцати лет. Но мама не велела. А сейчас ей сколько? Почти восемнадцать. Пора бы уже. Тем более, что она постоянно тусовалась с какими-то мужиками и такая стойкость была даже удивительной. Но как победить мешающие установки? А очень просто. Нужно создать «буфера», как между железнодорожными вагонами, чтобы они не сталкивались. И Рыба стала ярко себя оправдывать.

«Но ведь он меня полюбит. Обязательно полюбит после этого. Он поймет, что я хорошая, что я лучше его жены, и тогда он с ней разведется и женится на мне. И мы с ним будем счастливы! У нас будет все прекрасно. Проживем долгую счастливую жизнь и умрем в один день!»

Так грезила Рыба, рисуя себе заманчивые картинки будущего. Гормон делал свое темное дельце, а болезненное воображение подыгрывало ему, оправдывая все и вся.

Холмогорцев плелся рядом и, ковыряя спичкой в зубах, думал о своем:

«М-м-да! Ну и телка же мне сегодня попалась!... Давненько мне таких трахать не приходилось. Все-таки что-то понормальней попадалось. А это что? Да к тому же еще и девственница, ничего делать не умеет. С ней придется повозиться. Уф-ф!!! Может зря я во все это ввязался? А? Будет потом еще бегать за мной: «женись на мне, да женись!» А я что? Шило на мыло менять что-ли? Да нахер мне все это нужно?! Ну и влип же я!»

Но треклятый гормон, не дающий покоя ни одной живой твари на Земле, допекал и это немного более рассудительное существо. Между ног у него чесалось! Конкретно чесалось и последние три дня, он думал только об одном: кому бы и куда засадить?! А никого подходящего «под руку» не попадалось. На необозримом пространстве вырисовывалась одна только Рыба. А на безрыбье, как говорится, и Рыба может сойти за телку. Подойдет все, что «шевелится».

«А-га! Ну, с этим как-нибудь разберусь,- продолжал «утрясать» свои мысли Холмогорцев, - в конце-концов, она же не из нашей деревни. Поебу ее немножко, да и отправлю восвояси. Пусть возвращается на свою тусовку или к родителям, в общем, куда захочет. А вот что сказать жене, если она про нее узнает? Так-так-так! Надо подумать! А! Вот! Придумал! Рыба просто будет сидеть у меня дома все эти дни и никуда не выходить. А потом я ее так же по темноте выведу из дома и отправлю домой на лепездричке! М-ху! Славненько, и никто ничего не узнает. А в случае чего- она- моя сестра троюродная, седьмая вода на киселе. Вот и славненько! Все состыкуется.»

Так рассуждал «раб своей мошонки», трясущийся от каждого шороха.

 А что «раба иллюзий и своей пизды?» Она тоже не отставала от него. Но мыслила совершенно иначе:

«Ах! Вот, наконец, наступает тот самый главный этап в моей жизни! Я скоро стану женщиной! Это так прекрасно! Мне кажется, должно случиться какое-то чудо! Многие рассказывали, что это должно обязательно случиться. Да-да-да! Я чувствую! Это обязательно должно произойти! Да! Но как я преодолею эту боль? Ведь это же очень больно! Тогда с Егором ничего не получилось, а как больно было! А теперь что будет? А вдруг я не выдержу и опять не получится? Некоторые мои подружки говорили, что боль бывает такая, что «хоть на стены лезь». Как я все это вытерплю? Ой-ё-ей! Караул! Может отказаться от всего этого? Уехать просто назад, в Сокур? И ничего не делать?»

Но гормон диктовал Рыбе свое: «Размножайся! Твоя пора пришла! Надо размножаться! Немедленно! Сейчас же! Не думай! Я хочу продолжать через тебя человеческий род! Не думай! Размножайся! Вперед!»

У Рыбы тоже чесалось между ног, и чтобы оправдать свои будущие действия, она продолжала строить в своей башке компромиссы:

-«Ах, он такой необычный, этот Саша, такой скромный, интеллигентный. С ним есть, о чем поговорить! Он очень даже умный! Именно таким я себе и представляла мужчину своей мечты! Ну и не страшно, что он ростом немного ниже меня. Я же каблуки носить не собираюсь! Ну, а что лицо немного рябое - так ведь с лица-то воду не пить! Саша, очень даже приятной наружности мужчинка».

Поток ее говняных мыслей неожиданно прервался переменой обстановки. Холмогорцев привел ее к какому-то одноэтажному кирпичному дому с двумя подъездами.

- Где мы? - удивилась Рыба.

- У меня дома, - произнес Холмогорцев и, схватив Рыбу за руку, потащил ее за собой в подъезд.

Нервно шебурша в замке ключом, озабоченный сэксот открыл-таки дверь, ворвался в квартиру и врубил свет в прихожей.

Рыба, стоящая и прислушивавшаяся к нарастающему внутри нее страху, зажмурилась от яркого света. На мгновение она забыла о своих гнилых мыслишках.

- Ну-с! Прошу, как говорится! Будь как дома и забудь, что ты в гостях,- стараясь держаться как можно непринужденнее, произнес Холмогорцев.

У самого же в голове у него крутились совершенно другие мысли:

«А интересно, чем я буду ее кормить? У меня самого-то дома - кати-шаром, а еще вот один рот появился, хуже пистолета! Придется теперь на нее свои деньги тратить. А куда деваться, ебаться-то охота. Да и раб-силу бесплатную привез. Будет у меня работать, ремонт делать, квартиру благоустраивать. Нормально! Заодно и поебу ее немножко. Полезное с приятным!»

- Проходи, проходи, Рыб, ты есть будешь?

- М-м-м! - оживленно закивала Рыба головой. - Конечно - конечно!

- А у меня пока ничего нет, кроме печенья, хлеба и варенья. Ты как на это смотришь?

- Очень даже хорошо! - ответила она, хватая печенье, лежащее прямо на полу. Мебели в кухне не было никакой.

«Ну вот, так и знал, прожорливая попалась! Еще бы! Вон, какую задницу наела! Худышкой ее не назовешь». - думал «про себя» Холмогорцев. А вслух услужливо произнес:

- Ты кушай - кушай, не стесняйся! А вот еще хлеба возьми и варенья тоже!

Рыба уплетала за обе щеки. За ушами у нее хрустело, и она блаженно мечтала: «Какой он внимательный, обходительный, заботливый! Именно таким я и представляла себе своего рыцаря! Я нашла то, о чем мечтала!»

Холмогорцев, внимательно наблюдая за тем, как убывают пищевые запасы, стал и сам быстренько уплетать их, чтобы не остаться голодным. И хоть он и старался улыбаться всем своим ртом со слегка подгнившими зубами, его все-таки глодали крамольные мыслишки: «А чем я ее вообще буду кормить эту неделю? До получки далеко. И что я скажу жене, когда она увидит, что я все деньги протратил? Эх, надо что-нибудь придумать! А!!! Вот что! Нужно жене сказать, что меня облапошили цыгане. А ее можно кормить пакетными супами. Они дешево стоят и на них можно здорово сэкономить. Здорово! Так, хлеба побольше накупить, а остальное ей не нужно. Какая ей разница: апельсин или желуди? Свинья все- равно соловьем не станет! Ну, а если мне самому чего-нибудь вкусного захочется, я вон к Любке, пробляди местной зайду, у нее поем. Заодно и ее поебу! Красота! Так, с этим вроде-бы нормально, но вот ведь еще одно «но»: голова-то у нее хуй знает, сколько не мытая, потная, вонючая. Одежда на ней, наверно, год не стиранная. Как вообще с такой можно что-то делать? Бр-р-р! А вдруг у меня от отвращения еще он и не встанет?! Я так и импотентом сделаюсь! Ух! Что же делать? Ну и ввязался же я в переделку!»

- А можно чего-нибудь попить? - неожиданно прервала поток его раздумий Рыба.

- Попить? Конечно! - фальшиво-радушно улыбнулся он. - Вот, у меня есть кипяченая вода. А могу еще чаем тебя напоить! Выбирай!

- А мне бы чайку.

_ Вот, бери, - искривился от злобы скряга, протягивая ей заварник.

- Спасибо! - вежливо ответила Рыба.

Ей в свою очередь лезли в башку другие тараканы. «Блин! У него здесь кати-шаром! Да еще и ремонт ведь надо делать! Во всей квартире. Хорошо, что она еще однокомнатная. Это сколько же мне тут с ней придется ебашиться?! Я ему что, бесплатная рабыня что-ли?» Тут она опять подумала, а не удрать ли отсюда. Но гормон опять начал диктовать ей свое: «Размножайся! Не думай! Размножайся!» И под его властным и настойчивым натиском Рыба вновь стала искать оправдания всему безумию:

«Но ведь это же хорошо, я помогаю людям! Я нужна кому-то, а это главное! А заодно я и ремонт научусь делать, как следует. В жизни все пригодится! Дома мне мама помогала, а здесь я даже сама могу все сделать!»

Так она рассуждала до тех пор, пока не сожрала все печенье и хлеб. А Холмогорцев, деланно улыбаясь ей и в тайне скрипя зубами, думал про себя:

«Надо же, ну все сожрала. Гусеница прожорливая! Спрячу-ка я от нее остатки варенья».

- Ну вот, поели, а теперь давай, иди мыться.

- Я не хочу! Мне и так нормально!

- Нет-нет-нет, ты очень грязная, ты давно не мылась, у тебя все чешется, особенно голова и ты очень, ну просто очень-очень-очень хочешь ее помыть! - гипнотизировал ее Холмогорцев.

- Ну может.

- Никаких «ну может»! - Уже твердо и непримиримо ответил Холмогорцев. - Мыться и никаких гвоздей! Живо! Марш! В ванную! Вперед!

Напуганная таким напором, рыба пошла туда, где, как ей показалось, должна была быть ванная и с налету заскочила в кладовку, забитую краской, олифой, шпаклевкой и обоями по случаю ремонта.

-Стоять! - Раздался за ее спиной непреклонный командный голос Холмогорцева. - Ванная у нас находится вот здесь.

И Холмогорцев бесцеремонно втолкнул Рыбу в ванную.

 - Шампунь у меня вот здесь, мочалка здесь, мыло здесь! Поняла?

- Поняла.

- А теперь раздевайся!

- Зачем?

- Ну мыться чтобы. Ты что в одежде что-ли мыться собралась? - Теряя терпение, проскрипел зубами Холмогорцев.

- Нет, но я Вас стесняюсь! Отвернитесь, пожалуйста!

- Ха-ха-ха! А чего тут стесняться?! Я итак тебя во всех видах увижу, а ты говоришь…

- Ну вот, когда увидишь, тогда и поговорим - Неожиданно заявила Рыба.

- Надо же! Ну и ца-ца! Ну ладно, я выйду, только ты обязательно хорошо помойся, а особенно голову. Ладно?

- Угу!

Закрывшись одна в ванной, Рыба стала мысленно рассуждать сама с собой:

«Надо же! Он ко мне предъявляет какие-то претензии! Голова, видите-ли у меня не такая, я не такая. Что это за чувства у него ко мне? Если бы он меня действительно любил, то ему было бы все-равно, что у меня за голова, и чистая я или нет. Ведь главное, мне мама говорила, - это чувства к человеку. И настоящая любовь не выбирает и не торгуется! А может он меня и не любит вовсе? Зачем он так настойчиво заставлял меня мыться? Ну, а куда деваться? Сухой же он меня отсюда не выпустит!» Рыба стала намыливать себя мочалкой, намылила шампунем башку и стала тереть себя во всех «разрешенных» и «запрещенных» местах. И когда ее рука коснулась кунки, то злополучный гормон стал делать свое темное дельце. Заделись нервные окончания, железы начали работать, кровь стала наполняться ферментами и «машина поехала». А вместе с изменением «химической среды» в организме стали меняться и Рыбехины мыслишки.

«Ой! Ну ведь он не зря же так сказал! Значит, ему нравиться чистая голова и чистое женское тело. Значит, я должна сделать все, чтобы ему понравиться. Мыться - так мыться! Он же не требует от меня, чтобы я сбривала волосы на затылке и мазала его собственной мочой, как это делают жительницы некоторых племен Африки. Не заставляет обрезать половые губы и клитор. Или с самого детства уродовать ноги колодками, как это делают в Японии. Хотя!... Если бы я оказалась на месте Африканок или Японок, то я проявлялась бы в точности же, как и они, чтобы понравиться тамошним мужикам. Во как! А здесь, что от меня требуется? Всего лишь голову помыть? Ну это же ерунда! Главное, что я кому-то нужна! Ведь он - мой принц! Я должна понравиться ему!

И с этими мыслями Рыба радостно вымылась, кое-как обтерлась и в чем есть выбежала из ванны.

Холмогорцев увидев ее, поначалу обомлел, но затем, весело глумливо заулыбавшись, молвил:

- Хвалю за храбрость! Так держать! Ну, ты пока ныряй в кровать, а я пойду тоже ополоснусь. Не помешает! - Сказал он и удалился.

Рыба радостно нырнула в пахнущую дешевыми духами «Красная Москва» кровать и погрузилась в сладостные мечты по поводу предстоящей ночи. В задернутое простынями окно светила полная луна. Ее серебристый свет наполнял всю комнату светлым сиянием, даря сладостные мечты и фееричные грезы.

Страх перед болью у Рыбы полностью пропал и она с нетерпением стала ждать своего «принца».

Холмогорцев, уединившись в ванной, стал предаваться своим раздумьям.

- Ох, и влип же ты! - Говорил он сам себя, глядя на свое отражение в старом ржавом зеркале. - Откуда ты знаешь, с кем она до тебя таскалась?! Смотри, какая она грязная. А может быть она заразная?! Не пойми кто ее до тебя ебал! Ой! Чего это я? Она же ведь еще девственница! Нет, но ведь она с кем-то все равно могла что-то делать, тот же пейтинг, например. И могла из-за этого заразиться. Ох, ну и влип же ты, дружок! Что ты будешь говорить жене в случае чего!? Ведь вы же обои можете залететь в какой-нибудь триппер-бар!¨

Холмогорцев схватился руками за голову, выронив из них зубную щетку.

«Что же делать? Что же делать?! - Бешено крутилось в его мозгу.

С другой стороны ему уже давно было невтерпеж засадить кому-нибудь «по самые кукры». Яйца чесались, плоть звала. И вот под руки попалось что-то живое. Холмогорцев начал прислушиваться к своей похоти. Неуправляемая сила влечения стала направлять его мысли совершенно в другом направлении.

- А что теперь можно поделать? На дворе уже вечер. Кого я еще смогу найти? Это нереально! А ебаться-то хочется! Ну и пусть я потом заражусь, и зато теперь мне будет хорошо и приятно. Эх, была - не была. Какие наши годы. Залетать, так с музыкой. Ну, где эта бронецелка?! Уж я-то ей сейчас покажу, где раки зимуют!

С этими мыслями раб плоти грешной направился к объекту своего вождения.

В комнате было темно. Рыба все никак не могущая уснуть, при виде своего «долгожданного», скукожилась от страха.

- А может он не будет все-таки ко мне приставать? - Утишала она себя. - Ой, а на сколько-ж он меня старше? Да он же мне в отцы годится! Мне семнадцать, а ему уже тридцать «с хвостиком»! Ну и влипла же я! Столько ровесников вокруг меня было, Киса, Прист. Ну Херман на худой конец сгодился бы. Дибильноват малость, но уж все-таки лучше, чем старик какой-то. Ох, и дура же я! Да чё теперь поделаешь?! Уже поздняк метаться. Ой, он уже ко мне ложится! Я пропала!

- Кто это тут прячется?! - Раздался деланно-веселый голос Холмогорцева. - А - ну-ка, давай переходи к новой жизни! К жизни половой! Ха-ха-ха.

Холмогорцев по-хозяйски залез в постель, потеснил Рыбу, подложив ей руку под голову.

- Ты знаешь, амфибия, что я тебе хочу сказать, - издалека начал он, - тебе сейчас сколько лет?

- Семнадцать, - проблеяла Рыба.

 - Совсем шпана еще! - Захохотал он. - Так вот, сейчас ты станешь женщиной. Ты начнешь расцветать. Потом тебе будет двадцать, двадцать пять. Ты познаешь много мужчин. К тридцати годам ты достигнешь своего максимального расцвета. А потом начнешь медленно увядать.

- А потом что? - Испуганно перебила его Рыба.

- Ну потом ты состаришься. - Риторически ответил он. - Но я не это тебе хотел сказать.

- А потом что?

- Ну умрешь, ты не перебивай меня и слушай внимательно, пожалуйста! - Нервничал урод. - Ты познаешь много мужчин и ты станешь понимать, что вот тот первый, который у тебя был, ничего особенного из себя не представляет. Обычный мужичонка, каких много, как говна.

- Нет, нет, Саша, ты не говно!

- Ну ты меня, в общем, понимаешь, что я обычный, посредственный, каких много, а есть даже и получше. Так что из-за меня расстраиваться не стоит.

- А?! М-хы! - Задумчиво произнесла Рыба, ковыряясь в носу.

- Ну, в общем, если ты сейчас меня не совсем понимаешь, то потом, через много-много лет поймешь. И ты вспомнишь мои слова и увидишь, что я был прав.

Рыба почти ничего не поняла из его слов. Она молча таращилась на полную луну.

Холмогорцев облегченно вздохнул: «Ну, если она не возражает, значит поняла, что я у нее первый, но не единственный. А значит, и расстраиваться из-за меня нечего. А значит, я могу быть спокоен, что из-за меня эта дура не повесится. Ха-ха-ха! Значит теперь, когда я ее уже подготовил, выебал ей мозги, так сказать, я могу и ее спокойно выебать! Ура! Успокоив себя, уродец принялся за дело. Он почесал свои волосатые яйца и слегка замацал Рыбу. Та лежала как бревно, мечтательно глядя в потолок. Уродец начал тереться об нее своим хуем и смачно присосался к ней.

У Рыбы был заложен нос и она с трудом выдержала эту пытку, думая как бы быстрее вздохнуть. Холмогорцев уже начал хуже понимать, что происходит вокруг. Им завладело одно лишь сильное желание: запиндюлить Рыбе «по самые кукры» и ебать-ебать-ебать ее до одури. Что он и начал делать.

- Ох, только бы быстрее ее пробить! Как хочется побыстрее кончить! - Судорожно думал он, вскарабкиваясь на нее. - Хули она до сих пор ни с кем не поролась?! Здоровая кобыла такая! Рыба лежала как полено с плотно сжатыми ногами и не ощущала никакого удовольствия от его ласк. Но мозги она себе ебла конкретно: - Это сейчас случится! Это сейчас случится! - Мысленно повторяла она. - Ой! А ведь он ниже меня ростом! Че это его голова на моем плече лежит?! Ой, титьку мне зачем-то сосет. Че, молока захотел что-ли? Фу, урод! Может ему сказать, что у меня молока нет? Вообще странно все это как-то!

А Холмогорцев тем временем стал раздвигать ей ноги и пристраиваться между них.

- Так, расслабься, ничего не бойся! - Произнес он. При этих словах Рыба еще больше напряглась. - Сейчас я все сделаю как надо. Потерпи!

Как опытный гинеколог он обследовал своими клешнями кунку Рыбы, а затем наставил в нее свой стручок и начал тычиться им в нее. Собачье возбуждение у него росло.

- Только бы не кончить раньше времени. Я должен сделать это, иначе я не мужик, - отчаянно думал он, - как бы не опозориться, как бы не опозориться!

Рыба, почуяв давление между ног, напряглась в предвкушении нестерпимой бои. Все ее тело сжалось. Ей казалось, что сейчас произойдет что-то страшное и в то же время сакральное. - Я становлюсь женщиной! Я становлюсь женщиной, - доседонила себе тупая машина, - сейчас, скоро это случиться. Надо только потерпеть!

 И боясь точно так же, как в детстве, когда брали кровь из пальца, она лежала и ждала. Запуганная завнушенная скотина!

- Ой, что-то больно, - думала она, кусая край подушки, - ну чуть-чуть еще потерплю. Это ведь для счастья нужно. Ой, а че это от него так потом воняет? И долбится он как отбойный молоток. У, сука, как больно!!!

Холмогорцев отчаянно прорывал злосчастную целку. С одержимостью танка он пер и пер вперед. Страшно сопя, извергая потоки горячего пота, он выпучил глаза и … пробил-таки броню и первым, да именно первым проник туда, куда еще никто не проникал. А что еще больше может возбуждать воображение, чем эта мысль. Теперь он мог мысленно поздравить себя! Он был первым!

- Так, а че там Рыба? - Вдруг вспомнил он. - Чей-то она подо мной не шевелиться? Не порядок это! - Думал он. - Что я, мужик плохой че-ли, что она как бревно лежит? А ну-ка, не бывать этому позору. А ну-ка, расшевеливайся, Рыба свежемороженая! Камбала глушенная! Под нормальным мужиком, говорят, и баня ходуном заходит. А я че, выходит, плохой мужик чей-ли. Нет! Ни хуя! Я докажу это! Я енту дуру до оргазму доведу! Непременно доведу!

И тут он стал шептать на ухо Рыбе:

- Ну, давай, шевелись, двигайся, бедрами двигай, ищи положение, в котором тебе будет приятно!

Рыба, едва что-либо соображавшая от болевого шока, лежала с вытаращенными глазами и почти его не слышала.

- Тебе хорошо, милая? - С деланной лаской в голосе произнес эгоист.

- А? Что? - Сквозь пелену тумана спросила она.

- Да двигайся же ты, кому говорю! Че лежишь, как полено!? Ты че, фригидная что-ли?

- Не знаю! - Проблеяла Рыба.

- Не знаешь, так давай узнавай! - Едва сдерживая нетерпение, бесился «принц».

- А как надо двигаться?

- Как-как, бедрами, задницей, туда-сюда, туда-сюда! Будешь двигать, двигать и найдешь!

- А?! Ну сейчас попробую!

Рыба стала делать неуклюжие угловатые движения, как будто она хотела задницей протереть дыру в кровати.

- Ну, ведь это нужно для принца, - думала она.

Холмогорцев обрадовался, что обучение пошло как надо и тоже стал гарцевать на ней, пытаясь подстроиться в такт ее сумбурным движениям.

- Так! Так! Давай-давай, пытайся-пытайся, ищи его, то положение, в котором тебе будет сказочно приятно!

- Черт, че-то ничего не получается. Боль только одна и больше ничего. - Простодушно пожаловалась Рыба.

«Ну вот! Столько с ней возился, столько ей объяснял, а она, тупая, ни во что не въезжает! Ну дура какая-то попалась! - Думал он про себя. - Ну почему у меня хуй такой маленький? Был бы он побольше! Я бы ей его как запиндюрил! И она бы сразу же потащилась, а тут возиться надо! Эх, испробую последний способ! Пусть-ка она ноги задерет и тогда-то уж мы на нее посмотрим!

- Рыб, слыш, а ты попробуй ноги повыше поднять.

- А это зачем?

- А в этом положении мой хуй до твоей матки достать сможет. И ты тоды кончишь!

- А? Ну коли так, тоды можно и поднять.

Рыба задрала свои ходули вверх. Одеяло поднялось и холодный воздух добрался до горе-любовников.

- Да ты их не прямыми поднимай, дура, ты согни их в коленях! Так лучше будет!

- А? Согнуть? Ладно.

Рыба согнула ходули и держа их навесу, стала опять таращиться на луну и уплывать в какие-то мечты о случившемся счастьице.

- Эй, ты че замерзла-то? Ноги согнула, а двигаться-то кто будет за тебя? Папа римский?

- Не-е-ет! - Проблеяла Рыба.

- А, ну вот тогда сама двигайся. Я что-ли за тебя кончать учиться буду?!

Рыба немного обиделась на такое обращение, но вида не подала и стала все-таки самоотверженно двигать задницей.

- А-га! Вот так! Хорошо! Давай-давай, ищи это положение! - Подначивал ее горе Казанова. - Двигайся-двигайся!

 Рыба лежала и про себя думала:

«на хрен нужны все эти причуды?! Мать мне про это все ничего не рассказывала. Главное - енто, чтоб чуйства были друг к другу, а весь этот кордебалет мне чей-то совсем не понятен! И что во всем этом хорошего?! Между ног болит, ноги устали, все затекло, а он еще и о каком положении мне талдычит. Ничего не понимаю. Какое в этом счастье?!?

Холмогорцев яростно сопя, шептал Рыбе на ухо:

- Вот еще выше ноги задери. Чувствуешь, я своим хуем твою матку задеваю?

- Наверно. Не знаю. - Безучастно отвечала она. А сама про себя думала: «быстрей бы все это кончилось! Боль - ну просто адская какая-то! И что хорошего люди находят в этом сексе?! Че он все никак обкончаться не может? Заело что-ли?! Заебал, скотина!»

Холмогорцев, охваченный сладостным упоением, ебал с собачьей скоростью и орал, что есть мочи:

- Тебе хорошо, милая? Тебе хорошо?

Глаза его выпучились от нестерпимого наслаждения, дыхание учащалось как в цыганочке, ум ничего совсем не соображал.

Рыба совсем потеряла терпение и мысленно стала проклинать его: «Да отстань же ты от меня, идиот ебучий! А чтобы тебе такого сказать? А! Вот, придумала!»

- О, милый, мне так хорошо! Несказанно хорошо! Просто чудо какое-то! - Произнесла вслух она.

«Ага! Я и не сомневался в этом! Я победил! Я достиг! - Обрадовался самовлюбленный эгоист. - Я могу теперь себя поздравить! Я - настоящий мужик! Теперь-то можно позволить себе облегчиться!

- Вот, чувствуешь, - шептал он на ухо Рыбе, - я своим хуем долблю твою… твою… твою..

Что же он долбит своим обрубком, Рыба так и не успела услышать. Холмогорцев как-то странно взвизгнул, закряхтел, все его тело напряглось, конвульсивно задергалось. Но раб плоти грешной все-таки успел вытащить свой стручок и с большим облегчением выпустил фонтан спермы прямо Рыбе на живот. Он испустил странный хрип, похожий на предсмертный.

Холмогорцев на некоторое время потерял способность вообще что-либо понимать, думать и даже слышать.

После судороги скотского наслаждения его туша лежала как падаль. Он вообще ничего не ощущал, пребывая сам невесть где. Но через некоторое время он встрепенулся и глубоко вздохнул.

Когда же к нему вернулась таки способность что-то соображать, он первым делом подумал: «Ах, какой же я молодец! У меня это получилось. Никто не мог до меня это сделать, а я смог! Я могу себя теперь поздравить! Ну и пусть говорят, что стоит только одному открыть эту бутылку, как все начинают ею пользоваться, зато первым сделал это именно я! Я! Я! А она мне еще за это спасибо скажет! Ну и пусть они ничего из себя не представляет, зато я поебал ее, облегчился, так сказать, а это самое для меня главное! Во-вторых, я ее пробил, а в-третьих, я ее еще и всему обучу! Во как! Трех зайцев сразу убил! Да, кстати, как она там? Я ее не придавил случаем? А-то чей-то она не шевелится!»

- Эй, Рыб, ты как? - Испуганно спросил чадос.

- Нормально, - чуть живая откликнулась Рыба.

- А, ну, тогда давай спать! - Уже вяло и лениво ответил он. - Спокойной ночи, малыши!

- У-гу, спокойной ночи.

И не успела Рыба это ему ответить, как урод уже отвернулся от нее и как насосавшийся клоп засопел «в обе дырки».

В окно продолжала светить своим безразличным ровным светом серебристая луна. Вокруг стало тихо и спокойно. Ночную тишину нарушал только храп Холмогорцева.

Рыба лежала и молча таращилась в темноту, думала: «Неужели это то счастьице, о котором мне все так усиленно затирали с самого детства?! Неужели во всем этом есть что-то ценное?! Х-м! Как обидно, что он отвернулся! Он ведь должен был проявлять ко мне знаки внимания, ласкать меня, говорить какие-то нежные слова! А вместо этого? Полюбуйтесь на него: отвернулся и задрых! Хам!

Рыба почувствовала холод, подбирающийся к ней и стала сильнее натягивать на себя одеяло. Холмогорцев сквозь сон что-то недовольно промычал и рванул его так, что Рыба чуть не осталась совсем без него. Агрессивное мычание продолжалось еще с минуту, а потом опять все стихло.

«Ох, уже лучше буду тихонько лежать. Так мне будет спокойней. - Решила про себя Рыба.- Ой, а в чем это у меня живот, весь испачкан? Фу! Что-то липкое и вонючее! А запах такой, прямо до боли знакомый. А, дак это же ведь молофья. А за эти три копейки все пузо в молофейке… Чем бы все это стереть? А, вот, наволочку сниму и ею вытру. Вот так, уже лучше. А что теперь делать-то? Ух и болит же пизда! Все мне разорвал, дефлоратор хуев! Э-ге, это еще что, а вот когда рожать, говорят, будешь, вся пизда до жопы разорвется. И срать потом больно будет. А вообще-то, так ведь у всех, а я что, хуже что-ли? Нет. Значит и мне все это вытерпеть - не грех!

Ну вот, я уже стала женщиной. Могу себя поздравить со своей первой, так сказать, ночью».

Рыба лежала со скомканной грязной наволочкой в руке и молча таращилась на Луну. Долго думая о том, что же случилось и счастлива она теперь в связи с этим, или нет, она так и уснула.

* * *

- Просыпается с рассветом вся советская страна, - доносилось непонятно откуда задорная песенка.

Рыба долго не могла понять, откуда доносятся эти звуки и где вообще она находится, как и когда сюда попала. Комната какая-то пустая с белыми стенами, она лежит на кровати. А кто-то песенки поет.

«Я, что в больнице что-ли? - недоуменно подумала Рыба. - Как я сюда попала?»

Неожиданно резкая боль между ног вернула ее к воспоминаниям прошедшей ночи. Она отчетливо вспомнила все события, случившиеся с ней. Невольная судорога отвращения прошла по всему ее телу.

«Постой, - тут же одернула она себя, - но ведь с тобой произошло такое важное событие! Как ты можешь так думать обо всем?! Сегодняшний день будет особенным для тебя. Ты уже женщина, а значит в этом что-то особенное. Это все вранье, что только дырка между ног появляется. Главное - должно измениться восприятие! Вот увидишь, сегодняшний день будет каким-то особенным! Вот увидишь! Стоит только чуть-чуть напрячься, как чудо обязательно случится!»

Так раба своих иллюзий ебла себе мозгени.

- Эй, а ты че до сих пор валяешься? - Раздался бодрый задиристый голос ее «принца». - А ну-ка, давай, вставай! Умываться пора.

Рыба лениво потянулась, стала тереть глаза руками. И только она открыла рот, чтобы что-то возразить, как тут же Холмогорцев очень властно произнес:

- И не забывай, что я в этом доме хуйзяин и я буду решать, что тебе здесь делать!

И в тот же миг, он достал из своих штанов свой висящий хуй, подошел к кровати и щелкнул Рыбу хуем по лбу.

От неожиданности она сначала даже не знала, как нужно среагировать. Ей мама не говорила как себя надо вести, если хуем по лбу щелкают. Но в конце-концов тупая машина решила, что надо обидеться. Закусив губу, она села на постели и уткнула голову в колени.

«Так, начинается, этого мне еще не хватало. - Отчаянно думал Холмогорцев. - Я забыл ведь, что она замужем еще не была, рога-то ей еще не обломали. Это тебе не жена «объезженная». Так, если она обидится и убежит, то я потеряю раб-силу: некому будет делать ремонт. И некого будет ебать, придется кого-то искать. А еще в Сокуре кто-то сболтнет про меня. Поползут слухи, дойдут до жены и тогда… пиши «пропало». А зачем мне все это нужно? Ладно, уж так и быть, пойду ей навстречу. Но, уж, будь она моею женою, я бы ей такое устроил! Берегись, сука!

- Послушай, Рыбуля, ты давай, вставай, иди умойся, приведи себя в порядок и все такое, - ласково запел он, - потом поедим и за работу. День длинный, а работы много!

Совсем не поняв, о чем идет речь, Рыба обрадовалась, что с ней ласково обошлись.

 - Что? Мыться? Работать? Да, да, конечно, я с радостью! - И машина побежала в ванную в чем мать родила.

- Стоп! - Поймал ее за руку «принц». - Если ты так будешь при мне постоянно щеголять, то ты мне быстро надоешь и у меня на тебя вставать не будет.

- Да? А что нужно делать?

- Ха-ха-ха! Тебя что, ничему мать не учила что-ли?

- Нет. Она после восемнадцати обещала.

- Эх и гавно же она! А ты вот видишь, и сама всему теперь научишься. Поздравляю! Ха-ха!

Рыба сконфузилась и стыдливо прикрывая срам руками, продефилировала в ванную.

«Так, - отчаянно думал Холмогорцев, - план действий такой. Сейчас ее кормлю каким-нибудь пакетным супом, пою чаем, сам тоже делаю вид, что ем, а затем сваливаю нахрен к Любке. Поем там заодно. Эх, поебать ее хотел, да вот боюсь, не встанет у меня после сегодняшнего. Ну да ладно. Глазки ей построю, после шумок, заодно на будущее ее настрою. Пригодится. Так, а с ней мне что делать? А-га, пускай пока старую краску и штукатурку везде сдирает. А - я прийду и разберусь, а - то еще напорет что-нибудь без меня. Я думаю, ее мать ничему не научила и она вообще ничего не умеет. Уродица». Так думал ловкий пакостник, пытаясь заправить постель после блядской ночи.

«Так! А это еще что?» - неожиданно на белоснежных «больничных» простынях он увидел пятно крови. «О, боже, этого еще мне не хватало! - Яростно думал он, срывая злосчастную простыню. Что будет думать моя жена,когда увидит все это?! О, Господи. Нет, только не это! Я должен спасти свое положение. Но как?!! А, вот, придумал. Я слышал, что если кровь застирывать холодной водой, то она хорошо отходит и не остается никаких пятен. Вот именно этим я сейчас и займусь. Эврика! Я спасен!». Холмогорцев стал долбиться в ванну.

- Кто там? - Раздался мечтательный голос Рыбы.

- Да кто же еще здесь кроме меня может быть, еб твою мать! Открывай быстрее!

- Ой, но ведь я не одета, а ты сам говорил, чтоб тебе часто на глаза не попадаться голой!

- Да это сейчас не важно.

- Как не важно? Минуту назад ты говорил совершенно другое!

- Да открывай ты быстрее, ебаная дочь! Сейчас кровь свернется и ее потом не отстираешь!

- Какая кровь! Ты что ранен, милый?

Рыба тут же распахнула дверь и ринулась навстречу своему «милому».

- Да отойди ты! - Оттолкнул ее Холмогорцев. - Мне тут стирать надо, а ты еще и лезишь ко мне! За тобой ведь стираю!

- За мной?! А я тут причем?

- Причем-причем?! - Орал красный от злобы Холмогорцев, включая холодную воду. - Кого сегодня дефлорировали, меня что-ли?

- Нет, вроде бы меня. - Проблеяла Рыба обиженным голосом.

- Ну вот я и стираю за тобой.

- Ничего не понимаю. У нас белье дома раз в неделю стирали, а здесь что, каждый день что-ли?

- Да, когда кого-то проебывали! - Почти срываясь на педерастический фальцет провизжал Холмогорцев и, уткнувшись в раковину, стал яростно стирать.

- Послушай, но если эта кровь моя, хотя я не понимаю, как она здесь взялась. У меня месячные должны быть через две недели. Но допустим, что она моя, так давай я сама все это постираю!

- Нет!!! Ни в коем случае. Такой растяпе как ты вообще ничего нельзя доверять! Ты все сделаешь как попало и останутся следы. А я потом жене, что объяснять буду?! Что у меня месячные вдруг пошли? Иди-ка ты знаешь куда! В гробу я видам твои услуги! Вали!

- Что? Не поняла.

- Вали отсюда! - Заорал «принц» прямо в лицо тормозной дуре.

Не выдержав такого хамского обращения, Рыба психанула и вся в слезах кинулась на кухню.

« Ишь, уа-уа какая! Обиделась она! - Яростно думал Холмогорцев, стирая простынь со скоростью пулемета. - А мне что прикажете делать?! У меня жена через неделю приезжает. А мне тогда на кого обижаться? Ничего, переживет, не сахарная!»

Рыба забежала на кухню с грудой скомканных грязных вещей, бросила их на пол, села в угол и разрыдалась.

«Вот как! Выебал - теперь можно со мной как угодно обращаться?! А я-то, дура, набитая, думала, что после первой ночи со мною будут ласково обращаться, говорить мне нежные слова, приносить мне кофе в постель и вообще меня на руках носить. А вместо этого что?! О, Господи, за что?! За что?!» Рыба сидела голая, с растрепанными длинными волосами на груде своего тряпья и рыдала в голос.

«А откуда мне что-то знать про кровь? Меня что, каждый день дефлорируют что-ли? - Думала она. - А мать мне про это вообще ничего не объяснила. У, сука проклятая! Погань злая. Все меня «завтраками» кормила, мол, будет восемнадцать - все расскажу. А мне уже с тринадцати мужика со здоровым хуем хотелось! У, сволочь ты проклятая, ничему не научила. Я тут мучайся из-за тебя. Скотина вонючая!»

Услышав надрывные рыдания из кухни, Холмогорцев насторожился. «Так, сейчас достирываю простынь и иду утешать эту идиотку. А-то она мне всех соседей переполошит. Они жене про нее все донесут. И тогда-то уж скандал мне обеспечен. Уф, и влип же я!»

- Что случилось, дорогая? - С наигранной заботливостью в голосе произнес он.

- У-у-у!... - Нечленораздельно промычала Рыба.

- Ну, подожди, подожди, успокойся, все будет хорошо!

Холмогорцев взял ее за руку и стал гладить по голове. Это стало потихоньку успокаивать психопатку. «Слава Богу, кажется проходит», - с облегчением подумал он. Рыба с надеждой по-собачьи заглянула ему в глаза.

- Сейчас мы с тобой покушаем! Ты есть хочешь?

- Конечно! - Моментально оживилась Рыба.

_ Вот и хорошо! Сейчас я поставлю суп и чай и мы поедим. Тебе надо хорошо кушать, дорогая, ты ведь потеряла много крови! - Еле сдерживая смех, сказал он.

Рыба совсем растаяла от внимания и заботы. Обида куда-то улетучилась и она опять начала ебать себе мозги, что чудо, о котором она так долго мечтала, наконец-то случилось.

Пока несчастный Холмогорцев делал нехитрый завтрак, она смогла натянуть на себя свое застиранное вонючее тряпье и подобием расчески распутать свои патлы.

Когда же все сготовилось, Холмогорцев наспех накрыл на стол, жадно слопал свою порцию и бесцеремонно заявил:

- Так! У меня сейчас важные дела с председателем, я пошел, а ты давай тут наводи марафет, все обдирай, убирай. К обеду все стройматериалы будут.

Рыба раздобрела от его добрых слов и теперь готова была для него целые горы свергнуть.

- М-гы! Я все сделаю. - С энтузиазмом ответила она.

«Ух, ну слава Богу, хоть не зря ее сюда притащил. - Думал втихаря Холмогорцев. - Пусть она ремонт тут у меня делает, все вылизывает, а я пойду погуляю. Может в столовку зайду, если Любки дома не будет. Ох, и голодный же я после сегодняшней ебли. Как черт!».

- Ну ладно, Рыб пакедава! - Сказал он и ушел.

И Рыба осталась одна, везти грязь за своим столь неожиданно появившимся «принцем». Вот теперь-то я ему все сделаю! - Думала зомби, сдирая старую краску с батареи. - Я все тут выдраю, все отремонтирую, все будет здесь блистать и сиять! Я горы сверну! Я квартиру всю переверну! Я за ним хоть на край света пойду! Саша исключительный! Ведь именно он сделал меня». Тут неожиданной кусок старой краски попал ей прямо в глаз. Она тут же побежала к единственному в доме ржавому зеркалу в ванне.

- Эх, и невезет же мне! - В сердцах восклицала Рыба, тараща свои зеньки.

Когда все-таки с краской было покончено, уродица стала рассматривать себя в зеркало. «А ведь во мне должно быть что-то особенное. Ведь этот день вовсе не простой! Ебла она себе мозгени. - Сегодня самый особенный день моей жизни!»

С этими мыслями она продолжала отшелушивать проклятую краску. «А что, собственно особенного происходит? - Думала другая ее часть. - Вот сижу тут, хуйней страдаю, а между ног… у, сука!!! Как болит! Пиздец какой-то! Че тут хорошего?».

«Но, постой, - тут же начинала спорить внутри нее другая, ебанутая часть, - ведь такое событие случается только один раз в жизни! Нет - нет, ты должна измениться! Твое восприятие обязательно должно измениться! Надо только сделать маленькое усилие!»

И тут ебанутая уродка стала ебать мозги, делать дурацкое шизофреничное усилие, чтобы крыша стала съезжать.

«Так! Прислушивайся к своему состоянию, - внушала она себе, отдирая штукатурку от стен, - ты чувствуешь что-то особенное! Нет, вот подожди, вот, чувствуешь, это уже начинается? Чувствуешь? Так, хорошо. Еще чуть-чуть, так, еще немного. Ага! Уже немного получается. Так, еще напрягись. Ага, еще лучше получается! Молодец, так держать! Умница!

Так залечивала себя пердоусердка и вся та сексуальная нереализованная энергия, которая копилась в ней долгие годы, со всей силы шарашила ей в тупую башкень. И ей уже начинало казаться, что происходит нечто особенное, сверхъестественное и неповторимое. Эх, и уродица же! Цвета ей казались ярче, предметы больше, все вещи - значительнее. Симптомы шизофрении стали ярко проявляться у нее. Так, ебя себе мозги, она отскребла все, что можно и нельзя. И когда Холмогорцев пришел домой, он просто ахнул.

- Слушай, ты чего здесь натворила? - Только и проронил он, ставя на пол здоровые сумки с обоями, олифой и краской.

- Я? Да то, что ты мне сказал. И ничего больше, - Стала оправдываться Рыба.

- О, Боже! Я что теперь жене говорить буду? - Вопил он, указывая на ободранные стены. - Дура ты, недоебанная.

- А что, что ты сделал ремонт. - Огрызнулась Рыба.

- Да она в жизнь не поверит, что я столько смог сам отодрать. Она знает, какой я лодырь.

- А что же теперь делать?

- Что делать, что делать?! Срочно надо все это замазывать, олифить, красить и заклеивать, к чертовой матери, ко всем факеням собачачьим.

- К кому, к кому?

- Да не спрашивай ты ерунду! Лучше подумай как бы быстрее это все замазать и заклеить. О, Боже! О, ужас! Я пропал! Я пропал!

- А знаешь, Саша, я именно для тебя так старалась! - Радостно сказала Рыба.

- Господи, почему?!!

- Потому, что сегодня - самый торжественный и особенный день в моей жизни!

- Это еще почему?

- Потому, что я сегодня стала женщиной. Это мой первый женский день.

- Лучше бы он был и последним. - Невольно вырвалось у бедняги.

- Нет, нет, ты просто ничего не понимаешь, я готова для тебя целые горы свернуть!

- Нет!!! Нет, пожалуйста, не надо! Ничего не надо переворачивать! У тебя слишком много сексуальной энергии, которая тебе ебанула в башку. Ты недокончала, наверное.

Александр метался по квартире, осматривая, что же в ней теперь твориться. Теперь его жилище превратилось в убитую бомжовскую халупу без краски, а во многих местах даже и без штукатурки.

«Так, если я сейчас начну на нее орать, - лихорадочно думал он, - то она может обидеться. А с нервишками у нее явно не в порядке. А-то ведь ремонт станет некому делать. Так, значит, я беру себя в руки и беру ситуацию под контроль. Ведь если я наору на нее, и она сбежит, то придется мне в одиночку все это вылизывать. А мне одному здесь и недели не хватит. Так, сейчас я начну все исправлять. Ох, и горе же мне.

С этими мыслями он вдохнул побольше воздуха в легкие, натянул на свою рожу дежурную улыбку и снова подвалил к Рыбе:

- Слушай, Рыбуля, ты у меня такая клевая герла! Мне так хорошо с тобой сегодня было! Как никогда в жизни.

От этих слов тупая зомби стала таять, как кусок замерзшей мочи во время весенней оттепели.

«Так! Он говорит сейчас мне очень важные слова!» - Думала она вся в нездоровом ожидании своего ебучего чуда.

- Ты знаешь, я хочу тебе сказать, что только ты одна такая замечательная и только ты одна можешь мне сейчас помочь, как никто другой. - С наигранной трогательностью говорил Холмогорцев, теребя в руке рулон обоев и трогательно глядя ей в глаза.

- В чем я могу помочь тебе, Саша?! - Самоотверженно выпалила идиотка.

- Ты можешь мне помочь доделать этот ремонт, дорогая!

- Конечно-конечно! Ради тебя я готова на все! Я горы ради тебя сверну!

- Нет - нет, - испугался урод, - ничего сворачивать не надо! Надо всего лишь сделать ремонт.

- Да-да-да! Только скажи, что нужно сделать, я обязательно сделаю, Саша!

«Так! Прекрасненько! Машина поехала, - думал про себя мелкий пакостник, - сейчас ей замазку в зубы, штукатурку, олифу, краску - и пусть все как надо делает! На дурака не нужен нож: ему с три короба наврешь - и делай с ним что хош».

- Так, вот, давай здесь подмажь, тут вот штукатурку надо восстановить. А здесь проолифить. Так…

Холмогорцев ходил по всей квартире и везде указывал, где и что нужно сделать. А Рыба как бесплатная раб-сила ходила за ним и подобострастно внимала каждому его слову. Теперь нереализованная сексуальная дурь стала хорошим подспорьем ей в работе. Ведь не будь у нее этой дури, то, и горы бы сворачивать ей не хотелось бы. Она бы не ринулась на баррикады, строить ебучий коммунизм. Ей не хотелось бы рожать, создавать семейку и всю жизнь срабатываться на нее до самых костей.

* * *

Получив «ц.у.» от своего «принца» Рыба кинулась пулей наводить марафет в квартире. Холмогорцев же ходил из угла в угол и только поплевывал по сторонам. Дело начало спориться и от сердца у него отлегло.

«Уф! Я спасен! - Мысленно утешал себя он. - Теперь-то уж эта фанатичка вылижет мне всю квартиру как надо!»

Ему стало настолько смешно, что он еле сдержался, чтобы не расхохотаться «в голос».

- А что ты такой веселый, Саша? - Спросила его Рыба.

- Я просто радуюсь, что ты у меня такая замечательная! - Слащаво произнес он.

«Вот! Это уже начинает случаться! - Обрадовалась идиотка. - Да, Саша именно тот, о ком я так долго мечтала. Это Он! Он! Он!»

Видя то отождествление и идиотизм, с которым Рыба взялась за работу, Холмогорцев все-таки не выдержал и захохотал.

Рыба тоже стала весело хохотать, сама не зная от чего. Видимо гормон хуякнул ей в башкень.

Поняв, что шутки плохи, Холмогорцев заткнулся, делая вид, что тоже что-то ремонтирует. Но Рыба еще добрых минут пятнадцать продолжала активно радоваться, а потом неожиданно ее хохот перешел в протяженный ебанутый вокализ. Рулады стали разливаться на всю комнату.

- А-а-а-а-а! - Доносилось во все концы квартиры на все лады.

«Так! Это уже не порядок. - Струхнул поганый лавелас. - Тут уж точно все услышат соседи, а потом донесут жене. Так, чем бы ей занять рот? Так - так - так! А! Придумал! Пусть мой болт сосет. Как раз я уже за день восстановился!».

- Рыбуля! А, Рыбуля! - Начал он ласково подвалил к ней.

- Что, дорогой?!

- Ты знаешь, я хотел тебе сказать…

«Так, - тут же стала лихорадочно думать дурица, - сейчас он мне скажет что-то особенно важное. Он с таким волнением говорит».

- Нет, я хотел… хотел попросить тебя…

Рыба вся в напряженном внимании обратилась к нему.

- Послушай, у меня к тебе небольшая просьба. Та не могла бы сделать мне минет? Я тебя очень-очень прошу! - Униженно заискивал хитрый плут. - Ты знаешь, ты такая замечательная! Ты такая необыкновенная! Ты мне с самого первого раза понравилась!

Рыба тут же при этих словах размякла, растеклась как жидкий понос и уже была готова на все, даже жрать гавно.

Как завороженная сомнамбула она слушала хитрого лапшеплета, открыв рот. А он, конечно же не долго думая, поставил ее на колени, расстегнул ширинку и вытащил из своих парток сморщенный вонючий обрубок. При виде этого зрелища у Рыбы подкатило к горлу и ее потянуло блевать. Но внутренний поганый голосочек нашептывал ей совершенно другое: «Но ведь это же надо сделать из-за любви! Он же тебя просит. Надо помочь человеку. А тем более, он тебе такие слова сказал! Ну же! Давай! Это ради любви!»

Пока рыба сидела в раздумьях, Холмогорцев бешено соображал, как же заставить ее все таки сосать свой хер: «Так! Если она сейчас это не сделает, значит уже не сделает никогда. Ага! Надо ее побуждать и подхваливать. Я знаю, бабы падки на лесть. А, ну-ка, вот так еще попробую!»

- О, Рыбонька, возьми его в ротик, хорошая моя! У тебя такие удивительные губки! Ты вообще такая изумительная. А волосы у тебя… Прошу тебя, Рыбуля, возьми его в ротик.

- Как это? - Притворилась «шлангом» Рыба.

- Ну вот так. Губки вытяни, ротик открой пошире и бери! Я знаю, у тебя это здорово получиться.

Рыба с упованием и в то же время с отвращением приблизилась к хую и встала в столбняке. Тогда ее «принц» сам взял в руки свою пипетку и вставил ее Рыбе в рот. «Ну, давай же, давай! Че тут сложного? Соси себе, да соси как соску!» - Лихорадочно думал он.

«Я должна сделать это, - завнушивала себя Рыба, - ради своей любви, ради своего же счастья! Я просто обязана! В концов-концов это не так уж и противно. Партизан, я слышала, заставляли гавно жрать, а тут всего-то делов!... Дак это же все пустяки, ведь это же для моего же счастьица!»

И тут Рыба как очумелая бросилась насасывать сморщенную пипетку Холмогорцева.

«О! Ничего себе, как набросилась! - Удивленно подумал он, Как будто изголодалась по минету. А еще и в несознанку играла, мол, не знаю что да как, а тут ишь как разошлась! Как бы хуй мне не оторвала!»

- О! О! о! Как хорошо-о-о!!! - Вслух приговаривал он, задавая ритм движениям Рыбы.

Рыба, смачно причмокивая, наяривала далеко не могучий, но уже начинающий разбухать болт своего «принца».

«Ох, хорошо, что на рту у нее нет девственной плевы и мучиться с ней не надо, возиться и обкончаться можно именно тогда, когда тебе вздумается! Классно! Ох! О-ой-оё-ё! Не могу больше. Ух и ублажила, Рыбуля! А-а-а!…»

Холмогорцев слащаво застонал, изогнулся, замер и из его обрубка в открытый зев Рыбы брызнула обильная струя молофьи.

«Ой, а че, теперь делать-то, - напряглась Рыба в долгом раздумье, - мне мать ничего ж ведь не объяснила. Во, уже полный рот спермы он мне наспускал, а дальше чо?...»

- А ты проглоти ее! - Как-бы читая ее мысли, посоветовал он. - В ней калорий много и белков. И для организма она полезна. Много важных элементов содержит!

Рыба тут же сглотнула противную вонючую жидкость и невольно брезгливо передернулась. «Фу, ну и гадость! - Подумала она. - Нет, но ведь это я сделала для…»

- Ну ладно, Рыбуля, - прервал ее говняные мысли Холмогорцев, - время уже позднее. Всем нам нужно набраться свежих сил на завтра. Так что давай: на горшок - и спать.

И не успела она что-либо сообразить, как ее т.н. «принц» скинул с себя все одежки, тут же вырубил свет и завалился спать. Через минуту в комнате раздался его раскатистый мирный храп.

«Тогда и мне наверное надо спать», - подумала Рыба и прямо в одежде завалилась дрыхнуть рядом с ним.

«До чего же странный вкус у этой молофейки, - думала она, засыпая, - до сих пор во рту как-то странно и противно. Да, но почему же мне мать ничего не рассказала и не объяснила?...»

С этими мыслями Рыба провалилась в сон.

* * *

Прыг-скок, прыг-скок!

Я - веселый гонококк.

Открывайте дверь скорей!

Я принес вам гонорей.

«Заболел - не заболел?! Заболел или нет?! А может… Так, мне это уже порядком надоело, - Думал Холмогорцев, принимая душ. - Эта грязная свинья может быть еще и заразила меня, небось какой-нибудь венерической пакостью. Ой, что с моим хуем?»

Уродец залупил свою пипетку и стал отчаянно ее разглядывать и так и эдак.

«Ой! Какие-то красные следы появились! Что это?! Боже! Я заразился! Но чем?! Боже мой! Это она, она, я так и знал! Грязная хиппушка! Это она подхватила какой-то чипилес у себя на тусовке и теперь меня вот им наградила! О Боже! Что я скажу жене?! Позор-то какой!

Холмогорцев согнулся «в три погибели» над своим обрубком и чуть не плакал от самосожаления. Все его тело содрогалось в конвульсиях. «Но подожди, может это можно вылечить? А? И вообще, что это за болезнь? Сифилис? Но он вроде поздно вылазит. Гонококк? Но там вроде бы с конца капать должно. А у меня капает?» И страдалец жизни половой начал со всей силы сдавливать свой желудь, чтобы понять, капает ли действительно у него или нет. Но ничего не капало.

«О, Боже! Это значит не гонококк, а еще какая-то непонятная новая болезнь. - Продолжал бичевать себя безумец. - Все! Сегодня же чтоб духу ее здесь не было! Я так и знал! Я так и знал! За минуту ложного удовольствия приходится расплачиваться неделями мучения. А может быть месяцами? Нет, только не это! А, ну-да ладно, потом разберемся. А может она мне его просто нагрызла, когда его мне сосала? Но как понять, что это именно погрызы, а не чипилес? О, горе мне, грешному! Все, с меня довольно, - решительно закрывая кран, сказал себе уродец, - сегодня же увожу ее отсюда. С меня хватит!»

- А это ты, дорогой? - Услышал он идиотский голос Рыбы, не успев выйти из ванны.

Мрачнее тучи он пошел на кухню, ничего не ответив. Зараза увязалась за ним.

- Что-то случилось, дорогой?! - Пристала она как банный лист к жопе.

- Отстань! - Злобно рявкнул «принц»

-Что?! - Округлила глаза Рыба. - Что ты сказал?

- То, что ты слышала! - Кривляясь, бросил он ей в лицо.

- Саша, что случилось?!

- Я что, не ясно тебе что-ли сказал? Отстань!

- Ах, так! Ну, тогда можешь оставаться со своим ебучим ремонтом!

Рыба порывисто вскочила, схватила свой бессменный грязный, рванный рюкзак и опрометью бросилась к выходу.

- Стой! Ты куда?! Стой, идиотка! - Сделал отчаянный рывок Холмогорцев.

Но не тут-то было. Безумицу смыло одним дуновением ветра. Дверь с грохотом захлопнулась и горе-принц остался «один на один» с реальностью.

- Так! Допрыгался! - Мрачнее тучи сказал он сам себе. - Чипилес! Ремонт! Жена! О горе мне, грешному!!! А ведь я знал, что все именно так получится! Жопа знала, но я ее, как всегда не послушал. Поделом мне, неуделку жизни! Поделом!

С этими мыслями он понесся в местный сельский здравпункт, сдаваться в триппер-бар.¨

* * *

- Мать гавно! Мать - сволочь! Скотина проклятая, старая пакостница! - Кляла свою мать на чем свет стоит Рыба. - Налапшила мне про принцев, про первую любовь, про чудо первой ночи и все такое прочее! А я из-за тебя страдай! А нака-ся-выкуси! Нет твоих, блядь, принцев, нет никакого чуда. Одни подонки вокруг шастают наподобие ентого - вот Холмогорцева или еще похлеще. Рожи - одна страшней другой. Да ебала я такое счатьице. Мне оно и с приплатой не надо!!!

С этими мыслями Рыба вломилась в электричку, вихрем пронеслась по полупустому салону и плюхнулась на свободное место у окошка. Полусонные мыши слегка взбудоражились ее стремительным появлением, а потом опять погрузились в свой «сон».

Рыба лихорадочно рассматривала их тупые физиономии, пытаясь найти спасения или ответа на терзавшие ее вопросы. Но никому не было абсолютно никакого дела до нее. Все были заняты своими проблемами. Бабы с тяпками думали, как окучить карточку. А мужики с пропитыми лицами и сизыми носами думали, где наскрести грошей на выпивон. И никто никогда отродясь не видал того счастьица, о котором так мечтали они в юности, о котором мечтала тупая Рыба. Вокруг было только серое, беспросветное, тупое выживание и больше ничего!

Поезд тронулся. За окном замелькали поля, перелески, дачи. Рыба таращилась на эти пейзажи и судорожно думала:

- Все! Мне больше ничего от этих уродов не надо! Затрахало - зафачило. Сил нет больше никаких! Буду жить одна, семейка эта мне нахрен не нужна, особенно с этими идиотами! Буду просто кататься по трассе автостопом. Лафа будет! Вот хоть на природу, на красоты всякие посмотрю. А-то в семейке-то хрен то чего насмотришься!

А чтоб всякое дурачье и быдло ко мне по ночам не приставало, буду с собой туристическое снаряжение носить: палаточку, на хуй, спальничек, бля, ковричек такой специальный туристический, чтоб на земле-то голой не валяться. Все у меня будет зашибись! А все эти козлы самовлюбленные мне на хуй не нужны! Вот так, бля!

Размышляя, таким образом, Рыба доехала до Сокура, где уже был в сборе весь «табор» Жени Иорданского.

 - О! Кого я вижу! Рыба к нам пожаловала! - Радушно улыбнулся ей Евгений. - Ну, проходи-проходи! Какими судьбами?

- Да так, решила заскочить на огонек.

- А Сашу - то ты где оставила?

- Сашу…- Рыба сконфуженно замолчала и потупила взор.

- Ну да ладно-ладно. - Понимающе хлопнул он ей по плечу. - Можешь не отвечать. Ты проходи-проходи, будь как дома!

И не успели они войти в дом, как тут же на них наскочила Ольга:

- Кого тут черти носят, на ночь глядя? Кто это? Рыба? Ой, Господи! Итак уже полна горница людей, а еще и она тут прикатила!

- Но послушай, Оленька, ведь это наш гость! А каждый гость - это радость.

- Для кого радость, а для кого и нет! Мы итак уже всю зарплату на них угрохали, а до получки еще десять дней!

Всклокоченная, с красными от невысыпания глазами и в убогом переднике Ольга была сейчас похожа на исчадие адово.

- Ну ничего раньше мы и хуже жили и ничего! - Попытался оправдаться Евгений.

- Да! Да!? Ты еще попробуй вспомнить блокадный Ленинград! Корми меня байками и дальше! - Обиженно бросила Ольга и пулей понеслась в соседнюю комнату, громко грохнул дверью.

Женя с минуту ошалело смотрел, не зная, что предпринять, а затем обратился к Рыбе:

- Ну ты не стесняйся, проходи. Оленька у меня вообще-то хорошая. Это она раньше ничего не принимала, а сейчас она стала намного лучше, спокойнее. Она теперь меня понимает. Это я ее перевоспитал из девочки-комсомолочки. Сделал человеком.

Рыба слушала его монолог, глядя на его седеющую шевелюру и бороду и про себя думала:

- Да! Конечно же! Размечтался, одноглазый! Как бы не так. Все мы принимаем желаемое за действительное, но на самом деле все совсем иначе! И зачем он только завел эту семейку? Ведь кроме ругани и упреков ничего он в ней не видит! А так бы жил бы себе припеваючи. И не слышал бы этого занудства каждый день.

Вот бы лафа ему была! А вместо свободы он предпочел кабалу. Вот поэтому-то он сейчас и страдает.

- Ну что мы тут, в предбаннике, стоим? - Прервал ее размышления Евгений. - Пошли в дом! Айда тусоваться!

- Да, семейка - это самое большое зло, которое только может быть на земле, - продолжала думать Рыба, щурясь от неожиданного яркого света. - Сколько смогу - буду гулять. А что дальше? Там видно будет. Авось да улизну от мышиной судьбы.

Так, найдя хитрый нелепый компромисс в своей башкене, она успокоилась и «поплыла» дальше по руслу жизни среди таких же кусков говна, как и она сама.

- Дорогие гости, прошу внимания, - громогласно объявил хуйзяин, - к нам пожаловала Рыба.

Гости оживились и уставились на нее. Ее живописный прикид не оставил никого равнодушным. Длинные, грязные, растрепанные волосы, матросская тельняшка, значок «анархия» на спине, рваные джинсы. И завершали весь этот экстравагантный ансамбль борцовские черно-белые буццы.

Оказавшись в центре внимания, Рыба почувствовала себя как в своей стихии. Она сделала легкий реверанс, вызвав бурный смех тусовища.

Вдруг из общей толпы неожиданно выскочила Людка и чуть-ли не набросилась на Рыбу:

- Рыба, ебаная дочь! Я тебя тут по всему N разыскиваю. Ты мне во как нужна!

- Ой, интересно, зачем это?

- Так, ты лишних вопросов не задавай. Я за нас уже все продумала, - напористо тараторила Людка, - мы с тобой должны немедленно ехать автостопом. А-то лето кончиться - не покатаешься.

- А куда мы с тобой поедим?

- В Прибалтику, конечно-же. Потом поедим к моему другу и Гуру - Сашке Раевскому в Москву, ну а на зимовку остановимся у Жорика…

- У кого, у кого? - Вытаращилась Рыба.

- У Жорика, я сказала, - уже раздраженно бросила Людка. - А ты вообще-то слишком много вопросов задаешь, как я посмотрю. Мне это что-то не нравиться. Рыба испуганно сжалась и втянула голову в плечи. - Так! Завтра выходим спозаранок. Время детское кончилось. Тебе пора на горшок и спать! - Властно глядя на Рыбу закончила Людка.

Рыба без лишних вопросов сиганула на полку над входом и зажмурив глаза, стала делать вид, что спит.

Людка самодовольно усмехнулась, глядя на это представление. Ее прыщавая рожа со вздернутым носом в этот момент больше всего напоминала крокодила. Не спросив разрешения у хозяев, Людка бесцеремонно завалилась на диване и захрапела.

Наглость, конечно, может в некоторых случаях помочь нам урвать «кусок пожирнее», но у Людки она проявлялась все время, бездумно, а во многих случаях и во вред ей самой.

Но самое страшное - это была Рыбина бесхребетность, из-за которой любой мог заставить делать ее что угодно!

И вот эти две противоположности нашли друг друга! Они были вместе!

* * *

- Мама, мама! Смотри! Вот облако!!! - Радостно выкрикивал черноглазый малыш, одетый в яркий бирюзовый комбинезончик.

- Молодец, Вовочка! - Отвечала ему толстая клушка в бесцветном платье с тележкой в руках. - Ты правильно сказал. А теперь скажи на что похоже это облако?

Малыш задумался, замолчал и опустил голову.

- Ну, Вовочка, посмотри внимательно! На что оно похоже? А!

- Не знаю!!!

- Как?! Не знаешь? Нет, Вовочка, оно похоже, очень похоже. Ты просто смотри очень-очень внимательно. Ну-же, старайся! Развивай свое воображение.

- Не зынаю я, сказал!

- Нет, Вовочка…

И так продолжалось раз десять, пока наконец-таки несчастный карапуз не выдавил-таки из себя:

- На коняшку…

- Правильно, Вовочка! Молодчина! - Возликовала квочка. - А скажи, вон то облако на что похоже?

После долгих неимоверных усилий он прогундосил:

- На дом.

- Молодец, сынок, а вон то?...

Так продолжалось полчаса, пока наконец-то не подошел автобус и не положил конец всем этим потугам.

Квочка схватила свое чадо под мышку, другой рукой схватила тележку и с неимоверным трудом втиснулась в тесное брюхо «Икаруса».

Наблюдавшие за этой картиной хиппушки весело рассмеялись над этой сценой.

- Вот как нас учили развивать болезненное воображение с самого детства! - С насмешкой бросила Людка.

- А другой бы на его месте другие бы вещи увидел, - промычала в ответ Рыба, - я вот видела в облаке куски плывущей сладкой сахарной ваты.

Рыба сглотнула слюну. В животе у нее заурчало.

- Ну и дура! - Резко оборвала ее Людка. - Мой Учитель меня учил, что наоборот ничего ни в каких облаках видеть не надо. Надо просто созерцать то, что есть, ничего не выдумывая.

- А-а-а! Ну тогда ж ведь и жить будет не интересно, если ничего не выдумывать. Скучно.

- Балда! Если бы ты могла не выдумывать, ты бы в жизни гораздо больше могла бы увидеть потому, что тогда бы ты стала намного реальней.

- А как это? Быть реальней? - Спросила Рыба, теребя лямки своего рюкзака.

- А очень просто. Например, мать тебя завнушала, что любой первый встречный, который первым подойдет к тебе и скажет тебе три «волшебных» слова, это твой принц, с которым у тебя будет счастье на всю жизнь. Так?

- Ну, допустим.

- Не допустим, а так оно и есть! - Усмехнулась «ведьма» - А ты, что просто так без дела стоишь?

- А что мне делать?

- Снимать штаны и бегать!

- Ну ты чего? - Стушевалась Рыба.

- Да я пошутила. Давай дальнобойщика лови. Нам уже ехать пора.

Рыба неуверенно подошла поближе к трассе, походкой, как будто она в штаны навалила и стала высматривать здоровые машины, везущие товар из одного конца страны в другой. Вскоре таковые стали появляться в поле зрения. Рыба сжала кисть в кулак, оттопырила большой палец и протянула в сторону проезжавших машин.

С третьей попытки ей все-таки удалось поймать здоровый «Камаз». Обдав путешественницу слоем пыли и гарью из выхлопной трубы, он пронесся по инерции вперед, добрую сотню метров. Искательницы «на жопу приключений» бросились за ним вдогонку.

Оказавшись в высокой здоровой кабине, они стали с интересом наблюдать за дорогой. Рыба совсем заснула и расплылась в новых впечатлениях. И тут-то к ней снова подсела Людка:

- Ну, на чем мы остановились?

- Не поняла! - Как из забытья ответила Рыба.

- Балда! Если ты так редко будешь задумываться над жизнью, ты так никогда ничего не поймешь!

Рыба наморщила свой толоконный лоб и напряглась.

- А! Про облака и сахарную вату, и, про принцев.

- Молодец, дура! Хвалю за смекалку!

- Ну чо!

- А ничо! Большой хер тебе через плечо. Ты потому такая тупая, что не видишь как тебя, да и всех людей вокруг дурачит их больное воображение. При Сталине все грезили идеей коммунизма. Каждая свиноматка грезит, что найдет себе сказочного принца. Каждый бомж, нищета, прощалыга надеется, что разбогатеет, станет крутым, престижным, знаменитым. Дураки, которые ишачат на заводах мечтают отдохнуть на пенсии. Каждая мамаша, ждет, что родится у нее Христос или на худой конец какой-нибудь - гений. А в реальной жизни этого ничего нет. А образы, которыми напичкано болезненное воображение людей, созданы специально для того, чтобы использовать их как инструменты, а затем выбросить на свалку жизни. Вот такочки! Бай!

Рыба крепко задумалась над всем этим. Людка, как ни в чем не бывало, стала пиздеть с водителем, выпрашивая у него еду. Рыба все время тупо молчала, таращась на вымпела и фотки голых баб, украшающие кабину водителя. Водила попался веселый, разговорчивый и не жадный. Всю дорогу кормил, поил, потчевал анекдотами. Было не скучно.

За окном потянулись бескрайние необжитые просторы нашей Родины: перелески, поля, озера, кое-где даже болотам.

 Постепенно Рыба стала выходить из своего загруза и с интересом смотреть в окно. Ей стало казаться, что на краю земли, или уже вот-вот скоро ее будет ждать какое-то сильное событие или очень яркое впечатление. И она не ошиблась!!!... О-хо-хо!...

Вечерело. Машина ехала по уральским горам то набирая высоту, то теряя ее. Перевал за перевалом открывалась невиданная бажовская красота. Закат окрасил пики гор, поросших еловым лесом. Все вокруг дышало сказкой, невиданным доселе чудом.

Вот уже и совсем стемнело. Солнце скрылось за горами. На вечернем небосклоне зажглись первые звездочки.

- Ну, вот мы и приехали, голубочки мои! - Неожиданно пробазлал водила.

- Как!!? Что значит приехали?! - С возмущением напала на него Людка.

- Ну так! Я приехал к своему конечному пункту. Два дня здесь отдохну и назад поеду.

- Но мы так не договаривались! - Еще больше разбесилась Людка. - Куда же мы поедим на ночь глядя?!

- Ну, а мы вообще ни о чем не договаривались. Я вас просто подвез. Ну, а ехать вы можете и дальше так же преспокойненько. Сейчас машины еще ходят.

- Ну и порядки! - Возмущенная до глубины души психовала Людка. - Если бы я знала, что так получиться, я бы никогда в Вашу машину не села!

- Ну, а мне то это до балды! И вообще, как говориться, баба с возу… камазу легче! Ха-ха!

Водила слегка разозлился.

- Пошли, Рыба! - Яростно рванулась Людка. - Я вижу: нам тут делать больше нечего!

Рыба как хвостик поплелась за ней.

- Скатертью дорожка! - Крикнул на прощание водила.

Людка в бешенстве яростно грохнула дверью Камаз отъехал, обдав их грязью из лужи и гарью из выхлопной трубы.

Вскоре все стало тихо. Подружки остались вдвоем на темной пустынной трассе, освещаемой полной луной.

- Ну, что теперь будем делать? - Гневно глядя на Рыбу, как будто именно она была причиной этой ситуации, спросила Людка.

- Не знама я! - Проблеяла та, ежась от ночной прохлады.

- Не знама - не знама! А кто будет знама?

Рыба нервно пожала плечами и вся съежилась.

- А! Я вижу с тебя проку… - Махнула рукой Людка. - Пошли! Не стоять-то?!

Она решительно пошла по дороге. Рыба как овечий хвост потрусила за ней.

- А куда мы идем? - Проблеяла Рыба.

- На Москву! - Съязвила Людка.

- Но ведь ночь на дворе. Куда же мы пойдем?

- Ничего, за ночь знаешь насколько можно к Москве приблизиться!

- А-а-а! … - Рыба задумалась, замолчала и стала бессмысленно таращиться на круглоликую Луну с ощеренным голодным ртом и умоляющими здоровыми глазами. Рыбе стало вдруг казаться, что Луна хочет проглотить ее. Глаза - кратеры постоянно умоляли: «Ну, дай! Дай! Ну, хотя-бы один кусочек! Пожалуйста!»

- Что за чушь! - Встряхнулась Рыба. - Привидится же такое!

- Что такое? - Вмешалась Людка.

- Знаешь, мне только что показалось, что Луна хочет меня съесть!

- Ха! Ты наверное догадалась! - Усмехнулась ее подружка.

- Но ведь она же далеко! Она - всего лишь спутник Земли, я где-то читала.

- Бестолочь! Луна - это живое существо! - Щелкнула Людка по лбу Рыбу. И поэтому она питается оболочкой, которая покрывает Землю.

- Какой такой оболочкой?

- Мною, тобою, всеми людьми, зверьми и всеми живыми существами, населяющими Землю.

- но как?! Она же очень далеко от нас!

- Это ее физическое тело далеко, а ее тонкие оболочки вплотную связаны с Земными. И в данном случае, речь идет о тонкой энергии, которой ты и я, и все живое на Земле кормит Луну.

- Ничего не понимаю!

- А что тут понимать-то? Луна «ест» энергию страданий, страстей, выделяемых Землей. Сюда же относятся сексуальные переживания, все низкие эмоции, а также агония, которую испытывают все умирающие существа.

- Но зачем она это делает?

- А как же? Ей ведь тоже надо расти! Вот ты, например, мастурбацией любишь заниматься? - Неожиданно спросила Людка, хитровато сверкнув глазами.

Я?... Ну… Это… - Заикаясь, отвечала Рыба.

- Ага! Вижу, что любишь!

- Нет-нет. Мама мне говорила, что это плохо!...

- Не ври! По глазам вижу, что врешь. А все, что тебе говорила мать - это бред сивой кобылы! Выбрось это все на помойку! Но дело не в этом. Луна любит «есть» твою энергию, когда ты испытываешь оргазм при онанизме. И может быть даже и не один…- Людка испытующе посмотрела на Рыбу.

Рыба смущенно опустила голову.

- Ты любишь заниматься сама с собой, - как ни в чем не бывало продолжала Людка, - а Луна любит «есть» твою энергию во время этого, когда ты испытываешь оргазм, вот так это все происходит.

- А вдруг она так всю меня съест? - Трясясь как овечий хвост, спросила Рыба.

- Не ссы, спокуха! Таких свиней как ты на Земле знаешь как много! С той чуть-чуть, с другой чуть-чуть. Так Луна и наедается потихоньку. Вот сейчас ее рот во как широко открыт. Значит сильно голодна. Много ей энергии нужно. И заставляет она все живое сексом заниматься во всех формах и видах. А шизофреники да дебилы дурачиться начинают: видеть, слышать, шизовать, - тоже ее подкармливают. Лунатики всякие с ума сходят - тоже самое. Так что ты не одинока, Рыба!

- Да - уж, утешила! _ Удрученно отозвалась она. Спасибочки!

- Да не за что. Всегда пожалуйста. Но это не все время так продолжается. Вскоре Луна на убыль пойдет и «рот» свой закроет. Наестся то есть. И «живность» на Земле утихомириваться начнет. А к безлунию совсем успокоится. До следующего полнолуния. Луна будет расти-расти и все больше и больше пищи сексуальной для себя требовать.

- Так что? Во время безлуния Луна вообще ничего не «ест»? - Заинтригованная спрашивала Рыба.

- А вот и не так! Балда! - «Обрадовала» ее Людка. - Помнишь детские страшилки, которые ты рассказывала в пять лет: «В черном-черном лесу, черной-черной ночью стояло черное-черное кладбище?»

- А! Да, конечно помню! - Воскликнула Рыба. - Мы их еще в темноте рассказывали в тубзике.

- Вот! Правильно. А знаешь почему идет речь про черную-черную ночь или почему ведьмы устраивали свой «шабаш» именно в безлуние?

- Не-а.

- Балдося! да потому, что в безлуние как раз вылазит вся «преисподня» - все низшие инстинкты, все что связано с ужасом, страхом, насилием и другими негативными эмоциями. И этим тоже радостно подпитывается Луна.

- Дак что, я что-ли служу как динамо-машина для выработки тока для Луны?

- Ты верно догадалась, и не только ты, но и все человечество на всей Земле. - Весело играя глазами, расхохоталась Людка. - Всех людей Земли «разводят» на ней как овец, чтобы можно было стричь с них шерсть их страданий, страхов и страстей. И всем этим кормить планеты.

- Мы что, как какой-то планктон тут разводимся что-ли? - ошарашено выпалила Рыба и встала как вкопанная посреди дороги.

- Именно как планктон! - радостно хохотала Людка. - А ты думала - ты венец природы?

- Ну да! Человек - это царь… Нам так внушали…

- Ну какой же он царь?! Он сам с собой справиться не может. Дали ему игрушку - научно-технический прогресс, а он взял и всю Землю испоганил. Нет. Человек - это не царь! Это безвольная фишка в руках космических сил. Или вернее было бы сказать - планктон. Ну да ладно, че ты встала? Пошли давай. Вон видишь - машина едет

- У-гу!

- Вот давай лови!

Рыба яростно замахала руками и выбежала на середину дороги, как будто это была последняя машина на трассе.

Старенькие раздолбанные Жигули завизжали тормозами и кое-как остановились, чуть не сбив Рыбу.

- Подвезите нас пожалуйста! - Умоляюще стала просить Рыба.

- Садитесь! Поехали! - Послышался пьяный голос с восточным акцентом. В машине было двое. Рыба рванула было в машину, но вдруг увидела, что заднего-то сиденья у машины нет вообще!

- А куда садиться-то?! Мест ведь нет!

- А ничего, вы прямо на пол садитесь, на свои котомки! - Ответил второй, русский голос водителя.

- Ну, коли так!...

Рыба стала залазить в машину, но как-то вдруг нечаянно зацепилась рюкзаком за верх дверного проема и застряла. На помощь пришла Людка, отцепив свою непутевую подругу.

Вскоре они уселись на своих вещах на грязном полу машины и покатили «куда глаза глядят».

- Ви мюзика лубитэ? - С большим акцентом спросил нерусь.

- Ну, да! Любим! - Неопределенно ответила Рыба.

- Сычас вклучу!

Хачик, поставил кассету в раздолбанный магнитофон, стоящий прямо на полу между сидений и включил ее. Из одного - единственного динамика полилась замысловатая восточная мелодия.

Подружки сидели молча, несколько придавленные такой странной обстановкой.

- Ну, как? Нравиться? - Спросил хачик.

- Ну… вообще-то… ничего. - Робко ответила Рыба. А сама подумала: «Странная машина какая-то. Сиденья нет. Магнитофон на полу прыгает - вот-вот разобьется. Русский Ваня рулит, а этот индюк тогда кто тут? Как они вместе оказались? Ничего не понимаю!

Тут Людка чуть плотнее приблизилась к Рыбе и шепнула ей на ухо:

- Слыш, Рыб! Не зря ведь ты рюкзаком-то зацепилась!

- А че тут такого?

- А то, что это знак.

- Какой еще такой знак?

- Знак, что что-то нехорошее может случиться. Меня мой Учитель учил, что в жизни нам постоянно даются какие-то знаки и мы должны научиться их видеть и вовремя реагировать на них.

- И че теперь?

- Что-то не нравиться мне все это… - Загадочно закончила Людка.

- Но ведь ехать надо. Ночь ведь на дворе…

- Будем смотреть, что будет дальше.

Машину пару раз тряхнуло на кочках. Что больше всего удивляло Рыбу, это то, что их не спрашивали куда они едут, зачем и почему.

- А ви вино или водка хотитя? - Неожиданно спросил нерусь.

Подружки переглянулись.

- Да нет, мы не употребляем. - Неохотно ответила Людка. А у самой на уме завертелось: «Так. Начинается! Не к добру все это!»

Рыба тоже молчала. Под ложечкой у нее сосало. на душе было тревожно.

Хачик наклонился к русскому и стал что-то шептать ему на ухо.

Рыба изо всех сил стала напрягаться, чтобы понять о чем идет речь, но тщетно, рев машины и вой магнитофона заглушали все слова. Подружки попритихли и сжались в комочки. Русский, выслушав хачика, гадко усмехнулся и закачал головой. Оба весело заржали.

От этого смеха у хиппушек захолонуло в груди. Они замерли в напряженно ожидании.

Неожиданно резкий толчок вывел их из раздумья. Машина со всего маху далась днищем о здоровый камень, лежащий прямо посреди дороги. Ее развернуло на 180 градусов и понесло дальше по уклонной дороге.

- Все! Пиздец котенку! - Мелькнуло в голове у Рыбы. - Сейчас взорвемся, как в фильме. И всем хана! Накормили Луну досыта! К ебене матери!

- Русш! Русш идиот. - Орал хачек.

Водила резко крутанул рулем и машина съехала задом в глубокую канаву у обочины. Двигатель заглох. Все стихло так же резко, как и началось.

- Фу! Пронесло! - Вырвалось у Людки. - Рыба, пошли! И подруги вышли из машины.

- Лови машину! - Скомандовала Людка Рыбе.

Та безропотно повернулась к дороге в надежде, что кто-то в этот ночной час появится на трассе.

А тем временем уродцы всеми силами пытались выпихнуть свою инвалидку обратно на дорогу. Чудом уцелевший жигуленок, как ни странно, завелся и через несколько неудачных попыток все-таки опять оказался на трассе.

А у Рыбы ничего, как на грех, не клеилось, нет-то, чтобы ничего не ловилось, а вообще ничего не ездило в этот час.

- Что делать, Людка? - Запаниковала она.

- Лови! Чем тебе еще заниматься? Ночь длинная. Глядишь, чего-нибудь и поймаешь.

Рыба беспрекословно кинулась выполнять приказ. Людка стала одним глазом посматривать за возней идиотов, по чьей вине они едва не разбились.

Те довольно быстро и проворно вытащили свою колымагу, благодаря недюжинной силе хачека, который толкал ее сзади и проворности русского Вани, который видимо уже привык к таким ситуациям.

- Эй, дэвушки! Поехали с нами! У нас высё в паряткэ! - Крикнул хачик из машины хиппушкам.

Рыба с надеждой обратилась к машине, видя в ней единственную надежду на «спасение». Людка решительно и резко крикнула в их сторону:

- Нет уж, спасибо! Мы как-нибудь уж сами доберемся!

Машина дала задний ход и подкатила к хиппушкам.

- Да чэго ви тута будытя всу ног стаять? - Вкрадчиво произнес хачик. - Холодна жэ вэдь!

Рыба заерзала, а потом как овца двинулась к машине.

- Рыба, не смей! - Одернула ее Людка. - Это уже был второй явный знак, что нам опасно ехать в этой машине.

Рыба встала на полпути к машине как буриданов осел, не зная, что же ей дальше делать.

- Да какой там к черту знак! - Подначивал русский. - Мы же не разбились. Ничего с не случилось.

- Да уж, этого нам еще не хватало! - Огрызнулась Людка.

- Да поехали и все тут! Чего на дороге-то зря мерзнуть! - Не унимался водила.

Рыба как безвольное чмо поплелась к машине и села в нее.

- Рыба, что ты делаешь? Это плохая машина! Я это жопой чую! Тебе, что мало что-ли? - Негодовала Людка на свою тупоголовую подругу.

- Мне холодно и страшно одной на трассе. - Рыдала идиотина.

- И, что теперь? Против знаков идти что-ли?

- А я во все эти знаки не верю!

Тут в дело вмешался хачик:

- Да какыя проблэмы?! Давайтя садытэсь и поехалы! Ночь та вэдь холодная на Уралэ!

Людка с минуту колебалась, потом что-то в ней дрогнуло, появилась какая-то двойственность.

- Садысь-садысь! - Почуяв слабость, стал еще сильнее уговаривать ее хачик.

- Люд, да чего тут! Поехали скорей! Подвякивала тупая Рыба.

- А, да ладно, - махнула рукой Людка, - была - не была! Но смотри, Рыб, это на твоей совести!

Людка совсем не подозревала, что эти слова с таким же успехом можно было бы сказать умалишенному. Как, впрочем, и любому другому «левому» человеку.

Машина неслась «на всех порах» по извилистой уральской дороге. Мафон опять завыл протяжную восточную мелодию. Но на душе было как-то тяжело. Водила и хачик некоторое время сидели молча, а потом вдруг начали опять свои переговоры шепотом. Водила согласливо кивал. Мурашки забегали по спине у Рыбы. «А может быть, Людка была права?» - Мелькнула спасительная мысль. Но уже было поздно.

Водила увидел проселочную дорогу, примыкавшую к трассе и свернул на нее.

- Ой, а куда это мы едем? - «Проснулась» Рыба.

- Падажди, ми сичас немнога атдахнут заедэм. - Залечивал ее хачик.

- Куда это?

- У нас тут в дэрэвня знакомыя ест.

Тут взбесилась Людка.

- Никуда мы не поедим! Немедленно остановите машину! Нам не нужно сворачивать! Остановите машину!

Ответом ей было только зловещее молчание.

Подружки переглянулись. Теперь они уже без слов прекрасно поняли друг друга. Людка внезапно открыла дверь.

- Рыба, прыгай! - Крикнула она и неожиданно выпрыгнула на ходу вместе со своей сумкой.

Хачик и водила не успели вовремя среагировать и одна их жертва оказалась на свободе. Рыба сделала рывок, чтобы придвинуться к открытой двери, но сильные цепкие руки хачика схватили ее «мертвой хваткой».

- Пустите! Пустите меня! - Завопила она.

- Ти что, хочэшь о камны разбытса? - Прокартавил хачик на ломанном русском.

Рыба глянула в открытую дверь и ужаснулась. Под колесами машины мельками кочки, колдобины и здоровые булыжники.

«Боже! Что там с Людкой? - Мелькнуло в башке у Рыбы. - Может быть, она покалечилась?! О, Господи! Это все из-за меня! А ведь она меня предупреждала!»

Цепкие лапы держали Рыбу, вывернуться из которых не было сил.

- Вона туда рулы! - Указал он водиле на ближний лесок.

«Все! Пиздец! Сейчас изнасилуют и убьют! И свидетелей никаких нет!» Рыба в припадке отчаяния стала вырываться из железной хватки. В порыве отчаяния она выскользнула из куртки, за которую ее держал нерусь и рванула к двери. Но взбешенная скотина вцепилась ей в волосы и намотала их себе на руку. Тут уж делать было нечего. Рыба затихла, загнанный зверь, ожидая своей участи.

Водила подогнал авто к лесочку. Двигатель смолк.

- Дяржы яё! - Приказал хачик.

Водила взял Рыбу за руку. Нерусь отпустил волосы Рыбы и вылез из машины. Та почуяла, что хватка ослабла и вырвалась на свободу. Но ей можно было бы даже не торопиться. Ее все равно охватил нерусь и вдруг неожиданно дал ей под дых. Резкая и сильная боль парализовала Рыбу. Нечем стало дышать.

- Ах, ты прошмандовка! - Вопил русский. - Ты от меня ускользнуть хотела! Тварь! Вот тебе! Получай!

Несколько сильных увесистых ударов обрушилось на беззащитную Рыбу со всех сторон. В один миг ей стало казаться, что она вся превратилась в эту боль. «Неужели конец? - Мелькнуло у нее в голове. - Но ведь Людка на свободе. Она - свидетель. Она сможет кому-нибудь про меня рассказать. И они могут бояться этого и не убить меня».

Между тем, два уродца продолжали свою экзекуцию. Русский заломил Рыбе руку, а хачик начал со всей мочи лупить ей кулачищами по затылку. Искры из глаз посыпались у нее градом.

«Так, я слышала, менты и бандиты бьют для того, что «вырубить» человека. - Умудрялась думать Рыба в перерывах между сериями ударов. - Вот странность, что я никак не вырубаюсь. А жаль! Так бы вырубилась и больше ничего не чувствовала. А очнулась бы уже «на том свете. Вот красота бы была! А то вот приходится «вживую» терпеть все это».

От уродов разило страшным перегаром, чесноком, потом и еще Бог знает чем. Видя, что у них ничего не получается, хачик двинул Рыбе на последок по зубам и начал шептать ей на ухо:

- Зави сваю падругу, а-то хана табэ!

Рыба стала жалобно и тихо скулить:

- Людка! Людка! Где ты, Людка?!

- Громчэ зави! Громчэ! - Замахнулся нерусь.

Рыба со всей силы заорала:

- Людочка-а-а!!! Людка! Отзовись! Где ты?!

- Вот уже лучшэ получаитса! Давай-давай!

Рыба горланила еще пять минут, но никто не отзывался на ее истошные вопли. Лес был тихий. Вокруг - ни одной живой души. и только с недосягаемой высоты на нее светила безмолвная круглоликая Луна.

Видя, то на Рыбин зов никто не откликается, придурки поволокли ее в лес.

- Придется тебе одной, голубушка, за двоих теперь отдуваться! Ха-ха-ха! - Схохмил русский Ваня.

«Ха! Интересно! - Подумала Рыба. - А убивать меня тоже за двоих будут? Как это за двоих умереть можно?»

- Пошли - пошли, красавица, - приговаривал русский, продолжая заламывать руку Рыбе и волоча ее при этом в лес. - Не хотела по-хорошему, значит по-плохому заставим.

«Все, значит точно хотят меня насиловать, - мелькнуло в голове у Рыбы, - а погань мне говорила, что если тебя изнасиловали, то должны и убить, чтобы ты в суд на них не падала. Свидетелей то есть убирают. Все! Мне хана! Мамочки мои! Что же теперь со мной будет?» от страха Рыба даже не чувствовала ни боли от заломленной руки, ни своей распухшей губы, ни холода ночи - ничего! В ее голове безумно крутилась только одна мысль:

«Я не хочу умирать! Я не хочу умирать! Я еще молодая! Я еще не пожила, я жизни еще не повидала! Нет! Нет! Нет!»

И вдруг как гром среди ясного неба раздался голос Людки:

- Стойте! Отпустите ее немедленно!

Выродки переглянулись. Нерусь бросился к ней и схватил ее.

- А-га! Нэ зра твая падруга так тэба звала! Ха-ха-ха! Маладэц шо прышла! Так нам вэсэлее будэт! Ха-ха!

«Господи, зачем она это сделала!? - Думала Рыба. - Если бы она не пришла, то на свободе остался бы свидетель, а теперь нас тут обоих уроют!»

Трясясь как овечий хвост, Рыба тупо и безвольно шла за своими мучителями. Они завели их в лес и обменялись между собой какими-то знаками.

«Что? Что? Что они делают? Какие дают друг другу сигналы? О чем они «переговариваются»? - Паниковала овца - Все! Теперь-то мне точно пришел конец!»

Неожиданно их стали разводить в разные стороны. Хачик поволок Людку в одну сторону, а русский с рыбой пошел в другую.

«Ага! Нас разделяют, чтобы перебить по одиночке!» - Мелькнула в голове у Рыбы мысль.

- ну что, красавица, попалась?! Пошли. Сейчас я тебе веселье устрою! - Разя перегаром, глумился уродец.

Только сейчас Рыба увидела, какой он плюгавый, мелкий, низкорослый и отвратительный. «И такой меня сейчас будет трахать? О, Боже! Холмогорцев по сравнению с ним - ну просто Аполлон какой-то! Господи! Фу! Уродство жизни». - Так думала Рыба, тупо следуя за своим мучителем, который еще сильней заломил ее руку, дабы она не вырвалась.

«Ой, а если он заразный? - В первый раз за все это время подумала Рыба. - А если у него сифилис какой-нибудь? Ой, мамочки мои! Но это не страшно, лишь бы не убивали. Сифилис и вылечить, говорят, можно. А если меня убьют, то это уже не вылечишь, блин! А если я забеременею от этой пьяной скотины и родится какой-нибудь урод? О, Боже, ну почему я не послушалась Людку? А ведь она была права! О, Господи, только бы меня не убивали! Только не это!» Так рой самых сумасбродных мыслей крутился в ее тупой башке.

- Тпр-р-ру, стоять! - Скомандовал урод.

Рыба встала, чувствуя, как ужас и отвращение накатывают волной в грудь. Коленки затряслись. Русский, не отпуская руки Рыбы, повернулся к ней лицом и неожиданно дал ей подсечку сзади. Рыба рухнула как подкошенная, рука вырвалась и на какое-то мгновение она выскользнула из рук своего мучителя. Но в следующую же секунду он свалился на нее и придавил своей тушкой. Рыба, почуяв слабость, попыталась было вырваться, но получила такую звонкую зуботычину, что у нее звездочки полетели из глаз в разные стороны.

 «Ух тварь, крепко держит! Теперь мне уже не вырваться! - Еле соображала после удара по морде Рыба. - Ну что-ж, придется все терпеть? Только бы они не убивали нас!»

Так Рыба цеплялась за свою ничтожную жизнь, как поп за кадило и готова была терпеть любые трудности, тяготы и лишения, лишь бы продолжать существовать и мучаться. Так же мучаются очень много людей подобно рабам, прикованным к веслам на галерах.

- А! Так ты еще и вырываешься! - Взбесилась пьяная скотина. - Ну, я тебе покажу, где раки зимуют!

И тут же он надавил ей локтем на горло. Рыба захрипела, глаза выкатили из орбит и она стала вырываться.

- Лежи тихо, а то удавлю! - Прошипел уродец, еще сильнее придушив ее.

 «Ну все, пиздец! - Мелькнуло в помутившемся рассудке у Рыбы. - Притворюсь-ка я мертвой!» Имитируя смерть, Рыба расслабилась и легла неподвижно. Этого-то и надо было пьяному ублюдку.

Быстрыми расторопными движениями от стащил с Рыбы ее грязные рваные штаны, расстегнул свою ширинку и вынул из нее свой висячий хуй. Еще придерживая ее на всякий случай одной рукой, другой он пытался всунуть свой шланг ей между ног. Но из этого ничего не выходило. Видимо, интенсивная напряженная борьба с Рыбой отняла у него много сил.

Видя это, он положил свою письку Рыбе между ног и улегся на ней, стараясь успокоить дыхание.

«Фу! Как воняет! - Думала Рыба. - Как тысяча кошек ему в рот насрали! Хорошо, что еще целоваться не лезет!»

Между тем, русская свинья отдышалась и помаленьку стала приходить в себя. Его хуй стал чуть-чуть расшевеливаться и согреваться. Уже перестав держать Рыбу за горло, он навалился ей на грудь и начал елозить своим обрубком пытаясь попасть им в пизду. Кое-как соображая спьяну, он с трудом справился с этой задачей, но, черт возьми, там было сухо, как в пустыне Сахара. И его «дуло» никак не могло попасть туда, куда нужно. С минуту пьяный урел подумал, но так ничего и, не придумав вдруг начал ебать-ебать-ебать Рыбу с собачьей скоростью. Его желудь елозил туда-сюда в бешенном темпе, как будто он боялся, что Рыба опять начнет вырываться и он не успеет обкончаться.

Рыба лежала чуть живая и со страхом, ужасом и отвращением думала: «Господи, быстрей бы все это кончилось! Блин, как будто не мужик меня ебет, а собака какая-то. А хуй у него, ну прям чуть толще пальца! Бывают же на свете такие уроды! За нормальными мужиками бабы косяками бегают, а такие - вот дебилы кого-то насилуют. Уродство жизни! Эх, не послушала я Людку…»

Пьяная скотина вдруг засопела, задвигалась в темпе отбойного молотка, все чаще и чаще, а потом замерла и беззвучно застыла с остекленевшими глазами.

«Это еще что такое?! - Мелькнула в голове у Рыбы. - А-а-а!!! Не прошло и полгода!»

Из обрубка у пьяной сволочи стало фонтанировать, писька конвульсивно задергалась. Уродец обмяк и всей массой навалился на Рыбу.

«У, сука! Итак чуть не придушил, а тут еще и валяется на мне! - Злобно подумала жертва своей глупости. - Ну и сколько так будет продолжаться? Я ему что, кровать что-ли? У, сволочь! Маленький такой, а тяжелый! Видно говна много в нем - вот почему! Как еще таких земля носит?!»

Рыба сделала попытку выкарабкаться из-под ненавистного уродца, но тот засопел, недовольно забурчал и еще сильней вцепился в свою жертву.

«И что, я теперь ему всю ночь подстилкой буду?! В прямом смысле?!»

Вдруг неподалеку раздался окрик. Русский лох поднял голову и прислушался. Но все было тихо. - А, показалось! - Отмахнулся он, и опять навалился на свою подстилку и захрапел.

- Эй, Ванно! Ванно, сколько тэбя можна зыват?! - Послышалось уже где-то поблизости.

- А?! Что?! - Тут же вскочил русский. - Кто меня зовет?

- Ты что, ужэ совсэм спьяну голова потэрал? Эта жэ я, Ахмэд?! Иди, там Луда ужэ жыдёт тэба! А иы тута вот с нэй пагаварым.

«Да-уж, конечно! - Мысленно огрызнулась Рыба. - Все бы так кого-то ждали! Веселье-да и только!»

Но не успела она и глазом моргнуть, как русского как будто след простыл.

«Фу, слава Богу, хоть отдышатся спокойно можно!» - Облегченно подумала Рыба, вставая с земли и надевая свои задрипанные штаны. Но радоваться было рано. Нерусь подступился к ней и начал говорить:

- Послушай, эта тэбя завут Рыба?

- Да, меня.

- А правда, Луда сказала, что ты ещо девочка?

- Да! Но он меня обесчестил!!!... Автоматом выпалила Рыба. И тут же закусила губу.

- А, ну раз так, - Задумчиво произнес хачик. - Ну, что тогда подэлаешь?! Тагда лажис.

«Елки-палки, но ведь я могла ответить совершенно по-другому! - Бешено переживала Рыба. - и он мог меня не тронуть!»

Но было поздно. Хачик подошел к ней и взял в руку прядь ее волос.

- Какой у тэбя красивий волос! Эта твои?

- Ну да, а чьи же еще?!

- Ты бэлый и волос у тэбя бэлый! Как эта странна! У нас наобарот жэнщина черный и волос у нее черный! У тэба наоборот. Ти красывый!

Рыба не знала как реагировать на его слова, особенно после того, как он пять минут назад лупасил ее по башкене.

- Ну давай лажис! - Приказывал хачик.

Видя, что Рыба не повинуется ему, он подошел к ней и точно таким же движением, как и его товарищ, дав подсечку, повалил несчастную жертву своей дурости на землю. Та упала как подкошенная. Сил сопротивляться у нее больше не было.

Хачек машинально взгромоздился на нее и начал гладить ее по волосам.

- Какой бэлый волос! Какой бэлый волос! - Приговаривал он.

- Ой, скажите, а вы не будете нас убивать? - Проблеяла Рыба.

- Убиват? Зачэм убиват? - Удивился нерусь.

- Ну, я слышала от мамы, что всех, кого изнасиловали - их убивают.

- Зачэм убывают? Пачыму убывают? Не понымаю.

- Ну я так слышала.

- Ха-ха-ха! Мы нэ будэм убыват!

- А вы нас потом отпустите?

- Хм. Эта мы эщо пасмотрым. Падажды. Памалчы. Мнэ тут нада, панымаэш - лы сдэлат такоэ дэло, а ты мэна атвлэкаэш вапросамы глупымы. Какой ты глупый дэвушка!... Но какой бэлый волос!

Хачик долго сопел, елозил на Рыбе, но его хуй долго не вставал. Толи от борьбы, то-ли от того, что он только что обкончался с Людкой. Но все это время Рыба терпеливо молчала и думала про себя:

«Нам хулиганы в школе говорили, что если тебя насилуют, то нужно расслабиться и получить удовольствие. Да уж, расслабишься тут, когда такой тушей придавили. Слава Богу, хоть локтем на шею не давит. И то хорошо! - Думала Рыба, лежа на спине и тупо таращась на полную Луну. - А интересно, Луна сейчас питается моими страданиями? Наверное уж… Вон рот какой здоровый расщеперила! А интересно, если меня будут убивать, она больше «еды» получит? Наверное больше! Ой, что это я? Он же обещал нас не убивать…»

Вдруг с Рыбы стали стаскиваться штаны. «Ой, что это такое?» Это хачик сдернул с нее ее портки и пристроил свой оголенный хуй ей на живот.

«А, быстрей бы и ты насосался! - Злобно подумала Рыба. А! Убивать они не будут, но и отпустить не обещали. Что все это, интересно, значит?...»

Неожиданно Рыба почувствовала, что что-то твердое и весьма ощутимое стало настойчиво ввинчиваться ей в «святая святых», ее пизду. «О, а у него огурцик побольше, - на ходу подумала Рыба, - и входит уже легче. Ванно-то уже продрал. А как его энто удовольствие почувствовать? Расслабиться я вроде бы расслабилась, а удовольствие где?...»

Между тем, пьяный хачик, сверкая своими черными глазами с тяжелым взглядом драл ее во все корки. И в голове у него не было вообще никаких мыслей. Вот кто получал удовольствие. На все остальное ему было посрать.

«Хм, а он ведь не молодой уже, где-то за тридцать, - продолжала думать Рыба. - Ой, как этим перегаром разит! А дупло у меня как болит! Господи, ну сколько можно!? Я им что, писсуар для спермы что-ли?! Заебали!!!»

Но хачик не спешил заканчивать. Он двигался спокойно, медленно, думая, что доставляет этим Рыбе радость.

- Тэбэ харашо, Рыба? - Неожиданноспросил он.

- М-м-м. ничего. - Еле сдерживая себя ответила она.

- Эта харашо, что тэбэ харашо. Тагда и мэнэ сичас будэт харашо. - Ответил он и начал постепенно ускорять свой темп. Его сопение усилилось. Кроме перегара в воздухе еще запахло потом. Дупло у Рыбы разогрелось так, что в любой момент было готово воспламениться.

И вот на самом пике своей активности хачик вдруг замер и из его ствола брызнул «победный залп», предвещающий конец Рыбиных страданий. Глаза неруся блеснули зловещим огнем, и затем он обмяк и опять придавил Рыбу.

«Нет, это наверное никогда уже не кончится, - думала Рыба, таращась на полную Луну. - По-крайней мере до безлуния. Ха-ха-ха!»

Но, как ни странно, через некоторое время хачик ожил, встал и даже помог Рыбе подняться.

- Тэбэ была харашо? - Застегивая ширинку спросил он.

- У-гу, - неопределенно ответила Рыба, натягивая на себя грязные вонючие портки.

«неужели все? - Крутилась у нее в голове мысль. Ну может хоть теперь-то нас отпустят?»

- Паслушай, у тэбя такой красывый бэлый волос! У нас, в наша страна нет таких как ти. Белий волос, белий кожа. Ти мнэ очэнь понравилса.

«Так! Че к чему?! - Бешено соображала Рыба. - На фиг мозги трахать после того, как уже оттрахал. Ой, ну когда же нас отпустят?»

Хачик опять подошел к Рыбе и принялся гладить ее по волосам.

- Ты извэни пажалюйста мэна, что я я был с табой немного груб.

«Ничего себе немного! - Бесилась про себя Рыба. - Чуть к праотцам не отправил, когда по репе пиздил! Еще и извиняешься, сволочь!»

- Но я хачу тэбэ прэдложыть хорошее будущэе.

- О, какое это еще? - С недоверием спросила Рыба.

- Ты будэшь жить обэспечэно, тэбэ ни нада будэт работат. За табой будут ухажыват. Волос тэбэ мыт, одэват, прычоска, маныкур дэлат, пэдыкюр там всакый, соларий тэбэ, ванны, массажы тэбэ делат и многоэ другоэ. Тэбэ ничэго самой дэлат будэт нэ нада.

- Вообще-вообще ничего?! - Обрадовалась Рыба.

- Ну ты проста далжна будэшь прынымат к сэбэ гастэй и дэлат то, что оны захотят.

- Это в каком смысле? Что захотят?

- Ну панымаэш, мы, это багатыэ луды. Началныки всякые. Они хатят развлэчся, атдахнут и так далэе… Ну ты вэд панымаэш, о чом идот рэч.

- А-а-а! Это типа проституткой что-ли быть?

- Ну, нэ гавары так. Прастытутка - это в рэстаранэ, с кэм папала. А тут вэд багатыэ люды. И эта ваабщэ называэтся гарэм. А главнаэ, что там ваабще нычэго дэлат нэ нада. Кушат вкусна будэш, фрукты всакыэ, что пажэлаэш.

Рыбе показалось очень заманчивой именно последняя фраза, Лежи себе весь день, балдей, к тебе приходят, все тебе делают, жрать дают, а ты… «Да, но ведь там надо будет со всеми трахаться. - Вдруг подумала Рыба. - А мне мама с детства говорила, что так делают только плохие женщины. Тут Рыба вспомнила, как подруга погани, «тетя Лариса», приехав в очередной раз из отпуска, рассказывала поганой где, с кем и как она познакомилась. Она любила бывать в Прибалтике, Болгарии, Чехословакии. И не будучи замужем, она легко знакомилась и расходилась с разными мальчиками. Погань с завистью слушала рассказы о похождениях подруги, но когда та уходила, свою дочь, Рыбу, она учила, так сказать, «добру», навязывая ей средневековую ересь о «сказочных принцах». И вообще она говорила, мол, будешь такой, как тетя Лариса - убью! Детские и юношеские комплексы стали всплывать из подсознания Рыбы и она засомневалась, надо ли так поступать.

- А потом, - продолжал Ахмед, - когда тэбэ будэт сорок лет, ми тэбэ выдадим квартыра, машина, мужа, дэнгы и твая будэт до старасты жыт прыпэваучы.

«Хм, про такое мне что-то мать ничего не говорила, - Думала тупая дурица. - Квартира? Машина? Деньги? Мы и без всего этого жили. А вот то, что я буду поступать не так, как мама мне сказала - это плохо! Нет, не буду я слушать этого хачика! Мне мои принципы дороже всего на свете! Ради них я готова даже умереть!

- Паслушай, ну что ты рэшила? - Настойчиво спрашивал хачик.

- А выходить из помещения я там смогу?

- Да, ты будэш на Кипр, когда пожэлаэшь ездит, в лубую страна, куда захочэш.

Рыба руками - ногами стала отпихивать эту счастливую возможность жить как человек, нечего при этом не делая.

- А скажите, а если я захочу выйти замуж по любви? Что тогда? Дадут или нет?

- По лубви? - Удивился нерусь. - Какая такая Лубов? Сколко жыл, ныкогда ныкакой лубвт нэ выдэл.

- Ну как в книжках описано, в романах. - Фанатично долдонила маминистка.

- Так то жэ кныжкы. Ха! Там что угодна напысат можна. То, что нэт. А в жизны ест то, что ест. Машина, квартыра, дэнги, гараж, а любов?... Какая тут можэт Бэт? Ныкогда нэ выдэл.

- О, какой вы жестокий человек! Вы разрушаете мои идеалы!

- Мылый мой! Мая лудэй на вайнэ выдэл, как убывают, а ти гаварыш жэстокый! Какой ти глупый дэвушка! Какой глупый!

- Ну не знаю, глупый или не глупый, а я все равно не хочу оставаться в этом вашем гареме. - Взбесилась Рыба. - Где Люда? Отпустите нас! Немедленно!

Хачик посмотрел на нее как на душевно больного человека. На лице у него выразилась непонимание, удивление и сострадание одновременно. Ему было непонятно: почему человеку предлагают «жизни полную чашу», а он от нее отказывается из-за каких-то выдумок.

- Люда! Люда! Где ты? Отзовись! - Заорала Рыба на весь лес.

Хачик перепугался, что ее крики услышат в близлежащей деревне и закрыл ее рот ладонью.

- Падажды, нэ крычы. Сичас Луда будэт здэс.

Рыба заткнулась. Хачик присвистнул специальным посвистом и уже через несколько секунд из чащи леса перед ним предстал русский свин, а следом за ним появилась Людка. Вид у нее был слегка помятый и забитый.

- Паслушай, а вот твая падруга хотэл прэдложыт харашо жит, - Обратился к ней хачик, - а он отказаваэтса. А ты хочэш харашо жит?

- Хочу, но только без Вашей помощи. - Категорично отрезала Людка.

- Падажды, нэ спэши. У тэба всо будэт, твой работат нэ будэт. Панымаэш-лы, машины, квартыра, дача, гараж, муж, отдых, где захочэш.

- Нет-нет, спасибо-уж! Отдохнули мы тут с Вами. Хватит. Рыба! Пошли! - Наотрез отказалась Людка.

Рыба встрепенулась решительно двинулась прочь.

- Нам здесь больше нечего делать! - Яростно бросила Людка на прощанье.

Видя, что с ними бесполезно разговаривать хачик махнул рукой и позволил им уйти.

- Удывлаюс я на лудей! - Произнес напоследок он. - Кладош ым пранык вы рот, а анны его выпловывают!

Людка с Рыбой решительно и быстро шли вперед, пока не скрылись в чаще леса.

Вот так, цепко держась за свои цепи - принципы, человек теряет в жизни удачу, если она не соотвествует этим принципам. А принципы делают из людей рабов и заставляют пахать, как рабов, прикованных цепями к веслам на галерах. Вот так!

* * *

- Тише иди! На ветки не наступай! Хрустят. Стой! Замри! Слышишь?

Рыба замерла с идиоткой рожей и стала прислушиваться.

- Слышишь?! - Командовала ею Людка.

- Не-а! - Идиотисто отвечала Рыба.

- А! Балда! Вот машина поехала. Смотри - вон на трассу выезжает. Так! Дальше вперед по ней поехали, сволочи! А-га, значит и нам уже не так опасно Рыб, пошли!!!

И запоздало соблюдая все меры предосторожности, подружки опять вышли на трассу в надежде поймать машину и продолжить свое нелепое путешествие.

Но у них равным счетом ничего не получалось. Трасса была безлюдна и пучта. Время перевалило далеко за полночь. над всем ночным великолепием природы царила все та же полная Луна. Подружки шли молча, придавленные всем произошедшим.

Рыба шла и думала:

«надо же! Такое случилось! Что теперь дальше делать? Мама же ведь мне сказала, что моя пизда священна. Как теперь жить? Это ужасно! Просто ужасно! Эх, пойти и самой что-ли удавиться?!»

С минуту она колебалась, потом испугалась своей затеи и гнилой поток мыслей продолжился: «Где-то в средневековых романах, я слышала, писали, что в моем положении порядочная девушка должна была сама наложить на себя руки. Но что-то это мне не очень все нравится. Ведь я сама хотела, чтобы нас не убивали. И тем более, мама мне про то, как себя вести в таких ситуациях ничего не говорила. Так, ага! Значит, вешаться еще не нужно. Ну тогда славно! Еще поживем малехо. Ну а выебали… Ну дак ведь я же их не любила. Значит это любовью назвать нельзя. А значит это было просто так, а просто так не считается. Меня ж ведь никто не бросил. А значит все нормально! Жить дальше можно. Разрешается! Во ништяк - бля!»

- Рыб, слыш! - прервала ее мысли Людка. - Нам ведь с тобой провериться нужно.

- Что? Не въехала та.

- Что-что? Анализы сдавать надо, дура!

- Какие анализы?

- На сифон, гонококк и СПИД, дура недобитая!

- А что ты кричишь?

- А то, что ты самых простых вещей не понимаешь. Как ребенок прям!

- Ну чо!

- А хуй в очо - не горячо?! А потом еще и на беременность провериться нужно будет.

- Зачем?

- Как зачем?! Ты что, решила дибилов рожать от этих ублюдков?! - Взбесилась Людка.

- Нет.

- Я вообще на тебя удивляюсь: почему ты ни хрена не знаешь?! Тебя что мать ничему не учила?

- Нет, она в восемнадцать обещала, завтраками кормила. А я у нее книжку такую стащила - «гинекология» называется и втихаря ее разглядывала. Вот прикольно-то было!

- Да, твоя мать - сволочь! - Тяжеловесно изрекла Людка.

- Это почему еще?! Мама у меня хорошая.

- А потому, идиотина, что потому, что тебя ничему не научили, ты, сука на хуй, будешь теперь всю жизнь на таких-вот уроках учиться!

- Ой, не надо! - Запищала Рыба.

- Надо, Федя, надо! - Расхохоталась Людка. - Скажи за это «спасибо» своей любимой мамочке!

- Ой, а что же мне теперь делать?

- Умных людей надо слушать и стараться учиться у них. Вон машина едет. Давай лови! К знакам прислушивайся!

Рыба бросилась к трассе и яростно замахала руками. Небольшой камаз подъехал к ней и остановился. Подружки осторожно залезли в кабину и «принюхались». Водила попался преклонного возраста. Никакого нездорового внимания к ним он не проявлял, но по их покоцанному уставшему виду, понял, в чем дело и ехал без лишних вопросов. А в конце поездки даже купил целое ведро яблок и подарил его на прощанье подружкам.

Прощаясь, он сказал только одну фразу:

- Будьте осторожны, девчата!

- Спасибо, будем! - Горько усмехнувшись, ответила Людка.

* * *

- Тёпка-растрепка! Смотри-ка что я тут сочинила! - Вылезла погань из кухни и стала приставать к Рыбе, которая долбила по пианино. - Да во мне ведь настоящий гений пропадает!

- Ну что там еще? - Невольно буркнула Рыба. - Какой гений?

- Обыкновенный, Пушкин. Ты лучше послушай. Пламенно размахивая руками, погань начала:

- В каждый-каждый унитаз

Ты смонтируй фотоглаз.

Будешь знать, моя зазноба,

У кого какого цвета жопа.

- Ой, мама, а ведь ругаться нехорошо.

- Но ведь это стихи. И все поэты матершинные стихи писали, а я чем хуже?

А зачем все это?

- Глупая, ты ничего не понимаешь! Эти стихи я написала про директора нашего института «батяню», Морозова, то есть.

- А почему его зовут «батяня»?

- Ну, потому что он такой институтище на себе тянет, - немного задумавшись, ответила погань, - заботится о всех нас. Премиальные там всякие и даже поквартальные выписывает

- А-а-а… - неопределенно протянула Рыба.

- Ну, а еще он нам здание новое такое отгрохал. Вот за это ему спасибо огромное! Молодец, тятя!

- А зачем старое здание было плохо?

- Да ты что?! Это же курятник какой-то был. Старый двухэтажный, прогнивший такой. А он нам новое шестиэтажное здание построил. Выбил деньги где-то, ты представляешь?! При нашей-то бюрократии, при совке! Да ему просто памятник за это поставить надо! Прямо при его жизни! Перед входом в этот институт! Молодец, батяня!

- Слыш, мам, а может тогда не стоит про него такие стишки писать, если он такой хороший? А?!

- нет! - Тут - же наотрез возразила погань. Писать надо, но про другое!

- А про что-же?

- Ну, видишь-ли, тепушка, тут однажды такая история произошла… - стыдливо замялась поганая.

- Какая история?! Ой, расскажи, мне интересно!

- Тебе рано еще об этом знать!

- Ну, мам!...

- Ну, ладно уж, так и быть! Слушай!...

Еду я как-то раз на лифте в нашем институте. А лифт у нас такой просторный с зеркалами, да еще и по заявке на любом этаже останавливается. Ну вот. Еду я, в зеркало смотрю на себя, прихорашиваюсь. А я, знаешь-ли, если хорошо накрашусь, да причесон сделаю, да в туфельках - так просто любо-дорого смотреть! Красавица - да и только! Меня иногда даже первой красавицей курса называли.

И вот останавливается лифт и в него батяня заходит. Один. В костюмчике такой, весь из себя, надушенный, деловой, подтянутый. Ну, я вида не падаю, еду дальше, а он, как только двери закрылись - сразу ко мне подошел и говорит:

- Танечка! Ты сегодня так хорошо выглядишь! А не зайти ли тебе ко мне?... На рюмку кофе?!

А я в тот же миг почувствовала на своей, так сказать… ну это… ну как его там?

- Ну, говори, не тяни! - Выпалила Рыба.

- Ну, в общем, заднице, прикосновение его руки…

Поганая заткнулась и , залившись краской, уткнулась в вязание.

- Ну, а дальше что?!

- Ну, что-что? Я его руку как отшвырнула! Да чуть пощечину ему не влепила, слава Богу, сдержалась. А сама ему отвечаю: «А рюмку в другом месте распивают, это во-первых. Во-вторых - не ты, а Вы, а в третьих, руки распускать неприлично!»

Он немного опешил, но «проглотил», а сам говорит: «Ну, как хочешь, я-ж ведь хотел как тебе лучше. Я слышал, ты мать-одиночка. Ребенку хотел твоему помочь. Ну раз так…»

Тут лифт остановился на моем этаже и я пулей выскочила из лифта, чуть не сбив его с ног. А сама подумала: «Ну, ты у меня еще попляшешь! Я тебе отомщу!»

- А за что? - Наивно спросила Рыба.

- А за то, что он намекал на то, чтобы мне с ним переспать.

- А почему?

- Потому, что ему так хочется! Да на наш институт пора уже вешать красный фонарь!

- А зачем?

- А затем, что это уже не институт, а дом терпимости какой-то! С каждой красивой бабой он уже по двести раз переспал! И каждую облагодетельствовал.

- А как это?

- Ну переспит с ней, а потом премиальные или поквартальные ей повышает, поблажки им всякие-там дает, даже если они весь день ничего не делают, бьют баклуши.

- О! А вот бы нам так! Мы бы мне аквариум с рыбками купили и коньки и канареечек!

- Ой, да мы и без этого как и без этого как-то жили! Но с тятей трахаться? … Ни за что на свете! Пусть я лучше буду нищая, но только не это!

- Почему? Ведь с зэком - Жориком и пьяницей - «Котом» ты так делала! За просто так.

- А ты откуда знаешь?

- А я за вами подглядывала: что это за шум такой странный?

- Ах ты бесстыжая!

- Это вы бесстыжие, что при мне такими делами занимались.

- А почему ты подглядывала?

- А почему ты из-за денег с Морозовым не хочешь так делать? Он ведь хороший. Он же лучше этих твоих пропойц, один из которых тебя чуть не прирезал!

- Ни за что!

- Ну мам!

- Никогда!!!

- Хочу рыбок, хочу коньки, хочу…

- А я не хочу делать с ним за деньги!

- Ну почему?!!

- Потому, что он уже весь институт на хую перетаскал! Я не хочу быть частью этого борделя! - Размахивая спицами, орала поганая.

- А подстилкой у Жорика - зэка быть лучше?!

- Зато у него я единственная! Я у него одна.

- Ну и что с этого толку?

- Слушай, отстань от меня пожалуйста!

- Ну мам…

- Отстань!!! - Поганая бросила свою паутину и с воем ломанулась на кухню.

«Что за ребенок?! Что за ребенок?!! - Слышалось ее протяжное причитания. - У всех дети - как дети, а у меня?!...»

Рыба снова стала долбить по пианино, недоумевая по поводу погани.

* * *

- Ах!!! Хорошо!... О!... Еще! - Доносилось из кабинета директора. - О-о-о!... А-а-а!!!

На директорском огромном столе была разостлана куча документов и чертежей. Поверх нее возлежала Лена Мамаева в одном лишь лифчике и приспущенных чулках с растрепанной прической и поплывшим макияжем, а поверх нее взгромоздился своим здоровым пузом сам «батяня». Потный, до самой лысины, в одной лишь рубашке, он напористо долбил своим ялдаком ее кунку. Стол сотрясался от его мощных кабаньих движений. Документы «конвеером» съезжали с него и падали на пол. Он сам, да и Лена Мамаева почти уже ничего не соображали. И вдруг в самый накал страстей, в момент максимального пика эмоций в кабинет постучали.

- Ну что там еще?! - невольно пробурчал Морозов.

В дверь просунулась испуганная физиономия секретарши и роболенно проблеяла:

- Алексей Григорич, тут Вашу подпись просят.

- А, позже! Зайди через пять минут! не видишь что-ли, я занят! - Указывая на Мамаеву отрезал «батяня».

- Виновата, но…

- Никаких но! Вон отсюда! - Уже агрессивно и властно изрек он.

Секретутка тут же учуяла, что «дело плохо» и исчезла.

Батяня повернулся к Мамаевой, улыбнулся ей и промурчав: «Ну-с, продолжим», продолжал свое любимое занятие. Стол заходил ходуном. Пачка чертежей упала на пол. Но это никого не смутило. Стоны, скрипы, вздохи и черт знает что сплелись в единую какофонию. Батяня задвигался со скоростью пулемета, а затем вдруг замер и беззвучно обкончался в разгоряченную кунку Мамаевой. Она тоже уже почти ничего не соображала и только беззвучно мотала головой из стороны в сторону.

В следующий момент все стихло и два «бездыханных» тела, взгроможденные одно на другое, замерли на директорском столе…

Первым «очнулся» Морозов.

- Ну ладно, давай вставай, - небрежно бросил он, - назначаю тебе повышение в окладе!

- О! Алексей Григорич! Я так Вам бла…

- Не стоит! - Оборвал он. Это - «за выслугу перед начальством».

- Ой, тут чертежи немного закапались…

- Закапались? Чем закапались?

Мамаева смущенно склонила голову.

- А! Ерунда! - Бросил Морозов. - Татьяна перечертит. А ты одевайся и позови мою секретаршу.

* * *

- А! Вот опять они мне чертежи перечерчивать дали, закапанные спущенкой! - Носилась, вопя, поганая по дому.

- Сгущенкой? - Не поняла Рыба.

- Спущенкой, молофьей, то есть. Сами ебуться, а мне перечерчивать за них! Смотри, во что они мои чертежи превратили! Устряпали все, как свиньи, а я тут корпей за них!

- А почему?

- Потому, что я - ведущий специалист института! - Гордо выпалила погань.

- А че, она сама что-ли перечертить не может?

- А она зато с батяней спит, а ей за это зарплату повышают.

- Во классно! Надо и тебе так делать!

- ни за что на свете! Лучше я сдохну!!!

- Ну мам!

- Ни за что!

- А рыбки? А коньки? А канарейки?

- Никаких рыбок! Никаких канареек! Ни за какие миллионы не соглашусь!

- Ну и хрен с тобой! Вот вырасту и сама с Морозовым спать буду. А на повышение зарплаты и коньки и рыбок и все, что захочу себе куплю! - Категорично заявила Рыба.

- Только попробуй!

- А потому, что ты - моя дочь! И если ты посмеешь так поступить, как эта мразь Мамаева, то я тебя просто убью!

- Как это ты меня убьешь?

- А очень просто! Возьму топор и убью!

- А зачем? - Жалобно заскулила Рыба.

- Затем, что ты - моя дочь! И ты будешь жить так, как я хочу! А если нет - я тебя убью.

- Ну мам…

- Никаких мам!!!

- Ну мам…

- Не зли меня! - Уже грозно и дико зарычала поганая на Рыбу.

Та сникла, испугалась и замолчала. В ее голове стали прокручиваться картинки того, как она трется с директором, чтобы ей повысили жалование, а сзади подходит поганая с топором, замахивается им и в последний момент Рыба вкрикивает, но уже поздно. Топор летит в ее удивленное и испуганное лицо. Брызги крови и мозгов разлетаются во все стороны. Следующая картинка: Рыба стоит у огромного красивого аквариума и любуется роскошными рыбками и живыми экзотическими водорослями. Сзади подкрадывается поганая, пряча под мышкой за пазухой топор.

- Мам! Мам, посмотри! - Ликует Рыба. - Это я на деньги «тяти» купила! Смотри, какая прелесть!

- Что ты сказала? Чьи деньги?!

- «Тяти», мам. Ну ты сама понимаешь. Он их мне дал за то…

- За то, за что я тебя сейчас прикончу!

И в мгновенье ока поганая выхватывает из-за пазухи топор и отсекает Рыбе голову. Тело, фонтанируя струями крови, падает на пол, а отрубленная голова плюхается в аквариум, беззвучно произнося полуживыми губами: «Я не виновата! Я не виновата!» и заливает его алой пеленой крови. По стенкам стекают темные брызги. С губ обезумевшей погани хриплым шепотом слетают слова:

- Уж лучше ты умри, если не хочешь быть такой, как я хочу!!!... Смерть тебе! Дрянь!

Рыба вздрогнула от этого страшного наваждения, однако этот образ очень сильно овладел ею. Со страхом и отчаянием она стала мысленно повторять себе:

«Никогда не буду делать плохо! Буду хорошей девочкой, овечкой! Никогда не буду пороться с такими, как Морозов! Никогда, никогда, никогда!!!»

Рыба стала тщательно себя завнушивать уродскими установками, особым усилием делая себя дурой. Так, потихоньку она стала становиться послушным секс-зомби тоталитарной секты маминизма. Секты с суицидальными установками, заполонившей весь мир. Секты, с которой нужно начинать отчаянную непримиримую борьбу. Секты, унесшей миллионы молодых невинных жизней и искалечившей жизни миллиардов ни в чем не повинных людей!

* * *

- Эй, ты чего задумалась? - Подскочила погань к оцепеневшей от ужаса Рыбе. - Не бери в голову, лучше посмотри какие я классные стишочки пишу. Тут все про нашего «батяню» сказано.

- Ну и что?

- А то, что я повешу это в женском туалете на самое видное место.

- А ваш директор что, женский туалет ходит что-ли?! - Сильно удивилась Рыба.

- Да ты что, рехнулась что-ли?

- А как он эти стихи прочитает?

- А эти же стукачки ему это и донесут.

- А дальше что?

- Ну, что-что? Нервничать будет, переживать, беситься. Это же так весело: все ему всегда говорят: «да, тятя! да, тятя!», а здесь вот такое. Он как узнает, что про него такое написали, сильно забесится.

- А если он узнает, что это ты?

- А я почерк изменю и пока никого нет в туалете, тихонечко это повешу. У! Как будет здорово!

- А зачем все это?

- Ну чтоб досадить Морозову, как ты не понимаешь?! Какая ты глупенькая у меня. - Самозабвенно базлала поганая. - А потом через несколько дней я другое стихотворение напишу. Якобы другой поэт пишет этому.

- Писать на стенах туалета

Увы, друг, немудрено.

Среди говна - мы все поэты,

Среди поэтов - все говно!

- Ничего не понимаю! И зачем тебе все это нужно?

- А, иди ты! Ничего ты не понимаешь! - Отмахнулась погань и ушла на кухню.

Через несколько дней тупая каракатица опять подвалила к рыбе.

- Знаешь, доча, а меня кажется сокращают.

- Ой, а почему?! Что же мы теперь будем делать? - Заскулила Рыба.

- Да вот, блин, одна из его подстилок зашла в туалет, когда я свой стишок на зеркало приклеивала. Она вроде как сделала вид, что ничего не замечает, а тяте все равно настучала, сволочь. И теперь меня из-за этого в первую партию сокращают. А ведь я - ведущий специалист института!

- А кого это колышет? Не фиг че попало писать. Я же тебя предупреждала! - Забесилась Рыба.

- Да причем здесь это? Просто это случайность: если бы эта баба не увидела, то все было бы нормально! Тятя занервничал бы от стишка. Я бы порадовалась!

- Да ну тебя! Ничего ты не соображаешь. - Не выдержала Рыба и убежала на улицу гулять с подружками.

Переубедить старую маразматичку было невозможно! Даже оставшись на помойке жизни, она не била себя по голове и не проклинала свою дурость. С умом она, видимо, никогда не дружила. Ведь для чего она ходила на работу. Зарабатывать деньги. И поэтому какая ей хуй разница, кто, с кем, зачем и в каких позах? Ведь главное - то - деньги. А деньги, как говориться, не пахнут. И кто их тебе дал - какая менгам разница?

Ну не хочешь ты пороться - не порись. Кто тебя заставляет: Но и на голову человеку лезть тоже нечего. Сиди, сопи в тряпочку и радуйся, что получаешь свои «три копейки». А что толку, что погань против чего-то там бесилась? никому она ничего не доказала, а только себе напакостила! Ох, и дура же! Уродица Божья! Тварь несчастная! Гавно!

* * *

Грузовой дальнобойщик несся в пригороде Риги. С горем пополам подружки добрались в Прибалтику.

- Блин, а я же ведь точно такая-же, как моя дура - мать! - Хлопнула себя Рыба по лбу. Ежель - можель, блин, я ведь точно так же, как и она не слушаю умных людей. Сейчас вот не послушала Людку и из-за этого нас изнасиловали. А кто знает, что может случиться в будущем. А я такая же упрямая, тупая и дурная, как моя дура - мать.

И в отчаянии Рыба начала дубасить себя кулаками по репе, приговаривая:

- Проклятая тыква! Проклятая тыква! Сколько же от тебя страданий! Сколько же от тебя мучений! Из-за тебя мне так плохо в жизни. Из-за тебя я чуть не повесилась только что! У, сволочь, у сука, скотина проклятая. Взять, оторвать тебя, вытряхнуть из тебя все дерьмо! Выбросить тебя на помойку! Только тогда мне будет хорошо и спокойно!

- Эй, ты с кем это здесь разговариваешь? - Неожиданно прервала ее Людка.

- Да на тыкву свою злюсь.

- Раньше надо было злиться, до того, как нас отъебли, и теперь давай - вываливай из машины.

- А че?

- А то, что мы уже приехали.

- Куда-куда? В Ригу, твою мать! Что, совсем уже уплыла и ничего не соображаешь?

- Но я не вижу тут никакой Риги. Тут какие-то поля и усадьбы.

- Тебе мало что-ли горя было?! А-ну давай вылазь! вылазь, кому говорю. Людка с яростью толкнула Рыбу так, что та вышибла дверь и вывалилась на обочину.

Не долго думая, Людка схватила вещи и выскользнула из машины. Она помахала на прощание водителю, машина тронулась, оставив за собой шлейф пыли и гари.

- Что, не наигралась еще с огнем?! - Мстительно бросила она Рыбе.

- А че?

- В очо - не горячо? Пошли.

- Куда?

- На остановку!

- Че еще куда-то идти?! Доехали бы на машине, сейчас день, а он один!

- Пока один. А мог бы завести нас в свое депо и там пропустить по «ромашке». Тебе это надо?!

- Нет. - Опустила Рыба голову.

- Тогда пошли! Давай, лупи себя по башке, дура!

Рыба больше не сопротивлялась. Она покорно плелась сзади своей подруги.

Подружки дошли до остановки, сели в автобус и прикатили в Ригу.

* * *

Ой, смотри, какие башенки! Ой, а ангелочки! Ой, а украшения какие! А мостовая! Я никогда не видела такой отродясь!

- А что ты вообще-то видела?

- Ну, мостоотряд мамин видела …

- А че это такое? Мостоотряд? - Со скучающим видом спросила Людка.

- Да это знаешь, такой поселок из одних только бараков, куда посылают всяких там рабочих, чтобы они строили мост.

- Какой мост? Из бревен что-ли?

- Да нет, самый натуральный, из железобетона. Через Вятку строили.

- А ты тут причем?

- А меня погань туда утащила.

- Совсем что-ли?

- Да нет. Она уехала за отцом, которому дали распределение в «тьму таракань». А ей хоть и в N-sk выпало, она все равно за ним увязалась, как жена, блин, декабриста траханного. Ну и меня туда утащила. Так что детство свое я провела весело: среди пьяных матерных рабочих мостоотряда и местных коров. И уже к пяти годам я матюгалась не хуже заправского сапожника. Вот так.

- А, ну все с тобой понятно! - Язвительно усмехнулась Людка. - А еще что ты выдающегося видела?

- N-sk видела¨, а еще собаку болонку такую…

-Ха-ха-ха! - Не выдержала Людка. - Не смеши людей!

- Правда-правда. У нее один глаз был карий, а другой - голубой!

- А, ну теперь понятно в кого ты такая дура! - Гадко захохотала Людка.

Рыба сконфузилась и обиженно замолчала.

- так, пошли в поликлинику!

- Это насчет гонококка, что-ли?

- Ты верно догадалась! - Горестно усмехнулась Людка, - Умнеешь, дура.

Рыба обиженно замолчала, теребя свой грязный тельник. Подружки пошли в поликлинику.

- Девушка, у вас есть венеролог? - Простодушно спросила Рыба у миловидной медсестры, сидящей в регистратуре.

Та в ответ только лишь подняла надменно брови и сделала вид, что не понимает русского языка.

- Девушка, пожалуйста! Поймите нас! - Слезно стала умолять Рыба. - Нас изнасиловали. Нам нужно сдать анализы. Девушка!!!

Медсестра брезгливо передернулась, но все равно продолжала сидеть, делая вид, что ничего не понимает.

- Девушка, поймите! Нас могли заразить, надо провериться! - Орала Рыба на всю больницу, ярко жестикулируя руками, показывая на пальцах суть дела.

Но проклятая латышка продолжала сидеть с каменным лицом, делая вид, что ни во что не втыкает.

Видя все это, Людка не выдержала и рассвирепела:

- Ах, ты, мандавошка ебаная! Хуесоска проклятая! Если ты сейчас же не выдашь нам талоны, мы пойдем и напишем на тебя главврачу. Мой отец - прокурор! И тогда покатишься ты отсюда колбаской по Малой Спасской! Поняла, крыса болотная?! Тварь!!!

Медсестра сразу же подскочила, испуганно засуетилась, стала извиняться:

- Ой, прашу извинятса, прашу извинятса! Вот ваша талони!

И тут же выписав талоны на ближайшее время, услужливо подала их Людке.

- Вот то-то же мне, тварь проклятая. Смотри мне, сволочь! - Людка выхватила у нее из рук талоны и громко захлопнув окно регистратуры, вихрем помчалась в кабинет.

Влетев в него на всех порах, даже не поинтересовавшись, кто крайний, она чуть было не набросилась на врача. Но, увидев перед собой спокойного интеллигентного седого мужчину, она чуть сбавила обороты.

- Эй, любезнейший, нас тут на днях изнасиловали двое подонков. Не сочтите за труд взять у нас анализы на СПИД, сифон и гонококк. И на беременность тоже.

- Но… - хотел, было возразить врач.

- Какие еще могут быть но?! У меня отец - прокурор! Что тебе еще не ясно?! Быстрей давай все анализы! Козел! Ты понял? Понял? Понял?!

- Да, я - то понял, но я хотел только сказать…

- Ну, что еще?

- Беременность можно проверить только позднее.

- Как так!? Ты че не въехал еще что-ли?!

- Ну, таковы уж наши методы. А вас когда… Ну это… Как бы это сказать?...

- Да три дня назад нас выебли. А что?

- Да нет, ничего. Просто давайте я у вас анализы сейчас возьму на болезни, вы завтра в регистратуре узнаете их результаты, а беременность? С ней лучше приходите дней через десять. Там и поговорим…

- Ну, да ладно, врачило. Давай бери, какие тебе надо анализы. - Недовольно буркнула Людка и полезла на гинекологическое кресло.

* * *

- Слыш, Рыб, че-то вроде никакого стриптококка у нас не нашли. Вроде здоровы мы. Пошли по городу пошляемся, - предложила Людка Рыбе.

- У-гу, - как всегда послушно ответила Рыба.

- Пошли вон в то кафе зайдем.

И подружки завалили в красивое старинное здание, где располагалось уютное миниатюрное кафе.

Войдя со света в полумрак, подружки не сразу поняли, где они находятся. Но через несколько минут их глаза привыкли к темноте и они тут же поломились к барной стойке, где орудовала бойкая чернявая миловидная латышка.

- Эй, любезнейшая, извольте два кофе и два пирожных с кремом! - Заносчиво изрекла Людка.

Рыба с трудом вскарабкалась на барную тумбу и стала крутиться на ней.

Официантка высокомерно молчала, даже не удостоив хиппушек ни одним взглядом.

- Та-а-ак! Это еще, что такое?! - Взбесилась Людка. - Я тебе русским языком еще раз повторяю: два кофе и пирожных!!!

Ответом ей было молчание. Официантка только еще выше вздернула брови и стала молоть кофе в кофемолке.

- Это еще, что за такое? У них, что принято играть в молчанку что-ли. Регистраторша молчала, эта коза молчит?! - Разбушевалась Людка. - Эй ты, ты знаешь кто я? Да у меня папа - прокурор! Да он тебе! Да ты у меня! Официантка надменно окинула взглядом хиппарок с ног до головы, но продолжала молчать, делая вид, что ничего не понимает.

- Эй, да ты, ты че тут шлангом прикидываешься?! - Бесилась Людка. - Ты че, не поняла что-ли, овца?!

Людка орала так громко, что все кафе обратило на нее внимание и несколько молодых латышей решительно и уверенно, если не сказать агрессивно, двинулись к ним.

Приблизившись к хиппушкам вплотную, они молча встали напротив них со сложенными руками.

- Эй, вы чего это? - Слегка бзднув, проблеяла Людка. - У меня ведь папа…

Одни из парней властно и непримиримо указал ей на дверь. Их молчание и красноречивый жест говорили сами за себя. В воздухе воцарилась напряженная тишина.

Людка, почуяв сральником, что сейчас ей будет плохо, стала медленно и медитативно «сплывать» со стула и пятиться к выходу.

Когда взгляды латышских мстителей воззрились на Рыбу, она уморно ялдыкнулась со стула на пол, и, не вставая прямо на полусогнутых поковыляла к Людке, волоча за собой свой идиотский брезентовый рюкзак.

Взгляд «народных мстителей» неусыпно наблюдал за двумя трясущимися тварями, которые за минуту до этого были героинями.

- Ну, что, дочь прокурора, куда пойдем дальше? - Съязвила Рыба.

- А ты бы лучше помолчала! Не могла заступиться за меня!

- Больно надо!

- Ну и вообще тогда молчи, свинья!

Рыба ехидно хрюкнула, но замолчала. И подружки двинулись молча по улицам Риги, ища на жопу приключений.

В скором времени их взгляд приковала небольшая группка людей, собравшаяся на одной из центральных площадей у памятника.

- Товарищи! - Выкрикивал пожилой человек, одетый «с иголочки» в костюм «тройка» и элегантную шляпу. - Пора прекращать засилие социалистического фашизма в Риге!

Толпа одобряющее загудела.

- А так же по всей Латвии и Прибалтике! - Добавил он, потрясая своей козлиной бородкой.

Толпа слушала заворожено и одобряюще гудела. Казалось еще немного - и все это человека-стадо начнет бунтовать, схватит винтовки и бросятся на штурм какого-нибудь «Зимнего».

Хиппушки с любопытством стали приближаться к стачке, но тут вдруг какой-то человек с хитрым лицом отделился от всей толпы и пошел прочь от нее. Его состояние было удивительно спокойным и заговорщическим.

- Ой! А он куда это? - Удивилась Рыба.

- Иди спроси у него! - Огрызнулась Людка.

- Да иди ты!

Рыба отождествлено уставилась на странного джентльмена.

- Мы не должны мириться с советским произволом! - Яростно выкрикивал он. - Наша земля должна принадлежать нам! Коммунисты, убирайтесь прочь!

Человеческое быдло-стадо ревело в унисон ему. Кое-кто выкрикивал из толпы: «Точно!», «Верно!», «Давай!»

Обстановка накалялась. Было удивительно, как такой коротышка, щупленький старичок может обладать такой бешенной энергией, чтобы заряжать целую толпу.

 Хиппушки стояли как загипнотизированные и начали тоже впадать в общий «сон» идей, толкаемых старикашкой.

- Русские, убирайтесь прочь! - Бесновался он. - Латвию - латвийцам, Прибалтику - прибалтам! Русские - вон отсюда!

- Русские вон отсюда! - Подхватили хиппушки вместе со всем быдлом.

- Ой, подожди, а мы ведь русские! - Толкнула Рыба Людку в бок.

- А, похрен. Мне просто интересно - и все.

- Но, ведь мы же русские! - Яростно - патриотично продекламировала Рыба.

Вдруг несколько человек из толпы воззрились на двух идиоток. Рыба тут же заткнулась.

Очко ей стало подсказывать, что сейчас случиться нечто страшное. Она сама еще не знала что. Весь ее патриотический пыл куда-то пропал, она вся сникла, ссутулилась. Несколько пар яростных глаз сверлило ее насквозь. В этот момент ей было поровну: русская она или нет, как себя обозвать, латышкой или самим чертом, но лишь бы ее не трогали. Сердце ушло куда-то в задние конечности.

Неожиданно всеобщее внимание отвлекло появление нескольких ментовских машин. Оказывается, их вызвал стукач, так таинственно отделившийся от тусовки.

- А! Опять это ты, вонючий ублюдок!

Несколько здоровенных ментов подскочили к джентльмену - возмутителю спокойствия, схватили его и поволокли к воронку. Он шел спокойно, даже с радостью мученика, идущего на страдания «за веру».

Несколько недюжих молодцов с дубинами, недавно вошедшими в милицейский обиход, яростно бросились в атаку на оставшуюся толпу.

Митингующие бросились в рассыпную. В воздухе запахло сероводородом. Но несколько человек все-таки попались в лапы ментов и были увезены вместе со стариканом в бутузку.

Бедный старпер даже не подозревал, что сам по себе он - ничто. Просто он был пешкой аспектов, планет, которые через него творили свои замыслы. Этот интеллигентный был просто предвосхитителем стихийного процесса отделения Прибалтики от СССР. И не больше. Просто подошло это время отделения, конец восьмидесятых. Так же, как в свое время был момент присоединения, в пятьдесят седьмом. А люди во всем этом не играют абсолютно никакой роли. Они ведомы стихийными силами космоса - и не больше. И если какой-то человек стал проводником этого процесса, как, например Ленин, то это вовсе не значит, что сам по себе он может что-либо делать. Сам по себе человек - ноль, пустой воздушный шарик, тряпичная кукла. А всем в этом мире правят силы космоса: войнами, революциями, НПР, культурой, размножением, болезнями и т.д.

Человек лишь может выбирать под власть каких сил он попадет: тех, что правят революцией и погибнет на баррикадах или тех, что заведуют эволюцией и пойдет путем саморазвития. И от этого выбора зависит его судьба. Но как это сделать?! Ведь человек даже ничего не знает об этом! О каких-то там силах. Каждый человек думает, что мысли, руководящие им являются его собственными, а не чужими, привнесенными откуда-то извне. И в этом самое его большое заблуждение. Если бы он что-то знал и мог выбирать!!!... Тогда бы и жизнь не была бы такой трудной и тяжелой. Но именно незнание, ведение являются основой всех страданий всех людей на Земле. Их рабства, зависимости, болезней, внутренней несвободы и закозленности.

* * *

- Слыш, Рыб, да я все поняла, я допетрила! - Хлопнула себя по лбу Людка.

- Что опять случилось?! - Недовольно буркнула Рыба.

- Нам пора тикать отседава!

- Че еще тут вздумала?

- Да ни че. Ты сама позырь! Латыши с нами не разговаривают. На площадях митинги протеста проходят. Прибалтика вздумала от совка откалываться. А скоро ведь тута и переворот начнется.

- Коды?

- Ну скоро, говорю тебе!

- Ну коды начнется, тоды и потикаем отседа. - Тупо долдонила Рыба.

- Ты что, он уже может начаться завтра!

- Ну, а сегодня же он не начался!

Людка не выдержала и стала истерично орать на Рыбу:

- Ты что, совсем очумела что-ли? Тебе что мало на жопу приключений было что-ли? Еще не хватало, чтобы эти очумелые националисты схватили нас и поволокли в каталажку!

Людка совсем обезумела. Грудь ее ходила ходуном, лицо раскраснелось. По нему текли слезы. То, что было подобием макияжа, уморно потекло по роже.

- А как же вот это все?! - Рыба в отчаянии показала на царившее вокруг нее великолепие.

- Дура! Лучше думай о том, что тебя в тюрягу не посадили! Будет тебе!

- Людка, а как же мостовая, башенки, ангелочки?! - Слезно умоляла Рыба.

- Будут тебе и мостовая и башенки, вернее «в башенку» тебя упекут. А ангелочками тебе часовые в тюряге станут! Налюбуешься на всю жизнь!

- Ой, а я не хочу!

- А, не хочешь?! А тогда давай валить отседава.

- Нет…

Рыба «уперлась рогом в землю» и сдвинуть ее с мертвой точки было совершенно невозможно.

- Последний раз говорю тебе. Давай тикать! - Злобно настаивала Людка.

- Ни - за-что! Нет, нет и нет! - Долдонила Рыба.

- Ну, как хочешь. Пеняй на себя! - Хладнокровно ответила Людка, достала свою записную книжку и стала что-то выписывать из нее на отдельный листок.

- Что ты делаешь? - Взволнованно спросила Рыба.

- Пишу, не видишь что-ли?

- Ой, а что ты пишешь?

- Адреса и телефоны.

Чьи?

- Тусовщиков в Риге.

- А зачем? - не въезжала тупая Рыба.

- А ты что ночевать в парадняке¨ собралась что-ли?!

- Нет.

- А где же, если не секрет? В помойке?

- Да я вообще как-то об этом не думала.

- А о чем ты когда-либо думаешь, балда?! - Разъярилась Людка. - Вот, держи!

Людка всучила драгоценный листок с тусовочными адресами хиппарей Риги, дабы та могла вписавшись у них, переночевать на тусовке.

- Ой, спасибо, Людка. - Обрадовалась Рыба. - А может ты все-таки останешься?!

Людка ничего не сказала в ответ. Она была холодна как лед и неприступна как скала.

- Ну ладно, как хочешь. - Виновато улыбнулась Рыба.

- Так, стоять! - Властно скомандовала Людка. Вот тебе адреса Москвы: Жорика и Раевского.

- А зачем? А кто они такие?

- Мои друзья. Как тебя отседова попрут, приезжай ко мне. Я тебя там у них буду ждать.

- Ой, а мне тут нравиться.

- Посмотрим, что ты через месяцок тут запоешь. - Злобно отрезала Людка. Она резко повернулась и отправилась в сторону вокзала.

- Людка! Людка, Людочка, не уезжай! - Заплакала Рыба во весь голос. - Не оставляй меня.

Та резко повернулась, показала ей «фак-ю! и скрылась в толпе прохожих.

* * *

- Ой, что же мне теперь делать? Что же мне делать, как теперь быть? - Ныла Рыба, размазывая слезы и сопли по лицу. - Людка! Людка! Людочка, вернись.

Рыба голосила как пятилетний ребенок. Потому что поганая ее приучила чуть что плакать, жалеть себя, распускать нюни. И хотя мир - это не добрая мамочка, а Рыбе уже не пять лет, она все равно ныла, как в своем ебучем детстве.

Проходившая мимо толпа разодетых девиц и хулиганистых парней гадко расхохоталась над ней. Кое-кто отпускал в ее адрес реплики на непонятном ей латышском языке. И хотя Рыба ровным счетом ничего не понимала, но ей все равно было до смерти обидно, что над ней смеются.

И она поспешила быстрее спрятаться в ближайшей подворотне, чтобы убежать от внутреннего дискомфорта. А зря. В этой ситуации она могла бы попросветлевать, понаблюдать за своим внутренним дискомфортом, посмаковать его, проникнуть им до самой глубины души и увидеть наконец, понять насколько идиотично она реагирует на каждый пустяк, на каждую мелочь жизни, насколько она ранима, болезненна и слаба. И в самом эпицентре этого дискомфорта она могла бы расхохотаться сама над собой вместе со своими обидчиками и на удивление им. Вот тогда она вместо болезненной овцы смогла бы стать сознательным человеком.

«Ой, вроде бы пронесло, - подумала про себя Рыба, - куда же мне теперь податься-то? Ой, кафе какое-то. А жрать-то охота!»

Рыба прислушалась к бульканью в своем желудке. И тут же зов инстинкта загнал ее в харчевню.

- Та-а-ак! - Думала про себя Рыба. - Куплю какого-нибудь дешевенького гарнирчика, чайку. Та-ак. Хлебца побольше. Ага! А остальное - нештяками¨ уохаваю. Тут, я вижу, много нештяков латыши бахаться наоставляли.

 И Рыба так и поступила. Подойдя к столу, заваленному недогрызенными пойми кем котлетами, она подсела поближе к тарелкам с объедками, и радостно стала соскребать их содержимое к себе в тарелку.

- Вот кайф! Сейчас нахаваюсь! - Радостно думала она.

Напротив нее сидел приличный мальчик - чистюля и доедал свой обед. В начале он не въехал, что происходит, но когда он поднял свои локаторы на Рыбу, то сразу онемел. Глядя на то, как она поедает месиво из объедков, он замер, побледнел, покраснел. Слезы навернулись на его лупалы и он тут же встал. Молча, без единого звука, он красноречивым жестом, исполненным сострадания и самопожертвенности, подвинул Рыбе свою булочку и тут же выбежал на улицу:

- Что Вы делаете?! Не надо! - Заорала Рыба. - Я не нуждаюсь в Вашей помощи!

Но придурка и след простыл.

- Хм! Слабонервный какой! - Кучмекала про себя Рыба. - Себя пади поставил на мое место и начал жалеть?! Ну и урел! Не хуй жалеть, кого попало, о себе лучше подумай. А булочка-то вроде бы ничего. Вкусная.

Рыба уплела все, что могла, вытерла рот грязным тельником, смачно отрыгнула и подалась восвояси, сопровождаемая презрительными взглядами чистоплюев - рижан.

Что заставило ее быть в таком положении? Что погнало ее на край земли? Она и сама не догоняла этого. Просто она всегда мечтала, что счастье у нее будет на краю земли, что там оно обязательно найдется, на то ведь он и край земли! Ну, а поскольку она уже далеко заехала, то это уже подходящее место, в котором она обретет свое счастьице. Вот так. Это вам не в тапки срать и не письки воробьям показывать! И не шубу в трусы заправлять. Гудбай.

* * *

- Та-а-ак! Ебстель-мопстель! - Ругалась про себя Рыба. - Чтоб их всех черт побрал. Ну никто меня не хочет к себе на ночлег брать. Че делать то? Совсем какие-то дурканутые эти прибалты.

Она набрала очередной номер телефона. Трубку взяла какая-то грымза.

- Алло! Кто говорит?

- Панки, хой! Я от Егора, а Валдиса позовите пожалуйста к трубе! - Весело выпалила Рыба.

- Ми не знаем никаких Панков, никаких Егоров. А Валдис поступает в институт и ви сюда болше ни званите! … - На ломанном русском ответила старперка и бросила трубку.

Слушая противные гнусавые гудки, Рыба думала про себя:

- Вот так! Потусуется - потусуется немного человек в молодости, а потом насядут на него его предки проклятые, преподы тупые да всякое чморофосье и конец при ходит его развеселой жизни. И становится бывший панк тупой серой мышью, поступает в институт проклятый, заводит дребанную семейку. Нет! Надо быть панком по жизни, чтобы никогда не вляпаться во все это дерьмо! Валить из него, пока тухло не стало! Я буду панковаться всю жизнь! Вот так, бля!

Накрутив последний номер под загадочным погонялом «Блэк», она услышала веселый самоуверенный голос без остопиздевшего латышского акцента:

- Хэлло! Я слушаю!

- Хэлло! Говорит Рыба! Я от Егора!

- О, рыбы заговорили! Прикольно! - Расхохотался незнакомец. - Я внимательно слушаю.

- Ну это, … ну в общем… ну… я тут хотела спроситься к Вам… к тебе… - стала заикаться Рыба.

- Ну короче, хватит по ушам ездить, - перебил ее Блэк. - Тебе че надо? Найт¨?

- М-м-м… - не во что не втыкая, промычала Рыба.

- Ну так бы и сказала, а - то Егор, Егор. Че лапшу-то на уши вешать?!

- Я хотела сказать…

- Короче подъезжаешь ко мне. Я тебя у дома встречу через полчаса. Всасываешь?

- У-гу.

- Ну все, давай, пока!

В трубке раздались короткие частые гудки. «Ну, слава тебе, Господи! - Обрадовалась Рыба. - Хоть не придется ночевать на скамейке под открытым небом».

Через полчаса она выперлась из последнего трамвая и поволочила ноги к стандартной многоэтажке на окраине города.

Издалека она углядела здоровенного верзилу, прикинутого во все черное с шикарной копной пышных кучерявых черных волос.

«А, вот он, Блэк!» - Тут же врубилась Рыба. - Да, стильно выглядит. Крутой чувак!»

- А, это ты, Рыба? - Свысока посмотрел на нее Блэк, как только она приблизилась к нему.

- Да я, а откуда ты догадался?

- Да у тебя это на фейсе написано.

- Что?

- То, что ты - Рыба. - Ха-ха-ха!

Рыба сконфузилась и замолчала.

- Ну да ладно. Похиляем до хаты. - Хлопнул он ее по плечу. - У меня пращуры¨ на выходные умотали на дачу. Да вот западло: ко мне тут два придурка нагрянули, блин! Черт бы их подрал!

- Какие придурки?

- Да, парочка семейная: Дик и Ханка.

- Кто-кто?!! - Не въезжала Рыба.

- Да Дик и Ханка, тебе говорю, блин! Скоро ты их увидишь собственными лупалами.

Когда дверь квартиры открылась. Рыбиному взору предстала такая картина. Разбросанные детские игрушки, кухонные причиндалы, книги и еще бог знает что валялось черт знает где. В этом живописном хаосе не сразу можно было обнаружить лудэй.

-Ага! Ах вот ты как?! Ну я тебе покажу, как подкрадываться ко мне сзади! - Орал длинный белобрысый жердь, заламывая кисть толстой чернявой помпушке. - Я практиковал видение спинным мозгом аж целых четыре месяца! Да как ты могла подумать, что ты смо…

Но договорить свою тираду он так и не смог. Толстая бестия ухватила его за яйца, он взвыл от боли, вытаращил глаза и застыл на месте.

- А вот я практикую стиль «глазунья в штанах», - весело парировала она, радуясь, что ее прием удался, - и, как видимо, неплохо получается. А?... Эй. ты чего молчишь? нехорошо молчать, когда с тобою разговаривают. Эй, Дик, тебе понравился мой прием?

Дик скрючился от боли и, держась за свои яйца, уморно прыгал по комнате.

Тут в ситуацию вмешался Блэк.

- Эй, что вы тут делаете? - Гневно заверещал он.

- А мы тут кун-фу практикуем. - Испуганно пискнула Ханка и стала прятаться за скрюченной фигурой Дика.

- А почему тут такой бедлам?! - Показал Блэк на валяющиеся, где ни попадя вещи.

- Ну, мы пользовались всем подручным материалом.

- Ах, вы, мандавоны вонючие! Мне насрать на это! Пользуйтесь, каким хотите материалом - хоть подручным, хоть подкожным, хоть поджопным, только не в моем доме! Уроды! Вон отсюда!

- Ой, подожди, Блэк, я… нет мы - тебе сейчас все объясним… - заикалась Ханка. - Мы - тренера кунг-фу и мы не можем терять навык.

- А мне насрать на ваш навык! Что я прощурам скажу? Убирайтесь немедленно.

- Сейчас-сейчас! - Скулила Ханка. - Эй, пошли Дик! Да отпусти ты свои яйца! Всю яичницу по штанам размажешь. Кто тебе их стирать будет?

Дик как побитая собака покорно поплелся к выходу.

Блэк был просто вне себя от ярости. Его рожа покраснела, побагровела, приобрела лиловый оттенок и чуть ли не сливалась с цветом волос.

- Ты не обижайся на нас, Блэк. Мы не со зла. - Подлизывался Дик. - Мы конечно уйдем. Жаль, что пыхнуть¨ не удалось. Ну да ладно, значит не судьба сегодня.

При этих словах Блэк как-то побледнел:

- Что? Что ты сказал, дружище?! - Ласково пропел он. - Пыхнуть? Пыхнуть?! Да ты мне самыми небесами просто послан! Оставайся, дорогой!

- А как же это?! - Растерянно указал Дик на беспорядок в комнате.

- А, это мелочи! Зачем обращать внимание на такую глупость?! Проходи - проходи, будь гостем! - Ласково припевал Блэк, убаюкивая гостя.

- Но как же Ханка? - Не унимался Дик.

- И она тоже будет гостем. Проходите - проходите.

Блэк поволок их обоих на кухню. Те даже глазом моргнуть не успели.

«Удивительно, - думала про себя Рыба, - как странно устроен человек! Только что он бесился с пеной у рта, «исходил на гавно», а теперь уже вон как запел. Ходит павою вокруг этих оборванцев. Странно. Какая-то мелочь и вдруг такая разница.

Хм! Из-за чего это он так резко переменился? Пойду-ка позырю. Приколюся!»

Рыба «вплыла» на кухню.

Вполне удивительная, просторная, оборудованная по последнему слову техники кухня никак не вязалась с ее «посетителями».

Дик, одетый в драные джинсы и черную полинялую майку с надписью AS¤DS¨ сидел за столом и с видом заправского мастака забивал «косячок». Блэк в кожаной клепанной куртке с шикарной шевелюрой черных кудрявых волос в данный момент совсем размяк и был похож на добродушного пуделя, глотающего слюну. Он пристально следил за каждым магическим движением Дика.

Ханка тоже была не прочь покумарить, но ее в то же время подмывала желание еще, как-нибудь напакостить Дику. Она стояла у него за спиной и поигрывала дуршлагом.

- Эй, ты чего там припухла у меня за спиной? - Нервозно выпалил он. - Опять какую-то пакость затеваешь?

- А я то-че? А я ни че. Стою себе и стою. Тебе - то че?

- А ни че! - Завелся с полоборота. - Я все спиной своей чую. Ты че меня за урела че-ли тута держишь?!

- Да ты совсем спятил! Я стою тут, никого не трогаю, а ты бесишься по чем зря! - Завозгудала Хинка.

- Та-а-ак! Что у тебя в руках? - Не оборачиваясь, спросил он. Видно было, что эта игра в «кошки-мышки» ему тоже нравилась, хотя он делал вид, что бесится.

- Врешь!...

Тут в разговор встрял Блэк:

- Ребята, послушайте, может вы, потом свои отношения выясните. А сейчас может быть, мы займемся делом?!

- Ты ничего в этом не понимаешь, Блэк! Лучше сиди и помалкивай. - Отрезал Дик. - Тренироваться нужно при любом удобном случае, при любых обстоятельствах. Только тогда ты можешь называться настоящим кунгфуистом. Понимаешь, это целая философия, это сама жизнь! Только тогда, ког…

Договорить Дику было не суждено. Ханка, все это время подкрадывающаяся к нему сзади, сделала резкий выпад и замахнулась дуршлагом. Дик услышал звук и резко обернулся назад. Его тело механически, отточенным до совершенства приемом иша-цу схватило Ханку за кисть и резко и сильно заломило ее. Дуршлаг выпал у нее из рук и со звоном повалился на пол.

- Ой-о-ё-ё-ё-ей! - Завопила Ханка во весь голос. Что ты делаешь?? Совсем озверел что-ли.

Дик неожиданно опомнился, отпустил руку и виновато опустил голову.

- Прости дорогая! Это не я!

- А кто же еще?! - Выла толстая дурища, потирая растянутую кисть.

- Это он!

- Кто он!

- Навык.

- Какой еще такой навык?!

- Навык многолетних тренировок. - Оправдывался уродец. - Понимаешь, я тут ни при чем. Мое тело само реагирует на ситуацию. Я ничего с этим не могу поделать. Ты так лучше со мной больше не шути!

- А я че? Я просто у тебя за спиной стояла. И ничего плохого делать не хотела.

- Да?! А это что такое? - Гневно воззрился Дик на дуршлаг.

- Это? - Невинно спросила Ханка. Дуршлаг со звоном выпал из ее рук и покатился по полу.

- Что это такое? Что это? Что?! - Неистово орал Дик, махая дуршлагом перед ее шнобелем.

- Я не виновата! Я не виновата! - Гнусавила она.

- Не виновата я?! Он сам пришел?! - Орал Ане себя от ярости Дик.

Ханка как испуганный ребенок не знала куда бы спрятаться от этого кошмара. Рыба смотрела на все это со стороны и про себя кумекала:

«И вот ента хуйня называется семейным счастьицем? Да они же как кошка с собакой цапаются! Вон одна только краснющая рожа Дика чего стоит! Это лицо любящего чучека что-ли? Да уж, ну и ну!

А Ханка? Тоже мне, любящая женщина! Че ей не сидится на месте?! Какого хрена она к нему доебывается?! Вот уродица Божня! А, впрочем, оба они хороши: что он - что она! Два сапога пара! Да, клево они прокололись с этой любовью! С этим семейным счастьицем! Ох и дураки же, бля!»

- А ты че задумалась?! - Вывел ее из забытья потусторонний голос Блэка.

_ Да вот, на семейную идиллию засмотрелась!

- Ну ты прикалываешься! Да-а-а!... Я вообще-то их уже давно знаю.

- И они все время так?

- Как?

- Ну, дерутся.

- А, сначала они просто на секции У-шу познакомились, поженились А потом пошло-поехало. Она в каратэ пошла, чтоб его в семейных стычках переплюнуть. А он - не будь дураком в айкидо пошел.

- А в «айки-после» он не был? - Съязвила Рыба.

- Нет! - Захохотал Блэк. - После… После Ханка в кунг-фу пошла. И он тоже туда увязался.

- А что такое кун-фу? - Удивилась Рыба.

- А ты лучше у него спроси. Он лучше тебе все разъяснит.

Рыба повернулась к разбешенному Хенку, который поучал Ханку, забившуюся в угол кузни:

- Ну что, поняла?! Радуйся, что я с тобой еще по-хорошему. А-то… - Дик, приблизился к Ханке, замахиваясь на нее дуршлагом.

- Не надо! Не надо! - Истошно орала она. - Поняла-поняла-поняла!

- Ну вот! То-то! Смотри у меня!

Тут в разговор вмешалась Рыба:

- Скажите, Дик, а что такое кун-фу?

- Хм! - Самодовольно усмехнулся он. - В пе5реводе это значит - «искусство убивать».

- Убивать?! - Ошарашено вытаращилась на него Рыба. - А какое же в этом может быть искусство?! И вообще я слышала от мамы, что убивать - это плохо!

- Плохо? - Пожал плечами Дик. - Да ничего плохого я в этом не вижу. Что естественно, как говориться, - то не без оргазма! Ха-ха-ха!

- Но я не въезжаю: какое в этом может быть «искусство».

- А! Погоди, ты ничего в этом не понимаешь! Знаешь, убивать ведь тоже можно по-разному: Ну, например, взять лом и проломить башку кому-нибудь.

- Ой! Мама, не надо! - Пискнула Рыба.

- Да подожди. Слухай сюда! Вот… А можно нежно и ласково ручками сонные артерии надавить и он в отрубе. Но это еще что! А вот недавно к нам приезжали ребята из Вильнюса - так они там преподавали стиль «лапа тигра» называется.

- А это еще что за хреновина? - Встряла Ханка.

- Да сама ты хреновина! Че, не видишь, я с человеком разговариваю! - Взбесился Дик.

- Ну и разговаривай, пожалуйста. Я тебе не мешаю! - Надулась Ханка и отвернулась.

«Так! Не успели помириться, а уже опять грызться начали! - Промелькнуло в голове у Рыбы. - Ну и нашли же они семейное счастьице!»

- Ну вот, слухай дальше, - ткнул Рыбу пальцем в плечо урод. - Они берут так руку, делают как лапу тигра, основанием ладони наносят удар по телу, а пальцами сдирают с человека кожу и мясо. Хочешь, покажу, как это делается?

- На ком? - Струхнула Рыба.

- Ну, на тебе, например.

- Ой, не надо! Пожалуйста! Я боюсь! - Заскулила Рыба.

- Да не ссы ты. У меня еще плохо получается!

- Все равно не надо!

- Ну, не хочешь - как хочешь. А вот у ребят неплохо это получается. За минуту из человека могут скелет сделать.

- Да ну.

- Правда-правда! Они один удар в секунду делают. Шестьдесят таких ударов - и ты покойник! Вот это круто!

- Да-а-а?!

- Да! Я бы не прочь такую технику освоить!

- Но зачем?

- Прсто потому, что это круто. Че тут думать? Знаешь, как клево себя ощущать таким вот сильным и всемогущим! Да, я бы подучился у этих ребят!

- Но ведь убивать - это плохо! - Бунтовала Рыба.

- А я никого еще пока и не убил! - Невозмутимо отрезал Дик. - Я же тебе повторяю: я это делаю для ощущения собственного превосходства и крутизны! Вот так!

Рыба сокрушенно вздохнула. Она поняла, что спорить с этим отморозком бесполезно. Он кичился своей собственной крутизной, но сам не мог даже справиться со своей другой - женой. Такой он был растяпа и лох, что его же собственная жена ему устроила «яичницу в штанах».

- Ну хорошо, а ты какой стиль предпочитаешь? - Перевела Рыба стрелки.

- Я? Ну… это… как его? … М… А!!! Домашнее кун-фу! Вспомнил! Я сам его изобрел, практикую и могет быть даже и преподавать его буду. М-да!

- А это еще че за хреновина такая?

- А это коды в ход идет все, что попадается под руку, ну то есть вся кухонная утварь: ложки, вилки… вилки, пожалуй не нужно, а то, как говориться, «не бойся ножа, а бойся вилки: один удар - четыре дырки» Ну там, полотенца всякия, подушки, скалки ухваты, кастрюли, сковородки и так далее.

- А зачем все это нужно? - Со скучающим видом спросила Рыба. Я-то по себе семейную жизнь как идиллию представляла. А тут вот драться нужно.

- А, ничего ты не понимаешь! - Бесился Дик. - Если я сейчас открою школу домашнего кун-фу, да ко мне же толпы повалят баб, которых в семейке их мужья избивают. И я тогда смогу сказочно озолотиться!

- Но ведь так не должно быть!

- А мне плевать на это, что должно быть, а чего нет! Я просто буду так делать - и все тут! И скоро, очень скоро я сказочно озолочусь! Вот так, бля!

Дик продолжал рассуждать о своей несуществующей секции, а Рыба смотрела на него и думала: «да, в мыслях все так легко и просто. Каждый в мечтах - уже наполеон, папа Римский, Христос и кому что вздумается. А на самом - то деле все в жизни обстоит иначе. Вон, Ханка за его спиной стоит и оглядывается по сторонам: что бы еще схватить и огреть этим его. Он даже с женой не может справиться, а в мечтах он - уже тренер целой лиги, а может быть и даже всего мира! И надо же, как звучит! Родоначальник нового вида боевых искусств … нет! Лучше единоборства… э-э-э… нет!… Многоборья - домашнего кун-фу! Ура! -а-а-а!!!

Хм, а я чем лучше? Меня мать наебла по полной программе, а я как тупая овца верю во все это! Бе-е-е! Тупая овца! Принцы тебе, дифирамбы, цветы? Сантиментики? А вон посмотри, как люди живут. Уже не знают, как друг от друга защититься, что еще придумать. А ты что, лучше что-ли бы жила? Да тебе самой бы в пору записываться в такую секцию! Надо же, как звучит! Домашнее кун-фу! Да, в семейной жизни оно бы здорово пригодилось! Незаменимейшая вещь была бы.

 В голову Рыбе пришла презабавнейшая картина: «Вечер. Тишина. В однокомнатной квартирке хлопочет женщина. В ее руках работа «спориться». Однако ее усталый вид, мешки под глазами и опухшее лицо говорят о том, что она очень сильно устала и в голове у нее только одно: «Как бы доползти до постели!»

Но вот, наконец, суп доварен, квартира «вылизана», простыни доглажены, некогда обхезанные штаны и облеванное пальто мужа приведены в приличный вид.

Женщина гасит свет и, не раздеваясь, прямо в рваном халате ложиться в холодную одинокую постель. Но она не засыпает тут же сладким сном. Нет! Она с любовью и нежностью поглаживает, как вы думаете что?... Не место, где должен лежать, пригревшись ее суженный и даже не свои собственные груди, промежность и клитор, а… самодельные нунчаки, сооруженные ею из двух картофельных толкушек, которые она заранее спрятала под подушки. Но это еще не все. Перед засыпанием она делает себе специальный аутотренинг. Самовнушение. Она заранее почувствует приближение своего собственного супруга и проснется еще тогда, когда он даже не успеет войти в подъезд. Она встрепенется и будет напряженно ждать его приближения. И когда он пьяный и злой вломиться в дверь ее комнаты, и, приблизиться к ней, она внезапно вскочит и набросит нунчаки ему на шею и начнет душить. Но не сильно! Стоит ему только потерять сознание, от передавленных сонных артерий, как тут же она схватит бельевую веревку, свяжет его, бессознательного и привяжет к кровати. Конечно же, бережно накроет его одеялом, дабы объект ее любви не замерз. И так, он проспит до утра, пока не протрезвеет. Она, конечно же, будет ночевать у соседки. А на утро она развяжет узлы, не снимая с него, сонного веревки и «тихой сипой» ушмыгнет на работу, дабы избежать семейной разборки. А весь следующий день будет думать чего бы еще придумать, чтобы предстоящий вечер или ночь не стали для нее последними…

Как нужны, будут такой женщине - знания Дика, его гениальнейший стиль! Подумать только! Как звучит - «Домашнее кун-фу».

- Эй, а ты чего задумалась?! - Прервал ее молчание Дик.

- Да, так ничего! - Вернулась Рыба из забытья.

- Давай лучше я тебя прямо сейчас здесь поучу всем премудростям моего искусства! Ты знаешь, ты классная девчонка! Мне сразу понравилась!

При этих словах лицо Ханки позеленено от злобы.

- Ну давай! - Бессмысленно согласилась Рыба.

- Эй, стой! - Взбесился Блэк. - Эта телка моя и учить ее буду только я!

- С чего это? - Не въехал Дик.

- А с того! Вдруг ты ее таким приемам научишь, что я потом с ней не справлюсь? А?! Кто тогда будет виноват?

- Да не ссы ты, Блэк. Не научу!

- А вдруг научишь?

- Да ты мужик или нет, твою мать?! В конце концов против каждого приема есть контр-прием…

- Но ведь ему научиться надо!

- Ну вот ты и учись, чем тебе еще заниматься?!

- Да иди ты!

- Ну, Блэк!

- Я сказал иди!!! - Теряя терпение процедил сквозь зубы Блэк.- Я вообще-то ленив и ничего изучать не хочу. Тех приемов, которые я знаю, мне достаточно. А вы извращенцы просто!

- Кто извращенцы? Повтори, что ты сказал! - Взбесился Дик. - Да я тебе сейчас такое устрою!

- Стоп-стоп-стоп! - Неожиданно воскликнул Блэк. - Вы в чьем доме находитесь?!

- Ну, в твоем, - уже менее уверенно пробубнил Дик, - а что?

- Да ничего. Если бы в моем доме, то кто здесь хозяин?

- Ты… - повесил голову Дик.

- Значит, как вы должны вести себя?

- Как в гостях. Спокойно, рассудительно.

- Ну так, извольте, милейший! - Уже повышая голос, изрек Блэк.

- Ты это… Блэк… ну извини нас… мы… я… я не хотел… я совсем не это хотел сказать. - Начал «затыкать жопу пальцами» Дик.

- А что же?

- Я хотел все наоборот сказать, что ты - клевый парень! Я таких еще не встречал! Ты мне с самого первого раза понравился, как только я тебя увидел!

Блэк стоял с невозмутимым видом и, как видно не собирался смягчаться. Поставив руки « феризом», он стоял как статуя посреди кухни.

- Ну слушай, Блэк, продолжал скулить подхалим, - давай-ка лучше мы с тобой пыхнем. И тебе и мне лучше-ж станет! А? Блэк, ну давай курнем! Вот, смотри, и косячок уже забит.

- Курнем говоришь? - Уже более мягко произнес Блэк. - Изволь, коли не шутишь.

Тут проснулась Ханка:

- Ия! И я! Меня-то не забудьте! Я тоже хочу!

- Ия, Ия! - Передразнил ее Дик. - Головка…

- Ну че ты обзываешься?! Блэк, скажи ему. Че, он меня обижает?

- Ну ладно, садитесь все! - Сменил гнев на милость Блэк. - Разрешаю! Ха-ха-ха! Рыба, а ты чего в стороне стоишь?

- Да я…

- Сегодня не день трезвенника. А ты - у меня в гостях. Так изволь уж, как говориться.

- ну ладно. Все курят и я тоже курну. - Проблеяла овца.

- Ну вот, так-то лучше. Ха-ха-ха! Все в пропасть - и я в пропасть! Хо-хо-хо!

- Ну че ты прикалываешься?

- Ладно-ладно, садись, пока пращуры не нагрянули. Кайфуй, пока есть возможность.

Все дружно уселись за кухонный стол, над которым очень низко свисал фиолетово-лиловый абажур. В его свете все стали видны как на арене цирка. Дик старался полнее набить косячок, хотя он уже был переполнен до отказа. Руки его тряслись от предвкушения удовольствия. Блэк был более спокоен и сидел на стуле, развалившись в ленивой позе. Ханка нервно следила за каждым движением Дика, теряя терпение от ожидания. Ее короткий, вздернутый, курносый нос стал в этот момент казаться еще меньше и смешнее.

Рыба тоже тупо таращилась на косячок. И уже была в предвкушении сладкого мига, как вдруг… в своей голове она почувствовала до боли знакомое ощущение. Кто-то сильно и больно укусил ее в затылок. Появилось характерное зудящее ощущение и Рыбе захотелось чесать-чесать-чесать укушенное место.

«Что это? - Подумала она. - Неужели у меня воши завелись?! Неужели у меня насекомые? А-а-а! У меня вши! У меня вши!»

Тут же пришли на память все пионерские лагеря, куда погань засылала Рыбу на сезон-другой, чтобы избавиться от нее и хорошенько погулять. И найти очередного алкаша, с которым она надеялась сколотить семейку. Но алкаш оставался алкашом и «папа в семью» из него ну никак не выходил, и погань, как всегда, оставалась одна, матерью-одиночкой, а Рыба привозила полную башку вшей. Погань орала: - А! Немедленно стричь! Стричь налысо! Опять вшей притаранила!

Рыба принималась ныть: «Ну не надо! Ну не надо!» Но потом поганая успокаивалась и начинала терпеливо выводить Рыбе всех вшей и гнид. Эх, ничего-то она в этой жизни не понимала! Ни как от вшей дочь уберечь - ни где приличного мужика искать. Ничего-то ей было не известно, темнота!

- Эй, а ты чего задумалась? - Неожиданно вывел из забытья Дик.

- Да так ничего, - Почесывая шею, пробурчала Рыба.

- Давай-ка, курни немного! Нештяк травка!

- М-м-м! - Протянула Рыба, затянулась и тут же закашлялась.

- Ха-ха-ха! - Весело заржали все над ней! - Сразу видно - никогда ты не курила, овца! Ну че, косячок в руках держишь - пускай его дальше, не переводи добро!

Рыбе стало вдруг как-то странно хорошо, восприятие дрогнуло, пошатнулось и все поплыло перед ее глазами. Мир стал казаться углубленным, предметы - какими-то осмысленными и емкими. Люди стали казаться Богами, а комната - сверхъестественным храмом наивысшего Божества. Неизвестно сколько Рыба пробыла в этом состоянии.

- Эй, че ты тут зависла? - Неожиданно громовым раскатом прогремел голос одного из них у нее над ухом.

Рыба подняла на него взор и с изумлением увидела, что это Блэк.

«О! Как он преобразился! - Подумала Рыбеха. - Прямо совершенство какое-то!»

- Че молчишь, контуженная? - С удвоенной силой прогремело «божество».

- Я?

- А кто же?! Головка от хуя!

- Что случилось?

- Свинья опоросилась! Ха-ха-ха. - Даже сейчас Блэк казался Рыбе каким-то божеством и смысл его слов не обижал Рыбу. - Пошли»!

Блэк резко рванул Рыбу за руку. Она по инерции потащилась за ним в другую комнату. В ней был такой же раскидон, как и в первой

- Так, - осмотрел Рыбу с ног до головы Блэк, ты меня кажется о чем-то просила.

- Не помню. - Вытаращилась на него Рыба.

- Не ври. Ты просила, чтобы я научил тебя приемам самообороны.

- А-а-а?! Да-да! - Въехала Рыба. - Это как раз мне поможет от насильников!

- Ха-ха-ха! - Зафадно усмехнулся Блэк. - Вот смотри, как надо делать. Берешь - подходишь к мужчине, делая вид, что ты такая вся согласливая и доступная. Он при виде этого размякает, распускает слюни. А тебе как раз этого и надо. Давай, попробуй так сделать.

Рыба, маршируя, стала подходить к нему.

- Стоп! Стоп! Стоп! Ты что, на демонстрации что-ли? А ну давай назад и по другому попробуй!

Рыба попятилась, а потом с радостным визгом бросилась на Блэка, повисла на его шее и оба они с грохотом брякнули на пол.

- Ты че, дура, совсем что-ли? - Выкарабкиваясь из под нее, заорал Блэк. - Ты че, из баскетбола что-ли? Че ты тут прыгаешь? Я тебе не сетка, блин, баскетбольная! Уродина! И где вас, таких наделывают?

 

 

ЧАСТЬ 6. РУЛОНИСТИКА (NEW)

 

Глава 1.

В Мусарне

 

- О, бля, круто! Мудя, слышь, Рулон сказал мне мемуары писать, – прыгала Подстилка, повизгивая от восторга. – Прикинь!

- Ага, - бессмысленно ответил Муд, пялясь в монитор в надежде отыскать в километрах кода маленькую паршивенькую ошибочку, которая не давала ему покоя уже двое суток, так как тормозила выполнение задания Рулона.

Поняв, что от Муди нихуя не добьешся, Подстилка поперлась в свою конуру, воображая на ходу: «О, бля, круто, теперь я прославлюсь!!! Мои мемуары обойдут весь мир!», - пиздела Подстилкина гордость, воображая, как она опишет, какая она крутая, бля, не в рот ебать, два пальца обоссать.

«Ага, прославишься ты, - злорадно ответил долбоебический ум, - надо же про себя все говно писать, всю правду».

«Во, бля в натуре, - приуныла Подстилка. -  Может не писать тогда? Не, нельзя, сама же напросилась, че теперь про меня подумают. Во бля, во бля», - погрузилась дура в свою любимую чмошную атмосферу.

«Пошла нахуй, сука!», - вдруг забесилась она на мамашкин голосок в репе и яростно застучала по клаве.

 

* * *

           Когда Мудя  с Подстилкой с истошными криками «Здесь просветляют!!!» ломанулись из Рулон-холла, жизнь сразу же повернулась к ним своей вонючей задницей. Иначе не могло и быть.

- Вот блядь, у нас осталось десять рублей, - бесился Мудя , неистово ковыряя в носу и считая мелочь, - вот с-с-сука, завтра жрать нечего будет. А ну, давай, пошарь по карманам, может у тебя че есть.

Подстилка покорно стала выворачивать все возможные карманы на штанах, на кофте, куртке, на сотый раз перетрясла свою замызганную сумку и даже в трусы заглянула, но, кроме засохших огрызков, крошек и прочей хуйни, ничего не нашла.

- Надо что-то делать, твою мать! – еще больше приходил в бешенство Мудя , расхаживая туда-сюда по маленькой комнате метр на метр, - это ты во всем виновата, свинья тупая!

- Почему? – зачморенно спросила Подстилка, заранее сжавшись от страха, ожидая очередной гычи.

- То, блядь, ей булочку купи, то, нахуй шоколадку, то еще какую-нибудь хуйню, а теперь хоть с голоду подыхай!

- Но ведь вы тоже много всего кушали, - попыталась возразить Подстилка жалобным голосом.

- Ты че охуела, дура, ну-ка заткнись, лучше бы подумала, как мы теперь жить будем!!!!!!

     «Да-а-а, раньше об этом думать надо было, когда от Рулона решили свалить - как всегда несвоевременно подумала про себя Подстилка, -  в Рулон-холле мы жили как у Христа за пазухой: жри – не хочу, кучу шмоток покупали, проблем не знали, думали, что так будет всегда. А вот теперь самим крутиться надо. А как? Хуй его знает.  А ведь Рулон всегда говорит, что прежде чем сделать какой-то шаг, нужно хорошенько подумать, все взвесить, увидеть не только хорошие стороны, но и плохие, чтобы не обольщаться, а реально видеть, что тебя ждет, если ты это сделаешь. Но ни я, ни Мудя  не хотели смотреть правде в глаза, не хотели слышать то, что говорит Рулон, а просто пошли на поводу своей поебени, а теперь пальцы сосем. Вот, блядь, говно!»

-  Короче, надо срочно открывать свою школу, тогда у нас будет куча бабла, - нервно говорил Мудя , буквально уже выворачивая свой нос наизнанку от волнения.

- А как мы ее откроем? – зачморенно спросила Подстилка, удивленно поглядев на своего хренова прынца.

- Молча. В Инете! Так нас никто не будет знать, нам никуда особо ходить не надо, будем дома сидеть и  бабки только получать, поняла? – зыркнул на нее своим звериным взглядом Мудя , а затем резко ринулся к стопке книг по компьютеру и стал тщательно их рассматривать.

- Так это же надо хорошо Интернет знать, компьютер, - промямлила Подстилка.

- Не дурак, сам знаю. Хули, бля, я че зря красный диплом имею. Ща накупим с тобой кучу книжек по компу, я их быстренько изучу, и начнем денежки клепать.

- Так на что же мы их купим, если у нас только десять рублей осталось? – удивилась Подстилка.

- Н-да-а, и правда, - немного приостыл в своем вспыхнувшем энтузиазме Мудя , -  интересно, а что бы Рулон сказал в этой ситуации делать?

- Наверное, просить у кого-нибудь денег, - неуверенно промямлила Подстилка.

- Ага, вот ты сейчас пойдешь сама и будешь просить, - тут же взорвался Мудя , понимая, что просить он просто не способен, - я че, лысый что ли просить, нахуй надо. Да и у кого просить, у этого пидора отца что ли? Да я лучше сдохну, чем у этого старпера че-то попрошу, пусть он подавится своими копейками, - завелся не на шутку Мудя  так, что Подстилка пожалела, что об этом заикнулась.

     «Не-е-е, уж просить-то я точно не стану, - заговношился Мудя  про себя, - уж сильно сложная для меня эта практика, - вспомнил он жуткий дискомфорт, который наваливался на него не так давно во время «страшных костров», когда ему надо было проситься в туалет, пожрать, и он ничего не мог сделать, потому что мать такому никогда не учила, а, наоборот, готова была до гроба из ложечки кормить, тварь поганая, - я че, долбоеб что ли, только смылся от этих практик, и тут я еще буду у мышей просить. Ну, нахуй». 

- Что же мы будем тогда делать? – забеспокоилась Подстилка,  наблюдая за нахмуревшейся пачкой Муди.

- А помнишь, ты рассказывала, что страдала клептоманией? – вдруг оживился Мудя.

- Ну, и что, - обиделась Подстилка, - это уже в прошлом, - Рулон же сказал, что воровать это плохо.

- Дура, блядь! Рулон говорил, что все понятия в мире относительны, то, что сейчас хорошо, может в любой момент стать «плохо», и наоборот, - разумничался Мудя, - так что в нашей ситуации воровать – хорошо. Ведь, если мы наворуем кучу книжек, то потом сможем создать школу. Со временем будем привлекать людей в Рулон-холл. И у самих бабло будет,в и Рулону поможем в распространении Знания. Разве это плохо? – с напором спросил Мудя, злобно посмотрев в глаза Подстилки.

- Хорошо-о-о-о, - промычала та, не зная, чему и возразить.

Так два урода, ловко оправдав свое ничтожество, поперлись в самый крутой книжный магазин в своей деревне.

     «Главное, свою жопу сберечь, - нервно думал Мудя, идя быстрым шагом по направлению в магазин, - весь огонь пусть Подстилка на себя берет, тем более, у нее уже опыт есть в этом деле. Ща пришугну ее, как следует, и она все сделает как надо».

 

 

 

- Поняла!? – орал Мудя, дико вытаращив глаза на тупую пачку Подстилки.

- Ага, - беспечно кивнула та, размякше глядя на Мудю своими выцветшими глазенками.

- Запомни, сука! Я прусь до кассы затирать им очки, ты сразу за мной и выплевываешься из магазина с нашими книжечками! – Мудя гадко заржал.

- Ладно-ладно, идем, - нетерпеливо пропиздела ветреная тварь, не придавая словам Муди никакого значения. Набитая говном дура считала себя самой умной и не утруждала себя слушанием, считая, что она все знает лучше других. Если бы она тогда знала, что из-за этого ей придется провести веселые часы с ментами, то была бы повнимательней к словам Мудилы.

- Смотри мне!!! – погрозил принц Подстилки охуенным кулаком, который не раз припечатывал ее к стенке, размазывая сопли и кровь по ебалу. Но, привыкнув всегда залупаться, она сделала рожу кирпичом, которому все нипочем, и оттолкнув кулак, уверенно попиздярила в магазин. Сегодня она как никогда была уверена в своем величии и радостно представляла, как спиздит все, какие только можно книги.

В магазине было три книгопокупателя  и две дебильные курицы-продавщицы, которых Подстилка обворовывала уже не раз, безбожно пиздя книжки, в которых теперь со страстью копался Мудя, пытаясь выучить, шо такое компухтер и с чем его едят. Эти книги теперь у него были даже заместо ебли, шо было весьма странно, и Подстилка тихо удивлялась и радовалась таким разительным переменам, так как теперь он не пытался напрыгнуть на нее раз в час, а просиживал целыми сутками за компьютером.

Подстилка поперлась по магазину, тупо пялясь на полки, заставленные книжками. Какого только дерьма тут не было: и педик Лермонтов, и блядун Пушкин, и шизофреники чинеллингисты, и учебники по всякому говну для малолетних выпердышей, прочитав которые выпердыши, по мнению ебанутых мышей, должны были стать умнее, но на самом деле становились только тупее, и горы книг для баб, как сделать жопу толще, сиськи больше, ноги длиннее, харю глаже. «Гы-гы-гы! – стебалась придурошная, рассматривая книгу, где была намалевана баба с охуенными дойками и надписью: «Хочешь такие?». Тупая с завистью разглядывала громадные сиськи, тайком под рубашкой ощупывая свои две дульки и воображая, как Мудя обрадовался бы, если бы у нее были такие охуенные шары. «Шлюха! И сиськи у тебя надувные», – оскорбила дебилка бабу, швыранув книжку обратно на полку и с гордым видом поперлась к Муде. А как же?! Она выполнила завет любимой мамы: «Кто красивее тебя – то шлюха и дура. Все красивые бабы – дуры».

Хер стоял у своей любимой полки с книгами по компухтерам и че-то листал. Подстилка, корча умную рожу, принялась рассматривать книгу про Инет. «О-о! Нихуя!» – присвистнула она, вычитав, шо в Росии каждый день в мировую паутину вляпывается 1000-1500 свиней и шо число сетян в России в 5 раз больше, чем в Америке. Еще бы, Интернет – благодатная почва для выебывания и самоутверждения. Какая-нибудь замухрыженная серенькая мышь сидит в полуразвалившемся всеми забытом институте - никому не нужный Иванов Иван Иванович или Пронькина Мария Федоровна. А в Инете их бессмысленные прыщавые пачки нихто не видит, они себя называют шо-то типа Сексуальный монстр, Ванесса, Тарантул, Генриэтта, Дракула, Дон Хуан, Ебарь-террорист, Мадонна, принц Валуа Генрих 51-й и вперед там выебываться, трахать друг другу мозги и играть в любимую мышиную игру под названием «Кто круче». Пиздец! Тупые людишки думают, шо если они назовут себя Мадонной, то всё, бля, жизнь прожита не зря, они стали крутыми и великими, не в рот ебать. Но все это - большая хуйня и жопа, и Иван Иванович не станет богаче, если назовет себя Рокфеллером, а Мария Федоровна не выйдет за Киркорова замуж, если назовется Пугачевой! Богаче и круче они станут, тока если перестанут протирать штаны в задрипезных институтах и засыпать под мамашкин вой, а займутся нормальным делом, как учит Рулон!

Заебавшись пялиться в книги, мудачка шепотом спросила Мудю:

- Ну, че?

- Нихуя не надо сегодня, - тоненьким голоском пизданул в ответ Мудя, весь трясясь от страха.

«Во, бля, наложил, нахуй, в штаны, педрила! – подумала безмозглая дура. – Но ты-то не такая! – разыгралось сразу же хуевое воображение. – Давай, бери книги, и валим отсюда, оставим этих тупых кур с носом! Га-га-га!» – пиздел недоразвитый умишко. Дура стала шариться по полкам, думая че б полезного спиздануть, и увидела охуенную книженцию толщиной сантиметров 10, о которой она и Мудя давно мечтали. «Еб твою мать! Бери!», - скомандовал уебищный ум, и тупая зомби осторожно засунула книгу под рубаху. Мудя, увидев это, аж позеленел.

- Не ссы! – корча из себя блатную, кинула ему тупая свинья.

- За мной, - хрипло скомандовал Мудя, и попиздярил к кассе.

Бессмысленная харя дуры уже повернулась, шоб идти за ним, но на повороте туша замешкалась и на один шаг отстала от Мудозвона. Узрев такое дело и забыв все наставления, тварь тупо повернула обратно, решив обойти продавцов подальше через весь маг. Мудя чуть на жопу не сел, увидев в какое дерьмо Подстилка вляпывается.

«Сука!», - выругался он про себя и, весь трясясь от страха, подвалил к двум жирным свиноматкам-продавщицам и пидорастическим голоском стал спрашивать про диск. Двух тварей давно никто не ебал, поэтому они злобно накинулись на него, пиздя, шо нихуя они ему диск не покажут, пущай все на книге читает. Мудя совсем охуел от такого расклада и стал че-то там шептать, пытаясь отвлечь дур от дебилки, которая, обойдя весь магазин с книжкой под мышкой, которая торчала аж на метр, пиздярила к выходу из мага. Так как перетрухнувший Мудя своим пидорастическим голоском не мог привлечь к себе внимание двух охуенных коров, одна из них переключилась на магазин и заметила дуру, у которой шо-то странно топорщилось под рубашкой. Но так как безмозглая тетеря, нагло задрав голову, уже выходила из магазина, корова не сразу вдуплила, что почем. Коды ж Подстилка уже почти вышла из мага, курва вдруг позвала: «Девушка!»

Это слово оказало поразительный магический эффект на дуру. Она, словно загипнотизированная, медленно развернулась, вместо того чтобы сразу давать деру, как поступил бы любой нормальный хулиган. Дальше – хуже.

- Вы купили книги? – грозно спросила продавала.

- Не-е-ет,  - жалобно проныла тупая тварь.

- Идите сюда, - приказала курва.

И дурная бараниха, как робот, поперлась прямо в пасть курицы, глядя в ее перекошенную репу перепуганными глазами, как кролик перед удавом, твою мать! Тупая свинья даже не могла подумать: «Давай, съебывайся!!! Ебана в рот! Ты ж уже на улице – как ветер в поле!!! Ну, куда, куда же ты пиздуешь?!!!!!!» Но мамкин голос пиздел в бараньей голове: «Старших нужно слушаться и уважать. Вежливая девочка должна быть всегда доброй и предупредительной. Никому нельзя отказывать, это очень плохо и некрасиво. Хорошая девочка должна выполнять требования старших и помогать взрослым. Нельзя разговаривать только с дядями». Курица явно не была дядей, и тупой баран перся и перся на эшафот. Обычно до ужаса пиздливый и такой вумный умишко вдруг заткнулся, очевидно, решив подставить жопу Подстилки. В репе стало темно и пусто. Став прямо перед продавалой, бараниха тупо лупала глазами, пялясь в ее пачу. Мудя стоял серый, обмякший от страха и глядел на дуру охуевшими глазами.

- Что у Вас под рубашкой? – грозно спросила курва.

- Ни-иче-его-о, - промямлила дебилка.

- Покажите! – приказала курица.

- Ой!  Я не могу показать, - вдруг запиздела дебильным жалобным голоском тупорылая скотина, заглядывая в шары продавалы. Она, наверно, думала шо как только жирная курва увидит "бездонную глубину ее синих глаз", то сразу все простит, ях написано в романах.

Вторая, еще более жирная продавала вдруг вскочила со своего места, истерично заорав: «Держи ее!», поперлась закрывать дверь магазина.

«БЕГИ!!!» – вдруг проснувшись, заорал ум и все нутро тупой твари. Но она так и осталась стоять на месте, закозленная дерьмовой программой, пиздевшей, что убегать – это низко и недостойно, и тупо смотрела, как медленно захлопывается мышеловка.

Сука! Мразь! Вот чему тебя научила твоя тупая мамочка! Быть безответным чмом! Подставляться под удар! Слушаться тупорылых старших! Сука! Гавно! Скотина! Вместо того, чтобы сказать: «Дочь! Вот мир! Он тебя хочет сожрать! Если не ты, то – тебя! Так сожри же его!!!» Нихуя! Сука-мать только и учила чмориться, жалеть, становиться на место слабеньких, немощных чморофосов и презирать сильных и злобных хулиганов. «Какой плохой мальчик!» - пиздела сука, показывая на пацана, хуярившего какую-то малявку. «Ой, какой бедненький,  славненький мальчик. За что же его так, хорошего?» - ныла тварь, пялясь на эту малявку и упиваясь собственным величием. Дебильная маманя, которая только и делала, что причитала, «какой жестокий мир», и какая хорошая она, никак не могла всосать, что если ты слаб, то тебя бьют и тебя надо бить! Это объяснил тупой Подстилке только Великий Рулон. Но, несмотря на всю Великую Реальность Истины, шо осветила закоулки Подстилкиного завнушенного до упора существа, мамкин голос не хотел сдаваться и пиздел, и пиздел всякую хуйню! Че только тупая с ним не делала – и билась башкой об пол, и топила ее, и хуярила ее палкой, шоб вышибить оттуда паскудную мамашу – все было бесполезно. Противный ненавистный голосок засел в тыкве и нихуя оттуда не вытряхивался, лишь только вгонял во все большее и большее дерьмо. Вот и теперь бараниха стояла перед очумевшей от ярости продавалой, которая требовала показать ей спизженные книги.

Кое-как вспомнив, шо в Рулон-холе ее учили играть сталкинг, свинья стала пиздеть, корча из себя дурочку:

-  Ой, тетенька, я не могу вам сейчас показать. У меня там огромная рана. Давайте отойдем и я вам покажу, - пыталась разжалобить ее Подстилка.

- Нет, показывай сейчас!!! – орала взбесившаяся и нихуя не понимающая продавала, стоя у закрытой двери.

Подстилка ебнулась на колени перед продавалой и стала ныть, умоляя стерву выйти с ней за дверь, и там она ей все покажет. Теперь тормозной свинье было наплевать на то, что убегать - это неприлично, и до боли хотелось оказаться за дверью и дать чесу, что есть мочи. Но было поздно, поздно!!!

- Нет! Показывай сейчас! Никуда я не пойду! – орала в ответ жирная корова.

- Ну, пожалуйста,  - складывая руки на груди, молила Подстилка придурошным голоском. – Пожалуйста, - дотронулась она до края юбки жирной курвы.

- Не трогай меня! Я тебя сейчас как трону! Я тебя ударю! Да, где же охранник!?– бесилась курва.

- Пожалуйста, пожалуйста, я Вас очень прошу, - слезно и благоговейно молила Подстилка.

«Почему она меня не выпускает, - недоумевала баранья башка. – Ведь я ее так прошу, она же должна сделать то, что я прошу. Я же говорю – пожалуйста. Почему она не жалеет меня? Ведь я же плачу! Ведь мама всегда говорила: «Ну, раз ты сказала «пожалуйста», то получишь».

- Ну, давайте выйдем, я вам покажу там. Поймите меня. Пожалуйста, пожалуйста, - повторяла дура, ползая на коленях и чуть не слюнявя подол вонючего платья жирной курвы.

- Да она наркоманка! – завизжала старая корова. – Не трогай меня! Я сейчас не выдержу! У меня 13 000 недостача! Я уже 2 месяца не получаю зарплату. Показывай быстро!

- Но я не могу, - ныла дебильная, - давайте я Вам там покажу, пожалуйста, я Вас очень прошу!

- Все! Вызывай милицию!

- Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, - еще больше пересравшись, затвердила дура.

- Нет, она наркоманка! Она напилась! Ты посмотри на нее! – орала одна старая корова другой.

- Пожалуйста, давайте я Вам там покажу, - продолжался кошмар.

Теперь по очереди орали уже две коровы, накручивая друг друга:

- Давай показывай здесь! Вон в том углу! Да за дверью она сбежит! Я же не буду за ней гнаться! Нет, какие гады! Я уже 2 месяца без зарплаты живу!!! Что милиция?!

Подстилка уже ошизела от всего этого воя. Мудя был больше похож на живой труп и молча созерцал всю эту сцену.

- А-а! Так они вместе!!! Вы вместе?! – глядя на Мудю, вдруг заорала одна из кур.

- Ага, - тупо спизданул Мудя, не желая оставлять дуру одну.

- Так они сообщники! – завыли две сирены. – Он подошел спрашивать про диск!

- Так-так, отвлекающий маневр!

- А она пошла на выход с книжечками. Сейчас-сейчас придет охранник!

- Алло! Милиция? – наконец дозвонилось продавало. - У нас кража. Книжный магазин…

- Да-да! Кра-ажа! – завыла вдруг другая. – Пусть хотя бы ее родители узнают!

- Они знают, - механически ответила идиотка.

- Ах, они знают! – забесилась курица. – Очень хорошо!!!

- Нет, они не знают. Они знают, что я хорошая и ни за что не поверят! – пизданула Подстилка.

- Что-о, хороша-ая?! Не-е-ет!!! Пусть твои родители узнают правду!!! – орала курица, бешено носясь по магазину и сшибая стеллажи с книгами.

 Нихуя не соображая, Подстилка, полностью оправдывая свое позорное погоняло, коим ее окрестили в Рулон-холле, ползала перед жирной продавалой, как червяк в говне, слюнявя ее платье и повторяя:

-         Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

Нет шоб подумать: «Да еб твою мать! Хули я твержу это тупое слово. Как же меня завнушали все эти суки!»

«А где волшебное слово?» – пиздела маманя. «По-жа-луй-ста», - выговаривал выродок, и счастливые родичи тут же выкладывали приз за хорошо проделанную работу, как собачонке. С тех самых пор у ебенка выработался рефлекс – он уверовал, шо если скажешь «пожалуйста», то все расплывутся, как понос, и дадут тебе желаемое. Но ни хуя подобного!!! «Ну, дак хули я его твержу. Оно же ни хуя не помогает! Надо придумать шо-то другое! Сейчас же менты накроют, и хана!!!» Но нет, запрограммированная скотина упускала свой второй шанс съебаться - просто вежливо вручить книги тупым курицам, слезно извинится и спокойно уйти.

- Пожалуйста, пожалуйста, - твердила Подстилка в бреду, валяясь в ногах у толстой утки, и никак не хотела врубиться, шо никто ее жалеть и выпускать не собирается.

 "Ты у меня такой золотой ребенок, - пиздела маманя, - все будет, как ты хочешь". И дебильная тварь всегда думала, шо все ей всё должны. А коды жизнь подтирала ею свою вонючую жопу, она быстренько забывала об этом, шоб опять плавать в приятно пахнущем дерьме: "Ты у меня золотая. Все будет так, как ты хочешь".

Тут дебилка увидела охранника, шо на своих кривых граблях подваливал к двери мага. Она решила своей одной извилиной, что сейчас лучше с колен подняться, и быстро вскочила, резко успокоившись. Тощая жердь заперлась в магазин.

- Вот они, - старая курва показала на Мудю и Подстилку, - украли книги и не отдают. Иди, показывай ему в тот угол, - приказала она дуре.

Но тупой хранило подвалил к Муде и стал требовать показать ему бумажку, на которой написано, шо Мудя – это Мудя и нихто иной другой. Подстилка же тем временем махом поперлась в угол магазина, и, пока никто не видел, швыранула на полку спизженные книги. Затем, с чистой душой она повернулась обратно и увидела, шо дебил шманает Мудю. Охуев от страха за своего хуевого прынца: «Это я ж, я виновата! Он тут не при чем! Сама погибай, а друга выручай!», - закричала заботливо взрощенная мамкой искареженная мышиная совесть, Подстилка помчалась к жирной корове, что стояла как скала целых 30 минут, загораживая заветный выход и, отволочив ее в угол, стала демонстрировать ей свое тело.

Тварь тщательно облапала своими жирными лоснящимися короткопалыми лапами всю Подстилкину фигуру, которая когда-то была довольно обширной, но после весёлой жизни в семейке превратилась в настоящую жердь, и убедилась, что книг нет. Ее глаза вывалились из орбит, а челюсть отвисла до полу. Но тут какая-то старая стерва, что пялилась на все действо, торча за стеклянной дверью магазина, закричала, что она видела, что книги в том углу. «Ах ты, тупое гавно! Сука! Блядь!!! Я тебе устрою!!!», - забесилась Подстилка, представляя, как она – супер-геракакл хватает тощую старпершу за шею и сворачивает ей бошку. Продавала, с торжествующим блеском в осоловелых глазах, понеслась в угол магазина и вернулась к храниле, довольно волоча за собой книги.

- Вот они!!! - кричала она. - Она их скинула!!! Эти книги ты украла?!

- Нет! - взвыла Подстилка. - Я не брала никаких книг! – заныла она, вспомнив, шо Мудя учил ее всегда перед ментами идти в отказ.

-  Как это нет! – от такой наглости у кур глаза вывалились из орбит.

- Да ты же их брала! – истерично заорала одна из них – самая недоебаная, и поэтому самая злая. – Нет, вы посмотрите на нее! Какая штучка! Да как же тебе не стыдно! И куда только твои родители смотрят! Вот сейчас приедет милиция! Пусть они узнают, узнают, что их дочь – воровка!!! – завела вечную мышиную песнь безмозглая курица. – Это же надо, какая наглость! Она их для него, для него украла! – тыкала она пальцем в Мудю, бешено носясь по магазину. – Такая молодая! Работать надо, а не воровать! Как тебе не стыдно! Пусть, пусть хотя бы твои родители узнают, какая у них дочь! 

- Я не воровка! Я не брала книг! – подлила масла в огонь дура.

- Как это - не брала? Как это - не брала?! – кудахкали куры. – Не-е-ет, ты их брала! Как тебе не стыдно!..

Охранник, видно не бывалый, не выдержал этого воя и быстро съебался, сказав ждать ментов. Подстилка вспомнила, шо не так давно, коды в другом магазине ее заловил пацан-охранник, но, подсев на смазливую харю свинорылой, в итоге отпустил. Мудя учил ее: «Хули ты такая свинья, не могла даже придуриться? Даже дебильные мыши, увидев твою харю, сразу сказали, что точно ты украла! Ты че, не могла съебаться?!! Ты ж уже на лестнице стояла. Хули ты поперлась обратно? Ну, куды ты поперлась?! А раз уж поперлась, то надо было сталкинговать -  в обморок ебнуться, заплакать, разжалобить! А ты там стояла со своей гордой пачкой!!! Как прынцесса недоделанная, твою мать!!! Хули не могла харю свою скривить тупую? Ну-ка, свинья, давай представляй, как ты перед всей мышиной братией начинаешь валяться в ногах, реветь, падать в обморок!!! Быстро, сука, скоморошничай и прокладывай тропу в сюр!», - разумничался дебил. Подстилка стала представлять и наверно-таки проложила тропу – потому как сейчас она скривила харю и заревела, хватаясь за сердце:

- Что же вы такое говорите на меня! Я же не воровка! Ой, у меня сейчас приступ будет, где мои капли?! – дура, голося во всю глотку, стала шататься, собираясь упасть в обморок. Но, испугавшись высоты, тупорылая просто ебнулась на колени, загибаясь книзу.

- Ой! Ты посмотри, что вытворяет! – закудахтали куры. – Да она наркоманка! Ты посмотри, посмотри! Как тебе не стыдно!!! У меня тоже сердце болит! От таких, как ты!

- Мне плохо! – задыхалась дебильная. – Спасите меня!!! – заверещала она благим матом.

Пересравшиеся курицы подскочили к телефону:

- Вызывай скорее скорую, скорую вызывай!

Хер, которого уже не было здесь и сейчас, а был он на зоне, среди здоровых зэков, которые злобно надвигались на него, собираясь отпетушить, увидев такое дело, радостно вздохнул и пожелтел.

Но тупая баранья башка «подумала»: «Ой, нахуй скорая? Они же сразу увидят, шо я симулирую?», - пересралась скотина, забыв, что «из двух зол выбирают меньшее». Впрочем, дебильный ум, который умел только выебываться, попав в такое дерьмо, напрочь отказывался работать и соображать, как лучше выпутаться из такой ситуации, выполняя свои прямые обязанности. Ум дебильной Подстилки был приучен родоками, учителями и прочими уродами, которые вместо того, чтобы воспитывать и развивать ебенка, тока калечат его, стараясь, видно, сделать как можно хуже, только воображать про себя всякую хуйню и выебываться, а соображал он весьма туго, предпочитая, чтобы эту трудную работу за него делали другие. А так как другие, воспитанные в тех же славных мышиных традициях, тоже нихуя не умели соображать, жить было очень весело! Просто пиздец, как весело! Все думали, что они - самые крутые в мире, не в рот ебаться, огурцы! Что у них все будет! А как будет, что будет, кто будет? – хуй проссышь. ДУМАТЬ никто не научил, и ум использовался всеми мышами исключительно для выяснения, кто кого круче. Так и жила Подстилка вместе со всем мышиным отребьем, болтаясь, как говно в проруби до тех пор, пока Бог, смилостивившись, не послал ей встречу с Великим Мастером. 

Боясь пережить страшнейший, ужасающий позор (а что для мыши хуже позора?) уличения в симулянстве, Подстилка стала загибаться меньше и орать, чтоб ей срочно дали капли, не то она тут и подохнет в тот же час.

Куры дрожащими лапами стали наливать какое-то успокоительное говно. Подстилка махом выдула эту гадость и стала подецел успокаиваться. Она встала с колен и стояла, вся дрожа, глядя в пол. Слезы жалости и обиды стекали по ее харе. «Как же так? – ныл недоразвитый умишко. – Как со мной могло такое приключиться? Как я могла так опуститься. Это он все виноват, все он, тупой Мудя! Несчастная моя судьба. Я же такая святая, я же так люблю Силу, я же такая хорошая…», - завел пидорастичный ум свою любимую песенку. И тупая сука, как всегда пошла у него на поводу, и сейчас захлебывалась соплями жалости. Но продавалы не дали поиндульгировать – опять приперся охранник, и они подняли вой:

- Да-да это она взяла! Дело было так, - выебывалась самая толстая и недотраханная курица. – Он пошел сюда, - тыкала она в полудохлого Мудозвона, - просить показать диск. Хотя зачем ему смотреть диск? Диск как диск, все такие. Я ему и не захотела показывать.

- Как это диск как диск? – вдруг завопил охуевший от такой тупости и наглости Мудя. – Да вы знаете, тетя, шо все диски разныи?! У миня дома уже гора таких дисков и все они разныи! И в усех магазинах, даже в Москве, завсягда показують диски!!! Хотя бы потому шо на них могуть быть царапины!

- Что-о-о-о? Какие такие царапины? Они же упакованы! Что ты мне рассказываешь! Я уже не первый год продаю диски и все про них знаю!!! – орала тупая.

- Вот-вот, - совал ей под нос Мудя свой диск, - видити? Я купил его тока что в другом магазине, и на нем про няго все написано. Я же должен знать, шо на этому диску!

- Ха!!! – орала курица. – Да я уже давно продаю диски – все они одинаковые!!! И на книгах про них все написано!!!

Хер покраснел, сжимая кулаки. «Еб твою мать, сейчас он уложит эту тупую тварь на месте, и нас посодют еще и за убийство!», - обливаясь холодным потом, подумала Подстилка. Но Мудя вовремя вспомнил, шо перед ним чужая телка, а не его, и поэтому ее нельзя молотить кулаками, коды вздумается. Он заткнулся и опять превратился в мумию.

А курицы продолжили ор:

- Он специально спросил, специально!!! Потому что она в это время обошла весь магазин и с книжкой за пазухой пошла из магазина! Она их украла.

- Нет, я не крала!!! – завопила опять дебильная, хватаясь за сердце. – Мне плохо! Что вы такое говорите!

- Да она наркоманка!!! – орали куры.

Охранник с деловым видом подвалил к дуре и стал проверять у нее локти – те места, куды нарики так любят вгонять иглы. Затем он проверил и Мудю.

- Нет. Чисто, - важно изрек он.

- Значит, она напилась!!! Она алкоголичка! – орали куры, воображая хуй знает шо.

Тупая дура стушевалась: «Ой, а вдруг он полезет нюхать мой рот, а он так дурно пахнет». Во дебильная, да? Даже в такой хуевой ситуации, кода скоро сидеть ей на вонючих нарах вместе с зэками, тупая дура продолжала верно служить мамкиной херне: «Девочка должна быть аккуратной и чистой. Если у тебя плохо пахнет изо рта – это позор. Когда ты вырастешь и будешь целоваться с мальчиком, ему это не понравится и он тебя бросит». Подстилка так завнушалась этой фразой,  что аж до 20 лет никого не подпускала к своему рту, боясь, шо вдруг он воняет. Но хранило был, наверно, слабонервный или не наученный обращаться  с нервно и истерично орущими бабами, поэтому опять съебался. А дебильный ум вдруг решил выполнить просто непосильную для него функцию – подумал и почему-то решил, шо надо побольше орать и оправдываться, защищая свою непогрешимость со страшной силой. И заместо того, шоб тихо плакать в уголку и сопеть в две дырочки, разжалобливая кур, идиотка опять стала корчить из себя святошу, больную, угрожать судом, папочкой-адвокатом, кричать, шо может купить их весь магазин с потрохами и ей незачем воровать, еще больше накручивая дебильных кур. В перерывах баталий Подстилка глушила успокоительные, надеясь разжалобить и заткнуть дур. Они ненадолго замолкали, но потом все начиналось по-новой. Таким образом, к приезду ментов курицы уже задыхались от ярости, готовые наброситься на идиотину и разорвать ее своими крюковатыми лапами. Только менты переступили порог, куры заорали:

- Вот она!!! Она украла книги!!! А он ее сообщник!!! Сажайте их!!!!!

- Я это точно знаю, - вдруг развыебывалась доселе молчавшая самая мышиная мышь. Она, кстати, точно видела, как Подстилка сбрасывала книги в угол, так как стояла в этот момент у нее прямо за спиной и осуждающе пялилась своими глазенками в огромных уродских очках. Видела, но молчала, трясясь всей своей мышиной шкуркой, нихуя конкретного не говоря. И сейчас она даже не могла сказать, что точно все видела, а несла какую-то ахинею своим бесцветным тоненьким голосочком:

- Я точно знаю, потому что я психолог. Вот 4 причины, что она воровка.  

«Еб твою мать!», - пересралась Подстилка.

- Первая – это то, что они пришли вместе.

- Ха-ха-ха!, - застебались Подстилка и Мудя.

- Второе – это то, что у него женский пакетик в руках!

- О-о-о! Еб твою мать! – подыхали от смеха два дурака.

- Третье, - важно продолжала мышь, - это то, что он подошел спрашивать про диск – отвлекающий маневр, понимаете. И четвертое, – многозначительно подняв палец в небо, изрекла мыша, – это то, что прежде, чем выйти, она обошла весь магазин!

«Вот сука, ну почему я не послушалась Мудилу», - заныла Подстилка.

- Да-да! – закивали куры. – Точно так!

Один мент тупо смотрел на них все это время, никак не вдупляясь, об чем речь. Другой, похоже, вообще не обращал на них никакого внимания, сверяя харю живого Муди с протокольной ряшкой на паспорте.

- Эти книги? - спросил потом один их них.

- Да-да! Эти! – закивали продавалы.

- Где они лежали?

- Вот там, идемте, покажу, - курица потащила ментов в угол.

- Зачем вы их забрали оттуда? – строго спросил мент постарше.

- Ах, да! – закудахтали дуры. – Понимаете, мы не подумали.

- Вы только две книги взяли? – спросил у зареванной дебиласки лысый мент, используя старый ментовский финт вытянуть признание.

- Я не брала никаких книг, - жалобно и доверчиво глядя ему в глаза, проныла Подстилка, сообразив, че по чем.

Мент подобрел и отошел.

- Идемте с нами, - почти ласково пропел он, обращаясь к Муде. – И Вы, - кивнул он Подстилке.

- Будете писать заявление? – спросил он у жирной курицы.

- Да, конечно! – завыебывалась она. – Один за такое уже сидит! Мы здесь юридическую литературу продаем, законы читаем, понимаете ли, - завнушивала она мента.

- Да-да! – завыла другая уже в десятый раз. – Пусть хотя бы ее родители узнают!

- Они знают, - механически ответила Подстилка.

- Ах, они знают! – забесилась курица. – Очень хорошо!!!

- Нет, они не знают. Они знают, что я хорошая и ни за что не поверят! – пизданула Подстилка.

- Не-е-ет! Пусть все узнают! – пиздела курица.

Базар из этих пяти фраз за тот час, что Подстилка проторчала в магазине, повторялся через каждые 15 минут. Менты побыстрее ушли, уводя за собой Подстилку, Мудю и одну жирную курицу.

Теперь Подстилка решила корчить из себя наивного невинного ребеночка: «Я же не брала книги. Значит, я ни в чем не виновата. Значит, я могу быть спокойна», - пизданул недоразвитый умишко, и она уселась в ментовский бобик, радостно хлопая беньками. Все загрузились и поехали.

- А куда мы едем? – радостно спросила Подстилка у мента.

Тот молча курил.

- В милицию, да?  В настоящую? – радостно удивлялась дура.

- В игрушечную! - пизданул мент.

- Ой, а я никогда не была в милиции, - радовалась дебильная.

- Теперь будешь, - усмехаясь, ответил мент.

- Ну, разве это нормальные люди! – заискивающе пизданула курица ментам.

Жирная свиноматка была явно не в своей тарелке и уже тряслась всем своим мышиным телом, сидя в бобаре и едя в ментовку. Мышиная ересь о том, что в бобике, в тюрьме, КПЗ и т.д. сидят токо страшные преступники, к которым достойному человеку нельзя подходить даже на расстояние одного метра, не давала ее сраке спокойно ехать в мусарню. Она уже даже засомневалась в своей правоте и с жалостью смотрела на Подстилку, но дебильная мышиная упертость: «Как же так я откажусь от своих слов!», - не позволяла ей замять тему и спокойно повалить на хаус к своим выродкам, которые по ее словам уже 3 часа сидят без ма-муч-ки.

Бобарь подкатил к ментовке. «Еб твою мать! Как бы отсюда съебаться!», - вся трясясь и попердывая от страха, Подстилка оглядывалась по сторонам, ища пути к свободе. Но мент неотступно следовал за ней. Ее и Мудю завели в здание, провели через две решетчатые двери и, закрыв замок, сказали стоять у второй. Подстилка с наивным видом принялась рассматривать замок, всем своим существом желая оказаться за дверьми. Но тут подошел мент и повел дальше по коридорам. В отупевшей от успокоительного башке бешено вертелась только одна мысль: «Бежать! Бежать отсюда!» Идиотке до одури хотелось сорваться с места и мчаться подальше, такого дикого желания и такой дикой безысходности она не испытывала еще никогда. Особенно тухло ей становилось, когда она смотрела на серого, отмороженного вусмерть Мудю. Но птичка попалась в клетку. Их подвели к нервному и взмыленному дежурному, и он стал записывать координаты Муди. Подстилка в это время усиленно подмазывалась к нему, задавая дебильные вопросики:

- Ой, а эти бумажечки вы заполняете?

- Да, - пиздел мент.

- Ой, а что, бывают групповые преступления и совершенные иностранцами?

- …

- Эти строже судятся, да? – доебывалась тупарка.

- Да-а, - пиздел мент.

- Ой, а Вам нравится Ваша работа? – продолжала доставать мусора дура, несмотря на призывные знаки серо-сизого Муди заткнуться.

- Там хорошо, где нас нет, - мягко улыбаясь, пиздел расплывшийся от такого чрезмерного внимания мент.

- Иди сюда, - позвал он затем Мудю и подвел его к шкафчикам, как в детском саду. – Доставай и клади все сюда.

- Все? - переспросил Мудя дрожащим голоском и, трясущимися как у алконавта руками, стал складывать в шкафчик вещи. – И это тоже? – жалобно спросил он, показывая на пояс, где у него хранилось бабло и в котором он даже дрых.

- Да, - сурово подтвердил мусор.

Подстилка с дичайшим ужасом смотрела на все это, продолжая изображать на своей харе наивную улыбочку.

ю Идем, - мусор повел обосравшегося в конец Мудю в коридор с камерами, в одной из которых и закрыл его.

«Пиздец!», - обоссалась от страха дура. – «Все, его посадили!» - стало разыгрываться хуевое воображение. – «Но за что? Это же все я!» – чуть было не заорала менту дебильная, но вовремя сдержалась, вспомнив, что признаваться нельзя. Она весело помахала трупу Муди ручкой и поперлась вслед за ментом, ноя, что у нее болит сердце и ей без Муди не жить, нельзя ли их как-нибудь вместе. Но менту было похуй, он вообще был простым дежурным, который записывал всех гостей и распределял их по камерам, следователям и т.д. Так шо дурная зря перед ним так распиналась. Но она с самого что ни на есть детства не умела отличать хуй от палки, а принца от бомжа. Единственное, чему ее усиленно учила дебильная серенькая мамашка, так это быть хорошей девочкой, что значило, не грубить, не пререкаться, быть предупредительной и вежливой, ни в чем никому не отказывать и прочая хуйня. Короче, быть такой как мамаша - половой тряпкой, о которую всякое быдло вытирает свои грязные вонючие ноги. И Подстилка таким дерьмом и была, свято следуя «завету доброй мамы», и теперь костерила на чем свет стоит эту суку, которая «желая исключительно добра своим детям», вырастила ни к чему не приспособленных моральных уродов.

Беспомощная и размазанная в говно, Подстилка сидела в камере рядом со следователем и толстой курицей-продавалой, которая как раз давала показания. «Все, ты попалась! – нашептывал ум-извращенец. – Говорила тебе мама, что плохо воровать. Теперь ты воровка. Мудя уже сидит из-за тебя, и тебя скоро посадют. Щас вас допросят, ваши показания не сойдутся, а потом тех кур допросят – их показания сойдутся, и ты будешь сидеть. И вообще, они правы. Нехуй было пиздить книги», - вгонял ум во все большее говно.

«ГОСПОДИ! – наконец-то вспомнила про БОГА дебильная. – Я последнее дерьмо, я последняя тварь, из-за своего говна сижу здесь сейчас, я не осозновала себя, я нарушила все твои заповеди, я уебищное ничтожество. Прости меня, ГОСПОДИ, спаси, спаси меня, помоги мне! Только Ты меня можешь спасти! ГОСПОДИ, я умоляю тебя…», - волна благодати наполнила грудь, и идиотский сволочной ум сразу же заткнулся, не в силах вынести величие СИЛЫ. Простите меня Гуру Рулон! Я никогда не слышала то, что Вы говорите, не пыталась понять мудрость Ваших слов, и вот теперь получаю по заслугам. Легко, очень легко мнить себя умной, особенной, духовной, находясь в поле Просветленного, когда все есть, но теперь я вижу, какое я ничтожество. Без Вас я не могу и шага ступить, я не знаю, как жить, что делать, куда идти. А ведь прошло только 10 дней с тех пор, как мы с Мудей свалили из Рулон-холла, а сколько уже проблем навалилось, что же будет дальше?»

 Придя в себя, Подстилка стала прислушиваться об чем пиздеж.

Следователь говорила:

- Вы сами понимаете, это недоказуемо. Никто не видел, как она их брала. Если бы вы их хотя бы не забирали оттуда. И вообще такие дела расследуются на месте. А так… - она развела руками.

Курица понимающе закивала тупой башкой, делая вид, шо она въехала в тему.

«О! А че это она прямо при мне говорит? Ну, пиздец, круто! Спасибо СИЛЕ! СИЛА меня спасла!» – зарадовалась тупая.

- Заявление писать будете? – спросила следовательша.

- Да! – важно кивнула курица.

«Сука! Какое еще заявление? Ну, теперь заявление, а это все…» - Подстилка опять стала увязать в размышлениях покалеченного ума.

«Нет! СИЛА меня спасет!», - пробился через говно луч света.

Жирная курица вдруг забоялась брать на себя «такую ответственность» и полезла названивать менеджеру магазина, где все произошло. «Я то что, я никто, только продавец, - вдруг признала она свое ничтожество. – Я ему сейчас позвоню, пусть он  решает. Я то что, только второй продавец», - трясущимися пальцами она набирала номер телефона.

«Вот тупые мыши – лезут, а не могут, блядь!» - презрительно подумала Подстилка, а вслух, корча саму наивность спросила:

- А меня скоро будут спрашивать?

Следовательша злобно посмотрела на нее и рявкнула:

- Ты вообще в камере должна сидеть! Пойдешь?

- Ой, нет, - затряслась дура.

- Ну, так и сиди!

Курица никак не могла дозвониться, и следователь, который тусовался в той же хате, повел Подстилку в соседнюю облупленную комнатушку.

- У тебя кодекс есть? – спросил он следовательшу.

- Не-а, - лениво ответила она.

- Подожди здесь, - ласково сказал он Подстилке, усаживая ее на стул.

«Ну все, запал! – расслабилась дура. – Надо его на свадхистану присадить», - завыебывалась она, вспомнив занятия в Рулон-холле.

- Вот читай первый абзац, - вернувшись, он ткнул ее носом в статью.

 «Ст. 158. Кража.

1. Кража, то есть тайное хищение чужого имущества,…» - стали сами по себе всплывать в памяти слова, зазубренные во времена учебы на юрфаке под страшной угрозой двоек и несдач, исходившей от разбесившегося от беспросветной тупости ученичков профессора кафедры уголовного права. Еще бы! Треть из 500 человек второго курса юрфака составляли маменькины и папенькины сыны и доченьки, которые платили по полторы штуки баксов в год и приходили в универ только для того, чтобы потусоваться, выебываясь прикидами от Кардена и прочих модоебов и раскурить с друзьями косячок или бухнуть пива. Половина из них так и не научилась в школе читать, и Подстилке всегда было радостно наблюдать, как в те редкие минуты, когда они оказывались на парах, они пытались повторить то, что им подсказывал обкуренный кореш. Получалось у них что-то вроде этого: «Первый… мир… э-э декрет… ага… декрет… был … мир… э-э… за мир. Ага! Второй … декрет… был за мир! Ага… И третий… декрет… тоже… был… за… мир! Ага… Что? Да… все … три за мир… Ага», - радостно улыбаясь, отвечал он на подъебку препода. Вторая треть студентов была, наверно, специально привезена из сел для демонстрации теории Дарвина о происхождении человека от макак. Долгое время для Подстилки оставалось загадкой, что эти невообразимые ископаемые здесь делают. Они хоть и отличались невообразимой тормознутостью, зато читать умели и зубрили все подряд, так что их ответы были больше похожи на стрельбу из автомата, которая сразу прекращалась от неожиданно поставленного вопроса, услышав который, они застывали с открытым ртом и вытаращенными глазами. Третью треть составляли бедные родственнички профессоров и прочих учил этого и близлежащих универов. Они честно учились, всеми силами стараясь не посрамить честное имя старых пердунов, но зря старались, потому как, видя в зачетке знакомую фамилию, учило, задав для блюзиру пару вопросов, годных разве что для учеников интернатов для дебилов, а не для будущих судей и прокуроров, выводило пятерки. И весь этот сброд через тройку лет должен был рассеяться по огромной стране с тем, чтобы вершить правосудие и отстаивать советский, тьфу, бля, российский закон! Ну, а думающих людей на весь факультет набиралось человек 10, но в силу этого они уже вовсю пахали в своих или чужих конторах, работали подсиралами у депутатов, адвокатов и прочих шишек, делая карьеру. А остальных думающих людей экзаменаторы радостно отсеивали на вступительных экзаменах, задавая вопросы типа: «А кто был главным героем в кинокартине Горького «Мать»? А сколько статей было в Уголовном Кодексе 1812 года? А где в этом предложении нарицательное междометие от глагола?»

«…наказывается штрафом  в  размере, - продолжала чтение Подстилка, -   от   двухсот   до   семисот минимальных  размеров  оплаты труда или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период от двух  до  семи  месяцев, либо обязательными работами на срок от ста восьмидесяти до двухсот сорока часов, либо исправительными работами на срок от одного года до  двух  лет,  либо  арестом на срок от четырех до шести месяцев, либо лишением свободы на срок до трех лет».

- Прочитала? – радостно поинтересовался следователь.

- Да, но я не брала никаких книг! – широко раскрывая глаза, пиздела дура, улыбаясь козлу.

- Так вот, - непоколебимо продолжал он, - мы на тебя заводим уголовное дело в суд, будет пометка в паспорте. Ну зачем тебе это надо? Ты молодая. Тебе сколько лет?

- 21, - пропела Подстилка.

- Ну вот, а уже будет судимость. Так тебя никуда на работу не возьмут.

- Никуда?! – играя ужас, переспросила тупорылая скотина, думая «Ну и слава Богу! Нахуй мне нужна эта Ваша работа! Да и хули он мне лапшает-то! Знаем мы таких!»

- Никуда. А, если ты добровольно признаешься, то административная ответственность. Она нигде не фиксируется, просто заплатишь маленький штраф и свободна. Где же эта статья? – рылся он в Административно-правовом Кодексе.

«Может тебе помочь, козел?» – подумала тупая, но промолчала. Да-а, идиотка совсем не умела соображать, и если у нее в мозгах уже стояла зарубка, шо ни в чем нельзя признаваться, то она тупо ни в чем не признавалась, несмотря ни на шо. Ну, и сказала бы, что ты на всем этом собаку съела, давай, кончай, ни хуя ты не докажешь, и гуд бай. И не сидела бы в ментовке целых 10 часов, а сладко спала бы дома. Но нет, Подстилка молчала! Как Зоя Космодемьянская, блядь! Тупорылый умишко умел только ныть и чмориться, чем он сейчас и наслаждался в полной мере, получая свои килограммы кайфа.

- А вот! – наконец, докопался до статьи козел. – На, читай.

- «Ста-атья-я соро-ок де-евять, – пропела Подстилка, старательно корча саму наивность. -  Мелкое хищение чужого имущества. Мелкое хищение  чужого  имущества путем кражи,  мошенничества, присвоения или растраты, - гундела она дальше, - влечет наложение  штрафа  в  размере  до пятикратной стоимости похищенного, но не менее одного минимального размера оплаты труда. Приме-ча-ние. Хищение чужого имущества признается  мелким,  если стоимость  похищенного  имущества не превышает одного минимального размера оплаты труда,  установленного законодательством Российской Федерации».

- Так что давай, признавайся, и все! – сказал следователь.

- Но ведь это не правда! Я же не брала книг. Как же я признаюсь в том, чего не делала? – наивно ныла дура.

Следователь выкатил шары и внимательно посмотрел на нее.

- Не брала?

- Не-ет.

- А вот они говорят, что брала.

- Ну, конечно, они так говорят, они же подумали, что я брала. Но на самом-то деле я не брала книги, я просто вела себя странно. Но потому что у меня порок сердца и неврастения третьей степени. Но книги-то я не брала.

- А какие книги? – решил взять на понт следователь.

- Не-е зна-аю, - старательно растягивала слова дура, наивно улыбаясь. – Они кричали, что про компьютеры.

- Ага, - хмуро потвердил козел. – Одна там линук, а другая фотошь.

«Не линук, а линукс, и не фотошь, а фотошоп, козел!», - оскорбилась дура за компухтерные термины, и растянула харю в тупой улыбке:

- А-а-а? Не зна-аю.

Козел молчал, пялясь на нее.

- А вы следователь? – изумилась Подстилка.

- Да.

- Ой, а интересная у Вас работа, наверно, да? – заливала она мозги. – Я вот тоже мечтала стать следователем, но мне папа не разрешил, сказал, что с моим сердцем мне нельзя.

- Ну, ничего, - расплылся козел в погонах. - А ты учишься, работаешь?

- Не-ет, - беспечно пиздела дура.

- А что?

- Я только осенью пойду опять учиться, а так я вебдизайном занимаюсь, - пизданул тупой умишко.

- Та-ак, - оживился пидор, - так у тебя дома компьютер есть?

- Ну д-а-а-а. А у вас есть?

- Есть, - улыбаясь, сказал козел.

- Ну вот, но это же не значит, что я украла книги, - тупо спизданула тварь, и тут же спохватилась. - А  к Интернету подключен?

- Да.

- О-о! Классно! Я люблю Интернет. Там все так красиво-о-о. А Вы?

- Тоже, - засмущался он. – Но я редко выхожу, работа.

«Че, дурак, по порнухам лазишь, ну так бы и сказал!», - прикололась Подстилка, вспоминая, как Мудя лазил по Инету в поисках голых баб, жоп, пизд, сисек, «горячей ебли», «девочек Востока» и т.д. А однажды он додумался позвонить хуй знает куда и заказать там через Инет видеоролик, где ебутся. Когда ему прислали счет из Великобритании, Подстилка просто охуела от циферек с ноликами и даже не стала, как обычно, беситься, что он хочет её жопу променять на чью-то другую, а просто сказала: «Лучше б ты шлюху себе купил».

- А-а, да, так Вы и дома наверно редко бываете. А дети у вас есть? – продолжала ебать мозги дура.

- Да, двое!

- А вот мне нельзя иметь детей, врачи сказали. Порок сердца, - заплакала, давя на жалость, Подстилка.

Глазки козла тоже влажно заблестели:

- Ну, ничего, моя жена тоже не могла, но родила.

«Во дура!», - подумала Подстилка, и радостно сказала:

- Да-а?!! Родила?!! Вот молодец!

Следователь важно покачал башкой и похотливо сказал:

- Ну, сексом-то ты занимаешься?

Подстилка стыдливо опустила глаза вниз: «Вот сука! Еще отъебет меня здесь, нахрен! А как я потом буду Муде в глаза зырить?!», - забеспокоилась мамина доця.

- Так будешь признаваться или в отказ идешь? – вспомнил о деле козел.

- Куда иду? – корча наивную интеллигенточку, спросила Подстилка.

- Ну, в отказ, отказываешься, значит, это у нас слэнг такой.  «Менты» смотреть надо! – заважничал мент.

- А-а! Да! Точно! Я смотрю. Классный фильм, правда?! – принялась восторженно нахваливать ментов Подстилка.

- Да. Ну, так что?

- Ну, я же не бра-ала, - проныла дура.

- Ну вот смотри, их трое против тебя. Как ты думаешь, кому больше поверят.

- Ну да-а-а, поверят тому, кого больше. Но ведь на-адо же правду установить, справедливость. И не тро-ое, а че-етверо. Там еще одна девушка была.

- Ну вот, тем более. Они же все одно говорят, что ты брала эти книги. Так что давай, признавайся и все, а не то уголовное дело, будешь камеры ходить мыть, - запугивал урод.

- Ну, я же знаю, что я не брала. Мало ли что они говорят. Я видела, как это все было. Сначала одна закричала, что я украла книги. Все слушали. Потом уже вдвоем начали кричать об этом, потом втроем. Все они заодно против меня. А вы им верите, - заревела Подстилка, усиленно изображая неврастеничку.

Следователь сосредоточенно смотрел на нее:

- Ну ладно, подожди.

Он поперся в соседнюю комнату, где сидела жирная курица, и стал че-то выяснять.

Подстилка тем временем принялась усиленно изучать кодекс, изо всех сил изображая невинную овечку. Эта роль у нее хорошо удавалась и по жизни. Благодаря учению тупой мамаши, она всегда считала себя святым и ни в чем неповинным «одуванчиком», - как называли ее идиоты-родственнички в детстве. И даже когда Подстилка конкретно влипала в дерьмо, то в ее мозгах виноваты были все кто угодно, но только не она, такая святая дерьмомученица. И из-за этого постоянно бесился Мудя, усиленно выколачивая своими лапами из ее башки эту ложноличностную святость. Теперь, когда она целостно вошла в эту роль, Подстилка поняла, почему. Ее и саму просто тошнило от такого жалкого и воняющего на всю округу дерьма, каким она на самом деле и была. Да-а, точно говорил Рулон, что чтобы избавиться от чего-то, нужно сутрировать это так, что тебе станет так, пиздец, тухло и расхочется быть таким последним дерьмом, о которое все вытирают ноги!

Следователь вернулся с какой-то бумажкой и резко сказал дебилке:

- Так, рассказывай, как все было.

«Уже завнушался, козел!» – подумала Подстилка.

- Я смотрела книги. Потом Мудя – мой парень, сказал, чтобы я шла в аптеку за своими каплями, а он пока купит себе книгу. Я повернулась и пошла. Когда я уже вышла из магазина и повернула к аптеке, я услышала, что меня зовут. Я развернулась и пошла к продавщице. Она мне сказала грозно: «Что у тебя там?! Показывай!» Я сказала: «Я не могу показать, у меня там шрам». Она закричала: «Отдавай книжки, которые ты украла!» И все! Мне стало плохо, - заныла дура, жалобно глядя на мусора. - Я не могу, когда на меня кричат. Когда на меня кричат, я сразу хватаюсь рукой за сердце, наверно, пытаюсь его защитить, и потом еще долго не могу убрать руку. Врачи называют это зажим, - на ходу плела Подстилка.

Следователь внимательно слушал весь этот бред и опять расплывался в говно.

- Ну, ладно, - сказал он, когда дура закончила, - она говорила, что ты головой билась об пол.

- Что-о? – возмутилась Подстилка. - Я не била-ась. Я просто упала на колени, и вообще я чуть не лишилась сознания, потому что мне стало плохо. А они мне даже капли не могли дать, а кричали, что это у них болит сердце, а не у меня, - жалко заплакала Подстилка.

- А почему ты сейчас не бъешся в истерике? Ты же неврастеничка.

- Потому что вы хороший, - пиздела дура, памятуя науку Рулона, что для мыши выше похвалы ничего нету. – Вы на меня не кричите. И у вас глаза добрые и умные. Вы все понимаете и спасете меня от этих злых женщин. А они на меня так кричали, так кричали.

Мент расплылся, аки понос, но работа есть работа:

- Ну, ты, пойми, - сказал он, - вот если ты одна и тебя четверо бьют. Так кто кого забьет?

- Ну-у да-а, четверо забьют, но меня спасете Вы, - нагло подъезжала Подстилка.

- Нет, я тебя не спасу.

- Тогда меня спасет судья. Судья ведь все видит и все знает, - продолжала нести бред святоша.

- Так, ладно, давай напишешь, что ты взяла, раскаиваешься, больше так не будешь, и все, мы тебя отпустим. Тебе лекарство, небось, пора пить.

- Ну да, я уже пропустила четыре приема, - жалобно подтвердила Подстилка.

- Ну вот, давай, пиши.

- Вы думаете так правильно?

- Не важно, что я думаю. Есть факты, - давил следователь.

- Ну, я могу, конечно, написать, но ведь это не правда. Получается, я обману закон и суд. А как же справедливость? – с наивным видом пиздела свинья.

Следователь злобно вылупился на нее своими маленькими глазками:

- Но ведь ты же брала эти книги!!! Все говорят!!! – заорал он.

Подстилка испуганно съежилась и проплакала:

- Не-ет, я не бра-ала.

Козел резко встал и вышел. Подстилка опять услышала за стенкой его голос.

Потом в комнату заглянула та же баба-следовательша, жрущая семечки, и посмотрела на замученную Подстилку:

- Ты где-то учишься? – ласково спросила она.

- Не-ет, я уже не учу-усь, а пойду осенью рабо-отать.

- Куда?

- В ин-сти-ту-у-ут, - наивно вылупив беньки, пиздела идиотка.

В коридоре замаячила харя следователя и еще какого-то толстого козла. Они пялились на Подстилку и ржали.

Потом жирный боров завалил в комнату, а те двое свалили. Подстилка пересралась насмерть за свою вонючую щель: «Ну, все, теперь мне пиздец. Этот козел точно меня сделает!»

Толстый козел посмотрел на Подстилку своими заплывшими свиными глазками:

- Че, все в отказ идешь! – проревел он.

- Куда? – тупо спросила Подстилка. – А, в отказ, да, в отказ, - пиздел охуевший от ужаса маразматический ум.

- Ты мне веришь? – спросил боров.

- Да! Вам верю! – голосом пионера призналась дура.

- Ну, так вот тебе слово мужика. Если ты признаешься, то все, я тебя отпускаю без всяких! – давил на мозги урод.

- Ну, я же не брала, - из последних сил сопротивлялась Подстилка, в своем воображении уже задавленная толстым пузом борова.

- Брала – не брала. Какая разница! Ты вот давай, бумажку подпиши и все, пойдешь домой со своим женихом. Слово мужика!

- Ну ладно, я могу подписать. А это не против закона? Я же неправду напишу.

- Ну, пиздец! – еле оторвав свою тушу от стула, боров выперся.

«Слава Богу! Пизда цела!», - возликовала тупая.

Опять заперся следователь:

- Паспорт где? Дома?

- Да-а.

- Жених знает где?

- На-аверно.

- Ты че с ним вместе живешь? – вдруг заинтересовался следователь женишком ебаным.

- Ну да-а.

- Давай, бросай его.

- Ну, он же хо-ро-оший, - пищала идиотка.

- Ладно, - разозлился следователь, - сейчас он за твоим паспортом поедет и лекарства твои привезет, - проявил заботу дурак.

«Все, пиздец, - пересралась дура. – Сейчас они увидят мой паспорт и посадят меня до самой смерти еще и за то, что я без регистрации здесь в их сраном городе живу».

- Идем со мной, - позвал след. – Сейчас посидишь здесь, подождешь нас, мы съездим в одно место.

- А я в туалет хочу, - заявила Подстилка.

- О, Господи!

- Ну-у я же не вино-овата, я же у-уже да-авно гу-уляю, - старательно корча из себя двухлетнего выпиздыша, проныла дура.

- Идем-идем, - ласково сказал след. - Ты только дверь не закрывай, а то упадешь еще в обморок.

Подстилка зашла в кабинку и судорожно стала закрывать дверь, боясь, что он зайдет и заставит ее сосать свой вонючий Мудя: «Не просто так он тебе сказал дверь не закрывать! Сейчас придет сюда со своим волосатым хуем, – вовсю гнал образы долбоебический ум. – Не-ет, надо слушаться, быть послушной», - пиздела ноющая часть, и дебильная стала открывать замок. «А вдруг он сюда запрется и тебя выебет!» – Подстилка опять закрывала дверь. «Нет, он не должен знать, что ты боишься. Он дернет за дверь и увидит, что она закрыта», - тупая опять открывала замок. «Ага! Пусть он тебя насилует! Ебите ее, кто хочет!», - недоношенная закрывала замок. «Ой, надо же быстрее срать, а то долго. А вдруг я и вправду в обморок упаду, - вошла в образ здоровая, как кобыла, дылда. - Ладно, открою», - идиотка открывала замок. «Суки! – вдруг заорало в ней что-то еще, наверно, говно, которое уже вылазило из жопы. – Дайте посрать, нахуй!» Подстилка с перепугу плюхнулась жопой на грязный унитаз и стала срать. Но дебильные части и тут не давали покоя. «Ой, а вдруг он сейчас зайдет? Что же тогда будет со мной?» - проныла пизда, и Подстилка, рискуя насрать на пол, потянулась закрывать дверь. Но, не дотянувшись, она уселась обратно и, вся дрожа от страха, еле-еле просралась. «Блядь, какое же я говно! – прорвалось сквозь смрадную завесу мыслей осознание. – Даже посрать не могу спокойно, не могу принять элементарное решение и еще на что-то залупаюсь. Вот и заслужила – сиди теперь здесь, дура, и никто тебя не спасет!»

Благополучно выйдя с параши, Подстилка увидела харю следа, которая маячила метров за 5 от нужника. «Да-а, съебаться не удастся», - и Подстилка уныло поперлась к своему надзирателю.

- С облегчением, - блестя похотливыми глазками, сказал он.

- Спа-асибо, - пропела дура, стыдливо опуская глазки вниз, ощущая как кобель поедает ее глазами.

- Идем, подождешь нас здесь. Мы скоро приедем.

След взял стул и повел ее в приемную, где заботливо усадил на стульчик и поручил Подстилку менту-дежурному:

- Сейчас ее жених паспорт привезет, а когда мы приедем, она напишет объяснение, и все.

«Слава Богу!» – повелась на базар тупая и тут же расплылась как понос, будто ее уже отпустили, и она преспокойненько сидит дома, вместо того, чтобы воспользоваться затишьем и изо всех сил молиться СИЛЕ, которая одна только и может спасти.

В дежурку то и дело приходили менты и ментовки. Они пиздели, шутили, ругались. Подстилка, вылупив зенки и навострив уши, поражалась ихнему состоянию. Оно было сильным и активным, без всякой сентиментальной и расслабленной ереси. Менты молнией влетали в дежурку, быстро и громко пиздели, матерились, гоготали во всю глотку и вообще больше напоминали ей рулонитов, чем простых мышей.

- Блядь, куда нахуй этого мужика определить? – бесился дежурный.

- Если глаз вытек, то к нам, - отвечала баба, - а если просто рана, то не к нам.

«Во бля, пиздец, глаз вытек!», - охуела Подстилка.

Через каждые пять минут дежурному поступало сообщение о скандале.

- Сука! – матерился он. – Хули они сегодня все скандалят? Заебали!

- Митрин! – орал он потом в телефон. – На проверку! 10 мест!

Через секунду в дежурке появлялся Митрин, забирал бумажку с адресами и орал на бегу:

- Ты нам давай-давай, скидывай, чтоб до утра ничего не осталось.

«Нихуя себе, они работают!», - только лупала беньками идиотина.

Но больше всего ей понравились бабы-ментовки. Сильные, подтянутые, самостоятельные. Они хоть и шутили, флиртовали с мужиками, но в их голосах не было дебильных слащавых, жалких и заискивающих ноток, как в голосе мамаши и Подстилкиных подружаек, они не были сентиментальны и размазаны в говно, как обычно растекаются все бабы при виде принцев. Они гибко и быстро меняли свое состояние.

- Ха-ха-ха! – ржала над каким-то анекдотом ментовка.

- Слышь, а как там сержант? – спросил у нее мент.

- Заебал! Козел!!! – тут же злобно ответила она.

- Ну, ты давай, позвони, - наехал на нее дежурный.

- Сейчас, - жестко ответила она и стала куда-то звонить.

- Але, девушка, здравствуйте, - теперь она говорила мягким голосом. – Это вас из ГОМа беспокоят. Вы можете нам помочь тут в одном деле, - пела она медовым голоском.

«Вот так бабы!» – восхищенно думала Подстилка.

Она тоже всю жизнь мечтала быть сильной, самостоятельной, веселой и крутой, но взрощенная на ебанутых сопливых романах под чутким руководством своей курицы-мамаши она росла сентиментальным капризным говном. Подстилка вдруг вспомнила, как впервые произошло ее столкновение с реальностью. Как-то Мудя куда-то запропастился. Было уже дохуя времени, а его все не было. Подстилка бесилась, как могла. Наконец, раздался звонок в дверь. «Ну все, пришел мой звездный час! Сейчас усе будет как у романах!», - размечтался дебильный ум. А в романах, которые она читала по 2, а то и по 3 за день, предпочитая подменять сказками реальность, было так:

«Дженни нервно ходила по комнате. «Куда же он мог подеваться?» – беспокоилась она за своего любимого Патрика. «Вдруг с ним что-то случилось? Ах, я не переживу этого кошмара!» – ебалась она башкой об кресло. Дженни посмотрела на часы: «Он опаздывает уже на 4 минуты! А! Я знаю, в чем дело, наверняка он ебет ту новенькую секретаршу! Вот сука! Скотина! Кобель! Да как он смеет так со мной обращаться!» - кусала до крови пальцы бедняжка Дженни. Как фурия она носилась по комнате, бросаясь то в окно, то в диван, то в стену. Наконец, обессиленная она упала в большое кресло и залилась слезами: «Мамочка! – подумала она. – Ну почему он со мной так обращается? Где-то ты, моя мамочка-а-а-а-а-а?». Наконец, на десятой минуте этой изнурительной мастурбационной тренировки раздался звонок в дверь. Дженни сразу воспрянула духом: «Вот негодяй! Сейчас я ему задам!». Дворецкий открыл в дверь, и Дженни услышала веселый голос Патрика: «Хороший сегодня денек? Не правда ли?» «Да, сэр», - почтительно отвечал ему старый слуга. Дженни заняла боевую стойку: руки скрещены на груди, грудь бурно вздымается, глаза горят холодным презрительным огнем. Патрик весело вошел в гостиную и радостно направился к Дженни: «Здравствуй, милая!» – наклонился он к ней, чтобы поцеловать. «Да как ты смеешь!» - Дженни, как ужаленная подскочила и бросилась в сторону. «Что случилось, дорогая?» - удивленно спросил Патрик. «Это я у тебя должна спросить, что случилось? Где ты шлялся целых 15 минут? Ты опоздал на 15 минут!», - кричала Дженни. Лицо ее покрывалось красными пятнами, волосы растрепались, глаза вылазили из орбит, а на губах красовались слюни. Но Дженни не замечала этой своей распрекрасной хари – главное было наказать этого ублюдка. Патрик удивленно сказал: «Ну что ты! Просто долго не было автобуса. Дженни успокойся!» «Нет! Автобус тут ни при чем! Не ври мне!!! – истошно верещала идиотка. – Я знаю, в чем тут дело! Ты. Трахал. Ту. Шлюху, - убийственно произнесла она. – Ты изменил мне! Как ты мог? Как ты мог?!» - страдальчески возопила она, поднимая свои налитые кровью глаза в небо и глядя на Патрика своей перекошенной харей. Красивое и мускулистое тело Патрика исказилось от страдания: «Как я мог обидеть такую хрупкую и красивую мою Дженни?» - подумал он. Он стал приближаться к ней с кошачьей грацией, поигрывая мускулами: «Ну, успокойся, моя маленькая ревнивица». Но Дженни взвизгнула, схватила стоящую на столе венецианскую вазу и швыранула ее прямо в харю Патрику с сатанинским хохотом. Патрик увернулся от вазы, быстро подошел к Дженни и схватил ее своими стальными руками. Дженни забилась в его красивых мускулистых руках, колотя своими маленькими ручками в его широкую грудь. Но Патрик держал ее крепко, и постепенно она затихла и положила голову ему на грудь. «Ну почему?» – жалобно спросила она. Патрик стал мягко целовать ее волосы, а затем подхватил на руки и понес наверх».

Дальше обычно идет сцена нудного занятия сексом, после которого две разморенные селедки дрыхнут до утра. Так происходит в романах, но вы это и так хорошо знаете, а теперь, наконец, разуйте глаза и посмотрите, как происходит в жизни:

Проделав всю предписанную в романах мастурбацию, Подстилка, услышав звонок, приняла боевую стойку: руки на груди, грудь вздымается, в глазах презрение и лед. Звонок повторился. «Сам открывай, козел!», - подумала она и не сдвинулась с места. Наконец, послышался скрежет ключа, и в дверь ввалился Мудя. Вместо: «Здравствуй, дорогая! Заждалась?» Подстилка услышала: «Ты че, с-сука, оглохла?! Какого хуя ты не открываешь?!!!» «Вот оно!», - мелькнуло в придурошной башке. «Настал мой звездный час!» И Подстилка, сверкая глазами, как ее ебанутая Дженни из романа, стала говорить, срывающимся от гнева голосом: «Где ты был? Я тебе приготовила ужин! Где ты был, я тебя спрашиваю? Отвечай мне! Где. Ты. Был». «Иди нахуй!», - отрезал Мудя, направляясь в комнату. «Да как ты смеешь!!! – захлебнулась слюнями придурошная и истерично заорала: – Ты там трахаешься, а я тебя тут жду! Быстро отвечай, где ты был! Ты что, ебал ту шлюху?! Я знаю, ты ее ебал!!!» – наседала идиотка. Но тут взбешенный Мудя ебнул ее по морде со всего размаху так, что она отлетела к стене и ебнулась на пол, откусив пол языка. Мудя, устранив лающую шавку, спокойно поперся спать, а тупая дура ловила кайф от действия прекрасных романов, которые покалечили ей всю жизнь. Она сидела с выпученными глазами, болезненно ощущая, как ее рот наполняется кровью, которую она осторожно сглатывала. Было мучительно больно и обидно, но тупая никак не могла въехать в тему и, продолжая воображать о принце, начала выть, сначала тихо, а потом все громче и громче, надеясь, что Мудя услышит, пересрется и придет ее утешать и все-таки усе свершится прямо, как в ебанутом романе. Но Муде было глубоко насрать и на Подстилку и на романы – он их просто не читал и не знал, что по сценарию он должен был, «поигрывая мускулами с кошачьей грацией», гоняться за истеричной дурой по всей квартире, чтобы успокоить, выебав, а потому преспокойненько дрых. Повыв, Подстилка начала реветь, а когда слезы закончились, а башка просто раскалывалась, дура впала в прострацию – сидела и тупо смотрела перед собой, ступая по рельсам, заботливо проложенным сукой-мамкой. Та  точно так же после скандала с батей полчаса выла, вопрошая Бога за что, и призывая на помощь свою свиноматку: «Мамочка, помоги! Спаси меня! Мамочка, где ты! Мне так плохо! Го-о-о-осподи-и-и-и, за что-о-о-о?», - истошно горлопанила она, заламывая руки так, шо Подстилка с братаном, охуевая при виде та-ко-го горя, сторожили ее, боясь, шо она себе чо-нибудь сделает. А лучше б, сука, сделала! Тогда бы Подстилка сичас не пила свою кровь, а брат не вырос бы таким чмом, которому в школе поджигают одежду, прижигают бычками шею, вытирают об него сопли и т.д. Потом шизофреничка-мать впадала в прострацию, и тупо могла сидеть всю ночь, не поддаваясь ни на какие уговоры, и только утром необходимость переться на работу заставляла ее двигаться. Зазубрив преподанные сукой уроки, Подстилка честно их выполняла, с каждым днем счастливой до невозможности семейной жизни становясь все костлявее, страшнее и уродливее. Но не в этот раз. Наверно, планеты смилостивились над дурой и сотворили такую конфигурацию, что в ней – вечной зачморе и безликой рыбе – вдруг проснулась злость. Образ Марианны – сильной и самодостаточной, собранной и красивой, независимой и мудрой, безжалостной и устремленной – встал у нее перед глазами.

«Сс-сука! - подумала Подстилка и резко поднялась с пола. – Пошли все нахуй!!! Блядь!!! Нахуй мне все это сдалось!!! Какая хуй разница, ебет он там кого-то или нет!!! Пошли нахуй все ебучие мечты!!! Блядь! Нет нихуя никаких принцев!!! Ты че, ослепла совсем, что ли!?! Пошла нахуй, сука-мамаша! Не буду я тупой мышью!!! Пошли нахуй все программы!!! Хватит воображать!!! Сука!!! Давай становись нормальной!!! Как Марианна!!! Заебало все!!!» – злобно думала Подстилка, полоща рот мумием, чтобы заживить язык. Затем она приняла душ, сделала забивание и асаны и легла спать отдельно от Муди. Утром она встала по будильнику и не полезла, как обычно, на Мудю, осуществлять тупую поебень, а начала делать разминку.

- Гавно, иди сюда, - заорал проснувшийся утром Мудя, не обнаружив Подстилку под рукой. Утром он обычно использовал ее пизду или рот, как чесалку для своего, всегда торчавшего хуя. Однажды, таким образом, он даже случайно выебал телку своего дружбана, которая таким же случайным образом оказалась в его постели. Подстилку ужасно бесила эта идиотская потребность, так как в ее башке сидела установка, что трахом надо заниматься тока раз в месяц, а не раз в час, и шо трах нужно использовать, как практику для самосовершенствования и трансформации энергии, а не для реализации своего кроличьего гормона, и шо трахаться нужно красиво, а не как собаки. Ну, а Мудя думал с точностью до наоборот, и так как он был сильнее, а Подстилка была чмом, вдобавок воображающим, шо Мудя – то ее прынц, «а прынца своего, доченька, нужно всячески ублажать, а не то он, не дай Боже, уйдет к другой», каждый раз подставляла ему сраку, внутренне дико психуя и обесточиваясь. Но не в этот раз. Подстилка, закончив серию ударов, зашла в комнату и жестко спросила:

- Че надо?!!

- Раком! – скомандовал Мудя, и его глазки осоловело заблестели. – Подставляй жопу!!!

- Нихуя!!! – отрезала Подстилка. – У меня разминка!!! – и вышла.

Хер так и сел с открытым ртом:

- Ты че, Марианной решила стать? – насмешливо заорал он, вспоминая события вчерашнего вечера.

- Да!!!

- Давай-давай! – пересрался Мудя, что лишится такой удобной подстилки.

 «Вот говно! Сука, блядь!!! – бесилась Подстилка, глядя на улицу из окна каталажки. – И опять я все забыла и расплылась, как говно под своим принцем! Да подохни ты, тупая мамаша. Да подохните вы все, ебаные писаки-романисты!!! «Унесенные ветром», блядь, «В плену страсти», сука! Из-за вас я связалась с этим уродом, ебарем-террористом! Из-за вас, суки, я сижу сейчас здесь! Ты, сука-мать, говорила «никогда не проси, будь гордой», как деньги зарабатывать не научила, что же мне остается делать? Воровать! Благодаря тебе, дура старая, я стала воровкой. Мне легче своровать, а потом несколько лет просидеть в каталажке, чем просто попросить тех же самых книжек или денег, чтобы их купить. Все из-за тебя, сволочь поганая! И после этого ты пиздишь, что желаешь мне счастья?! Да в гробу я видела твое счастье!!! Я же выросла моральным уродом, я ничего не могу,  я не приспособлена к жизни, она ебет меня во все дыры, а у меня нет ни сил, ни знания ей сопротивляться. Чтоб вы все сдохли, козлы вонючие! Я боюсь просить, я боюсь хотеть жить хорошо, я боюсь уйти от своего бомжа, который в любой момент может придушить меня. И я готова терпеть все его издевательства, мордобои, унижения, потому что боюсь остаться одна, я боюсь быть никому не нужной. И все благодаря тебе, «любимая мамочка». Да чтоб сдохли твои «Алые паруса!!!» Ты меня учила расстилаться перед всеми! Всех слушаться! Мир добрый! Все хорошие! Будь хорошей! Все само придет! В кого ты меня превратила-а-а-а?!!!». Вместо того, чтобы жить с Гуру Рулоном во Дворцах, я сижу с бомжом-террористом в этой вонючей каталажке. Сдохни, сдохни, сдохни, сдохни, сука!!!!!! - горючие слезы катились по щекам Подстилки, и она была бессильна что-либо сделать.

Хер же в это время сидел дома и отождествленно, как никогда, смотрел аспекты. «Су-ука! Уран на Уран. Блядь! Марс на Уран! Су-ука. Хирон на Юпитер. Блядь, че я сразу не посмотрел аспекты. Усе, посодют», - сгрызал он остатки ногтей от страха. Но внезапно он вспомнил, шо состоит не только из ума, с его шизофреничными образами, мыслями и страхами, а усе ж таки у няго есть и душа, и неистово принялся камлать, обещая духам все, шо у него есть, и никчемную душонку впридачу, только бы эту дуру Подстилку выпустили. «Иди и не бойся», - сказали духи. И Мудя радостно поскакал обратно в ГОМ с паспортом дуры.

Прошло уже 4 часа, настала глубокая ночь, вернулся Мудя, а следователей все не было и не было. Ошалевшая и отупевшая от всего происшедшего, обпитая корвалолом дура беспечно задрыхла, положив голову на подоконник. Разбудило ее прикосновение следователя:

- Идем, - ласково сказал он ей и потащил в свою конуру.

Увидев Мудю, который сидел не в камере на нарах, а в коридоре на лавочке, дура развеселилась: «Ну все, Мудю отпустили и меня сейчас отпустят».

Следователь усадил Подстилку на стул и стал че-то сосредоточенно корябать, затем протянул дуре:

- На, прочитай и пиши: «С моих слов записано, мною прочитано».

Подстилка стала радостно читать, ожидая увидеть, что ее святая невинность признана, и ее отпускают, но вместо этого увидела следующее:

«Я, гуляя со своим женихом, в 17:00 зашла в магазин книг. Увидев интересные мне книги, я решила незаметно вынести их из магазина, взяла с полки и засунула под рубашку. Но, пройдясь по магазину, я испугалась, что меня увидят, и скинула их на полку. В содеянном раскаиваюсь, больше такого не повторю.

Число. Подпись».

Подстилка сидела, удивленно лупая глазками, реальность вновь не сошлась с воображением.

- Но ведь это неправда, - удивленно проныла она. -  Я не брала никаких книг.

Следователь и следовательша злобно вылупились на нее.

- Как это не брала? Девочка, ты что, не понимаешь?! – заорала злая, как собака, следовательша.

Подстилка съежилась.

- Мы ездили туда, - вдохновленный примером суки, взбесился следователь, - и они все показали, что видели, как ты взяла книги, потом прятала их под рубашкой, а потом, когда они отвернулись, ты быстро сбегала в угол и сбросила их так, чтобы никто не заметил. А потом стала показывать, но они все обсмотрели и нашли. Подписывай!!!!

Подстилка просто охуела от такого расклада и уже совершенно искренне заорала:

- Неправда!!! – и залилась горючими слезами.

Они молча смотрели на нее.

- Подписывай! Ты что хочешь до утра тут сидеть!? - сказал следователь.

Но Подстилка ревела и ревела, и никак не могла остановиться, и никак не могла понять, как это ее, такую хорошую, злые тети оклеветали. Она пыталась подумать, что же делать, и зомбический ум сразу выдал ответ: если ты подпишешь, тебя отпустят, а это самое главное, уйти сейчас отсюда. Уже вконец нихуя не соображая, она взяла листок бумаги и накарябала:

«С моих слов прочитано, мною прочитано».

Следователь радостно выдрал у нее листок и, нихуя не заметив, сказал:

- Все, завтра пойдешь в суд.

- Зачем в суд? – из последних сил охуела Подстилка.

- А ты что думала? – заприкалывались дураки. – Ответ держать будешь.

- Но я же ничего не брала. Это неправда. Где же справедливость? - заревела дура, поздно спохватившись, что нехуй было подписывать! Учил же Рулон!

Они изумленно посмотрели на нее, потом следователь мучительно и долго водил ее по коридорам, пытаясь найти того, кто должен занести все в протокол. Но таковых не нашлось, и он, матерясь на чем свет стоит, все написал сам, а потом отдал Подстилкин паспорт и признание дежурному менту, наказав явиться завтра в 8 утра, чтобы ее вместе со всеми отвезли в суд.

- Ну, идем, посидим напоследок, - вдруг размякнув, сказал следователь.

Подстилка сказала Муде, чтобы он подождал, и они вышли на улицу. Больше всего опустошенной и сломленной Подстилке хотелось плюнуть в морду этому усатому козлу, который не спас ее, как она того желала, а заложил.

- Телефон-то у тебя есть? – подкатил следователь.

- Да-а, Вы записывали, - меланхолично проговорила дура, из последних сил подыгрывая дураку и тихо радуясь, что продиктовала все неправильно.

- Ну что, пойдешь завтра в суд? – спросил дурак.

- Да, а что же делать? – заискивающе посмотрела на него дура, вновь надеясь, что все это был страшный сон, а теперь наступает явь.

- Правильно-правильно, - добродушно улыбаясь, сказал урод. – Ну, ничего, со всеми бывает. Штраф заплатишь и все.

- А-а, - протянула Подстилка, - но я же не брала ничего. Я все на суде расскажу. Суд меня защитит, должна же быть справедливость. А вам, что, главное, дело закрыть? – морозила тупая.

- Нет, -  оскорбился след, – есть факты.

- Это не факты, это слова, - возразила дура. – А я думала, есть справедливость.

Следователь вдруг резко поднялся и сказал:

- Ну ладно, иди, не болей.

- До свидания, - как робот выговорила Подстилка. – Удачи вам, - благородно сказала она, желая показать, что зла ни на кого не держит, как учила ебанутая мамаша. Пусть об тебя вытирают ноги, пусть тебя кидают, главное, чтобы ты была вежливой, и все видели, какая ты хорошая у мамы. Су-у-ка!!!

Вцепившись в Мудю, еле переваливаясь с ноги на ногу, Подстилка зашагала домой. Было 2 часа ночи, автобусы и трамваи не ездили, на такси бабла не было, и они пилякали домой 2 часа пешком через весь город.

- Ну че?! – возбужденно спросил Мудя.

- Надо в суд идти, - дико радуясь свежему воздуху и свободе, сказала Подстилка. Сейчас она поняла, как же мало, нахуй, нужно человеку для счастья! Как мало! И почему тупая мышь никогда не найдет этого счастья.

- Как в суд? – охуел дурак. – Надеюсь, ты ничего не подписывала?

- Подписала, - испуганно проговорила Подстилка, ожидая тумака. – Но иначе они бы меня не выпустили.

- Тупая дура! - забесился Мудя. - Нахуя ты подписала?! Что ты подписала?!

- Ну, что я взяла книги, а потом одумалась и положила на место.

- Идиотка! – орал Мудя. – Они бы тебя и так выпустили, потому что не имеют права держать дольше 5 часов без улик, тебя чему в твоем сраном универе учили?! Хули ты подписала?!!!

- Мне СИЛА сказала, - пыталась прикрыть свою жопу дурная.

- Что-о-о!??!! – выпучив глаза, забесился Мудя. – Че ты пиздишь, скотина!

- Да-а, - защищалась Подстилка, - когда я молилась, СИЛА мне сказала, напишешь все, и отпустят тебя, держать не имеют права.

- Что все, что все?!! – бесился Мудя.

- Ну, что я не брала ничего, ни в чем не виновата, - ляпнула дура и застыла, охуев.

- Вот именно!!! А ты что подписала!!!

- Блядь, - чуть не разнылась дура. – Какая же я тупая. Но я бы уже не выдержала новых баталий, - стала давить она на жалость. – Я уже была никакая. Кроме того, я написала «с моих слов прочитано, мною прочитано», а завтра в суде мы скажем, что я была невменяемая, и на меня надавили.

- Ладно, - успокоился Мудя, поведясь на базар, и подобрел. Подстилка радостно расплылась, получив долгожданную порцию жалости. Ей нихуя не надо было от жизни, лишь бы все подряд жалели ее за проявленный героизм.

Придя домой, они решили спать по очереди, чтобы не проспать суд. Мудя завалился спать первым. Жалеть он мог только на словах, а дурная, не разбираясь, где говно, а где конфетка, всегда довольствовалась и гнилым базаром. Так все мыши ведутся на слова и путаются в них, как муха в паутине, нихуя не видя реальности. И хоть Подстилка знала стих Cвятого Мастера:

 

 

«Слова, слова - пустые звуки,

Приносите вы столько муки

И сладострастья, и стыда.

А в существе вы ерунда.

 

Разумен, кто не обращает

На вас вниманья своего,

Коль действие не предвещает

Ему реально ничего.

 

Тот мудрый, кто, владея речью,

Умело благое вершит.

Не связанный словесной сечью,

Он, говоря, не согрешит.

 

В миру все лжете вы безмерно

Себе, иным и от того

Все ваши фразы лицемерны,

Да и не значат ничего.

 

Но вам скажу я по секрету -

Всю эту ложь рождает страх,

А проще было б правду эту

Твердить, умело преподав.

 

Лишь откровенным откровенье

Даруется Царём небес.

Им и вершится наставленье,

Творится множество чудес.

 

Тот ученик, кто жизни бденье

Сумел правдиво воспринять.

Учитель тот, кто откровенье

Достойно может преподать», -

 

но это ей мало помогало, и она продолжала дергаться как кукла на веревочках, болезненно реагируя на каждое слово любого дебила. Даже пьяный обосранный алкаш, случайно вылезший из помойки и ляпнувший, когда она проходила мимо: «Какая девочка!», поднимал ей настроение на целый день. А если он ляпал: «Какая уродина!», то она готова была вцепиться в его нечесаные патлы и требовать, чтобы он ответил за оскорбление! Но так как дрянь-мамка рьяно учила ее быть покорной овцой, которой каждый может подтереть свою вонючую жопу, Подстилка молча, проглотив это страшнейшее оскорбление и скукожившись, шла дальше и целый день страдала комплексом неполноценности из-за того, что какой-то бомж, даже не разглядевший ее как следует, что-то ляпнул! Сука-мать, пидор-батя и все ебаные учителя, спасибо вам за это охуенное! За то, что вы не научили думать, не научили делать, зато научили болезненно реагировать на каждый ненароком раздавшийся рядом пук. «Какая же все это ересь!», - мучительно думала Подстилка, изо всех сил стараясь не заснуть. – «Какое же все это говно! Какая же я последняя размазня», - мучительно пережевывала она вновь и вновь последние сцены из жизни. – «Как же я так опустилась», - не давала ей спокойно жить мышиная ересь. – «Я же теперь воровка. Ах, суки, подыхайте все!», - бесилась она, хуй знает че и хуй знает на кого. Она сидела и сидела, не в силах заткнуть ум и за 3 часа хуевых мыслей вымоталась даже больше, чем за все время в мусарне. Ум – исчадие ада – своими измышлениями сжирал просто немеряно энергии и сил, используя которые нормальные люди становятся миллионерами, Мадоннами и Клинтонами. Но у Подстилки на это не было сил, а вот на то, чтобы заниматься душевной мастурбацией было всегда! Еще бы! Ведь это ж завет любимой мамочки! Если шо-то случилось плохое, то ты должна стыдиться и переживать за себя и за всех; если что-то не получается, ты должна реветь, жалеть себя и бросаться с балкона; если тебе кто-то что-то пизданул нехорошее, ты должна обижаться, не разговаривать и мстить за оскорбление твоего достоинства и чести… Конечно, свиноматка прямо так не пиздела – ума не хватало – но она так делала! А ребенку больше нихуя и не надо, чтобы всосать тему и добросовестно все копировать. И все силы, и все мысли Подстилки всегда были направлены на эти и подобные им святые деяния, которые плодоносили чем-то очень сильно напоминающим коровий кал, который Подстилка и все мыши жрали, давясь и обрыгиваясь, но упорно не желая признавать свою неправоту. Прямо как курд в притче.

Так происходит с теми, кто слушает мамочку – они жрут говно, возят говно и живут в говне, хоть и старательно воображают, что это не в рот ебать как круто! Да только говно – оно и в Африке говно, что ты про него не вообразишь! А те, кто внемлет гласу Рулона, получают золото, дворцы, наряды, славу, деликатесы и все на свете! Так что, выбирайте сами! Да только смотрите, не облажайтесь, как облажалась Подстилка и  все подобные ей бляди, променяв богатую, счастливую и сильную жизнь рядом с Величайшим Человеком, на судьбу груши, подстилки и говновоза у домашнего боксера, грязного бомжа и алкаша. Как много счастья в одном лице!

Отяжелевшая от этих дум башка рухнула, и Подстилка радостно захрапела, насрав на строгий наказ Муди ни в коем случае не засыпать! Но ей всегда было похуй на все, кроме собственных терпеливо взлелеянных мамкой потребностей. Она могла сутками голодать, чтобы похудеть как скелет и досадить принцу-бомжу, который любил толстые жопы; она могла запросто выброситься с балкона, чтобы показать этому дебилу Муде, что он потерял; она могла перерезать себе вены, чтобы запечатать кровью клятву о верности до гроба – дураки оба; она могла съебаться из дому и целую ночь мерзнуть на улице, чтобы заставить Мудю пожалеть, что он ебал другую – во всех этих случаях ей не было жалко ни себя, ни своего тела, но только не тогда, когда нужно было поголодать или не поспать ради дела или духовной практики. Ебаная свиноматка учила не жалеть себя только когда надо было стирать вонючие портки муженька или убирать его блевотину и его друзей. А когда надо было заняться спортом, облиться холодной водой, сделать асаны, тут жалость включалась по полной программе и делала 18-летнюю Подстилку похожей на 100-летнюю развалюху, которая не могла даже просто подняться на 5-й этаж пешком!

Вздрогнув от звонка будильника, Подстилка поплелась поднимать Мудю. Увидев спящую тушу, Подстилка расплылась, как понос, и залюбовалась здоровой лапой, торчавшей из-под одеяла. Расплывшаяся и мерзкая, она уселась у изголовья кровати и принялась перебирать нечесаные патлы Мудяа и за один миг превратилась в безмозглую и бесцельную свиноматку, сидела, придавленная тамасом, пока Мудя не проснулся сам. Увидев бессмысленную харю Подстилки, как две капли воды похожую на тупую рожу его мамаши, которую Мудя ненавидел лютой ненавистью за то, что она его воспитала полным идиотом – сентиментальным, обидчивым, истеричным, беспомощным, жаждущим похвалы и ласки придурком, таким же, как она сама, которая, прожив 50 лет, не могла даже запихать стержень в ручку или застегнуть замок наручных часов, Мудя дико разбесился и заорал:

- Хули ты тут расселась, дура!!! Сколько времени?!!!

Идиотка сразу же обиделась и буркнула:

- Семь часов.

- Хули ты обиделась!

- Я не обиделась, - упорствовала в говне Подстилка.

- Сука, быстро признавайся! Не то хуже будет! - орал Мудя.

Но Подстилку понесло: «Как же так, я его специально не будила, сидела, как дура, над ним целый час, мух отгоняла, а он теперь на меня кричит. Где же справедливость!?» - мамашкин ум заклинило, и Подстилка стояла, надув щеки.

- Раз!!! – угрожающе проговорил Мудя.

У Подстилки все перевернулось внутри, ибо она знала, что будет дальше – изнурительные приседания или отжимания до тех пор, пока она не признается.

- Два!!!

Подстилка задрожала, но не могла заставить себя открыть рот, не могла выговорить одно лишь маленькое слово: «Виновата», потому что ебанутая гордость была превыше всего!

- Три!!!!!! – яростно сверкая глазами, заорал Мудя. – Приседать! Сука! И ты будешь приседать, пока не раскаешься, пока не признаешься в своей чертовой обиде!!!

Подстилка с невозмутимой пачкой принялась приседать.

- Посмотри, какое ты говно! – орал Мудя. – Ты готова приседать и делать все, что угодно, лишь бы не признать, что ты не права! И сейчас ты не хочешь, ты просто не хочешь сделать это маленькое усилие и послать нахуй твою ложную личность, потому что она тебе дороже Бога!!!! Сука!!! – неистовствовал Мудя. – И нечего больше пиздеть о том, что ты хочешь просветлевать! Потому что сейчас, именно сейчас, когда это нужно больше всего, ты ничего не хочешь делать! Да, ты это сделаешь потом, потом ты разревешься и раскаешься, но будет поздно, потому что именно сейчас тебе нужно отделить свое сознание, сука, и увидеть себя!!! Сука!!!! – орал Мудя на весь дом.

«100», - считала Подстилка, приседая с невозмутимой рожей, пытаясь отрешиться от боли в коленях, но даже не собираясь признаваться. «Сам козел, - думала Подстилка, - это тебе далеко до Бога, а я уже во всем призналась, просто ты этого не видишь и не увидишь, тупая скотина. А я тебя ненавижу, а Бога я люблю, и Он меня тоже. Понял?! Вот так. 200».

- И не смей говорить, что ты любишь Бога! – орал Мудя. – Потому что именно сейчас ты предаешь Его! Именно сейчас ты не можешь молиться, ты не можешь раскаяться, а значит грош цена всем твоим лицемерным молитвам и словам. Падаль! Гниль! Пробуждай свою духовную совесть! Хули ты закрываешься своими буферами! Хули ты выставляешь эту тупую рожу ложной личности!!! Сука!!!! – бесился Мудя.

«300. Господи, ну за что? – решила, наконец, «раскаяться» Подстилка. – Ну я же не виновата, я же во всем призналась, ну что же он не видит? Господи, ну почему я такая несчастная? 400. Господи, ну прости меня», - слезы самосожаления подступили к глазам. – «Нет, он не должен видеть как я плачу!» - идиотская мысль, взрощенная романами, как всегда помешала Подстилке. – «Чтобы он увидел мою перекошенную, заплаканную рожу? Нет, я ему не уступлю. 500», - воспринимала идиотка духовную практику, как поебень с принцем.

- И ты будешь приседать до тех пор, пока не признаешься, сука, или не подохнешь, потому что таким тварям, как ты не место здесь!!!! Дрянь! Гниль! Посмотри, как ты предаешь Бога! Как ты идешь по стопам своего папочки! Но я тебе не папочка, и я тебе не принц! Сука! Признавайся в своем дерьме или ты будешь голодать!!!! – все больше и больше бесился Мудя, глядя на надменную рожу дуры.

«600. Ну ладно, лучше я признаюсь, что с этого дурака возьмешь, а я уже устала приседать», - наконец-то запиздела хочь немножичко разумная часть. «Нихуя! – взбунтовалась мамашкина ересь. - Никогда! Ни в чем! Не уступай! Принцу! Приседай! Пока! Не рухнешь! И ты заставишь! Его! Пожалеть! Тебя! Он поймет! Как он был несправедлив! Моя хорошая! Моя чистая деточка! Мы покажем ему! 700. А-а-а-а! Какая же я несчастна-а-ая. И он знает, что у меня больные колени и ему меня не жалко. Изверг, а-а-а-а-а», - несмотря на все крики Муди, ни одна духовная мысль так и не могла пробиться сквозь извращенческие мамкины мысли. Только-только зарождающиеся мысли раскаяния сразу забивались буферами – еще бы, ведь раскаяние несет смерть всему дерьму ложной личности, с ее обидами, жалостью, гордостью, вредностью, поебенью и рождает чистоту души, чего так боится ложная личность, и Подстилка приседала и приседала. Она раскраснелась, как рак, и уже еле держалась на ногах, но не могла, не могла заставить себя раскаяться, просто хотя бы сделать то, что нужно, чтобы избавиться от мучений. Ведь это так просто, скультивировать в себе нужное состояние, и гуляй вася! Но нет! Для ебанутого, пиздец как, ума – это было невыносимо: «900. Все, щас ебнусь. Блядь, сколько это будет продолжаться! Сука, заткнись ты!», - наконец-то разбесилась Подстилка на ум. – «Это из-за тебе, гондон вонючий, я сейчас гроблюсь. Тебе-то там круто, сидишь себе в башке, и тебе похуй на меня и на тело, лишь бы ты был крут. А подавись! Хули я должна из-за тебя страдать! Ну, тупая, обиделась же? Обиделась! Так хули я молчу! Сейчас возьму и признаюсь! Вот так говно! Все сейчас признаюсь, что я говно, и все мучения закончатся! Давай признавайся, сука, не хочу больше присе-е-едать», - настраивала себя Подстилка, но ее заклинило – она не могла раскрыть рта. «Блядь, ну давай же, давай признавайся. Уже 1000! Я больше не могу!» – заорало все ее существо, и Подстилка уже хотела признаться во всем, в чем угодно, лишь бы больше не приседать, но когда она подумала, как будет выговаривать нужную фразу, в ней вновь включились буфера: «Ничего страшного, я вовсе не устала, могу еще хоть тысячу раз присесть, пусть подавиться. Тело все может. Главное, что я буду права», - и Подстилка продолжала приседать… приседать… приседать…

Хер стоял и охуевал, он просто не мог поверить своим глазам:

- Я много видел дерьма, но такого как ты – нет! – наконец выговорил он. – Стоп. Что с тебя возьмешь, - горестно сказал он, развернулся и ушел. А Подстилка стояла, переводя дыхание и сотрясаясь от дрожи, бившей ее с головы до ног. Казалось бы – давай радуйся, добилась же своего - ебаное достоинство не было посрамлено, ты на высоте, а он, придурок, облажался. Но теперь ей до смерти хотелось побежать к Муде и во всем признаться, и зареветь, и заорать, лишь бы не ощущать себя такой мразью. Вот так невпопад научила действовать идиотка-мамаша, и так она всегда действовала сама. Когда надо было выходить замуж за миллионера – она вышла за летчика-романтика, который стал алкашом-психопатиком, когда надо было делать аборт – она высрала полудохлого выпердыша, на лечение которого уходили все зарплаты, когда надо было устраиваться на престижную работу – она пошла работать инженеришком в никчемном институте, потому шо там «атмосфера какая-то особая» и т.д. и т.п. Все наоборот, все невпопад, но самая главная цель ее жизни была то, шо «он с тобой должен считаться!» Ну-ну, блядь! Не в силах вынести напряжения, Подстилка поплелась с повинной к Муде.

- Я виновата, я обижалась и не хотела признаваться. Всему виной поебень, я хотела выставить тебя дураком, а себя типа умной, - говорила она, пытаясь изобразить раскаяние. – Прости меня, я не хотела принимать, выставила свою ложную харю, - заискивающе смотрела она на Мудю. Дуре главное было вымолить у него прощения. Она не могла спокойно жрать, срать и спать, когда на нее хто-то там злился. Долбоебы-родичи – сплошные профессора и сливки общества с самого детства завнушивали ее, что все о ней должны хорошо думать, что никто не должен на нее обижаться, что она всегда должна делать людям хорошо. Они открывали охуенный шкаф, доверху набитый всякими мышиными скрижалями и медалями: «Грамота почетного пердуна», «С 700-летием», «Дорогому учителю-мозгоёбу», «Товарищу министру» и часами зачитывали хвалебные дифирамбы о себе, приговаривая: «Тебе тоже должны такое написать. Тебя тоже должны уважать, как твоего деда и отца. О тебе должны все хорошо думать, а значит, ты должна делать людям только добро». «Кто бы к нам ни пришел – мы ни-ког-да, ни-ког-да никому ни в чем не отказывали, - эмоционально пиздела бабуся. – Твоя бабушка, Подстилуся, никогда никому и плохого слова не сказала, и поэтому все ее так уважают». И Подстилуся с малолетства тащилась от таких рассказов, воображая, как она всем будет делать только добро и все будут ее уважать и у нее к исходу жизни будет такой же охуенный шкаф грамот и дипломов с похвальбами ее распрекрасной личности. И Подстилка росла таким завнушенным дебильным одуванчиком, который боялся сделать кому-то что-то плохо, страстно мечтая, чтобы о ней всегда хорошо думали. И о ней думали… хорошо… используя ее как безотказную давалку – то денег взаймы, то экзамен сдай, то аборт помоги сделать, то жрачку приготовь, то переночевать дай, то с парнем сведи, то себя подставь, и Подстилка радостно делала все для всех, воображая, что ее теперь, дескать, уважают.

- Иди нахуй, - огрызнулся Мудя.

«Наверно, надо все-таки поспать», - вяло подумала Подстилка и, стараясь производить как можно меньше шума, отправилась восвояси и задрыхла без задних ног, на несколько часов погрузившись в спокойное блаженство, где нет ни ментов, ни Муди, ни тупых мышей – ни-ко-го. Проснулась она от нехилого пинка:

- Вставай, дура! – заорал Мудя. – Пора в суд.

Подстилка жалобно покосилась на него глазами побитой собаки, Мудя тут же смягчился:

- Не выспалась?

- Ага, - жалобно проныла она, пытаясь вызвать еще большую жалость. Ей жалость нужна была как воздух, а точнее как подтверждение великой любви к ней Муди. С детства наслушавшись всяких дебильных мышиных фразочек, типа «Если он тебя жалеет, значит любит», «Я же тебя пожалела, значит уже не больно», «Иди, мама тебя пожалеет и все будет хорошо», она самозабвенно пыталась реализовать их хуевый смысл в жизни, но не тут-то было. Мудя любил только себя, а стало быть, жалеть любил только себя, а поэтому он заорал:

- Че расплылась как свинья, давай быстрей!

Подстилка дернулась, вскочила и как ошпаренная побежала умываться, проклиная своего неудалого прынца, дуру-мамашу и всю гребаную жизнь.

- Значит так, слушай мине, я усё знаю, - поучал ее Мудя. – То, шо ты там в ментовке им лапшала, подписивала – это все херота для слабонервных. Главное, шо ты судье намелешь. А поэтому, притворяешься такой же дебильной, как вчера, и говоришь, шо ты ничего не соображала, шо тебя напоили гашишем, а потом заставили, а у тебя, бедолаги ваще порок сердца или че-ты там им несла?

- Ага! - радостно заржала Подстилка. – Порок.

- Ну так, вот, - заткнулся вдруг Мудя, словив очередную тучу мыслей, которых в его башке всегда было больше чем надо и от которых он большую часть своей жизни сильно смахивал на ежика в тумане. – Не-е, может это ниправильно? Может лучше заплатить штраф?

- Ой, лучше давай не пойдем, - предложила жадная до денег Подстилка. - Денег и так нету, а они пусть подавятся моим паспортом.

- Ну да, - забесился Мудя, - ты больше бабла потратишь, чтобы паспорт восстановить. Бля-ядь, че же делать? Иди, погадай!

- Не-е, лучше ты, - заныла ленивая свинья, которая не любила напрягаться лишний раз, соприкасаясь с Нагвалем.

Хер взял карты и стал делать расклад, но гадатель из него был хуевый, и все сводилось к тому – хорошие карты выпадали или плохие. В этот раз карты выпали непонятные, и они, решив, что карты говорят ни в чем не признаваться, попиздохали в суд. Перед домом Подстилка вошла во вчерашнее состояние пришибленной дурочки и радостно поперлась к дежурному осведомляться, кто ее повезет в суд. Дежурный нихуя не въехал в тему, и прошло минут 20, прежде чем разыскался кто-то, кто знал про Подстилкино дело.

- А мы паспорт передали участковому, - заявил он и, продиктовав Муде адрес, уперся.

Два дурака поперлись искать участкового. Его берлога оказалась в каком-то полуразрушенном здании – отделении милиции того района, где был многострадально обкраденный книжный магазин.

Запершись в здание, они с ба-альшим трудом выспросили, где находится их участковый, и принялись ждать.

Несмотря на то, что было уже 11 часов, участковые явно не торопились на работу. Но мало-помалу комната, где они заседали, наполнилась разносортными мужиками, больше похожими на грузчиков, чем на ментов. Наконец, приперся тот самый участковый и позвал Подстилку. Она старательно строила из себя невинную овечку, но все было напрасно – ментозавр оказался тупорылым до невозможности чуркой.

- А-а, так ти украл книги?! – заявил он, нагло щупая ее своими пустыми глазками.

- Не-е-ет, - радостно пропела Подстилка, пытаясь присадить его на свадхистану.

- Ну как нит, воть здэсь написяно, - и он стал, еле разбирая слова, зачитывать протокол. -

Так украла?! – опять спросил он.

- Не-ет, - растерянно проныла Подстилка, чувствуя, что почва уходит у нее из-под ног, и этот чурбан на свадхистану не присядет и нихуя не услышит. Но, что делать дальше, она не знала, потому что думать не умела, а могла только выдавать заготовленные ответы.

- Так, украла, почему не признаешься? А поделника твой где?

Подстилка совсем охуела:

- К-какой подельник. Не-ету, - решила она самоотверженно спасать Мудю.

- Ну, туть же написьано – с дже-ни-ком. Вот он-а? – спросил мент, показывая на зеленую харю Муди, видную издалека.

- Ага, - бессмысленно кивнула Подстилка.

- Сюда, - важно позвал мент Мудю.

Тот подошел.

- Паспорт, - потребовал мент.

Подстилка пересралась не на шутку: «Этот отберет и еще не отдаст назад».

- Давай признавайся, что ты украла, - опять приебался к ней мент, переписывая данные из паспорта Муди в свои бумаги.

- Ну, я же не крала, - пыталась наивно петь Подстилка, радостно заглядывая в красную харю мента, но на этот раз это у нее плохо получалось, и мент заорал:

- Что ты не признаёшься!!! Давай признавайся! Вот ты здесь передо мной, участковым раскаешься, и твой душа чиста!

- Не-е-ет, - чуть не плача, проныла Подстилка.

- Давай, давай, признавайся, - тихо сказал ей Мудя.

- Ага, - радостно сказала Подстилка, - простите меня, пожалуйста, я взяла книги, но я больше так не буду, - самоотверженно смотрела она на участкового.

- Вот так, - самодовольно сказал он. – Передо мной, участковым, раскаешься и все – ты чиста, искупила вину.

«Во, бля, поп!» - охуела Подстилка.

- Да, простите меня, я сглупила, - пристыжено говорила Подстилка, всосав наконец-то тему.

- Да, вот так. Раскаялась здесь пиридо мной – и твоя душа чиста, - беспокоился мусор за Подстилкину душу. – Я тут решиль нэ пиредавать дело в суд. Сичас поидешь со мной в маказин, который ти обокрала, ещо там раскаэшься и всё – искупишь вину. Ти машин лови, я сичас выду, - сказал он Муде, и куда-то поперся, заграбастав оба паспорта.

Подстилка забесилась – раскаиваться перед этими жирными курами ей хотелось меньше всего. Она уже успела навоображать, что она великая святоша – сама невинность, а куры-дуры облажались, на саму невинность посягнули, и вдруг ей надо каяться.

- Хули я буду перед ними раскаиваться!! – бесилась она.

- Заткнись, - оборвал ее Мудя. – Хули мы будем возить этого дурака, сука! И паспорт мой у него, блядь.

- Вот говно! – бесилась Подстилка. – Пошли нахуй, пусть сами передо мной раскаиваются, у меня порок сердца! Мудя, ну че ты молчишь, не буду я перед ними раскаиваться, – изводилась на гавно дура.

- Заткнись тупая, надо – значит раскаешься. Че ты о себе навоображала уже? – забесился на нее Мудя. – А?! Че уже сталкинг сыграть не можешь, дура?!

Подстилка сразу села на измену и заткнулась. «Ну ладно, раскаюсь, - стала завнушивать она себя, - подумаешь, попросить прощения – это раз плюнуть после всех практик Рулона. Но все равно они твари! – не выдержала ложная личность. – Хуй с вами, суки, сейчас я унижусь, а потом накрашусь поярче и заявлюсь туда, скажу, что я сеструха той бедной девочки, и запугаю их до смерти, они у меня попляшут!!! Пусть знают, на кого залупились!», - бесился мозг.

- О! Мудя! А давай потом мы накрасимся и припремся туда, и скажем, что уже на них в суд подали, и они облажались, потому что я при смерти лежу и они поплатятся за все, - упивалась воображаемой местью Подстилка.

- Не-а, че с дураков возьмешь! Запомни, с мышами лучше не связываться. Говно не трогай – вонять не будет! – сказал Мудя знаменитую фразу Рулона.

- Нет! - желчно наседала Подстилка. - Они должны знать, с кем связались, пусть поплатятся за все мои страдания! - бесилась дура. – Хули они такие безнаказанные! Суки! Пусть знают, с кем связались! Мы им покажем! Хули всякое быдло на нас ездит!

- Ну ладно, - вяло согласился Мудя, больше всего озабоченный в тот момент тем, что сейчас ему придется возить на себе толстого свиного мусора.

Тут на горизонте замаячила жирная ряшка тупого мусора, и Мудя, отождествленно виляя хвостом, принялся ловить тачку. Загрузившись в машину, они поехали в магазин. Подстилка, вместо того, чтобы останавливать мысли и ловить момент для просветления - наблюдать за трением частей, упорно продолжала завнушивать себя, что раскаяться перед толстыми курами – это ей раз плюнуть, она еще не такое видывала, и сейчас так раскается, что они охуеют. Полоумный ум решил, что раз выебываться нельзя, значит нужно оставить о себе след в истории по-другому. «Ну они у меня подавятся, - бесилась Подстилка, - я как грохнусь на колени, как завою, как зарыдаю, им мало не покажется!!!»

Тачка остановилась перед магазином, и мент гордо выперся, сказав им подождать. Прошло 5 минут, 10, 15 – лысого пидора так и не было.

- Я пойду подслушаю, - предложила Подстилка.

- Давай, - еле выдавил серо-зеленый Мудя. Он опять сидел и воображал, как хуево живется петухам на зоне.

Подстилка незаметно подкралась к двери магазина, впрочем, близко подходит даже не было нужды, так как вой ненавистных ей кур было слышно за много метров.

- Они говорят недоказуемо и все!!! – бесилась самая жирная. – Но как так недоказуемо, если мы видели эти книги в ее руках??!!!

«Нихуя себе, - села на измену Подстилка. – Вот суки! Ну все, вам конец, жирные твари! - забесилась она, сгорая от желания ворваться в магазин и отпиздохать всех уродов. – Допиздитесь у мен-я-я-яя!!!!», - сжимала она кулаки, прыгая на месте.

Отдавшись во власть маразматического ора своего ума, дура не заметила, что мент уже выперся из магазина и тупо смотрит на нее, лупая беньками.

- Ой! А я в аптеку вышла, - приняв наивный вид, пропищала она. – Мне лекарство надо от сердца. А Вы уже все? Да? А я сейчас плиду, - расплылась она и побежала в аптеку делать вид, что покупает лекарство.

Усевшись в машину мент заявил:

- Ты, это, давай теперь в Мид.

- Ага, - пробурчал Мудя. В душе у него творилось нечто невообразимое. Денег у него и так нихуя не было, а теперь вози этого дурака еще и паспорт не отдает, сука!

Мент сидел явно пригруженный, а Подстилка радовалась во всю мочь своей никчемной душенки, радостно неся всем отсутствующим какую-то ересь.

- Ви их купили? – вдруг спросил мент.

- Кого? – радостно вылупилась на него Подстилка.

- Следователей, - буркнул мусор.

- Не-ет, что Вы? – заверила его Подстилка.

- Сколько вы им дали? – наседал тупорылый.

- Нисколько, - радостно пропищала дура.

Мусор покачал головой и заткнулся. Мудя толкнул Подстилку в бок и мотнул головой на мусора.

- А вы знаете, - начала она, вспомнив недавний приказ Муди, чтобы она запугивала мента в машине разговорами о высокопоставленном папочке-юристе, - скоро мой папа из Италии приедет. Он очень известный адвокат! Та-а, - мечтательно пропела она.

- Да-а? – включился в разговор шофер. – И че, как там дела в Италии? Я тоже там бывал.

- Ну-у, я не-е знаю, - пропела Подстилка, внутренне бесясь на шофера, так как она нихуя не знала, как там дела, - мой папа ад-во-кат, - по слогам произнесла она, пытаясь подействовать на мусора. – Там мусульмане воюют, - ляпнула она первое, че взбрело в безмозглую бошку.

- Да-а-а???! – охуел шофер.

- Ага! – радостно подтвердила Подстилка, как ни в чем не бывало. Уж пиздеть с уверенным видом она умела с самого детства, т.к. быстро просекла тему, что, когда она говорит правду – ее ругают и хуярят, а когда она врет – ее не трогают и даже нахваливают. Однажды, когда ей было пять лет, она ебнулась со шкафа и случайно разбила любимую напольную вазу свиноматки.

- Что здесь случилось?! – заорала мамаша, влетая в комнату.

- Ой, мамочка, прости, - залепетал выродок, -  я случайно на нее упала и порезалась, - доверчиво протягивая тощую ручонку, пролепетал выпиздыш, ожидая прощения. Но вместо этого свиноматка со всей дури врезала своей любимой доченьке по лицу:

- Растяпа!!!

Через полгода, Подстилке опять не посчастливилось разбить очередную напольную вазу, которыми был завален весь их дом так, что нельзя было даже спокойно пердануть.

- Что здесь случилось? Это ты разбила?! – влетела мамаша в комнату и угрожающе надвинулась на выродка.

- Ой нет, мама, - испуганно залепетала дура. – Это ветер, - ляпнула она вдруг ни с того ни с сего.

Мамаша посмотрела на колыхающиеся занавески раскрытого балкона и, ничего не сказав, принялась убирать вазу. А Подстилка, потом долго экспериментировала, подставляя ветру разные хернюшки, которые он так и не разбил. Зато Подстилка усвоила великий мышиный урок и с тех пор стала врать на каждом шагу по поводу и без, удачно выгораживая свою жопу и ни за что не отвечая. Продолжала она это делать, даже находясь в рядах доблестных рулонитов, стяжающих Просветление. Но с прозорливыми старшими учениками Рулона это нихуя не проходило, там все было наоборот - нормально!!! Если ты провинился, но признал свою вину – молодец, исправляйся теперь!!! А если ты насвинил, да еще и отпираешься – все, сука, пощады не жди! И Подстилка каждый раз сполна отвечала за свою брехню до тех пор, пока тупой умишко наконец-то не всосал, что рулониты – это не тупые мышиные родители, на гнилой базар не ведутся, и только правда о себе и готовность и умение отвечать за свои поступки поможет выработать тот внутренний стержень, который только и может привести к освобождению.

 

 

Глава 2.

На задворках Рулон-холла

                                 

     Я, отождествившись с мамкиной хуйней, засевшей в мозгах очень прочно, все никак не хотела писать рулонину, и вот, получив очередной пинок под зад и гычу между лопаток, проснулась, дико зарадовалась и начала действовать.

Легко, конечно, всякую хуйню из далекого прошлого выкапывать, ты не так отождествлен с ентим, ты вроде как и не был там, вроде как енто и не ты. А вот, чем больше твое прошлое подходит к настоящему моменту, тем больше растет твое свинское отождествление, а на самом-то деле, какая хрен разница, год назад это произошло, 50 лет, или мгновение назад. Прошлое - енто иллюзия, его нет, поентому нехуй страдать, мучаться, выставлять себя хорошим и великим, а нужно начинать смеяться над своим свинским отождествлением с тем, чего нет. Какая вам разница, поорал на вас начальник 10 лет назад или мгновение назад, поучитесь лучше у кошки жить в моменте здесь и сейчас, как учит Гуру Рулон.

- Как же побыстрее писать рулонину? – думала я, мучаясь от того, что надоело скрючиваться над тетрадкой, хотелось уже и на компе попечатать.

Я впервые в жизни начала действовать не по мамкиному, а так, как говорит Гуру Рулон.

- Вы ничего не можете делать, - говорил Гурджиев, которого я изучала по совету Рулона, - вы можете только пытаться что-то делать. И я решила пытаться, чтобы убрать свою слабую часть. Я стала просить у наставницы Рулон-холла Хиппы:

- Ну, разрешите мене на компупере писать рулонину, а то у мене идеи прут, а писать в тетрадке лениво, а стать великой писательницей, ё-моё, хочется.

Стала я, значит, так гундеть, чоб намерение свое осуществить, а то мамка-дура не научила меня ничего добиваться, а только ныть, самосожалеть и мечтать, самозабвенно ковыряя пальцем в носу.

- Ладно, по часу то можно, токмо чоб делу - то рулонитовскому не мешала, не отождествлялась чтобы. И если нужно, чоб Хрыча за компупер, значит, пущала, а то совсема, как год назад, зазомбируешься, отупеешь сидя за компьютером, и придется дурь-то твою выбивать из тупой твоей репы крутыми рулоновскими практиками.

- У-р-р-а! - Ликовало все мое существо, - вить я всю свою тупую жизнь занималась мечтами, чтоб стать писательницей, певицей, или какой другой великой дурой, а ничего реального не делала, я не знала, что же делать, мать не говорила, что перво-наперво нужно ПОПРОСИТЬ. И для 22-хлетней дуры ента прописная истина стала откровением. А вот Марианна знала енту истину с детства, а также знала, что енто только первый шаг к своей цели, нужно еще прилагать огромную волю, упорство, и стремление. А еще важно начать действовать. Рулон тоже учит нас ентому, он учит как достичь самой великой цели – просветления.

И енто всего один раз я попросила, всего один раз, а ежли б с самого детства меня учили ставить высокие цели и, главное, добиваться их, то я бы уже в 22 года могла бы жить в Америке, выпустить много книг и песен и даже, как Мудрец, достичь просветления.

И вот, впервые послушав Гуру Рулона, я уже сижу и весело щелкаю пальцами по клавишам, но счастье мое длилось не долго, через пять минут ко мне подбежала жирная свинья, которую мы называли Карлсон за ее рыжие короткие волосы, веселый, отходчивый нрав и жирок, который свисал с нее. Она дико смеялась и орала:

- Я не буду болеть, я самая здоровая, - верещала она как недорезанный поросенок, тряся меня за плечи.

Енто она так давала себе установки, пытаясь вылечить свое больное горло. Я молчала, чувствуя, как мой творческий поток вдруг стал активно трансформироваться в дикое раздражение. Тут какой-то слабенький голосок в моей репе начал пищать, мол ты вить решила контролировать свои негативные эмоции, даже всем сказала об этом. И я начала, перекосив свою морду, пытаться скультивировать чувство любви

- Я люблю мир, я люблю людей, - шепелявила я в своем внутреннем пиздеже, но получалось энто херово, так как побуждение мое не было слишком духовным, скорее я пыталась показать всем, какая я положительная, без негативных эмоций, как всегда задавливая в себе энергию злости, которая не реализовавшись, била в мой тупой чайник, усиливая тупые мамкины программки.

Я начала краснеть от натуги, как будто сижу на унитазе в тщетной попытке посрать, но любовь усе не рождалась у мене, только росло дикое раздражение, как это мне мешают свою гордыню подпитывать, про мое великое писательство, в котором моей-то заслуги нет, а просто звезды на небе так встали, когда меня погань на свет высирала. И вот, как апогей всей этой ситуации, я разбесилась.

- Отойди от меня, ебучий Карлсон, - истерично заорала я, сбрасывая руки со своих плечей. Она улыбнулась своей скорпионьей улыбкой и спокойно отошла, а я как всегда загрузилась и начала думать,

- А че енто она так легко ко всему относится, а почему енто я так не могу? Я же решила работать над собой, но ничего не помню, действительно, наверное, я сплю.

Карлсон отошла от меня, а творческого вдохновения как не бывало, но я собралась таки с духом, поднатужилась, вошла в состояние творчества, которое сначала со скрипом, а затем все легче и легче стало изливаться из меня. Вот уже я стала хихикать в кулачок и вновь отождествилась. Но Бог видит все и не дает спать сынам и дочерям своим, милостливо помогая им пробуждаться охуенными пинками под зад или по мозгам.

- Шепелявая! Вы убрали свои ответственности? – подкатила ко мне Мегера. Новая волна раздражения родилась во мне.

- Я люблю мир, я люблю людей, - уже в полном бешенстве и сжав зубы, твердила я.

- Вы что, охуели что-ли? Опять лодырничаете!

- А не пойти ли вам на хуй? - хотело сорваться с моих губ, но я, покраснев как рак, сдержалась, кипя как паровой котел.

- Виновата, исправлюсь, - сказала я, перекосившись, как пытающийся сдержаться пачкун, чоб позорно не обкончаться. На негнущихся деревянных ногах я поперла убирать свои ответственности, которые как раз соответствовали моей раздувшейся гордыне: ванну, туалет да говняный мусор. На мое счастье мне навстречу попалась Хиппа, которая в своей всегдашней манере задумчиво ковырялась  у себя в штанах.

- Гыычь Ом, Хиппа, - робко начала я.

- Ом Гуру, - рассеянно произнесла она, как всегда глядя сквозь меня, ведь я так скучно и назойливо всегда проявлялась, что многие наставники Рулон – холла в прямом смысле засыпали, слушая меня, особенно на индивидуальной беседе.

Два раза во время мистической беседы, которая раньше всегда проводилась ночью, я заваливала наставников скучными, тупыми вопросами, и они засыпали. Енто были Бешеная Белка и Гурун, Вонь Подретузная один раз тоже чуть не стала моей жертвой, но ей удалось не уснуть, выполняя быстрое дыхание бхастрика.

Хиппа с трудом подавила зевок и изрекла:

- Чо-о-о?

Я поспешно рассказала ей всю хуйню, которая творится в моей репе, когда мне мешают отождествляться со своей важностью и зомбизмом.

- Хуйня какая!- воскликнула она,- используй енто для своего духовного роста, хватит уже, как заезженная пластинка по мамкиному-то жить, давай умней, пущай енто тебе будет практика на переключение внимания. Вот так то. Ясно?

- Ясно,- чеша репу, согласилась я.

В мозгенях моих прояснилось на время, но не на долго, когда же Мегера вместе с Карлсоном приперлись вместе и стали гутарить на тарабарском языке как дети, подражая иностранцам, и тыкая пальцами в монитор, я опять начала беситься, забыв про практику переключения внимания.

- Вот видите, какие вы механичные, - говорил Гуру Рулон, - даже элементарного не можете, только мните себя 12-лопастными нагвалями. Вы полностью зависите от аспектов, вы не можете следовать принятому решению.

Даже Карлсон, казалось бы очень преданная ученица, тоже шизовала, она три раза съебывалась с духовного пути, съебывалась из Рулон-холла. А все потому, что она продолжала слушать мамку в своей голове, потакая слабым состояниям и жалея себя. Погань сказала, ты есть мысли, ты есть эмоции, как только в тебе рождается хуевая мысль, как только возникает какой-то аспект, так сразу беги - вешайся, топись, жизнь потеряла смысл.

Я знала по рассказам, что много раз она пыталась покончить свою мышиную жизнь самоубийством, много раз она решала съебаться прежде сроку из сансары, а все почему? Гороскоп такой, как говорят, звезды раком встали. А она то дура думала, что енто ей – Карлсону, хочется страдать, убивать свой скафандр, а енто звезды так на нее светили в момент высирания на свет, енто планеты хотят кушать, енто огромный вампир – Луна проявляется.

- Вы - хуевый комплекс воздействий планет и того, чем напичкали вас родители, школьные учителя и социум,- пытался донести до наших тугодумных машин Гуру Рулон. Но одних слов нам было недостаточно, поентому в Рулон-холле часто применяли шоковую терапию, которая позволяла вывести чучика из говняного сна, в котором он находится по воле родителей, природы, социума и планет.

Когда чучик только приходит в Рулон-холл, то он находится в поросячьем восторге, он восприимчив как ребенок, так как эмоции  радости, эротики и секса, которые царят в Рулон-холле, на время отключают критичный ум и мысли, что я все знаю. Енто позволяет чучику многого достичь, на ентой первой волне наставники Рулон-холла особо часто занимаются с чучиком шоковой терапией: тащут новичка сразу на встречу к Рулону, везут на рулоновские семинары, шоб проводить семинары рулоновские учились, и многие другие практики.

Вот и Карлсон с открытой варежкой, всасывая истину как губка, приперлась из мира прямо по объявлению на рулоновский семинар и, конечно же, как и все самки, воспитанные в лучших традициях маминизма, она искала принца и нашла. Высокий, спокойный, с выпученными глазами с духовным погонялом Нищий Барин, который очень понравился дуре, и она уже размечталась, представляя, что она поедет с ним проводить рулоновские семинары, как у них создастся нечто типа семейки. Он хитро подвалил к дуре и начал давить на ее центр удовольствия.

- Я вижу в твоих тонких телах особый знак.

- А че енто такое? – ни хуя не врубилась овца, которая на семинаре впервые узнала о каких-то там телах.

- Он показывает, что в прошлой жизни ты была Клеопатрой, - продолжал хитрожопый Нищий Барин.

- О! Я была Клеопатрой, - включился у идиотки центр удовольствия, тем более, что похвала исходила от особи мужского пола, включая программу поиска принца. И ужо не важно стало, правду ли говорит наставник, и не важно, что никаких тонких тел она не видит, и не важно, что в ентой-то жизни она никакая не Клеопатра, а мешок с говном. Важно, что мамкина хуйня сбылась, к ней первым подошел мужчина и начал хвалить ее, что почти было признанием в любви. И она теперь была готова бежать за Нищим Барином на край света. Вот так, с помощью уловок духа Рулон обучил своих ближайших учеников приводить чучиков на духовный путь, потому что таких людей как Рулон, чоб сознательно начали избавляться от мамкиной хуйни просто нет, а если и есть, то не больше чем 1-2 человека на всей Земле.

- Шоб развить Ваши тонкие тела, вам необходимо пройти индивидуальную практику со мной, - похотливо глядя на Карлсона, сказал Лупоглазый. Почувствовав на себе неравнодушный мужской взгляд. Карлсон сразу распрямилась, начала поправлять прическу.

- Да, я согласна, - кокетливо сказала она, вешая на Нищего Барина титул принца.

В отдельной комнате горели свечи, играла мягкая, мистическая музыка, был приятный запах благовоний. Нищий Барин начал снова втирать ей что-то про Клеопатру, про то, как она раскроет свои сверхспособности, при ентом его голос становился все более мягким и вкрадчивым, как у кота. Сердечко дуры забилось очень быстро, ведь три месяца перед семинаром она особо интенсивно мечтала о принце и даже постоянно молилась, чтобы Господь послал ей принца-бомжа.

« Наконец-то, мольбы мои услышаны, наконец-то, я обрела ЕГО», -думала Карлсон.

Нищий Барин, конечно же, так и не думал. Его целью было как можно больше людей привести на путь секоризма, пусть даже при ентом нужно включать мамкину хуйню и мечтания о принцах. Конечно, похоть сильно включалась, но однако же это было намного лучше, чем те иллюзии, которыми пичкают поганые головы своих дочерей, тем более, что, идя по тантрическому пути как Рулон, похотью можно овладеть, а вот имея иллюзии о принцах, ты до ентого тантрического пути даже и не дочапаешь, а из всех твоих попыток тантризма получится обычная поебень и семейка. Поентому Рулон всегда говорил своим ученикам, что избавление от иллюзий – первоочередная вещь на духовном пути. Вот почему в Рулон-холле бывает чучикам иногда дико дискомфортно, ведь им там разрушают иллюзии, намотанные на центр удовольствия, как сопли, которые каждая мамаша мотает на кулак в семейке. Всем 17-тилопастным нагвалям обрубают лишние лопасти, всем Ассоль говорят, что их Грей - ничтожество и бомж, и ваще с английского Грей переводится – серый.

- Вот кто такие ваши принцы – серость, посредственность, бомжи и пропитухи,- говорил Великий Мудрец всех времен и народов Гуру Рулон, открывая чучикам великую истину, которую раньше от них скрывало государство, попы и семейка.

Практика продолжалась. Нищий Барин начал тянуть свои грабли к Карлсону, что ввергло ее в состояние легкого паралича, так как в ее тупых мозгенях не стыковалась пара критериев: святой человек, каким она считала Нищего Барина и секс.  В ее мозгенях секс был чем-то грязным, неприличным, тем, что нужно делать в темноте под одеялом и только после свадьбы. Он расстегнул на ней блузку, умело и ласково начал поглаживать ее маленькую, упругую грудь, продолжая давать дуре яркие перспективы духовного развития, связывая духовность в ее мозговой машине с центром удовольствия. Во время практики Нищий Барин почти полностью раздел Великовозрастную Зомби, обмацал ее с ног до головы, доставляя ей несказанное блаженство. Вся красная и счастливая вышла Карлсон из комнаты. Нищий Барин дал дуре свой электронный адрес и сказал, что возьмет ее с собой проводить семинары. Дура, как безумная, начала строчить ему письмо за письмом, с нетерпением ожидая ответа. Нищий Барин отвечал ей, в каждом письме хваля ее, делая послушной и призывал приехать в Рулон-холл навсегда, засыпая обещаниями. И, спустя месяц, дура не выдержала, бросила все: учебу, мамашу и вкусную жрачку, которую она так любила и ломанулась за принцем в Рулон-холл.

Она пробыла там всего пару дней, и тут-то ее и заметил Гурило. Гурун взял овцу с собой помогать проводить семинары, а так как она никак не хотела отказаться от мечты о своем Нищем Барине, то Гурун пообещал, что скоро она поедет по семинарам со своим принцем, а пока такой возможноти нет, так как у Нищего Барина важные дела. Дурища повелась и не стала сопротивляться, поехала с лысым стариком в надежде вновь обрести своего принца.

Гурун серьезно принялся за обучение Карлсона. С утра до вечера он устраивал ей всевозможные практики, а также учил ее проводить рулоновские лекции. Много комплексов и зажимов вскрывалось в ней в процессе обучения. Каждый раз перед лекцией Карлсон испытывала жуткий дискомфорт выйти к людям и начать им что-то пиздеть, так как дура-мать говорила ей: «ты у меня посредственность, серая мышка, бесталантливая, неспособная. Не вылазь, чтоб не опозориться, живи скромно». И эти слабые установки не давали Карлсону, а впрочем и не только, жить ярко, насыщенно, получать от жизни все самое лучшее, быть творческой, активной, радостной, свободно проявляться, легко общаться с людьми и совершать массу приятных и полезных вещей.

-Иди, проводи лекцию! – грубо наехал Гурун на замечтавшегося Карлсона.

- Ой, я же ничего не знаю, я всего месяц назад узнала о Рулон-холле, - заныла мамочкина дочка.

А Рулон бы порадовался, и стал бы работать над собой, преодолевая дискомфорт, вырабатывая в себе качества оратора.

- Ну и что, настройся на Рулона, и через тебя пойдет пото-о-ок! – спизданул Гурило.

- Какой такой поток, я не могу даже Гыычь Ом нормально произнести!- продолжала ныть дура.

- Говори Ом Гуру, ясно?

- Ясно, - чуть не плача, ответил Карлсон.

-Ну, вперед! – подбодрил ее Гурун, благожелательно похлопывая  по плечу.

Бледная, завнушенная мамкой Карлсон, с покрашенными в поносно-белобрысый цвет волосами под карэ, кое-как нанесла на себя грим в стиле девочки-давалки, напялила униформу Рулон-холловских наставников и выперлась к дурачью, пришедшему просветлевать.

- Давайте пропоем мантру Ом Гуру, - завнушенно сказала дура,

- Ом Гуру, - промычали за ней чучики.

Все сели в позу лотоса или в любую другую подобную позу, корча из себя невесть каких йогов и магов.

У Карлсона случился шок. Шарики не сошлись с роликами, мамка никогда не говорила, что ее дочурка сможет стать великой наставницей Рулон-холла, никогда не говорила, что та сможет доносить чучикам какую-то истину, она наоборот хотела, чтобы Карлсон стала такой же, как и она, посредственностью, чтоб создала среднестатистическую мышиную семью и оставила в ней все свои способности, силы и подохла позорной смертью в доме престарелых.

- А теперь почувствуйте…, почувствуйте…, - тут у Карлсона заело, она не могла ничего больше сказать, так как страх перед Гуруном и желание развиваться оказались слабее мамкиной ереси, всосанной вместе с молоком, накрепко втертой в мозги и закрепленной на примерах.

- А где же Карлсон? – проснулся спустя час Гурун.

- Сходите-ка проверьте, что она там делает, - сказал он Бляди, другой своей помощнице.

Быстро вернувшись, Блядь с круглыми глазами рассказала, что Карлсон сидит с испуганными глазами, не в состоянии сказать и слова, а все чучики над ней угарают.

- Не понял?! Она что, совсем шизанулась? Ну-ка быстро заменяй ее, быстро иди, проводи с людьми асаны!

- Есть, будет сделано, - сказала расторопная Блядь и побежала заменять запавшую в транс Карлсона.

Вся в слезах и в соплях выползла Карлсон из зала.

- О, Боже, что скажет Гурун! Он, наверное, будет на меня ругаться, скажет, что я плохая у мамы.

Но Гурун не сказал ничего, видимо у него просто не было слов. У лысого пердуна у самого съехала планка, и он трясся за свою жопу, как бы кто не заложил Рулону, что он таких дур выпускает к людям, вить от ентого дело Рулона может пострадать, а люди, которые могли бы просветлевать дальше, вдруг, не поняв прикола, уйдут. Гурун просто укоризненно промолчал, от чего Карлсону стало совсем хуево. Вы подумайте, какова, ругани боится, не поругали – недовольна. Вот таких противоречий полна репа каждого чучика.

Карлсону очень хотелось повеситься, утопиться, съебаться с Рулон-холла, но еще свежо было воспоминание, что она в прошлой жизни была Клеопатрой, что щекотало центр удовольствия, и механичная зомби осталась, пребывая в супер-зачморенном состоянии.

- К людям Карлсона не подпускать, - сказал Гурун Бляди, все больше и больше доверяя ей активной, напористой и непосредственной.

А Карлсон все больше чморилась, завидуя Бляди. Погань вить научила ее завидовать, но в то же время говорила:

 «Дочка, никто не должен знать, что ты завидуешь, ни в коем случае не подражай, не подавай вида, что ты завидуешь, делай вид, что тебе все похуй».

И вот ента зависть, которая особо сильно развивается у женского полу – ну природа у них такая, начинает разрушать малолетнюю дуру, не находя выхода и реализации.

- Завидуешь – подражай, - говорил часто Рулон, пытаясь донести великое знание работы со своими негативными эмоциями до своих учениц. И мы выполняли супер – практику, которой в идеале должна была нас обучить мать, да при правильном воспитании она бы и не понадобилась, мы бы тогда все стали боголюдьми и завидовать просто не было бы необходимости, так как мы бы сами достигали всего, чего хотим. Ента практика была хороша из-за своей простоты. Как только чучик проснется от своих мыслей и осознает:

 «Еб твою мать, вить я же завидую!» - тады он должен подойти к объекту своей зависти и высказать все, что он думает.

«Слухай, братела (или сестренка), я тебе так завидую, ты так клево умеешь утрировать и играть в санс-театре, возьми меня в ученики!»

И тоды зависть не зажимается внутри, не разрушает чучика, не заставляет чмориться и не верить в свои силы, а наоборот, приложить все силы, чтоб измениться  и стать похожим на объект своей зависти. И высказанная вслух проблема перестает быть идеей фикс, над ней уже можно посмеяться, сутрировать ее, и тогда она просто навсегда исчезнет из вашей жизни.

Карлсон же тогда ентого еще не знала, она страдала и мучилась от того, что ее воспитывали не святые люди, а тупые овцы, с которых стрижет энергию Луна.

- Если вы не можете перестать быть овцами, так будьте тогда хотя бы тонкорунными овцами, культивируйте радость, возвышенные эмоции, станьте проводниками более высших планет, а не только Луны, - вещал нам Рулон очередную мудрость на лекциях по Астрологии.

«Так, чегой-то яйца чешутся, - думал Гурун, давно я никого не тантрил. - Нужно ентих дур посвятить в таинство Тантры, начну я, пожалуй, с Бляди, она более раскрепощена, у нее меньше комплексов.»

И вот ночью, в три часа, подняв всегда готовую услужить Силе Блядь, он целых полтора часа тантрил ее, получая огромное удовольствие от ее раскрепощенности и готовности выполнять, что бы он ей ни сказал.

В это время Карлсон, проснувшись и лежа в постели, болезненно прислушивалась ко всему происходящему в соседней комнате. Из соседней комнаты уже на протяжении долгого времени доносились страстные вздохи Бляди, напряженно-возбужденное кряхтение Гуруна, скрипы и грохот.

«Они же ебутся, -думала дура, - да нет, они не могут ентого делать, Гурун же великий наставник, святой человек.» - Через минуту думала она, не желая расставаться со своими представлениями о духовности, которых она наслушалась у старушек в церкви.

- О-о-о…, А-а-а…, раздавались стоны из соседней комнаты, ясно показывая, чем же на самом деле занимались присутствующие там. Но дура продолжала самоотверженно держаться за свои иллюзии до последнего.

-Энто наверное практика для меня, - сочиняла Карлсон, - стану ли я думать, что там трахаются, или нет, на самом-то деле никто не трахается, а просто они имитируют еблю с помощью звуков. Если я не буду думать такой хуйни, то значит я хорошая, святая.

Вот так наш ум готов поверить в самое невероятное, лишь бы оправдать те шаблоны и иллюзии, которые в нем есть, не дай Бог, что-то изменится, и свет истины озарит то дерьмо, в котором чучик обычно копается.

И вот, по прошествии долгих полутора часов, в комнату влетает вся красная, разгоряченная и довольная Блядь.

- Быстрей иди, Гурун ждет, - радостно выпалила она, шаловливо ущипнув Карлсона за сосок.

Ту аж подбросило от такого,

- Женщина не должна прикасаться к женщине - это плохо, это лесбиянство, - загудела в ее голове мамка, и дуреха побыстрее поспешила к «доброму» Гуруну от злой Бляди.

В комнате Гуруна горели свечи, играла таинственная музыка, он развалился на матрасе, перед ним стояло красивое хрустальное блюдо с шоколадными вафлями.

- Хочешь вафельку? – лукаво спросил Гурун.

- Нет, - гордо ответила дура, вся истекая слюнями. Погань научила ее быть гордой и не принимать подарков, а вдруг потом придется трахаться, а ты вить должна быть чистой, достаться мужу девственницей.

- Ну нет, так нет, - отрешенно произнес Гурун и начал жевать хрустящее лакомство сам.

- А ты знаешь, для чего нужна Тантра? – вкрадчиво начал объяснение Гурун.

- А что енто такое? - ответила та, корча из себя полную идиотку, и про себя думая, что вот, началось, мама об этом предупреждала, как только ты останешься наедине с незнакомым мужчиной, он начнет домогаться тебя, начнет приставать к тебе и , о ужас, ты переспишь с ним до свадьбы, а енто же позор.

- Ну, у каждого чучика есть определенное количество сексуальной энергии, а чтоб раскрыть сверхспособности ( Гурун ведь знал, что дура хотела раскрыть третий глаз и пятую жопу), нужно енту сексуальную энергию активизировать, а для ентого нужно заниматься Тантрой.

«Я не хочу, мама сказала, что енто плохо, что нужно замуж девственницей выходить, а то муж тебя порченную не примет, ты должна быть целкой» - думала Карлсон, а вслух сказала:

- Я не умею, я еще девочка…

Дура все мечтала, что ее первый принц будет высокий, красивый, на белом коне, что она обязательно должна его любить, а он должен говорить ей три волшебных слова, первый раз должен быть на широкой, мягкой кровати, а не на матрасе, брошенном на полу, у принца должны были быть густые, львиные волосы, в которые бы она зарывалась пальцами, как в романах, ента фраза ей особо нравилась: «зарываться пальцами в густую, львиную шевелюру принца».

У дуры случился шок от того, что у нее не стыковались фантазии с реальностью, шарики не сходились с роликами, болтики с винтиками, вместо волосатого, красивого принца перед ней был старый лысый плешь – Гурун. У него не было никакого желания тратить время на три волшебных слова.

- Соси, - важно сказал урод.

- Я не могу-у-у! Это же противно! – заныла дуреха, которую мать не учила даже таким нормальным вещам, как минет.

- Тогда танцуй стриптиз, - сказал Гурун, немного удивленный неповиновением.

Карлсон, которая много лет ходила на танцы и очень красиво танцевала, начала вдруг двигаться как робот. Ее всю сковала погань, поселившаяся в ее тупой репе. Не делай так, это плохо, нельзя перед посторонними старикашками – развратниками раздеваться.

Хуй Гуруна от такого стриптиза совсем скукожился,

- Соси, - вновь потребовал он.

- Я не могу…

- Соси, от ентого у тебя раскроется третий глаз, - вновь начал гнать образы Гурило.

С этими словами он расстегнул ширинку и из нее вывалилось ЭТО! Это было нечто противное, вонючее, волосато-серое, маленькое! И енто нужно было сосать.

- Фууу, - вырвалось у дуры.

- Представь, что перед тобой Бог, - произнес с придыханием Гурун, уже начиная заводиться.

Подавив тошноту, Карлсон взяла в рот его вонючий стручочек, но после 2-х, 3-х сосательных движений, рвотный рефлекс не позволил ей продолжить енто увлекательное занятие.

Но хуй Гуруна уже поднялся, ебаная Тантра продолжалась.

- На спину, - скомандовал старпер, зафигачив свои клешни прямо дуре в пизду, проверив ее целку. Целка была на месте, что еще больше зажгло его.

Массируя позвоночник с копчика и выше, типа, шоб пробудить кундалини, Гурун взгромоздился на бессмысленную дуру и начал совать свой прыщик в маленькую щелку Карлсона.

«О боже, как это ужасно, а я ведь не так себе это представляла, а я ведь думала, что все будет не так, что секс – это красиво, приятно, а на самом деле это так противно, это так больна-а-а!»- Это она заорала уже вслух.

Гурун, разбесившись на то, что бронецелка никак не хочет рваться, совершал мощные, кабаньи удары, причиняя дуре невыносимую боль. Его усатое лицо покраснело от напряжения, пот выступил на его лысине, глаза выпучились и налились кровью.

«Что-то не похож он на Бога», - подумала Карлсон, вспомнив, что нужно думать, что он Бог.

Гурун уже явно не находился в медитации, перед ним стояла одна цель – порвать целку и залезть в пизду как можно глубже.

- На четвереньки! – вновь скомандовал «Бог».

И в этой позе броня не поддалась. Распсиховавшийся Гурило вытащил пипетку из Карлсоновской кунки и не насосавшись, отправил ее спать.

- Карлсон, настраивайся в течении дня на еблю, - важно сказал Гурило на прощанье,- завтра продолжим мистический ритуал. Гыычь Ом!

-Ом Гуру, - пискнула испуганно дура, представляя, что ее мучение завтра продолжится.

После ентого неудавшегося ритуала лишения ее девственности дура проплакала половину ночи, огорчаясь, что критерии не удовлетворены, что принц не носит ее на руках, что это старый Гурун тыкался в ее бронецель, а не понравившийся ей долговязый молодой наставник Нищий Барин, который отличался печальным взглядом, прямо как у принца. И иллюзии дуры разрушала одну за одной суровая реальность.

На следующий день пытка повторилась, разъяренный Гурун около получаса долбил ее бронь, но его дикое желание подальше углубиться в пизду так и не сбылось.

«Почему енто не Нищий Барин ?»

«Почему я не на роскошной кровати во дворце, а на драном матраце в гостинице?»

«А что будущий муж подумает про меня? А вдруг он подумает, что я блядь?»

Вот так Карлсон ебла себе мозги, пока разгоряченный Гурило тыкался своей пипеткой в бронированную целку.

И в третий раз великий тантрик Гурун пробивал целку, на третий раз даже хер уже отказывался стоять.

- Может, позовем Леночку, - похотливо  сказал ебарь.

-Нееет,- заорала завнушенная дура. В ней вдруг проснулась дебильная программа единственности, которую внушали всем самкам с детства.

- Хоть плохонький, да твой, - твердила погань.

-С милым рай и в шалаше, - твердили тетушки и бабушки.

И хоть Карлсону и не нравился Гурун, хоть она и мечтала о Нищем Барине, но как только она услышала, что Гурун хочет вызвать Леночку, дура начала делать все, что нужно: возбужденно стонать, поглаживать себя, тереться о Гуруна и даже сосать его хуй, лишь бы не было Леночки, лишь бы сохранить в неприкосновенности свою программу единственности.

Пробить бронь так и не удалось, и у Карлсона в голове творился настоящий Армагеддон,

«Хочу домой к маме, она меня пожалеет, она не сделает мне больно, она не будет заставлять меня становиться великим человеком, она не будет заставлять меня развиваться и не будет рушить мои иллюзии. Она, наоборот, скажет - доченька не работай над собой, лучше трудись на бомжа, выродков, срабатывайся как я на заводе, и тогда будешь счастлива.»

И так, постепенно, раз за разом, Карлсон так завнушала себя, что ей уже не хотелось ни третий глаз открыть, ни радоваться, ни веселиться, а ведь близилась встреча с Рулоном. Блядь, которая меньше была завнушена мамкиной хуйней, даже работала будучи в миру сутенершей и проституткой, становилась с каждым днем все открытее, радостнее и активнее, включаясь в великую судьбу Рулона, а не в мамку, от которой добра не жди.

И вот Гурун повез трех самок на встречу к Рулону. Трех дур, привыкших жить в бедности и скуке, поразила обстановка роскоши, активности, сексуальности и веселья в Рулон-холле. Блядь сразу же включилась в эту атмосферу, с радостью ребенка воспринимая всю эту суету и беготню, даже маты и ругательства, сыплющиеся от яростных жриц, не смущали Блядь, у которой была очень трудная жизнь в миру, она просто уже привыкла бороться с конкурентками, идиотами, которые пытались ее использовать, изнасиловать, отнять деньги. Карлсон же была воспитана в тепличных условиях, ей все всегда приносили на блюдечке с голубой каемочкой, холили, нежили, взращивали в ней все комплексы и пороки. Почти каждая фраза со стороны жриц повергала ее в шок.

«Какие плохие тети, а накрашены-то как, прямо как шлюхи», - думала маразматичка,

«И как только Рулон держит таких рядом с собой, он же святой, а это что такое – какие-то исчадия ада. Вот только одна жрица более-менее нормальная», - подумала дура, глядя на наименее агрессивную жрицу в зеленом боа.

Она была в шоке от яркости женщин Рулона. В глубине души она очень завидовала им, хотела стать такой же яркой и активной, хотела стать актрисой, певицей и яркой жрицей, но мамкина хуйня в башке не давала ей нормально проявляться:

«Нужно быть как все, никогда нельзя первой проявлять инициативу, быть ярко накрашенной плохо – так делают только бляди».

И в довершение ко всему, у дуры не оказалось с собой нарядного платья, которое бы походило хотя бы отдаленно на одеяния жриц. А у Бляди, напротив, было с собой нарядное платье, которое она выпросила у Гуруна, так как хотела приехать на встречу к Рулону яркой и красивой.

- Я не пойду на встречу, у меня нет платья, - завыпендривалось разбалованное уебище.

Внутри Карлсон дико завидовала Бляди, так как она сама хотела взять себе это платье, но более активная Блядь опередила ее.

Весь разбешенный Гурун, стараясь сдерживать свою ярость, начал уговаривать дуру собираться на встречу.

 - Нет, я не могу без платья идти, - психовала дура.

- Ну посмотри, сколько здесь тканей, платков и боа, ты можешь сделать великолепный наряд, даже лучше, чем у Бляди, - уговаривал, как папочка, весь покрасневший от злости Гурун, боясь, что Рулон будет гневаться на него, если Карлсон, о приезде которой было уже доложено мудрецу, не придет.

- Нет, - уже забилась в истерике дура.

Тут Блядь, с презрением слушавшая всю эту хуйню мамкиной дочки, начала снимать платье, затем, кинув платье Карлсону, сказала:

- Скорей одевайся, Рулон ждет.

Блядь отличалась активностью и свободой, в то же время эта открытость и свобода позволяла ей почувствовать ту благодать, которая исходит от мудреца, и поэтому ей было важнее, чтобы Мудрецу было хорошо, а не свои амбиции.

И, конечно же, с таким настроем, с такой открытостью только Блядь смогла остаться с Рулоном и стать жрицей.

Блядь сделала себе импровизированный наряд из платков и ленточек, который, кстати, смотрелся лучше, чем платье на обиженной Карлосоне. На встрече с Рулоном, когда нужно было петь, танцевать и ярко проявляться, Карлсон все отсиживалась в сторонке, думая, куда я попала, вить ежели Рулон – это святой человек, то тогда почему все танцуют стриптиз, поют матерные песни и ругаются друг на друга, но я все равно буду хорошей девочкой, я все равно буду как монашка, я все равно спою возвышенную, сентиментальную песню. Так попы завнушали всех, кто слушает их бредни, они сказали, что духовность – енто только сентиментальность, духовный человек только поет дифирамбы Богу, только молится, сидит в пещере, а с сексуальной энергией, которая есть у каждого работать не научили.

И вот, вошел он – Богочеловек, излучая из своего сердца огромную любовь, благодать и радость.

Сердца всех учеников открылись для принятия великой мудрости и благодати, но стереотип духовного Учителя, который сложился в голове у Карлсона, не давал ей воспринимать истину в чистом виде, которую передавал чучикам Рулон без всяких догм и представлений.

- Что это за старикашка, - подумала Карлсон, глядя на великого мастера сталкинга – Рулона.

Селену, у которой ради практики практически не было макияжа, и ближайшего ученика Рулона Сантошу она приняла за прислугу. Жрицы долго и громко хохотали над тупой дурой, когда узнали о ее дебилизме.

Она ожидала, что он будет красивый, высокий, в Шаманском или языческом костюме, будет громогласно распевать мантру АУМ и благословлять своим перстом направо и налево. То, что она увидела, потрясло ее до глубины души. В комнату вошел сгорбленный старикан и заговорил со всеми старческим голосом.

- А вот и я!

- Вот мудрец, - радостно вторили ему самки.

- Ну, кто радуется? – спросил он.

На сцену выскочили жрицы, показывая веселые сценки.

Совсем потекла крыша у Карлсона, когда жрицы начали высмеивать Гуруна, изображая в сценках, как он тантрит всех баб без разбору. У Карлсона было множество иллюзий насчет того, что она единственная, кого тантрит Гурун  и, ну, конечно, он еще тантрил Блядь и Леночку, ну энто токмо пока, а потом он ради нее изменится и станет другим, а вот Нищий Барин  навсегда останется ей верен, они все врут, это только ее он будет тантрить. Так думала жадная дура, мечтая побыстрее заарканить Нищего Барина, привязать его цепями к своей мохнатой пизде и усесться с ним в семейке. Наплевать на волю другого человека, наплевать на то, что он проводник воли Бога на земле. «Ну и что, - думал проводник мамкиной хуйни на землю, - ради меня он должен бросить все, потому что мама мне так сказала, а мама всегда права».

После песни, которую пела Блядь, наконец, на сцену выползла Карлсон. Она вошла в состояние Монашки и начала петь всякую хуйню срывающимся голосом.

- О, мой Гуру, о мой Бог, - выла она срывающимся от волнения голосом.

Жрицы Рулона – ярко накрашенные и раскомплексованные, с трудом сдерживали смех. Дура продолжала свои завывания, не замечая, как глупо она выглядит, а в конце песни рухнула, изображая любовь и смирение, протягивая руки к Рулону. Внешне она изображала любовь к Богу, а внутри ее грыз один вопрос – как же оказаться наедине с Нищим Барином?  И затем в первом же письме, которое она написала Рулону, она задала один единственный вопрос: а как мне поехать на семинары с Нищим Барином, и, конечно же, на такой вопрос она не получила ответа.

Встреча с Богочеловеком прошла, а у дурищи в душе будто коты посрали. Все оказалось совсем не так, как она представляла в своей тупой репе, с Нищим Барином в одной постели и в семейке она не оказалась, даже с Гуруном после ее дурости ей ездить не светило, а то, глядишь, распугает нахрен всех нормальных рулонитов, а предстояло ей посидеть в Рулон-холле, но не рядом с Мудрейшим, а в городе Мудограде, чоб просветлевать начать постепенно, так как крыша такой завнушенной овцы просто посыпется от забойных практик просветления, которые устраивает Рулон своим ученикам. В Мудограде она уже побыла пару дней перед  встречей с Гуруном, старшей там была мужикоподобная грубая шварцнуха – Кочерга, которая страшно не понравилась Карлсону, избалованной своей мамашкой. Но шиза и тут настигла Карлсона.

- Я должна обрубить концы, я должна обрубить концы, я должна ехать домой, я должна попрощаться с родителями, я должна  забрать документы из института, - твердила дура нелепые оправдания.

На самом же деле у нее просто не было четкой духовной цели, она была бессмысленна, так же как и ее срандители. В рулон - холле ее перестали хвалить, перестали давить на центр удовольствия, и енто было сделано намеренно. Начиналась реальная работа. Но Карлсон, вместо того, чтоб обрадоваться ентому, продолжала мечтать о принцах, дворцах и серенадах под окном. И енто в конце концов повлекло ее в мирскую трясину, чтобы завязнуть в ней навеки. Две недели она мурыжила Кочергу, просясь домой, но Кочерга никак не хотела отпускать несмышленую дурищу, жалея ее. Но мамкина хуйня оказалась сильнее, она ломанулась прочь из Рулон-холла с криками:

- Здесь просветляют!

 

 

***

 

 

Что толку в утренниках, в вечеринках?

Эх, погулять бы на своих поминках!

На кладбище такая благодать!..

Найти бы ящик, чтоб в него сыграть!

Владимир Резниченко.

     Съебалась Карлсон с Рулон-холла и стала целыми днями жрать, спать и ебать себе мозги. Под покровом ночи она просочилась домой, прошмыгнула мимо родаков, оказалась в своей спальне, бросилась на кровать и завыла.  Карлсон отказалась первое время разговаривать даже с родителями, сказала, что у нее особые практики, что ей нужно медитировать, что ее нельзя тревожить. Она лежала на кровати и рыдала, жалея, что съебалась с духовного пути, что променяла Гуру Рулона на пирожки. Ей было стремно появляться на глаза рулонитам.

- У меня сейчас только молитва и пост, - заявила Карлсон срандителям.

- Ох, ах, как же это ты, доча? – заквокала вокруг ее поганая.

- Я теперь почти святая, мне совсем немного осталось до просветления.

И Карлсон еще долго так выебывалась перед погаными от того, что боялась признаться себе и срандителям, что просто оказалось слабо ей тусоваться в Рулон-холле.

Карлсон разрывалась между двумя крайностями: между мамкиной хуйней, которая прочно втемяшилась в ее тупую репу, и сильной тягой к знанию, к просветленному мудрецу Рулону. У Карлсона был очень сильный магнетический духовный центр. Благодаря ему она сразу же почувствовала ту огромную энергию, которую излучали глаза просветленного. Карлсону очень повезло, что в детстве на нее очень много орал ее отец- полковник, он орал так много, что у нее выработался сильный иммунитет к любым неудачам, даже появилась некоторая гибкость поведения, так несвойственная многим мамкиным дочкам и сыночкам.

     Гибкость Карлсона была такой, что она проявлялась хитро и даже слишком. Весь день она валялась в постели, запершись в комнате, а под вечер или ночью, когда поганые ложились спать, она прокрадывалась в кухню и начинала пиздить продукты. Сначала она пыталась сделать так, чтобы пропажа продуктов не была заметной, но затем, войдя во вкус, не могла остановиться и сжирала все содержимое холодильника, затем аккуратно убирала все обертки, весь мусор с кухни и вновь запиралась в комнате, набрав продуктов еще и с собой. Погань деликатно делала вид, что каждый день холодильник не освобождается без ее участия. Погань жалела свое чадо, она специально с вечера закупала самые любимые продукты Карлсона и загружала ими холодильник. Чем же занималась Карлсон целый день? Она начиталась ебанутых книжек и решила по йоговски покончить с собой.

- Мое сердце останавливается! Мое сердце останавливается!- твердила и повторяла дура с завидным упорством. При этом она попивала газировку, соки и жрала сыр, хлеб, печенье, курицу гриль и торты.  От неподвижности и переедания Карлсон заплыла жиром и еле шевелилась.

В одну из ночей погань, которой уже надоела игра в кошки-мышки, засела в засаде за холодильником. И вот, когда на часах пробил час ночи, в кухню ввалилась огромная туша. У погани волосы встали дыбом. Она не могла узнать в этом чудовище свою дочь, которую видела в состоянии щепочки, когда она вернулась из Рулон-холла.

     Волосы у Карлсона были засаленные и растрепанные, она была похожа на ведьму: запавшие глаза, жадный взгляд, вместо одежды какие-то лохмотья. Тряся своим пузом, Карлсон воровато подбежала к холодильнику и начала там отождествлено копаться, трясясь от жадности.

- Дочка, что с тобой?- задала вопрос погань, глядя на своего выродка и вылезая из засады.

- А-а-а-а,- с диким криком ломанулась с кухни Карлсон. Хлопнув дверью, она вновь заперлась в своей келье, зажгла еще больше свечей и благовоний, порешив окончательно откинуться в махапаранирвану и даже не жрать больше.

- Черт, погань увидела меня, увидела, что я вовсе не святая, а наоборот обожравшаяся свинья.

Карлсону было очень стыдно от того, что кто-то увидел ее свинство. Она лежала на кровати и с еще большим остервенением повторяла:

- Мое сердце останавливается! Мое сердце останавливается!

Поганая в это время бесилась на кухне. Она подняла своего муженька.

- Что творится с нашей дочерью?- голосила она.- Совсем пропадает дитя! Что-то делать нужно!

- Пойдем к ней, - пробасил полковник, - по-моему, ей давно нужно ремня дать.

- Нет, ремня не надо, она же еще маленькая, - как всегда мамаша зашлась в праведном гневе, защищая своего выродка.

     Поганые поперлись к двери комнаты, где обитало их ненаглядное чадо. Тыкнулись они в дверь, но дверь была накрепко закрыта. Карлсон в своем психозе, никак не желая общаться с предками, подперла дверь тяжеленным шифонером, предварительно закрыв на все защелки.

Разбесившийся полковник со всей дури начал толкать запертую дверь плечом. Его лицо перекосилось от натуги, он побагровел и ревел, как бык.

Карлсон со страху чуть не ебнулась с кровати. Она уже забыла о том, что хотела подохнуть до сроку, она уже забыла о том, что ее сердце останавливается. По всему было видно, что даже желание подохнуть у дуры было не целостным. Даже этого она не могла добиться в жизни. Представьте, какой смешной анекдот: « Она ничего не могла добиться в жизни, даже умереть.»

А приколов с Карлсоновским суицидом было очень много, а так как ебанутая была всегда очень творческой, ее суициды тоже были весьма разнообразны.

Так вот, вернемся к разъяренному свиноподобному полковнику и его дочке.

- Только бы не вошел, а то ведь прибьет на хуй,- тряслась мамкина дочь, боясь высунуться из-под одеяла. А если бы Карлсон хотела покончить с собой, то какая хуй ей разница была бы, прибьет ее папашка или нет.

     Дверь была выбита, шкаф отодвинут, а родаки влетели в задымленную благовониями комнату.

Вся комната была обклеена портретами Рулона и всяких разных святых, иерархов и мессий, кругом безвкусно были приделаны всякие цветочки из бантиков. Комната напоминала склеп. Шторы были задернуты. Стоял спертый запах благовоний и спизженой жрачки. Долго еще дом сотрясался от криков разъяренного полковника и от воя Карлсона и ее ебанутой мамаши.

     Следующая попытка шизофреника покончить с собой была недели через две. К тому времени животик мамкиной дочки нехило похудел, так как, охуев от свинообразия своей дочери, погань стала жутко контролировать ее меню.

     Карлсону это очень не понравилось, а также то, что погань начала выпихивать ее на тусовку рулонитов, которые через какой-то третий глаз или пятую жопу узнали про приезд Карлсона, а потому теперь постоянно названивали к ним домой.

- Иди, так и быть, ты хоть, когда раньше ходила, не такая жирная была, - даже параша (честно скажу, хотела написать «папаша», но видимо правду не скроешь) снисходительно отнесся к этой идее.

Для дурищиной гордыни это было хуже смерти. Ей было очень позорно и стыдно, что она оказалась слабой и не смогла остаться на духовном пути в Рулон-холле. Ей было стремно, что она такая жирная, она беспокоилась, как о ней подумают люди, зависела от оценки мышей, которым было в реальности похуй на нее вместе со всей ее жирностью и духовным путем.

Это было невыносимо для дуры, хоть в реальности этого и не существовало, но какое-то иллюзорное мнение людей заставило дуру в очередной раз пытаться избавиться от своего скафандра- разжиревшей туши.

- Люди даже больше отождествлены со своей важностью и величием, со своей ложью и иллюзиями, чем даже с телом,- рассказывал нам великий Рулон на одной из лекций.

- А почему так происходит?- продолжил Великий, - а потому, что мы считаем себя больше даже не телом, а мыслями. Мы больше отождествляем себя с какими-то критериями, которые обязательно должны быть осуществлены, мы не видим окружающий мир, мы видим только свое хуевое воображение. Все вы, хуевляне, спите, - разбесившись, выкрикивал слова истины Рулон, - вы спите в воображении, которое как презерватив натянуто на ваше сознание, закрывая от реального видения мира и себя. Все дерьмо, в котором мы завязли по уши: войны, наркомания, обман, убийства от того, что люди одержимы своим воображением, они не видят мир реально. Один говорит:

- Я- Вася Батарейкин, лучший рабочий завода игрушек.

Другой говорит:

- Я- Иван Застрелило, наемный убийца, у меня пока есть жена, теща и три ребенка.

Третий, как Карлсон, говорит:

- Я- Святой в третьем поколении, в прошлом воплощении я был великим тантроебом, а в этой жизни у меня миссия - спасать людей от блуда путем отрезания хуев, а у женщин - придавливанием грудей.

И соберись эти три человека вместе, то началась бы между ними война, вить каждый мнит себя пупом земли, каждый считает, что он прав. Но, если бы чучик посмотрел и сказал: «Я - человек», и другой тоже, вот тогда бы возникло понимание. И вот, когда какой-то критерий из миллиона не соблюден, у чучика возникает дискомфорт: как это так, погань говорила, что у моего принца трусы должны быть в горошек, а у моего дебила они в цветочек.

Ужас, мне говорили, что если бомж говорит тебе три волшебных слова, то все, это тот, с кем ты обретешь счастье. Три слова есть, а счастья нет. Ну да ладно, стерпится, слюбится, - вступает в ход другая иллюзия.

- Иллюзии и неправильные критерии важнее для вас, даже чем тело, - бушевал Рулон. Почему молоденькие девочки топятся, вешаются, травятся? А потому, что мамкина хуйня столкнулась с жесткой реальностью: три волшебных слова бомж забыл, пизданул об косяк, на руках мало таскал, и другие ситуации. Мать говорила: «Ты у меня красивая, умная», а тут в трамвае старушенция, которой какой-нибудь увалень на ногу наступил, заявляет, что ты дура и уродина. Для некоторых особо чувствительных это вообще может послужить поводом для самоубийства. Тысячи дур рассуждают: раз все идет не так как мне сказали, значит, все, пиздец, жизнь потеряла смысл, жизнь неправильная, значит надо съебываться из ентой жизни. Но самого главного дуры не просекают, что съебавшись из тела, они остаются сами  собой, и проблему не решают. Проблема, засевшая в их тупых мозгенях, в подсознании, останется с ними, и в следующей жизни им придется вновь рождаться, страдать, переживать подобную ситуацию и дохнуть, якоже тараканам от дихлофоса.

- Вас учили суициду всю жизнь на примерах, так ярко описанных у ебучих классиков. Дурная Катерина Островского и Анна Каренина Достоевского запудрила мозги всем вам, но мы так жить больше не будем! Да! – закончил свою огненную речь Великий Просветленный всех времен и народов.

- Вот что!

- Да, мудрец! – вторили ему яркие, яростные и сексуальные самки, окружающие его кресло.

Так как с остановкой сердца у дуры никак не выходило, она решила идти другим путем. Лежа в постели, перед сном в течение недели идиотка хладнокровно планировала ситуацию убиения своего бренного тела. Войдя в образ ведьмы, в пятницу 13 числа, Карлсон начала свой леденящий душу ритуал самоубивания. Она расстелила клеенку на полу, чтобы не запачкать кровью дорогой, чуть ли не персидский ковер, который подарили предкам на день свадьбы – самый печальный день в их жизни. Подготовила дура самый большой кухонный нож, наточила его с помощью точильного бруска, спизженного у папаши. Она зажгла вокруг клеенки 6 свечей, зажгла ладан, включила тяжелую, давящую музыку со страшным сатанинским хохотом и завываниями, затем начала танцевать танец смерти, потрясывая оставшимся жирком и извиваясь как змея. Когда же ритм музыки достиг апогея, тогда она остановилась в центре клеенки с ножом, направленным в сердце. Вошедшая в транс от музыки Карлсон приблизила нож к себе, желая продырявить свое сердце, но не тут то было. Коснувшийся груди нож был холодный и острый. Боли Карлсон боялась очень сильно, так как постоянно жалела себя, свое пухленькое и белое тело. Страх своими липкими лапами захватил все ее существо. Она замерла с ножом у груди. Сердце так колотилось, что его удары отдавались в ушах дуры, подобно трансовым звукам бубна. Мысли неслись в голове, словно зайцы, за которыми гонится волк. Руки идиотки тряслись, охуенная порция адреналина впрыснулась в кровь. Дыхание участилось, она то сильнее давила на нож, то отпускала. Эта борьба инстинкта самосохранения и мамкиной хуйни продолжалась около двух часов. Дурища вся взмокла, холодный пот стекал по телу, лицо стало бледным, и вот, через два часа нож выпал из ее рук, а сама она без сил рухнула на почти персидский ковер и пролежала в полной прострации до утра, не в силах встать или уснуть. Удрученная неудачей, Карлсон на время оставила все попытки самоубийства, за исключением одной попытки утопиться и одного раза – попытки отравления газом, когда она чудом осталась в живых после пятичасового сидения в кухне, полной газа. В этом виден был весь ее эгоизм, так как легко мог взлететь на воздух весь дом, а вить не один чучик не просил ее делать взрыв. Почему же, если дура решила сдохнуть, она должна тащить за собой целую свиту соседей.

      Больше всего жрицы Рулона ржали над последней, коронной попыткой Карлсона сдохнуть. Тут она проявила несвойственные для нее чудеса конструкторства. Очень долго она планировала операцию утопления. Но, видимо, умереть ей было не суждено, и, к тому же, общение с Рулоном помогало не зацикливаться на хуйне и бороться со слабыми мыслями. Но в тот момент Карлсону казалось, что она полна решимости подохнуть. Она спиздила со стройки два тяжеленных кирпича, подготовила свое длинное пальто до пят. Она вычислила по звездам, кофейной гуще, конскому волосу, то время, когда родаков не будет дома. Это было утром. Мать уперлась к подруге, отец на работу, бабушка в магазин. Словно агент 007, дурища прокралась к своему пальто, пихнула в карман кирпичи, натянула на бошку капюшон, чтоб никто из знакомых ее не увидел. А пока дура шизовала, рулониты веселились.  Рулон рассказал веселый анекдот «Семейное Счастье».

Молу Нассредина женили на уродине. Увидев ее, Мола в отчаяньи ударил себя по голове и по коленям, но было уже поздно.

Утром, когда Мола собрался уходить, жена спросила:

- Кому из соседей и родственников мне можно показаться, а кому нельзя?

- Милая моя жена, показывайся, кому хочешь, только не мне!

- Вот такая у вас будет семейная жизнь, если вы будете жить по мамкиному, если вы будете ждать принца на алых парусах и хватать себе первого встречного бомжа (кто первый подойдет). Жена в бигудях, халате и тапочках – это ли не уродина? – вопрошал Мудрец.

- Да, да, уродина!

- Полное чмо! – бесились рулониты.

-А как там Карлсон? – спросил вдруг Мудрый.

- Все хочет вешаться и топиться! – отвечали жрицы.

- Ну ладно, когда топиться-то надоест, пущай в Рулон-холл приходит петь, танцевать, веселиться. Хватит там уже хуйней-то маяться, - при этом Рулон на внутреннем экране ярко представил свою непутевую ученицу и послал ей волну любви и поддержки, так как почувствовал, что у дуры совсем крышу рвет.

     А в этот момент Карлсон в пальто с капюшоном, с кирпичами, которые постоянно долбили ее по ногам, приблизилась к бурной речке. Только она зашла в воду по колено, так сразу же ее начало тянуть куда-то вправо. Ноги соскальзывали. Карлсон вдруг захотела оказаться рядом с Рулоном в тепле, радости и безопасности. Еще шаг вперед. Сердце вновь заколотилось, стало страшно, а вдруг будет больно, Карлсон четко представила, как ее уносит бурное течение, бьет о камни, она задыхается, захлебывается… Расхотелось сразу дуре умирать, и решило уебище становиться нормальной, она решила похудеть и стала вновь проситься на встречу к Рулону. Взялась дуреха за ум. Каждый день она читала «Путь Дурака», танцевала, красилась, стала активно проводить занятия с рулонитами в группе, и это высокое стремление преобразило ее из недоноска в нормальную самку, поентому и смогла Карлсон пробиться к Рулону вновь, стать одной из самых ярких жриц.

- Учитесь говноеды, - говорил Рулон своим ученикам, часто приводя Карлсона в пример, ведь вряд ли у кого было больше мамкиной ереси, чем у нее, но она справилась, сумела отбросить хуйню, а теперь она скоро поедет в Америку с концертами Рулон-гиты, которую она будет петь тысячным стадионам,  просветляя их забойной мудростью великого учения Секору.

 

 

Глава 3.

Съябывание уродов

 

- Я сидела в мягком кресле самолета и, наблюдая за пышными, как вата облаками, раздумывала о  последних событиях. Несколько часов назад мне дали духовное имя чу-Чандра. Это случилось утром в час встречи с просветленным мудрецом Рулоном, моим Учителем. Я была рада до усрачки, так как духовное имя дается только продвинутым ученикам, которые уже давно в Рулон-холле. Енто подпитывало мою гордыню, но Рулон был мудр, и хорошо чуял, какие тараканы водятся в моей тупой репе, и, поентому, дал мне еще и обидную приставку «чу» с маленькой буквы в начале имени. Это было сделано специально, чтобы разрушать вскормленную мамкой гордыню и абсолютно ничем не обоснованное самомнение, которое и заставляет нас сидеть на месте, считая себя пупами земли, вместо того, чтобы делать хоть что-то реальное, чтобы достигать своих целей.  И вот теперь я лечу в незнакомый город, проводить Рулон-холл, да еще и с этим Мудей, приставленным старшим. Все произошло слишком быстро и никак не укладывалось в моей голове. Моей сущности было страшно от неизвестности, она призывала к бдительности, но личность распиздяйничала, предвкушая на жопу приключений и наслаждаясь духовной «кликухой». Я нахваливала себя, что я совсем недавно прибывшая в Рулон-холл, так быстро заполучила духовное имя.  Оглянувшись на попутчика, я увидела, что Мудя дрых. Сразу он мне не понравился. Его спокойствие, размеренность, делали его похожим на теленка. Вот-вот слюни потекут. Он показался мне бессмысленным. Но гормон уже начал шевелиться в моей пизде. И мне захотелось обратить на себе его внимание.

- Наш самолет вынужден совершить посадку. Рейс задерживается на несколько часов, – прозвучал вдруг приятный голос бортпроводницы.

- Что случилось? – завертел башкой Мудя.

- Вынужденная посадка, – я пожала плечами. Приключения начались.

Час мы проторчали в аэропорту, а затем покатили в город. На удивление, Мудя держал себя уверенно и активно. Это меня заинтересовало. Я сразу почувствовала, как можно завладеть его вниманием и вошла в роль невинной девочки-малышки, которой нужно покровительствовать. Сделать это было легко, поскольку вид у меня действительно был хилый. Я заболела ангиной, и голос напрочь исчез, оставив меня немой. Чтобы обратить на себя внимание, я держала Мудилу за рукав и смотрела большими влажными глазами, знаками объясняя, что нуждаюсь в лекарствах. Было видно, как ему приятно покровительствовать мне. После нескольких часов проведенных вместе, гормон сделал свое дело и мне мой спутник показался не таким уж противным. Смуглая кожа, темные глаза, густые, вьющиеся, черные как смола волосы, чувственные губы. Тем более, это я почувствовала, что тоже заинтересовала его. Поздно ночью мы прилетели на место. Хозяйка квартиры, где мы должны были жить, радушно приняла нас, накормила и, оставив одних в комнате, ушла спать. Только через час я обнаружила, что она забыла дать нам еще одну постель. В комнате был только диван, застеленный на двоих, но с одним одеялом. Это несколько меня смутило. В поведении Мудозвона никакого смущения не было. Я села на край дивана, не зная как себя вести. Мудя тоже присел. Мы разговорились о чем-то незначительным, с моей стороны это было предлогом потянуть время.

Мудя с видом сытого кота потянулся и завалился на диван так, что я оказалась к нему спиной.

-          Какие у тебя красивые волосы, – вкрадчиво произнес он, цапая мою косу. - Прямо как ахарата, до самой муладхары.

-          Угу, – я почувствовала  себя скованно от ощущения чего-то надвигающегося страшного.

На несколько минут воцарилось молчание. Затем этот гад потянул меня за руку, пытаясь привлечь к себе.

- Иди сюда, - его голос был как у мартовского кота.

«Нихуя, какой быстрый», – мелькнуло в моей голове.

- В чем дело? - резко и жестко я высвободилась и пересела на стул.

- Ну, не хочешь, не надо, – он пожал плечами  с гаденькой улыбочкой на губах.

«Что эта сука себе позволяет, совсем охренел!» - злилась я, но в то же время тупо была польщена его вниманием.

Ситуация стала заманчивой. Гормон ударил в башку.

-          Ну что ж, – я резко встала, – вы спите у стены, со своим одеялом, а я с краю со своим, – и взяла какое-то покрывало. Свет погас, я отвернулась, вся напряженная. Через какое-то время раздался шорох, потом Мудина лапа обхватила меня.

- А ну, быстро убери руки! – злобно, сквозь зубы, хриплым от ангины голосом сказала я.

- А почему нет? – насмешливо, чтобы не показать облом, послышался голос похотливого кота.

- Сейчас ты узнаешь такую злобу, что ничего не захочешь.

- Ну ладно, недотрога, ладно, – он убрал лапы и отодвинулся к стене.

Еще некоторое время, злая и возмущенная, я не могла уснуть. Я еще не знала, что это самое начало.

Наступил день встречи с людьми на занятиях Рулон-холла, которые мы должны были вести. Они собирались в большом зале, заинтересованные, возбужденные.

Начались занятия. Динамичные практики чередовались со статичными. Особенно всем нравилась динамическая медитация, где народ раскрепощался и выделывался - кто на что горазд. Мне нравилось все, что происходило. Только моя немота приносила много хлопот. Когда люди подходили с вопросом, мне требовалось собрать всю силу моих воспаленных связок чтобы выдавить два – три слова. Видя мои затруднения, Мудя во всеуслышанье объявил, что лишь недавно у меня закончились практики молчания и сейчас мне трудно много говорить. Несмотря ни на что, люди были радостны и завтра хотели продолжать занятия.

Я сидела на стуле и прослушивала аудиозаписи на магнитофоне. Чувствуя на себе изучающий мужской взгляд, я старалась принять позу попривлекательней. Кокетливо опуская глаза, я из-под ресниц наблюдала за Мудоном, а он наблюдал за мной. Это было похоже на игру в кошки – мышки. В моей голове уже вовсю работала маменькина дребедень, и я представляла себя королевой красоты и пупом земли. Это было еще идиотичней оттого, что даже мой внешний облик не соответствовал воображению. На мне был мешковатый фиолетовый спортивный костюм и водолазка в цветочек китайского ширпотреба. Волосы были по-дурацки заколоты сзади в косу и пучок. Я не понимала, что Мудя видит во мне очередную пизду, и вообразила, что он заинтересовался мной и только мной. Я принялась строить ему глазки и вести себя более чем легкомысленно, хотя, когда я была рядом с Великим просветленным всех времен и народов – Рулоном в доме Силы, мне неоднократно внушали, что хуево тратить свое внимание и энергию на пачкунов. Но сейчас мне хотелось только одного – поебени.

- Давай потанцуем, -  предложила я, склонив голову на бок и бросив на него быстрый взгляд.

- Давай, – улыбнулся он.

Мы встали друг напротив друга и начали танцевать под ят-ха, выделываясь изо всех сил. Потом вдруг хитрый совратитель положил руки мне на талию. Сначала я хотела было возмутиться, но затем передумала, ибо уже хотела, чтобы он ко мне поприставал, а я бы поломалась. Понемногу в танце он притянул меня к себе, и я положила ему руки на плечи.

«Ничего страшного, мы просто танцуем», - успокаивала я себя. Кровь кипела от дурманящих веществ, башка уже не соображала. Я хотела трахнуться с этим мужиком, но ум и остатки рассудительности держали пока.

«Нельзя же так, ведь знакомы всего несколько дней, да и вряд ли это потом  поощрят», - думала я, ощущая на щеке горячее дыхание похотливого кота. Внезапно Мудя сделал попытку  меня поцеловать, я инстинктивно отпрянула и с силой вдавила пальцы ему в плечи.

-          Не надо, - резко бросила ему.

       Происходящее разделило меня на две части: одна не желала всего этого, а вторая тянула к поебени. Я не знала, как нужно действовать и понемногу сдалась могущественной силе блядского гормона. Мы продолжали танцевать, мне доставляла удовольствие игра, когда я то приближалась к Муде, вроде как все доступно, то отталкивала его, обрывая вкрадчивые домогательства. Наконец, при очередной его попытке залапать меня я резко оттолкнулась назад и злобно уставилась ему в глаза. Он сложил руки на груди и невозмутимо уставился на меня. Так, наверное, минут пятнадцать мы стояли и смотрели друг на друга как два барана. Воображали, что подавляем друг друга волевым лучом. Никто не хотел уступать первым.

-          Сильная у тебя аура, – чтобы хоть что-то  сказать, ляпнула я и села на диван. Мудя тут же с легкостью приземлился рядом.

 Сейчас я не помню, что он говорил, просто полчаса ебал мне мозги, внушая: 

-          Ну что такого – трахнемся и все.

 В конце концов, в моих мозгах что-то перекрутилось, и я согласилась. Мы трахались всю ночь, стуча диваном в стену и громко сопя. А утром я пообещала, что это первый и последний раз.

Но все это не сбылось, а получилось по-другому. В моей голове образ похотливого Муди, который жутко любит ковыряться в носу и громко пердеть, съебался с образом принца, который будет меня боготворить. Я стала думать, что Мудон и есть мой принц. Ведь сбылось все, о чем я мечтала. Он смелый, красивый, классно трахается, умный, недостатков я почему-то не видела. Вот так началась самая крупная  шиза в моей жизни.

Прошел месяц. Мы возвращались к Рулону. На душе было херово – ведь мы уже давно сказали друг другу заветные три слова, и расставание приносило сильную боль. Хотя в тот момент я еще не успела сильно привязаться к нему, но я все равно испытывала дискомфорт. Как два идиота мы нежно держались за руки все время полета. Дома нас сразу же рассадили по разным комнатам. Несколько дней я маялась желанием поговорить, потрахаться, но потом, в случайном разговоре с Синильгой я узнала, что эта свинья и к ней приставала со своей любовью.

-          Проклятый бабник, - кипела я от злости.

Нарочно холодно я теперь не обращала на него внимания. Потом мне сообщили, что я еду в другой город работать с людьми и со мной едет Гануфрий. 

- Ну, блядь, только этого говна здесь не хватало. Лысого, свадхистаничного Гануфрия не любили все бабы в эгрегоре. При виде его размазанной рожи и масляных глазок хотелось плеваться. Лысая плешь подкатил ко мне, и с заискивающим видом стал пиздеть о сборах в поездку.

Все время, пока мы ехали в поезде, я прикалывалась с лысого шизоида, который днем медитировал на кристалл в своей голове. Иногда он пытался втереть мне какой-то садхачий бред, чем сильно раздражал меня. Наша поездка растянулась на месяц, в ходе которого я почти растождествилась с Мудей. Гануфрий, хоть и не вызывал уже такого отвращения во мне, все таки уже порядком мне надоел. Но, кроме всего этого, у меня была еще одна проблема. Я хотела ебаться, а не с кем. Уже месяц гормон не давал мне спокойно спать.

И вот однажды вечером Гануфрий делал мне массаж, я расслабилась и не заметила в полудреме, как он не массирует, а уже гладит мою спину. Тело, долгое время изрыгающее гормон, возбудилось, но мозги наблюдали за происходящим. В мгновение ока похотливый ублюдок стянул с меня трусы и попятился, причитая, к моим губам противным слюнявым ртом. Я почувствовала тяжелый запах гнилых зубов и с отвращением отвернулась. Тем временем плешивый кролик пытался засунуть свою пипетку мне в пизду. Но как только ему это удалось, так он весь сжался. Резко ее выдернул и задышал. На мой живот капнуло что-то мерзкое.

«Да он обкончался», - догадалась я, в темноте различая скрючившуюся фигуру пачкуна, зажавшего свою письку.

 Я еле подавила рвавшийся наружу хохот. Блядь, какое говно, во что я вляпалась. Желание трахаться сразу же отпало. Я брезгливо и молчаливо легла в свою кровать и время от времени закрывалась подушкой, чтоб не расхохотаться. Гануфрий считал себя великим тантриком и, на тебе, не донес. После этой хуйни между нами установились натянутые отношения до самого приезда домой. С вокзала меня сразу привезли на хату Рулона.  Было раннее утро, все еще спали. Мне сказали тихо посидеть в комнате. В 8 часов зазвонил будильник, и люди повскакивали с постелей. Сара, Прима, Cати и Ананда. Дом сразу наполнился активностью и шумихой. Все бегали, успевая на ходу сделать несколько дел: собирать на стол завтрак, чистить одежду, наряжаться, краситься, подмести пол, и так далее. Я постаралась тоже включиться в этот поток. Потом к завтраку со второго этажа спустился великий Рулон. Сердце замерло от ощущения той великой благодати, которую излучал мудрец. Как всегда, великий мастер перевоплощения был в новой роли, которая изменяла восприятие его учеников, вводила в состояние радости. В этом состоянии мы гораздо лучше воспринимали ту великую истину, на которую бы в своем обычном, зачмореном состоянии у нас просто не хватило бы энергии.

 - чу-Чандра приехала, - детским голосом, улыбаясь, произнес он, садясь в кресло-качалку.

Все бросились к столу ухаживать за Учителем, по ходу развлекая его рассказами о событиях, происходящих в рулон-классе. Через несколько дней меня стали брать на прогулку, где Рулон на природе рассказывал множество мудрых истин.

 Все, может быть, продолжилось бы так, но всегда приходит конец хорошему. Однажды вечером, когда Рулон ужинал, зазвонил телефон. Все сразу же встали в цепочку, чтобы из другой комнаты передавать Учителю разговор. Внезапно все бабы стали хихикать, что-то шепча друг другу на ухо. Потом Сати подбежала к Рулону, и что-то ему прошептала. Лицо Учителя стало суровым, и он спокойно произнес:

- Говорите вслух.

- А еще она трахалась с Мудей, - передавала цепочка.

Из-под моих ног поплыла земля, кровь бросилась в лицо и бешено застучала в висках, теперь Учитель меня вызовет, вертелась одна мысль. Сати повернулась ко мне и с ехидной улыбочкой и писклявым голосом прохихикала:

-          Ах ты, маленькая шлюшка, - потом разговор кончился и все собрались на кухне.

Воцарилось молчание. Все ждали, что скажет Великий Мудрец. Я, не выдержав, разревелась.

-          Не реветь, а злиться надо, - жестко сказал Учитель, чтобы вывести меня из-под власти мамки, которая внушала мне, что если над тобой смеются, ругают тебя - жалей себя, плачь и жалуйся на свою судьбу.

-          А ну, сейчас же злись, становись напротив Ананды и забивай ее.

 Это была практика, которая должна была помочь нам избавиться от всей сентиментальной ереси, от желания найти себе подружку. Если бы я начала ее делать так, как говорит Мудрый, то я почти сразу же перестала бы чмориться и вошла в сильное состояние. Но я почти ничего не соображала, только размазывала сопли и краску по физиономии. Прима и Сара бросились на меня и с силой за плечи поставили перед Анандой.

- А ну, давай злись, раньше надо было думать, кому жопу подставлять. Дура, шлюха, - орали они. Ананда, ощущая мою подавленность, тоже стала наседать.

-          Скотина, сливная яма, тварь, проститутка, - ее ругательства сыпались как говно из ведра. Каждое слово – напоминание о моем позоре - жгло как кинжал. Я не могла разозлиться, хотелось умереть от всего этого.

Тем временем Рулон с Селеной, Сарой и Примой ушли гулять, а Сати осталась присматривать за мной. По заданию, я должна была злиться на Ананду, материться, но я так заиндульгировала, что могла только плакать, вся рожа опухла от слез. Через несколько часов, когда Рулон вернулся, Сати доложила, что я индульгирую.

-          Тогда пусть дерутся на хрен, - сказал Рулон, видя мое свинское состояние.

Мы начали с Анандой неумело тузить друг друга. Постепенно в драке я разозлилась и пыталась ткнуть сильнее. К счастью Ананда плохо переносила боль, а кожа у нее была очень ранимая – ткни пальцем, и синяк. Мне же было все пофиг. Вот я и пыталась ткнуть побольше. Затем в течение двух недель, мы устраивали петушиные бои перед столом Рулона. Дрались на кулаках, на газетах, свернутых в рулон. Постепенно во мне зажглась жажда победы, и я не думала о том, куда бы сбежать. Честолюбие не позволяло съебаться раньше Ананды. Стать настоящими тиранами друг другу мы не смогли, чтоб помогать друг другу просветлевать. Общее опущенное положение приводило к взаимному хуевому состраданию, или лесбиянству (эмоциональному), но выбор должен был быть сделан. Здесь должен был остаться только один из нас, и вот ситуация свершилась.

-          Учитель разрешил пойти искупаться, - радостно сообщила Сара.

 Все идут по парам по очереди. Мы с Примой первыми. Я хотела пойти с Анандой для того, чтобы так сказать поговорить, и проще снова сообща поиндульгировать и покопаться в своем говне. Рулон запретил пускать нас вместе, но сегодня почему-то это упустили, и мы пошли вдвоем. Естественно, как всегда, мы распизделись о своем, расслабились и вот так, болтая,  вернулись домой. Как только мы вошли в прихожую, как дверь в комнату растворилась, и под злой голос Рулона: «А ну-ка, дайте им», - оттуда выскочили разъяренные Сара и Прима. Сара набросилась на меня:

- А ну-ка подставляй спину, сволочь, - и стала проставлять мне гычу. А Прима молотила Ананду. Та то ли от страха, то ли от боли заверещала. Тут же Селена появилась в дверях:

- Почему люди кричат? – сурово спросила она.

- Прима Ананду гычила, - тут же заклала Сара.

Тут в прихожую вышел сам Рулон. Я чуть не обосралась от его  холодного яростного поля.

- Ты что, амбициозно проявляешься? – сквозь зубы бросил он Приме и заехал ей ботинком по ноге, та сразу скрючилась и стала ныть.

- А ну встать, не ныть, - жестко сказал Учитель, - что, меня хотели обмануть, - сказал он, посмотрев на меня и Ананду.

 – Думали, что я не увижу, что вместо того, чтобы выполнять задание и соревноваться, вы съебываетесь.  Не-е-ет, Бог все видит.

-          Да сколько может это продолжаться, - зло выкрикнула Селена. - Вы что, разозлиться не можете, свиньи?

-          Да, уже давно бы сделали все, как нужно, нет, уже целый месяц говно разводят, - орала Сара. Я почувствовала, что если я сейчас не сделаю усилия, то все будет кончено. От этой мысли злоба поднялась в теле, и я яростно набросилась на Ананду, тузя ее кулаками почем попадя.

-          Сколько можно, сука, на, тебе! - злобно сквозь зубы приговаривала я. Ананда  почти не сопротивлялась, подавленная волной ярости и потом закрыла руками голову и заорала:

-          Все, хватит, ухожу, хочу в рулон-класс.

 Меня оттащили. Все внезапно успокоились и уставились на Ананду.

- Все, ухожу, - всхлипывая, как автомат, повторяла она.

На следующее утро она ушла, моя жизнь стала почти спокойной, и вот, в этом-то покое и пряталась хуйня, появились мысли о поебени. Я вспомнила Мудона. Мне захотелось бежать куда-нибудь, но чтоб там был он, или другой мужик, который воплотил бы мои мечты о принце. Сначала я гнала эту мысль, но потом она наседала все сильнее и сильней. В конце концов, я сдалась и решила уехать домой. Прямо сказать это Рулону я не решалась.

 Просто я не смогла бы посмотреть в эти мудрые глаза и сказать о предательстве. Я решила уйти тайком. К моему решению о побеге прибавилось еще и то, что я думала, что я беременна, когда узнали, что Гануфрий меня трахнул. Рулон изрек:

- Ну, кого теперь учить будем - маленького Мудю или Слона? чу-Чандра забеременела слоном.

Я втемяшила себе мысль, что вдруг решила дома, если что сделать аборт. Итак, в один «прекрасный», блядь, день, дождавшись, когда Рулон уйдет на прогулку, а Сати пойдет на второй этаж убираться, я схватила заранее собранную сумку и помчалась на вокзал. Там я проспала всю ночь рядом с бомжами, а затем через перипетии я поехала домой. Перед самым отъездом я встретила Синильгу. Она только что вернулась из поездки с Нарадой и цвела как роза. Она, конечно, была удивлена моему решению, но препятствовать не стала, искренне пожелав моего скорейшего возвращения.

- Ты, если увидишь Мудона, передай ему, что я дома и адрес ему дай мой, пусть письмо напишет, если что.

- Ладно, скажу.

- Интересно, как он к этому отнесется. Наверное, презирает меня за Гануфрия.

Пять дней я тряслась в поезде. На перроне меня встречала вся семейка.

- А тебе телеграмма от какого-то Муди, он вызывает тебя на переговоры. Я встрепенулась. Образ принца плыл в моей голове и в зобу дыхание сперло оттого, что о тебе помнят. Я с нетерпением ждала назначенного часа, воображая о любви к Мудону. Если честно, я большего  чувства не испытывала. Просто была больная мысль, что  ну должна же я кого-то любить.  Должно же в моей жизни быть это большое чувство. Я стала специально культивировать образы, связанные с поебенью, и в конце концов завнушала себя.

И вот я стояла в телефонной будке.

- Здравствуй, - послышался мягкий, знакомый голос.

- Здравствуй,- долгое молчание.

- Ну, как ты?

- Нормально.

- А как с твоими чувствами? - вкрадчиво начал принц.

- А что именно? – я не хотела говорить ему,  ничего не выяснив  про отношение к себе.

-          Ну, вот у меня все так же.

Я замерла в ожидании.

-          Я тебя  люблю.

-          Ура! - заветные слова были  произнесены.

-          И я тоже, - выпалила я, еще не соображая, что я говорю.

Потом мы полчаса пиздели о всякой сентиментальной дребедени, летая в розовых облаках. В течение месяца, пока я была дома мы регулярно созванивались. Мамкина программа сработала вовсю. Я решила вернуться назад, влекомая не мыслью о просветлении, а желанием поебени. Стояла невыносимая жара. Воздух пропитался запахом хвои и спелой земляникой. Я шагала по тропинке соснового леса, спешила добраться до лагеря, где проходили практики  на природе. Тяжелая сумка с вещами оттянула плечо, по спине струйками  стекал пот. Но я ничего этого не замечала, предвкушая встречу со своим принцем. Конечно, я понимала, что развести поебень  нам в эгрегоре не дадут, и поэтому не сильно надеялась на долгие отношения. Но в этот миг самым главным была  встреча. На территории лагеря носились практиканты, то и дело выкидывая что-то фантастическое. Один делал астральную кату и орал «Ха» во все горло, другой с кем то контактировал, замерев столбом. Одна толстая женщина, надев на себя перья, шаманила вокруг сосны.

От всей этой обстановки веяло таким родным. Я медленно поднялась по ступенькам на крыльцо летнего домика и открыла дверь. В небольшой комнате с  тремя кроватями и столом сидели Нарада, Мудя, Ихлас и Гея.

- Что, вернулась, - улыбаясь, дружественно спросил Нарада.

-          Ага, - кивнула  я радостно. Я бросила на Муда быстрый взгляд и отвернулась, чтобы никто не заметил моей реакции.

- Ну ладно, я поехал, - сказал Ихлас, вставая, продолжайте проводить занятия. Мудон за старшего. Он с Геей вышел, а через некоторое время  Нарада пошел проводить практики, а мы остались  с принцем вдвоем. Минут пять мы просто смотрели друг на друга, смущаясь, а потом кинулись друг на друга и начали неистово мацаться.

- Подожди, подожди – Мудя отстранился, - так нельзя, нужно успокоиться.

Я  и сама  видела, что плохо соображаю от поднявшейся сексуальной энергии, что долбанула в бошку.

Я  села на стул, пытаясь  унять дрожь в руках. И тут как раз вошел Нарада.

-Будем делать индивидуальные практики. Вы идите в соседний дом. Мудя, вы в одной комнате, чу-Чандра в другой, а я здесь.

Эта остановка была как нельзя кстати. В перерывах между практиками Мудя забегал ко мне и начинал меня неистово мацать, лапая за грудь и жопу. Это мне не совсем понравилось. Ведь я надумала себе о высокой чистой любви, в которой мы будем нежно смотреть в глаза друг другу, и это не состыковывалось с самцовым поведением моего принца. Вечером, когда все спали мы ходили гулять в лес, обменивались новостями последних месяцев. Так длилось дня  три. Потом Ихлас просек наши отношения, и по телефону приказал Муде отправить меня в Рулон - класс. Оставалась последняя ночь до  моего отьезда. Мы даже трахнуться нигде не могли. Я лежала  в темноте, держала руку Мудона, которую он протянул через  спинку кроватки, и переживала хуевое  настроение.

Но потом сон взял свое.

-Проснись, чу-Чандра, - кто-то легонько тормошил  меня за плечо. Я открыла глаза - у края  кровати стоял Мудя.

- Вставай, пошли на улицу.

- Нет не надо, вдруг Нарада увидит, - струсила я.

- Быстро выйди, и все, -  твердо  прошептал он.

- Ну, хорошо.

Еле найдя в кромешной тьме свои тапки, и наткнувшись боком на угол  стола, я вылезла на крыльцо. Мудя взял меня за руку и потащил в темноту.

- Садись, - он потянул меня вниз.

Мы уселись на усыпанную хвоей землю.

- Я сейчас  много думал и решил, что не хочу тебя потерять. Хочу,  чтобы ты была рядом со мной. Теперь ты должна решить хочешь ли ты быть рядом со мной.

У меня от страха и неожиданности пересохло горло. С одной стороны – да, конечно, я хотела поебени, с другой - я знала, что Учитель будет очень недоволен. Нас могут даже выгнать из эгрегора, в котором для людей главным должно быть просветление, а не поебень. Но просветление в этот миг было далеко, а поебень и принц рядом. И я выбрала  мамкино.

- С тобой буду, – тихо пролепетала я.

Мудя облегчено вдохнул.

- Сегодня я позвоню Ослу и скажу, что ты никуда не едешь, а там посмотрим, что будет. Может быть, меня и отгычат за это, но мне все равно. Я решил, значит решил.

Ощущение чего-то  странного  сдавило мое сердце.

Я почувствовала себя преступницей, хотя вскоре это прошло, уступив место радости свершившегося, поебени. Наш подвиг подверг в изумление весь эгрегор. Еще и потому, что мы не собирались уходить в мир, но и врозь быть тоже не собирались. Конечно, все шишки достались Муде. С  меня, тупой бабы спрос не большой, куда пизда повела туда и пошла, а он должен был контролировать себя. Все по очереди приезжали в лагерь, поглазеть на нас и прочитать нам нравоучения. Но давление со стороны только сильнее сплачивало нас. Только Учитель, к нашему удивлению, оказался спокоен.

- Мудя просто заболел, ничего, скоро выздоровеет от этой хуйни. Ты давай, побольше трахайся, по 5 раз в день и тогда поймешь, что это просто твоя нереализованная  сексуальная энергия. До тошноты наебешься, и хуйня пройдет, - говорил Рулон.

Но, к сожалению, через месяц хуйня не только не прошла, а стала еще сильнее. Нас вдвоем отправили в какую то дыру, учить людей. Все это время не было не одного дня, чтобы мы не грызлись. В основном, на почве секса, Мудя был ненасытен, а  я не хотела. Он заставлял меня развивать свадхистану, раскрепощаться. Я все воспринимала в штыки. Но, несмотря на все это привязанность  у нас к друг другу росла. Я уже стала думать,  что вся моя жизнь будет под солнцем внимания  и нежности, когда холодный ветер реальности быстро закрыл это солнце тучами некоторых событий, которые понемногу стали приносить разочарование  в так называемой любви. Первый случай произошел в Брянске. Как-то собираясь на занятия, я забыла кассету Мудона. Мы занимались в актовом зале и сами сидели за шторкой сцены.

-          Где кассета, забыла, свинья?  - недовольно начал отчитывать меня «любимый». В этот день какое-то говно взбаламутилось во мне, и я ни за что не захотела признавать свою вину.

-          Вы сами виноваты, - вызывающе бросила я, - нужно было самому ее ложить.

-          Что ты сказала?! – он обалдел от такой наглости.

-          Сами виноваты…., - звонкая пощечина оборвала мой словесный понос.

       Раньше меня он никогда не бил, и тот факт, что мой принц съездил мне по морде был больше самой оплеухи. Из глаз тут же брызнули слезы.

-          Ну что, будешь еще пререкаться? – жестко тряхнул он меня за плечи. Я стояла, ощущая жгучую обиду, поднимавшуюся комком к горлу, не желая отвечать.

-          Нехер упрямиться, сука, - и тут новая оплеуха вернула мне желание отвечать на вопросы.

-          Я больше не буду, - промямлила я сквозь слезы и сопли.

-          А ну, быстро приведи себя в порядок, - он толкнул меня к сумке с косметичкой. Я стала заново краситься, но как только я заканчивала, так снова начинала реветь, и слезы  смывали черными ручьями все мои труды.

-          Давай быстрей, свинья, иди к людям. Страх снова получить заставлял меня сдерживать волну  рыданий.

-          Вот она - любовь, уже по морде бьет, - неслось в башке.

Я провела все занятия. А дома (в квартире, где мы остановились)Мудя заставил меня сесть в кресло и сказал:

- Нечего себе что-то там надумывать. Мне не нравится твоя позиция, что я должен спускать тебе свинства. В конце концов, мы духовно совершенствуемся. Если я не буду тебя контролировать, то вообще наши отношения бессмысленны. Поняла?

Я угрюмо кивнула, еще чувствуя обиду.

- Какое право ты имел меня бить?

- Я имею на тебя все права. Если ты со мной - подчиняйся. Сейчас твоя обида не обоснована. Сама виновата. Давай-ка лучше, работай над собой.

Видя мое индульгирование, добавил:

- Ну, я больше не буду тебя бить.

Если бы я знала в тот момент, как он меня обманывает. Через месяц его рукоприкладство выросло. Мои плечи  и спина  были  в синяках,  и я стеснялась  одевать майки без рукавов. Но это еще не до конца  разубеждало меня  в поебени. Самое смачное было впереди. Следующей стала разрушаться моя  иллюзия насчет единственности. Первые месяца 2 Муд не смотрел ни на одну  девушку, полностью поглощенный мной. Но затем, когда сексуальная энергия  улеглась, он немного вернулся  в нормальное сущностное состояние  самца. Его взгляд останавливался на бабских прелестях все чаще и чаще. Это сильно коробило мое самолюбие. С детства во мне глубоко сидел комплекс  неполноценности  о своей внешности, и поэтому все его взгляды на  сторону усугубляли программу самозачмора. Вскоре даже простой выход на улицу стал для меня сплошной пыткой.

-          Смотри, какая классная телка, – голова Муда вертелась, высматривая баб.

-          0! Какая жопа, я бы такую трахнул. У нас на занятиях, кстати, есть неплохая телка, надо ей Тантру провести. Приведешь ее ко мне на Тантру? - улыбаясь с издевкой,  спросил мой единственный.

- Да пошел ты, свинья. Вали и ебись, с кем хочешь, – взорвалась я прямо на улице.

- Да ты что, успокойся.

-Я больше с тобой вообще на улицу не выйду. Я что тебе - собака или мебель?

-Дура, с чего ты взяла? А ну,  успокойся, – уже жестко  сказал  Мудила  и сильно сжал мое предплечье.

- Ты должен смотреть только на меня! Я что тебе, уже не нравлюсь?

- Нравишься, но другие бабы мне тоже нравятся, пойми, я не могу трахать всегда только тебя, мне нужно  много баб. Это  же энергия. Да и вообще  мое отношение  к тебе никак не связано с сексом. Или ты хочешь быть просто самкой ? - он прищурился.

-          Я не хочу, чтобы ты смотрел на баб, - бесилась я, желая сделать Мудю подкаблучником.

-          А, я понял, - засмеялся он, - ты хочешь сделать из меня тряпку, хочешь управлять мной, - и жестко добавил, - не выйдет. Да, я хочу отебать всех баб, и это нормально для здорового мужика, отнесись к этому спокойно, ведь мое отношение к тебе от этого не изменится.

Я ничего не могла ответить, еле сдерживая рыдания.

Мы приехали в злополучный Челябинск. Погода была мерзкая, и настроение сразу стало таким же. Накануне мне приснился сон, что Мудя трахает другую, я посчитала его вещим, потому что сны редко меня обманывали. Так и случилось. На занятиях присутствовала некая Марина – особа ветреного поведения и обладательница толстого зада. Она понравилась Муде, и он решил ее трахнуть. Когда он сделал это прямо в то время, когда я вела занятия, я была в шоке, а затем закатила истерику, сказав, что я уезжаю в Ашрам. Мудя решил из принципа не поддаваться моим слезам и трахнул ее еще два раза. И тут у меня началась настоящая депрессия. Несколько раз моясь в ванне, я хотела порезать себе вены, но инстинкт самосохранения не дал сделать такой глупости. Я стала культивировать мысли уйти. Как специально, приехал Гануфрий, чтобы передать какие-то документы, была уже ночь, решив свои дела, он отправился спать в другую комнату. Тут в мою тупую башку пришла шальная мысль. Ну, или хотя бы побуду в его комнате, чтобы этот ублюдок подумал, что я ебусь. С идиотской улыбочкой я сообщила эту новость Муде и стала демонстративно надевать новое белье. Мудя сначала подумал, что я блефую, но, увидев, что дурь совсем свела меня с ума, перестал уговаривать и с дикостью набросился на меня, тузя по чему попало:

-          Дура, сука, выбрось все из репы, или я все это из тебя выбью! – сквозь зубы рычал он. Тут взбесилась и я. Со всех сил оттолкнув его, заорала:

-          Все, хватит, я сейчас же собираю вещи и уезжаю с Гануфрием!

Я бросила свои сумки и стала судорожно дрожащими руками пихать в них вещи.

-          Подожди. Одумайся. В тебе сейчас обычная ревность. Чего ты раздуваешь из мухи слона, – уже спокойно попытался удержать меня Мудя.

-          Нет, хватит, ничего не хочу, - раздражительно бормотала я.

-                      Подожди. Сядь и успокойся, - он усадил меня на диван, - ты реально подумай. Сейчас ты на эмоциях уедешь, а потом обратно захочешь, а могут не разрешить. Не делай ошибок.

Теперь Мудя испугался, что я могу действительно уйти. Он с силой смотрел  в глаза таким жалобным взглядом, что я начала поддаваться на сентиментальность. В конце концов, я, конечно же, никуда не уехала, хотя потом еще долго мучилась потерей единственности.

Моя  вторая встреча с самкой Мариной, из-за которой я пережила разрушение своих мечтаний, произошла почти через год. Один консилиум рулонитов она проводила с нами. Естественно, она тут же начала крутить своей жирной попой перед Мудей. Меня это бесило, но, видя, что он уже относится к ней почти безразлично, я успокоилась. А потом решилась даже на героический для меня поступок. Я пригласила Марину на нашу хату и предложила вдвоем станцевать для Муда стриптиз. Она согласилась. Мы оделись в эротические наряды, и тантра началась. Первой танцевала я, стараясь танцевать как можно  эротичнее, я бросала на Муда страстные взгляды. Потом танцевала Марина. Ее танец можно сравнить с движением коровы. Она топталась на одном месте, размахивая руками. Потом началась майтхуна. Мудя вставил жирной Марине, но хуй упал. Самка была не возбуждена, комплексовала. После нескольких попыток Мудя бросил это занятие, и все легли спать. Впервые видя, как на моих глазах принц ебет другую, я не испытала привычных мук ревности.

***

Через день я должна была уезжать в другой город с Гануфрием. Я придирчиво оценивала моего будущего спутника, находя в нем все больше недостатков. Время от времени мои мысли возвращались к Муде. Уже несколько дней я с ним не общалась, затаив ревнивую обиду. Ведь он, сука, не сказал мне, что признавался в любви Синильге. Думая о том, какой же он пидарас, я обувала сапоги. В коридоре никого не было. Тут из комнаты вышел Мудя и сунул мне в руку бумажку.

- Напиши ответ и положи в мою шубу, - шепнул он.

Чтобы скрыться от посторонних глаз, я засела в туалет и стала читать записку. В ней Мудя говорил, что любит меня, что готов долго ждать того момента, когда я перестану обижаться, и появится случай снова быть со мной. Во мне все смешалось. С одной стороны возникла сентиментальность, с другой, я понимала, что наши отношения невозможны, тем более, что я собиралась вернуться к Рулону. Написать письмо я побоялась. Вдруг кто-то прочитает, и моя репутация полетит к чертям, тогда к Учителю не возьмут. Но и ответить тоже надо. Тогда я на листе написала просто «чу-Чандра», подумав, что Мудя истолкует это как ответ в его пользу и в то же время чужой не поймет. Потом сунула бумажку в карман его куртки. Я была двойственна в этот момент. С одной стороны хотела устремиться к Рулону, а с другой, мечтала о поебени.

              

 

Приворот

 

     Мы вернулись  на хату поздно, поужинав крабовыми палочками «Оливье» и рисом, завалились в комнату  послушать забойную  музыку. Мудя  включил «Сектор  газа». Мы балдели  под разбитные песни  Хоя. Потом стали заниматься Ушу, качаться и так в течение часа. В открытую форточку валил пар. Было классно ощущать, как разогретое  тело обжигается  о холодную струю  зимнего воздуха, льющегося из  окна. Я наблюдала   за тем, как двигается Мудя. Его тело напоминало  мне молодого  барса. Гибкое и сильное. Стало завидно, что  я  тоже  занимавшаяся ушу, не достигла такой точности  движений. Чтобы хоть как-то  повыебываться, я стала  делать  тайц-зи.

- Двадцать четыре  формы? - спросил  Мудя, оторвавшись от отрабатывания  связки.

-Да, а ты откуда знаешь? - удивлялась я. Я-то думала, что мало кто изучал данное искусство.

-          Да тоже этим занимался немного, - ответил он и с легкостью выполнил 24 формы.

 Я отметила, что он делает тайц – зи лучше. Опять не удалось выебнуться. А мне хотелось чем -то его удивить, показать, что и во мне можно что-то ценить. Я вышла на кухню, достала из шкафа хрустальную вазочку с голубичным вареньем, размешала несколько ложек в стакане с водой. После упражнений хотелось пить. И тут мне в голову пришла идея. Сделав еще морса, перелила его в небольшую, красивую пиалу. Сейчас я его мистифицировать буду. Сделав таинственную рожу, пинком ноги открыла дверь в комнату. Молча, нагнетая мистическую паузу, подсела к Муде, села на колени, и протянула ему чашу с пиалой:

-          Пей.

 Он выпил.

-          А ты знаешь, что ты сейчас пил? – прищурив глаза, спросила я.

-          Морс. А что? – удивился Мудя.

-          Нет, не просто морс. Я его заколдовала. В моем роду по женской линии передается дар к магии.

-          Что, привораживаешь? – рассмеялся он.

-          Может быть, - продолжая играть магиню, прошептала я, уже сама начавшая верить в то, что дар у меня действует. Он действительно действовал, в детстве я часто употребляла его, чтобы кого-нибудь притянуть к себе или наоборот отвадить. Жаль только, что вся эта сила направлялась на поебень.  

 

 

Кристалл в башке

 

Я проснулась в  купе поезда. Всю ночь снились какие-то необычайные сны, и это ощущение частично перешло в первое внимание. Гануфрия не было. Я слезла с верхней полки и собралась уже выпить чаю, как лысый вбежал в купе весь возбужденный и радостный.

-          А ты знаешь, кого я здесь ночью встретил? – заверещал он.

-          Не знаю, - буркнула я

-          Пошли, это просто чудо, вот как действует сила мага.

Мы прошли по вагону и зашли в последнее купе. Кто бы мог подумать, там сидела курица, это была бабища в годах, жирная, но энергичная. На ее голове шапкой стояли нагеленные волосы. Курица слыла в Рулон - классе шизой, потому что вечно с кем-то контактировала, впадала в транс, нужно сказать, что Гануфрий  был того же поля ягодой, он считал себя чуть ли не нагвалем и везде ловил знаки силы. И вот два идиота встретились. Они сразу же уселись рядом и стали рассказывать друг другу последнюю принятую по астралу информацию.

-          Слушай, посмотри, как там у меня кристалл, кажется, он изменился? – с серьезной рожей обратился Гануфрий к курице.

 Та прищурила зенки и стала вертеть башкой, дескать, просматривать на тонком плане лысый черепок другана.

-          Да, он у тебя вырос.

-          Ну надо же, я и сам чувствую, что он изменился.

-          Больше граней появилось.

-          А ты знаешь, когда я сказал об этом Рулону, он мне ответил, что не нужно на этом концентрироваться. Я знаю, почему он так сказал, наверное, мне еще рано знать тайну кристалла в моей голове.

-          А мой посмотри.

Гануфрий прищурился:

-          Ух ты, он у тебя почти уже сферичный.

-          Да, растем, развиваемся, - самодовольно крякнула курица.

Я смотрела на все это со смесью удивления и смеха. Эти двое даже не соображали, что шизуют. Они были так комичны в своей надутости, что казалось, что у них скорее не кристалл в голове появится, а пузыри пойдут из задницы. Мое лицо, по видимому, сильно выражало скепсис, потому что, увидев меня, они сразу же начали завнушивать всякой херней о тонком мире, ну, а мне просто хотелось чаю. Их слова мне не очень мешали, пока в руке был стакан с кипятком и ложкой с вареньем. Через некоторое время в купе подсела молодая пара, и курица начала обрабатывать им мозги. Вечером у парня заболел живот (съел что-то) и его пронесло. Так Гануфрий уверенно вдалбливал ему, что их поля на него повлияли, они крутые маги. Парень сначала ухмылялся, а потом понемногу стал поддаваться  на эту хуйню. Я засела на свою полку и читала «Сатсанг с Гуру», который Рулон привез из Алтайского Ашрама Шри Джнан Аватара Муни, не все еще было понятно здесь, но чувствовалось, что от книги идет сила. Через два дня мы приехали в Краснодар. Начинался апрель, снег сошел, на газонах зеленела травка, город мне понравился – красивый, богатый. Мы сразу же отправились в купленный Рулоном частный дом. Он был небольшой, но уютный. За маленькой прихожей с большим венецианским зеркалом следовала гостиная, турецкий ковер покрывал пол. У одной стены стоял легкий, раскладывающийся диван, у другой орехового дерева столик, бордовые вышитые портьеры закрывали окно, в углу облицованный финской плиткой и позолоченной лепниной красовался большой камин, далее следовала еще одна комната, обставленная итальянским гарнитуром и мебелью. На одной стене завешенная индийским гобеленом, висела коллекция холодного оружия. Еще в доме была уютная кухня. Мы быстро распаковали чемоданы и приняли освежающий душ. Мне захотелось есть, и, открыв холодильник, я начала лакомиться яблоками, сушеным инжиром и финиками. Тут на кухню завалил Гануфрий.

-          чу-Чандра, вари кашу, - глядя куда-то помимо меня в окно, сказал он. Я чуть не подавилась от такой наглости.

-          Хули? Я сюда приехала с людьми работать, а не кашу вам варить, - с вызовом бросила я. Гануфрий пожал плечами:

-          Подумаешь, кому-то надо делать. Я тоже Ослу кашу варил, что тут такого?

Я молча вышла из кухни.

«Сука, блядь, он из меня хочет домохозяйку что ли сделать, ни хуя не выйдет, пусть ему Курица кашу варит!» Чтобы немного успокоиться, я занялась йогой. Через два часа нужно было идти в Рулон-холл на собрание рулонитов. Я думала о том, что буду говорить людям, как буду их учить. Но в этот раз получился облом. Только я собралась пойти за Курицей и Гануфрием, как они сказали:

-          Да тебе незачем ходить, это просто встречи, сиди дома.

 И поскольку формально они были старшими, я вынуждена была остаться, было очень хреново. Чтобы не поддаваться этому состоянию я начала танцевать. Вскоре вернулась сладкая парочка, веселые такие, расцветшие. Курица все время выпендривалась, делая из себя магиню, а Гануфрий велся и делал круглые глаза, восхищался, какой поток идет из ее аджны, как классно у нее работают щупальца. Однажды, зайдя с улицы в дом, я увидела, как Гануфрий бегает вокруг Курицы и жужжит как большая лысая муха. А потом присосался своими слоновыми губищами к щеке Курицы. Тут оба увидели меня и попытались замять это дело, сделав вид, что Гануфрий что-то убирает с лица №.

«Н-да, это уже интересно, - подумала я. - Не иначе, как Лысак  запал на жирную жопу».

И я решила проследить их блядские проявления, но ничего новенького, явного увидеть не удалось, видимо они стали очень осторожны. На следующий день ради хохмы мы пошли послушать пиздеж каких-то последователей Калки. Молодой прыщавый чухан долго распинался, рассказывая нам, что такое молитва и религиозность и так далее. Он стоял перед аудиторией, судорожно махал руками, тряс головой (с его волос при этом слетала перхоть) и прыгал с места на место. Первые двадцать минут я слушала, но потом вдруг у меня заболел живот, его начало скурчивать приступами все сильнее и сильнее, жутко захотелсь посрать. Я вышла в коридор, но туалета нигде не было, и входная дверь была на замке, чтобы посторонние не мешали лекции. Холодный пот побежал по спине.

-          А ну, как я сейчас обосрусь, - с диким ужасом подумала я, ощущая, как новая волна боли охватывает живот. Лекция длилась еще два часа. Еще два часа мне пришлось терпеть боль и попытки моего кишечника опустошиться, лицо побледнело, голова кружилась, и стало тошнить, радости не было предела. Когда мы собрались ехать домой, но эта радость быстро кончилась, когда выяснилось, что нас один бизнесмен пригласил к себе на ужин.

Мать твою, какой ужин, да везите меня скорей домой! Срать уже не хотелось, но тошнота усиливалась, перед глазами плыли радужные круги, еще полтора часа мук. Ужин проходил на веранде, обвитой виноградной лозой. Я время от времени отлучалась и совершала пробежки туда обратно у ворот дома. После этого становилось легче. Когда уже затемно мы, наконец, вернулись домой, у меня хватило сил, чтобы раздвинуть диван и рухнуть на него тут же провалившись в темноту. Это была моя первая  практика на долгое терпение физического дискомфорта..

 

Ревнивый Мудя

 

     Пакостный ветер дул в лицо, продувая насквозь влажный свитер, моросил мелкий дождь, мы еле как нашли новый район с высотными домами, где должна была находиться квартира Рулона. Подъезд элитного квартала оказался на кодированном замке. Быстро набрав нужную комбинацию цифр, Мудя распахнул тяжелую дверь и, придерживая ее ногой, расплатился с таксистом. Мы поднялись на лифте на девятый этаж. Рулон любил покупать квартиры повыше от земли.

 

-          Поближе к Богу, - говорили мы.

Двойная дверь бесшумно отворилась, прихожая представляла собой длинный коридор, от которого расходились комнаты. Всего их было три и кухня, та, что ближе к двери, послужила спальней. Мягкий, черного бархата угол легко раскладывался в широченный диван, на котором впоследствии мы с Мудей выделывали разные интересные вещи. Все это отражалось в зеркалах стоявшей напротив черной же стенки. Сбоку от входной стеклянной двери на модном столике стояла видео-двойка и музыкальный центр. Общую картину оживляли композиции из искусственных цветов в больших греческих амфорах. Во второй комнате мебели не было. Там было все для медитации. Мягкий ковер, набор свечей, масел и благовоний, обширная дискотека. В третьей комнате оборудованный мини спортзал. Рулон всегда был физически очень активен. Под потолком висела груша, стоял велотренажер, лежали всевозможные гантели. Была также беговая дорожка «Кеттлер».

Я приготовила рис по-тибетски, и мы сели хавать на кухне, заедая его и зеленью с мясом, и острыми приправами. Потом я переоделась в эротическое одеяние и стала соблазнять моего принца, танцуя перед ним стриптиз. Весь вечер мы прозанимались тантрой. Вместо того, чтобы подготовиться к встрече с рулонитами.

На встречу собралась в основном молодежь. Симпатичные парни сразу же стали строить мне глазки, мы устроили чаепитие с последующими после тантрическими танцами в двух кругах. Внутренний женский, внешний мужской. Я танцевала всегда хорошо, но здесь появился повод повыпендриваться, мужчины следили за мной восхищенными глазами, подпихивая друг друга, чтобы быстрее занять место в паре со мной. Я ощущала себя королевой, вдруг сердце мое екнуло, и по спине побежал холодок. Я быстро обернулась и увидела в дверном проеме Мудя. Он стоял, сложив руки на груди. Лицо было спокойное, но глаза потемнели от гнева и источали леденящий холод. Он развернулся и вышел.

-          Ну, пиздец, - пронеслось в голове, - что то я не так делаю, - но сколько я ни думала, что же я не так делаю, ничего в башку не приходило. С парнями я держалась достойно, с дистанцией, с людьми общалась вежливо. После встречи весь путь к квартире мрачный Мудя молчал. Его поле давило на меня грозовой тучей. За ужином он тоже не разговаривал. Потом он сел в спальне на диван, и посмотрев на меня тяжелым взглядом, сказал, указывая рукой:

-          Сядь.

Я села рядом.

-          Ну, рассказывай мне о своем поведении, - начал он.

-          О каком? - захлопала я ресницами.

-          Ты знаешь, о каком. Как ты сегодня вела себя с мужчинами?

-          Как я вела себя? – еще больше офигела я.

-          Ты что, дура, или специально притворяешься? – вскипел, наконец, Мудя.

-          А я действительно ничего не понимаю.

-          Расскажи-ка, как ты там жопой вертела перед молодыми, - давил ревнивец.

-          Да ты просто ревнуешь, - возмутилась я.

-          Заткнись, - рявкнул принц, - дело не во мне, а в тебе, поняла?

Я ощутила: еще чуть- чуть, и он может ударить.

-          Поняла, - пропищала я.

-          О чем ты думала, когда танцевала? О том, чтобы все на тебя  смотрели - это значит эмоционально подставить свою жопу этим жеребцам, поняла? – орал он.

Я уже ничего не могла ответить и только ревела от страха и обиды.

-          Особенно перед одним там белобрысым выебывалась, шлюха ты, поняла, кто ты! А?

-          Шлюха, - прошептала я.

-          Не слышу, - заорал прынц.

-          Шлюха.

-          Ты так и меня променяешь на какой-нибудь вонючий хуй, потому что как все бабы, ты - блядь.

Сопли текли из моего носа, и я мотала их на кулак. Мой вид был настолько униженным, что это вызвало жалость в ревнивом садисте.

-          Ну ладно, не плачь, - он обнял меня за плечи, - иди сюда, больше не будешь так делать?

Я замотала головой.

-          Но мне же надо с людьми танцевать.

-          Я запрещаю тебе танцевать в женском кругу. Нефиг перед жеребцами выделываться. Танцевать можно и так.

Удивительным свойством обладал мой принц. Он умел внушить, что ты виноват, даже если ты совсем не виноват. Если бы я тогда не держалась за него и не только радостно танцевала со многими мужиками, но и трахалась, то не было бы этой ебанутой мысли, что все мое счастье заключено в этом вот принце.

 

Сжигание писем

 

Сумерки. Сильно пахло цветущей черемухой и сиренью. В маленьком саду возле дома заливался какой-то птах. Я сидела на маленькой резной табуреточке и шевелила горящие поленья длинной кочергой. Языки пламени лениво лизали дрова. Я смотрела рассеянным взглядом в камин и думала. Думала о Муде, о поебени, об Учителе. Ясно было одно, если я хочу попасть к Рулону и стать жрицей, добиться хоть чего-то нормального в жизни, нужно забыть своего принца и всю внушенную мамкой дурь. Чем больше я думала об этом, тем больше холодной решимости появлялось в груди. Из занятий магией я знала, что огонь обладает огромной силой, и сейчас решила поколдовать, чтобы было легче растождествиться с ненужными мыслями и привязанностями.

Я нашла в сумке записку Муди, и, бросив ее в огонь, наблюдая, как она сгорает, представляла, что сгорает и моя привязанность. После этого на какой-то момент стало легче. Я не знала еще тогда, что нельзя убрать дерьмо просто представив, что его нет, оно есть и оно воняет. Это долгий, упорный труд. Начинать нужно было не с бумаги, а со своих мыслей.

 

 

***

     Она ворвалась в мою жизнь внезапно, эта жирная сука, и с этого момента сладкий вкус поебени стал полынным.

-          Слушай, там такая телка пришла, - Мудя вернулся с беседы, - жопа во, сиськи во, и рыло ничего.

-          Опять? - мое лицо скривилось помимо воли от ревности.

-          Ну, ты же знаешь, что я люблю женщин, - паясничая и строя из себя дурака, прогундел Мудя, а потом, сделав непристойный жест, добавил, - трахать!

-          Ну, давай, беги, - настроение мое в конец испортилось.

-          чу-Чандра, ну когда ты уже перестанешь ревновать, ты же сама знаешь, что нам нужен третий человек, помощник, чтобы Путь Дурака распространял, вот я и нашел нам. Кстати, она сама хочет со мной поехать.

-          Да на хуй она нужна. Она ведь ничего не умеет, - уже разозлилась я.

-          Так я решил, значит так и будет, - твердо сказал Мудя, хлопнув ладонью по колену.

«Ну вот, променял уже меня на эту пизду, - с горечью думала я, - ну почему, почему все так? Боже, почему я не могу остаться единственной!» Если бы в этот момент я действительно хотела слышать Бога, то услышала бы: «Да нафиг тебе вообще это все, хватит думать о семейке, развивайся давай!», но сейчас я слышала только голос мамочки: «Ты должна быть единственной», может он передумает, надеялась.

Но этого не произошло. Эта жирная корова поехала с нами. Мне она не нравилась не только из-за ревности, а еще из-за привычки курить. Мудя тут же бросился ее от этого отучать. Долго и упорно ебал ей мозги, чтобы потом подобраться и к пизде.

-          Ну ладно, я пошел трахаться, - с улыбкой на устах сказал мой любимый как-то вечером.

Внутри у меня все похолодело, а в груди возникла щемящая боль, но чтобы не показать своего состояния, я с безразличным видом пожала плечами и небрежно бросила:

-          Ну, иди, мне то что.

-          Ты что, уже ревнуешь? - Мудя посмотрел мне в глаза.

-          Очень надо, - я отвернулась, чтобы он не заметил бурю чувств, клокотавшую в груди.

-          Ну ладно.

 Он взял магнитофон, свечу и вышел. Я стояла посреди комнаты, онемев от нахлынувшей боли, кулаки сжались до побеления пальцев. Сначала хотелось разреветься, но внезапно возникшая злоба, задушила слезы в горле.

-          Да пошел он на хуй, пусть ебется, - сжав зубы, подумала я и стала расстилать постель, чтобы лечь спать, завернувшись в теплое одеяло, я попыталась заснуть, но эта тяжесть в груди, эти мысли не давали мне покоя.

В конце концов, я стала шизовать. Воя как волчица, я каталась по кровати, тело бил озноб, и я никак не могла согреться.

Не в силах больше лежать, я вскочила и стала прислушиваться к звукам соседней комнаты, играла мелодичная музыка. Мне казалось, что сквозь нее я слышу женские стоны, совсем рехнувшись, я схватила кружку, приставив ее к стене, стала подслушивать, ничего я не услышала. Я вышла в коридор, будто бы пройти в туалет, и сама на цыпочках подкралась к двери, стараясь отличить каждый звук, ничего нового.

-          Блядь, это же смешно, нужно лечь спать, надо же, эта сука уже целый

час у нее торчит, вот сейчас возьму, двери открою, - мысли бешеными лошадьми неслись в башке, кровь прилила к лицу, дыхание стало как у загнанного оленя, я заставила себя пройти в комнату и лечь в постель, озноб стал еще сильнее, тело дрожало, зубы стучали. Это была шизофрения. Это лишало меня сил. Когда «моя любовь» пришел, я бревном лежала в кровати, он попытался со мной поговорить, видя мое дерьмовое состояние, в ответ - тишина, тогда он начал меня тормошить, это взбесило. Со злобой я оттолкнула его.

-          Не прикасайся ко мне! Сука! Вали к своей самке! Я ухожу от тебя!

Мудя оторопел и начал меня успокаивать, говоря, как он меня любит.

-          Насрать я на все хотела! Вижу я твою любовь.

-          Да это же просто секс! Ну, пойми, что у нас с тобой другие кроме этого отношения! Ведь общение с тобой никто не заменит!

-          Нет, все! Хватит! Я уезжаю!

-          Но чу-Чандра! - чадосливо заскулил Мудя. - Но, пожалуйста, пойми, что я люблю тебя.

Я почувствовала злорадство от того, что могу сделать ему больно в ответ.

-          Ну хочешь, я докажу тебе, - канючил он, - я всю ночь не буду спать и просижу.

-          Ну, давай, посмотрим,- холодно бросила я и отвернулась.

В этот момент злобы и боли я не ощущала сентиментальности и жалости. Мудя вздохнул, и, прислонившись спиной к ковру, висевшему на стене, застыл в позе падмасана (со скрещенными ногами в позе лотоса).  Сколько он так сидел, я не знаю, но под утро он дрых рядом. Ночь и сон вызвали сладкое забытье от душевных проблем, но с первым солнечным лучом, разбудившим меня, они вернулись. Я вспомнила вчерашние события, и грудь опять наполнилась пустотой и болью. Не в силах уже все это переживать, я собралась позвонить Рулону, чтобы он помог мне разрешить конфликт моих мозгов. Решительно отбросив одеяло, я начала собираться.

-          Ты куда? - сонно, еле разлепив глаза, промямлил Мудя.

-          Звонить Рулону, - холодно бросила я.

-          Звонить, - сон как рукой сняло.

Мудя вскочил и стал тоже одеваться.

-          Что ты ему хочешь сказать?

-          Хочу рассказать о своей проблеме, и еще я хочу звонить одна, - я пронзительно посмотрела на него.

-          Как одна? Почему? – растерялся прынц. - Разве у тебя есть тайны от меня?

-          Я хочу звонить одна,- жестко оборвала его, - все!

-          Нет, тогда вообще не пойдешь, - тоже, переходя на жесткость, понизив голос, сказал принц.

-          Пойду, - я набычилась.

-          Ни хуя, - и уже спокойнее сказал, - ну что ты такое хочешь сказать, что нельзя мне доверить, ты что, меня уже не любишь?

Я замолчала в замешательстве. В этот момент я вдруг ощутила страх. Страх остаться одной и потерять своего бомжа.

     «Ведь если я ему сейчас скажу, что не люблю его, то он может меня бросить и действительно уйдет к этой дуре, - лихорадочно стала думать я, - о, нет! Только не это! Он хоть и придурок, но зато мой». Потому и в этот раз и каждый раз после этого я пошла на поводу у своего страха, который взрастила во мне проклятая погань. Она сделала меня полным уебищем, закомплексованной, зажатой овцой, которая не способна произнести и слова, которая не способна ни с кем познакомиться. Ведь, если бы я умела знакомиться со всеми подряд, находить себе богатых баев с толстыми кошельками, действовала как Марианна, то я никогда бы не сидела с таким маменькимным сынком как Мудя, я бы никогда не боялась остаться одна. Но, увы, мать со мной сыграла злую шутку, чем обрекла меня на вечные страдания. И все описанное здесь было лишь только началом охуенной жизненной истории с печальным, я бы даже сказала, трагичным концом, о котором я, к сожалению, уже никогда не напишу, так как цепи мамкиной ереси крепко сковали меня по мозгам и рукам.

 

 

Глава 4.

 

Исповедь начинающего Маньяка Д^рочиньяна

 

     Когда в очередной раз Бэбик влюбился, он понял, что именно в этот раз – очень серьезно и надолго,  и что он нашел, наконец, свою судьбу,  которая сделает его счастливым. Он ходил звонить по телефону и молчал,  ожидая, когда его новая страсть подойдет   и возьмет трубку .Она брала трубку, а он молчал  и радовался от мысли, что услышал ее голос,  и тогда ему становилось  просто хорошо . И потом весь день  он был радостный, было много  фантазий, в которых он с   новой пассией долго и счастливо жили, и у них была большая и страстная любовь. Он ходил по улицам, ярко представляя картины этого  будущего счастья, и больше ему ничего не нужно было, он  уже был счастливым.  С ней он разговаривал очень редко, но все равно он знал, он четко знал, что она тоже его любит, и хотя они почти не видели друг друга ,  он это знал точно потому, что без этого вообще не было никакого смысла ни у чего. Поэтому это было именно так. Когда он  приходил в институт,  то  думал: «  Ну, вот сейчас я все ей скажу, и она узнает, что я ее люблю, и  тоже будет очень радостная  и счастливая».

Да, он точно знал, что это настоящая любовь, потому что когда он ее видел, то у него сразу терялся дар речи, наступал мандраж, руки начинали трястись, язык отнимался, и он, как парализованный, не мог сказать ни слова, только немного окосевшим  взглядом он  смотрел  на свою любовь.

И вот, однажды, Бэбик увидел как его большая любовь сильно матерится, по чем свет понося какую-то другую  девушку: « Эта сука подкупила судей , поэтому она взяла первое  место, блядь. А должна была победить я. У нее там все знакомые,  поэтому эта малолетка выиграла , а должна была я. Убью ее, сука, где она?» Она курила сигарету, и вокруг нее стояли несколько пацанов, постоянно ходившие рядом, которые тоже были в негодовании от того, что не их  принцесса стала    первой на конкурсе красоты института.

Эта картина никак не входила в карту мира Бэбика, где он с ней был счастлив в изысканной обстановке, и она там была тоже очень изысканная , обворожительная и страстная.

Бэбик  купил бутылку водки, еще раз вспомнил эту картину и снова почувствовал, что что-то здесь не так, что- то происходит не правильно, но мозги это не выдерживали ,  выхода не было ,   когда он начинал думать о  ней, то снова наступал паралич и он не мог ничего сказать и подумать.

Он пошел, и сел в кресло и взял бутылку водки в руки.  Когда он очнулся, то увидел, что находится в луже белой жидкости, которая образовалась от больших страданий и возвышенной неземной страсти. Но страсть от этого не прошла, и Бэбик подумал:

« Ничего страшного, это даже хорошо, что она матерится и курит, в этом есть много силы, поэтому так мы с ней будем очень счастливыми». И он решил, что тоже нужно материться и курить, чтобы между ними была гармония. Нужно пойти  и стать сильным, стать настощим бандитом, суперменом, которого бы все боялись, который бы знал все каратэ и кунг фу и всех бил, тогда она действительно его полюбит по-настоящему.

И с тоо момента он начал очень серьезно мечтать о том, как он будет крутым.

Он постоянно представлял себя в романтическом образе,  в котором он бы действовал быстро, и ловко, быстрее всех и обязательно  всех побеждал. « И вот, она переходит улицу,- ярко представлял  Бэбик, - и едет большой огромный грузовик, он несется на огромной скорости, и тогда он, как настоящий супергерой, быстрее, чем бэтмен, прыгает, и страшный грузовик с грохотом проносится мимо, выходит водитель, а он несколькими приемами кунг фу бьет его в нос, по ушам и под глаз, и тот отваливается.

И его возлюбленная спасена. Она в  смятении, ее волосы растрепаны, но она плачет слезами благодарности…

  Мама всегда говорила: «Ты необычный, мой Бэбичка»,- и втайне знала, что ее сыночек будет очень необычным, талантливым, умным, известным и счастливым, что у него будет очень хорошая жена, красивая и умная, с которой он будет счастлив.

Бэбичка решил, что он будет непременно принцем, который будет самым необычным, сильным, ловким и умным, что он будет изысканным

Мама чувствовала, что ее сыну чего-то не хватает  в жизни, и втайне переживала за него, желая ему всего самого лучшего. Но что же было лучшим для него – этого она не знала, хотя старалась почувствовать и понять.

  И вот, однажды, она  пришла и почувствовала, что он очень страдает, (она очень чутко чувствовала состояние своего сына  Бэбички.) и пожалела: «Ничего, Бэбичка, это пройдет, вот будет у тебя семья, дети пойдут, и тогда все будет хорошо, жить будешь как люди, и  тогда ничего такого  не будет.

 Бэбик ярко увидел эту перспективу,  и от этой успокоительной мысли  ему стало еще  грустнее. Ему еще два дня снилась эта головокружительная перспектива, и  он почти  ничего не ел. Бэбик  занялся своей любимой йогой, в которой реальность исчезала, и он становился более свободным. Реальность отступала на второй план, и постепенно выходили необычные приятные ощущения, похожие на состояние  покоя и радости. Но они быстро таяли при соприкосновении с  реальностью  мира, которая казалась чужой, отталкивающей и непонятной. Он  плавал в приятных клубах тумана, и становилось хорошо, но в этой реальности жизнь от этого не менялась.

 Он вспомнил, как они ездили с мамой в санатории и гуляли под ручку, мило беседуя на разные темы. Но несмотря на это,  Бэбик всегда находил необычную девушку,  которая становилась  для него принцессой, и мысленно влюблялся в нее. Но он  не подходил к принцессе, было достаточно,  что он просто представлял, что они там вместе.

Это  было только платоническое  чувство! Изысканное обращение.   Неземная страсть и любовь – только такое было возможно. Ни о каком быте не было речи, это не входило в ум Бэбика.

Непонятно почему это было, но Бэбик с самого начала был очень женственный, тонкий, утонченный, он хорошо вышивал крестиком на пяльцах, это ему очень нравилось делать. И маме тоже это нравилось.

 И он не понимал, почему у него утробное отвращение к этому,  что называлось словом «секс»,  почему его тошнило, как только он начинал думать об этом, но одновременно ему очень этого хотелось, но это было невозможно.

. Он чувствовал  какое-то отвращение к  этому самому процессу, когда кто-то там сует кому-то, вставляет, потом дергаются, дрыгаются. Он не мог понять - какая разница куда,  ведь это так неудобно, больно, наверное. Сам он пока не пробовал, но, вообще по описаниям других, это очень болезненно. Не понятно, зачем так много внимания этому уделяется, почему все  об этом говорят как об очень интересном, приятном, все именно этого втайне желают  - его друзья, друзья его родителей,  и, казалось, все люди вокруг. И ему  тоже очень хотелось этим процессом позаниматься и его почувствовать.

Когда он думал об этом, то чувствовал сильное давление и какое-то отвращение, и в то же время, большое желание это делать. Это было не понятно.

После  разговора с мамой, Бэбик в первый раз  начал серьезно задумываться о серьезных отношениях, о реальности, которая ему предстояла, и, даже по словам, намекам и разговорам всех  друзей родителей, была неизбежна.

 Когда собиралась компания друзей, то постепенно их разговоры сводились к этой теме  - кто, с кем , как уже живет, будет жить. Если это была компания женщин, то там незнакомые мужчины были  интересными,   а мужья: «Ну так себе,  я его терплю еще,  он мне деньги приносит, так что нормально еще, а так бы уже давно разошлись». Если это были  батины друзья, то там жены были суками, которые заебали уже , тупыми стервами и блядями, подстилками и ебанутыми дурами.  И тогда Бэбику   становилось понятно, что  это и есть реальность жизни, нормальная жизнь, которой ему непременно придется жить, что это все неизбежно, нужно, необходимо, и это было самое главное в жизни , чтобы создать семью и  стать счастливым семейным человеком. Но это почему-то не было очень приятно, даже наоборот, он хотел убежать, спрятаться и никого не видеть. Хотел, чтобы всегда с ним были принцессы, чтобы они всегда его окружали,  и он с ними был счастливым.

Он не  представлял, как это его принцесса будет в халате, в тапочках стоять у плиты и мыть посуду, как воздушное создание будет стирать грязную вонючую одежду, как это она будет потная и непричесанная. Он с  ужасом вспомнил, как когда он был еще маленьким,  однажды,  пришел к тете Свете в гости утром и чуть не умер от приступа  страха. Она вышла к нему не со своим лицом, а с лицом  из какого-то серого и вонючего  алебастра, как будто ее лицо залепили цементом, и он так  и застыл там. Потом мама объяснила, что это особая косметическая маска, которая служит для того, чтобы тетя Света была красивой. Ему не понятно было, как эта страшная тетя, похожая на  кикимору с алебастровым лицом,  может стать красивой тетей Светой. И тем более было непонятно сейчас, как его воздушные неземные принцессы, с которыми он постоянно общался в своих сновидениях , могут стать этими уродинами, совсем неэстетического вида, которых он видел вокруг, и которые, на строгий вкус Бэбика,  не подходили под понятие «женщина». Он не представлял, как с ними у него может быть ( и будет обязательно, как считали его родители) общий быт, общая стирка трусов, общее пахучее коричневое вещество  в общем сортире и общая кровать, где надо еще что-то делать, ворочаться и лазить друг в друга. Ведь они должны были приходить к нему только в сновидениях, только в полупрозрачных эротических нарядах и танцевать танцы, от которых все вокруг поднималось, колыхалось и благоухало. Это было не понятно. Он не представлял, что же он будет делать, когда, по  словам его мамы, он женится. Это не стыковалось в неподготовленных мозгах, и вновь накатывала спасительная волна шизы, и в ней все становилось хорошо, понятно и приятно – приходили принцессы, он с ними имел уже длительные связи, о которых знали только подушки и диван.

 Он не мог понять, как его фантазии могут стать семейной жизнью…

Со своей возлюбленной пассией он не представлял как будет жить. Как только он ее видел, у него начинался приступ неземной страсти, который заключался в том, что наступал мандраж, терялся дар речи, наступало заикание. И потом, если снова ничего не получалось, снова была спасительная бутылка водки которая выпивалась одним махом, и потом  - лужа белой жидкости, которая  завершала круг несчастий. Часто, с осоловелым от любви взглядом, Бэбик покидал  институт  и просто бродил где то по улицам, по парку , не замечая  никого и не отвечая на приветствия друзей, которые с удивлением смотрели на потерявшегося друга и провожали взглядом: «Наверное, снова обкололся», – говорили они, не надеясь вернуть его к нормальной,  на их взгляд, жизни.

Однажды, он решил, что больше так жить нельзя, и нужно признаться пассии  в  своей страстной любви,  чтобы, наконец, они  были вместе и были счастливы. Он подкараулил момент, когда она подходила по улице к институту, и пошел ей навстречу со смелым и мужественным выражением на лице. Подходя все ближе и ближе,  Бэбик  пристально и с очень большим чувством посмотрел на свою возлюбленную, его пассия тоже пристально  посмотрела на него.Она пристально посмотрела на него и сказала:

 -Тебе куда?

И Бэбик ответил:

 – Туда, - и показал вдоль улицы.

А она сказала:

 -А мне туда,- и показала в другую сторону.

И он все понял: «Да, она тоже меня любит!!  И тоже сгорает от неземной страсти.»

  В этот день он был самым счастливым человеком на свете, и подушка это почувствовала, диван тоже, когда он мацал их, представляя, что это грудь и ягодицы возлюбленной, от которых исходит страстный порыв любви.

Иногда наступали светлые дни, когда появилась надежда, что с его пассией  у него все таки что-то получится.  И тогда вдохновляясь, он  подолгу гулял сам , мечтая о том,  как это должно происходить, как они должны быть вместе и что делать, как любовь не гаснет долгое время и все время интересно, легко и радостно.

 У него были заветные желания

 

 

Заветное желание Бэбика Соскина

 

Она  идеальная. Она должна быть раскованной, но в то же время целомудренной,  обольстительной и всем нравиться, но в то же время принадлежать только ему. Быть в центре внимания всех парней, приковывать взоры, обольщать всех, но в то же время хотеть быть только с ним, заигрывать с крутыми мужиками,  и потом клясться ему в верности, что только он является для нее единственным, неповторимым и незаменимым.

Она должна быть суперсексуальной, страстной и  сведующей в вопросах любви, умеющей все делать, но в то же время скромной, застенчивой, не любящей разных излишеств, делающей это все только, когда есть  огромная любовь к нему и только  когда это искренне . Она должна быть как пантера, как дикая кошка, которую все боятся, которая приковывает взоры всех молодых и пожилых, и в то же время  кроткой, тихой и спокойной, как мама, со всем соглашаться и поддаваться  его прихотям и капризам.

Она должна быть жесткой и злится, внушать страх всем вокруг, трепет и благоговейный ужас, пугать, как пацанов, хулиганов, так и подруг. Быть самой яркой,  яростной и   свирепой,  но в то же время она должна быть слабой и  очень неуверенной в себе, нуждающейся в помощи, чтобы, когда ей будет трудно, сложно, Бэбик мог ее пожалеть. Ч  тобы она в нем нуждалась, и в трудные моменты жизни она открыто и искренне плакала у него на руках, обнимая его, и свернувшись в его мощных и сильных руках, жаловалась.И он бы ее успокаивал, и потом шел и разбирался с теми уродами, которые ее обижали. Ловил их на улице и бил им морду,  под глаз, в дых и потом валял, валял, валял  в грязи, пока они не просили пощады. И за это она потом его благодарила и говорила: «Ты -  единственный, я люблю только тебя».  Бэбик не заметил, как снова  замечтался и с размаху больно ударился об  асфальт.

 Но приятные мысли продолжались.

Праздник. Она в праздничном наряде, обольстительна, притягивает внимание всех, но думает только о нем. Она также является идеальным другом, который все поймет,  посочувствует лучше,  чем мама, сможет помочь в трудную минуту,  сможет ощутить лучше чем кто-то другой, что на душе у Бэбика. И когда надо – успокоить, когда надо – поддержать и вдохновить. Да, у них действительно идеальная пара,  и они  вместе как бог и богиня …

Он живет только ради нее. И хотя он уже известный и знаменитый поэт  и суперпопзвезда,  и за ним толпами ходят разные девушки, но он не обращает на них внимание, так как для него существует только Она. Она для него идеальная,  единственная и неповторимая.

И он посвящает ей самую  прекрасную поэму и симфонию, и ради нее в его огромном дворце устраиваются праздники и карнавалы, и она  - единственная царица этого карнавала.

И вот наступает ночь. И ее  лотосоподобные стопы чуть слышно ступают по мягкому ковру, приближаясь к ложу любви, усыпанному цветами и благоухающего ароматами…

 И она дарит ночь любви.

 И даже то, что у них будет общий быт – не страшно, ведь это так эротично, так пленительно – вместе молоть помидоры и делать томатный сок, заготовляя 30 банок на предстоящую зиму,  как это обычно происходило в семье его родителей.

Колесо  воображения постепенно  раскручивалось. Как романтично устроен быт! Она очень романтично и изысканно моет посуду, при этом делая изящные движения, заигрывая с ним. Ее волосы зачесаны в  скромную косичку, но  это придает ей еще большую обольстительность. И они смеются друг с другом, веселятся  и обычная работа превращается в радость и праздник. Она очень эротично подметает пол, так что Бэбик не может смотреть на это и берет ее за талию прямо в этом положении, и не меняя этого положения происходит…В голове снова появилось опасное давление, и Бэбик подумал, что лучше об этом не думать.

 И даже то, что нужно будет ходить в туалет - не страшно, потому что покакать тоже можно  пикантно  и очень эротично,  и в этом тоже есть свой шарм, ведь это очень привлекательно и  возбуждает.

 Да, мысли  о пассии давали ему много силы…

 

 

 

 

 

 

 

Источник Силы

 

     Когда Бэбик понял, что он полный дегенерат, ненормальный, которого постоянно косила волна шизы, он решил: «Ну,  жить незачем». Учеба его уже не интересовала, и он ходил  в институт только для того, чтобы было что делать .Чтобы родители давали немного денег,  и не нужно было пока идти работать, а можно еще немного  погонять  без удавки. Потом он встретил пассию, и снова возникла волна чувства, и он решил: «Буду жить ради нее». Когда наступал трудный период, у него появлялись разные неизвестные еще  части, когда  он сидел как гавно, и ничего не понимал, что происходит вокруг, с ошалелым взглядом,  как обколовшийся  и  отвисал. Он в этот момент себя ненавидел. Но сил не хватало ненавидеть, и то что происходило внутри  – это тупое бессмысленное смотрение в одну точку в течение нескольких часов подряд.

 И тогда он начал представлять, как она на него тоже смотрит и презирает его, смотрит как на говно, на скотину. С отвращением он представлял, как она на него смотрит, как  на придурка,  который  не достоин ничего в жизни,  как на пустое место. Он начинал давать разгон своей фантазии. Вот она презрительно отворачивается,  не хочет даже смотреть на него,  считает его ниже всех тех пацанов, которые крутились постоянно вокруг нее, посмеивается над ним.  Он это ярко представлял, и тогда появлялась сила, и он начинал что-то делать.

«Я буду жить только ради нее, ради нее я стану великим, знаменитым, напишу поэму и сочиню оперу. И все вокруг будут восхищаться  мной, а я это буду делать только ради нее».

Она была для него всем, но он даже не хотел приближаться к ней, заводить какие-то отношения, он боялся обычных отношений и хотел всегда мечтать.  А когда ничего не получалось, то обычно он садился и падал духом.  Какая-то сила действовала в нем, и он не мог понять какая, откуда она пришла, и что с ней делать.  Никто не мог объяснить ему про эту силу. Это было непонятно.

 

 

Открытия Бэбика Соскина

 

     Однажды, когда Бэбик пробовал понять, откуда идет эта сила, он  вспомнил  первый раз, когда увидел сиськи.  Он видел их и раньше, но только на маленьких черно-белых картинках,  а сейчас  они были живые, большие и колыхались, чем произвели неизгладимое впечатление на Бэбика.  Это было по телевизору, и он очень сильно  испугался. Испугались и все вокруг, а там в комнате было много гостей, и мама хотела выключить телевизор.  Но  тетя Лида сказала, что  он уже большой, потому что она тоже хотела посмотреть, что будут делать с этими сиськами дальше,  наверное то, что с ее еще никогда в жизни не делали. Но папа сказал: «Пойди сыночек, это фильм для взрослых». Но потом!! Потом Бэбик отомстил!  Он подсмотрел, что папа прячет где-то какие-то кассеты, и когда их смотрит(когда никого нет дома), и тогда он очень сильно сопит, пыхтит, стонет. И потом очень долго спит, и на лице у него очень блаженная улыбка, глаза светятся, в них покой, тишина и чистота как  у святого. Тогда   на нем  было счастливое лицо, вместо красного, наморщеного,  недовольного несправедливостью мира,  измученного постоянным святым трудом на барахолке и глубоким общением  с пьяными  вдрызг,  уродами, которых он называл своими  друзьями. Такой улыбки  Бэбик никогда не замечал, когда папа общался с мамой. Бэбик долго думал, что это за  волшебные кассеты. И вот, однажды, он подкрался и подсмотрел, куда папа прячет эти чудесные кассеты. И когда его не было дома,  он достал их  из тумбочки, из самого дальнего угла. Когда он поставил кассету и включил телевизор, то там оказалось много необычного.

 Там были не только сиськи, которых   было  там очень много и разных размеров, там было все.  Толстые круглые  жопы,  также разных цветов и размеров, были органы тела, названия которых Бэбик вообще не знал или не видел их в таком состоянии. Особенно интересно стало смотреть на то, какого размера может быть тот орган,  который был и у  него. « Что же нужно с этим сделать, чтобы он стал таким?» - подумал Бэбик.  Это было необычно, там было  еще много разнообразных интересных вещей. Это был новый   огромный необычный мир, в котором все было непонятно, и  нужно было все заново исследовать.

Он с интересом наблюдал за новыми ощущениями,  которые возникали внутри, которые раньше до этого никогда не появлялись.  И главное, что он смог четко и ясно разглядеть, как же устроено это устройство, которое такое важное и называется необычным словом – влагалище. До этого это было большой проблемой, и  он всегда хотел понять, что же там находится, что так притягивает к себе и дает такие необычные состояния.

Он несколько раз перематывал кассеты, выбирая крупные планы, стараясь понять, осмыслить конструкцию этой важной детали тела, и как же эта деталь функционирует, когда открывается и закрывается, впускает и выпускает из себя кого-то.

Было очень интересно наблюдать. Реальность этого мира предстала перед Бэбиком во всей своей красе и многоликости. Такого разнообразия Бэбик еще ни разу в жизни не встречал.

Он видел красивых тетей, с красивой лоснящейся шелковистой кожей, которая притягивала и манила, с горящими страстными глазами, от взгляда которых глубоко внутри появлялось и всколыхивалось какое-то тайное трепетное чувство.  Он чувствовал прилив сил, желание что-то сделать такое большое. Они  улыбались ему обольстительной улыбкой, которая была похожа на улыбку принцесс, но там в той улыбке  было что-то еще очень сильное,  от чего перехватывало дыхание, и все внутри сжималось.  Они двигались очень красиво – плавно изгибались, извивались, садились своими самыми интересными местами прямо на что-то торчащее.  Их движения были полны грации, и было видно, что им это очень нравится, даже более  того, они переживали какое-то  непонятное блаженство.

В эти мгновения Бэбик понял многое.

Он понял, почему папа так агрессивно вел себя с мамой и часто  громко разговаривал с ней  истеричным  бабским голосом.  А потом бил посуду, пинал дверь , и очень страшно кричал, выходя на балкон и открывая его, чтобы все слышали,  тем самым сильно пугал Бэбика .  Он говорил: «Ты - сука, ты меня заебала со своими выходками, че сидишь, курва, вырастила говно, пусть, блядь, все знают, пизда».  Бэбик сначала не мог понять, почему он так часто говорит, хотя в другое время он был хороший. Но сейчас он понял, что отец так говорил, потому что он втайне хотел, чтобы мама сделала так как эти тети. Но она не могла так сделать, а он боялся так ей сказать и сделать, и потом  так ей за это мстил.  Да, бэбик понял, что он постоянно ей мстил.  После очередного взрыва сильного негодования, он со словами: «Ну что, мамулечка»,  шел мириться  к ней, ласкался и потом покупал ей какую-нибудь фигню  в  подарок. И так  продолжал жить с ней,  так он ей мстил страшной местью.  А она ему мстила тем, что прощала его и говорила: «Ну, он хороший вообще, добрый, я его люблю». И они опять жили для того, чтобы однажды еще раз отомстить друг другу. Бэбик понял, что их с детства научили мстить друг другу. Ему стало их жалко. «Почему они не могут так как эти тети»,- подумал Бэбик.

    Он также  понял, почему у мамы стали выпадать волосы и зубы и постоянно болела голова. Она часто обматывала ее холодными бинтами, но это не помогало. И она так сидела по нескольку дней,  скрючившись,  не способная ничего ни видеть, ни понимать. А это происходило потому, что она глубоко внутри очень боялась так сделать, как боялась и ее мама, которая уже умерла.  Сильно боялась даже подумать об этом, с юности думая, что это очень плохо, и не нужно.  Но все равно что-то там находило свой выход, и тогда выпадали зубы, и голова раскалывалась, как будто там было потресканное стекло.

 

Да, он понял многое, и ему стало их очень жалко. Он очень любил родителей, но потом с ним стало происходить то же самое, но себя он пожалеть не мог.

Но вообще, они жили хорошо, привыкли друг к другу и друг друга любили.  Это была хорошая семья, а в ней, как и во всякой  семье, случались разные ситуации, ведь это реальная нормальная жизнь.

Исследования продолжались. Бэбик нашел книжку с интересным названием  Кама-сутра. Он представлял свою пассию и пробовал практиковаться  с подушками. Сооружал себе из подушек приспособление: маленькие были грудями, большая была животом, и между ними была щель, она была горизонтальной. Но  горизонтальность этой  щели не смущала Бэбика,  и он с самозабвением тыкался в нее, представляя,  что он герой, который проводит суперночь любви со своей принцессой.   На ковре оставались  белые капли,  которые Бэбик потом старательно затирал, чтобы не было видно.

Один раз он нашел еще одну книжку по Тантре. Там занимались этим в сложных позах, и он решил попробовать. Он садился в позу лотоса и начинал наяривать свою пипку до потери сознания, пока она красная и горячая не испускала дух.

Хорошо получалось лежа, это давало спокойное приятное состояние, в то время как стоя – сразу било в голову, и иногда потом приходилось по несколко часов отвисать, приходя в себя.

Не возникало мысли, что для этого нужен кто- то еще, самому  было естественно и удобно.

Один раз встал на голову у стены, и удерживаясь ногами за стену и стоя на одной  голове и одной руке, попробовал наяривать свою пипетку, наблюдая за интересными ощущениями, которые возникали от движения чего-то и от наполнения головы какой-то приятной теплой плотной массой. Он погрузился в эти приятные ощущения, но вдруг в комнату раздался стук,  и голос мамы позвал: « Иди помоги, нужно в магазин сходить». Вслед за этим послышался грохот – это Бэбик с испугу шумно грохнулся, так неожиданно и резко  выйдя из  этого положения, в страхе, что дверь откроется, и  мама узнает об его практиках постижения реальности.

Так продвигалось познание новых сторон жизни Бэбика Соскина.

 

 

Секссвидетель

 

     Как-то Бэбик вспомнил, как же начал проявляться его интерес к противоположному полу, и из  памяти  вышло много интересных эпизодов.

Настал момент, когда он решил, что нужно  уже знакомиться с девушками, потому что уже пора, и друзья уже хвастаются своими похождениями,  а он сам пока ничего не может сделать.

Но как? Это была запретная зона, куда ходить было нельзя, и просто подойти и познакомиться с девушкой составляло очень большую проблему, было невозможно. И от одной только мысли Бэбик терял  сознание в приступе страха. И тогда   изобретательный ум нашел выход из создавшегося положения.

 Бэбик ездил в троллейбусе, и когда там попадалась девушка, которая ему нравилась, он  незаметно в сутолоке прижимался к ней и немного слегка  терся о ее задницу. Представлял, что он ее имеет в разных положениях , как он ее ставит то раком, берет ее то сверху, то снизу – по-разному. Бэбик закрывал глаза, начинал учащенно дышать, и  тогда снова теплая волна подступала к голове.   Это было очень приятно

Один  его друг как-то рассказал: « Вот читал я  в газете про   разных извращенцев. Есть такие, которым нужно только потереться, и уже все, им хватает. Не понимаю, неужели действительно, им уже хватает просто потереться о жопу, и они уже кончают?»  - друган очень удивлялся такому извращению, а бэбик подумал: «Ну, ничего страшного, нормально, может хватить. Не все, конечно, обходилось гладко. Бывало, что подруга резко оборачивалась и недоуменно смотрела на ословелые глаза Бэбика, и подозревая что-то неладное говорила:

-          Ты че, придурок,  хочешь!!?

-          Я - ничего,  - говорил Бэбик и  быстро выходил на следующей же остановке.

Все шло своим чередом, это было интересно наблюдать. Со временем это стало любимым развлечением  - ходить по улице и разглядывать  девушек,  старась понять, что же там находится под юбкой. Это было непонятно.

Он смотрел на красивых девочек и  влюблялся в них, и всегда выбирал кого-то , кто был достоин стать его принцессой.  Влюблялся в нее он всегда тайно . А  когда она была очень длинноногая, то он не выдерживал и уходил домой, закрывался и плакал надрывно от переполняющей неземной страсти.

Мягкие теплые волны подступали прямо к голове, приятно затопляли голову, и Бэбик купался в волнах своего богатого воображения. И там было все намного приятнее, чем в реальности, а реальность и не нужна была. Там на сказочных пляжах к нему приходили его принцессы, и среди них была она, самая-самая, которая так вертела всем, чем можно,   улыбалась, обнажалась и делала прочие неприличные дела,  так что у Бэбика просто дух захватывало. И главное, об этом никто кроме них не знал.

  Прошло время, и Бэбик подумал: « Ну, нужно же все таки знакомиться с девушками», но знакомиться не получалось.

 У него стало привычкой ходить на дискотеки, но не заходить, а проходить мимо и представлять, что он там находится, что он там самый крутой парень, на которого смотрят все девочки и которым восхищаются.

 Однажды, он  пришел на праздник к другу и  подумал, что там сможет познакомиться с кем-нибудь. Он случайно попал на деваху, которая вывалила свою крупную и красивую грудь на стол ( эта грудь  особенно  понравилась Бэбику)  и  с удовольствием  уплетала пирожные. Он подсел к ней и долго думал, с чего же начать изысканное знакомство, с чего начать ухаживать. После  долгой подготовки  он сделал мечтательное лицо, немного выпучил глаза,  чуть-чуть наклонился к девушке и томным голосом  таинственно  произнес:

  - Чего изволите? 

Он вспомнил, как мама его учила ухаживать за  девушками, и как в фильмах он видел, что  к принцессам всегда подходит и пользуется успехом, именно, изысканный молодой человек.  Но это не соответствовало реальности, и обычные девушки не привыкли к столь  необычному  обращению.

Подруга опешила, не зная, что отвечать на такую  необычную фразу.  И не зная, что ответить,  затормозила: «Вроде нормальный пацан, а ведет себя как дегенерат какой-то». И она не стала обращать внимание. Услышав сальную шутку одного своего друга, радостно заржала, тут же забыв про нового знакомого.

Бэбик посидел-посидел на празднике, делая вид, что очень сосредоточен и отрешен. Включил философские рассуждения: «Вот они, молодые юноши и девушки, веселятся и радуются, а между тем они не ведают, что придет смерть и все закончится,  не ведают что творят. А я  я  сталкер,  который уже отрешен,  я наблюдаю за всем  этим, я уже выше этого. И вот, я отрешенно встаю и ухожу, покидаю эту компанию, так как  у меня очень много важных дел. И он,  с вновь окосевшими глазами, вывалил  с тусовки под удивленные взгляды веселых друзей.

 

Было страшно что-то делать, подходить к кому-то  и знакомиться.  Любимым развлечением стало  ходить на дискотеку,  где он садился и смотрел на тех, кто там тусовался. Он сидел, смотрел и завидовал.  Скоро зависть превратилась в его любимое развлечение.  Он завидовал: «Вот, какая прошла.  Какой крутой парень - раскованный, навороченый, и вокруг него несколько телок, и он с ними так легко общается.

Смотря телевизор, он завидовал  артистам, знаменитым, красивым, раскованным телеведущим,  киногероям, которые кадрили самых красивых баб , завидовал ковбоям, кикбоксерам, бизнесменам, бандитам – всем, кто пользовался успехом у подруг.

Он часто просто сидел в кафе и наблюдал за всеми.  Намеренно раздувал свою зависть, и уже ненавидел всех пидарасов и блядей, которые там  тусовались.  Но просто он был уже выше этого и смотрел на них как философ, отрешенный от мира. И вот, как-то в такой момент к нему подошел мужик и сел рядом.

Бэбик почувствовал родственную душу, которая понимает всю трагичность и бесмысленость  бренной жизни, и начал философствовать:

-          Смотрю вокруг -  люди бессмысленны, они не ведают, что творят.  Вот молодая девушка, она совсем еще юное создание, но уже порочные мысли одолевают ее. И она думает только о греховном. Вот молодой человек, но его мысли уже осквернились нечистыми помыслами.

-          Тиы умныий малтщик... – сказал мужик, садясь поближе.

-          Бэбик вдохновился этими словами и начал более смело говрить про  политику, философию ,  про то, что человек – это высшее существо. Он говорил очень вдохновенно , так как почувствовал родственную душу среди всех этих пустых людей-теней. 

 Он не заметил, как мужик сел совсем рядом,  и вдруг с ужасом  понял, что мужик пытается его мацать.

Он  истерично вскочил и закричал:

 – Ну, ты чтооооо!!!

-          Ну, ничиаво, малтщык, - сказал собеседник, - катэл простаа с табоыю позныакомытсья.

Бэбик   понял, что хотела  родственная душа.

Он шел по улице и чувствовал, что постепенно какое-то новое открытие приходит к нему.Он шел и думал: «Ну ладно, голубой так голубой, разные есть люди. Есть же и такие.   Поток мыслей обрывался, но потом снова возвращался к тому же. Ну ладно, есть разные люди, голубые - тоже люди.  Голубой -  тоже человек, главное, чтобы человек был хороший.  Ну,ничего страшного, -думал Бэбик, - вон есть такие люди - директора заводов, руководители.  Вот прочитал, что даже  это в высших кругах считается пикантным, писк моды - быть немного пидарасом ( не пидарасом, а голубым).  Многие талантливые и наординарные люди  - голубые, и я тоже неординарный человек.  Да, голубой -  значит человек талантливый, неординарный, мне всегда говорили, что я человек неординарный, значит, это нормально, это хорошо».

Он понял:  «Так вот, почему у меня  все не получается,  почему такое отвращение . Потому что я не такой как все . Ну, ничего страшного, только то же нужно делать в этом случае?  Не понимаю». Он не понимал, что же ему ждать от  такого рода взаимоотношений , но то что предлагали ему родители ,было явно ему не по душе.

Он вспомнил, как мама сказала один раз то, что заставило его испугаться еще больше, чем мысли, что он голубой: «Вот, смотри какая хорошая девочка, покладистая, аккуратная, из нее будет очень хорошая жена».  И потом добавила: « Ну то, что там страсть и тому подобное, любовь - это только на время, а выбирать надо такую – покладистую, которая могла бы готовить, за хозяйством следить, воспитывать ребенка хорошо. Такую выбирай Бэбичка, а то все красивые – они стервы, и потом жизни тебе не дадут.  Постоянно  будут тобой управлять, заставят тебя делать то, что они хотят, прислуживать им.  Зачем тебе это надо?»   Бэбика вдруг чуть не стошнило от такой ошеломительной перспективы, и его, без того постоянно грустное романтичное лицо, немного косившее в моменты вдохновения,  перекосилось еще больше.

Папа его в этом вопросе поддерживал его: «Найдешь себе какую-нибудь курву – вот я ее   жизни научу. Твою мамашу жизни учил, когда она не могла даже  рыбу почистить .Вот поженились, и она не умела даже. И у тебя такая же будет курва какая-нибудь. –И  он уже ярко представлял, какая же это будет сука и блядь, и ее тогда он научит. -  Вот сука, я тебя научу! –   грозил он кулаком, представляя эту суку,  которую он будет учить жизни.

 

 

Опыт

 

     Когда у Бэбика были  первые опыты, связанные с мучительным общением с противоположным полом, его крышу сдувало потоками небесной праны, которая вперемешку с кислой соленой жидкостью  била в голову. От чего череп периодически трескался, и сквозь трещины уходили остатки маленькой осознанности,  которую  он уже почти потерял.

И вот, когда  жидкие муки стали сильными, и крыша потекла окончательно,  Бэбик решил,что надо попробовать  проявить мужскую силу.

Он решился на героический шаг – пойти к проститутке.

«Что же это я такой все застенчивый.  Я уже могу, когда сам по себе,   и, значит, я уже могу  быть настоящим мужиком.

 «Надо спросить, как же все- таки эту проблему  как-то решить»,  - появился внутри вопрос. И сразу же возник ответ: «Это не важно,   меня все равно никто не поймет, и моя проблема никого не волнует, и к тому же я уже самостоятельный и могу сам все знать и узнать.К тому же, все знают, что я очень правильный,- продолжал тот же голос, -  и это будет неправильный вопрос, который я просто не могу задавать».

  Глубоко внутри ему очень хотелось выебнуться и показаться принцем,  но просто подойти к девушке на улице он не мог, сразу бил мандраж и коленки косило, поэтому он решил так утвердиться  в своей кобелиной гордости.

 И хотелось  все таки пощупать, что же такое настоящее тело.

Когда он пришел в публичный дом , адрес которого узнал по телефону, он увидел, что это просто обычная квартира, в которой было 5 девченок .  Это было очень живописно. Они не были похожи на то, что он видел во сне и даже на то, что показывали по телевизору.  Они были худые, костлявые, некоторые были азиатки  с немного косыми глазами, заспанные,   тянущие резиновую лыбу. Он подумал , что они выглядят неэстетично. « Не похожи на девушек», - пронеслось в голове.

Д евушки  выстроились  в шеренгу, чтобы можно было выбрать одну из них.

 Бэбик разглядывал  их, стараясь эстетически оценить каждую.  Результат был не самый лучший:  краска была неровно наложена, свисала паклями, одеты были в рваные колготки, но все равно  Бэбик почувствовал себя героем – целых 5 принцессок стояли перед ним. Выбрать было трудно – у одной вообще не было груди,   у второй  слишком большая и круглая жопа, третья была очень кривая, неровная.  Наконец, он выбрал ту, которая, как показалось сначала, была вроде не такая уродка, более-менее.

Подруга сказала подождать, и потом к удивлению Бэбика   повела его мыться в ванную -  в этом тоже не было романтики.Она его просто мыла.

 «Как  прачка», – подумал Бэбик, – зачем это? Зачем она меня моет?  Наверное, я грязный , запах пошел какой -то что ли?»

И он решил завести разговор:

-Ты знаешь, я проездом из Японии, там практикуют японский  секс.

 «Где- то  я  про это читал»,- пронеслась мысль.

-Давай лучше советский – сказала подруга, по привычке снимая с себя юбку.

    Потом подруга вывела его из ванной , уложила на кровать и  начала делать массаж.

 Казалось, что она делает этот массаж очень долго, и в это время потекли разные мысли, что какая она холодная и  страшная, как кусок резины, похожая на автомобильный скат. Бэбик  испытывал страх. « Но  я должен выглядеть как настоящий мужчина»

 Мысли не оставляли его: «Какие холодные ляжки,  как резина. Непонятно, что с ней можно делать, но надо что-то  обязательно делать».

Что делать  - он не знал.

И вот настал момент, когда нужно было предпринимать решительные действия,   и начинать акт.

Подруга легла  спокойно, в нормальном рабочем состоянии,  раздвинула ляжки и сказала:

  -Ну, давай.

«Не понятно, а где страсть?»,- подумал Бэбик. Он понял, что это просто грубая материя, и у него не возникало никакого желания. Его принцессы, которых он воображал, пробуждали в нем страсть, а она  нет.  Она была холодная, и ничего внутри него не всколыхивалось.

 

 В первый раз он закапал, как-только попробовал одеть  резинку. Он быстро ее снял, как будто ничего не произошло, и сказал :

–Так,  мне нужно еще в ванную сбегать.

Подруга удивилась, и сев на жирные ляжки стала ждать, когда он  вернется.

В ванной он помылся и попробовал снова надрочить,  но друг  не вставал.  У Бэбика пошла обида, «Да, во всем виновата она, блин, какая она жирная и негармоничная. Почему она такая уродка?»

  Он шел и обижался на всех: «Лишь бы этого никто не  узнал », - думал он, представляя как ему будет неловко и стыдно, когда все узнают о его несостоявшемся акте.

 

 Во второй раз он попробовал одеть гандон, но ничего не получалось, пипетка висела,  и гандон не надевался.

Подруга лежала, закрыв глаза, ожидая действий, но действий не последовало.  Он несколько раз тыкнулся , пробуя попасть в щель,  но  хуй  не протискивался и щель никак не пропускала.

Он снова встал  и снял презерватив.

-Ну, на вас презервативов не упасешься», - пробурчала  недовольная  девушка.

  Прошло некоторое время ,  в течении которого  Бэбик пытался совершить акт, т. е. втиснуть висящий хуй  в щель, и что-то проделать там , но это никак не получалось.

Подруга все чаще, со скучным видом посматривала на часы, и, наконец, с облегчением сказала:

Ну, все, время вышло.  Будете брать еще час?

Он пробовал сохранить бравый вид,  а внутри чувствовал, что  обосрался и  обоссался  сразу  от того, что суровая реальность оказалась не похожей на привычные мечты, и сказал:

-          Нет, наверное в следующий раз.

Подруга, закончив работу, обрадовалась, что можно отдохнуть, и стала  одеваться.

Бэбик, с видом обосраного, надевал штаны с одной мыслью: «Поскорее бы уйти».

-          Ну, ничего, я зайду еще  к вам, – ободряюще сказал  Бэбик и пулей вылетел из  квартиры.

Он шел по улице и думал : «Никому не скажу, а то будут все смеяться». И снова волна обиды подкатывала к горлу.

 

 

Протест Бэбика Соскина

 

     И вот, когда после очередной неудачи  в общении с противоположным полом,  Бэбик пребывал в самом мрачном настроении, он снова стал осуждать и ненавидеть все, что ему мешало быть в своих фантазиях о себе.  Он находился на грани нервного срыва, и  мягкая  приятная волна состояния, под названием шиза, навсегда уносила остатки извилин, еще  оставшиеся в измученных взрывами жидкости, мозгах.

 Он сидел и смотрел на обнимающиеся и целующиеся парочки, на то как бравые пацаны снимали телок, как телки охотно снимались ими с первых же секунд.  И в этом не было ничего сверхъестественного, это был естественный процесс, и там не было никакой романтики, запредельных стран с пальмами, а была нормальная здоровая энергия, от которой у Бэбика сносило крышу. И  он в очередной раз трагично подумал: «Да, я чужой в этом мире».

    И вот, подкатила волна, когда он вспомнил все страдания, которые были связаны с этой областью человеческой жизни, как он безответно любил принцесс и свою пассию, как в приступах шизы убегал из  института и бродил с ошалелым взглядом непонятно где. Как пытался знакомиться и искать что-то особенное и сверхъестественное в лицах   женского пола  с крашеными волосами, одетых в разноцветные тряпки,  строящих из себя что-то, которые тусовались у его друзей. И  в очередной раз новая волна обиды и осуждения подступила к горлу.

  Он наблюдал за парочками, и в голову полезли необычные мысли,  которые пришли откуда-то, и сначала очень испугали Бэбика: «Целуются суки, своими слюнявыми жирными губами  целуют, суют свои вонючие языки в рот,  мацаются, вонючие куски. Слизкие, полные блевотины, у, суки, уродины, и из-за этого все происходит. Чтобы всунуть в щель и подергать, из-за этого они, блядь, красятся и  тусуются. Суки, ненавижу.»

    Он смотрел на самоуверенных парней и ненавидел их  все больше и больше, ему  хотелось отпиздить их всех, но этого мало, он хотел их всех вместе взять и засунуть туда,  куда они все так хотели залезть. Он стал с наслаждением представлять, как он будет над ними измываться,  как он это делает по-разному, испытывая истинное наслаждение, но вдруг понял, что на самом деле он их очень боялся  и хотел быть на их месте. И снова волна раздражения подступила к горлу.

 « Они только об этом и думают. Когда кто-то хочет  стать крутым начальником, он хочет ебать хорошую секретаршу, которая готова раздвигать свои костлявые ляжки и подставлять свою щель под его хуй.   Готова сосать его, говорить слова любви, ублажать его.  Да, суки  они », - осуждающе сказал Бэбик.

«Они вызывают у меня отвращение – это просто мясо», -  брезгливо поморщившись,  Бэбик почувствовал отвращение, и ему захотелось смачно отрыгнуть на асфальт, но это не очень получилось, и он запачкал свои неглаженые брюки.

 « Они вонючие внутри, у них вонючие внутренности»,– продолжал он свою мысль.-А щель, блядь, которая является причиной всего, всех страданий и моей  шизы. Это просто кусок мерзкого мяса, склизкого как медуза, вонючего.Через которое течет моча, которая истекает во время течки. И  из-за этого говна, этой поеботины, эти пацаны рисуются, ходят в рестораны, снимают подруг, которые ломаются, строят из себя хуй знает кого, выебываются по всякому, с одной цель.  Чтобы потом дать вставить в свою вонючую  пизду хуй, и в этом, блядь, вся перспектива, которую видят эти дебилы.

   Бэбик  все более  агрессивно наблюдал за всем происходящим представлением.  Ему стало веселее. Все продолжалось как и прежде, как происходило каждый день: пацаны снимали подруг, мацали их, сидели влюбленные парочки, которые просто разговаривали или  целовались взасос.

Бэбика накрыла  волна отвращения,  и  он подумал, что уже становится свободным.Он стал пристально наблюдать за каждым: «Вот сидит подруга и  ломает из себя целку неприступную». -  Раньше Бэбик  испытывал бы состояние застенчивости, и может сделал бы ее очередной принцессой, но сейчас все было по-другому 

«Сука, она, блядь, ждет, когда придет  к ней пидар с вонючими волосами, накрахмаленный, надушеный, начнет выебываться перед ней, пиздеть всякую хуйню, говорить комплименты, купит ей какого-нибудь мороженого. Она заранее знает, что он ей будет пиздеть, знает что, будет ей врать, но ей нужен хуй. Она не хочет быть одна. - Внутри у Бэбика появилось сожаление, что она не прицесса, что она не мечтает.-Она знает, что он пригласит ее потанцевать, и  во время танца будет пиздеть что-то, просто, чтобы шамкать своим вонючим ртом. Потом все смелее и смелее будет ее мацать, лапать.  Сначала не сильно, потом за талию, потом загребет своей клешней ее жопу и,  дело пойдет. Потом он пригласит ее в интимную обстановку, там будет нудно ждать момента, когда она разденется. Он  засунет, наконец, свой вонючий, красный хуй в ее истекающую пизду и там обкончается . И она этого хочет. Она все это уже знает заранее.»

    Он смотрел вокруг и видел, что все думают только об этом.  Неправильный поток начал снова бить голову, и  стал проявляться как нездоровая агрессия: «Эта пиздючка малая, которой   еще в садик ходить,  тоже хочет и стреляет своими зенями, пока не придет какой то педафил и не покажет ей  свое  счастье.  Вот тогда она узнает, что такое настоящая жизнь,  мама ей об этом ничего не говорила»,  - Бэбик злорадно усмехнулся.

 «Этот завитой  уверен в себе, в своем обаянии, что на его хуй любая сядет,  и он выебывается открыто и смело, и это всем нравится.

 Этот бессмысленно сидит, дохлый, боится всего, пидар.

 А эта улыбается и  думает только о том,  как ее лыба выглядит, и какое впечатление она производит на этих пиздюков.

 Этот в парочке – ему его курва уже надоела, она уже зацапала его, ждет когда он сделает ей предложение, ее папаша тоже ждет, и мамаша». Бэбик вспомнил подружку, которая ему сказала с видом обреченной: «Ну, все, готовься, у моего папы на твой счет серьезные планы».  Она его достала , но он знает, что все равно  сделает ей предложение.  Он уже боится этого, но ему не хватает смелости подойти к той, которая нравится.

Все  подруги – суки,  -подытожил Бэбик. - строят из себя, ломаются – и  все это только для одного.

 

Бэбик,  наконец, все понял,  ему открылась настоящая реальность этого мира.

Он   почувствовал сильное давление,  злость . Деструктивные мысли усиливались, неправильный поток сексуальной энергии, пробивая череп, ломился наружу, в нем  и появлялось все больше злорадство.

 « Не понимаю, в чем смысл, –  весело думал Бэбик, - слюнявыми ртами, вонючими языками с налетом и остатками жратвы, пропахшими вином, коньяком лазить друг другу в рот, мацаться, обниматься, так что потные подмышки, дышать невозможно, липнуть друг к другу , слизко.Потом тыкать друг в друга. Там – не удобно, трет, там -  противно, воняет.  Прижимаются , жмутся друг к другу, своими лапами лезут куда попало, сопят, пыхтят, дышат блевотиной. И все делают ради этого.  Известными хотят стать, чтобы баб больше можно было оттрахать, а бабы – чтобы можно было повыебываться в нарядах и найти себе ебаря покруче – у кого хуй подлине, и повыебистее».

У Бэбика внутри возник протест как у революционера.  Он подумал, что это  возникло настоящее прозрение, и что он стал теперь  совсем свободным . 

-          Да, я уже от этого  не завишу, -  гордо сказал себе Бэбик.

 Стало легче.  Он понял, что можно думать не только об этой сфере жизни, не только о своей большой любви. 

«В мозгах только одно -  выебать кого-то»,- на этом основаны все  мозги.

Он ходил, и все ему казалось, что все хотят только этого, только выебать кого-то, взять в рот, подставить свою щель или жопу для горячего хуя.  «Суки, блядь, ненавижу».

И ему в первый раз стало совсем хорошо и  свободно

Он вспомнил родителей, и снова волна накрыла его: «Да, на хуй им быть вместе, заебали уроды! Какого хуя они, блядь,  вместе, на хуй надо! И этот пидар, папаша , скотина, всю жизнь проебал, всю жизнь его имели во все дыры, блядь,  всю жизнь не знал, что ему надо, бессмыслено прожил и всех осуждал,  все ему виноваты. Пошли все на хуй! Все не то, не то они делают.  Не знаю, на хуй , что надо делать,  но не то, что они делают. Пошли они на хуй!  Почему я должен постоянно страдать, быть уродом, я не хочу быть уродом , пидарасом, не хочу бояться , не хочу! Пошли вы все на хуй, не буду жить как все.»

Нереализованная энергия сексуального центра, который многие годы задавливался неправильным воспитанием и слабостью, вылезла  наружу как негармоничный  грязный поток мыслей и неконтролируемая агрессия, которая хотела все разрушить.

 

Послав всех на хуй,  Бэбик почувствовал облегчение, и вроде, стал свободнее и  счастливее.

Но это длилось не долго.  На следующий день он снова увидел свою пассию, и снова как будто кирпич обиды и  осуждения залез ему в грудь,  и   снова привычная шиза закосила глаза.

 

 

Пресс-конференция в Калифорнии

 

В этот день в Калифорнии свершилось долгожданное событие, которому предшествовала длительная шумиха в газетах и на телевидении. Наконец-то американская пресса получила возможность получить ответы на многочисленные вопросы, возникшие в связи с выходом в свет скандально нашумевшей книги «Путь дурака».

За обеденным столом собрались корреспонденты ведущих мировых изда-
тельств для того, чтобы взять интервью у Рулона, он же — Сотилиан Секориский, и Марианны.

Сотилиан, гармоничный блондин лет тридцати, сидит, вольно развалившись в кресле, в обаятельном и сильном состоянии. Марианна, шикарная дама восточной наружности в эротическом наряде, в надменном состоянии сидит рядом и пилочкой подравнивает ногти, проявляя полное безразличие к собравшимся.

Первым задал вопрос корреспондент газеты «Нью-Йорк таймс» Джон Смит, с интересом изучая Рулона пронзительным взглядом и поправляя привычным движением маленькие очки на носу:

— Сотилиан, не ответите ли вы нам, почему в книге «Путь дурака» так много нецензурных выражений?

Сотилиан непринуж-
денно рассмеялся. Видимо, ему незачем было обдумывать ответы, его слова звучали совершенно
естественно, и, казалось,
невозможно было найти
другого более идеального ответа.

 — очень просто, потому что я — русский.
Если я говорю пенис, фал-
лос, лингам — это нор-
мально. Но когда я говорю то же самое слово не на санскрите, не на латинском или еще каком-то языке, а по-русски называю это хер, то это уже нецензурно. Почему мой язык должен быть цензурным? Мне кажется, это несправедливо.

Эти простые и лаконичные слова вызвали восторг у всех присутствующих, за исключением, пожалуй, только Марианны, продолжавшей свое незамысловатое занятие с прежней невозмутимостью и тем самым еще больше приковывавшей внимание публики.

В банкетном зале раздались аплодисменты.

— Но ведь другие ваши соотечественники, — не унимался Джон Смит, — Блаватская, Гурджиев, передавали мистику иначе.

Видимо, журналист имел немалый опыт работы и определенную скандальную известность. В стиле Джона Смита было вводить людей в замешательство едкими и неожиданными вопросами. В ожидании скандальной пресс-конференции он изучил немало философских и религиозных книг, ознакомился с ведущими учениями России, дабы не упасть лицом в грязь. Но уверенность Рулона, подтвержденная глубокими знаниями, очень быстро расставляла все на свои места.

— Конечно, они приспосабливали ее под интеллигенцию, — ответил Сотилиан. — однако я все-таки тантрист в отличие от них, и я лечу людей шокотерапией. Матерщина — это как раз такое средство. Вот, заметьте, и вопрос про это самый первый. Но здесь — в Америке — вы не понимаете по-русски. И теперь я приобрел электрическую дубинку, — с этими словами он достал дубинку и угрожающе потряс ею в воздухе.

Все невольно отшатнулись.

— Так что найдется управа и на вас, на американцев, — раздался дружный хохот. — Матерки — это наши русские мантры, и они дают нам силу, — продолжал бывший Рулон, слегка ударив кулаком по столу, — и никто не заставит меня стать вшивым интеллигентом и потерять связь со своей традицией.

Американцам хорошо знакомо чувство патриотизма, и когда они увидели в Рулоне истинного патриота своей Родины, их симпатия к нему увеличилась в несколько раз. Корреспонденты понимающе закивали.

— Кто был вашим астральным Гуру? — спросил корреспондент «Вашингтон пост».

— Им был адепт Шамбалы Кут Хуми.

Видимо, спросивший корреспондент не совсем хорошо понимал, кто такой Кут Хуми. Записав незнакомое имя покрупнее в свой блокнот и подчеркнув его толстой линией, он тут же выпалил следующий вопрос:

— Почему же тогда вы говорили, что учились у Марианны, а потом еще поехали к Шри Джнан Аватару Муни?

— Астральный Гуру вас может научить только на астральном уровне, ну а мы живем на физическом в большей степени и поэтому, — продолжил Сотилиан, взглянув на скучающую в этом обществе болванов Марианну, мне нужен был и земной Учитель, чтобы соединиться с Кут Хуми. Мне нужно было особое состояние. Оно было не всегда. Мое же эго, все комплексы и прочие вещи нуждались в жесткой проработке. И тут астральный Гуру вам не поможет. Это, конечно, удобно тешить себя мыслью о таком внеземном Учителе и оставаться дураком, избегая стрессовых ситуаций. Но этот самообман не даст подлинного роста. Ну а Джнан Аватар для меня — старший брат, так как везде есть своя иерархическая преемственность — то, что в Индии называется «парам пара». И любой человек должен входить в подобную систему, чтобы обрести гораздо большую силу, чем та, которой он может овладеть сам, в одиночку, т.е. он должен войти в Эгрегор.

Следующий вопрос мгновенно выпалил Джон Смит, не скрывающий радости от возможности зацепить нашумевшего героя и вывести его из состояния уверенности.

— Почему же вы покинули Россию, если там ваш Эгрегор?

— А я ничего не покидал, — ответил Сотилиан. — Я просто приехал сюда в Ашрам Гуру Сотидананданы выполнить задание школы Шамбалы.

Джон Смит развел руками, затея не удалась. Его сменил обаятельный молодой человек, корреспондент журнала «Плейбой», который в течение всего предыдущего разговора проявлял интерес исключительно к Марианне, рассматривая ее с явным восхищением и что-то озабоченно обдумывая. Наконец, поправив свои темные волосы, он задал свой основной вопрос:

— Не согласились бы вы сниматься в нашем журнале?

— Это вам обойдется в миллион долларов, — презрительно бросила она, не удостоив даже кратковременным взглядом новоиспеченного поклонника.

— Почему же вы снова встретились с Рулоном? Ой, извините, Сотилианом? Разве дорога в небо закончилась? — спросил писклявым голосом, сидящий рядом упитанный тип с круглым лицом и маленькой темной бородой.

— Дорога в небо оказалась круглой, — внезапно изменив настроение на кокетливое, произнесла Марианна. — Хотя я никогда не прекращала общения с ним. Просто был этап, когда Рулону нужно было стать самостоятельней, а также пройти одну из ступеней Купэлы — трагичную разлуку. Но я, как и раньше, остаюсь сильнее и жестче его. И ему еще очень многое предстоит пережить, — сказала она жестко, посмотрев на Сотилиана. — Ведь путь совершенства беспределен. И даже Бог продолжает развиваться, если, конечно, он у вас еще не помер, — засмеялась она.

Ее энергичный и завораживающий смех сразу поднял настроение всем присутствующим.

Некоторые, кто внимательно наблюдал за поведением Марианны, отметили про себя, как ей удается управлять вниманием и состоянием присутствующих. На следующий же день в газете «Вашингтон пост» была опубликована целая статья «Магический смех Марианны». Поистине, что бы ни делала Марианна, каждый взгляд, каждый жест — все казалось магическим и загадочным, вызывало восхищение и удивление.

— Достигли ли вы Просветления? — спросил репортер с телевидения.

— Нет. Я иду Путем Мага. Это вот он достиг, — ответила Марианна, пренебрежительно указывая пальцем на Сотилиана.

— Как же она вас учит? — поинтересовался репортер у Просветленного.

— Есть два пути. Это Путь Мага и Путь Просветленного, — ответил Сотилиан. — В начале они идут вместе, в середине — расходятся, а в конце — сходятся снова. Вот, что мне рассказал Джнан Аватар Муни об этих дорогах. Он мне рассказал про одну женщину Мамаки, как она достигла Просветления.

Как-то раз Мамаки пришла в храм Ишвары и молилась там перед статуей Бога. И она просила у Бога: «Господь, помоги мне найти идеального мужа». Она долго и искренне молилась, и вот в видении явился ей Бог Ишвара и сказал: «Есть великий маг Абдула. Иди к этому магу, и он поможет тебе в достижении твоего желания».

Женщина Мамаки пошла к этому великому магу. Она пришла к нему и рассказала о своей просьбе. Сперва маг не знал, помогать ей или не помогать, но затем к нему явился Бог Ишвара и попросил его помочь. Тогда маг решил помочь. Он схватил Мамаки и провел с ней тантрическую практику из семи поз.

Каждая поза воздействовала на определенную чакру. Затем он вынул ее мозг и изменил в нем программу. Сначала он дал ей программу-установку на то, каким должен быть идеальный супруг. Затем он дал ей установку на то, чтобы она обрела чутье, где его можно найти. И затем он дал ей установку на цепкость, чтобы она могла этого мужчину зацепить своим намерением и притянуть его к себе. После чего он пересмотрел все разнообразные установки и программы, которые были ей внушены с детства. И он устранил те программы, которые бы помешали достижению этой цели, такие, как застенчивость, неуверенность в себе, лень, и различные другие программы, которые могли бы этому помешать.

Он усилил те программы, которые могли бы этому помочь, такие, как обаятельность, красота, и различные другие качества женственности и другие программы, которые могли бы помочь Мамаки в достижении ее цели. И чудесным образом Мамаки преобразилась в настолько прекрасную женщину, что очень многие мужчины стали стремиться к ней. Но у нее была избирательность, и поэтому вскоре она достигла своей цели и нашла идеального мужчину, которого звали Сурья.

Скоро они переехали с Сурьей в определенную часть Тибета, где в то время был матриархат, и у нее появилось еще трое прекрасных мужей. Но детей у нее не было. И вот она подумала: «Нет у меня детей. Нужно мне снова найти какого-нибудь мага и попросить, чтобы он помог мне обрести ребенка». И она узнала, что в одной пещере сидит какой-то святой. Она подумала, что, может быть, он ей поможет.

Так как они находились уже в другой местности и маг Абдула был далеко, она пошла к этому святому. Его звали Шанти. Она пришла к Шанти и рассказала ему о своей просьбе. Шанти громко расхохотался. Он сказал: «Я не являюсь Магом, я являюсь Просветленным». Он вынул у нее мозг и показал ей этот мозг, показал все установки, которые находятся в ее мозге, и сказал: «Пойми, это просто установки твоего ума. Ты будешь все время беспокоиться. Сперва тебе нужен муж. Потом тебе нужен ребенок. Потом тебе понадобится еще что-нибудь. И так все время ты будешь всю жизнь беспокоиться и беспокоиться, множество желаний, полчища которых все больше и больше будут расти. Ну вот, теперь ты видишь все свои установки. Устрани все эти установки, и ты придешь к блаженству прямо сейчас, тут, где ты находишься».

И Мамаки вдруг увидела, что все эти установки — иметь мужа, иметь ребенка и различное множество других установок — были внушены ей обществом, внушены ей природой, внушены ей окружающими людьми. И она отбросила все эти установки, рабой которых она была так много лет. Она почувствовала великий покой, бесконечное блаженство, огромную энергию, которая внезапно пришла к ней и которая затрачивалась на постоянное беспокойство и стремление к этим различным целям, затрачивалась на то, чтобы удержать все эти достигнутые цели в том виде, в котором они были достигнуты, и она, почувствовав колоссальную мудрость, достигла Просветления.

Вот такую притчу сообщил мне Шри Джнан Аватар Муни. Великое Знание о том, чем же отличается Магия от Просветления. Магия — это когда на пути к достижению какой-то цели мы просто отбрасываем все, что нам мешает для достижения этой цели, и мы умеем сосредоточить свое внимание, свое намерение на этой цели. Просветление же — это когда мы отбрасываем полностью все различные установки, освобождаемся от бесчисленного множества целей и достигаем свободы, свободы от этих установок. Вот в этом их основное различие. Конечно, каждый Просветленный является немного магом, и каждый маг должен, конечно же, иметь какую-то долю пробужденности, чтобы видеть и понимать те процессы, которые происходят в нем самом и в других людях, чтобы уметь ими управлять. Но тем не менее это является основным, что отличает просветленного и мага. Совершенство беспредельно, и на этом пути Марианна учит меня Силе.

Репортеры, несколько удивленные таким бесцеремонным обращением с Просветленным, направили свои взгляды на Рулона. У каждого в глазах был немой вопрос, который был задан корреспондентом газеты News, не скрывающим своего недоумения.

— Почему ваша книга была сокращена цензурой?

— Там были места, где слишком много говорилось правды, а правда — самое страшное для тех людей, которые хотят держать в повиновении толпу, для тех, кто хочет оставлять людей во лжи, делать их зомби.

Он осмотрел присутствующих. Перед каждым корреспондентом на столе лежала та самая книга, известная ныне всей Америке, небольшая, но оригинально и со вкусом оформленная. Перелистывая шедевр современной эзотерической литературы, Джон Смит задал очередной вопрос:

— Не являетесь ли вы сатанистом?

— Если вы читали что-либо про инквизицию, то неужели вы не увидели, что так называемая святая инквизиция — это самый натуральный сатанизм. Прикрывая все это идеями христианской церкви, так мучить людей могут только служители дьявола. То, что какие-то ведьмы целовали жопу козлу, по сравнению со всеми этими пытками кажется невинной шуткой. Почитайте это, и вы поймете, что такое христианские попы. Это то же самое
на­стоящее исчадие ада. А ведьмы — это просто язычники, люди исповедующие другую религию, которая исконно была раньше в Европе. Весь этот сатанизм есть просто европейский тантризм, искаженный христианством в уродливую богоборческую форму.

Корреспонденты согласно закивали, обдумывая слова Рулона. Кое-кто уже почувствовал, что эта конференция не просто диалог, а редкая возможность получить эзотерические знания от истинного Просветленного. Тут же стали появляться духовные вопросы.

— Но ведь были и хорошие христиане? —
спросил доселе молчавший молодой человек.

— Конечно, были, — ответил Рулон, — од-
­нако они не помешали ни инквизиции, ни нелепым крестовым походам. И теперь у нас в России попы объединились с политиками и теснят все
остальные религиозные направления. Выпустили закон, что те организации, ко­торые существуют меньше 15 лет, якобы не религиозные. Вот он — настоящий са­танизм!

— Вы продолжаете идти путем скомороха? — спросил репортер с Эй-би-си.

— А как же! — притворившись удивленным, сказал Сотилиан, достав из кармана скоморошичью шапочку с бубенцами. — Только так и нужно жить, веселясь и радуясь даже тому, что другие называют горем, иначе всю жизнь будешь только переживать и мучиться.

Он надел на себя шапку и начал юродствовать и глупо смеяться.

— Это наша русская эзотерическая традиция, — сказал он фальцетом.

В этот момент усиленно засверкали вспышки фотоаппаратов. Фотокорреспонденты были в восторге, спеша отснять как можно больше форм проявления русского Просветленного в облике Шута.

— Вот так сенсация! — воскликнул рыжий весельчак в клетчатом костюме, пробираясь поближе к объекту славы.

— Такого Америка еще не видела, — радостно подтвердил его коллега.

Представитель шотландской печати, малорослый парень с взъерошенными волосами, выкрикивал какое-то непонятное ругательство, пытаясь пробраться в первые ряды, чтобы сделать хотя бы один уникальный снимок. Наконец окрыленный возможностью получить огромный гонорар, он взгромоздился на плечи своему коллеге и сделал свой главный снимок. Затем, обратившись к Марианне, спросил:

— Почему вы были так жестоки с Рулоном?

Марианна снисходительно посмотрела на Рулона и хищно улыбнулась. Повернувшись к корреспондентам, она недоуменно пожала плечами.

— Да что вы? Я всегда была очень добра к нему. Вы просто еще, наверное, не были в России, иначе бы так не говорили. Ну а жесткость и строгость — это основа правильного воспитания и обучения. Чтоб человек не стал таким недоваренным пельменем, каких много здесь у вас на Западе.

Последняя ее фраза, сказанная очень кстати, ввела всех присутствующих в некоторое замешательство. Было заметно, как все сразу стали более собранными и подтянулись, стараясь не ударить лицом в грязь. Никто не хотел оказаться недоваренным пельменем. Каждый хотел показать: «Все верно, есть тут в Америке такие недоваренные пельмени, что поделать. Но я не такой, ко мне эти слова не относятся». Джон Смит поспешил задать следующий вопрос:

— А чему учит ваша книга? Почему в ней так много безнравственных примеров?

— Рулонина прежде всего учит жизни, — ответил Сотилиан, — она о том, как мы можем использовать каждую ситуацию для своего роста. Ну а безнравственность — это суть жизни, какой ее создал Бог. Видимо, он ничего еще тогда не знал о той морали, которую сейчас выдумали люди, и поэтому не учел этого в акте своего творения.

— Почему вы так цинично относитесь к любви, детям, семье?

— Вовсе не цинично, — жеманно ответила Марианна. — Просто, когда реально видишь все, что происходит, без иллюзий и предрассудков, то не можешь всем этим заниматься. Если кто-нибудь из вас отважится понаблюдать за собой со стороны, он поймет, что же такое любовь, семья и дети.

Никто уже не осмелился спорить. Все уже поняли, что в словах этой женщины заключена огромная сила и мудрость, и некоторые уже принимали все сказанное как урок.

— С какой целью вы написали эту книгу?

— Задач у книги много, — ответил Сотилиан. — одна из них та, что основная истина о жизни и о пути до сих пор скрывалась многими учителями, даже такими прогрессивными, как Раджниш, Гурджиев, Кастанеда. Теперь вся правда об этой жизни и пути будет открыта, конечно, не сразу, не в одной книге. Я намерен написать еще несколько книг.

— Подобные книги уже написаны несколькими вашими соотечественниками, например Яхонтовым — книга «Учебник для дураков», а также Козловым — книга «О свободе и нравственности» и др.

— Это все обычные психологи, — ответил автор «Пути дурака». — У них нет ни высоты, ни силы. Моя же книга — это прежде всего духовный путь развития, а не очередная разновидность Карнеги.

В этот момент бесшумно открылась входная дверь, на пороге появился серьезный молодой человек, очень собранный и подтянутый. Он на несколько мгновений завладел вниманием аудитории. Во-первых, опоздал, а во-вторых, на днях этот молодой корреспондент стал объектом скандальной славы, разоблачив одну мафиозную группировку. Пол Браун спокойно прошел к своему месту и заинтересованно осмотрел аудиторию, затем достал заранее подготовленные вопросы и обратился к Сотилиану:

— Вы описали, что перед Просветлением в дурдоме у вас начались приступы паранойи. Как они связаны с Просветлением? Не паранойя ли все это?

— Так оно часто бывает, — ответил Сотилиан. — И не только перед Просветлением, но и, например, у шаманов перед обретением шаманского духа возникает шаманская болезнь, похожая на паранойю, но все это проходит со временем.

В разговор вновь вступил корреспондент Джон Смит. Казалось, он обладает бесконечным запасом вопросов. На этот раз он обратился к Марианне:

— Из какой духовной традиции вытекает ваше духовное учение?

— Мое учение очень близко к язычеству, шаманству и тибетско-индийскому тантризму. Однако это просто сравнения. Само это учение — «секоризм», или, если хотите, «Рулонина», вытекает из моей жизни и моего опыта, и именно в этом его подлинное достоинство.

— Ваше учение антисоциально. Вы выступаете против коммунистического общества или против любого общества вообще?

— Хотя коммунистическое общество трудное и опасное для человека, — ответила Марианна, — я не против общества, я просто учу использовать любое общество в своих целях.

Темноволосая женщина с большими карими глазами, представительница известного издательства для дам, задала новый вопрос:

— Многие дамы хотели бы стать вашими ученицами. По каким критериям вы ведете их отбор? Как стать вашей ученицей?

— Прежде всего это готовность оставить свое прошлое, не держаться за не­го, — ответил Сотилиан. — И часто это доступно только молодым, у кого нет семьи и т.д. Также важны восприимчивость и активность, тогда путь будет возможен. Пока у меня нет постоянного адреса, и все желающие могут писать на адрес редакции, а там разберемся.

Следующий вопрос был задан представителем африканской расы. Черный, как ночь, негр деловито поправил свой модный галстук и прищурил огромные круглые глаза:

— Чем отличаются Просветление и шаманская болезнь от шизофрении?

— Шаманская болезнь проходит. Шизофрения же ведет к деградации, к дефекту личности. Когда человек болен, он не может управлять собой. Просветленный же прекрасно собой владеет.

 — откуда вы знали, как нужно жить? Может быть ваши родители-цыгане обладали какой-то тайной традицией?

— Если вы не будете обманывать себя, то сразу все станет ясно. Я благодарна своим пращурам, — ответила Марианна, — что они мало меня воспитывали и не успели завнушать, а также предоставили мне полную самостоятельность. Но, несмотря на это, я никому не советую потакать своему материнскому инстинкту и заводить детей. Живите лучше для себя.

— Вы пишете, что Гуру Вар Авера лежал в психушке. Значит, он душевно­больной?

— Нет, его туда поместили сотрудники КГБ, так как он казался им политически опасным. Во время коммунистического режима это делали довольно часто.

— У меня случился шок, когда я узнала об «игре в пятнашки». Что же может дать такое гнусное занятие?

— Эта практика учит растождествлению с нашими представлениями о том, что это плохо, и к тому же учит радоваться даже таким странным вещам.

 — обладаете ли вы левитацией, телепортацией и другими сиддхами?

— Нет, мне все это не нужно. Хотя я владею искусством внушения и азами телепатии. Я считаю, что главное — это владеть собой. Это суть всего. Без этого никакие сиддхи вам не помогут. Хотя Джнан Аватар Муни обладает всеми этими силами, но я считаю, что обойдусь и без них.

— В вашей книге очень много секса. Как это сочетается с духовностью?

— Духовность не в том, заниматься сексом или нет, а в том, чтобы использовать все, в том числе и секс, для развития и продвижения.

На лице представительницы британской прессы, задавшей этот вопрос, было написано явное презрение к подобным «безнравственным занятиям». Сидевший рядом разрисованный парень с наполовину выбритой головой и цветным хохолком, представитель международной организации панков, был явно противоположного мнения. Слова Рулона привели его в явный восторг.

— Как вы объясните свое стремление к наживе?

— Деньги для меня просто энергия социального плана, нужная мне для осуществления своих планов по обучению людей, скажем, для выпуска этой книги и т.д.

— Если бы никто не рожал детей, то не было бы Будды, Христа, Магомета, Гурджиева, Ошо.

— Если бы не было людей, то в этих учителях не было бы необходимости, — ответила Марианна. — Буддой становится один из миллиарда. Но зачем мучиться миллиардам людей из-за одного Будды, который все равно всех их не спасет.

— Нас учили, что эволюция идет иначе — от камней к человеку.

Лицо Сотилиана мгновенно преобразилось, стало жестким и яростным. Все присутствующие сразу увидели, что это лицо вождя, и ко многим ответ пришел еще до того, как Рулон сказал свое слово.

— Все это бред. Чем человек умнее кота? Когда кот спокоен, а у человека одни проблемы. Человек уже уничтожил почти всю природу, уничтожает себя, чем же он умнее кота?

Панк слегка присвистнул и одобрительно хлопнул ладонью по столу.

— Зачем вы общались с забитым Рулоном? Что он мог вам дать?

— Рулон был одним из самых духовных, умных людей, которых я знала. Он также помогал мне развиваться. То, что я чувствовала инстинктивно, он мог
объяснить умом, — ответила Марианна.

— Почему сумасшедшие, потерявшие свое эго, не просветлевают?

— Потому, что Дух их спит.

— Из книги видно, что Рулон был безжалостным и жестким. Что же притягивало людей к вам?

— То же, что притягивало их к Сталину, Ленину, Мао Цзэдуну, Гитлеру. Сила — вот основной магнит. Но жесткость — это только основа, стержень. Рулон ведь еще очень мудр, необычен, обаятелен.

Корреспондент знаменитого журнала «Плейбой», уже распрощавшись с возможностью поместить снимки Марианны в своем журнале, задал следующий
вопрос:

— Почему просветленный Рулон продолжал встречаться с Марианной в снах?

— Потому, что для меня она — что-то вроде женщины-нагваль. Это моя наставница — единственный человек на земле, который меня вел и понимал. Только сейчас я встретил подобных людей в лице Джнан Аватара и его Гуру Соти­дананданы.

— Почему тогда вы не испытываете привязанности к Рулону?

— Это моя особенность. Я жестче и индивидуализированней, поэтому ни в чем не нуждаюсь, хотя Рулон интересует меня как идеальный партнер для тантры, — ответила Марианна.

— Почему вы ненавидите семью?

— Мне она просто безразлична, а людей мне жалко. Они мучаются и не понимают, что могут и не страдать.

Знаменитая французская корреспондентка и ведущая известной телепрограммы, направленной на борьбу с проституцией, обратилась к Марианне:

— Почему вы были проституткой, имея такое знание?

— Проституткой я была только в детстве, а потом стала «кидалой», аферисткой. Это был способ выживания. К тому же такая рискованная профессия помогла в пути развития, хотя кодекс я всегда чтила, старалась его не нарушать. Вам советую то же, — ответила Марианна.

— Как же вы, духовный человек, тренировали боевиков и занимались наркотой?

— Боевиков тренировали и в кланах ниндзя, и в Шаолиньском монастыре. Наркотики принимал и Карлос Кастанеда, и многие другие духовные учителя. Они дают толчок в неведомое.

— Как верно подойти читателю вашей книги к выполнению практик, данных Рулоном?

— Используйте все дискомфортные ситуации для своего роста. Но если хотите серьезно развиваться, пишите мне. Без Учителя и особых условий продвижение будет невозможно.

— Ваш принцип — это беспринципность? Или у вас есть понятие о чести и достоинстве и т.д.?

— Да, я не следую социальным представлениям о морали, но у меня есть твердые нравственные правила, законы моего клана, которым я неукоснительно следую. Ибо беспринципный человек не может обладать большой силой, так как беспринципность противоречит дисциплине. А без нее невозможно развить во­лю. Однако бездумно следовать бестолковым социальным нормам не собираюсь, я следую Космическому закону, который я должна глубоко понять и знать, как ему соответствовать.

— Многие люди страдают не меньше Рулона, почему же они не просветлевают? — задал вопрос еще один корреспондент.

— Весь мир находится в страдании. Но вопрос в том, как ты будешь относиться к этому страданию. Если ты просто озлобишься или зачморишься, то это ничего не даст. Ты должен его использовать для осознания своих комплексов, своих процессов и работать над ними, прилагая волю и обращаясь к божественной помощи. Только когда эти страдания будут преобразованы в духовную благодать, мы сможем изменить себя.

На этом первая часть конференции была окончена. Марианна внезапно заявила, что устала и хочет немного отдохнуть. Не спеша покинув свое место, она грациозно направилась к выходу, сопровождаемая восхищенными взглядами при­сутствующих и вспышками фотоаппаратов. Рулон отправился вслед за ней скромной походкой, обаятельно улыбнувшись на прощание корреспондентам. Те в свою очередь стали торопливо обмениваться друг с другом нахлынувшими впечатлениями. Кое-кто сидел неподвижно, переваривая полученное знание. Немногие смогли осознать, что это был великий дар — встреча с единственным Просветленным, возможно, единственная в их жизни.

Внезапно все переполошились. Те, кто сидел в раздумьях, сразу забыли все свои мысли, услышав грохот выбиваемых дверей.

— Это русская мафия!
Спасайтесь, кто может, —
прошептал рыжеволосый
корреспондент «Плейбоя»
рядом сидящей коллеге и незаметно соскользнул с удобного кресла прямо под стол.

— O, my God! — воскликнула журналистка и, оставив все свои комплексы и предрассудки, отправилась за
ним в укрытие. Сотрясая воздух крепкими русскими матами, ругательствами и угрозами, русские ребята переворачивали столы и шкафы, вытаскивая испуганных корреспондентов, хватая их за грудки.

— Где он? Где? Еб твою мать! Тупые свиньи. Они ни хрена не понимают.

Один русский богатырь, схватив одной рукой журналиста «Вашингтон пост», а другой держа огромный автомат, на ломаном английском языке пытался хоть что-то разузнать о местонахождении Рулона.

— Where is Рулон? Рулон! Сука. Он ведь только что был здесь!

Испуганный корреспондент, сообразив наконец в чем дело, стал испуганно показывать по направлению к двери.

— He is go out! Go out! Go out!

— Еб твою мать! Он смылся! — провозгласил громовым голосом мафиози и отшвырнул в сторону вконец обосравшегося парня, закинул автомат на плечо.

— Давай, братва, заканчивай! Его здесь нет! Осмотреть подсобные помещения!

— Бесполезно! — возразил высокий блондин в кожаном костюме, отшвыривая в сторону дорогую кинокамеру, некстати свалившуюся под ноги, — вот эта дама говорит, что видела, как Рулон со своей подружкой укатили на джипе сразу, как мы здесь появились. Наверняка он уже поднялся в небо на своем вертолете. Хрен догонишь.

В ярости расшвыривая и разламывая все, что еще не разломали, на глазах перепуганной американской прессы русские ребята направились к выходу, на улице послышался рев мотоциклов, и уже через пять минут воцарилась полная тишина. Обомлевшие американцы долго не могли прийти в себя.

— Вот так денек, одна сенсация хлеще другой! — воскликнул Джон Смит, выглядывая из-под чудом уцелевшего шкафа, с фотоаппаратом в руках. — ох и кадры я сделал! Читайте завтра «Нью-Йорк таймс» — не пожалеете, — весело продолжил он, похлопывая по плечу обалдевшего от страха конкурента, беспомощно развалившегося на мусорном ящике.

— Значит, русские головорезы искали Рулона, — рассуждал корреспондент журнала «Плейбой», — наверняка они все рассчитали. Как только ему удалось смыться?

— Вот она, истинная Магия, — пояснила его коллега, расчесывая рассыпавшиеся волосы.

— Завтра мы все это подробно опишем, хотя первые вести появятся уже сегодня, — мистер Браун, уже окончательно придя в себя, достал из кармана приемник и врубил радиокомпанию Би-би-си. «Они искали Сотилиана, — раздался голос радиоведущего, — но он, наверное, был кем-то предупрежден или заранее почувствовал опасность и покинул помещение, как раз перед носом своих преследователей».

 

Оливер Джон

 

    

Послесловие к американскому изданию

 

Эта книга красочно повествует об отношениях неординарного молодого человека Рулона и русской проститутки и аферистки Марианны. Их отношения начались еще в школе и затем переросли в очень необычный союз стремящихся к совершенству и познанию. В этой книге подробно описан опыт человека, пытавшегося идти путем духовного развития в советской России доперестроечного периода. Рулон с детства соприкоснулся со многими ужасами советской действительности. Он видел низкий культурный и интеллектуальный уровень своих родителей, их пожизненную закабаленность и неспособность что-либо изменить. В школе он ежедневно соприкасался с жестокой реальностью борьбы за выживание. Многие учащиеся той школы были представителями специфической советской уголовной традиции, которая в России сформировалась в период образования сталинских лагерей.

Главный герой — человек с очень тонкой и неординарной психикой — часто становился жертвой всевозможных издевательств. Ему пришлось пройти через множество унижений, прежде чем он сумел найти путь борьбы за выживание. Его незаурядный ум и врожденные актерские способности помогли завести спасительную связь с блистательной Марианной.

Марианна была королевой школы. Помимо сногсшибательной внешности и царственного обаяния она обладала особой жизненной мудростью и криминальным авторитетом. В школе ее любили, уважали и боялись. Воспитанная в семье цыган Марианна очень рано научилась зарабатывать деньги, вначале проституцией, а затем аферами. Учась в школе, она успевала проворачивать хитрые аферы и выгодные торговые сделки. Марианна стала покровительницей Рулона и его учителем в жизни. Ее наставления звучали как точные инструкции по выживанию и обретению влияния в этом мире.

Хочется подчеркнуть, что действия Марианны по отношению к Рулону являются истинным актом милосердия. Она учила бедного парня бесплатно(!) Знанию, которое, как выяснилось впоследствии, было бесценным. Она учила его искусству управления людьми через обнаружение их психических слабостей, иногда делая его соучастником своих афер. На протяжении всей книги вас может поражать необычайная философия и беспрецедентная система ценностей, которую проповедовала Марианна Рулону.

Но не стоит строго судить наших героев за жестокую суровость взглядов. Они, являясь продуктами жестокой системы, не могли быть другими. Зато их стремление к высшим духовным откровениям было искренним. Они во всем стремились увидеть Божественный замысел, не ограничивая себя материалистическим видением мира, что в Советском Союзе считалось единственной философией.

Королева криминального мира обучала забитого парня премудростям любовной магии. Впоследствии эти уроки значительно помогли Рулону осуществить стремительный взлет к головокружительному успеху. Но до этого момента Рулону необходимо было пройти множество захватывающих дух испытаний.

В большом количестве невероятных поворотов судьбы Рулона спасали только его абсолютная отрешенность и скоморошество. Эта древнерусская традиция игры в жизнь была возрождена Марианной и Рулоном и названа «Путь Дурака».

В книге красочно описывается, как универсальные методы скоморошества спасали Рулона в дебильной советской армии и психиатрической лечебнице, куда Рулон был направлен Марианной с целью продолжить уникальные школьные практики.

На протяжении всего повествования постоянно встречаются крайне комичные ситуации, например, когда Рулон откровенно рассказывает о том, кем он является, зная, что его непременно посчитают больным и направят в психушку, что ему и нужно было в то время. Вся жизнь Рулона наполнена игрой в дурака среди полных дураков, не понимающих, с кем они связались.

В психушке Рулон получает последнее посвящение, дарующее просветление, позволившее ему увидеть суть всех мировых учений и религий. Он вошел в Синклит Координаторов Планеты, и у него появилась новая задача — просвещение людей. Последующая часть книги посвящена тому, как Рулон организовал школу, в которой обучал всему, начиная с йоги и эротических танцев и заканчивая такими искусствами, как самоосознание и скоморошество. Нескольких людей он стал учить искусству управления массами.

Фактически эта книга является уникальным учебником по психологии, по уровню знаний значительно превосходящим работы Карнеги, Бендлера и Гроффа. Более того, после прочтения этой книги один известный буддист признал, что Рулон выразил самые глубокие истины буддизма и сам лично достиг высочайшей реализации. А тольтекские маги отметили, что в России нет необходимости искать мелких тиранов. Представителей мексиканского шаманизма поразило то, что у Рулона в детстве были практики, которые обычно проходят опытные маги. Также было отмечено как очевидный факт то, что и Рулон, и Марианна — сновидящие высокого класса. Так легко практиковать совместное сновидение Карлосу Кастанеде удалось лишь через 15 лет ученичества в мире Дона Хуана. Безусловно, Рулон был очень талантливым мистиком.

В скором времени Рулон стал самым высокооплачиваемым преподавателем в России, где учителям платят крохи, которых едва хватает на пропитание. Но Рулон организовал им самим придуманный способ преподавания, что в течение нескольких лет сделало его сказочно богатым и даже известным под разными именами человеком.

Нужно заметить, что преподавательская деятельность была далеко не единственным занятием Рулона. Его жизнь была настолько широка и разнообразна, что сейчас даже трудно обозначить рамки его личности. Он не подходит ни под одну категорию. Он не вписывается ни в один слой общества и тем не менее может войти куда угодно и выйти, не оставив при этом отягощающих связей! Это один из секретов его успеха.

У него появился целый гарем женщин, масса почитателей и масса врагов. Но опыт, который Рулон получил ещё в школе, плюс его интуиция и сверхъесте-
ственная активность помогали ему всегда оказываться на высоте. В книге описано много откровенных сексуальных сцен, а также жестоких сцен. Причем язык, используемый при описании этих сцен, соответствует тем ситуациям, в которых находились герои. Вас может поразить контраст между возвышенными поэтическими паузами и вставками грубой прозы жизни, соответствующими тому типу реальности, что так явно разворачивалась перед Рулоном. Ему постоянно приходилось сталкиваться с тупостью и механичностью людей, что побуждало его действовать еще с большей хитростью. Он старался хоть как-то вывести людей из катотонического ступора и помочь думать и действовать разумно. Однажды он встретил человека, в котором увидел достойного компаньона. Этот человек был сорокалетним семейным мужчиной восточной внешности по имени Александр. Он вел схожую образовательную деятельность. И вскоре, по их общему плану, поехал в Америку для прощупывания почвы. Он вел подготовку для будущего
крестового похода в Америку и Европу. Они заключили договор, разделив территорию всего мира и обозначив, кто в какой стране будет проводить работу с людьми. И все бы шло именно так, если бы не произошла роковая встреча...

 

 

Послесловие к русскому  изданию

 

Прочитав предисловие к книге, я очень долго смеялся над их бесконечными преувеличениями. Они пишут, что в книге какая-то шокирующая жестокость и разврат, которые противоречат всем представлениям о духовности. Конечно, может, монахи так себя не ведут. Но мы-то все нормальные люди. Мы любим выпить и подраться. Нам не привыкать к жестокой среде. У нас вся жизнь состоит из постоянного выживания. Я не нашел в этой книге ни одного примера звериной жестокости.

В основном в ней много приколов и поучительных историй из жизни разных людей. На простых и всем нам понятных примерах автор объясняет полезные истины. Эти истины являются аксиомами. Например, такие правила: «Если не ты, то тебя» или «Умереть не страшно, жить страшнее». Подобные изречения, подтвержденные практическими примерами из жизни, заставляют задуматься и переоценить многое.

В этой книге написано о многих опасностях, которые подстерегают нас в мире, об ошибках внешних и внутренних, которые людям свойственно допускать, что в итоге сильно портит нам всем жизнь. Все выводы автора в этой книге можно воспринимать как прямое руководство к действию. В книге вы можете найти формулы любви, успеха, богатства, власти и даже чего-то большего, о чем нет смысла говорить, если вы мечтаете о любви и деньгах.

В этой книге описан процесс становления великого человека с самого детства. Вы можете проследить, как по мере все большего соприкосновения с миром у Рулона формировались сильные черты характера, позволяющие ему добиваться успеха во всем. Очень важно понять, что далеко не всем людям свойственно извлекать уроки из жизни. Рулон был всегда именно таким человеком. Каждый день приносил ему все более ясное понимание.

Мудрость Рулона не только в его словах и поступках, но и в правильной реакции на слова и поступки людей. В своих реакциях он не позволял проявляться болезненному самолюбию, обиде, слабости. Он всегда стремится к тому, чтобы каждое его состояние было осознанно, все действия его продуманы и просчитаны. Любые коллективные установки, которые принято воспринимать на веру, Рулон подвергает сомнениям. Он смеется над строителями коммунизма. Он знает, что чем глупее идея, тем больше людей смогут поверить в нее.

В этой жизни важно не позволять другим делать из тебя дурака. И эта проблема прежде всего высвечивается в отношениях детей и родителей. Рулон часто повторяет: «Выбросите из своей башки все то, что внушила вам мать, и только тогда вы начнете что-то понимать. Не допускайте сентиментальной ереси, не позволяйте себе размякать. Ваши цели всегда должны быть Великими».

Я думаю, что многим умным людям эта книга поможет отбросить иллюзии и добиться значительно большего успеха на своем поприще. Только фальшивые моралисты не смогут оценить всю литературную красоту этого бестселлера. Но для них я напишу одно из прекраснейших изречений Рулона: «Лучше я скорей выброшу все свои иллюзии из башки, пока жизнь мне по башке не настучала здоровой дубиной». Я предпочитаю согласиться с ним. Даже Пресняков в своей песне поет: «Лучше ласковой лжи беспощадная правда», не подозревая о более глубоком смысле этих слов.

 

Алексей Преснухин, просто человек

 

 

Послесловие. Рулон Карим

Как-то раз я приехал на встречу с одним бизнесменом, но самолет задержался на четыре часа. Я решил как-то провести время, развлечься. Но, как назло, все близлежащие увеселительные заведения не работали. Выходя из ДК, где на втором этаже находилось казино, я услышал музыку и веселый смех, доносившиеся из одного из залов. Подумав, что, может, хоть там я развеселюсь, я пошел к двери. И когда я открыл ее, я увидел что-то невообразимое, не поддающееся объяснению словами.

Ко мне подошел администратор и сказал, что сюда нельзя, так как здесь проходит семинар последователей «секоризма». Однако то, что я увидел, настолько потрясло меня, что я решил принять участие в этом семинаре. Изъявив такое желание, я узнал, что, поскольку я опоздал к началу занятия, теперь, чтоб попасть на семинар, я должен буду заплатить вместо ста тысячу баксов. Не раздумывая, я отсчитал десять стодолларовых бумажек и ввалился в группу рулонитов.

Происходящее настолько увлекло меня, что, несмотря на свою врожденную собранность и педантичность, я забыл о намечавшейся важной деловой встрече. И если бы мне не позвонила по сотовому телефону моя секретарша и не предупредила об этом, то я так бы и пропустил ее. Отлучившись для встречи, я вновь приехал на семинар и прошел его полностью. По окончании занятий я подошел к Сотилиану.

— Что теперь мне делать? Ведь семинар кончился, а я хочу и дальше продолжать путь дурака.

Своим незабываемым голосом он ответил мне, чтобы я организовал в своем городе клуб дураков и продолжал там учить людей данным здесь практикам. И если у меня это получится, то, вернувшись из Штатов, он возьмет меня в свои ученики, так как только личное усилие может быть следующим видом оплаты в этом обучении. Я с радостью согласился, зная, что ни одно сознательное усилие не проходит даром.

После семинара состоялся банкет, на котором Сотилиан отвечал на вопросы своих последователей.

— Мы с мужем прочли вашу первую книгу и, увидев, каким необычным может быть секс, раздумали разводиться. Но вскоре мы поняли, что заниматься тантрой непросто. Почему у нас это не получается так, как это было у вас с Марианной?

— Что же вы хотите, — ответил Состис, — во-первых, вы с мужем находитесь на одном уровне развития, а для эффективной Купэлы партнеры должны быть на разных уровнях: один — выше, другой — ниже. Во-вторых, сексуальная энергия должна быть разработана, а вы фригидны, муж чуть ли не импотент, и в-третьих, нужно длительное время, несколько недель, накапливать энергию, готовиться, а затем уж действовать в определенный астрологический момент, тогда будет какой-то толк. А вы с ходу хотите чудес, эффектов. Такого не бывает. Нужно пройти путь.

— Почему цена на вторую часть «Пути Дурака» в два раза больше цены на первую книгу.

— Первую книгу мы даже кое-где раздавали бесплатно. Но, когда человек идет дальше, он должен платить и жертвовать за Знание все больше и больше. Тогда от чтения будет толк, иначе вы просто зря потеряете время. Вот третья книга будет еще дороже. Возможно, ее будут давать не всем, только за какие-то заслуги и т.п., чтобы то, что написано там, возымело большую силу и по-настоящему могло помочь.

— Я читал начало третьей книги. Это потрясающе. Неужели не все люди смо­гут ее прочесть?

— А зачем нам все люди? — ответил Сотилиан. — Это Путь избранных. Все эти книги написаны, чтобы человек узнал о Пути дурака и, если это ему по сердцу, пошел по нему. И вот для отбора таких людей и предназначены такие книги. Поэтому они и написаны в такой форме, чтобы оттолкнуть всех лишних и привлечь тех, кто нуждается в этом Знании, так что от книги к книге круг людей, изучающих это, будет сужаться, зато качество оставшихся на Пути будет расти, будет расти тогда и Знание.

— Как будет происходить дальнейший рост на Пути дурака?

— Сейчас после второй книги готовятся учебные материалы для того, чтобы все ищущие могли бы уже практически постигать это Знание. Затем будут подготовительные семинары, которые проведут мои продвинутые ученики. И после них избранные будут обучаться уже у меня. Это Учение не для толпы, поэтому его постигнет только узкий круг людей.

— Как же быть остальным, кто не попадет в этот круг?

— Для них есть Джнан Аватар Муни, этот великий человек ведет людей по-иному. Я же подобен шаману или колдуну, который не может умереть, пока не передаст свою Силу кому-либо.

— Я вижу, что эта книга непростая. Как нужно ее читать, чтобы извлечь из этого больше пользы?

— Да, это книга практики, — ответил Сотилиан, — просто читая ее, вы уже можете получить Сатори. Она написана так, чтобы шокировать читателя, создать в нем дискомфорт, столкновение представлений для переосмысления закостеневших взглядов. Там даны азы основополагающих Истин, которые вы должны затем сами увидеть в себе и окружающем мире. В этих книгах находится, дай Бог, один процент моих знаний, и чтоб получить больше, вам необходимо представить и прочувствовать себя в описанных событиях, побывать в роли каждого человека, описанного в книге. Тогда Великая Истина откроется вам, как молния на ясном звездном небе.

 

 

 

Глоссарий

 

Авеста — религиозное учение персов, см. зороастризм.

Аджна — чакра, головной центр, межбровье, связанный с волей, намерением, вниманием.

Амрита — напиток бессмертия, полученный из целебных трав и молока, тождественный соме, добытой Богами при пахтании вод Мирового океана.

Анахата — чакра, сердечный центр, связанный с высшими эмоциями, любовью к Богу.

Анутара Самьяк Самбодхи — полное и окончательное освобождение от необходимости жить и рождаться снова. Тождественно понятию «Нирвана».

Аранкас — место захоронения Шаманов, символизирующее уход Шамана не в землю, а на небо.

Асаны — физические упражнения йогов, направленные на приведение тела в состояние для медитации.

Астрал — тонкий план, Высший мир, населенный Духами и Ангелами.

Астрокаратэ — психоэнергетическая система боя, поражающая противника на любом расстоянии.

Астрокаратэк — воин тонкого плана, действующий на противника энергетическими ударами.

АУМ — одна из основных мантр йоги. Аум — звук, порождающий Вселенную.

Аура — биоэнергетическое излучение тела человека и других объектов.

Ахарата — мантра сахасрара-чакры в системе астрокаратэ.

Ахимса — заповедь любви и ненасилия в йоге.

Ашрам — монастырь в индийской традиции, в котором, однако, может допускаться общежитие мужчин и женщин, но без образования семьи.

«Ашрам Гита» — сборник духовных песнопений Ашрама Шамбалы.

 

Бодхидхарма — легендарный основатель дзен-буддизма.

Бодхисаттва — Просветленный, решивший не уходить в Нирвану, пока не поможет в освобождении другим существам.

Бой Тенсис — океан страдания в царстве Нижнего мира.

Бордель — публичный дом.

Бордельерша — содержательница борделя.

Буагир — мантра вишудха-чакры в системе астрокаратэ.

Бубен (тунгур) — ритуальный инструмент шамана, помогающий в шаманских полетах.

Буддизм — учение Будды о том, что величайшим злом являются рождение и вы­текающая из него жизнь, полная борьбы и страдания. Выходом из этого является достижение Просветления и Нирваны, как состояния, когда сознание растождествляется с телом, чувствами и умом, порождаемыми ими страстями и горестями, и становится свободным, пребывая в Блаженстве.

Бхагават Гита — дословно «Божественная песнь», часть Махабхараты (одной из основных книг древних индусов), в которой Бог Кришна открывает своему ученику Арджуне учение йоги.

 

Визуализация — внутреннее воображение и длительное удержание представленных образов, отождествление себя с определенными образами.

Вишудха — одна из чакр, горловой центр, находящийся в яремной выемке, связана с творчеством, слухом, речью и принятием решений.

Внутренний диалог — мысленный разговор человека с самим собой, вообще все мысли и представления, возникающие в голове.

Воргование — шаманская практика заклинания Духов, исполняемая гортанным голосом или с помощью хомуза.

Второе внимание — восприятие происходящего помимо сознания, информация от которого воспринимается подсознанием.

 

Геракл — герой греческой мифологии.

Гермафродит — человек с мужскими и женскими половыми признаками.

Геронтофилия — сексуальное влечение к старикам.

Гипноз — система внушения, основанная на введении человека в измененное состояние сознания, в котором задаются команды его подсознанию.

Глоба П.П. — видный советский астролог.

Гурджиев Г.И. — Учитель четвертого пути.

Гуру — Духовный наставник.

 

Дзаян Дзаячи — помощник Эрлик Хана.

Дзен — направление эзотерического буддизма, в котором человек учится, отбросив все условности ума, воспринимать мир непосредственно, интуитивно.

Дон Хуан — маг, герой книг Карлоса Кастанеды.

Дух Айыы — дух-свидетель на макушке головы.

Дух Яйык — дух, посланник Ульгень Хана.

Душа Бось — душа будущего, намерение, цель. Освобождает Кут от Тесь.

Душа Жула — свободная душа, улетающая из человека в разные миры, когда тот спит или когда он находится в измененном состоянии сознания (трансе).

Душа Кут — жизненная сила.

Душа Сюр — бессмертное тело-двойник, действующее и формирующееся в сновидении. Ее сила зависит от свободного Кут.

Душа Тесь — душа прошлого, привязанность, память.

Дхарма — долг, Путь духовного развития.

Дхьянический — то же, что и медитативный.

 

Зороастризм — авестийская религия, основанная Заратустрой в Персии.

 

Иегова — Бог-отец у христиан.

Инцест — кровосмесительная половая связь между родственниками.

Инь — женская пассивная энергия.

Йога — путь единения с Богом, индийский путь саморазвития.

Йожка — искатель истины на Алтае.

 

Калагия — зов времени.

Кали — время, одна из жен Шивы, олицетворяющая разрушительный аспект жиз­ненного процесса.

Камлание — шаманская практика достижения транса и выхода в иной мир, включающая воргование, пляску с бубном и другие ритуальные действия.

Капоэро — африканская система самосовершенствования, включающая танец, боевые искусства и религиозные практики. Было занесено в Южную Америку вместе с рабами из Африки, где обрело свою вторую родину.

Карма — бремя прежнего опыта, обстоятельства прошлого, влияющие на код судьбы человека и его восприятие мира.

Коан — Магический ребус, предназначенный для осознания абсурдности ума и обучения действовать спонтанно, опираясь на интуицию.

Космический закон — закон бытия, существующий независимо от представлений человека.

Космограмма — астрологическая диаграмма (таблица), где указано положение планет относительно Земли на момент рождения человека, что определяет его задатки, характер и судьбу.

Купэла — славяно-языческая богиня любви, практика сексуальной магии, тождественная тантре.

 

Лингам — название полового члена в индийской традиции.

ЛТП — лечебно-трудовой профилакторий для принудительного лечения алкоголиков.

 

Майдхуна — половое сношение, одно из таинств тантризма.

Майя — иллюзия. Принцип иллюзорности воспринимаемого мира в силу узости и искаженности человеческого восприятия.

Манипура — чакра центра желаний, расположенная в области солнечного сплетения.

Мантра — заклинание, магический звук, произношение которого дарует особые силы и способности.

Махапаранирвана — то же, что Нирвана.

Махешвара — великий творец, один из эпитетов Господа Шивы.

Медитация — практика, ведущая к особому психологическому состоянию повышенного внимания, осознанности, утонченному восприятию. Это состояние способствует развитию и пробуждению человеческого Духа, ведет к состоянию Просветления.

Мессир — маг, мастер, наставник.

Минет — половой акт во рту партнерши.

Мистер Леонард — центральная фигура шабаша ведьм, мессир, дьявол, которого олицетворяет козел или растяжный священник, отлученный от христианской церкви.

Муладхара — чакра физической силы, где находится спящая энергия Кундалини, расположена в области копчика.

 

Нагваль — первичный хаос, пустота, сила, первооснова, энергия, из которой по­явился наш мир, также человек, лидер партии магов, имеющий большую способность для контакта с миром нагваля.

НАМАСТЭ ХАРИ ХАРА ОМ РАМ — мантра приветствия Божественной силы в ее активной и пассивной ипостаси.

Нарцисс — самовлюбленный человек, которого приводит в сексуальный экстаз образ самого себя.

Некрофилия — сношение с трупом.

Нирвана — непроявленный мир вне разделений и форм, в котором все вещи находятся в первичном единстве. Также состояние, которого достигает сознание Просветленного.

НЛП — нейролингвистическое программирование, направление в психологии, созданное магом Р. Бендлером и лингвистом Д. Грюндером, основанное на изучении стратегии поведения, восприятия и мышления людей, добивающихся успеха, и обучение этим стратегиям других людей.

Нью-эйдж — «новое время», течение на Западе, объединяющее все прогрессивное в новом и старом подходе к духовному развитию человека.

 

ОМ МАНИ ПАДМЕ ХУМ — одна из основных тантрических мантр: ом — абсолютное целое, мани — мужская его ипостась, падме — женская, хум — плод их соединения, творящая сила.

ОМ РАМ — мантра для связи с активной силой Абсолюта.

 

Парвати — одна из жен Шивы, олицетворяет созидательную силу Божества.

Прана — психическая энергия.

Просветление — то же, что Нирвана, особое состояние ясности восприятия, свободного от представлений ума и искажений чувственных влечений. В этом состоянии человек становится свободным от отождествления себя с телом, чувствами, умом.

 

Раджа-йог — человек, идущий путем раджа-йоги, йоги развития воли.

Раджниш — один из современных Учителей тантрического пути.

Рассечение шамана — «поедание» шамана духами, замена его органов. Начало огненной трансформации.

Ритрит — практика уединения.

Рори — закон мафии: ушедшего из клана убивают.

 

Сампо — мантра аджна-чакры в школе астрокаратэ.

Сансара — круговорот смертей и рождений, земной мир, мирское восприятие жизни.

Сахасрара — чакра высшей мудрости, расположенная на макушке головы.

Свадхистана — чакра сексуальной энергии, расположенная внизу живота.

Скоморошество — славянская языческая практика перевоплощения.

Сучить — выдать кого-то, настучать ментам.

 

«Тай собака» — система уходов и поворотов в каратэ.

Тантра — сексуальная магия в индийской традиции, религиозное течение в буддизме.

Тантрик — человек, следующий учению тантры.

Телепатия — связь, контакт на расстоянии, передача чувств и мыслей, санс-контакт.

Тенгри Хан — творец и владыка всей Вселенной. Владыка Высшего мира.

Точка сборки — центр восприятия (в учении тольтекской магии, переданном Карлосом Кастанедой), тождественный понятию «Дух сознания».

Третий глаз — то же, что аджна-чакра, центр ясновидения, интуитивного вос­прия­тия, расположенный в области гипофиза.

 

Ульгень Хан — Бог Верхнего мира в тюркской мифологии.

Умай — Богиня Земли, встреча с которой приносит удачу.

 

Фаллос — половой член.

Фиакр — наемный экипаж, такси.

Физиогномика — наука, определяющая характер и судьбу человека по строению его лица.

Фуфлыжить — не отдать карточный долг.

 

Чакры — энергетические центры человека, основные из которых расположены вдоль позвоночника. Они связаны с железами внутренней секреции и нервными сплетениями.

Чум — жилище, сделанное из тонких жердей в виде конуса и обтянутое шку­рами.

Чур — Дух предков у славян.

 

Шакти — женское творческое начало, созидающая сила. Женщина, поддерживаю­щая мужчину своей энергией, своим эмоциональным настроем.

Шаман — знахарь, предсказатель у многих языческих народов, использующий в своих мистических практиках призывание Духов в состоянии транса.

Шаманское дерево (мировое дерево) — временная ось, соединяющая между собой три мира: Верхний, Средний и Нижний.

Шамбала — страна йогов, расположенная в долине реки Брахмапутра в Трансгималаях. Там с древности в пещерах и подземных городах жили Посвященные, образовавшие особый орден, контролирующий духовную эволюцию планеты.

Шариата законы — свод правил поведения у мусульман.

Шива — один из трех основных Богов индуизма, олицетворяющий разрушительный аспект Абсолюта. Часто он сам выступает в качестве мирового сознания.

Шиваизм — религия, считающая Шиву самым главным Божеством.

ШИВАМ САТЬЯМ СУНДАРАМ — мантра, обозначающая три проявления божественного: силу, истину и красоту.

Шри Ауробиндо — один из учителей йоги, созидатель интегральной йоги.

 

Эгрегор — психополе, образованное из чувств и эмоций людей, направленных на идею или образ героя. Эгрегор помогает человеку, верящему в него, включенному в его поле, он может дать ему Знание и Силу, собранную из энергии преданных ему людей.

Эдем — рай.

Элли — магическая сила, или шаманская сила. Проявляется у шамана, когда его личная сила становится огромной.

Эрлик Хан — владыка Нижнего мира, мира прошлого, памяти.

Путь дурака 1-7. Часть 1